Год Ворона. Роман

(c) 2014 Максим Бояринов

Часть вторая

Оглавление

1.В бой вступает Джамаль

Один из самых богатых и влиятельных людей Восточной Украины был мусульманином. Для большого бизнеса нет, конечно, ни эллина, ни иудея, но человек, выросший в семье, почитающей пророка Магомета, с молоком матери впитывает уважение к религиозным лидерам ислама. Поэтому просьбу одного из влиятельных саудовских имамов, позвонившего из Медины, олигарх воспринял если не как приказ, то, во всяком случае, как руководство к действию. Тем более, что просьба оказалась и в самом деле пустячной - всего лишь перевезти некоего человека из одного места в другое, не привлекая к персоне внимания и не оставляя следов. Эка невидаль...

Персональный бизнес-джет Dassault Falcon 900, единственный в своем классе самолет с тремя реактивными двигателями, заходил на посадку, имея на борту только одного пассажира. Мужчина лет сорока, одетый по последней «ученой» моде, введенной в обиход основателями и топ-менеджерами компьютерных гигантов «Эппл» и «Майкрософт», в льняных мешковатых брюках и простом хлопчатобумажном реглане. Развалившись, он смотрел на огромном экране плазменного телевизора новый голливудский блокбастер, чья мировая премьера ожидалась только через неделю.

Стюардесса, обслуживающая необычного гостя, никак не могла понять, кто он такой. Разговаривал по-русски, хотя и с каким-то немного странным акцентом, был явно не представителем элиты - одет хорошо, но не “в тренде”. На изысканный обед накинулся голодным волком, при этом полностью проигнорировал модных в этом сезоне новозеландских мидий, а знаменитым сортам виски и джина предпочел вульгарное (хоть и очень дорогое) пиво. И совсем уж не походил он на политтехнолога - за последние годы этот самолет перевез их столько, что экипаж сбился со счета.

Командир корабля нервничал, потому что получил приказ посадить воздушное судно в личной резиденции олигарха. Несколько лет назад тот обосновался в городском ботаническом саду, где построил вполне современную взлетную полосу, которую пришлось буквально врезать на свободный пятачок между озером, автотрассой и железной дорогой. Поэтому получилась она предельно короткой и почти не имела подлетной зоны.

Посадить сюда самолет было немногим проще, чем приземлиться на палубу авианосца. Но хозяин, потратив на одни лишь согласования годовой бюджет иной африканской страны, искренне считал, что деньги решают всё, так что спорить с ним на эту тему было даже не бесполезно, а просто опасно.

Наконец шасси коснулись бетона, командир передал управление второму пилоту и, наблюдая за тем, как тот заруливает в ангар, вытер пот со лба.

Обязательные представители таможни, пограничников и СБУ, получившие предупреждение о прибытии международного чартера два часа назад, ожидали на контрольно-пропускном пункте. Они и в мыслях не имели не то что досмотреть самолет, но даже просто заглянуть за гофрированную алюминиевую стенку ангара, в котором укрылась дорогая красивая машина. Идея проводить личный досмотр самолета, хозяин которого контролировал в области всех и вся, от тяжелой индустрии до бабушек, торгующих семечками на троллейбусных остановках, могла прийти в голову только сумасшедшему или человеку, который совершенно не дорожил своим местом.

Представители властей выпили предложенный кофе, приняли небольшую мзду, расписались, где положено, и довольные отправились восвояси. Штампы в паспорте «гражданина Грузии», сошедшего на гостеприимную украинскую землю с борта «Фалькона», были проставлены и без их участия.

Через четверть часа после посадки территорию резиденции покинул «Лексус», принадлежащий одному из местных воров в законе - его номера гарантировали такую неприкосновенность, по сравнению с которой и статус народного депутата не шел ни в какое сравнение. Ни один пост ГАИ не рискнул бы остановить этот автомобиль, даже если бы он мчался по встречной полосе со скоростью двести километров в час. Сопровождаемый двумя набитыми охраной «Ниссан-Патролами», «Лексус» вышел на трассу. Отсюда до Русы было примерно семьсот километров, но гарантия безопасного въезда в страну этого стоила...

Джамаль, въехавший в Украину на сутки раньше с российским паспортом уроженца Дагестана, сидел за рулем скромного «Фольксваген-Пассата», ожидая появления кортежа. Убедившись, что все идет по заранее намеченному сценарию, он, выждав еще полчаса, двинулся вслед.

Украинские трассы республиканского значения в подметки не годились дорогам, проложенным в Эмиратах, но, с другой стороны, были намного ровнее и безопаснее курдских бараньих троп. Времени было достаточно, наблюдая за тем как медленно ползет по карте навигатора маркер, Джамаль вспоминал о своем знакомстве с нынешним нанимателем.

Четырнадцатого апреля 2003 года, когда американцы вошли в Тикрит, Джамаль был одним из немногих, кто знал о том месте, где прячется покинутый всеми Саддам. Иракский диктатор в узком кругу называл Джамаля “мой Отто Скорцени”. Личный палач, исполнитель особых поручений, он был известен в лицо совсем немногим, а потому мог свободно передвигаться по стране, погруженной в хаос войны. У Саддама еще оставалась возможность покинуть страну, но все его зарубежные счета, даже самые секретные, были вычислены и заморожены американцами, а для того, чтобы надежно укрыться, нужны деньги. Большие деньги.

И они у Хуссейна имелись - в предместье Багдада, в неприметном подземном складе ждал своего часа “золотой поплавок” - двадцатифутовый контейнер с миллиардом долларов наличными во всевозможных купюрах. Саддам уже не мог приказывать, он просил. В начале декабря Джамаль покинул Тикрит и в одежде крестьянина на разбитой машине двинулся в сторону Багдада.

Саддама опередили. Хранилище оказалось пустым, и кто из троих посвященных стал в одночасье миллиардером, на тот было уже неважно. Впрочем, Джамаль, сколь ни прилагал он потом усилий, о судьбе “Саддамовского миллиарда” узнать ничего не смог.

Там же, неподалеку от пустого хранилища, он был схвачен американцами наряду со всеми мужчинами призывного возраста и отправлен в фильтрационный лагерь. Джамаля знали немногие, очень немногие. Но все-таки знали. В лагере обнаружился человек, который вполне мог купить свободу ценой жизни Джамаля. Узнай янки, кто он на самом деле, и его ожидали жестокие многомесячные допросы. А потом, когда американцы высосут всю информацию вплоть до детских воспоминаний про церемонию обрезания, его ждало, в лучшем случае, пожизненное заключение в Гуантанамо. Саддам был хорошим хозяином, щедрым и милосердным. Но не вина Джамаля, что голова бывшего правителя Ирака оказалась единственной ценностью, которой бывший “Отто Скорцени” мог оплатить собственную свободу...

Оставалось найти подходящего покупателя. Внимание Джамаля привлек невысокий полный американец, прогуливающийся по лагерю в сопровождении двух морпехов. Джамаль хорошо говорил по-английски. Он вежливо попросил у “мистера Моргана”, как было указано на бейджике, разговора с глазу на глаз, чтобы сообщить сведения, представляющие интерес для “национальной безопасности”. Последние слова “феллаха из Тикрита” вызвали у члена сенатской комиссии неподдельный интерес. Торг занял немного времени. Не прошло и двух часов, как Джамаль с пропуском оккупационных властей на руках покинул Багдад, знавший его человек был убит при попытке к бегству, а Виктор Морган в генеральской палатке, захлебываясь от собственной значимости, рассказывал о том, что ему “совершенно случайно” удалось выяснить, где прячется неуловимый Саддам Хусейн...

Дорога к Русе с короткими привалами заняла около десяти часов. Двигающийся с высокой скоростью кортеж добрался до места раньше.

К воротам объекта, укрывшегося посреди живописных и не очень развалин, “Фольксваген” подкатил еще засветло. Охранники долго и нудно препиралась, выжидая, пока не появится толстобрюхий Хасан, делано всплеснувший руками и приказавший немедленно впускать дорогого гостя...

Во дворе, готовясь в обратный путь, стоял “Лексус”, доставивший в Русу человека, нужного Джамалю здесь и сейчас.

Контроль за распространением (точнее, за нераспространением) ядерного оружия и материалов, необходимых для его создания, является непреходящей проблемой всех государств-членов «ядерного клуба». Самый эффективный способ для его осуществления - это контроль над специалистами. И не столь за теоретиками, физиками-ядерщиками, которые ведут изыскания и разработки, сколь за рядовым техническим составом среднего звена. То есть за теми, кто имеет достаточную теоретическую подготовку и практические навыки, чтобы оценить работоспособность конкретного ядерного боеприпаса и привести его в действие…

Журавлев Константин Васильевич, инженер-ядерщик, был представителем последнего поколения специалистов главного научного центра СССР по разработке ядерного оружия. Пик его карьеры пришелся на вторую половину девяностых, когда, волею большой и дружной ельцинской "семьи", ратовавшей и боровшейся за «демократические» и «общечеловеческие» ценности, самый мощный в мире сверхсекретный ядерный центр, десятками лет обеспечивающий приоритет страны в стратегических вооружениях, был открыт для американских «наблюдателей». Вскоре после этого зарплаты уникальных специалистов сравнялись с зарплатами дворников и сторожей, а темы их кандидатских диссертаций были признаны бесперспективными.

Через несколько месяцев холостого и почти безработного специалиста, всерьез обдумывавшего как лучший вариант перспективу трудоустройства продавцом на базаре, разыскал добродушный кавказский старичок, разительно напоминающий великого чеченского артиста Махмуда Эсамбаева. Он оказался главой нижегородского землячества выходцев из республики Ичкерия.

Журавлев, в бессильной злобе наблюдающий за тем, как его город активно обживают новые хозяева жизни - лавочники, мошенники и бандиты - честно выдержал данные ему на размышление сутки и ответил согласием. Чеченские авторитеты выбрали очень удачное время - гибель «интеллигента» на зимней рыбалке никому не показалась подозрительной, а тело подо льдом никто толком и не искал.

Осколки всесильного КГБ были заняты разгорающейся схваткой за бюджеты и полномочия, поэтому тот факт, что три месяца назад жизнь специалиста с нищенской зарплатой оказалась застрахованной на изрядную сумму, не заинтересовал тех, кто должен бы был озаботиться им по долгу службы. И уж тем более никому не было интересно, что контрольный пакет страховой компании, без малейших задержек выплатившей родителям утонувшего огромную премию, принадлежал некоему Арсену Хатаеву...

Таким образом, “погибший в результате несчастного случая” Константин Журавлев был вычеркнут из соответствующих списков и снят со спецконтроля.

Горе родителей было искренним, но не безутешным - страховка оказалась очень выгодной, выплаты хватило на то, чтобы уехать в другой город и безбедно существовать на банковские проценты. Сам же утопленник “всплыл” через месяц на черноморском побережье Турции с паспортом гражданина Островов Кука, другим именем и новой биографией. Он был доставлен в хорошо охраняемое комфортабельное поместье, расположенное в горах, где вдали от властей и любопытных глаз кавказские бандиты прятали особо ценных заложников.

Несколько лет, проведенных в золотой клетке пошли Константину на пользу. В ожидании того часа, когда в руках у «борцов за свободу» окажутся необходимые материалы, или же найдется покупатель, готовый предложить за умения и знания Журавлева достойную цену (изначально его покупка была простой коммерческой операцией), Константин много читал, получал всю последнюю периодику и был в курсе всех достижений ядерной физики и технологии, доступных в открытых и полуоткрытых источников.

И вот, несколько дней назад, его час пробил...

Журавлева выдернул из воспоминаний голос Джамаля, раздавшийся совсем рядом с комнатой отдыха. Хозяин требовал выходить.

Пришло время работать.

2. Черный риэлтор

Первые дни в новом составе - я, Мила и Алан - проходят в тягучем и неуютном ожидании. Делать совершенно нечего. В Русе, не говоря уже про аэродром, сейчас не протолкнуться. После пожара комиссии друг у друга по головам ходят. А уж чекистов с ментами - хоть жопой ешь. Не, нафиг-нафиг! Спалюсь мгновенно. Поэтому, остается только ждать и спать…

В конце концов, Руса пропадает из новостных телепрограмм и лент новостей. Пожар потушен, виновные назначены и будут наказаны, погибшим отданы надлежащие почести. Что же, стало быть, сегодня и выдвигаюсь ...

Моя инвалидская команда понемногу втягивается в конспиративный быт. Мила, осатанев от телевизора, с головой уходит в хозяйственные хлопоты. Уборка, готовка. При этом не забывает бросать на меня быстрые, нарочито-случайные взгляды и излучать флюиды самого провоцирующего толка.

Жужик, как добропорядочный американец, временно лишенный трудоспособности, после завтрака неизменно занимает стратегически важное место напротив телевизора с пультом в руках. И молча сидит, изображая то ли принцессу в лапах у пиратов, то ли обиженного в лучших чувствах миссионера, которого людоеды включили в праздничное меню.

Пару раз собираюсь с духом, чтоб объясниться с Милой. Но только я решаю выдернуть девчонку на кухню, чтобы наконец разобраться в наших с нею отношениях, этот обормот обязательно приползает в поисках чего-бы пожрать. Ну не падла ли?

Вот и сегодня девчонка отгоняет его от холодильника, когда Жужик пытается соорудить из двух кусков хлеба и отбивной подобие гамбургера. Затем, с заметной радостью, что разговор откладывается, командует начинать обед.

Прием пищи проходит проходит в обстановке чуть ли не семейной. Беркович, как и его любимый Джек Райан (читал я пару романов Тома Клэнси, полная чепуха), искренне считавший гамбургеры вершиной кулинарного искусства, вначале относится к борщу, картофельному пюре, греческому салату, крученикам и прочей лолитской стряпне с опаской. Но вскоре втягивается и теперь наминает так, что треск за ушами слышен, наверное, и в Русе…

После обеда заваливаюсь спать. Мила, помыв посуду, возвращается к просмотру телика и шушуканью с Аланом.

Просыпаюсь, пытаясь с полминуты сообразить, где я и что.

За стеной, в новостях, освещают поездку штатовского госсекретаря в Юго-Восточную Азию. Комментатор, не жалея ярких красок, разоряется о том, как страна победившей демократии подзатыльниками и прочими демократическими действиями загоняет Таиланд и Малайзию в какой-то “Антитеррористический Союз”. Полежав еще с пару минут, выбираюсь на кухню и, застелив стол старыми газетами, найденными в кладовке, приступаю к чистке стволов.

Уход за оружием мне нравился всегда. Еще с того самого дня, когда отец впервые разрешил взять в руки свой наградной ПСМ. Сколько мне было тогда? Лет девять или десять. Маленький пистолет удобно лег в мальчишескую руку. Именно тогда я понял, что стану, как и отец, военным.

И стал ведь, мать твою…

Закончив с пистолетами, проверяю заряд батарей в заново купленном ноктовизоре. В навигаторе ввожу новые точки привязки. Перебираю ножи и прячу в рюкзак. Мила с Жужиком, почуяв неладное, выбираются в коридор и молча наблюдают за сборами.

- В общем, так, - объявляю я, - сейчас убываю устанавливать контакт с … со спецслужбами. До моего возвращения всем сидеть тихо, никому не открывать. Беркович - хочешь жить, не делай глупостей, смотри телевизор и наслаждайся покоем, - Жужик понятливо трясет головой, заглядывая мне в глаза с видом нашкодившего щенка. - Мила, чуть что не так, немедленно звони.

Вернусь ближе к утру. О, чуть не забыл! Алан, принеси аптечку, в комнате под кроватью лежит.

- Сэр, йес, сэр! - сияет подопечный и испаряется. Аптечка, на самом деле, уже давно лежит в рюкзаке. Мне же нужно, чтобы этот придурок занялся чем полезным, и не отсвечивал при последнем инструктаже.

- Так, слушай меня сюда.

Мила кивает и подходит почти вплотную. От нее прямо таки пышет теплом...

- Пока буду кататься, присматривай за Жужиком. А то насмотрится херни всякой, решит в посольство дернуть. Там, конечно, обрадуются, что есть кого в пустой гроб класть. Но нам такой поворот нифига не в масть. Ферштейн?

- И никакой он не Жужик! - заявляет вдруг Мила. - Его зовут Алан! И вообще, почему ты над ним постоянно издеваешься? Он ведь не террорист! И не убийца какой! Служит стране, как умеет! А ты его Жужиком…

Поговорили, бля … Короткое выступление новоявленного адвоката несколько выбивает меня из колеи. Несколько секунд ошарашенно молчу, не зная, что и сказать. С такой вот точки зрения я на лоховатого мерикоса и не смотрел. Тоже мне, патриот зассаный! Но время для споров крайне неподходящее. Вернусь, вот тогда и поговорим, кто из нас родину больше любит!

- Ладно, пусть будет Алан. Короче, остаешься за старшую. Понятно?

Мила кивает.

Негоже оставлять малопредсказуемого суперагента (хрен с ним, Алана!), под такой, мягко говоря, хиленькой охраной. Но не связывать же дурака? А так, риск не особо велик. По моим прикидкам, парень запуган до того, что примерно с неделю будет сидеть тихо.

На всякий случай забираю оба ключа от двери, замкнув надежный немецкий замок снаружи. Вряд ли ребята сумеют устроить поджог. А МЧС, если что, с бензорезом приедет и выпилит нашу стальную дверь в течение пары минут.

* * *

Второй раз - не контрабас… К месту назначения добираюсь в расчетное время. Как раз к тому моменту, когда на смену вечерним сумеркам приходит темнота ночи. Распроклятая Руса, скопищем крыш и труб выглядывающая из-за лесополосы, теперь представляется совсем в другом свете. Это уже не гнилая яма, в которую я загнан жизнью, и не источник смертельной опасности! Теперь этот небольшой городок - место проведения спецоперации. А что группа состоит всего лишь из одного человека, ровным счетом ничего не меняет.

Первый объект располагается на отшибе. Рядом - молитвенный дом адвентистов Седьмого дня. И под угрозой расстрела хрен скажу, чем эти адвентисты отличаются от баптистов и прочих сектантов. Хотя у мормонов, вроде бы, многоженство разрешено…

Раздумывая над теологическими нюансами, проскальзываю в тылы участков, выходящих к реке. Замираю в тени огромной старой ивы, накручиваю глушитель на ПБ. Хозяин дома - в одной из комнат включен свет, бросает на окно цветные отблески телевизор или компьютер.

А вот один он там или нет, это уже выяснится после проникновения. То есть, потом. Сейчас же, предстоит решить гораздо более насущный вопрос. Тот самый, что завсегда терзает любого непрошеного гостя, будь то боец антитеррора или же банальный домушник: есть ли во дворе четвероногая гавкающая мохнатая сволочь? Как ни крути, никакой прогресс пока не придумал лучшего сторожа и более опасного охранника, чем обычный кабыздох.

В кино все просто, натянул на глаза инфракрасные очки и оценивай обстановку. Но это в кино. Тепловизор для засекания подобного рода объектов хорош в степи или в лесу. В населенном пункте же практически непригоден. Вокруг полно тепловых источников, а Бобик или Шарик может дрыхнуть в утепленной будке, под крыльцом или вообще в доме, где его не вычислить и рентгеном. Поэтому средства буду я применять самые что ни на есть народные.

Несколько камешков припасены специально для этого. Устраиваюсь за кустом и провожу огневой налет по всей доступной части двора, стараясь создать побольше шума. В ответ не доносится ни звона цепи, ни злобного лая. Выводы простые. Собаки во дворе нету. Или есть, но очень хитрая и обученная на охрану. Однако, зная хозяина, могу с уверенностью утверждать, что толкового пса у него нет. Ну что за народ пошел… црушник оказывается мальчишкой, помешанным на шпионских романах, а продажная шкура, сколотившая состояние на смертях отселенцев, даже собаку толковую завести не может. Надеюсь, если и дальше какие-нибудь враги встретятся, они тоже не блеснут умом и сообразительностью. Хотя вряд ли…

Передергиваю затвор, стараясь особо не клацать. Ставлю на предохранитель и, перепрыгнув невысокий заборчик, преодолеваю кусок открытого пространства. Затаиваюсь в простенке. Перевожу сбитое от рывка дыхание и прислушиваюсь, не ломится ли со всех четырех лап какой-нибудь питбуль-мастиф. Никого…

Осматриваюсь повнимательнее. Дом. Кирпич. Два этажа. Квадратов двести пятьдесят - триста. Пристроенный гараж и открытая веранда. В общем, ничего сложного, бывало и помрачнее.

Не выходя на свет, обхожу по периметру, заглядывая в окна трофейным световодом. Котельников в доме один. Сидит в большой гостиной. Смотрит на здоровенной “плазме” тупейшую порнуху в стиле “дас ист фантастиш! Я-я, штангенциркуль!”, полируя досуг куревом и бухлом. По всему выходит - никого не ждет и никуда не собирается. И о моем присутствии в нескольких метрах от себя не знает.

Нравы здесь патриархальные. Видеокамеры и вообще электронные средства защиты в Русе не ставят даже ахметовы-абрамовичи поселкового разлива и районного масштаба, но с этой суки станется, мог и прикрутить чего.

Высматриваю приоткрытое окно на втором этаже, подтянувшись, и выбираюсь на карниз. Минута, и я внутри.

Ступеньки, ведущие вниз, сделаны на совесть и не скрипят. Мои ботинки, несмотря на внешнюю громоздкость, при ходьбе практически бесшумны. Да и телевизор стонет и пыхтит так громко, что за спиной у зрителя вполне может проехать незамеченным танк. Или два.

Но хозяин каким-то шестым чувством все-таки ощутил опасность. На месте его уже нет. Бросаю короткий взгляд на пустое кресло, дымящуюся в тяжелой бронзовой пепельнице сигарету, опрокинутый невысокий стакан. Поднимаю пистолет и отодвигаюсь назад до касания лопатками стены.

Осмотреться и прикинуть, куда мог сдрыснуть Колесников, не успеваю. Немудрящий порносюжет про трех шалав и семерых матросов, достигнув массовой кульминации, завершается, по экрану бегут титры. Телевизор прекращает давить на уши, и из-за лестницы доносится характерное попискивание телефона.

Человек не может набирать номер и одновременно быть готовым к любым изменениям окружающей обстановки. Даже и не стараясь быть бесшумным, прыгаю с середины пролета, с грохотом приземляюсь. Перекатившись в сторону засекаю в дальнем углу сгорбленную фигуру.

- Руки! - командую, дергая пистолетом чуть вверх.

Котельников, не пытаясь изображать Рэмбу, послушно вскидывает свои загребущие лапы. Телефон падает на пол.

- Трубку сюда давай.

Подталкивает ко мне ногой аппарат. Не снимая объект с контроля, исполняю балетное па “раздави гадину”. Тонкий пластик с хрустом лопается под ударом массивного каблука. Вот чем такие ботинки хороши - можно хоть кирпичи ломать, не говоря уже о средствах связи.

- Жив, значит, капитан... - ухмыляется черный риэлтор. Надо признать, ориентируется он быстро и присутствия духа не теряет.

Не обращая внимания на его браваду, спрашиваю:

- Что внизу?

- Сауна, бильярд.

Киваю.

- Годится. Раскатаем партейку?

- Да ты охренел! - пытается наехать буром экс-КГБ-шник.

Ухмыляюсь, поднимаю ствол так, чтобы дуло было напротив глаз. Проверенный прием, действует безотказно. Пациент меняется в лице. И продолжает уже спокойным тоном:

- Говори сразу, зачем пришел. Нужны деньги - отдам сколько есть. Если за информацией - тоже расскажу.

Хорошее начало.

- Пасть откроешь без команды - в бильярд играть будем твоими яйцами. Отстреленными. Шаг в сторону - попытка побега. Прыжок на месте - попытка взлететь. Забирай бухло и вниз. Там поговорим.

Котельников угрюмо кивает, подхватывает с сервировочного столика недопитую бутылку с двумя бокалами и, стараясь не делать резких движений, аккуратно топает в сторону двери. Грамотный, сука. Понимает, что мне его положить, как два пальца об асфальт.

Внизу - стандартная зона отдыха в богатом доме. Сауна со стеклянной дверью, джакузи, небольшой бассейн и неизменный бильярдный стол, без которого буржуины свою буржуинскую жизнь и не мыслят. Я к бильярду равнодушен от слова “совсем”, а в подвал мы пришли для того, чтобы наша теплая беседа осталась без свидетелей. Мало ли какому полуночнику взбредет в голову шариться по прилегающему участку, заглядывая в окна соседа…

Движением глушителя отправляю Котельникова на диван. Вряд ли у него там захован ствол, а из сидячего положения атаковать неудобно. Сам занимаю позицию напротив. Нас разделяет низенький стол, больше похожий на восточный дастархан.

- Я спрашиваю, ты отвечаешь. Без воды, конкретно по делу. Хочешь выпить - вперед, мне не горит, - вру, горит, но не его это дело ...

Оборотень-чекист молча кивает и разливает содержимое бутылки по бокалам. Судя по густому запаху бурякового первача - коллекционный сорт виски, ничто другое не воняет так мерзко. Не пытаясь чокнуться, двумя глотками опорожняет свою посуду. Кадык мерзко дергается на жирной шее. То, что я не прикасаюсь к алкоголю, его, похоже, удивляет. Ну да, Котельников же меня знает, как запойного и опустившегося…

Ну, что же, начнем с общих вопросов.

- Кто меня в Русу загнал? - не уточняю, о чем речь, но собеседник и так все отлично понимает. Понимает и явно не готов изображать героя, скрывая тайны до последнего вдоха.

- Да твои же отцы-командиры, - пожимает плечами Котельников. - Ты там у них какой-то выгодный бизнес чуть было не обломал. Ломил вперед, как бронепоезд “Пролетарий”. Вот тебя под откос и пустили.

- Почему еще в СИЗО не убили?

- На Лукьяновке и в морге на Оранжерейной весь персонал на ставке у журналистов. Труп с твоим послужным списком в центре Киева, да еще когда не все концы в воду упрятаны - рисковая засветка.

- Поэтому не стали делать ни исчезновения, ни случайной смерти?

- Соображаешь, капитан, - чекист ухмыляется. Мне всё сильнее хочется его задушить. Голыми руками. - Решили тебя в Русе подержать под присмотром, а уж потом, когда окончательно сопьешься, пустить по стандартной схеме. Чтобы тобой не то что журналисты, грабители могил не заинтересовались ...

- Не вышло.

- Сам вижу, - соглашается он.

Зверски хочется выпить. Организм, который только-только начал свыкаться с дефицитом алкоголя в крови, получив хорошую дозу при "допросе" Берковича, который день властно требует дозаправки, как в старые добрые времена. Видимо, состояние общей жизненной неудовлетворенности вкупе с невеселыми мыслями о жизни и смерти явственно отражаются у меня на лице. Котельников чуть заметно вздрагивает, но все же продолжает почти без запинки:

- Когда тебя Гена вдруг взял на базар, я собирался организовать заточку в пьяной драке. Да, как видишь, не успел.

Ну ладно, теперь контрольный вопрос.

- За что убили Витю Сербина?

- Да никто его не хотел убивать. Этот дурачок американский Беркович ему в стакан какую-то химию влил, у мужика печень и гавкнулась.

- А зачем он химию ему вливал?

- Да хрен его знает. Это не мое дело. Я же, если честно, по црушным заморочкам уже давно каскад гоню. Типа, бурную деятельность демонстрирую. Витя по пьяни, видать, какую-то свою лётную байку выдал. А тот недавно из Америки, принял за правду. Ринулся вербовать. Довербовался, гаденыш. После этого прислали с проверкой какого-то серьезного опера. Опер исчез, а Беркович сгорел вместе с водочным цехом.

Котельников опустошает и “мой” бокал. Отставив его в сторону, нагло пялится. Похоже, о бомбе действительно ничего не знает. Или знает, но думает, что во многих откровенностях многие печали.

- Мила просила тебе привет передать.

- Дурочка, - ворчит он, - зачем ломалась? Я бы ей денег дал.

- По-твоему, бабло все решает? - глупый вопрос получился, но как-то само собой вышло.

- А по-твоему? Кому ты нахер нужен без бабок, хоть и с чистой совестью?

- Значит, уверен, что от меня сейчас можно откупиться?

Чекист кивает. И прыгает…

Шанс у него определенно был. Все-таки я незаметно "убаюкался" размеренными речами и спокойствием, поверил, что хочет все развести миром и надеется остаться живым. Но тогда нужно было или не пить, или бросаться раньше. А сейчас количество выпитого перешло в качество - КГБшник задевает за столик и всем весом рушится мне под ноги. Не лихая попытка нападения, а сплошная комедия...

Когда бьешь рукоятью пистолета по голове, главное - не перестараться и не проломить череп. Правильный удар в височную часть вырубает на пару часов. Если, конечно, клиента после не трогать. А вот если ему наступить на яйца, то он практически мгновенно приходит в себя. Но мне его будить смысла нет. Что хотел - услышал.

Первая мысль - затащить обмякшую тушу на верхнюю полку банной кабины и прокрутить терморегулятор градусов до ста двадцати - ста тридцати. Угорание в личной сауне по пьяному делу - профессиональное заболевание одиноких местечковых олигархов.

Вот только у меня за последние дни напрочь пропало желание быть гуманным. А для козла-предателя, завербованного вражьей разведкой, на чьей совести жизни десятков несчастных киевских алкашей, педофила и насильника, косвенно виновного в гибели Петрухи, Бондаренко и Сербина, чистая смерть - расточительно ценный подарок ...

Стараясь не оставить кровоподтеков, подтаскиваю тяжеленную тушу к лестнице, и, матеря сам себя за дурацкие идеи, взваливаю Котельникова на спину. Главное - не уронить. Ну и не надорваться.

Трудными оказываются только первые три ступеньки. Дальше идет проще. Преодолев подъем, роняю тело на пол и тащу за собой к выходу. И хрен с ним, что следы волочения останутся. Не та будущий покойник фигура, чтобы орлы из следственной группы каждый миллиметр с микроскопом проверяли. Да и пока найдут…

Путь мой лежит к септику, который я приметил, двигаясь по двору. Проще и привычнее - выгребной яме локальной канализации.

Тяжелая крышка отодвигается с шумом. Во все стороны разлетаются потревоженные мухи. Стараюсь не дышать, но от вони жутко режет глаза.

Котельников в себя так и не пришел, ну что, его счастье. Собираю остатки сил и сваливаю тело в черную яму. Булькающее нутро с радостным чмоканьем принимает сакральную жертву. Через которую, как я вычитал в одной интересной книге из обширной отцовой библиотеки, мифологический герой получает полное очищение от всех прошлых грехов на пути к сверкающим вершинам победы…

Воистину, через тернии к звездам … Протираю слезящиеся глаза, но стойко держусь - нужно убедиться в неизменности превосходного результата. Наконец всплывает одиночная гроздь пузырей. Ну что, как говорилось в одной душевной фильме, бувай, ихтиандр фуев! Мы в сортирах не мочим. Мы в сортирах - топим!

Крышку оставляю открытой. Чтобы менты особо не мучились в поисках тела. Сюда все равно заглянут. А так, особых следов, кроме свежей гематомы, на тушке не найдут. Если вообще станут искать. Дело-то ясное, как слеза плачущего большевика. Выпил человек, порнухи насмотрелся, от нехер делать решил проверить заполненность локальной канализации. Скорее всего, наутро планировал вызвать мобильный боевой комплекс “Фиалка”¹. Открыл, вдохнул воздух свободы, голова закружилась…

Чем не версия? Не поверят - ну и ладно, один хрен серьезно копать не станут. Тем же путем, как пришел, покидаю гостеприимный дом, точнее уже участок. Пошуршать бы по домовым заначкам на предмет полезных трофеев, но время поджимает, дело не то, чтобы к утру, но все же... Может, Котельников просто порнуху захотел посмотреть на сон грядущий, а может, и ждал кого. Да и не уверен я, что сумею найти хитрушки старого мудака. А мне пора в другую сторону. Вторая попытка - тоже не пытка. Правда, Лаврэнтий?

* * *

Машину ставлю в том же, что и прошлый визит, кармане. Перед глазами словно прокручивается недавно смотренное кино. Луна, остатки забора, летное поле, роща … Одно лишь маленькое отличие. Свежая просека, оставленная чем-то гусеничным.

Похоже, звиздец. Похабное выражение “матка упала” впервые в жизни ощущаю всем своим невезучим нутром. В глубине души еще теплится уголек глупой надежды “может, сборщики металлолома что вывозили, или пожарники технику загоняли”. Однако и здесь бритва товарища Оккама безжалостно отсекает маловероятные версии. Единственная цель, ради которой кому-то не далее как вчера потребовалось проламываться через заросли этих гребаных канадских кленов, очевидна настолько, что некоторое время просто не хочется жить.

Не хочется, но ведь надо. Не для того я, бляха-муха, в последние два года три раза с улыбчивой девушкой, которая с косой, но не Юлия Владимировна, расходился на узкой тропке, чтобы сейчас опускать руки.

Источник оптимизма нахожу в дурацком офисном плакате “Никогда не сдавайся!”. Где, кто помнит, лягушка, наполовину проглоченная цаплей, передавливает ей горло. Всякое может быть. К примеру, яму выкопали, но изделие еще не достали. Или достали, но приныкали тут же в роще. Или достали и увезли, но недалеко. Короче, хватит себя тешить фантазиями. Сначала информация - потом уж версии и решения.

Приближаюсь к яме с максимальной предосторожностью. Те, кто сюда приезжал, вполне могли оставить охрану. Но это они думают, что охрану, а на самом деле ценных, как мех кролика, языков...

Но в роще совсем безлюдно. И это плохо. Еще хуже - отвал свежей земли над ямой. Сама яма стала глубже метра на полтора, на дне четкий “отпечаток” длинного предмета. Проклепал ты свое нееврейское счастье, капитан в отставке, господин Верещагин. При этом обидно не за державу, а за себя. Не сидел бы, дурак, в квартире с перевозбужденной нимфеткой и амером-дурачком, а поехал сразу на поиски ...

Говорят, что в одну и ту же реку не войти дважды. И это правда. Теперь передо мной, как перед героем хорошего сериала “Ментовские войны”, течет совсем другая река. Длинная, извилистая и нашпигованная смертельно опасными перекатами …

Луна прячется в облаках. Вздыхаю и достаю из рюкзака ноктовизор. След от машины разглядит и ребенок, а выездов с летного поля не так уж и много, точнее, всего лишь пять.

В общем, как говорил тот лузер из старой рекламы, “Удачи вам, господа!”

3. Технические подробности

Цех для литья бетонных конструкций занимал все внутреннее пространство большого кирпичного здания. Вентиляционные отверстия под самой крышей давно облюбовали для гнезд воробьи, не позволяя ночному воздуху хоть немного освежать огромное сумрачное пространство, было очень душно. Джамаль кивнул охраннику, скучающему у въездных ворот, и вышел на улицу.

Небо начинало светлеть. Восход сегодня приходился примерно на шесть двадцать утра. Джамалю это было хорошо известно, потому что при планировании операций он всегда учитывал время наступления и ухода темноты как один из самых существенных факторов любого серьезного дела.

Он поглядел на часы и привычно прислушался. С приближением рассвета провинциальная ватная тишина наполнялась звуками деревенской жизни. Террорист усмехнулся, вспоминая звенящее безмолвие весенних гор Восточного Тавра, где он вырос. Там рано утром можно было услышать бубенчик на шее козы, пасущейся по другую сторону перевала... Отличалась здешняя тишь и от предрассветного шороха Большой сирийской пустыни, где Джамалю после спасения из Багдада пришлось провести среди бедуинов почти год.

Утро, сменявшее тихую украинскую ночь, имело свое звучание. Из-за леса доносился сдавленный гул незасыпающей магистрали. Поближе, на дороге, ведущей в поле, болезненно урчал неухоженный дизель старого трактора. В соседствующей деревне распевались, проснувшись, горластые петухи. Еще ближе, в нескольких десятках метров, у входа в административное здание слышалась болтовня охранников и довольное рычание пса, получившего кусок недоеденного мяса.

Чеченцы, которым принадлежало это место, здесь обжились давно и чувствовали себя в полной безопасности. Их охранники не несли караульную службу, а скорее выполняли роль ночных сторожей. Но с этим ничего нельзя было поделать - усиление режима непременно бы вызвало интерес буквально у всех - от главарей провинциальной мафии и обираемых ими крестьян до представителей все еще вертящейся вокруг Русы спецслужб. Тем более, что Джамаль не рассчитывал здесь задерживаться.

Очень хотелось курить. В дорожной сумке, доставленной дипломатической почтой через американскую резидентуру, помимо оружия и денег, его ждал предусмотрительно прихваченный гашиш. Но сумка оставалась в машине, а мысль послать за ней Джамаль задавил в зародыше. Дела не закончены, расслабляться рано. Нужно терпеть, хотя бы до тех пор, пока русский, купленный у чеченского тейпа и с немыслимыми предосторожностями доставленный в Русу, не сделает свое высокомудрое заключение, от которого зависят все дальнейшие планы.

Первое из запланированных на сегодняшнюю ночь дел прошло без всяких неожиданностей. Еще засветло Джамаль лично осмотрел яму в глубине рощи, после чего оставил там наблюдателя и начал готовиться к ее извлечению.

К счастью, в этот вечер дальний край летного поля никого не интересовал. Осторожные «охотники за металлом», испуганные наплывом людей, приехавших на пожар, не рисковали рыскать по территории в поисках всего, что плохо лежит. Сами же “понаехавшие” - представители министерства чрезвычайных ситуаций и многочисленных правоохранительных структур, оставили усиленную охрану и давно отправились восвояси. При этом никому не пришло в голову просто для очистки совести прочесать всю территорию аэродрома…

Дорогу к поляне проложили те, кто давным-давно обнаружил в яме старые аккумуляторы. Несколько сот килограммов чистого свинца представляли собой по меркам местных «металлистов» более чем большой куш, а потому они не пожалели сил, чтобы убрать с пути все, что мешало грузовой машине. К счастью, почти все металлические корпуса, не представлявшие коммерческого интереса, были оставлены здесь же. Поэтому ни один из предприимчивых копателей, оснащенных современными металлоискателями, не обнаружил, что в каком-то полуметре от дна спрятан самый ценный клад в истории человечества.

На аэродроме имелась база, принадлежащая американскому концерну, который в свою очередь принадлежал заказчикам работы Джамаля. Достаточно было одного звонка из киевской резидентуры, чтобы в распоряжении людей Джамаля оказалась редкая в здешних краях, эффективная и надежная американская строительная техника, так упростившая работу.

Небольшому строительному «Катерпиллару», оснащенному многофункциональным манипулятором, понадобилось не больше часа для того, чтобы выгрести мусор, а затем через рыхлый песчаный грунт добраться до полусгнившего деревянного щита, под которым покоилась серебристая сигара контейнера. Оставалось лишь откинуть щит, завести тали и осторожно вытянуть из земли жутковатый предмет.

Наблюдая за тем, как помощники закрепляют груз, чтобы его не болтало на ходу, ставят каркас и накрывают тентом, Джамаль порадовался счастливому стечению обстоятельств. Он опасался, что придется копать вручную - долго и рискованно...

Он был, пожалуй, единственным из участников действия, кто, глядя на «специзделие» испытывал подлинный мистический страх. В сутрах Корана нет описания атомной бомбы, а его верные моджахеды выросли в горах. Они ни дня не учились даже в медресе, читали по складам, по телевизору предпочитали смотреть индийское кино, а все их оперативно-тактические познания ограничивались памяткой для боевиков, разработанной в еще Афганистане и отредактированной во время чеченских войн. Поэтому они были свято уверены в том, что речь идет не более чем об огромном куске тротила.

После того, как груз с соблюдением всех возможных мер предосторожности был доставлен в тихое, укромное место, осмотром бомбы занялся специалист, а Джамалю оставалось только ждать… Русский хорошо знал, что представляет опасность, а что нет. Джамаль, хоть и не был истовым мусульманином, думая о том, к чему может сейчас привести малейшая ошибка, прошептал короткую молитву и снова с тоской подумал про лежащий в сумке гашиш.

Краешек солнца появился над лесом, когда дверь приоткрылась, и из цеха высунулся охранник.

- Господин! Толстый говорит, что он уже закончил.

Джамаль кивнул и вернулся внутрь. Упитанный русский инженер, и вправду смотревшийся рядом с поджарыми чеченцами настоящим толстяком, стоял неподалеку от входа, сжимая в руках тяжелый свинцовый фартук, и нервно озирался. Завидев Джамаля, он положил защиту на пол и сделал несколько шагов навстречу.

- Так что? - спросил Джамаль.

- Я готов дать предварительное заключение.

Движением руки террорист приказал охране покинуть цех и бросил толстому:

- Говори!

- Это не обычная боеголовка ракеты Х-50, - радостно зачастил Журавлев. - Здесь модель РДС-74КМ-уд, заряд плутониевый, имплозивного подрыва, расчетная мощность двадцать пять килотонн, против “стандартной”, у которой двести.

- Почему у этой так мало?

- Боеприпас не предназначался для ракет или бомб. Это мина сверхдлительного хранения.

- Мина? - засомневался Джамаль…

- Именно так. Мина. В конце шестидесятых у военных появилась идея сделать в Америке и Европе стратегические закладки. Рядом с военными базами, в городах, у плотин и электростанций. Минсредмашу был дан заказ разработать систему, которая могла бы сохранять боевые свойства безо всякого обслуживания на срок минимум тридцать лет. Я работал в отделе, который вел эту тему, видел документацию.

Бровь Джамаля приподнялась, поощряя толстячка к более подробному объяснению.

- Сохранять ядерные заряды довольно сложно, - пояснил Журавлев. - В более активных компонентах происходит распад, плутоний греется, и от него нужно отводить избыточное тепло, с годами теряет эксплозивные свойства взрывчатка, которая “запускает” подрыв. Ну, там еще много факторов, требующих периодического обслуживания.

- Так значит, эта бомба …

- Да, эта бомба сделана по-другому. Оружейный плутоний-239 с периодом полураспада более чем в двадцать четыре тысячи лет. Прочный герметичный контейнер. Радиоизотопный термостат следит за перегревом и регулирует систему охлаждения. Контейнер все минувшие годы лежал в земле, у слоя грунтовых вод - это обеспечивало нормальный отвод тепла. Синтетическая взрывчатка, обволакивающая плутоний, химически очень устойчива и не подвержена окислениям.

- Этот заряд был потерян при сбросе с самолета, - подозрительно заметил Джамаль.

Инженер немного подумал и пожал плечами.

- Вполне возможно и такое. Например, отрабатывали тактику экстренной закладки. Или проверяли еще что-то. Я не знаю. Самое главное то, что изделие не экспериментальное, а серийное.

- Что означает «серийное»?

- Из каждой партии оружейного плутония один стандартный заряд брали на контрольный подрыв. Это именно тот случай. Так что все комплектующие вполне надежны и выдержали испытание временем.

- Как же собирались подрывать эти мины?

- Техническое задание исключало дистанционный подрыв по радио. Для активации мины агент-крот, не имеющий понятия о своем главном предназначении, должен был получить пульт управления и подключить его к кабелю.

Теперь оставался самый главный вопрос. Как сказали бы американцы - "на миллион долларов", причем в самом прямом смысле.

- Ее можно взорвать?

- Да.

Теперь ученый говорил негромко, монотонно, почти без эмоций. Похоже, он вообще не сознавал, что обсуждается не захватывающий эксперимент и не какой-нибудь спецэффект. А может быть, сознавал, но был к тому совершенно безразличен.

- Без… - Джамаль запнулся, пытаясь сформулировать вопрос, отсутствие специальных технических познаний сильно затрудняло задачу.

- Без детонатора, кабеля и пульта управления? Тех, что полагались … тогда, сначала?

- Да. Это возможно.

- Каким образом?

- Электроника сейчас творит чудеса, - улыбнулся Журавлев с видом искренней радости за технический прогресс. - Я могу начертить и описать общую схему детонатора и системы активации. Думаю, у вас найдется кто-то, кто сможет сделать ее в железе.

- Непременно из железа? - не понял Джамаль, но почти сразу сообразил, что имеет в виду русский инженер. - Ясно. Но это должна быть очень точная и подробная схема, чтобы исполнитель сразу разобрался во всем. И ее нужно сделать очень быстро. Лучше всего сейчас. Справитесь? Разумеется, эта работа будет оплачена отдельно, сверх оговоренного.

Журавлев промолчал, только кивнул и покровительственно улыбнулся с видом самодовольного превосходства.

- Какова вероятность удачного взрыва? - спрашивал дальше Джамаль.

- Крайне высока, я бы сказал. В РДС-4 еще была критичной равномерность имплозии, но в пятой модели было найдено очень изящное конструктивное решение, снимающее проблему ...

- Сколько нужно времени, чтобы ее подготовить к … использованию? - Джамаль мало что понял в словах русского, поэтому решительно вернулся к делу.

- Это зависит уже не от меня, а от вас - как быстро обеспечите надлежащие условия и предоставите рабочие материалы. Думаю, сутки, не больше, ведь никаких конструктивных изменений вносить не потребуется. В целом все зависит от того, как быстро вы сможете сделать детонационное устройство.

Джамаль немного помолчал, а затем задал давно волновавший его вопрос.

- Если все так просто, то почему лишь несколько стран имеют это оружие?

- Все просто лишь на словах, - самодовольно ухмыльнулся русский. - Во-первых, нужно иметь урановую руду. Очень много урановой руды, тысячи тонн. Затем эту руду нужно обогатить в порошок-концентрат и переплавить в металлический уран. Но этот уран еще не годится для бомбы. Его нужно преобразовать в оружейный уран или плутоний с помощью ядерного реактора, который тоже надо как-то построить. На преобразование уйдет много времени. Выход конечной продукции крайне невелик, она накапливается годами. Но и это еще не все. Для того, чтобы превратить оружейный радиоактивный металл в ядерный заряд, нужно обладать довольно сложной технологией, знать методы анализа, формулы расчета, константы, уметь определить критическую массу…

Всего лишь иудейская кабалистика, подумал Джамаль. Искусство манипулировать буквами и числами - вот что лежит в основе власти над самым страшным оружием изо всех, что даровал людям Аллах. И это тайное знание, которое дает власть над миллионами, может оказаться - как сейчас, в эту минуту - у самого заурядного язычника, не ведающего ни Бога, ни Родины, ни Рода, продающегося за одну лишь возможность досыта жрать и вволю совокупляться. Пути Аллаха неисповедимы, но все-таки - несправедливо. И с этой несправедливостью придется управляться именно ему, Джамалю. Потому что Аллах предоставил ему на то особые права. Ну что же, этот неверный сам выбрал свой путь...

- Извините, но я хочу напомнить о данных мне обещаниях, - отвлек его русский. - Десять миллионов наличными, австралийский паспорт, доставка в Дарвин и надежная легенда. Мне гарантировали!.. И вы говорили о дополнительной премии...

- Я же поклялся Аллахом, - в деланном возмущении поднял брови Джамаль.

Он окликнул одного из моджахедов, тот сбегал, порылся в багаже и принес среднего размера кейс.

- Вот, - открывая кейс так, чтобы его видел один лишь русский, произнес Джамаль, - это вся сумма. В маленьком отделении паспорт на ваше имя и со всеми въездными и выездными визами. Там же диск с подробным описанием легенды: ваша прошлая жизнь расписана чуть не поминутно, потрудитесь как можно лучше ее изучить. Можете все это забрать хоть сейчас, но уехать пока не имеете права. После окончания… подготовительных работ вам придется наслаждаться здешним гостеприимством еще несколько недель. Пока мы не убедимся, что ваше заключение оказалось верным.

- Я сделал все, что от меня зависело. Надеюсь, что вы сдержите слово.

Джамаль мысленно пожал плечами. Неверный даже не поинтересовался, где и, главное, каким образом мы собираемся проверить работоспособность бомбы. Никчемный человечек, волей Аллаха обладающий воистину магическими знаниями, которые в определенных обстоятельствах могли сделать его всесильным и всемогущим. Как он не понимал, что после всего, что сделал, у него не осталось ни единого шанса остаться в живых? Ведь для того, чтобы обойти данную клятву, не оскорбив при этом Аллаха, существовало огромное количество способов, освященных веками мусульманских традиций…

* * *

Небольшие деньги любят шум, известность, крикливую рекламу. Им нужно заявить о себе, выделиться среди равных, привлечь еще хотя бы толику интереса. Ради прибыли, ради самоутверждения, ради выживания. А вот с по-настоящему большими капиталами и возможностями ситуация сложнее… Да, безусловно, они тоже регулярно нуждаются в своих "пяти минутах славы". Но есть и такие, кому мирская суета не только безразлична, но и вредна.

Есть организации, которые не занимаются разведкой для держав, не числятся закрытыми министерствами, формально они даже не занимаются ничем предосудительным. Но вы не найдете их названий и координат в справочниках, не прочитаете о них в газетах и даже в профессиональных справочниках.

Например, банки, которые позволяют отмыть любые деньги, сколько бы крови и грязи на них не было. А затем могут перевести чистые, кристально честные доллары, фунты и евро в любую точку мира за несколько кликов мышью. Или аналитические центры, которые занимаются настоящим анализом политики и экономики, а не переписыванием интернета, и отвечают за точность своих прогнозов отнюдь не кошельком.

Тот, кто действительно нуждается в соответствующих услугах, найдет дорогу к нужной двери с неброской и нейтральной табличкой.

В этот клуб невидимых входила и небольшая фирма, располагающаяся в Милане. Формально у нее не было даже собственного офиса - контора арендовала этаж в небольшой гостинице с давней и почтенной историей. Немногие избранные знали, что эта фирма занимается специальным электронным тюнингом автомобилей Феррари и Ламборджини. Еще меньше ведали о ее второй ипостаси - эшелонированные, полностью автоматизированные комплексы безопасности для домов и вилл миллиардеров, а также системы навигации для военных кораблей.

Однако, у этой монеты была и третья сторона…

- Чертеж несколько схематичен и условен… - инженер поморщился, демонстрируя строго отмеренное недовольство. Он выглядел в точности так, как и положено выглядеть пожилому мастеру почтенных занятий - седой, благообразный, похожий на Альберта Эйнштейна, с очками в роговой оправе на цепочке из блестящего металла с очень мелкими звеньями.

Заказчик прекрасно понял невысказанное, поскольку прекрасно ориентировался в неписанном, но строго соблюдающемся этикете.

- Да, да, - он потупился и вздохнул - дескать, такая вот беда случилась… - К сожалению, схема оставляет желать лучшего и нуждается в некоторой практической доработке. Безусловно, дополнительный труд будет соответствующим образом оплачен.

Мастер кивнул и прищурился, вновь обратив взор на схему с пояснениями на полях.

- Вот здесь… - его палец с безукоризненным маникюром указал в угол чертежа. - Эта лакуна оставлена намеренно?

- Да, - обаятельно улыбнулся заказчик. - Из-за … смежных проблем мы сочли нужным оставить возможность для некоторой … доработки. Возможно, в окончательный вариант конструкции, уже после сборки, будет внесено небольшое изменение, с целью улучшения качества работы.

Инженер посмотрел на заказчика сквозь толстые линзы и после небольшой паузы негромко произнес:

- Потребуется определенное искусство, чтобы все приспособление действовало в любых условиях, в том числе и если вы захотите каким-либо образом … доработать его. Работа не из легких.

- Как я уже сказал, - вновь улыбнулся собеседник. - Мы понимаем сложность задачи и готовы обсудить премиальные сверх обычных ставок, - он чуть помолчал и добавил. - В разумных, но весьма широких пределах.

- Тогда нам остается обсудить лишь сроки, - так же раздвинул в улыбке тонкие старческие губы инженер. - Когда вам нужно … приспособление?

4. Джихад и его солдаты

След от бульдозера, или чем там еще эти сволочи утащили проклятый боеприпас, виден отчетливо. Даже навигатор не нужен. Прислушиваясь к окружающим шумам, пригибаюсь и легкой трусцой пробегаю по рубленному траками маршруту. Судя по следам, метров через двести бульдозер выехал с проселка на вымощенную разбитыми плитами аэродромного покрытия дорогу. Но я и так уже понял, куда утащили привет из прошлого.

Асфальтовый завод. За время жизни в Русе про это предприятие я несколько раз слышал, но особо не интересовался. Не входило оно, понимаешь, в круг жизненных интересов. Поэтому и знал только то, что положено было знать обывателю, не причастному ни к каким секретам.

Располагался объект далековато от городка, с противоположной стороны летного поля. И работали там не наши, а деревенские из окрестных сел. Завод построили хрен знает когда, чуть ли не при Хрущеве, а может, и раньше, специально для обслуживания автотрассы союзного значения. А в позапрошлом году его приватизировали под программу уничтожения бункеров и защитных сооружений на близлежащих стратегических объектах.

После того, как запахло деньгами, владельцем предприятия тут же стала компания с невыговариваемым в трезвом виде названием, которой сразу же после покупки завода американцы передали свое оборудование для дробления бетона в мелкую крошку. Если верить отчетам от Явдохи и прочим базарным сплетникам, то заправляют там ныне осевшие в районе чечены, а делают всякие строительные конструкции, пользующиеся большим спросом в округе…

Свежеизвлеченную бомбу нужно как можно скорее осмотреть, хотя бы на предмет опасности случайного взрыва, и такой вот свечной заводик - место практически идеальное. Тем более - там вайнахи командуют ...

Уточнив по навигатору направление, мысленно крещусь и, стараясь не сбить дыхание, бегу вперед, понемногу наращивая скорость. Здоровье подорвано изрядно, и намного проще было бы добираться колесным транспортом. Но очень уж он в глаза бросится. А так, бежит себе мужик и бежит. Меня-то, в отличие от Опеля, толком и не увидишь. Услышать, правда, можно. Отвыкшими от серьезных нагрузок легкими хриплю так, что куда там движку… Иногда даже приходится останавливаться и переводить дух.

Если мерить по прямой, от опушки до завода - шесть километров. Вычитаем те метры, что я прошел от дороги... Один хрен, много получается. Чтобы к финишу не упасть и не сдохнуть, скорость держу ниже средней. Секундомер всяко не тикает, а мне, чувствую, еще бегать и бегать.

Слава тебе господи, вот опушка, вот заводской бетонный забор. Не встретив по дороге ничего и никого, падаю в траву. Первые минуты уходят на то, чтобы банально отдышаться. В грудине будто иголками тыкают. А уж про то, что во рту - Сахара, обгаженная парой сотен кошек, и вовсе промолчу. Лихорадочно выхлебываю пол-баклажки воды. И лежу, раскинув руки-ноги. Как же хорошо, что никуда не надо бежать...

Немного придя в себя, выбираю дерево повыше и поразлапистее, забираюсь наверх. Оказавшись на заранее облюбованной ветке, начинаю осматривать будущее поле боя. Спешка, как известно, нужна лишь в трех случаях. При расстройстве желудка, при ловле блох и когда трахаешь жену начальника особого отдела. Поэтому не торопясь, посижу, посмотрю. А потом спущусь и, как в известном анекдоте, трахну всё стадо...

Наблюдательный пункт выбран удачно. Отсюда отлично просматривается территория объекта и большая часть подъездов к нему. Часть ограждения закрывают производственные постройки, но сомневаюсь, что там устроен еще один КПП.

Ну да, армейская терминология сама ложится на язык. Для простого гражданского предприятия этот, с позволения сказать, "бетонный завод" выглядит более чем странно. Сверху он похож на смесь зоны и армейских складов. По периметру идет высоченный забор из плит, обнесенный поверху колючей проволокой. До полного сходства недостает только спирали Бруно и часовых на вышках.

Время тянется, приходит рассвет. Примерно в полвосьмого утра подъезжает рейсовый автобус, откуда вываливается куча работников. А со стороны ближайшего села потянулись велосипедисты. Одна створка тяжелых металлических ворот отъезжает в сторону. Ровно в восемь ворота закрываются, а в одном из больших ангаров начинают тарахтеть дробилки. Внешне впечатление довольно жутковатое, будто завод поглотил работников, и теперь внутри адская машина с грохотом и скрежетом крошит их кости.

Без десяти одиннадцать к воротам подкатывает черный внедорожник БМВ. Машину запускают вовнутрь без малейших проволочек. Из нее неторопливо вылезает грузное и щетинистое “лицо кавказской национальности”. Судя по толщине золотой цепи и брюху - прибыл не обычный вайнах, а местное руководство. Абрек, побродив по окрестностям в сопровождении почетного эскорта из пары чеченов постройнее, скрывается в дверях администрации.

Продолжаю наблюдение. Внимание потихоньку смещается от внешнего мира к собственному самочувствию, а оно, откровенно говоря, не так, чтобы очень. За время лихой разгульной жизни я не успел по-настоящему подорвать здоровье, но подгрыз его вполне чувствительно. Солнце режет утомленные глаза. От долгого сидения на дереве в неудобной позе мышцы сводит болью, пока еще несильной, но ощутимой. Но главное - сказывается "отвычка" от профессионального сидения в засаде. Внимание постоянно расплывается, взгляд отвлекается на разную мелочь - птица пролетела, какой-то насекомый зажужжал над головой… Пожалуй, только теперь я по-настоящему понимаю, насколько вовремя меня вытащили из череды запоев сложившиеся обстоятельства.

Мысли незаметно перескакивают на Милу, только не в привычных рамках "было или не было?". Сейчас я чувствую скорее нечто… отеческое, что ли. Ловлю себя на том, что давно ни о ком не заботился, пожалуй, с самого детства. Так, чтобы не по служебной необходимости или по зову совести, а… как бы это сказать… Даже и слов подходящих не подберу.

Гоню сторонние раздумья прочь. В трепетных чувствах после разберусь, а пока - работа. Иначе разбираться некому будет.

К середине дня уже можно делать определенные выводы. Всем производством заправляет группа басурман, в которую, кроме толстожопого хозяина, входит пара “менеджеров”-подручных и человек шесть охранников-надсмотрщиков. За весь день на территорию заезжает с десяток самосвалов с глыбами бетона в кузовах. В обратную дорогу грузовики отправляются груженными небольшими фундаментными блоками или свежим асфальтом. Обычный рабочий процесс.

И, что плохо для меня, на территории не наблюдается ни профессональных бойцов, ни откровенно посторонних людей. Рабочие впахивают, чеченцы слоняются, осуществляя общий контроль... Ни один цех или ангар не закрыт, ни один не находится под усиленной охраной. Или операцию отлично закамуфлировали, или бомбы здесь уже нет. Если она вообще здесь была...

Окна директорского кабинета, расположенного на втором этаже здания администрации, выходят как раз в мою сторону. Направляю на них лазерный аудиосъемник, реквизированный у утопшего ЦРУшника. Хитрый прибор по колебаниям оконного стекла позволяет слышать то, о чем говорят внутри помещения. Но до конца дня ничего существенного не выясняю. Нохчи лопочут по-своему, а я, владея языком на уровне подзабытого разговорника для опроса пленных, улавливаю, дай бог, одно слово из ста. Сплошной “иншалла” и невнятная тарабарщина.

Возможные злодеи проводят два совещания подряд, опять же без толку для меня. На первом хозяин, которого, как выяснилось, зовут Хасан, уволил проштрафившуюся бетонщицу, а на втором громко и по-русски материл начальников цехов, выбивающихся из графика.

То ли я чего-то не понимаю, то ли бомбы на заводе таки нет. Иначе с чего бы местным вести себя так беспечно? Похоже, день потерян впустую. Считаю минуты до захода солнца и тихо матерюсь. Седалище затекло, а мышцы ног сводит совершенно не иллюзорными судорогами. Но приходится терпеть. В любом случае, для стопроцентной уверенности надо проникать внутрь и внимательно всё обшаривать. И только если и тогда я ничего не найду, то придется возвращаться к разрытой яме и пытаться найти какие-нибудь другие следы.

Однако имеется еще одно обстоятельство, не дающее надежде помереть, откинув копыта. Надо думать, есть на небе бог, и сейчас он на меня смотрит. Или, по крайней мере, его заместитель по воспитательной работе. Поскольку я узнаю одного из подручных “пана директора” завода. Память у меня все-таки профессиональная, еще не совсем пропитая, да и соотносить фотографии с живыми лицами приучен. Я не ошибаюсь, уверен на сто сорок шесть процентов - среди тех, кто вьется вокруг директора - водитель из того самого лагеря, с которого началось мое красивое карьерное падение.

Цель в жизни - великая вещь! На душе сразу становится легко, затекшая жопа оттекает, в ногах и прочих частях тела появляется легкость необыкновенная.

Как писали в одной скучной книге про лоховатого суперагента Борна “отдых-это оружие”. Оставляю на всякий пожарный камеру наблюдения, поставленную на запись, и спускаюсь на землю. С невероятным облегчением орошаю струей кусты, разминаю ноги и наслаждаюсь жизнью прочими способами. Перед ночным вторжением нужно часика два поспать …

* * *

После пяти вечера жизнь на территории начинает замирать. Двигают по домам велосипые мужики, начальники цехов закрывают помещения. Автобус, забрав пешеходов, переваливается с боку на бок и, немилосердно попердывая глушителем, скрывается за поворотом. Чуть позже завод покидает и Хасан на своем БМВ. На этот раз не просто так, а в сопровождении охраны. Вскоре за черным “немцем” ковыляет по колдобинам большущий сарай на колесах - старый и хорошо побитый жизнью “Ландкрузер”. Похоже, что басурмане решили заняться культурным досугом и направились бухать. Ну а толпой - потому что бедного чечена всяк обидеть норовит.

К тому времени, когда солнце касается верхушек сосен на заводе остаются только охранники. А точнее - сторожа, причем, даже на мой взгляд с дальнего неудобного дерева - ленивые и тормознутые. Причина беспечности открывается почти сразу. Заросший черным дурным волосом бородатый обормот в грязном камуфляже, проводив хозяина, медленно идет на задний двор. Округа оглашается заливистым лаем, и на площадку за воротами вылетает стая собак. Вот, наконец-то вижу правильный подход к охране объекта. Не сравнить с Котельниковым. Хотя…

Присматриваюсь и с трудом сдерживаю смех. Это каким же надо быть придурком, чтобы использовать для охраны стаффордширских терьеров? При всей своей повышенной злобности, стаффы - собаки бойцовые. В отличие от настоящих "сторожей" - ротвейлеров, доберманов и овчарок - на службу им лапу задирать с высокой колокольни. У них приоритеты совсем другие. Так что для меня такие собаки упрощают задачу по проникновению, а явное отсутствие сигнализации делает ее предельно легкой. Но для этого необходимо посетить ближайший “населенный пункт сельского типа”.

Велосипеда у меня нету, поэтому снова приходится добираться транспортом модели “пешкарус”. Господи, как же мне надоело бродить… да и дыхалка снова напоминает, что бухать вредно. Зато хоть размялся.

К заводу возвращаюсь через час, под мышкой жалобно поскуливает необходимый для нейтрализации стаффов лопоухий “приоритет”. Пробегаю вдоль забора, отыскав место, где между плитами зияет довольно широкая щель.

Привязываю пёсика к железной проушине и несильно дергаю его за хвост. Визга, который он поднимает, достаточно, чтобы перебудить всех собак в округе. Вскоре за забором слышится рык, сопение и клацанье зубов. Щель узка, чтобы туда протиснулся взрослый пес, но слишком велика, чтобы тот не мог не учуять чужого. Так что повозятся собачки, пока глотки не сорвут. Ну или пока слабо затянутый узел не развяжется, и пёсик не сбежит домой, собирая ушами будяки и остальной чертополох. Жаль безродную псину, что польстилась на консерву из моего тактического пайка. Но тут уж не до сопливого гуманизма.

Я заранее прикинул, какой участок стены не просматривается ни из сторожки, ни из администрации. Не теряя времени, бегу к заранее намеченному месту.

Щелкает фиксаторами раскладная "кошка", и я забрасываю ее за край забора. Дергаю за реп-шнур, вроде как засела надежно - выдержит. Толстенные узлы навязаны заранее, и я взлетаю по импровизированной лесенке за пару секунд. Оказавшись на другой стороне, отцепляю "кошку", зацепившуюся одной лапой за бесформенную железобетонную глыбину, прислоненную к стене. Собаки так увлечены препирательством с жалобно скулящим “приоритетом”, что на мое шебуршение не обращают ни малейшего внимания.

В сторожке мелькает свет - ее обитатель плюет на должностные обязанности и пялится в телевизор. Занимаю позицию за углом, и жду, когда-же наконец сторожу надоест слушать лай собак, и он выскочит наружу. Но в мои планы вмешивается случайность - за забором мечутся фары и доносятся требовательные гудки.

Дверь сторожки распахиваются. Молодой чечен, застегивая на ходу молнию ветровки, бежит к воротам. Во двор въезжает давешний “крузак”. Похоже на возвращение настоящей охраны. Радуюсь, что дождался ночи, а не полез в сумерках. Теперь у меня и потенциальных языков больше, и на отход времени хватит. Ну и транспорт сами пригнали. Шесть кэ мэ, это, конечно, не так уж много, но ведь и не так уж мало.

Раскрывается задняя дверь джипа, оттуда вылезают два чеченца, и, сопя, начинают выволакивать из салона отчаянно сопротивляющуюся девицу в разорванной блузке и юбке, задранной до трусов. Выходит третий, вертя в руках ключи. Вот же блин, только людей профессионалами посчитал, засомневался в собственных силах, прикинул, что бить их тяжелее будет... А они-то, сволота, в село за девкой катались. Что ж, тем проще.

Взвожу оба пистолета. Достаточно длинный ПБ засовываю сзади за ремень. ПСМ кладу в карман куртки. И выхожу в свет.

Мое неожиданное появление никого не пугает, и даже не особо удивляет. Ну что же, щас кто-то убедится, что рановато себя хозяином жизни посчитал!

- Ты кыто?! - по-бараньи пуча глаза, с характерным акцентом спрашивает тот, кто был за рулем. Похоже, что старший среди абреков.

- Брат её.

Теперь на меня таращатся все трое. Даже девица, и та прекратила хныкать и прятать в остатках разорванной блузки сиськи, уставившись на меня непонимающим взглядом.

Старший еще не успел задаться вопросом, откуда здесь вообще взялся брат местной шалашовки и как он оказался внутри, а потому настроен благодушно.

- Слюший, брат, давай вали отсюда, да? Сама в машину сэла, сама дэньги взяла...

- Ты чито, не понял, казлина?! - один из подручных двинулся ко мне, вытягивая из плечевой кобуры пистолет, демонстративно, врастяжку. Наверное, ему кажется, что это выглядит страшно и круто.

- Бират...! - цедит он с презрением.

Расслабленные придурки. Зажрались на сытных украинских харчах. Перестрелять бы их прям здесь, но информация нужнее. Волшебный эликсир КС уже израсходован на Берковича, поэтому нужного эффекта придется добиваться старыми испытанными средствами.

- Не брат ты мне, гнида черножопая! - не слишком логично, но в рифму цитирую я классику. И начинаю работать.

Нырок влево и вниз. Перехват руки, удар под локоть, перехват кисти и заворот газовика к лицу владельца. Резким тычком, кроша зубы, загоняю ствол в широко раскрытую от удивления и боли пасть. И помогаю волосатому пальцу выжать спуск, предварительно не забыв сам открыть рот - для уравновешивания давления на слуховой аппарат. А то так и самому оглохнуть недолго.

Выстрел, особо если холостой, или, как сейчас - газовый, производит головокружительный эффект. Чеченец подламывается в коленях и падает навзничь, мелко загребая ногами. Из разлетевшийся головы течет кровь пополам с мозгами. Мерзкое зрелище. Еще и глаза, вылетевшие из орбит…

Вообще, редко удается сработать так красиво и эффектно, как сейчас. Хорошо вышло, прямо, как в кино. И главное - эффект именно таков, как я и задумывал. Порешить носорога можно было, конечно, и не так понтово, но здесь главное требование, как для голливудского режиссера - правильное воздействие на благодарную публику. А оно, то есть воздействие, налицо.

Все вокруг цепенеют. Перепуганные охранники смотрят на меня с таким ужасом, будто я материализовавшийся из воздуха Фредди Крюгер. Кто-то шумно портит воздух... Ну что, кто не спрятался, я не виноват. Носок ботинка с размаху въезжает водителю в пах. Тот начинает складываться с легким шипением, похожим на свист спускающей камеры. Похоже, не видать ему больше радостей активного секса ... Третий наконец отпускает онемевшую девку и тянется к поясу. Пора заканчивать дрыгоножество и рукомашество.

Выдергиваю из-за спины ПБ. Хлопок. Парень хватается за простреленную ногу и падает на землю. Похоже, он не только тормознутый, но и чем-то обдолбаный. Только под кумаром можно так наплевать на рану.

Ну куда ты руки тянешь, придурок?! Теперь у тебя и плечо прострелено…

Третий сторож подпрыгивает и, буквально развернувшись в воздухе, пытается удрать. Догоняю в два прыжка. Кулаком по затылку, и чечен кувырком летит на землю. Мы не в фильме, чтобы полчаса мудохаться!

Слышу приближающий лай. Ну, говорю же, дурные псины! Кавказец бы по-пластунски подбирался, чтобы в горло вцепиться, причем молча. Из-за угла с ревом вылетают три стаффа. Облаивать подходы к территории они не станут, но незнакомца могут порвать на раз. Пистолет дергается в руке. Шлеп-шлеп-шлеп. Простите, звери, вы тут точно ни при чем. Но мне моя жопа нужна не порванной в лохмоты. Она-то у меня своя личная, не казенная.

Теперь немного потаскаем тяжести…

Труп, из которого уже ничего не течет, валяется на полу в сторожке, указывая четким следом содержимого головы, каким именно путем я тащил жмура. Трое еще живых вайнахов, таращась, будто обосравшиеся собаки, сидят вокруг, примотанные скотчем к стульям. Немного пришли в себя и, судя по мордам, явно желают мне скорой и мучительной смерти.

На деревянном столе, застеленном грязной клеенкой, аккуратным рядком выложено трофейное оружие - газовики, разболтанные ножи-бабочки, пара кастетов и прочий хлам, годный только пугать пацанов в деревнях. Начинаю чувствовать себя заправским бандитом с большой дороги, поскольку мой запас снаряжения и оружия пополняется главным образом отъемом у владельцев. Снимаю перчатку и пробую пальцем лезвие - клинки туповаты, не точены. Сколько раз уже замечал - в массе своей кавказцы холодняком помахать любят, а вот ножевой культуры у них совсем нет.

В сарайчике среди метл и лопат скулит запертая селянка. Ей-то ничего не грозит, но, скажу честно, после такого представления на ее месте тоже бы поскуливал. Ну то пущай. Будет в следующий раз думать, к кому садиться.

Надеваю перчатку, оценивающе смотрю на клиентов. Те по-прежнему пытаются хорохориться, но на свежий труп под ногами изредка косятся. Коситесь-коситесь. Как работать с вами, я знаю. Опыт есть. Главное, без ненужного гуманизма и с учетом национальной специфики.

Начинаю со старого знакомого. Отлепляю скотч с пасти, тычком в ухо пресекаю матерную тираду. Он корчит страшную рожу, но орать прекращает.

- Поговорим?

- Нафуй пошел, билять, урус ипанный! Я маму твою ипал!..

- Да, и мой дом труба шатал. Ну, как скажешь, - пожимаю плечами и захожу крикуну за спину. Не стоит портить зрелище остальным. Водитель продолжает изрыгать потоки брани. Я киваю и беру со стола один из трофейных ножей.

- Это тебе за маму, и за трубу тоже.

Тут главное - не ужасная физиономия или дикие вопли палача, а образ страшной неумолимости. Давным-давно сказано и писано умными людьми, что человека с менталитетом крестьянина больше всего пугает именно несуетливая, расчетливая жестокость бездушного механизма. А эти козлое… то есть козлопасы - как раз те самые "крестьяне", в плохом смысле слова. Дети гор…

Кожа долю секунды сопротивляется тупому клинку, но я и не спешу. Хорошо, что здесь звукоизоляция на совесть сделана. Видать, чтобы шумные забавы не афишировать. Крик от боли и удивления переходит в хриплые булькающие вопли. Сейчас ему уже совсем не весело. Да и его коллегам по несчастью - тоже.

Хоть я и стараюсь быть максимально отстраненным и собранным, но темная волна ярости буквально захлестывает разум. Вот тебе, тварь поганая, за все, что ты в своей паскудной жизни наделал. На государевой службе не удалось встретиться, как положено, ну хоть так справедливость восстановлю.

Хорошо хоть Мила не видит, что может сотворить ее спаситель и защитник. Есть вещи, которые детям не только видеть - знать не следует.

А вот этого не надо! Выдумал тоже мне, блевать с заткнутым ртом, соседушка! Не нравится, когда вашему глотку перепиливают?!

Сдергиваю с щетинистой морды липкую ленту и отскакиваю в сторону. Кислая струя бьет под ноги. Надо же, нежный какой…

- Как зовут? - железо куют горячим, а языка допрашивают, пока пребывает в расстроенных чувствах. Этот, судя по безумному взгляду, расстроен самым правильным образом.

- Ру-рустам... - лепечет моментально растерявший наглость джигит.

Ну вот и славно, отвечает, уже легче и веселее.

- Рустам, а расскажи, где то, что мне нужно?

- Не знаю... Не знаю!

Cторожа я изначально считал расходным материалом, поэтому на его незнание не обиделся. И ушел второй абрек в край нетронутых овец легко и безболезненно. Относительно, конечно.

Последний оставшийся в живых, судя по судорожно дергающемуся кадыку, расширенным от ужаса глазам и мокрым штанам, вполне готов к откровенному, вдумчивому мужскому разговору. Поговорим, для того и жив еще.

Скотч отрывается со смачным “хляяп”. Чеченец дергается от боли, но грозиться всевозможными карами не спешит. То ли умный и понимает, что бесполезно орать. То ли настолько меня боится, что язык проглотил. Надеюсь, что первый вариант...

- Нэ убивай, все скажу, брат! Все-все скажу! - говорит быстро, захлебываясь, но умеренно тихо и без брани. Значит, соображалка работает, готов к диалогу.

Усаживаюсь на стол.

- Ну?

- Сам Джамаль прыезжал!

- Который именно? - туманно уточняю я, пытаясь вспомнить, не проскальзывало это имя по ориентировкам.

- Амир! Полевой командир! - торопливо поясняет собеседник. - С муджахедами приехал. С ними еще русский был. Не воин, нет! Инженер какой-то! Нас всех выгнали, сказали, что так надо! Завод оцепили, нас не пускали! Потом американский грузовик пригнали, он сегодня ночью уехал! И Джамаль с муджахедами уехал!

- Куда уехали?

- Не знаю, не говорили они!

Очевидно, сообразив, что, став неинтересным собеседником, он тоже получит ножом по горлу, бледный и потный от страха чеченец добавляет:

- Они еще рулон свынцового листа привезли!

Свинцовый лист - это очень умно. Бомба уже наверняка обложена свинцом и закатана в бетон, так что на себя не похожа и не фонит. Теперь ее, как обычную строительную деталь, можно куда угодно отвезти, ни один гаишник не остановит. Да и таможенники с погранцами вряд ли что заподозрят…

Незаметно перехватив нож, вбиваю пленнику в шею. Чеченец, хоть жил паршиво, но напоследок честным оказался. Легкой смерти заслуживает. Хотя, признаюсь, в другое бы время…

Но сейчас меня больше беспокоит этот долбаный грузовик. Куда он, блин, мог поехать? Так, а водилы, приезжавшие на вокзал, получали какие-то документы в приемной. Может, и от этой машины какие следы в делообороте остались? Выбиваю дверь в административный корпус и забегаю на второй этаж.

Папка с накладными находится почти сразу в верхнем ящике секретарского стола. Наскоро пролистываю, подыскивая достаточно большой объект. Так… "элемент основания мостовых опор", кажется, оно. По крайней мере, ничего более габаритного в бумагах не указано. Остается надеяться, что я не ошибся. Итак, реквизиты фирмы-получателя есть, ясен и пункт назначения - город Прилуки. А кроме того, указаны и номера грузовиков. Эх, был бы я на службе, на этом эпопея и кончилась. “Кактусы” поперек дороги, взвод “Беркута”, пара групп “альфовцев”...

Но как сложилось, так сложилось. Буду догонять. По трассе они вряд ли пойдут - мало ли что. А на объездных - дорожное покрытие целиком из колдобин и выбоин. Догоню!

Отлично понимая, насколько шаткий и условный получается план, прибираю за собой. Точнее смотрю, не наследил ли сверх меры. По уму, надо бы и девку оставить в залитой кровью сторожке. Но когда я по уму что-то делал? Да и резать человека только за его тупость - как-то не по-самурайски. Пусть живет.

Открываю дверь, предварительно повязав платок на физиономию, прямо как ковбой из старого мультика. Поблядушка вжимается в уборочный инвентарь, пытаясь стать невидимкой.

- Так, слушай меня сюда. Вали отсюда бегом, понятно? Будут спрашивать - с дальнобоями каталась. Меня не видела. Вообще и в принципе. Языком ляпать начнешь - найду и зарежу. Ясно?

Девка кивает и, опасливо косясь, словно ожидая выстрела в спину, в точном соответствии с указаниями, ломится в сторону ворот. Ну и пусть себе бежит. Несмотря на всеобщее мнение о девицах легкого поведения, лишний раз они рот стараются не открывать. Особенно в провинции, где все и всё на виду.

Выхожу за ворота и отвязываю охрипшего пёсика. Тот недовольно тявкает и, поджав хвост, убегает в сторону родного села. Ну, в его молчании я точно уверен.

Уничтожать следы, вернее, маскировать последствия оперативно-диверсионной деятельности смысла нет. Даже если предположить, что, провозившись до утра, рискуя нарваться на нежданных ночных посетителей, я смогу замыть кровь и надежно спрятать трупы, то само исчезновение охраны всполошит этот муравейник сильнее взорвавшейся гранаты. Так что хрен с ними. Что же до идентификации личности главного героя, то есть меня, шибко сомневаюсь, что здесь будет толковая криминологическая экспертиза.

Вывожу джип за ворота, закрываю за собой створку. Дребезжит, конечно, но грех ноги бить, когда колеса прежние хозяева сами пригнали...

Оставляю “Ландкрузер” метрах в пятистах от того места, где в кустах стоит мой “Опель”. Бросаю с открытыми дверями и ключом в замке. Пусть стоит. Хотя вряд ли простоит долго - народ в здешних краях запасливый и мимо такого подарка судьбы ни за что не пройдет. Но так даже лучше. Пусть ищут.

В машине ненадолго перевожу дух. Усталость причудливым образом мешается со странным удовлетворением. Не от убийства, нет. И даже не от того, что неожиданно и удачно получилось рассчитаться по некоторым старым долгам. Просто я снова чувствую себя … черт его знает, откровенно говоря. Сложное чувство. Человеком чувствую. Живым человеком, с настоящей целью, пусть и запредельно трудной.

Эх, Сербин, Сербин… Кто бы тебе сказал тогда, двадцать лет назад, что спасаясь от уголовной ответственности, ты подпишешь себе смертный приговор от рук настоящего американского шпиона. А меня вытащишь с того света, поскольку Котельников бы опустившегося алкаша Верещагина точно туда спровадил, без вариантов…

Вот она, рука судьбы. Но что случилось, то случилось. А что будет, того еще нет.

Как известно, все дороги ведут в Рим или через Рим. А для меня путь в Прилуки лежит через Киев...

5. Старая крепость

Через горные хребты Восточного Тавра проходит много границ. Сирия, Турция, Иран, Ирак и Армения владеют здесь сопредельными территориями. Но хозяевами этих гор, грозных и очень красивых, считают себя живущие тут испокон веку курды. У них на это есть основания. В Курдистане крутые скалы, высокие ледяные пики, глубокие ущелья и труднопреодолимые перевалы. Воевать регулярным армиям здесь практически невозможно, охранять границы - тем более. Чем с незапамятных времен и пользуются представители этого многочисленного и воинственного народа.

Восточные завоеватели - парфяне и персы - благоразумно обходили Восточный Тарс. Воины Халифата, хорезмийцы и пришедшие вслед за ними монголы понимали, что с жестокими обитателями разбросанных среди скал кишлаков им не справиться. Алчные гости с запада - эллины, римляне, позже византийцы и крестоносцы не обладали мудростью древних цивилизаций. Пытаясь контролировать торговые пути Курдистана, они возводили здесь крепости и размещали в них гарнизоны.

Судьба горных твердынь оказывалась неизменно печальной. Рано или поздно, отрезанные от метрополий, эти форпосты европейской цивилизации, лишившись защитников, обращались в руины. Так что теперь об их некогда грозном величии напоминали разве что осыпавшиеся башни и арки, сложенные древними мастерами. Перед ремесленными секретами давно почивших каменщиков время оказалось бессильно...

К базе повстанцев, укрытой в развалинах древней крепости, вел всего один путь - через глубокое сырое ущелье. Даже не дорога - тропа, что петляла худосочной гюрзой меж скал и обрывов. Она была столь узка, что маленький караван из двух камуфлированных “Лендроверов” с турецкими номерами, которые встретили Джамаля на аэродроме в Хьякари, едва сумел разминуться с отарой овец, конвоируемых пастухом и парой мелких, но шумных собак.

Пастух, одетый в мешковатые штаны-сервалы, просторную рубаху-стархани и нечастый в этих краях паколь², ассоциирующийся у европейца с образом “афганского борца за свободу”, проводил процессию неожиданно внимательным цепким взглядом. Учуяв запах выхлопа, дернул ноздрями. Недовольно поморщился и, оставив отару на попечение четвероногих помощников, сошел с дороги. Там он вытащил из просторных карманов спутниковый телефон «Qualcomm» и, прослушав несколько тактов ритмичной "I Like To Move It" от “Reel 2 Real”, выставленных собеседником вместо гудков, сказал пару коротких фраз. Выслушав ответ, коротко кивнул сам себе, спрятал телефон в недрах одежды и поправил сползший АКМ. Окинув взглядом острые пики и сверкающие ледники Джило-Сата, он пошел обратно к стаду.

Крепость, отмеченная на турецких военных картах как аул “аль-Хааг” - некогда самый восточный из таких форпостов - была выстроена, как утверждает легенда, по приказу самого Александра Великого, но после его смерти попала в руки парфян. В средние века она недолго служила пограничной крепостью византийцев, затем перевалочным пунктом румских турок-сельджуков, потом стала прибежищем невесть откуда взявшихся здесь тамплиеров и, в конце концов, пала под ударом монголов. Все хозяева аль-Хаага так или иначе увековечили следы своего пребывания в камне, и Джамаль, приезжая сюда, любил бродить вдоль старых фундаментов. Там можно было разобрать полустертые греческие буквы, арабскую вязь, изображение крестов с “ласточкиными хвостами” и тамги хорезмийских эмиров...

В качестве главной базы аль-Хааг был выбран не случайно. Номинальные владельцы этих земель, турки, так и не смогли утвердиться здесь как хозяева. После нескольких тщетных попыток взять горную провинцию под контроль, потеряв немало людей и техники, они оставили “неистовых курдов" в покое.

Подходы к крепости отлично просматривались и хорошо охранялись. Местные жители, для которых Джамаль был своим, обеспечивали небольшой гарнизон всем необходимым припасом. При этом за небольшую мзду они еще выполняли роль внешней охраны и осведомителей. Немаловажно было и то, что в нескольких десятках километров от крепости тянулась, обозначенная только на картах, никем не охраняемая иракская граница ...

Джамаль и его бойцы и раньше чувствовали себя здесь как у Аллаха за пазухой. Но после того, как при помощи всесильного Моргана курдским повстанцам удалось купить в Украине и доставить сюда два ЗРПК “Тунгуска”, аль-Хааг стал защищен от последней и самой серьезной угрозы всех повстанческих горных баз - боевых вертолетов.

Одолев последний крутой подъем, “Лендроверы” въехали на главную и единственную улочку аула, остановились у крепостных развалин. Их уже ждали. Естественно, не с гранатометами, до поры мирно спящими в прохладе подвалов, чьи прохладные своды помнили еще воинов с алыми крестами на белоснежных плащах. Зачем оружие? Приехали не враги, а друзья! Поэтому высыпавшие на улицу люди были практически безоружны. Ну не считать же за оружие, в самом деле, несколько десятков русских, китайских и болгарских “калашниковых” да парочку древних, как сами горы, “маузеров”, оставшихся еще с тех времен, когда германцы продавали туркам свои великолепные винтовки… “Калашников” для нынешнего горца - такая же обязательная деталь национального костюма, какой был раньше кинжал …

Джамаль вышел из головной машины, расцеловался с шейхом аула, после чего крепко обнял своего заместителя. Пока он отдавал дань гостеприимству встречающих, из второго вездехода прямо на камни выбросили двух человек. Оба были связаны по ногам и надежно скованы наручниками. Один, тот, что поплотнее, был еще и избит. …

- Легка ли была твоя дорога, Джамаль? - спросил пакистанец лет сорока в американском армейском камуфляже и с огромной деревянной кобурой на бедре, в которой лежал автоматический пистолет Стечкина. Его владелец несколько лет воевал в Чечне против русских и проникся многими привычками братьев по вере…

- Трудна, но я знал, что меня ждет мой брат Аяз!

- Куда их? - Аяз кивнул на валяющихся на дороге людей.

- Этого, - Джамаль пнул носком ботинка инженера Журавлева, - в зиндан. У тебя же найдется хорошая, глубокая яма для нашего дорого гостя?

- У нас их хватит для всех кафиров! - горделиво стукнул себя в грудь Аяз. - А второго?

- Второго на цепь в подвал. Пусть посидит, как пес, пока я совершу приличествующее омовение, - ответил Джамаль, с искренним презрением глядя на скорчившегося Аскинса.

Не прошло и десяти минут, как один пленник почувствовал на шее холодное прикосновение ошейника, а второй оказался на дне глубокого каменного мешка. Прибывшие воины разошлись по домам, где их ждал достойный прием. Ведь каждый курд готов отдать последнюю лепешку тому, кто борется за Курдистан! Ну а Джамаль с наслаждением смыл пыль долгого пути и утолил первую жажду заботливо поднесенной чашей воды из горного родника. Аяз сидел рядом, не торопя с рассказом.

Впрочем, названный брат не заставил себя ждать.

- Мой путь был долог, брат, - сказал Джамаль. - И он еще совсем не окончен.

- Самолет? - уточнил Аяз.

- Что? - дернулся Джамаль, смеживший было усталые глаза.

- Ты вчера был на Украине, а сегодня уже здесь, - Аяз обвел рукой вокруг себя, словно демонстрируя развешанные по стенам ковры, которые могли стать гордостью любого музея.

- У нас много друзей, - скривился террорист. - Готовых на все, даже повеситься, лишь бы мы пообещали им еще что-нибудь...

“Братья” обменялись понимающими ухмылками.

Внезапно зазвонил телефон. Аппарат правительственной связи, украшенный гербом Советского Союза, некогда стоял в главном кабинете города Грозный. Теперь же он расположился на небольшом столике красного дерева с резными ножками, столь же чужеродном среди гор, как и американский урбанистический камуфляж. Но Джамаль любил подобные раритеты, а подключенная к телефону оптоволоконная линия через цепь ретрансляторов выходила в мобильную сеть из небольшой лавочки на дамасском базаре, что придавало аппарату закрытой связи особый шик.

- Да, Хасан, здравствуй. Слушаю тебя.

По мере того, как далекий Хасан сбивчиво излагал обстоятельства нападения на вверенный ему завод, лицо Джамаля неуловимо менялось. Аяз, хорошо знавший своего названного брата, по возбужденному подрагиванию ноздрей и прищуру понял, что тот получил какие-то неутешительные вести.

Впрочем, для Джамаля всякий неприятный сюрприз всегда оказывался дополнительной возможностью доказать себе и окружающим, что он в состоянии справиться с любой, самой сложной и непредсказуемой ситуацией. Так было и сейчас. Внимательно выслушав насмерть перепуганного собеседника, Джамаль задал несколько уточняющих вопросов и, помолчав несколько секунд, приказал:

- Никакой милиции. Выяснить без шума, кто это был, и не более. Привести все в порядок и блокировать возможных свидетелей. Главное - ни слова американцам! Кто ослушается - казнить на месте.

Трубка легла на держатели. Аяз пристально посмотрел на Джамаля.

- След беды осенил твое лицо, брат!

Тот, просидев немного в полном молчании, улыбнулся краешками губ.

- Это всего лишь тень беды. Она не страшна. - И тут же, без перехода, продолжил. - У нас еще есть время. Покажи, как устроены гости…

Первый “гость”, тот, что совсем недавно был нагловатым умником, нашел приют в одной из пяти ям, расположенных в роще неподалеку от дома. Охранник, молодой парнишка со старой немецкий винтовкой, поднял решетку. Джамаль заглянул внутрь. Посыпалась хвоя и мелкие камешки.

Внизу завозился грязный червяк, похожий на человека разве что протяжным стоном. В свое время террорист провел в такой же яме несколько месяцев и знал, что оттуда, со дна, на фоне светлого неба виден только черный силуэт.

- Что с ним делать? - осторожно поинтересовался хозяин, заглянув в яму через плечо Джамаля.

- Пусть пока останется здесь. Он подготовил взрывное устройство, но пока нужен мне живым, на всякий случай. Как только, если на то будет воля Аллаха, случится все положенное, сразу же отвезите подальше и уничтожьте тело. Сожгите, а лучше растворите так, чтобы останки невозможно было опознать даже с помощью генетического анализа.

- Все будет сделано, - кивнул Аяз.

Хозяин и гость покинули “тюремную” рощу. Пройдя через двор, они спустились в огромный каменный подвал с гулкими сводами и остановились около лежащего на земле Аскинкса. Шею плененного резидента стискивал железный ошейник, от которого шла короткая цепь, вмурованная в стену.

В избитом человеке с заплывшим от ударов лицом трудно было узнать опытного разведчика, управляющего агентурой ЦРУ в одной из крупнейших стран Европы. Похитить старого шпиона оказалось совсем несложно. Люди Джамаля спрятались в сторожке охраняемой стоянки, где он оставлял на ночь машину, и взяли чисто и без свидетелей, когда Аскинс собирался выехать на работу...

Американец молча, с бессильной ненавистью глянул снизу-вверх на своих врагов. Джамаль невольно улыбнулся. Сколько раз он видел такие же взгляды… Сытые, благополучные люди Запада всегда были так предсказуемы, так одинаковы. За редкими исключениями даже сильнейшие и умнейшие из них в глубине души не верили, что с ними может случиться нечто по-настоящему скверное. Узникам всегда казалось, что происходящее - скверная шутка, случайность или просто дурной сон. Вот-вот кошмар закончится, и откуда-то появятся доблестные спасители, как это всегда бывает в фильмах. Появятся, спасут, и все плохое закончится. Им казалось, что принадлежность к иной “высшей” культуре, подданство сильных держав, долгие годы спокойной и безмятежной жизни дают неизменную защиту от превратностей судьбы.

Но Джамалю было очень хорошо известно, что это не так. Каждый из живущих - лишь песчинка в руке Аллаха, не властная над собой, но покорная Его воле. И совсем скоро эту нехитрую истину поймет спесивый американец, который наверняка считает, что ничья рука не тронет его просто из почтения к трем латинским буквам "C.I.A.".

- Аяз, брат мой, я хочу узнать у этого человека его тайны, но его языком пока владеет шайтан. У тебя найдутся огонь и железные прутья? - медленно, врастяжку проговорил Джамаль. По-английски, очень тщательно, чтобы американец понял каждое слово. - И нож, хороший острый нож, а лучше бритва.

- Найдется, - усмехнулся Аяз. - И это, и многое другое. Он расскажет все, что знает и сможет вспомнить …

* * *

Константин Журавлев дождался, когда небо расчертит опущенная на место решетка, и отполз к дальней стене, где не так сильно ощущалась вонь от нечистот. Здесь, внизу, было холодно, словно на леднике. Чтобы хоть немного согреться, он зарылся в кучу прошлогодних листьев.

Работа была несложной, все необходимые материалы и оборудование ему предоставили в течение трех часов. Пока бомбу заливали в бетон, Константин собрал простую и надежную схему, с которой мог управиться и ребенок, а не прошло и двух суток, как ему доставили уже готовое дистанционное устройство. О том, что произошло сразу же после доклада о готовности бомбы, он помнил смутно. Его ударили чем-то тяжелым сзади, после чего он очнулся связанный, с мешком на голове и кляпом во рту, трясясь в кузове какой-то машины.

Сколько продолжалась поездка, инженер не мог сказать - несколько раз ему, не развязывая рук и не открывая глаз, совали в рот куски твердого, как камень, сухаря и выводили справить нужду. Потом был долгий перелет. И снова тряска в машине. Оказавшись в яме - голый, обессиленный, голодный - Константин почти потерял способность рационально мыслить, которой так гордился всю свою прошлую жизнь. Теперь инженер был уверен лишь в одном - таймер его судьбы отсчитывает последние часы, и на спасение нет никакой надежды.

За годы, проведенные в “золотой клетке”, Константин привык к удобному, сытому существованию под опекой бандитов, уверовал в свою незаменимость и не допускал мысли о том, что от него могут просто избавиться. Ныне он инстинктивно, чутьем первобытного зверя осознавал - это всё. Конец.

Страна, которую он предал, слив полученные знания и умения смертельным врагам, просто не подозревает о его существовании, и никто не придет на помощь. Сейчас Константин жалел лишь о том, что прежде не выучил ни одной молитвы.

Горный воздух был чист, небо не закрывали облака и, сидя на дне ямы, Журавлев наблюдал, как на решетку наплывает режущий глаза лунный серп. Константин взял один из листьев, отломил короткий жесткий черенок и воткнул в землю, предварительно разметив небольшой участок от мусора. В считанные часы инженер окончательно превратился в полностью уничтоженное создание. Он истово поверил, что если приготовиться отмерять время - по одной щепочке или прутику на каждый день, проведенный в подземной тюрьме - то этого самого времени будет в достатке. И жизнь атомщика не оборвется в любой момент, когда это будет угодно его новым хозяевам.

Месяц пересек решетку. Когда жизненное пространство ограничено, а событий становится непереносимо мало, то каждый звук, любое движение воздуха, мелькание теней, свист ветра, слишком громкий стрекот цикад, отдаленный собачий лай приобретают особое значение.

Шорох быстрых шагов донесся до ушей пленника. У края ямы появился силуэт с торчащим из-за плеча автоматным стволом. Скрипнул металл сдвинутой решетки, вниз спустился на жесткой волокнистой веревке кувшин с водой. Затем к ногам Журавлева упала лепешка и несколько кусков жилистого мяса со следами чьих-то зубов. Безликий тюремщик закрыл решетку и ушел, так и не проронив ни слова.

Звуки, проникавшие в яму, были искажены, но все-таки можно было разобрать, как где-то вдали приезжали и уезжали машины, часто хлопали двери домов, слышался гортанный говор обсуждающих что-то людей. Но инженера это никак не коснулось. Луна, кувшин, лепешка, мясные объедки. Палочка, отметившая первую и, скорее всего, последнюю ночь его неволи.

Новый звук донесся до ушей Константина. Ужасный, захлебывающийся безмерной болью крик. Далекий и одновременно близкий, словно кого-то пытали совсем рядом, в подвале или доме с толстыми стенами. Инженер вздрогнул и поднял голову, надеясь, что ему послышалось. Но нет, не послышалось. Крик повторился. Вновь и вновь.

Журавлев скорчился на грязной земле, подтянув колени к подбородку, обхватив голову руками и закрыв уши, тщетно стараясь скрыться от чужих страданий. Он плакал и повторял придуманную здесь же молитву, в которой просил у Господа прощения за все, что он совершил. Прощения и избавления от грядущих ужасов.

* * *

Кирпичи из глины, из которых был сложен подвал, обожженные в костре и вылизанные временем до атласного блеска, видели многое. А слышали - еще больше. Поэтому у них не вызвали изумление вопли кафира, ввергнутого в недра подвала. Кричит? И пусть кричит. У людей горло не из стали. Скоро вопли перейдут в хрипы, а после и вовсе - в бессильные стоны, которые может заглушить своим писком даже большая черная крыса, наблюдающая за происходящим из своей норы, устроенной под самым потолком.

Крыса наблюдала, но не пищала. Ждала, думая о чем-то своем … А внизу пировали Злоба, Боль и Ненависть. Хищно сверкало в неверном свете слабенькой лампочки лезвие старой сточенной бритвы. Натужно скрипели ржавые ножницы, какими снимают руно с овечьих боков…

В последний раз сверкнула бритва, на краткую долю мига явившаяся подлинным мечом Азраила. И в подвале стихло.

Но тишина продолжалась недолго. Два-три удара человечьего сердца.

Крыса, чьи глаза блестели в полумраке, словно бусинки в девичьем ожерелье, услышала слова, смысл которых она не могла понять. Но понимать их не требовалось. Интонация говорившего ярко свидетельствовала о скорой развязке.

Слова, произнесенные уверенным голосом опытного палача:

- «Мертвая рука»? А теперь расскажи мне о ней подробно ...

Снова тишина, а затем заговорил второй человек, зашипел сорванными связками и осипшим от крика горлом. Он торопливо исповедовался, спеша рассказать все, надеясь, что палачу не надоест слушать и багровый отсвет углей не заиграет вновь на ржавом железе.

* * *

- Сегодня вечером я убываю к месту сбора, Аяз, - Джамаль узнал все, что хотел, и пребывал в отменном расположении духа. - Туда в условленное время должен прибыть Рустам и его люди. В их руки будет передан “Кулак Аллаха”. Перед отъездом я хочу видеть списки будущего дивана и кандидатов на посты глав вилаятов - Дагестана, Ичкерии, Ингушетии, Осетии, Ногайской степи, Кабарды, Балкарии и Карачая. Я надеюсь, что все это будут достойные, проверенные люди. Тебе ими управлять, как премьер-министру.

Террорист увидел, как при этих словах загорелись глаза собеседника, и порадовался, что в очередной раз оказался прав. Джамаля совершенно не волновали никому не нужные списки «будущего правительства», а для Аяза он уготовил роль обезьяны, таскающей каштаны из огня. Джамаль, в общем, не имел ничего против пакистанца, но тот принял слишком близко к сердцу войну в Ичкерии, к тому же очень любил власть, точнее ее призрак, манящий и вожделенный.

- То, что произошло в Русе, это опасно для нашего дела? - пакистанец наконец-то осмелился задать мучивший его вопрос.

- Не особо. Человек, который на них напал - загнанный одиночка. Пьяница, чьим словам никто не поверит. Ни местные спецслужбы, ни американцы здесь ни при чем. Все готово, мы опережаем любую погоню почти на сутки. В любом случае, достаточно только нажать на кнопку, и свершится воля Аллаха.

На самом деле, Джамаль был очень доволен. Теперь уже было неважно, зачем этот человек напал на завод. Выигрыш во времени позволял сосредоточиться на подготовке последнего броска, не отвлекаясь на второстепенные задачи. А потери пока не выходили за рамки неизбежных и приемлемых издержек. Главное - знать больше, чем остальные. Кто обладает самой полной информацией, тот и держит ситуацию под контролем.

Почтительно сославшись на неотложные нужды, Аяз покинул гостиную. Джамаль вернулся в дом. В длинном, едва освещенном коридоре, соединяющем хозяйскую часть с гостевым апартаментом, вдоль стены были сложены упаковки брошюр. Джамаль, проходя мимо, вытянул одну, карманного размера в плотной зеленой обложке. Это оказалась отпечатанная в Эмиратах на арабском языке «Памятка моджахеду». Брошюра, которую раздавали всем полевым командирам, увидела свет еще в Афганистане, почти без изменений пережила обе чеченских войны и сейчас использовалась в основном лидерами Талибана. Джамаль опустился на мягкий диван, включил напольную лампу и открыл брошюру на случайной странице.

" ... Моджахеды бывают двух типов: "воины", для которых Джихад - это обязанность перед Всевышним и образ жизни, и "романтики", для которых Джихад - это увлечение мечтаниями, подражание другим и возможность показать себя. Амир должен уметь отличать романтиков от других и деликатно беречь от них некоторые тайны, потому что они плохо хранят аманат и иногда говорят секретное, лишь бы показать свою важность и осведомлённость. Часть "романтиков", попав в руки кафиров или мунафиков, быстро ломаются и рассказывают им всё, что знают и даже то, о чём их не спрашивают. Что будет потом, ведает лишь один Аллах, но вся группа должна дать Амиру байат молчать в плену об адресах, явках и тайниках - это придаст им силы и стойкости, а также повысит самоконтроль. Нужно также каждому подготовить "легенду" на случай пленения, чтобы там не подвергаться чрезмерным пыткам и что-то им говорить складно."³

Джамаль усмехнулся. Он не любил «романтиков» и никогда не использовал их в серьезных операциях. Во многом такая разборчивость и принесла ему славу самого удачливого командира, которого не подводят бойцы и исполнители. Но романтики тоже иногда нужны. Например - сейчас. Они с радостью возьмут на себя ответственность за дело, конечную цель которого совершенно не ведают. Как не ведают ее и те, кто, находясь на другом конце земли, считает, что дергает за ниточки.

Он небрежно швырнул памятку на стол и подумал, что если на то будет воля Аллаха, его родной Курдистан вскоре станет независим и от американских безбожников, и от арабских святош. Пока же следовало поговорить с еще одним гостем, тайна пребывания которого в аль-Хааге охранялась сильнее, чем крепостной арсенал.

* * *

Охранник, курд лет семнадцати, самый молодой из «гвардии Аяза», выполнял всю черную работу из той, которую нельзя было доверить женщинам и слугам. Он дал русскому поесть и пошел кормить собак. Щенкам, которых привела Фатима, было уже два с половиной месяца. Ее повязали с Шер-Ханом - самым знаменитым сторожевым псом по обе стороны хребта, и от желающих получить собаку столь знаменитых кровей не было отбоя.

Увидев знакомого человека, Фатима тихо заворчала и, недоверчиво кося глазом, медленно подошла к тарелке. Выкладывая сочную свежайшую баранину, юноша, выросший в пастушьей семье, старался не делать резких движений. Несколько дней назад сука, сочтя протянутую в сторону щенков руку за угрожающий жест, одним броском и быстрым движением челюстей сломала напарнику предплечье и вырвала огромный кусок мяса.

Завершив кормление, молодой охранник вернулся в дом. Парень не расставался с недавно выданным ему “маузером” и, гордясь оружием, все время носил его за спиной, перекинув ремень через грудь.

Еще один гость Джамаля, вышедший подышать свежим воздухом, глядя на мальчишку, подумал: как быстро винтовка - символ власти, самостоятельности и мужского достоинства, последний довод в крышеваниях и криминальных разборках - становится невыносимой, порой смертельной обузой. Особенно для того, кто, цепляясь то прикладом, то стволом за каждую ветку, продирается сквозь густые заросли, пытаясь спастись от прочесывающих квадрат федералов…

Гость возвратился в холл, превращенный в подобие телестудии. Напротив большой профессиональной видеокамеры на стене висел флаг - зеленое полотно с арабской надписью, обнаженной саблей и чередующимися бело-красно-зелеными полосами внизу.

Техник включил софиты, и комната озарилась неестественно ярким светом. Гость сел в кресло перед флагом, движением человека, привычного к съемке, одернул полувоенный пиджак, предварительно расстегнув нижнюю пуговицу. Поправил невысокую папаху из серебристого каракуля.

На повернутом к нему мониторе появился текст.

- Пожалуйста, давайте вот отсюда: «… Верховный главнокомандующий Объединенной армии ислама, эмир Кавказского эмирата», - почтительно произнес режиссер.

Хозяин кивнул и, дождавшись слова: «Съемка!», начал, глядя под объектив, размеренно читать бегущий текст.

- … как Верховный главнокомандующий Объединенной армии ислама, эмир Кавказского эмирата, я заявляю: Кулак Аллаха обрушился на неверных, как возмездие за годы рабства и унижения, за кровь наших сынов, пролитую в смертельной борьбе за торжество ислама. Этот удар показал вашему порочному и безбожному миру всю серьезность наших намерений. Средоточие порока превращено в горы дымящихся развалин. Но это только начало. Знайте, неверные, что еще пятнадцать зарядов находятся в пятнадцати больших городах по всему миру и ожидают одного лишь нажатия кнопки! Если наши требования не будут выполнены, следующая жертва окажется выбрана по жребию, то есть волей Аллаха.

Короткая пауза, чтобы будущие слушатели прониклись сказанным, содрогнулись от ужаса, ожидая дальнейших слов.

- Вот чего мы хотим: Курдистан и Кавказский Эмират должны обрести независимость. Россия, Турция, Иран, Америка в течение десяти дней выведут с этих территорий свои войска. Совет безопасности ООН направит на границы новых государств миротворцев, которые будут обеспечивать их безопасность до окончательного формирования наших собственных Вооруженных Сил. Как только это случится, мы укажем местонахождение заложенных бомб. Но не раньше …

Он не удержался и вытер тыльной стороной ладони пот со лба.

- Стоп! - немедленно выкрикнул режиссер.

Красная лампочка на камере тут же погасла, а вслед за ней выключились софиты.

- Будем делать еще один дубль? - поинтересовался эмир.

- Похоже, нет. Концовка уже записана, смонтируем в ролик и сбросим на диск. Господин Джамаль сказал, чтобы к утру все было готово.

Эмир кивнул головой и пошел во внутренние покои. Он очень устал за последние дни, а завтра с раннего утра в Чечне, куда он возвратится по завершению записи, предстоят важные переговоры.

Над развалинами плыла дивная тишина, которую время от времени нарушали смех женщин, стоны Журавлева из ямы да тихий визг щенков, дерущихся за право пробиться к материнскому соску.

6. Контракт для майора

Посыльный, как и обещал вчера капитан, постучался в дверь номера ровно в без четверти восемь. К этому времени Пашкин, выспавшийся и умытый, заканчивал завтракать трофеями, обнаруженными в холодильнике. В ванной, помимо мыла, шампуней и полотенец, нашлись и одноразовые бритвенные станки, из чего майор сделал вывод, что прием гостей, не успевших собрать вещички, в этих интересных местах - дело вполне привычное. Приведя по возможности в божий вид помятые в путешествии брюки и пиджак и наскоро завязав галстук, Пашкин вышел на улицу.

При свете дня военный городок - чистый, ухоженный и какой-то не по-армейски уютный, выглядел не хуже британской военной базы в кипрском городке Акротири, неподалеку от которого располагался отель, где Пашкин отдыхал несколько лет назад. Не хватало разве что тамошнего поля для гольфа, но его заменял “немодный” по нынешним временам теннисный корт.

За лесом, взлетая, загудел самолет. Вот и выяснилось, что имел в виду вчера капитан, возмущаясь, что их “не там” приземлили...

В штабе, не считая дежурного за окошком и караульного в коридоре, не было ни души. Караульный - боец в порядком обтертой “цифре” и при стволе, появление гостя проигнорировал. Дежурный старлей поднялся за стеклом “аквариума”, изобразил воинское приветствие. Пашкин машинально ответил, вскинув ладонь к “пустой голове”, вспомнил, что он не в форме, осекся и пошел вслед за посыльным по неширокой ковровой лестнице на “начальнический” второй этаж.

Боец протопал по коридору, свернул в неширокий холл-рекреацию с креслами и журнальными столиками и аккуратно постучал в дверь с табличкой “Полковник Климов”. Не дожидаясь разрешения, дернул ручку и доложил:

- Товарищ полковник! Товарищ майор, по вашему приказанию!..

Из глубины кабинета негромко сказали:

- Хорошо! Пусть заходит.

Пашкин выдохнул и сделал шаг в неизвестность.

На полпути от входа стоял подтянутый серьезный мужчина лет сорока пяти, похожий на фольклорного “батяню-комбата” не больше, чем сомалийский пират на британского адмирала. “ Рост - примерно 180, вес - около 75, глаза серые, на левой руке нет мизинца, .” - докладывая о прибытии, машинально отмечал Пашкин.

Протянутая рука была крепкой, но в “кто сильнее” командир не играл. За явной бессмысленностью такого занятия. Полковничья фигура, хоть внешне не была грозной, тем не менее излучала властную волю человека, приказы которого выполняются вмиг и беспрекословно. Словом, вероятный новый начальник столь разительно отличался от оставленного в Энгельсе шефа, что задай он сейчас вопрос: “Когда вы сможете приступить к выполнению своих обязанностей?”, Пашкин тут же решительно ответил: “Вчера!”, даже не поинтересовавшись, в чем эти обязанности, собственно, заключаются ...

Пока по приглашению хозяина кабинета они проходили у столу, майор успел разглядеть командирский иконостас. За креслом на стене, ниже официального обязательного портрета Главнокомандующего, висел старый вымпел ПВ РФ. В шкафу, за стеклом - выгоревшая фуражка-“карацуповка”. На противоположной стене - несколько фотографий. Пашкин успел разглядеть лишь одну, но хватило и этого.

Явно любительский снимок, сделанный на фоне какого-то не особо крутого коттеджа, запечатлел четверых улыбающихся мужчин в одинаковом камуфляже. Трое были знакомы Пашкину - министр обороны, хозяин кабинета и… нынешний президент! Четвертый - незнакомый военный, в котором, несмотря на отсутствие погон и лампасов, невооруженным глазом распознавался очень боевой генерал. У “генерала” на плече сидел откормленный черный ворон. Нихерасе у комбата компания ...

Полковник опустился в гостевое кресло напротив Пашкина.

- Лирику давайте опустим, Роман Александрович. Подписку о неразглашении Муравьев у вас отобрал. Так что, как писал предатель Резун-Суворов, выход из нашего аквариума теперь один. Только через трубу… - Голос у Климова был тихий и монотонный, каким обычно говорят люди, которым не нужны никакие усилия, чтобы привлечь внимание собеседника. Так что насчет “трубы” Пашкин особо даже не усомнился.

- Поверили? - вдруг улыбнулся полковник. Улыбка у него оказалась искренняя и чуть озорная. - Нет, пока еще все не так плохо. Да и “труба” для вас, в случае чего, станет просто карантином. Отдаленный северный гарнизон, года на три, не дольше. Но чувствую, что это нам не понадобится. Сразу же отвечаю на первые два вопроса. Вы находитесь в расположении отдельного батальона особого назначения, командиром которого я являюсь. Вам предлагается должность заместителя начальника оперативно-розыскной группы. В нашей структуре зам.нач. ОРГ - это, в первую очередь, “полевой аналитик”.

- Самолет специально за мной посылали, товарищ полковник?

- И да, и нет. В области работала наша группа. По своим каналам уточняли причины гибели Ту-160. Ребята обратили обратили внимание на вашу активность. У нас как раз вакансия образовалась, вот капитан Петров и предложил вашу кандидатуру. Думали подождать недельку, пока операция не закончится, но вы сами нас подтолкнули. Решили побить горшки со своим командованием и преждевременно реализовать информацию, чем могли бы повредить делу. По Энгельсу работали экипажи, в резерве стоял свободный борт. Вот и приняли решение ускорить процесс.

- В части меня не станут искать с собаками?

- За это не беспокойтесь. Из управления КР ВВС уже пришел приказ о срочном откомандировании вас на учебные сборы.

- Хотелось бы все же чуть развернуто об обязанностях …

Полковник, не скрываясь, поглядел на часы. Командирские, первых выпусков, образца 1965 года, позолоченные. Купить такие в принципе невозможно, только получить как ценный подарок. Интересно бы посмотреть, что выгравировано на дарственной надписи...

- Подробнее о батальоне, его задачах и своих обязанностях прочитаете в документах. Ознакамливайтесь, подписывайте. - Климов взял со стола и передал Пашкину тонкую пачку бумаг. - Только, пожалуйста, делайте это в холле, не обессудьте, очень много работы …

Покинув кабинет, Пашкин расположился в одном из кресел и углубился в чтение документов.

Верхним оказался Закон РФ “О войсковых формированиях особого назначения”. Документ имел гриф “секретно”. Текст закона был очень короток. В пункте первом говорилось о создании Главного управления частей особого назначения(ГУ ЧОН). Пункт второй гласил, что части, подразделения и отдельные структуры ГУ ЧОН руководствуются Положениями, которые утверждаются Президентом как Верховным главнокомандующим Вооруженных сил. Дата, подпись.

В политическом крючкотворстве Пашкин был не силен, но тут и ежу понятно, что за хитрыми и обтекаемыми формулировками закона проступает чеканное слово “преторианцы”. Что очень хорошо кореллировалось с фотографией в кабинете ...

Следующим были “выдержки из “Положения про ОБОН “Ворон””.

Полное наименование: “Отдельный батальон особого назначения “Ворон”. Индекс в открытых документах: войсковая часть МЧС № 543219, пгт Энск Энского р-на Московской области. Официальное название: “Центр переподготовки личного состава и опытной эксплуатации образцов техники”. Дальше из обтекаемого текста проступает и назначение - выполнение по распоряжению вышестоящего командования специальных операций, для которых по уровню секретности, сложности либо высокой боевой мощи противника нецелесообразно задействовать обычные подразделения МО, МВД и МЧС, как в пределах границ Российской федерации, так и за рубежом. Ох и нехерасе … Вооруженных формирований, которым закон разрешает действовать и там и там, нет официально даже в Америке ...

Несколько приложений дают понимание о том, как хитро батальон запрятан в государственную машину. Организационно он является штатной структурой МЧС. Оружие, техника и вся остальная матчасть, находящаяся в распоряжении батальона, числится на балансе концерна Росвооружение как “экспериментальные образцы” и “демонстрационные экземпляры”, переданные на ответственное хранение либо на опытную эксплуатацию. Финансирование небоевых статей расходов осуществляется через Министерство спорта. Все вопросы обеспечения и жизнедеятельности батальона курирует лично один из вице-премьеров. Тут не то что вражеские шпионы - свои ревизоры из Генштаба год будут рыться-ничего не найдут ...

Так, что дальше? Штатная структура. Тоже интересно и необычно. Штаб. Три ударно-штурмовых группы. Пять оперативно-розыскных групп. Экспертно-технический отдел. Служба вооружений и материально-технического обеспечения. Служба тыла и логистики. Отдельная группа связи.

Структура многое поясняет, так что у командира можно особо и не выспрашивать. Совмещение “полицейских” оперативных групп с усиленными ротами тяжелой мобильной пехоты - кузнец и молотобоец. Самая современная техника и оружие. В общем - микроармия для молниеносной локальной войны в любой точке земного шара. Решаемые задачи - судя по всему, от уничтожения захвативших здание террористов и до военного переворота в не самой мелкой стране. Попутно (судя по дислокации под Москвой) - усиление обеспечения безопасности первых лиц в случае катастроф и социальных потрясений.

Но самым интересным оказался метод комплектования. Личный состав батальона, за исключением командира и офицеров штаба, имеет статус “прикомандированнных” из самых разнообразных ведомств. Но при этом все служащие подписывают контракт с ГУ ЧОН. В общем, если не знать всю кухню - черт ногу сломит.

Ага, вот и сам контракт. Срок действия - пять лет. Командир ВЧ, действуя на основании приказа начальника ГУ ЧОН с одной стороны … Бла-бла-бла … Рабочий день не нормирован. Гарнизонное размещение. За пределы части по личным нуждам только “с письменного разрешения непосредственного начальника”. То есть, считай, как срочнику, по увольнительным. Любая операция является выполнением боевой задачи. Это хорошо с точки зрения оплаты (боевые действия идут месяц за три), но скверно, исходя из Уголовного кодекса. Ибо ответственность за все нарушения - по нормам военного времени. Со всеми вытекающими. После завершения срока контракта на протяжении десяти лет как стандартному секретоносителю выезд за рубеж разрешен “только на танке”. Условия расторжения - смерть, состояние здоровья, нарушения, несовместимые… Короче, не обманул полковник, только вперед ногами... Дальше стандартные крючкотворские пункты...

Кабальный договорчик, кто б спорил. Но в девяностых подписывал и похуже.

Последней в пачке бумаг оказалась бледная невзрачная ксерокопия, озаглавленная “Нормы довольствия и материально-технического обеспечения офицерского состава ОБОН “Ворон”. Прочитав которую, Пашкин начисто охренел. И не только от того, что в графе “Утверждаю” и “Согласовано” внушительную колонну подписей и печатей венчал автограф вице-премьера...

Как выяснилось, “осназовцам” как “прикомандированным контрактникам” полагались, помимо стандартных “за звание, за должность” и собственно командировочных, еще пайковое довольствие и трехразовое бесплатное питание. Помимо этого, служебное жилье “по нормам ГУ ЧОН” (явно не три метра на человека), повышенные социальные выплаты, пенсионные начисления и медицинские страховки, отдельные пособия на каждого из членов семьи и прочая и прочая ...

В общем и целом, елозя пальцем по плохо пропечатанным таблицам с сухой цифирью, Пашкин прикинул, что реальный среднегодовой доход “майора осназа” на должности заместителя начальника ОРГ составляет такую сумму, что вопрос “подписывать - не подписывать” тут же стал риторическим …

В нескольких метрах раздалось легкое покашливание. Пашкин так увлекся смакованием вкусных цифр, что не заметил, как в холле объявился старший лейтенант Муравьев. Точно такой же, как и вчера в самолете, отутюженный и с пухлой папкой под мышкой. Сверкнув стеклами, сказал:

- Готовы уже, Роман Александрович? Тогда пойдемте на подписание…

Эпохально-судьбоносное событие в жизни Пашкина прошло совершенно буднично. Климов, не отрываясь от экрана компьютера, черкнул на трех экземплярах в положенном месте короткий автограф. Потом на зеленом стикере, который ловко подсунул штабной старлей, так же лаконично написал “начштаба, в приказ” и, ни слова не говоря, вернулся к делам.

Муравьев ровненько прилепил стикер в левый верхний угол, упаковал экземпляры в папку и мотнул Пашкину головой, мол, пройдемте ...

Штабные службы располагались здесь же, на первом этаже здания. Старлей извинился, попросил подождать в коридоре, нырнул в дверь, за которой, судя по всему, располагалась здешняя канцелярия, вынырнул с распечатанным текстом приказа, за пару минут пронес его по трем кабинетам, сбегал на второй этаж возвратился.

- Ну вот, командир подписал. Теперь печать поставим, и можно вас экипировать...

В течение следующего часа Пашкин, сжимая в руках файлик со своим экземпляром контракта и ксерокопией выписки из приказа, был сфотографирован, дактилоскопирован, сдал кровь на анализ ДНК и прошел сканирование радужной оболочки глаза. После чего получил на руки удостоверение майора МЧС, а вместо привычного вороха всяческих аттестатов и ордеров - скромную пластиковую карточку защитного цвета с длинным кодом.

Завершив все, как он сам их назвал, “необходимые формальности” старлей умелся по своим штабистским делам, передав Пашкина новому командиру.

Начальник оперативно-розыскной группы оказался тоже в майорском звании. Лет на пять помладше Пашкина. Чуть повыше ростом, посуше и почернее. При взгляде на него первой мыслью было: казак. Второй - одессит. Хотя, если разобраться, одно другому нисколько не мешает. Не восставшее еврейское же казачество, и слава богу.

Командир, влетев в коридор, протянул руку:

- Колчин! Валентин! Ну что, оформился? Тогда давай на завтрак, бикицер, а потом будем тебя одевать-снаряжать. Заодно и пообщаемся …

Офицерская столовая что по ассортименту, что по общему виду ничем не отличалась от обычного городского “быстрого” ресторана вроде “Дров” или “Елок-палок” - только никаких касс, шведский стол. Приложил карточку к турникету-вертушке и заходи.

Народу за столиками было десятка три - офицеры и сержанты, а рядовых Пашкин вообще здесь не видел. Да и понятно, какие, нафиг, рядовые в подобном подразделении? Не мотострелки же, и не десантники...

С первым расправились молча - еда оказалась сытной и вкусной. Пашкин не лез с расспросами, Валентин тоже молчал. Только за кофе коротко пояснил.

- Сейчас получишь форму, оружие и снаряжение. Все подгонишь, разберешь. После обеда, в шестнадцать, сбор группы в тактическом классе. Там и познакомимся, и представимся.

В тылах столовой обнаружилась немаленькая парковка, больше напоминавшая, пожалуй, стоянку при богатом московском офисе. Жлобских “Хаммеров” и понтовых “Порше” здесь не было, но и бюджетный парк из “Фокусов” и “Рено” отсутствовал как класс. “Патриоты”, “Ландкрузеры” и “Тундры”, перемежались с “Вольво” и “Ауди”, что в целом вполне соответствовало окладам, прописанным в Приложении…

Валентин открыл дверь тентованного “Сузуки-самурая”. Нравы здесь были патриархальные - ключ зажигания торчал в замке. Джип завелся, и Колчин со стремительной плавностью, выдающей опытного и хорошо подготовленного водителя, повел машину вдоль леса в сторону ангаров и служебных построек.

Первым номером экскурсионной программы оказался вещевой склад. Смешливый круглолицый сержант приложил карточку к сканеру, сравнил Пашкина с фото, после чего с проворством бердичевского портного безошибочно прикинул на глаз рост и размер и мигом скомплектовал майору “полную аммуницию”, которая по примерке села на Пашкина, как влитая.

При складе обнаружился и утюжный пресс, и швейный автомат. Приставленная к ним девушка произвела всю необходимую подшивку и подгонку, так что к машине Пашкин вышел в новенькой полевой “цифре”, держа в руках два плотно упакованных увесистых тюка, которые он с помощью Валентина затрамбовал в багажник.

Склад вооружения, совмещенный с тактическим полигоном и тиром, походил на уровень из футуристической игры-стрелялки навроде третьего “Дума”. Цветные линии на стенах. Пятиметровые стеллажи с роботизированной погрузкой за стальными решетками. Тяжелые автоматические двери. Здесь уже одной фотографии было мало. Для того, чтобы пройти вовнутрь, Пашкину пришлось предъявить шайтан-ящику свой многострадальный глаз.

Молодой прапорщик, встретивший их на входе, сразу же после того, как Валентин в двух словах представил нового сослуживца, понимающе кивнул и начал выкладывать на стол пистолеты. Один за одним.

У Пашкина было много разнообразнейших черт характера. Как положительных, так и наоборот. В повышенном милитаризме майор замечен не был. Но тут, при виде всего этого богатства, прямо руки зачесались.

Пашкин схватился за новомодный ГШ-18, в оружейку Энгельса еще не попавший. Взвесил на ладони, прикинул, как сидит в руке. Положил обратно, чтобы тут же схватить зауэровский П226. Потом - модернизированный до неузнаваемости Кольт 1911…

Валентин переглянулся с прапором-оружейником. Тронул Пашкина за плечо:

- Не жадничай, еще наиграешься с короткостволом, тир у нас открыт для всех. Лексеич остальное покажет, выбирай табельное. Отстреляете с ним потом. Пистоль сразу забирай, все прочее будет в твоем личном ящике после обеда.

- А?..

- Личный ящик в тактическом классе группы. Лексеич азимут даст, служба обеспечения сама все доставит.

Лексеич степенно кивнул.

Запихав в кобуру с первого прикосновения полюбившийся ГШ-18, Пашкин, уже переставший охреневать от всего этого буржуйского коммунизма, завершающий этап экипировки встретил без каких бы то ни было эмоций.

На складе технического обеспечения ему выдали полагающиеся по званию и должности средства связи - новенькую рацию, невзрачного вида мобильник, закатанный в плотную резину, и угловатый ноут, в котором Пашкин с удивлением признал последнюю модификацию “Эльбруса-ВМ”, якобы еще находящегося в разработке...

- В ноуте есть доступ к складской базе с полным описанием всего оборудования, - сказал капитан-технарь. - Что потребуется - закажете, вам доставят. Если найдете что-нибудь полезное, чего у нас нет, оставите сообщение в техническую поддержку. Постараемся раздобыть...

Едва Пашкин, сверяясь с бумажкой, где был написан пин-код, включил обретенный мобильник, как тот весело зазвонил, выдав на экран звание и фамилию абонента. Капитан Гусаков оказался начальником квартирно-эксплуатационной службы. Извинился, что половина коттеджа, выделенная Пашкину, еще не освобождена, так что товарищу майору два или три дня придется прожить в гостиничном номере. Пашкин, который после перевода в Энгельс ждал служебную однушку полтора года, почему-то возмущаться не стал...

Не успел майор нажать отбой, как ожила рация Валентина. Командир группы выслушал, коротко сказал “Есть!” и крутанул руль, заворачивая на дорогу, в конце которой виднелся штабной флагшток.

- Командир срочно требует. Сказал, чтобы я тебя с собой взял ...

* * *

В знакомом уже кабинете собралось человек пять или шесть.

Пашкин с Колчиным под хмурый кивок полковника уселись в конце стола.

- Прежде всего, - сказал Климов. - Представляю нового замнач третьей ОРД. Пашкин Роман Александрович. Не вставайте, майор. Боевой опыт, отдел армейской контрразведки, первоклассный сыскарь-аналитик, который в одиночку впараллель с нами, но не имея доступа ко всей информации, почти раскопал теракт в Энгельсе. Еле остановили… Приказом отдан, допуск получил, при нем можно обсуждать все детали. Но собрались мы по результатам вчерашнего рейда. Начальник первой ОРД, доложи!

Отозвался капитан, сидящий ближе всех к командиру.

- Для тех, кто не в курсе. Моя группа, работая по Энгельсу и Саратову, вышла на организаторов теракта. Деньги и приказы, как выяснилось, исходили от Ахмета Шахнабаева. Полевой командир в прошлом мощной бандитской группы в четыреста или пятьсот человек, в последние годы потерявший почти все влияние и людей. Прячется в горах вместе с тремя десятками тех, кто по совокупности подвигов не может рассчитывать на амнистию. Год или два назад объявил себя “эмиром Кавказа”. Претендует на создание единого государства на территории Чечни, Ингушетии и обеих Осетий. В активной деятельности последнее время замечен не был, но имеет плотные связи с небезызвестным профессиональным террористом Джамалем. Через которого, судя по всему, и финансируется. Совместно с ФСБ мы провели разведрейд для подготовки штурма на базу Шахнабаева. В ходе операции один из людей этого “эмира”, давно завербованный ФСБ, потребовал внеплановой встречи с куратором и предложил в обмен за освобождение сидящего в зоне брата предоставить неопровержимые доказательства подготовки ядерного теракта.

- Решение было принято на уровне администрации президента, - продолжил полковник Климов. - Группа “Сирин” получила террориста в месте отбывания наказания. Он был осужден на пожизненное за бандитизм. Именно для этого и понадобился самолет. Тут же бандита отправили в Чечню, где был организован обмен. Наш представитель, ознакомившись с переданным материалом, счел, что речь идет действительно о реальной угрозе.

Командир повозился с компьютером и на ЖК-панели, висящей у входа, появилось изображение.

- … Вот чего мы хотим: Курдистан и Кавказский Эмират должны обрести независимость. Россия, Турция, Иран, Америка в течение десяти дней выведут с этих территорий свои войска. Совет безопасности ООН направит на границы новых государств миротворцев, которые будут обеспечивать их безопасность до окончательного формирования наших собственных Вооруженных Сил. Как только это случится, мы укажем местонахождение заложенных бомб. Но не раньше …

Ролик завершился, и над столом повисло молчание.

- Намеренная утечка? - предположил один из участников совещания, невысокий подполковник с приметным шрамом, пересекающем левую щеку.

- Не думаю, - ответил командир первой группы. - Он говорит о взрыве постфактум … Похоже, что запись действительно готовили под теракт…

- Но пятнадцать зарядов, это же бред собачий!

- Пятнадцать - конечно, бред. А вот один не исключается.

- Атомная бомба у кучки чеченцев, которые два года не вылезают из подземелья?

- У них - нет. Но Джамаль ...

- Что у вас есть по Джамалю? - спросил Пашкин, непроизвольно втянувшись в общее обсуждение. - Имя проходило по нашим сводкам ...

- Курдский сепаратист, - обернулся к майору Климов. - В прошлом - один из офицеров ближайшего окружения Саддама Хусейна, специалист по “черным” операциям. Парадокс – Саддам с курдами враждовал люто - но вполне в тамошних традициях. Сейчас работает сам по себе. С курдскими партиями сотрудничает, но не сливается. Возглавляет глубоко законспирированную отлично подготовленную группировку, которая себя позиционирует как самая радикальная среди всех курдских формирований. На самом деле занимается профессиональным терроризмом. По неподтвержденным данным, ряд операций осуществил по заказу правительства США. Детали в базе найдешь.

- По словам информатора, - добавил командир первой группы, - у “эмира Кавказа” началось какое-то необычное оживление. Он улетал ненадолго, возвратился с этим вот роликом.

- Дыма без огня не бывает... - протянул Климов, пробарабанив пальцами правой руки по обрубку мизинца на левой.

- Именно! - сказал подполковник. - В антитерроре оценивают вероятность того, что у Джамаля вдруг завелся боеприпас, примерно в один процент. Но и один процент - очень много.

Колчин потер подбородок.

- В общем, - сказал Климов, - задача обычная и простая. Проверить базу Джамаля, благо, ее местонахождение коллегам выяснить удалось. Прилететь. Подавить сопротивление. Взять всех, кто там окажется. Вдумчиво опросить. Всех, кто нужен - вывезти. Саму базу на предмет документов с уликами - ситом просеять.

- А если там бомбы нет, и никто ничего не знает? - спросил Пашкин.

- Сомневаюсь. При вдумчивом дознании всегда найдется человечек, который что-то видел и что-то слышал. А вот если мы будем на жопах сидеть, а бомба вдруг где-то взорвется... Собственно, ФСБ и сама бы решила этот вопрос, но проблема в том, что база Джамаля, по их сведениям, расположена на территории Турции. Принято решение направить туда первую штурмовую и ОРГ “Алконост”. Тебе лететь, Васин!

- Есть! - сказал суровый подполковник со шрамом через щеку. По всей вероятности, это и был командир первой штурмовой группы.

- Есть! - сказал майор Колчин.

“На жопе шерсть, - подумал майор Пашкин. - Так значит, я зам начальника ОРГ Алконост”, - и молча кивнул.

Спрашивать “А я?” новоиспеченный майор осназа не стал. Не нужно быть аналитиком для того, чтоб просчитать ситуацию. Его на это совещание пригласили, и тут же поручили операцию именно его группе. Явно не для того, чтобы он “принял к сведению”. То есть берут на борт.

Стало быть, ждут в ближайшие часы господина майора не бытовые суеты по обустройству, а, как предупреждала одна саратовская цыганка, завербованная в штатные стукачи: “Дальняя дорога, пиковый интерес и трефовые хлопоты”. Подписал блин, контрактец…

Что же, новая служба, по крайней мере, обещает быть не рутинной.

7. Out of Control

В Белом Доме принято было полностью менять всю обстановку в кабинетах (за исключением, конечно, Овального) при въезде новых хозяев. Морган, который после зачистки иракских музеев считал себя чуть ли не дипломированным искусствоведом, не поленился лично посетить закрытое хранилище Библиотеки Конгресса, откуда высшим чиновникам президентской администрации разрешалось брать статуи, картины для “индивидуализации интерьера”.

Выбранная картина принадлежала кисти известного баталиста середины девятнадцатого столетия. Небольшое, примерно пятнадцати дюймов в ширину полотно изображало малопочтенный эпизод американской истории, а именно пожар в резиденции президентов, устроенный британскими морпехами в 1814 году.

Причины, по которым это полотно не стало известно широкой публике, было более чем очевидно - художник изобразил не просто пожар, но унижение “демократии” армией Непобедимой Империи. Красные мундиры британцев на фоне пылающего здания произвели на советника столь неизгладимое впечатление, что через два дня картина уже висела у него на стене.

Сотрудники администрации и немногочисленные посетители искренне считали, что новый советник Президента по вопросам национальной безопасности таким образом напоминает о том, сколь важную должность он занимает и какую угрозу должен предотвратить своим нелегким трудом на благо отечества. Сам же Морган, особенно ближе к вечеру, бросая взгляд на картину, самым искренним образом желал гореть алым пламенем этому средоточию бюрократии и интриг вместе со всеми его обитателями.

С первого дня пребывания на посту ему не нравилась атмосфера Дома, внешне степенная и деловая, изнутри - подленько-суетливая. На первый взгляд, по-американски открытая, но скрывающая множество темных тайн и интриг. Вот и сейчас, сидя за удобным столом, он чувствовал себя одинокой скалой посреди бурного потока - повседневная суета администрации обтекала его, не затрагивая и не увлекая.

Моргану было страшно.

Будь проклят Чед Аскинс с его “страховкой”, способной во мгновение ока уничтожить весь тщательно разработанный замысел! Но страх Моргана был вызван отнюдь не смешными интригами старого лузера. Главная проблема состояла в том, что Джамаль, получивший описание проблемы "мертвой руки" с пожеланием решить ее как можно скорее и любым способом, в который раз не вышел на связь.

Аскинс, покинув вчера утром квартиру, не вернулся в свой киевский офис, а поиски его не принесли результатов. Никакие разоблачения при этом не объявились, стало быть, Джамаль выполнил поручение.

Директор ЦРУ, узнав об исчезновении украинского резидента, все понял. Он явно колебался, готовый снять сливки при удаче заговорщиков, но не собиравшийся рисковать и делить горький удел с проигравшими. Так что теперь все зависело от того, как справится со своим делом заносчивый и кровожадный курд...

Дверь кабинета раскрылась. На пороге стоял вице-президент, всем своим видом говоря, что вот, мол, проходил по своим делам, заглянул по дороге …

- Доброе утро, Виктор! - радушно приветствовал он советника. - Ты с самого утра на службе, это похвально! Прямо как во времена моей молодости, когда мы, можно сказать, ночевали на работе. Были времена...

- Да, дела, сплошные дела...

- Что-то случилось? - заботливо поинтересовался непрошеный визитер. - Надеюсь, ничего существенного?

- Все в порядке, много работы, - неопределенно отозвался советник, в ужасе гадая - не успел ли Аскинс каким-то волшебным образом связаться с вице-президентом. Вот где была бы полная катастрофа...

- Понимаю, - слегка кивнул вице-президент и перешел к делу. - Что ж, могу тебя порадовать. Сенаторы и конгрессмены у нас в кармане. Все сто процентов этого стада в Капитолий, может, и не удастся согнать, но кворум будет обеспечен.

- Это хорошо, - сдержанно порадовался Морган. Что бы там ни утверждали “специалисты”, на запись разговоров в Белом Доме был наложен жесточайший запрет, но все равно Виктору стало не по себе от такой откровенности. И от определенного сюрреализма - заговор против президента обсуждался в его собственной резиденции. Впрочем, советник не подал виду и поддержал собеседника:

- Общественное мнение начнет формироваться раньше, чем опомнятся правительства.

- Гораздо раньше, приятель. И «не начнет формироваться», а будет сформировано. Лучшая в стране пиар-группа вторые сутки сидит на бывшей базе ВВС под надежной охраной и готовит настоящую информационную бомбу.

- Да, я в курсе. Главный слоган следующий недели: «Звонок русскому президенту опоздал на четверть часа».

- Это будет настоящее театральное действо, - в вице-президенте погиб драматург, с таким энтузиазмом второй человек в Штатах описывал грядущее шоу. - Наши народные избранники будут ошарашены и проголосуют за что угодно, хоть за абсолютную монархию. CNN уже вовсю готовит сорокавосьмичасовой телемарафон. Они раскатают по миру потрясающую историю, телезрители будут в восторге. Кстати, спасибо тебе за идею с… тем молодым человеком.

- Пригодилось все-таки? - советник невольно улыбнулся, вспомнив дурацкую физиономию Берковича на фотографиях в личном деле.

- Еще как! Юноша, являющийся воплощением идеалов своей великой страны! Истинный сын американского народа, который пребывал на скромном, но ответственном посту, на переднем крае борьбы с врагами демократии. Он случайно узнал о бесчеловечном замысле международных террористов и трагически погиб. Но упавшее знамя подхватили его соратники... К тому же, у него совсем не осталось родственников и нет близких друзей, так что некому будет требовать компенсаций и давать ненужные бесконтрольные интервью…

- Значит, скоро все будет готово? - осторожно спросил Морган. Ему не очень нравилась внезапная словоохотливость собеседника, но Виктор отлично понимал ее истоки. Действительно - человек слаб и каждому хочется, чтобы хорошо проделанная работа была оценена по достоинству понимающими знатоками.

- Да, в дело запущена огромная машина. И даже если проклятый кусок плутония не соизволит взорваться, это будет неприятно, но, в сущности, неважно. Бомбу все равно обнаружат и, следовательно, угроза террористов - это не пустые слова. В общем, выполни то, что должен, и нас ждет великое будущее.

Закончив на этой пафосной ноте, вице-президент неожиданно и очень задушевно поинтересовался:

- Кстати, как обстоит твоя часть работы?

- Все идет, как и было запланировано, - коротко отозвался Морган.

- Этого недостаточно, - мягко, но с ощутимым напором сказал гость. - Я бы хотел больше подробностей.

Советник с трудом удержался, чтобы не закусить губу, настолько отчетливо в сказанном "я" прозвучало "мы". Отчетливо и угрожающе.

- Где и когда состоится акция? - вице-президент продолжил давить стальным кулаком в бархатной перчатке. - Мы хотим больше определенности и точности с твоей стороны. Насколько я понимаю, возникли некоторые … задержки?

- Все идет в соответствии с планом, - повторил Морган, подавляя мгновенную вспышку злобы. Собеседник притащился со своими пожеланиями и вопросами в самый неподходящий момент, все внимание советника было поглощено треклятым Аскинсом и молчанием Джамаля. Однако вице-президент явно не был намерен удовлетвориться краткой отговоркой. Он молча и выжидательно улыбнулся, но улыбка вышла откровенно натянутой, более похожей на злобный оскал.

- Виктор, еще раз повторю, мы хотели бы больше информации и больше определенности, - сказал вице-президент, и в голосе второго человека официальной государственной власти отчетливо звякнул лед, как в стакане с виски. - В нашем проекте тебе отведена очень важная роль. Но он не является твоей личной вотчиной.

Теперь оскалился уже Морган, оценив посыл - вице-президент прямо указывал на подчиненное положение советника, участвующего в "нашем проекте". В иных условиях Виктор немедленно парировал бы выпад, ненавязчиво, но внятно обозначив свою значимость. Но сейчас любой конфликт был противопоказан, так как неминуемо потребовал бы подробного отчета об успехах. А именно этого Морган сейчас позволить себе не мог.

Проклятый Джамаль…

- Небольшая задержка и коррекция замысла. Это тактическая проблема, она не повлияет на конечный итог, - вымученно проговорил советник, делая ударение на слове "коррекция" (ни в коем случае не опасное, плохо звучащее "изменение"!) Впрочем, вице-президента не впечатлила игра словами, даже упоминание модной "тактикульности". Видя его кислую физиономию, Виктор добавил, еще более вымученно:

- Чтобы все осталось в тайне, сейчас и впоследствии, приходится принимать экстраординарные меры обеспечения безопасности. И зачищать все возможные следы, не считаясь с персонами и условиями. Это непросто.

Вице-президент внимательно обдумал услышанное. Очевидно, он понял, что в сложившихся обстоятельствах больше из Моргана не выжать. И сказал:

- Советник, не буду вновь повторять, как важно то, что мы делаем… совместными усилиями. Надеюсь, вы разрешите все… тактические проблемы. И сделаете это быстро.

После чего он покинул кабинет, а Морган обессиленно откинулся на мягкую кожу спинки кресла. Виктор оценил тон вице-президента в финальном пожелании - холодный, как снег на полюсе, сухой, как песок в пустыне. И то, как было подчеркнуто слово "советник", пустое и безликое, в противовес уже привычному обращению по имени. Вице-президент дал понять, предельно ясно и откровенно, что очень недоволен. Недоволен и обеспокоен, поэтому Виктору следует как можно быстрее исправить все, что пошло или могло бы пойти не так.

Морган потер горячие виски, и ему показалось, что мягкие, холеные подушечки пальцев царапают кожу головы, как грубые мозоли. Череп раскалывался от мигрени, которую не могли унять никакие медикаменты.

Виктору было страшно еще до прихода вице-президента. Теперь же его состояние качнулось от страха к плохо контролируемой панике и кромешному ужасу.

Моргану было не впервой ввязываться в авантюры, в том числе и с вполне осязаемым риском для жизни. Взять хотя бы иракскую охоту за предметами искусства среди объятой войной страны. Поэтому в нынешнее предприятие он включился достаточно быстро, рассматривая его как опасную игру с большими рисками и большими ставками. Но понятие "риск" в данном случае имело достаточно условное содержание.

Теперь же он в полной мере начал осознавать, что провал не просто возможен, но очень возможен. А в случае неудачи расплата будет быстрой и по-настоящему страшной, поскольку под ударом окажется не человек и даже не группа, а сообщество. Которое способно очень щедро вознаграждать за удачу, но не умеет прощать. И от осознания того, что сейчас судьба всего предприятия находится в чужих руках, Моргану хотелось завыть.

Однако он все еще был Виктором Морганом, советником президента США. Человеком, который сам выковал свою судьбу, преодолевая многочисленные препоны. Морган умел бороться и не собирался сдаваться. Немыслимым усилием воли он отодвинул липкий, мерзкий страх и чувство бессилия подальше, в самый дальний угол сознания. Если он проиграет, еще будет время страдать, паниковать и предаваться слезливой жалости.

Нет, он еще не проиграл, далеко не проиграл. Джамаль молчит, но бешеный террорист умен и должен понимать, что неудача покровителя - это и его собственное поражение.

Хорошо, когда ты знаешь что-то о своих "коллегах", а они об этом не догадываются. Джамаль был уверен, что его логово в Курдистане скрыто от всех. Что никто не знает, где находится главная нора террориста.

Но Морган знал.

Советник долго думал. Точнее, не столько думал - само решение обозначилось быстро - сколько оттачивал формулировки и продумывал грядущий разговор. И, наконец, связался с плавбазой “Эльдорадо”.

Мэтью ответил почти сразу и был против обыкновенного сдержан, мрачен, без тени привычного радушия. После того, как Морган коротко изложил свое требование, командующий ответил еще более лаконично:

- Нет. Это - только по приказу с самого верха. Никаких устных распоряжений и общих толкований. Официальная бумага с подписью президента.

Виктор украдкой вздохнул. Именно этого он и ожидал, хотя все же надеялся, что военно-морской коллега окажется мягче и сговорчивее.

- Ты с нами в одной лодке, - как чуть ранее вице-президент подчеркивал это "мы", теперь и Морган тем же образом старался донести до собеседника понимание масштаба и важности момента. - Назад сдать уже не выйдет.

Но надавить на генерала не получилось, проклятый военный слишком хорошо понимал свою незаменимость. И соответственно не собирался рисковать ни на йоту больше необходимого.

- Направить группу спецназа с боевой задачей на территорию Турции? И все это по щелчку пальцев политика второго звена?

Морган сжал зубы, но проглотил неприкрытое оскорбление. Впрочем, мысленно он пообещал со временем припомнить "другу" этот момент.

- Это не просто незаконно, - вещал меж тем генерал, - это еще и невозможно скрыть, случись что не так. Слишком много людей, бумаг и свидетелей. Одно дело - рискнуть на последней ставке, чтобы при удаче сорвать банк и покинуть казино. На это я был готов. А ты сейчас предлагаешь рискнуть всем на промежуточной стадии. Это я сделаю только по прямому приказу "Ковбоя". Добудешь бумагу - к твоим услугам хоть вся база. Но никак иначе.

Разговор завершился быстро и скомкано.

- Распоряжение будет, - пообещал Морган с уверенностью, которой сам не чувствовал. На том беседа и завершилась.

Виктор снова потер виски ладонями. Что ж, по крайней мере напарник по спасению иракской культуры не отказался сразу и не пообещал выйти из состава заговорщиков. Уже хорошо.

Удар по базе сделает Джамаля сговорчивым. А если он окажется там, то все концы окажутся надежно обрезаны. Это - крайний шаг. В случае неудачи советника, скорее всего, выкинут из администрации, исторгнут из рядов клана "оружейников" и вообще навсегда закроют путь к власти. Но, по крайней мере, он останется в живых, а не сгинет, как очередной Кеннеди⁴.

Но для этого нужен приказ президента, разрешающий применение военной силы - пусть и ограниченное - на территории дружественной страны. Настоящий приказ.

Подобные операции, в принципе, дело не исключительное, и если Плаксивому Ковбою расписать ситуацию в нужном ключе, упирая на вероятную угрозу ядерного теракта, то он, скорее всего, подпишет распоряжение. Но может и отказаться.

Морган тяжело вздохнул, думая о том, сколько забот приносит один-единственный исполнитель, который начинает думать и действовать не вовремя. Советник, поглядев на картину, искренне пожелал Аскинсу и Джамалю гореть в аду. После чего стал прикидывать, как будет решать вопрос с президентом.

8. Погоня и Санта-Барбара

Мой “Опелек” стоит там, где оставил, поэтому обратная дорога из Русы в Киев проходит без происшествий. Не считать же неприятностью легкий занос на трассе. В столб не впилился, и слава богу.

На Киевской базе долго задерживаться не планирую. Да и не получится, время не ждет. Влезу в душ, поменяю шмотки, прихвачу с собой Берковича. Вторым водилой, а в случае удачи - свидетелем.

Чтобы не будить свою инвалидскую команду, ограничиваюсь СМСкой для Милы: “Выехал, скоро буду. Готовьте цыган и медведя”. Проснется - прочтет.

Покрутившись по дворам, нахожу место, где можно припарковаться, топаю к дому с рюкзаком на плечах, поднимаюсь на лифте. Гадкое какое-то предчувствие у меня, однако и ситуация не из самых веселых, да и устал я за двое суток, проведенных словно внутри боевика Джона Ву. Тут любому что хошь почудится...

Открываю два замка, захожу. Хоум, свит его мать, хоум…

Не спят. На стук замка Мила выглядывает из кухни, Жужик - из комнаты. Вид у обоих взъерошенный. Во взглядах - радость вперемешку с непонятным испугом. Только сейчас понимаю, как я устал … Опускаю на пол рюкзак, разуваюсь и молча топаю в ванну. Сначала нужно смыть грязь и кровь, потом уже будем общаться с трудовым коллективом.

Выхожу после душа совсем другим человеком. Теперь поесть, довести личному составу оперативную обстановку - и в дорогу. Перекемарить смогу и в машине ...

И тут мой разум, слегка расслабившись, начинает регистрировать множество мелких несоответствий. Мила, все дни ходившая в трусиках и футболке, зачем-то вырядилась в свой улично-показушный прикид анимешницы и громыхает посудой, нервно шуруя на плите. Алан Пиндосович Беркович, не отрываясь от экрана, чуть ли не целиком прячет физиономию в чашку с мерзким пакетированным “три-в-одном”. Но такое впечатление, что прислушивается к происходящему всей спиной, прямо как нашкодивший кот. И оба-два предпринимают поистине героические усилия, чтобы не встречаться со мной взглядами.

В общем, возникает ощущение - что-то здесь не так… Возникает и терзает. Притом, это что-то очень сильно “не так”. Между ребятами в мое отсутствие определенно что-то произошло.

Гребанный в душу по голове! Неужели Алан про убийство Милкиного отца проболтался? Хотя нет, вряд ли. При таком раскладе дело бы не ограничилось просто бойкотом. Мила, конечно, девочка домашняя и культурная, но после всех минувших событий, сдается мне, Жужик при такой откровенности уже хрипел бы под батареей со сломанной шеей, ножом в печени и оторванными яйцами.

Так, а оно мне надо, вот это гадать, что случилось? Нет! Нафига гадать, если можно узнать? Совсем мозги пропил, ведь это азы профессии… В подобных ситуациях надо действовать быстро и неожиданно, чтобы подследственный, застигнутый врасплох, сам признался во всем, не успев и сообразить толком, что же произошло.

Захожу в зал, грохаю по столу кулаком и, вперив прокурорский взгляд в америкоса, нависаю над ним и рявкаю:

- Ну, и? Как ты собираешься всё это объяснить?!

Сработало!

- А что я?! - испуганно шмыгая носом, бормочет в ответ Жужик, раскалываясь сразу и до конца, как Буратино под циркуляркой. - Мы уже спать собирались. Перед этим телевизор смотрели. “Лонгер” выпили... - Берковича явственно передергивает.

Вот интересно, кстати, а где они этот “Лонгер” взяли? Не помню его как-то в списке покупок. Стало быть, был нарушен прямой приказ. Или Милка в прошлый раз еще взяла, а я и не заметил?

- Дальше! - злобно подбадриваю его, а то въюнош малость замялся.

- А тут вдруг, без всякого объявления и без маркера фильм начался. Эротика. А у неё... - Алан нервно дергается в сторону Милы. Оказывается, девчонка на мой голос примчалась с кухни и застыла в дверях. Она поджимает губы и опирается на косяк. Вид у нимфетки с одной стороны вызывающе-бесшабашный, а с другой - отчетливо виноватый…

Беркович шумно сглатывает и продолжает с видом дайвера, который готовится поставить рекорд в погружении. С гирей на шее и бетонной плитой в ногах.

- У нее под футболкой не было ничего …

Толком не осознав, о чем говорит пиндос, оборачиваюсь на Милу. Несовершеннолетняя домоправительница, подрастеряв весь кураж, замирает в дверях, боясь даже пошевелиться.

А до меня постепенно доходит, о чем идет собственно идет речь. Фактики и факты, словно похабно-эротический паззл, складываются в цельную картинку. На которой лопоухий прыщавый чмырь, вот на этом самом диване суетливо стаскивает штаны и заваливается на девчонку, которую я уже свыкся считать “своей”. А “своя”, судя по всему, не сильно и возражает ...

Мыслей появляется много и сразу. Все они явно отражаются у меня на лице, так что Жужик бледнеет, а Мила краснеет. Пока я пытаюсь понять, что же следует сказать вслух, - не поздравлять же этих сволочей, в самом деле! - девчонка, а если быть точным, уже стопроцентно молодая женщина, пулей улетает на кухню и закрывает дверь.

Жужик тем временем сидит, вцепившись обеими руками в диванную подушку. Ждет, наверное, паршивец, что я его в окно вышвырну. “Что, не дыссыс? А час назад как дысал, как дысал!” - ну почему в подобных ситуациях в голову непременно лезут какие-то пошлые бородатые анекдоты!?

Ошеломление переходит, наконец, в осознание, и меня охватывает почти неуправляемая ярость. C большим трудом останавливаю порыв, ухватить поганца за шкирки, да не вломить хороших и качественных пиндюлей. Но, слава богу, справляюсь.

Главным образом потому, что Берковича банально жалко трогать. Убью еще, ненароком. Интересно, а как сама то ли жертва насилия, то ли коварная соблазнительница воспринимает произошедшее? Судя по тому, что встречали они меня, разбежавшись по разным комнатам, и Жужик при этом не плотный завтрак наминал, а “одноразовый” кофе хлебал, то вряд ли положительно. Видно, положил неудачно... Тьфу, блин!

Весь этот поток сознания вызван очень простой причиной. Я растерян, по-настоящему и без дураков. Который день собирался с Милой поговорить, выяснить, что у нас с ней было той идиотской ночью. И, если было - то продолжить, если не было - то начать. Я ведь здоровый мужик, неделю уже непьющий, так ведь можно и озвереть... Вот и озверел, блин! Пока ты подвиги совершал, девчонка, похоже, сама все вопросы и порешала …

Теперь я просто не представляю, как себя вести и что делать дальше. То ли играть роль старшего брата, вынужденного “строить отношения” с плюгавым чмошником, только что трахнувшим любимую сестру. То ли встать в позу оскорбленного любовника - рогоносца...

- Уиктор, - плаксиво ноет Беркович, отвлекая от фрейдистско - садистских рассуждений самого мрачного толка, - Я уже знаю, что Милли несовершеннолетняя. Что теперь будет со мной?

- В тюрьму тебя, дурака, посадят, - продолжая размышлять о своем, автоматически бросаю в ответ.

Мальчишка сереет.

- Но... Но я же не знал! Не хотел! То есть, хотел, конечно! Ведь у нас все получилось, но я не желал! Точнее, не предполагал... - дурень окончательно путается, но, в конце концов, его поганые мысли приобретают определенное направление. - Я ведь могу на ней жениться!

Беркович на глазах расцветает от осознания собственной эпической крутизны и тут же, ни с того, ни с сего, добавляет, разом обесценивая предыдущий светлый порыв души:

- Как ты думаешь, а суд учтет, что я находился под воздействием медикаментов и в состоянии аффекта?

- Суд все учтет, - цежу я, радуясь, что ПБ не на поясе, а в рюкзаке. - И то, что ты сам находился в состоянии алкогольного опьянения, и что потерпевшую споил предварительно…

Алан пучит глаза и пытается прокашляться, чуть не подавившись своим пойлом.

- А насчет свадьбы, это ты вообще офигительно придумал! - меня начинает нести. Вывели они этим своим поступком из равновесия душевного! - Главное, что родительского благословения просить не надо. Папа у невесты умер-то ведь. При странных обстоятельствах!

До помраченного сознания доморощенного растлителя малолетних не сразу доходит, про что я говорю. Но когда доходит - глаза пучатся, а морда и вовсе ровняется цветом с белой чашкой, которую стебарь-перехватчик продолжает сжимать, как спасательный круг.

- Действительно! - шепчет Жужик. - А я и забыл уже... Но я готов искупить!

Еще немного, и он разревется. Захлебываясь слезами, наматывая сопли на тощий кулак. Тьфу, блин. Мерзость, а не человек. Мокрица, блин, заплинтусная. Искупитель херов. Я встречал разных убивцев, но плаксивого и совестливого одновременно - вижу впервые.

В английской разговорном я не силен. Но сказать “Фиг с тобой, Беркович!” у меня получается. Звучит, это, правда как “You is fucking bastard, Berkovich!”

Жужик дергается, но оскорбление проглатывает. Судя по выражению лица, Алан страстно хочет провалиться сквозь землю. Или сгореть в ангаре посреди аэродрома…

Да фиг ли мне все эти страдания юного Жужика? Чувствую себя даже не оплеванным, а обосранным. Оставаться под одной крышей со сладкой парочкой и вести душные пустые базары мне хочется примерно так же, как прижаться голой задницей к раскаленной сковородке. Не знаю, как с Милой заговорить. И вообще, сейчас бы пузырь накатить и по бабам. Стресс снимать и проводить интенсивную терапию против обострения хронического спермотоксикоза …

Мое несчастное, изглумленное Фрейдом подсознание, цепляется за эту мысль, как за спасательный круг … Бабы, водка, всепонимающая компания в кабаке, где можно часами изливать душу, только не забывай наливать новым друзьям... И хер с ней, с бомбой, куда бы эти чечены ее ни повезли из Прилук.

А вот, кстати, куда? Инженера в Русу доставили, стало быть, по меньшей мере оценивали рабочее состояние. Взорвут ведь, уроды, как пить дать взорвут. Вот только где и когда?

Ловлю себя на том, что родное сознание включается в работу и быстро забивает мысли обо всей этой ЦРУшно - русинской Санта-Барбаре в дальний угол. После коротких, но интенсивных раздумий первоначальный план - взять с собой Жужика - оставляю без изменений. Девчонка может подумать, что я увожу его на убой, но это ее проблемы. Достаточно со мной времени провела, чтобы понять - с гражданскими и убогими не воюю.

- Внимание! - объявляю на всю квартиру протокольным голосом отца-командира. - Всех прошу собраться на совещание.

Из кухни приходит Мила. Закусив губу, старается на меня не смотреть. Подчиняясь моему жесту, падает на стул, подальше от Алана. Опуская подробности, отчитываюсь о проделанной работе. Правда без тонкостей и подробностей. Котельников допрошен и покаялся, бомбу вытащили и увезли, скорее, в Прилуки. Такую же, но с перламутровыми пуговицами, в смысле с чеченами и инженером. Так что будем искать.

Информацию о том, что Берковича я забираю с собой, оба нашкодивших подростка принимают с явным и плохо скрываемым облегчением. Мой ответ на вопрос “что же мы будем делать дальше?” их вполне устраивает. По крайней мере пока.

Пока Беркович пакует зубную щетку, инструктирую девчонку на случай, тфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, “атомной войны”.

- Сиди в квартире и не отсвечивай. Когда определимся, я сам выйду на связь. Если не объявлюсь в течение двух суток, или в новостях покажут, как меня, к примеру, под белы руки в автозак суют, ну или … еще катаклизм какой-то произойдет - то в Русу не возвращайся ни в коем случае. Рви когти в Брянск к тетке. Оставшиеся деньги - в морозилке, при экономии тебе на полгода, а то и год вполне хватит. Ну а дальше - по обстоятельствам.

На глазах у Милы наворачиваются слезы, но она все так же избегает моего взгляда.

Базу покидаем без завтрака, я, как мог, подгонял Берковича, а Мила не предложила. За время моего отсутствия капот “Опеля” еще не успел остыть...

* * *

Голод не тетка. Завтракаем на веранде небольшой уютной шашлычной в нескольких километрах от Киева. Сидим на сквознячке за столиком, нас обслуживает полногрудая улыбчивая девушка в вышиванке - кафешка-то с уклоном в национальную тематику - тын, подсолнухи, рушники.

Официантка усиленно заигрывает, чего я стараюсь не замечать. С одной стороны, оброс щетиной, как дикобраз иголками - куда там с девушками знакомиться. С другой - времени катастрофически мало, чтобы “легкий деревенский флирт” разводить... А так, готов хоть сейчас в подсобке …

- Нам, пожалуйста, вот этого и вот этого. И, будьте добры, аджички. Майонеза не надо, спасибо!

От сделанного заказа у Жужика лезут на лоб его бесстыжие зенки.

- И ты это все съешь?

- Кто как работает, тот так и ест! - снисходительно хлопаю Алана по костлявому плечу. - Тебе чего?

- Можно мне два гамбургера, картошку-фри с кетчупом, маленькую колу и кофе без кофеина?

Несколько секунд тупо смотрю на американца, пытаясь понять, всерьез он или сугубо из вредности. Но, если верить сосредоточенному прыщавому лицу, то он на самом деле хочет именно этого.

- А водки тебе безалкогольной не требуется?

Беркович, в свою очередь, недоуменно хлопает глазами, изображая барана у новых ворот.

- Вот этому инсургенту, - невоспитанно тыкаю пальцем в сторону Жужика, - кручеников, жареной картошки и квас, только не магазинный, если есть.

- У нас свой! - вставляет официантка, добавляя во взгляд поволоки.

- Тогда два. И, будьте добры, в темпе вальса. Нам ехать надо.

Привычная к вечно торопящимся автомобилистам, девушка понимающе кивает, затем испаряется, не забыв улыбнуться мне напоследок и повертеть по дороге крепкими ягодицами.

Возвращается она быстро, а еда оказывается на удивление вкусной. Прихлебывая квас, отдуваюсь после вареников. Здешними двумя порциями в любом киевском фаст-фуде можно накормить человек пять-шесть. А уж если считать в берковичах и милахсербиных, то и вовсе десяток.

Закончив с приемом пищи, в ожидании, пока Беркович вернется из туалета типа сортир, тыкаю пальцем в экранчик навигатора, запрашивая информацию про географический объект.

«Прилуки - районный центр Черниговской области, крупный железнодорожный узел. Расстояние от Киева - 135 километров, население 61 000 человек. Рядом с городом располагается бывший военный аэродром, на котором базировались стратегические бомбардировщики Ту-160»,

Грустно вздыхаю и машу официантке, чтобы принесла счет.

Беркович отправляется досыпать на заднее сиденье, где, как не повернись, через полчаса что-нибудь да затечет. Посмотрим, что ему приснится. Будет стонать - выкину нахер! Сворачиваем на черниговскую трассу. По ходу дела провожу общий анализ ситуации. Точнее, заново прокручиваю в голове уже обдуманное - не ошибся ли где, не упустил ли чего.

Когда-то меня в те края заносило. Так что состояние дорог примерно помню. С какой скоростью идет по колдобинам перегруженный МАНовский тягач с негабаритным грузом? От силы шестьдесят километров в час. По маршрутному листу они пошли в обход Киева, через левый берег. Логично, ибо в столице гайцы позлее, так что нарваться на любые нештатные неприятности можно на раз. От Русы до Канева примерно полтинник, да от Канева до Прилук километров сто пятьдесят. То есть максимум часов шесть ходу. Рассчитывать, что догоним на этом отрезке, не стоит изначально.

Могли они подстраховаться и сделать по дороге перегрузку? Еще и как могли. Я бы точно перегрузился, чтобы со следа сбить. Но с другой стороны - это еще одна машина и кран, которые нужно еще раздобыть. Так что узнать об этом мы можем только в пункте назначения. А вот дальше - совсем другое дело.

Может быть, я чего-то и не знаю, но районный центр, в котором после уничтожения аэродрома самый крупный стратегический объект - это табачная фабрика, никак не тянет на цель для масштабного теракта. Стало быть, там "изделие" перегрузят и повезут куда-то еще. И это не может не радовать. Городок небольшой, а бетонная мостовая ферма - не иголка в стогу сена, на тачке ее не утянешь. Таким образом, число дорог, по которым может пройти большегрузный тягач, не так уж и велико. И почти на каждой из них имеется пост ГАИ.

Расталкиваю Берковича на подъезде. Лопоухий герой-любовник всю дорогу проспал сном праведника, и, к моему огромному огорчению, не видел ни кошмаров, ни эротики.

- Тебя в школе ЦРУ GPS-навигацией пользоваться учили?

- Это единственный предмет, по которому я получил “Б”!

- А по всем остальным “Эф” или что там у вас вместо двойки? - ехидничаю я и передаю навигатор. - Раз такой умный, то включай и отслеживай наше местоположение.

- Сэр, йес, сэр! - неожиданно рявкает Алан, сообразив зачатками своих пубертантных мозгов, что он, конечно, еще мною не прощен, но уже получил статус вставшего на путь исправления.

Ну вот, наконец, Прилуки. Сворачиваем на объездную, которая ведет на бывший военный аэродром. Где-то там, если верить проездным документам, прописан получатель “бетонной фермы” - некое ООО “Калдай”.

Поворот к аэродрому традиционно не отмечен никакими указателями, и если бы не Беркович с навигатором наголо, завякавший из-за спины, мы бы его точно пропустили. Вскоре перед нами открывается летное поле. Вернее то, что от него осталось.

Взлетная полоса здесь, в отличие от Русы, была не цельнобетонной, а состояла из аэродромных плит. Когда-то состояла. Сейчас здоровенный аэродром превратился в огромный пустырь, на краю которого прилепилась небольшая промзона. Ага, а вот и нужный автопарк, где прописан наш длиномер. И вывеска “Калдай” у ворот, стало быть, правильной дорогой идем, товарищи!

Вылезаю из машины и топаю ножками, оставив американского инвалида разведывательного труда в машине. Парк обнесен сетчатым забором, на территории стоят четыре большегруза. На одном разбираю номера из заводских документов. Очень весело! Значит, сюда машина пришла, здесь и осталась. А бомба или дожидается меня где-то в ангаре, или катится куда-то в другое место, весело фоня во все стороны маленькими веселенькими изотопчиками.

Но выяснять все равно придется. Хотя бы для уточнения некоторых подробностей. К сожалению, придется быть тихим, вежливым и культурным. Не так, как вчера у чеченов!

На территорию проникаю, как лом в повидло - безо всяких проблем. Сторож, услышав, что “по делу”, молча распахивает скрипящую калитку, не став уточнять, по какому именно.

Жутко жалею об отсутствии хоть какой-нибудь ксивы. Тыкая людям в лицо корочкой, ответа можно добиться гораздо проще, чем пользуясь только и исключительно харизмой и обаянием. Харизма у меня небритая и злая, но для маслопупов, ковыряющихся с грузовиками, самое то.

Минут двадцать уходит на поиск нужных людей и установление контакта. Предлог самый простой и уважаемый - давеча на бутылку перехватил денежку, теперь надо бы вернуть, а кредитор скачет по делам, как блоха по курятнику - не поймаешь. Где бы его найти, люди добрые, по приметной машинке?..

Хороший, правильный повод, вызывающий понимание и готовность помочь. Довольно быстро я узнаю много полезного. Кроме, конечно, самого главного… Да, машину гоняли, вчера вернули. Куда и зачем? А фиг его знает, водила у них свой был, точно не тот, кто мне нужен. Душевно прощаюсь с работягами и бреду обратно.

Возвращаюсь к своей машине. Хлопаю дверью. На меня выжидающе смотрит ЦРУшный обормот-казанова. Молчит, но вопрос в глазах читается легко и явственно.

Коротко говорю:

- Есть подвижки. Сейчас в город заедем, проверить надо кое-что. А там видно будет. Есть у меня одна смешная мысль…

Мысль простая и примитивная, но такие иногда срабатывают лучше всего.

Местная газетенка “Продай-купи-лоханись” обнаруживается во втором по счету ларьке. Пока напарничек бродит вокруг машины, разминаясь после долгой дороги, отмечаю нужные страницы и начинаю методично прозванивать все объявления. Девятое по счету дает нужный результат.

- Да, мы выполняем такие работы, - отвечает подчеркнуто деловитым голосом девушка-диспетчер. - Да, у нас есть машины для перевозки негабаритных грузов. Точнее - одна машина. Только сейчас она на маршруте. Вышла с утра. Повезла опоры для моста. В Щорс. Когда вернется? Думаю, что послезавтра. Но вы можете подъехать в офис, оформить заказ и внести задаток…

- Спасибо, мы подумаем, - отвечаю я и отключаюсь.

Так, а где этот красный командир, у которого след кровавый стелется по сырой траве? Забираю у Жужика навигатор. Ага! Что и требовалось доказать. Щорс, как и Прилуки - районный центр Черниговской губернии, бывший Сновск. Расположен на стыке трех границ - Украины, Беларуси и России. Там нет оживленных трасс, соединяющих столицы и областные центры, дороги только местного значения, а кругом леса и болота.

После Чернобыля в тех местах сплошь и рядом зоны повышенной радиации, населения кот наплакал. Так что, если я хоть что-то понимаю в теневой экономике Содружества Независимых Государств, контрабанда там имеет такие масштабы, что можно без досмотров и документов не только бетонную ферму - небоскреб на соседскую территорию переволочь.

А с той стороны границ тоже полный оперативный простор - что до Гомеля, что до Брянска - сплошная глухомань. Если чехи с бомбой в те леса занырнут, то всплыть могут где угодно, ищи потом по остывшим следам. А значит, нужно кровь из носу перехватывать по дороге. Утром, они, значит выехали. Это часов в восемь-девять. Сколько сейчас? Тринадцать часов, двадцать одна минута.

- Быстро в машину, Беркович! - кричу я, заводя мотор.

Алан смотрит на меня, как дети смотрят на фокусника, и беспрекословно выполняет команду.

Добродушный, как сытый кот, гаишник, затаившийся с радаром в кустах на выезде из города под знаком « Ичня 30 км.», в благодарность за скромную инвестицию подтверждает, что «Хвура з хвермою пройшла з годину-пивторы тому» и мне хочется плясать прямо на капоте. Стало быть, минут через сорок, от силы через час, догоним. Если только не промахнемся с дорогой…

- Держись, Казанова! - до пола вдавливаю педаль акселератора. «Астра» рвет вперед так, что моего напарника вжимает в кресло.

Мчусь, выжимая из двигателя все возможные лошадиные силы, не обращая внимания на вибрацию и кряхтящие от натуги амортизаторы. Беркович со страху пучит глаза и намертво вцепляется правой рукой в держатель. Сбрасываю скорость лишь когда в поле зрения появляется знак границы населенного пункта «Ичня».

И тут обнаруживается то, чего я боялся с самого начала - грузовик растворился в паутине дорог. Сидящие рядком придорожные торговцы крест на пузе готовы целовать, что с утра мимо них не проходил ни один длинномер. А значит, нужные нам машины свернули где-то по пути и с каждой упущенной минутой шансы догнать тают. Вертолетом их увезли, что ли?...

Впереди маячит скворечник контрольного пункта. Выскакиваю из машины и делаю предельно озабоченное лицо, поигрывая в руках полтинником.

- Товарищ сержант, тут фура из Прилук с бетонными балками давно прошла?

- Да не было никакой фуры.

- Ну, Побережник, мать твою! Ну, мудило тернопольское! - хлопаю я себя по лбу с ненаигранным отчаянием. - Вот же послал бог водилу. Предупреждал же, что поворачивать нужно не до, а после КП! А он, видать все опять перепутал, и мобильный говорит, что нет связи.

- А тут у нас ни один оператор не берет, - кошачьим жестом схватив предложенную коррупцию, охотно поясняет гаишник.- Разве что с выносной антенной, и то через раз. Твой Побережник, наверное, на военку завернул.

- ???

- Да то есть у нас старая бетонка. По ней никто не ездит - лишний крюк в пятнадцать километров. Там раньше часть стояла, артсклады, теперь ничего нет, а по дороге разве что грибники мотаются.

Благодарю сержанта и бегом возвращаюсь в “Опель”. Выдрессированный Жужик протягивает включенный навигатор. Естественно, на “самой подробной карте Украины” никакой бетонки нету. Значит, будем искать визуально-вербальным способом. То есть, смотреть по сторонам и задалбывать встречных вопросами. Как там говорили в войну - "глянь, командир карту достал, значит сейчас дорогу спрашивать будет".

Катимся обратно, потихоньку, чтобы не пропустить поворот. Найдем - наверстаем отставание.

Тот, кто готовил маршрут для бомбы, похоже, в местных реалиях разбирался отлично. Нужная дорога исполнена в лучших армейских традициях - ни указателя, ни широкой прогалины. Лента потрескавшегося бетона ответвляется от шоссе, метров через сто под прямым углом заворачивает за деревья. И подстраховываться тут - милое дело.

Бетонка, со стороны кажущаяся вполне солидной, на деле - разбита в хлам. Радует только то, что тяжелый грузовик должен тут двигаться еще медленнее, чем мы. А значит, вероятность догнать гораздо выше нуля.

Первый визуальный контакт проходит до обидного буднично.

За очередной петлей дорога выпрямляется, сбегая в низину, и в метрах трехстах впереди я вижу МАЗ с длинющим прицепом. Серые бетонные брикеты, торчащие из-под брезентового тента, явственно говорят, что мы близки к цели. За грузовиком, держа дистанцию в пятьдесят-шестьдесят метров, идет вишневая “Тойота”.

Беркович очень громко вздыхает и неожиданно печалится:

- А я ведь так и не узнал, где моя машина. Даже кредит не выплатил...

- Готовьтесь, гражданин спецагент, - говорю я, вытаскивая из тайника в сиденье ПБ. - Сейчас мы их будем немного убивать.

Юный бойскаут сопит и бормочет что-то. Надеюсь, это “Всегда готов!”

Может быть, следовать на безопасном расстоянии, пока не стемнеет, прикидываю я. Погасить свет, подобраться незаметно и использовать прибор ночного видения? Нет, не получится.

Во-первых, небо ясное и вчера, вроде, была довольно яркая луна, так что эффект неожиданности может не сработать. Ребята, что сопровождают груз, тоже не пальцем деланные. И меня, скорее всего, уже заметили, так что если атаковать, то сейчас и с ходу.

Главное, ни в коем случае нельзя выводить из строя тягач с прицепом и водителя. Хрен знает, что они там намудрили - врежется машина в дерево или перевернется, вдруг да сработает взрыватель. О том, что они могут держать систему подрыва в режиме «мертвой руки», мне даже и думать не хотелось. Это когда убитый падает, дергает за веревочку, и все мы, не успев толком ничего сообразить, распадаемся на молекулы и предстаем пред светлы очи начальника Райской заставы святого апостола Петра, который, как известно, отвечает на том свете за пропускной режим.

Первая задача - уничтожить охрану. Вторая - захватить фуру в целости и сохранности. Все это необходимо проделать силами отдельно взятого меня, недавно завязавшего алкоголика, поскольку на Жужика надежды в серьезной заварухе никакой.

Расстояние медленно сокращается. В «Тойоте» четверо. В кабине, вместе с водилой, еще двое. Кто в спальнике - не в счет, пока выберется, все закончится. Итого - семь человек. И это боевики, а не сторожа с асфальтового завода, с ними так легко, как там, не получится. Казалось бы, надежды у меня никакой… Почти никакой.

Потому что есть такая вещь, как теория скоротечного огневого контакта на ходу в транспортном средстве. Я этой науке обучен. А вот мои оппоненты - вряд ли, поскольку террористам это ни к чему, у них свои хитрости. Значит у меня будет - возможно будет - небольшое преимущество в первые секунды схватки. Тут бы самое время прикинуть соотношение сил и трезво содрогнуться, но я запрещаю себе считать.

Потом подсчитаем шансы, когда победим.

- Садись за руль! - рявкаю я, тормозя и прижимаясь к обочине. - Сделаешь вид, что обгоняешь. Сровняемся с “Тойотой”, уравнивай скорость!

Если Жужик не лоханется, то первым кладу того, что за рулем, затем второго, на заднем сидении слева. Еще два патрона по резине и, если получится, вдогонку - по бензобаку, у этой модели он, к счастью, слева. «Тойота» сразу же улетит с дороги, и у меня будет достаточно времени для того, чтобы «решить вопрос» с грузовиком. Тут придется, пока они там не до конца осознали, что происходит, на ходу - как в дешевых боевиках - перелезать в кузов, забираться с боем в кабину и брать управление на себя. Стрелять в упор через крышу, потом смотреть в окно и добивать уцелевших. В общем - два магазина за глаза, с учетом того, что малейшая оплошность или промедление - и во мне сделают дырок больше, чем в сыре.

После того, как грузовик окажется в наших руках, гоним до ближайшего поста ГАИ, там орем, что машина заминирована и нужно вызывать саперов. А сам звоню всем возможным корреспондентам. Номера телефонов ведущих каналов заготовлены еще с Киева. Дальше вообще просто. Дождаться прибытия телекамер и орать, что в машине под бетоном - тонна тротила, при этом выставляя на передний план Берковича. Как только журналюги осознают, что перед ними геройски погибший несколько дней назад в Русе «американский консультант», моя миссия выполнена. Шум пойдет такой, что, даже если саму выкопанную бомбу ценой неимоверных усилий и удастся замять, то уж повторить этот трюк никто больше не рискнет…

К тому времени, когда я завершаю предбоевое планирование, прямой участок заканчивается. Бетонка опять ныряет за деревья, а до «Тойоты» остается не больше полусотни метров.

Ну, все, рассуждать больше некогда. Беру в правую руку пистолет и …

Беркович, кретин, мать твою, ты что, ям на дороге не видишь!

Машину перекашивает и ведет в сторону, автомобиль крутится, как по льду. Затем следует такой толчок, что я едва не откусываю себе язык. Спасает только давняя привычка бойца сцеплять челюсти намертво, чтобы не выбило из суставов. В первое мгновение я даже думаю, что в нас засадили каким-то крупным калибром, но понимаю, что ошибся - ни огня, ни шума выстрелов.

Алан на удивление не теряется - водила из него куда лучший, чем убивец или шпион. С безумным взглядом сноровисто выворачивает руль в сторону заноса. Но не успевает - все происходит слишком быстро. «Астра» летит с бетона прямо в направлении толстенного соснового ствола.

«Беркович, скотина, пристегнулся-таки, пиндос» - успеваю подумать, прежде чем меня швыряет на лобовое стекло...

9. Шашлык по-карски

Джамаль сидел в ротанговом кресле, наособицу от общей суеты, и наблюдал за парой лебедей, которые с невероятной грацией скользили по водной глади. Рядом суетились хозяева. Чуть дальше, почти на опушке леса, возвышался коттедж, выстроенный специально для «отдыха» в стороне от любопытных глаз.

Будущий глава суверенной Республики Курдистан получил отличное образование и всегда интересовался историей тех мест, где ему доводилось бывать. Он знал, что это подчеркнуто живописное озерцо, окруженное рощами и лужайками, было отнюдь не уголком местной природы, а искусственным ландшафтным парком, который создал, не жалея денег, живший здесь в девятнадцатом веке малороссийский магнат. Плод его замыслов и трудов пережил все катаклизмы века последующего, радуя глаз и душу.

Главный хозяин, владелец местного нефтехранилища и один из самых уважаемых людей в Ичнянском районе Черниговской области, вывесив огромный живот над мангалом, лично занимался приготовлением шашлыков. Два хозяйчика помельче, держатель рынка и владелец сети пунктов приема лома цветных металлов, отирались у накрытого дастархана, не решаясь побеспокоить высокого гостя. Все трое были чеченцами.

Подобные одноразовые пособники не блистали умом или особыми организационными талантами, но оказывались незаменимы, когда требовалось набрать рядовую "пехоту" - бойцов, готовых стрелять без раздумий, а затем раствориться без следа в родной Чечне, поставив в тупик любых розыскников. Именно это и требовалось Джамалю на данном этапе.

Нефтехранильщик, отвлекая от мыслей, гордо объявил, что жарит "традиционные" шашлыки по-карски, самые сложные в приготовлении, но и самые вкусные среди всего шашлыкового семейства. Джамаль степенно кивнул, отдавая должное замыслу и лишь незаметно, самыми уголками губ, усмехнулся.

Разъевшийся пузан совсем не чувствовал мясо и действовал как мясник, а не кулинар. К тому же "карси хоровац", который он пытался готовить, был отнюдь не кавказским блюдом. Само название не имело ничего общего ни с Ичкерией, ни с Ингушетией, ни с Осетией. Ни даже с Грузией. На самом деле “шашлык по-карски” стали подавать в петербургских ресторанах в девятнадцатом веке, во время Крымской войны, после взятия русскими войсками неприступной турецкой крепости Карс.

Джамаль вновь усмехнулся, теперь уже про себя. Он подумал, что случилось бы, узнай вдруг в разгар обеда невежественные и почти обрусевшие на легких хлебах чеченцы об истории "карского шашлыка" ...

Наблюдая за тем, как горе-хозяин (не знающий даже того, что настоящий "карси хоровац" маринуется вместе с почками, и мясо при этом надрезается не как попало, а строго вдоль волокон), щедро поливает жарящиеся куски то вином, то лимонным соком, Джамаль сделал глубокую затяжку и чуть прикрыл глаза, дожидаясь, когда мозг окутает чуть щекочущим легким туманом.

Красота места и чувство временной безопасности навевали спокойные, неспешные мысли. Суетливые люди, - подумал он о чеченцах, - с их показной жестокостью и силой, заключающейся разве что в способности безоговорочно слушаться старших да крепко держаться друг друга. Но их отчего-то боятся во всем мире... Впрочем, понятно отчего. Горцы дважды выселялись со своих исконных земель. Вначале русские цари, покорив Кавказ, заставили их бежать на Восток, затем Сталин выселил их в Сибирь. Благодаря этому у них образовалось огромное количество землячеств, каждое из которых представляет собой - если говорить откровенно - хорошо сложившуюся организованную преступную группировку, что наводит страх на жителей мест, где им довелось осесть.

Но существует нация, которую боятся даже чеченцы. Древний народ, переживший шумеров, ассирийцев и египтян. Нация, не склонившаяся ни перед персом Дарием, ни перед македонцем Искандером. Давшая восточному миру множество правителей и династий. Обитающая в горной стране, разорванной на части Ираном, Ираком, Турцией и Сирией.

Имя ей - курды.

Джамаль получил при рождении имя Джиангир - властелин мира. Он был отпрыском знатного рода Айюбидов. Род курдских шейхов, сирийских эмиров султанов Египта, к которому принадлежал когда-то гроза крестоносцев, Салах-ад-Дин. Великий предок едва не объединил весь мир ислама в единую могучую империю, способную сокрушить неверных и установить на земле новый порядок. Но не смог… И вот, впервые за последние восемь веков такой шанс вновь предоставился.

Джамалю было пятнадцать, когда всю его семью вырезали по приказу турецких властей, ведущих жестокую, непримиримую борьбу с курдами. Подростку пришлось скрываться в пустыне. Среди огромных черно-красных камней, днем раскаленных, как Джеханнам - преисподняя, а ночью холодных, как смерть, Джамаль однажды нашел заброшенное сооружение - то ли убежище пророков, то ли древнюю обсерваторию. Именно там он впервые услышал голос Аллаха, который и поведал, что за путь уготовлен Милостивым и Милосердным для юного беженца.

У семьи Джамаля были деньги в швейцарском банке. Три года он отучился в Оксфорде на историческом факультете, затем прошел подготовку в британской школе САС и завербовался в Иностранный легион. Дальше была аль-Каида, ООП, Хизболла, Рабочая партия Курдистана и, наконец, служба у Саддама Хуссейна… Джамаль прошел длинный путь и многому научился.

У Курдистана будет сильный, достойный султан, который сможет объединить пятидесятимиллионный народ, а затем силой и хитростью подчинить себе всех этих жирных котов - Турцию, Ирак, Кувейт, Саудовскую Аравию. Дальше - Сирию, Египет, Иорданию и Иран. Индустриальная мощь Малой Азии, помноженная на нефтяные поля Аравии и Междуречья, заставит считаться с новой империей весь мир...

Но Джамаль не был наивным романтиком. Он прекрасно понимал, что создать страну великой мечты можно лишь в то время, когда нынешние хозяева планеты будут отвлечены, прочно и надолго. Заняты друг другом настолько, что просто не смогут ему помешать. Посему - пусть наниматели считают Джамаля наемником-террористом, простым орудием в своих руках, пешкой в большой игре. Чем дольше они будут заблуждаться, тем лучше...

Хозяин закончил издеваться над отличной бараниной и фальшиво-угодливым голосом пригласил «дорогого господина» к столу. Джамаль улыбнулся в третий раз, теперь с демонстративным радушием и вежливостью, и легко поднялся из кресла.

Вчера вечером, незадолго до его прибытия, этим людям позвонил сам «эмир Кавказского эмирата», и гостя встречали так, как во всем мире местные удельные начальники встречают вдруг свалившееся на голову столичное начальство. Да не просто начальство, а прибывшее с совершенно неясными целями. Он даже не сомневался, что после застолья в коттедже ожидает «особая приправа».

«Почему бы и нет?» - подумал Джамаль, у него не было женщины после отлета из Фуджейры. Хотя он, восточный человек, не оправдывал расхожего заблуждения и совсем не любил это модное "гаремное мясо" - неизменных блондинок в теле. Джамаль предпочитал смуглокожих и черноволосых арабок с полными чувственными губами, влажными глазами сытых коров, осиными талиями, широкими бедрами и ненасытным лоном молодых лисиц.

Началась трапеза. В знак особого уважения, на что не преминул указать "нефтяник", вначале, еще до всех остальных блюд, был подан курдский баклажанный суп, оказавшийся бестолковым варевом из баклажанов, лука и чечевицы, рецепт которого повар-осетин, похоже, просто позаимствовал в Интернете. Делая вид, что отдает должное выставленной на стол стряпне, годной, разве что для кормления собак, Джамаль, не вслушиваясь в осторожную болтовню чеченцев, еще раз обдумывал все, что удалось узнать по приезду из аль-Хаага.

Человек, совершивший налет на завод близ Русы, был весьма опытен и профессионален. Но, скорее всего, он действовал в одиночку и при дефиците времени, поэтому не смог предусмотреть всего. В том числе и того, что хозяин завода, Хасан, недавно установил несколько скрытых камер. Не то, чтобы для какой-то конкретной надобности, скорее просто для порядка - "чтобы было". А может, чтобы уличить стражей в небрежности - теперь это было уже не важно. Лицо налетчика заснять так и не удалось, но потайная камера, обозревавшая сторожку, зафиксировала, что пришелец снял перчатку, коснувшись клинка одного из ножей. Организовать быстрое снятие и проверку отпечатков оказалось очень непросто и очень (очень!) недешево. Но тем не менее - удалось, когда Джамаль после мучительного колебания использовал кое-какие старые знакомства, в том числе и в ЦРУ - его связи с западными спецслужбами отнюдь не исчерпывались советником Морганом.

Таким образом выяснилось, что завод с весьма недружественным визитом посетил некий Виктор Сергеевич Верещагин, житель города Руса, чуть больше года назад переехавший туда из Киева. Люди Хасана поговорили “с кем надо” в Русе и узнали подробности. Отселенец, базарный охранник, был известен в городке как “десантник” и ветеран войны в Югославии. За несколько дней до налета труп Верещагина нашли в его квартире. Застрелен по неосторожности в пьяной ссоре.

Не удовлетворившись дознанием, которое провели уцелевшие после налета дети гор, Джамаль подергал нужные рычаги и похоже, докопался до истины. “Десантник” - Верещагин раньше служил в правительственной охране Украины. Он был соседом старого летчика, который проболтался о бомбе, и помешал наемному убийце расправиться с его дочерью. Пятнадцатилетняя девочка исчезла из города в тот самый день, когда был якобы убит Верещагин. Вскоре после этого исчезли без следа два агента ЦРУ - местный Беркович и посланный на зачистку оперативник Опоссум.

Если добавить к этой цепочке “случайных” смертей труп информатора, обнаруженный в септике у собственного коттеджа, то картина вырисовывалась довольно ясная и логичная. Верещагин узнал о бомбе и, оставляя за собой череду трупов, идет по следу Джамаля.

При всей очевидности связи бомбы, покойного Сербина и Верещагина мотивы последнего оставались неясными. Если он законсервированный сотрудник спецслужб, то почему действует в одиночку? Если он любовник пятнадцатилетней дочери летчика и мстит за смерть ее отца, то почему ищет бомбу? В том, что он ее ищет, не оставалось сомнений - рабочие Прилукской базы по предъявленной фотографии узнали человека, который “бродил с расспросами”.

Джамаль оценил этого Верещагина как сильного, крайне опасного, а потому достойного противника. Ведь именно так в сложившейся ситуации действовал бы и он сам… Джамаль понимал, что и маленький человек может стать помехой в огромном деле. Если этого маленького человека ведет за руку Аллах, желая проверить силу и крепость духа правоверных. Ведь чем можно было объяснить все происходящее, как не Его волей?

Джамаль знал, что такой человек не остановится, пока не погибнет или же не достигнет цели. Но распылять силы на его поиски он не видел ни малейшего смысла. Искать того, кто идет по следу, не нужно, он сам рано или поздно даст о себе знать. Сейчас трейлер, несущий смертельный груз, опережает любую погоню на два или три дня. И даже ближайшим помощникам неведом ни маршрут, ни пункт назначения. Бояться нападения не нужно - груз сопровождает Рустам. Хоть он тоже чеченец, но его люди, в отличие от зажравшихся сторожей Хасана, опытные и отлично подготовленные воины.

Три дня - это очень много, а дальше будет уже не важно. Так что пусть этот храбрый воин идет по следу. В конце пути его ждет легкая и достойная смерть. Интересно будет поглядеть ему в глаза. Потом, когда все завершится.

Обед закончился, слуги принесли чашки с водой для омовения пальцев.

- А сейчас, - глаза хозяина слегка замутились, словно он смазал их липким бараньим жиром, - нашего дорогого гостя ждет особый подарок, приготовленный специально к его приезду.

Толстый чеченец подал знак, махнув четками, которые сжимал в коротких холеных пальцах. На пороге дома появились провинциальные гурии, одетые в одни лишь прозрачные туники. Как и предполагал Джамаль, все они были блондинки, по большей части крашеные. К тому же насмерть перепуганные, похоже, им сделали соответствующее внушение относительно высокого гостя, который должен остаться доволен.

Джамаль заскользил оценивающим взглядом по стайке приближающихся девушек. Не арабки, увы… Но, в конце концов, не следует стремиться обрести сразу все вожделенное, ибо "Не являй на лице презрения к людям и не шествуй по земле горделиво - воистину, Аллах не любит всяких гордецов и хвастунов."⁵

10. Запах близкой войны

За несколько часов, оставшихся до заката, Пашкин успел забежать в столовую, вернуться в номер, перекемарить часика два и разобрать тюки новоприобретенного имущества. Жаль, разбирать пришлось на бегу. А то ведь одна только электроника, которой комплектовался новомодный “Ратник”, требовала долгого и вдумчивого изучения. Не говоря уже про прочее снаряжение, своим количеством и качеством греющее куркульские чувства, что неожиданно проснулись в майорской душе. Эх, и “Кречет” бы опробовать, а то про коллиматор этот много чего слышал, но в руках не держал.

На инструктаж прибыл вовремя, благо тактический корпус располагался в двух шагах от гостиницы, которая, как ему успели разъяснить сослуживцы, имела культовое прозвище “Отель Атлантик” (конечно же, с ударением на последнее “и”).

Инструктажа никакого, собственно и не было. Колчин наскоро представил нового зама остальным членам группы и дал команду вооружаться, после чего все дружно потопали к "арсеналу". Арсенал оказался длинным рядом внушительных “шкапчиков”, способных, пожалуй, уцелеть в эпицентре ядерного взрыва не хуже холодильника из четвертой части "Индианы Джонса".

Остановившись у бронедверцы, на шильдике которой уже чернела его фамилия, майор с опаской вставил карточку в едва приметную щель. Дверца загудела, откинулась, Пашкин заглянул внутрь и почесал затылок. Ох, нихрена себе бонусы дают новичкам в этой стрелялке...

Гудение сирены застало его врасплох. Подхватив напоследок АК-12, выглядящий из-за всевозможного обвеса подобием киношного бластера, Пашкин наскоро охлопал себя руками, проверяя, все ли на месте, захлопнул “шкапчик” и выскочил на улицу. Там, рыча форсированными движками, ждали четыре тентованых “Урала”. Надежная тяжесть 6Б43⁶ давила на плечи всеми девятью килограммами. Отвык ты, майор, от серьезной работы, ох и отвык...

Он успел как раз к окончанию погрузки. Насколько определил Пашкин беглым взглядом, в первой машине разместилась ОРГ “Алконост”, в трех остальных штурмовая группа. Личного состава не так чтобы дофига, но с собой везли непривычно много боеприпаса и, похоже, прыжковое снаряжение.

Прыжковое Пашкина взволновало. Гораздо сильнее очень вероятного огневого контакта... Первый и последний раз с парашютом майор прыгал еще на срочке, когда командование ММГ⁷, в которой он служил, для какой-то там галочки в показателях, решило приобщить личный состав к небу.

“Мангрупповцы” в десантники не стремились, а потому тогда, на первом прыжке, в полной мере ощутили себя птицами - летели и гадили... Не все, конечно, народ-то отбирали качественно. Но все же…

Однако долго думать над перспективами не вышло - из кабины головной машины высунулся Колчин, махнул Пашкину, мол, ко мне. Майор, увешанный “кошерным железом”, словно новогодняя елка, стараясь ни за что не зацепиться, взобрался на подножку и устроился рядом с начальством. Не успел он привычно обустроить меж колен автомат, как машина, взревев, ломанула вперед.

Ехали минут двадцать, все больше по лесу, разрезая фарами густевшую на глазах темноту, пока не подкатили к воротам с эмблемами ВДВ. Никто не спрашивал документов, да и вообще не вышел навстречу. Створки начали расползаться в сторону совершенно бесшумно и словно сами собой. Впрочем, скорее всего, звук какой-то они издавали, но его заглушало урчание двигателей колонны.

Машины въехали внутрь. Мелькнули бойцы дежурной смены. В бронежилетах, с оружием. Стоящий чуть поодаль БТР-80А бдительно водил орудием, словно принюхиваясь. Ничего себе! Подмосковье, а по-боевому службу несут!

Сбавив скорость, машины запетляли между защитными надолбами. Пашкин, сидящий у окна, только головой крутил, подмечая детали окружающей обстановки.

Проскочив «антитерактную» полосу, грузовики, снова набрав скорость, покатили по летному полю в сторону ангаров.

- Машины - стоп! К машинам! - разом захрипели переговорные устройства, выплюнув гроздь уставных команд.

“Урал” остановился мгновенно. Майора швырнуло вперед так, что от столкновения с лобовым стеклом спасла только выставленная рука. За спиной, в кузове, тут же загрохотали ботинки. Пашкин вывалился из кабины, за ним, хлопнув дверью, вылетел Колчин. Впрочем, хлопок на фоне окружающих шумов потерялся бесследно. Вокруг все кипело и бурлило.

Не прошло и минуты, как прибывшие группы уже сформировали строй. Пашкин занял положенное место рядом с Колчиным. Вовремя. Из подлетевшего со стороны КПП «Тигра» выскочил, ухитряясь одновременно разговаривать по телефону, зажатому между ухом плечом, и подписывать документы прямо на полевом планшете, полковник Климов.

- Командиры и замы, ко мне! - рявкнул комбат. В голосе не было ни следа давешнего радушия.

Какой там на хрен ворон… Тигр, крови алкающий! - мелькнула несуразная и нелепая мысль. Но с места Пашкин сорвался резво, в паре метров от командира перейдя на уставной строевой шаг…

- Все готовы? - оборвал комбат хоровой доклад.

- Тык точна! - синхронно выдохнули командиры. Пашкин молча кивнул. Хрен его знает, готовы, не готовы. Он и в должность толком не вступил…

Но Климов в детали вдаваться не собирался. И строевой смотр с предъявлением многочисленных бирок, портянок, наличия расчесок с носовыми платками, похоже в планы комбата не входил.

- Ваш борт - семьсот полста первый.

- Как обычно... - негромко сказал кто-то неопознанный.

- Наши перекинут в Моздок, - продолжил Климов, не услышав или пропустив мимо ушей комментарий. - Дальнейшая задача - по прибытию. Погрузка по обычной схеме. После взлета - отдых и подготовка к работе.

- Разрешите выполнять?

- Разрешаю ускориться! - комбат вскинул ладонь к берету.

Неровный строй из четырех командиров синхронно дернулся. Развернулся и легкой трусцой побежал к подчиненным. Пашкин старался не отставать…

Не успел еще последний боец запрыгнуть в кузов, ухватившись за выкрашенный в защитный цвет борт, как перед рычащей колонной выскочил из аэродромных лабиринтов юркий вездеходик. На его корме светился "транспарант” «Follow me» - язык авиации, даже российской военно-транспортной, оставался неизменно английским.

“Уралы” проехали метров пятьсот, постукивая шинами по стыкам аэродромных плит, и снова остановились около застывшего в низком старте “Руслана”. Самолет, похожий на большого жука, был настолько огромен, что даже прожекторы аэродромной команды не могли осветить его целиком, хвост и крылья растворялись в мгле.

Снова команда “К машине!”, и сразу бегом вовнутрь. Бойцы обеих групп не участвуют в погрузке тяжелого оборудования, черную работу в бешеном темпе выполняют серьезные молодые ребята на юрких электропогрузчиках.

Не успел Пашкин опомниться и поудобнее устроиться в одном из кресел, закрепленных вдоль борта, как свет в отсеке погас. В синем мареве дежурного освещения закрылись люки, отсекая свист стартующих движков. Самолет вздрогнул и покатился.

Дождавшись разрешения на взлет, “Руслан” с воем двигателей ринулся вперед, словно был не махиной весом хорошо за триста тонн, а представителем легкомоторной авиации. Приписанные к ОБОНу летчики не щадили пассажиров, о чем Пашкин помнил еще по давешнему полету.

Десять секунд тряски, и бок майора вжало в крепление. К счастью, организм не стал бунтовать ни сейчас, ни минут через двадцать, когда самолет набрал высоту и, открутив все необходимые развороты, пошел ровно и плавно, словно членовоз на параде. Пашкин понял, что, в принципе, готов к труду и обороне. Лишь бы прыгать не заставляли. Архиглупое это занятие - из совершенно исправного самолета сигать с тряпкой за спиной. Погранцам, ну а тем более контрразведчикам, к месту действия привычнее ножками добираться. Ну или на броне, в крайнем случае. Раз персонального вертолета нет.

Красные табло, запрещающие покидать места, наконец-то погасли. Часть народа тут же двинулась к штабелям багажа, закрепленным вдоль середины отсека. Другие стали обиходить оружие, третьи разминались, кто бегая взад-вперед, кто отжимаясь от пола и выполняя хитрые комплексы упражнений. Грузовой отсек на глазах приобретал вид обжитой казармы...

Пашкин вслед за остальными поднялся и, разгоняя кровь, прошел от кормы к носу. Соваться в чужие дела не стал, понадобится - позовут. Но присматриваться - присматривался.

В носу его и перехватил Колчин:

- Где шатаешься, Роман? В кабину, на совещание!

Наверху, в кабине сопровождающих, они застали офицеров, сгрудившихся вокруг откидного столика, заваленного картами и заставленного разнокалиберными компьютерами. На их появление никто не обратил внимания. Валентин хлопнул по сиденью рядом, приглашая заместителя присесть.

Пашкин достал свой планшет, подключенный во внутреннюю сеть, и погрузился в изучение обстановки.

Штурмовать предстояло крепостные развалины, к которым прилепился горный аул. По предварительным данным, боеспособного народу там человек пятьдесят, из них около двадцати с серьезной боевой подготовкой. Метрах в пятистах от аула - севернее и выше отыскалось плоское, как стол, плато, на которое вполне можно посадить самолет. Конечно же, не детище Толмачева⁸, а что-нибудь более скромных габаритов, ожидающее их в Моздоке для пересадки.

Дальше схема проста, как таблица умножения. Первым заходом на плато высаживаются бойцы-штурмовики (“имперские!” - фыркнул Пашкин, но сугубо про себя) и обеспечивают посадку и прием основных сил.

После высадки разведчики “прочищают” две идущие вниз тропы, которые обозначены на трехмерной карте, а штурмовая группа, оснащенная биосканерами, устраивает на вражьей базе Джаханнем, то бишь мусульманский ад, действующую модель в натуральную величину. И только потом наступает очередь аналитиков. Им, то есть Пашкину, предстоит в темпе вальса обнаружить нужных свидетелей и нужные документы, чтобы как можно скорее узнать, а был ли, собственно, мальчик … ну, то есть бомба, о которой вещает “эмир” - блеф, или же она существует на самом деле.

При всем при том, каким образом они попадут в Турцию из Моздока, в плане не было сказано ни единого слова. Похоже, для присутствующих этот вопрос не представлял ни малейшего интереса. Что ж, тогда и Пашкину интересоваться не след, поскольку лишние знания таят в себе многие печали.

Упорядоченный хаос боевого планирования был прерван сообщением, пришедшим почти одновременно на все устройства. Получилось прямо как в кино - изменение диспозиции по ходу ознакомления с планом. И изменение оказалось нерадостным. Ну прямо очень нерадостным.

- Две “Тунгуски”, ерш твою рать! - высказался сразу за всех командир штурмовой группы Васин. - А какого лингама они там делают?

Ответил Колчин.

- По данным СВР, Джамаль их у хохлов еще в ноль восьмом купил. Ющенко тогда через Турцию поставлял для Грузии разные ПВО-шные комплексы, вот две штуки до места и не дошли... У арм-дилеров это обычное дело, сделки черные, отчетности никакой.

“И что же это меняет? - подумал Пашкин. - Неужели налет отобьют?”

Но похоже, слов “отменить операцию” в неписаном боевом уставе ОБОНа “Ворон” не имелось в наличии.

Колчин, Васин, заместитель Васина и еще один капитан, занимавший в штурмовой группе должность среднюю меж начальником штаба и начальником оперативного отдела, совещались минут пятнадцать, время от времени запрашивая по своим каналам нужную информацию. Пашкин, не участвуя в обсуждении, вызвал на свой экран данные по этой самой “Тунгуске”. Конечно, как человек военный, он представлял, что за машина и с чем едят, но без подробностей и нюансов. А подробности оказались на диво интересными.

Зенитный пушечно-ракетный комплекс на гусеничном шасси, можно сказать - достойный сын (или дочь?) знаменитой "Шилки". Основное предназначение - противодействие боевым вертолетам, но вполне хорошо работает как по самолетам, так и наземным целям. Две двухствольных автоматических пушки, калибр тридцать миллиметров. Бьют на четыре километра. На ближних дистанциях одна очередь перерубает пополам средних размеров самолет. Вдобавок восемь управляемых ракет, умных и шустрых. У этих радиус поражения до десяти километров. От модели зависит.

- Технари сказали, что ракеты без перепрограммирования системы наведения по своим респондерам⁹ не запустятся, - сказал Колчин. - Но украинцы могли поменять прошивку. А если не смогли, то там и артиллерии хватит. Поэтому перед тем, как входить в зону и приземляться, нужно бы эти ЗРПК нейтрализовать…

Пашкин припомнил, что работу такой “дуры” он уже видел в ролике на ю-тьюбе или еще где, запамятовал. Даже на экране впечатляло сильно. Залп из тридцатимиллиметровых пушек способен в считанные секунды превратить заглубленную в скалах и хорошо укрепленную огневую точку противника в глубокую могилу. Вдобавок к пушкам и ракетам имеется собственная бортовая РЛС с “полным фаршем” - обнаружение, сопровождение, радиозапросчик. Эдакий противовоздушный танк, в котором умный компьютер почти все делает сам, оператору достаточно лишь подтвердить на дисплее цель. Серьезная штука. Такая если “в прицел” поймает, то можно без ракет управиться, и парашют не поможет. Понятно, почему отцы-командиры так оживились...

- Не вижу проблем, - пожал плечами Васин. - Курды технику купили для того, чтобы защититься от вертолетов - турецких и американских. А мы пройдем над базой на гражданском эшелоне как простой чартер. Не сбивают же они всех, кто мимо летит. Да и не факт, что несут круглосуточное дежурство. Наши возьмут под контроль, не успеют они РЛС прогреть…

- Кстати, насчет контроля, - неуверенно сказал Пашкин. - А нам самим они для штурма не пригодятся?

Присутствующие обернулись к майору. Во взглядах ОБОНовцев Пашкин прочитал сначала удивление, а затем - внезапно - неприкрытое уважение.

- А ведь таки да, шоб я так жил! - ухмыльнулся Колчин. - Сейчас, бикицер, Моздок запрошу. Пусть нам один или два расчета к бортам подгонят. Устроим курдам веселую жисть ...

Командиры разговаривали около часа. Заодно “обнюхались” и окончательно прониклись друг к другу полным доверием. Колчин и сразу-то на контакт пошел, а, уточнив кое-какие детали биографии Пашкина, а также узнав его мнение по некоторым узкоспециальным вопросам, и вовсе посчитал за своего.

- Не обманул комбат, - прямо заявил майор. - Сработаемся!

Болтанка началась в то время, когда Пашкин полностью погрузился в изучение 3D-модели аула, которую хитрая программа сложила из всей имеющейся в распоряжении информации - от аэрофотоснимков до обрывочных данных осведомителей. Минут через пять он, предусмотрительно запасшись “аварийным” пакетом, с ужасом вспоминал о том, как в детстве мечтал стать моряком и даже чуть не сдал документы в мореходку.

Непосредственное руководство скептически оглядело слегка бледного майора и достало из разгрузки фляжечку. Судя по габаритам, объемом миллилитров семьсот. Пашкин глотнул. В желудке словно канистру напалма рванули, а мир вокруг окрасился совершенно потрясающими красками.

- Спирт, настоянный на чабреце! - доверительно наклонившись, произнес Колчин.

Майор вернул флягу и честно сообщил:

- Мировая вещь!

- А то! - гордо хмыкнул командир. - Нечего смурным сидеть, у нас так часто, с корабля и на бал. Привыкай!

- Да куда я нахрен денусь с подводной лодки, - усмехнулся Пашкин и для сугубого самоуспокоения представил циферку платежной ведомости, расположенную после слова “Итого”. Помогло очень сильно и практически мгновенно.

- Вот и молодец. Так понимаю, с бойцами познакомиться ты еще не успел?

Майору только и оставалось, что руками развести. Впрочем, Колчин дураком не был и прекрасно понимал, что у зама времени на знакомство банально не оказалось. Пока утрясали все, пока туда, пока сюда...

- Ну, то мы исправим сей мумент!

Офицеры поднялись с откидных сидений. Вернулись на нижнюю палубу, встав в проходе, откуда личный состав был виден практически весь. Колчин негромко рыкнул:

- Алконост, ко мне!

Тут же со всех сторон к ним ринулись люди.

На каждого бойца Колчин тратил по десятку слов, но четкости характеристик мог бы позавидовать и закадровый голос из “Семнадцати мгновений весны”, а вернее, из старого доброго мультика “Остров Сокровищ”:

- Лейтенант Бадма Иванов. Бурят. Характер стойкий, нордический. Не женат. Трое детей от разных женщин и Серны. Сбежал от баб на службу. Теперь у нас. Прапорщик Кудашов. Бывший мичман. Открыл форточку на подводной лодке. Американской. Теперь у нас…

И в таком стиле по всем остальным…

“Интересно, - пожимая руки, подумал Пашкин. - А как же он меня будет со временем представлять?”

Видимо, немой вопрос отразился на лице майора, потому что в глазах Колчина Пашкин прочел столь же безмолвный ответ.

"Как себя покажешь".

Закончив, командир махнул рукой, мол, вольно, расслабиться.

До посадки оставалось около получаса времени. Чисто символически пригубили из бездонной колчинской фляги и завалились подремать. Работа предстояла долгая и напряженная...

Вой сигнальной сирены ударил, будто обухом по загривку. Майор ошалело дернулся. Вот же гадство-то! Спать не собирался - времени оставалось в обрез, да и дурной пример подчиненным, а нате - задрых. Если еще храпел, то и вовсе неприятно. Однако, Колчин, сидящий рядом, не проронил ни слова. Да и на морде лица у командира не оказалось написано ничего, что можно было бы расценить как общественное порицание. Сигнальные табло вновь осветились красным. Самолет, закладывая крутой вираж, начал быстро снижаться. Неприятно заложило уши.

Предпоследний раз Пашкин здесь был в девяносто восьмом. Самый разгар... Потом - принуждение к миру. Ну и в августе двенадцатого чуть было не отправили в составе следственной группы, когда здесь гробанулся новейший Ми-28Н, но не судьба оказалась. Впрочем, времени предаваться воспоминаниям больше не было. Едва колеса шасси прекратили свой бег по бетону полосы, как начала открываться аппарель.

- Приготовиться! - разнесся по внутрисамолетной связи искаженный паршивыми динамиками голос Васина.

Бойцы бодро зашевелились, но Пашкин пока оставался на месте. Фиг его знает, куды бечь и что делать… Народ споро выстраивался в отсеке лицом к хвосту, друг другу в затылок, словно для массовой выброски с парашютом. Ощущая нехорошее сосание в области солнечного сплетения, майор закинул автомат на плечо и присоединился к остальным.

Самолет еще не замер, как прозвучала команда.

- Все на выход!

По аппарели тяжело застучали несколько десятков ботинок.

Моздокская ночь встретила Пашкина привычным сыроватым теплом. Пахло разогретым бетоном, полынью, озоном, машинным маслом и немного автомобильным выхлопом. Для майора, который не раз и не два уезжал отсюда в Чечню, это был запах близкой войны ...

Основной перевалочный пункт российских войск на Северном Кавказе, а до этого - один из лучших военных аэродромов Союза, на котором базировалась стратегические бомбардировщики, показался майору сонным царством. Не те уже нынче времена… Не взлетают, натужно ревя изношенными движками “коровы”, идущие спасать десантуру, зажатую на очередной вершинке. Не падают с неба избитые до полной неузнаваемости “крокодилы”, вернувшиеся со штурмовки. Тишина и благолепие. Если не считать, конечно, тихой муравьиной возни осназа...

Пашкин огляделся. Их “Руслан” завели в самый дальний конец летного поля. Судя по мелькающим вдали теням, их стоянку плотно оцепили аэродромной охраной, в периметре которой оказались еще два борта, почти неразличимые в темноте.

Группы, разбившись по отделениям, рассредоточились под крыльями самолета. В грузовой отсек по аппарелям помчались друг за другом колесные погрузчики - таскание тяжестей явно не входило в обязательную программу ОБОНа. Близлежащие Ан-140, выкрашенные в темно-серый, почти черный цвет, казались хищными рыбами, которые, прижавшись ко дну, замерли перед стремительной атакой. Рядом с “Русланом” они смотрелись, как акулы на фоне кита. Между "китом" и "акулами" сновали погрузчики, бойцы ОБОНа регулировали движение, распределяя груз меж двумя самолетами.

- Слушай, Валентин, - пользуясь небольшим перерывом, Пашкин все же задал волновавший его вопрос. - А как мы в Турцию попадем? Ведь лететь через Азербайджан и Армению. Ну, ПВО там и все такое ...

Колчин усмехнулся с ехидцей.

- С азерами у нас секретное соглашение. Они нам выделяют коридор и не спрашивают, кто и куда, лишь бы на их территории не стреляли. ПВО у Армении? Шо я вам скажу за такую хохмочку, если бы оно так даже у них и было? Пройдем как грузовой чартер на Иран. Кстати, Аны у нас иранского производства и иранской приписки, так что если что - Циля, это не ваши семушки… Ну а по турецкой территории будем идти в горах по ущельям, где никакие локаторы не достанут. Экипаж эти места знает, как одесский вор нычки на Привозе. Для выброски, конечно, придется одной машине построить из себя целку, идти по официальному запросу, типа транзитом на ту же Сирию. Но на экранах у гражданских диспетчеров будет светиться какой-нибудь мирный Фалькон или Гольфстрим с шейхом и курвами, следующий в родные и симпатичные Эмираты. Военные у них в курдские дела сейчас особо не лезут, там Сирия основной головняк. В общем, я всех тонкостей и не знаю, но скрытный подлет по-любому нам обеспечат ...

Через оцепление прорвался черный “ФСБ-шный” микроавтобус. У Колчина запищала рация, он нажал на тангенту и обменялся с неизвестным абонентом парой коротких фраз.

- Расчеты для “Тунгусок” приехали. Я их проинструктирую, пока не взлетели, а ты давай, поднимайся на борт. Ребята все сами сделают, но присмотри на всякий пожарный. Да, и парашют проверь...

Поджилки у Пашкина задрожали.

- Что, все-таки будем прыгать? - спросил он, ощущая, как леденеет внутри.

- Только если авария. Ну или подобьют вдруг. Просто перестраховка...

За одно лишь командирское обещание не бросать его с парашютом Пашкин готов был первым ворваться в крепость и самолично перебить всех этих вайнахов… ну, в смысле, курдов. Майор обрадованно затрусил в сторону “Анов”.

11. Тучи ходят хмуро …

Туман, сумерки. Над пустырем, заваленным каким-то металлическим мусором, клубятся низкие темно-синие облака.

- Виктор! Виктор! - доносится из тумана хриплый сдавленный голос.

Метрах в десяти стоит Бондаренко. Весь в тине и водорослях.

- Виктор! - капитан снова хрипло зовет меня. По лицу Сереги разбросаны трупные пятна. Он в помятой фетровой шляпе. Поднимает правую руку в перчатке с когтями из бритвенных лезвий. На мокром реглане проступают черные и красные полосы…

Выдергиваю ПБ, жму на спуск. В голове у существа, похожего на Серегу, появляется черное отверстие.

- Виктор! - снова зовет меня недобиток. На этот раз голос женский.

Пистолет прыгает в руке, пока не заканчиваются патроны. Опускаю руку, напрягая зрение всматриваюсь в вязкую мглу. “Серега” с дырками похож на стандартную ростовую мишень после стрельб.

Непонятным образом в руке, которая только что сжимала рукоять ПБ, оказывается лопатка. Кидаюсь вперед, не дожидаясь, пока “оно” позовет снова. Лопатка вдруг становится деревянным колышком, заточенным “под ноль”. Как выглядит осина - не знаю. Но уверен, что это именно она. Кол входит мягко, будто не замечая ребер. От раны, как от камня, брошенного в пруд, разбегаются волны. Нечисть оборачивается Милой.

- Ты меня любишь? - спрашивает девчонка, потряхивая негритянскими дреддами. Среди косичек, поблескивая в свете вылезшей из-за туч грязно-желтой Луны, дергаются запутавшиеся мальки. Утопленница тянет к моему горлу длинные черные когти. Вокруг, ей по пояс, хороводятся нагие мокрые девочки с осокой вместо волос¹⁰...

С силой провернув кол, будто ключ в заводной игрушке, отскакиваю в сторону. Теперь это не уже не “Мила”. На меня смотрит, ухмыляясь беззубым ртом, бывшая жена.

- У тебя, как посмотрю, новая любовница? - ехидно спрашивает она и протягивает фотографию. На ней - погибшие летчики и Мила, зачем-то переодетая в военную форму. Форма девчонке велика, и она смотрится подростком-новобранцем. Угловатым и нескладным, но при этом неестественно-сладострастно улыбающимся…

- А она очень даже ничего! - ткнув обломанным ногтем в Милу, сипит бывшая. - Не обычная твоя шлюшка, а самая настоящая секс-бомба!

- ... Бомба! Бомба! - круша барабанные перепонки, со всех сторон откликается эхо.

Зажимаю уши ладонями, зажмуриваюсь. Стою, пока звуки не утихают. Когда открываю глаза - неубиваемой пакости-трансформера уже нет, но но на ее месте лежит огромная бомба со знаком радиоактивной опасности. Стабилизаторы у бомбы шевелятся, словно хвост у выброшенного на берег сома. Вокруг скачут в безумном пульсирующем хороводе полчища крыс.

Делаю шаг вперед. Крысы истошно верещат, встают на задние лапки и начинают быстро расти, превращаясь в зомби - убитых мной чеченов с бетонного завода.

“Зомби тоже умеют играть в баскетбол!” - думаю я, сжимая покрепче оружие. На сей раз в руках у меня тяжелая бензопила. Дергаю шнурок стартера и под оглушительный рокот мотора иду вперед. Чеченские зомби отважно бросаются в контратаку. Но что они могут сделать голыми руками против бензопилы красного командира Дюк Нюкема? Ядреный херцог с пролетарской закваской, он, блин, форева!

Покончив с врагами, бросаюсь к бомбе. Свистящая пила входит в металл без малейшего сопротивления. Надавливаю, веду вдоль корпуса. Бомба разваливается пополам. У половинок вырастают усы и коленчатые ножки, и они с хихиканьем разбегаются в разные стороны. Не успевают усы-антенны скрыться за горизонтом, как вдали начинают расти два совершенно одинаковых ядерных гриба…

- Не успел! Не успел! - бегу куда-то, и кричу срывающимся голосом.

- Виктор! Виктор! - кто-то осторожно трясет за плечо. Не глядя, отмахиваюсь. Слышу жалобное “Ой!”. Открываю глаза. На меня смотрит испуганный Беркович, на левой скуле которого краснеет след от удара. За грязноватым окном ярко светит солнце. День. “Газель”- маршрутка тормозит. Водитель дергает за веревочку, открывая пассажирскую дверь:

- Все мужики, приехали. Я на трассу сворачиваю.

Следом за мной вылезает вконец очумевший Беркович. Машина стоит на краю большой, явно дореволюционной постройки площади. На дальнем конце - одноэтажное здание с черепичной крышей и надписью “Новозыбков”. Мы в России.

В голове прокручиваются события последних дней.

К тому времени, как моя голова пришла в относительный порядок после удара об лобовое стекло, а Беркович, который, по пиндосской привычке, пристегнулся и потому отделался легким испугом, перестал заикаться, от панелевоза и след простыл.

После поцелуя с сосновым стволом “Опель-Астра” годился разве что на разборку. Да и то не на всякую бы взяли, наверное. Выматерившись по полной программе, я отвесил надежде американской разведки несколько легких пощечин и выполз на трассу с протянутой рукой. Без своей машины о погоне не могло быть и речи, а для покупки новой требовался относительно большой населенный пункт, да и прихваченные с собой деньги подходили к концу. Теперь нам ничего не оставалось, как идти по следу, перемещаясь на любом попутном транспорте.

До ближайшего перекрестка дорог добирались на старой дребезжащей “копейке”. Хозяин, местный пенсионер, переживал за разбитую “Астру”, как за свою и - к ворожее не ходи - прикидывал, сколько и чего успеет с нее свинтить, пока к месту ДТП не возвратятся хозяева. На перекрестке обнаружились горячие пирожки, а при них тетка-торговка, чьей оперативной памяти могла позавидовать самая современная камера наблюдения. От нее мы узнали, что бомбу таки везут в сторону пограничного Щорса.

До Щорса добрались на длинномере уже под вечер. За годы суверенитета российско-украинский кордон на этом участке так и не оброс всеми необходимыми атрибутами. Покосившая табличка “Нехай щастить!”, переводимая многими как “Нефуй шастать!”, да мордатый прапорщик с бляхой “Iнспектор прикордонной служби” на грязном камуфляже. Вот тебе и вся “советская власть”.

Дальнобой, шедший порожняком, принял нас за будущих “гастеров”- мигрантов, пробирающихся на заработки в Россию. В душу водила не лез, а мы и не сильно норовили всю подноготную раскрыть. Куда хотели попали, что еще надо?

А места здесь были тихие-тихие. Лесной район, что лежит на стыке трех государств, независимых и суверенных, был крупным логистическим центром международного криминального бизнеса. Трафик товаров, не прошедших через таможню, и переход кордона гражданами, не желающими заморачиваться со всевозможными квитками и печатями, поставлен тут был на промышленную основу. Шесть потоков-то! Как не окультурить? Что мостовая ферма - тут танк протащить можно! Я припомнил по сводкам агентурное сообщение о пяти незаконно списанных БРДМках, без следа сгинувших в этих краях.

В общем, как издавна повелось, и вряд ли когда поменяется. В столицах жизнь и власть своя, в глубинках - своя. Рынок услуг тут держали общим котлом бандиты и все окрестные силовики, кроме, разве что, рыбинспекции. Естественно, никто не мог точно сказать, где кончается Беня и начинается полиция. Да и не надо было никому. Деньги есть? Сработаемся! Деньги еще были. Поэтому, не прошло и часа, как мы на тентованном армейском ЗИЛе, изо всех сил держась за деревянную лавку, пересекли мелкую пограничную речушку.

Прямые расспросы в этих патриархальных местах - чистой воды суицид. Пока договаривались, я осторожно выяснил, куда мог уйти длинномер. Панелевоз - не УАЗка, по лесному проселку не пойдет, ему бетонку или асфальт подавай. Оказалось, приличных дорог здесь всего одна. До Новозыбкова и дальше на Брянск. Да и то, если от дождей не раскиснет. Дождей не было давно, так что маршрут гадов вряд ли оборвался где-нибудь в грязи...

На той стороне я первым делом обзавелся новыми документами. За пятьсот евро умудренный жизнью бандит со сломанным боксерским носом, лбом шириной в полтора пальца и философским взглядом выдал мне права и паспорт на имя Сергея Алексеевича Бурцева, уроженца города Зареченск. Сергей Алексеевич был прямо вылитый я - если с недельной щетиной и с бодуна.

Жужику, несмотря на то, что в толстой разноцветной колоде мелькнул и янкесский орёлик, и британский лёва, нихера мы не подобрали. Чебурашечьи уши и лупоглазость Алана были уникальны, но даже если бы и нашлось хоть немного его напоминающее фото, то американский акцент с головой выдавал засланного казачка. Так что пришлось Берковичу стать человеком без документов. Все лучше, чем доставать из широких штанин для предъявления по требованию представителей правоохранительных органов американский паспорт без российского въездного штампа …

Вот мы и у очередной промежуточной цели. И, что очень важно, уже не в пограничной полосе, где кто только не пасется, а в относительно спокойной глубинке.

Закидываю на плечо рюкзак и, не оглядываясь на Алана, двигаю в сторону вокзала. За спиной слышно, как чихает движком “Газель”, готовясь продолжать движение к финалу своей незавидной судьбы: быть разобранной на запчасти, или застыть посреди подворья ржавым монументом.

Героически сопя, сзади плетется Жужик. После нескольких суток, проведенных в российско-украинской глубинке, он явно ничего уже не соображает. Впрочем, неудивительно. Пограничная суета и долгая тряска по разбитой дороге способны доконать кого угодно. Не говоря уже о моем малахольном подопечном. Бреду не спеша, заодно прокручивая в голове варианты дальнейших действий. Время, как ни крути, потеряно и теперь нам предстоит искать бомбу на пространстве от Брянска до Сахалина…

- Виктор, но зачем нам вокзал? - скрипит сзади Беркович, - Мы куда-то снова поедем? Только уже на поезде? А как мы узнаем, куда они едут?

Эк, оживился! А прикидывался полудохлым. Бойскаут недобитый! Это тебе не чужих девок трахать. Еще и пристегивается, сволочь!

- Вокзал нам с тобой нужен, чтобы квартиру снять. Без жилья мы тут и суток не протянем.

- Мы будем арендовать квартиру на вокзале?

- Епть! У нас на вокзалах приезжих ожидают домовладельцы! А если спросишь, почему приезжие и домовладельцы не идут в риэлторские агенства, я тебя на месте урою! Въехал?

Беркович явно въехал. Даже не спрашивает меня, что значит “урою”.

У входа в вокзал сидят две пожилые женщины со строгими лицами. Старухами или бабками их назвать - язык не поворачивается. Боярыни, блин, Морозовы с картины Сурикова.

Покупаю “порцайку”семечек, и, стараясь больше напирать на мягкое “г”, произнося его почти как “х”, интересуюсь:
- Титоньки, а хде бы тут у вас денька на три, на четыре, житло зняты?

Бабушки строги и неприступны только на вид. И говор у них далековат от языка дикторов центральных каналов.

- Што, робяты, домой возвращаетесь с заробОтков, а разрешенья просроченЫ?

- Та отож … выдавливаю я универсальный и ни к чему не обязывающий ответ, радуясь в душе, что в этих местах не нужно сочинять прикрытие. И так все всё знают.

Минут через десять я, жалуясь, что «цены в Москве жуткие, москвичи озверели, работа тяжелая, а хозяева при расчете все норовят обдурить», сжимаю в руках обрывок бумаги с адресом, где, по словам “боярынь”, охотно пускают постояльцев.

Идем, глазея по сторонам. Городок небольшой, но чистый и аккуратный. Улица заворачивает к небольшому базарчику, где на входе сразу обнаруживается “пищеблок-джихад”.

Наблюдая за тем, как Беркович вгрызается в шаурму, невольно помогая исламским экстремистам своей, то есть моей трудовой копейкой, вспоминаю, что будто вчера сидел с Милой в Киеве у “черного” рынка…

Завершаем перекус растворимым кофе, к великому ужасу Берковича, не только с сахаром, но и с кофеином. Уточняем маршрут у тетки, торгующей сигаретами, и вскоре стучимся в свежевыкрашенную калитку.

Хозяева - бывшие отселенцы. После 1986-го, когда Новозыбков получил изрядную долю радиоактивных осадков и был объявлен «русским Чернобылем», они, тогда еще молодожены, сбежали от греха подальше за Урал, и лет семь мыкались на заработках. Вернувшись, купили дом всего за три сотни долларов - в начале девяностых щедрый бюджетный поток, направляемый «на ликвидацию последствий…» иссяк, и весь город был заполнен сплошными недостроями. Однако, зная, что получили ударную дозу радиации, детей заводить не решились. Устроились работать: он - на станкостроительный, она - на швейную фабрику. Дыры в семейном бюджете латали огородом и сдачей внаем половины дома, слишком большого для двоих, поэтому появление постояльцев, пусть даже и не имеющих регистрации, было ими воспринято даром судьбы.

Всё это узнаю, общаясь с хозяином, пока хозяйка хлопочет на кухне. Беркович, едва добравшись до кровати, падает, как подкошенный. Приходится его расталкивать чуть ли не пинками, чтобы хоть ботинки снял.

Не сумев отбиться от приглашения на обед, отдаю должное вареной картошке с тушеным мясом.

Оставшись наконец-то один, первым делом произвожу финансовую ревизию. Это в книгах и фильмах, где герои спасают мир, почему-то не бывает ни малейших проблем с материальным обеспечением. В жизни же основным противником хороших парней являются не бородатые дядьки с пистолетами-пулеметами и не коварные мафиози, а хроническое безденежье…

Мостовая ферма - не иголка в стоге сена, да и не увезут ее за сутки слишком уж далеко. Купим новую машину - догоним. А вот насчет “купим” - пока проблемы. Денег, взятых с собой из Киева, осталось всего девятьсот тридцать евро. Тех, что я оставил у Милы, хватит, чтобы гоняться за панелевозом хоть месяц, хоть два. Вопрос, как их сюда доставить.

Первую же пришедшую в голову мысль - денежный перевод - отметаю почти что сразу. Сумма больше десяти тысяч долларов, банк или почта потребуют документы, а Милка - хоть и женщина, епть, но пока еще несовершеннолетняя. Можно, конечно, попробовать по частям, но тогда ей придется обойти пять-десять точек. И хотя бы в одной из них ее засечет ворье. По уголовной статистике Киева, наводки на квартирные кражи и грабежи чаще всего делаются именно в небольших банковских отделениях. Да и я тут в Новозыбкове, когда приду получать одновременно кучу переводов, окажусь у всех на виду, словно голый посреди площади …

Так что, судя по всему, придется нашей русинской Лолите поиграть в игру “Красные дипкурьеры”. Но и тут все та же проблема. По закону Украины до шестнадцати лет выезд из страны разрешен только в сопровождении одного из родителей, либо с нотариально заверенным разрешением. Можно, конечно, как и мы, через Щорс, но для девчонки с пачкой купюр такое путешествие может закончиться до предела плачевно.

Еще такой вариант. У нее на руках паспорт отца. Если найти нотариуса, который согласится оформить по нему левый “дозвил” … Нет, в телефонном режиме я вопрос по Киеву не решу, а для провинциальной школьницы провернуть самостоятельно подобный гешефт в принципе нереально. Так что единственный вариант - возвращаться мне в Украину. Но это и риск, и потеря времени. Хотя стоп! Кажется, какую-то нотариальную бумагу я видел, когда перебирал ее документы …

Номер, как оказалось, из головы не вылетел. Набираю. Гудки и робкий ответ:

- Да! Кто это?

Прошло всего несколько дней, а я, как оказалось, соскучился по соплюхе...

- Полковник Страхов. Южное управление.

- Ой…

Судя по звуку, то ли микрофон закрыла, чтобы отвести душу затяжным ругательством, то ли уронила телефон.

- Ты! Вы... Сволочи! Я же волновалась! А ты даже позвонить не мог!!! Ах ты…

Немного отстранившись, пережидаю взрыв. Ну все, вроде как ругательства кончились, и слышатся вопросительные интонации. Перехватываю инициативу:

- Все, хватит. Надо было так. Рассказывай, все там нормально?

Мила сбивчиво начинает доклад. Все у нее путём. Что характерно, про Берковича не интересуется и к трубке его не просит...

В двух словах описываю наше положение. Тут же выясняется, что мне хоть в чем-то наконец повезло. За две недели до событий Мила собиралась навестить брянскую тетушку, и Сербин ей действительно выправил нотариальное разрешение. Срок действия которого три месяца. Прошу прибыть как можно скорее, со всем оставшимся деньгами.

Через час Мила перезванивает с вокзала. Билет на поезд она купила, через семь часов будет в Брянске, а оттуда - на автобусе. Из Брянска обещает перезвонить. Напоследок прошу, чтобы с внешностью не экспериментировала, места тут патриархальные. Не поймут.

* * *

Утро красит нежным светом. Автобус прибывает в шесть тридцать. Мы с Берковичем, выспавшиеся и умытые, выдвигаемся для торжественной встречи.

Автовокзал, одноэтажное деревянное здание со старорежимной колоннадой - на вид типичная почтово-ямская станция с дореволюционной фотографии, пребывает в типичном для здешних мест полусонном состоянии.

Вытаскиваю очередную, последнюю сигарету, смяв пачку, щелчком отправляю в урну. Прикуриваю, смотрю на часы. Рейсовый автобус “Брянск-Новозыбков” опаздывает больше, чем на тридцать минут. С одной стороны, ничего подозрительного - автобусы опаздывают всегда и везде. Но с другой, в свете нынешних обстоятельств... Да ну и соскучился я по нашей “дочери полка”. Если бы что случилось, Мила бы кордон не пересекла. А так, СМСка получена, все нормально.

Конечно, все правила безопасности требовали, чтобы мой американоподанный сидел под кроватью в дальней глухой комнате, испражняясь в спичечный коробок и выходя на открытое пространство только в мечтах. Он же, с его гражданством, наглухо вогнал бы в ступор любого пента, возжелавшего проверить наши документы. Но я, проклиная его, Милку, себя, а заодно и треклятую бомбу, что свела нас в дурацкий треугольник, да такой, что Санта-Барбара отдыхает, все же поволок его на вокзал. При этом гребанный Джеймс, мать его, Бонд, чтоб его паралич разбил, воспринял мой поступок как должное. И даже не поблагодарил. Скотина!

Наконец, на платформу закатывается свежевыкрашенный ЛиАЗ с синей полосой вдоль борта. Пихаю сидящего рядом Берковича локтем. Тот вскидывается. Мы, чуть ли не строевым шагом, топаем к желтой табличке “Место для высадки пассажиров”

Мила, скинув рюкзак и поставив на заплеванный асфальт дорожную сумку, стоит на платформе, испуганно оглядываясь по сторонам. Мою полупросьбу-полуприказ насчет экспериментов с внешностью девчонка выполнила почти буквально. На ней скромные прямые джинсики с высокой талией без непременной полоски обнаженного живота, синяя футболка и короткий замшевый жилет. Даже дредды свои она расплела и собрала волосы в аккуратный хвост. Увидев нас, обрадованно вскидывается, и рыпается навстречу. Прикладываю палец к губам, и киваю, “не спеши, мол”,

Перестаем играть в шпионов, отойдя от вокзала на пару кварталов. Не выдерживает Мила, кинувшись обниматься. Сперва - со мной. Мелочь, вроде бы, но, как говорится, есть нюанс. Отбираем у нее вещи и двигаем к дому, болтая на ходу. Мила рассказывает о дороге.

- А еще, со мной в купе ехали две москвички. Актрисы. Играют в российских сериалах, а на съемки ездят в Киев, потому что у нас, оказывается, все намного дешевле, и аренда техники, и статисты. Они меня на кастинг приглашали, дали телефон продюсера. - Мила показывает карточку, украшенную затейливыми узорами.

- Знаем мы этот кастинг, - цежу я сквозь зубы. - И девчонок тех, зовут Мелисса и Анжелика, да?

- Да вроде нет, - пожимает плечиками Мила. - А что?

- Да, так... - ухожу от прямого ответа. - Слышал по мелочи.

- Уиктор совершенно прав. В киноиндустрии царят самые ужасные нравы! - неожиданно поддерживает меня Беркович.

Пихаю локтем в бок несвоевременно заботливому Жужику, намекая, что надо бы перевести разговор в менее опасное русло, но, к счастью, мы уже пришли. Беркович даже обидеться не успел.

О предстоящем пополнении количества жильцов я предупредил хозяев еще вчера, во избежание кривотолков, объяснив, что «приедет на пару дней двоюродная сестра, вещи привезет, все такое». Они не возражали и, уходя утром на работу, разрешили нам пользоваться кухней. Там, на кухне, я и собрал рабочее совещание.

Для того, чтобы подробно рассказать о том, что с нами произошло, понадобилось чуть больше четверти часа. Рассказ Милы оказался еще короче. Все дни она слонялась по пустой квартире, ожидая, когда мы дадим о себе знать.

- Скучала, - добавляет она.

Мы с Аланом неодобрительно косимся друг на друга.

- Ладно, молодежь, - надеваю я маску крутого диверсанта, - все обошлось, и слава богу. Мила на месте, деньги у нас тоже вроде как есть. Теперь будем думать, как нам жить дальше.

Хотя для меня тот вопрос решен. Найти бомбу для нас - единственный вариант вылезти из этой ямы целыми и невредимыми. Куплю машину - и на брянскую трассу, панелевоз вычислять. Милу здесь в хате оставлю, а Берковича с собой прихвачу. Чтобы, оставшись в одиночестве, он, не приведи господи, думать не начал и не отчебучил чего. Ну и … вообще. Теперь нужно довести план активных мероприятий до моей инвалидской команды.

Изложенный план принимается. По ходу рассказа Беркович задает лишь один уточняющий вопрос - что такое “фура”. Мила вообще молчит. Похоже, свыклась с мыслью, что основная ее задача сидеть в четырех стенах и быть на подхвате. Впрочем, девчонке не привыкать.

Выезжать собираемся по готовности. Интересуюсь у возвратившихся хозяев, где здесь в городе хоть что-то похожее на автобазар. Городок невелик и отдельного авторынка здесь, конечно же, нет. Но зато, как и в Прилуках, есть газета “продай-купи”, где публикуют платные объявления. Рассиживаться нет больше смысла. Выхожу на улицу и топаю в направлении ближайшего киоска. На переходе взгляд останавливается на бигборде с предвыборной агитацией.

Со здоровенного в строгом стиле портрета на меня смотрит серьезный, лет пятидесяти мужчина. Ёжик коротких волос, чуть пробившаяся седина. Общее выражение лица строго соответствует каноническому определению “а глаза добрые-добрые”. Но, невзирая на почти что нескрываемую циничную хитрецу, товарищу Короленко Алексею Петровичу, президенту агрохолдинга “Тростана”, почему-то сразу хочется верить …

Пытаясь даже не думать о второй за сегодняшней день удаче, подхожу к ларьку и покупаю запланированную газету. Однако не лезу в раздел “авто”, а сразу ищу рекламу славного районного агрохолдинга, который в состоянии выдвигать в Госдуму собственных кандидатов. Телефон нахожу рядом с надписью “учредитель”. Остальное дело техники. Дозваниваюсь, получаю номер приемной, с минуту уговариваю неприступную секретарку. И, когда в трубке доносится требовательный рявк “Короленко!?” говорю:

- Здравствуйте, дядя Леша!..

12. Разведка боем

На спутниковых фото место предстоящей посадки казалось ровным, как стол. В реале же трясло так, что майор чуть не пробил головой дыру в потолочной обшивке. Хорошо, хоть догадался шлем нацепить. Шлем, в отличие от привычного СШ-68, оказался удобным. На лицо не сползал, из стороны в сторону не мотылялся. Нет, все же коммунизм, пусть даже и военный - великое изобретение человечества!

Сквозь приоткрытую аппарель в самолет ворвался свежий воздух. Ночная прохлада пахла пылью, горами, немного травами и свежей кровью.

Пашкин выпрыгнул из самолета, оглянулся. Ну да, вон под чахлыми кустиками валяется груда тряпья. То ли незадачливый сторож, то ли вышедший пописать курд. Впрочем, рассматривать свежепреставившегося времени не было…

Работали по заранее оговоренной схеме. Колчин с основной группой ускакал на “зачистку” тропы, ведущей к аулу. Пашкину же был придан неразговорчивый лейтенант Иванов с парой безымянных сержантов. Представление Колчина майор благополучно забыл, а сержанты, учтя специфику ситуации, представились позывными: полста первый и полста второй. В детали майор вдаваться не стал, решив отложить до лучших времен. Задача Пашкина и подчиненных ему бойцов заключалась в том, чтобы сопроводить к “Тунгускам” два расчета, взятые на борт в Моздоке.

Хотя, судя по всему, армейские ПВОшники - тертые мужики, все примерно майоровы сверстники, сами могли кого угодно сопроводить. Хоть к черту на рога. Но приказ есть приказ, а восемь стволов гораздо лучше четырех. К тому же, как заумно уточнил старший зенитчик Варфоломеев – тоже, кстати, майор - пехотное наполнение - залог успешной обороны любой долговременной огневой точки!

Пока Пашкин размышлял, обижаться ли ему, что их элитную группу между делом обозвали “пехотным наполнением”, они достигли позиций. В темноте два “рогатых танка”, укрытых под нависшей скалой, смотрелись какими-то инопланетными устройствами. Общее впечатление портило только очередное тело у трака. И кажущийся черным мазок на броне. Похоже, били из “бесшумки” в голову. Интересно, курд или западенец?

Навстречу вновь прибывшим из темноты шагнул человек с ВССкой в руках. А вот и искомая “бесшумка” ...

__________________________________________________

- Сержант Громов, штурмовая группа!

Один из парашютистов, сообразил Пашкин.

- Ну как тут?

- Нормально. Не боевая выброска, а образцово-показательный сброс для пионеров на Зарнице. Всего один караульный, и тот под дурью… Наши на соединение с группой двинули, а меня тут оставили вас ждать.

- Ладно, - сказал Варфоломеев. - Ща посмотрим, до какого состояния хохлы с басурманами боевую технику довели ...

Зенитчики сноровисто облепили машины и полезли внутрь. Вскоре из металлических недр “Тунгусок” понеслись смачные матюки.

Пашкин, честно исполняя поставленную задачу, силами приданных бойцов и тут же переведенного в его распоряжение “штурмовика” организовал боевое охранение. Окопов, как бы ни мечтал ПВО-шный майор, отрывать не стали - в горах хватало укрытий. Бадме Иванову майор предоставил полную свободу выбора - снайпер лучше знает, где его позиция. Сам же нашел небольшой карниз, с которого одинаково хорошо просматривалось и плато, где ждали их самолеты, и зенитные комплексы, и лежащий в полутора или двух сотнях метров ниже аул.

База курдских террористов пребывала в тишине и молчании, что сразу же вызвало у Пашкина вполне обоснованные сомнения. Если бы эти сепаратисты притаранили в горы ядреный боеприпас, они бы караулы рядом с каждым камнем поставили и “Тунгуски” бы свои драгоценные, сто пудов под парами держали. Так что, как говорил герой классического шпионского боевика, похоже, пустышку тянем. Но, с другой стороны, другой классик по этому поводу, словно специально для розыскников, высказался прямо и однозначно - критерием истины может служить только практика …

- Слышь, командир! - из “Тунгуски” выскочил Варфоломеев. - Ну че, разобрались вроде. Техника на ходу, электроника тестируется, боеприпас в наличии. Локаторы мы пока не включали, а то засветимся на всю Турцию. Ракеты рискну выпускать только в самом пожарном случае, мало ли на кого они там наводятся. А пушки - пжалста, хуч чичас. Какие будут распоряжения?

Тут у Пашкина вопросов не возникало, диспозицию отработали еще в “Руслане”.

- Готовить к запуску. По сигналу выдвигаемся вниз по склону. Позиции забейте в навигаторы, туда станем, развернемся к аулу и ждем распоряжений. Стрелять только по наземным целям.

- А если хозяева прилетят? Турков кладём?

- Их не должно быть. Но если объявятся, то огонь не открывать ни при каких обстоятельствах. Тогда бросаем технику и возвращаемся к самолетам.

- Понял, - хмуро ответил ПВО-шник. Судя по всему, очень ему хотелось пострелять по реальным воздушным целям. Ну ничего, майор, будет и на вашей улице праздник...

Расчеты тихо возились, готовя к работе трофейную технику. Пашкин снова залег на карнизе и, ожидая команды, наблюдал за аулом.

Минут через двадцать, раньше времени, которое было отведено для выхода на позиции, рация неожиданно ожила.

- Семь-пятнадцать, семь-шесть на связи! - прохрипел, пробиваясь через скремблеры, голос Колчина. - У нас тут резкое изменение обстановки. С ДРЛО¹¹ информация. Из Ирака от Тикрита четко в нашу сторону движется группа американских вертушек. Только что пересекли границу. Турки, судя по перехвату, ни сном ни духом.

- Состав группы? - всем нутром ощущая, как по телу горячими пульсирующими волнами разбегается адреналин, спросил Пашкин.

- Два Апача. Три Чинука. Вот, еще инфу подогнали. Похоже, что на борту морпехи. Группа в пятьдесят рыл, если базируемые в Тикрите, то с горной подготовкой. Стало быть, транспортники идут налегке, в каждом всего по пятнадцать-двадцать бойцов. У янковской спецуры - типовая схема рейдов...

- Принял! - коротко сказал Пашкин. - Похоже, что и ЦРУ узнало про… сувенир. - Назвать бомбу бомбой у него, как у контрразведчика, язык не повернулся даже по каналу закрытой связи.

- То -то и оно, - хрипнул Колчин. - Так что, похоже, нам придется несколько изменить план. Вопрос тут один, знают пиндосы про “Тунгуски”? Если знают, то с вас и начнут. Они на вертолетах, с парашютами прыгать не станут, попробуют сразу забить Хеллфайрами… Ты там на месте, что предлагаешь, майор?

- Сколько времени на решение? - спросил Пашкин. Личное свое решение он принял с ходу и не задумываясь, а вот рисковать зенитчиками без согласия их командира не мог …

Варфоломеев, как оказалось, уже был в курсе. Он не только получил информацию по своему спутниковому каналу, но и успел ввести в бортовые компьютеры все данные для сопровождения целей.

- А фули тут думать? - ответил он на вопрос майора. - Позиция толковая. Хохлы и выбирали, чтобы с юга прикрыться. Судя по карте, путь у янков один - по ущелью, с выходом на седловину. Даже если они о нас знают, то вряд ли ждут боевой готовности. И уж точно не в курсе, что мы получаем данные прямо с ДРЛО. Ракетами, уже сказал, бить не рискну - хрен их тех басурман знает, что они тут с ними колдовали. Будем артиллерией работать. Апачей снимем сразу над перевалом, они и навестись не успеют. А с десантными - тут уж сам решай. Без поддержки они - как фазаны в вольере. Так, разминка перед обедом.

Судя по всему, настроение у командира ПВО-шников, испорченное запретом стрелять по туркам, резко начало подниматься. Плох тот русский военный, что не хочет отстрелять БК по американцам!

Пашкин связался с Колчиным и доложил о решении.

- Вот и славно, - сказал Валентин. - Тогда встречайте гостей. За пару минут до того, как огонь откроете, мы начнем выдвигаться к базе. Одну десантную подпустите поближе. На выстрелы и звуки пропеллеров курды ломанутся занимать позиции, тут мы их возьмем за влажное вымя.

- А если амеры смогут высадиться?

- Засядут в лесу - попробуйте отогнать огнем. Не вникнут - дави по законам военного времени. У тебя аргументы по тридцать мымы. Пару очередей, и этих морпехов потом будут год собирать по веткам белки с бурундуками. СК!

- Ну что, работаем! - произнес Варфоломеев, растянув рот в улыбке. - Майор, ты сбоку постоишь или с нами?

- А поместимся?

- Куда мы нахрен денемся!

Пашкин, отдав последние распоряжения залегшим меж скал охранникам-наблюдателям, нацепил на ухо гарнитуру тактической связи, кое-как протиснулся сквозь тесный люк. Напрасно потратил несколько долгих секунд на поиск тумблера освещения. Не найдя, прошипел неразборчивое ругательство и прижал кнопку налобного фонаря, про наличие которого за всей беготней успел позабыть.

Пятно света было небольшим, у “Тикки ХР2” люменов не так уж много. Больно врезавшись головой в невидимый выступ, майор застыл. С неожиданной тоской вспомнился парашют.

Сверху по башне протопал кто-то большой и грузный. В башню “Тунгуски” свалился Варфоломеев. Быстро оценив ситуацию, протиснулся на место командира, кивнув Пашкину. Следом за командиром влез второй зенитчик, тут же пробравшийся мимо замершего майора к пульту наводчика-оператора.

Ну, кто не рискует, у того на могиле почетный караул не стреляет!

В тесноте внутренностей кабины особо было не разглядеть, но кое-какие детали Пашкин, вытянув шею, увидел. О, табло зажглось! Дальше что?..

Оператор скинул крышку с надписью “пуск”, закрывающую очередную кнопку и отрапортовал:

- К бою готов!

- Отлично! Цели в ущелье! - с энтузиазмом азартного охотника отозвался сверху Варфломеев. - Апачи доходят до расчетной точки, за пять секунд до начала прямого контакта включаем локацию и ведем по ней, а не по ДРЛО. Поднимаются над седловиной - огонь по команде. У нас, пока они опомнятся, будет секунд пятнадцать.

На круглом дисплее вполне доходчиво отображалось все то, о чем говорил майор. Заглядывая через плечо оператора, Пашкин разглядел плотный строй из пяти движущихся желтых точек. На пути у точек мерцали две коротких зеленых линии - судя по всему, рубеж включения РЛС и точка начала боя.

Время, которое понадобилось точкам, чтобы добраться до первого рубежа, показалось Пашкину вечностью …

Над головой загудели сервомоторы.

- Есть контакт, - так же азартно заорал Варфоломеев. - Захватили, ведем. Осталось четыре… три… две… одна…

Последнюю цифру отсчета заглушил страшный, разбивающий череп грохот. Пашкин, глотая воздух широко разинутым ртом, вывалился наружу.

Небо, до того угольно-черное с россыпью звезд, теперь озаряли вспышки. В воздухе стоял кислый пороховой запах. Бешено вращались локаторы обеих ЗПРК, а пушки поочередно плевались ярко-белыми осами. Осы небольшими роями уходили в сторону ложбины меж двух холмов, где, почти неразличимые на фоне темного неба, метались две хищные продолговатые тени.

Один из роев долетел и столкнулся с тенью, вслед за ним поспел и второй. Долина озарилась ярко-алой бесформенной вспышкой. На секунду стал виден силуэт подбитого вертолета - уже без хвоста и при очевидном некомплекте несущих лопастей. Бухнул взрыв, почти не слышный на фоне работающих зениток. Огненный клубок обрушился на холм, покатился по склону, разбрасывая пылающие ошметки.

- Есть один! - заорал в наушнике Варфломеев.

Сколько секунд прошло с момента начала боя, Пашкин не засек, да и не смог бы заметить. Подавляющий грохот и фейерверк событий полностью сбили ощущение реального времени.

Второму удалось, похоже, прорваться. То ли пилот там был поопытнее, то ли просто повезло, не важно. “Апач”, взревев турбиной, грамотно ушел к подошве холма и, стараясь держаться на фоне леса, начал боевой разворот. Крутнувшись чуть не на месте, он успел все же выпустить две ракеты, но наводить их на цель было некому. Злые белые пчелы, которыми плевались два ЗРПК, начали сходиться в одну точку, по вертолету хлестнул огненный бич. На малую долю секунды уперся в угловатый корпус…

“Тунгуска” способна выдать в минуту до пяти тысяч выстрелов. Каждый весом четыреста граммов, несет грамм сорок пять взрывчатки. И это не считая собственной кинетической энергии. Теперь и Пашкин понял, что обозначает на ходу оброненное одним из зенитчиков: “В капусту изрубим”.

Боевая машина на глазах развалилась в воздухе, осыпавшись на лес дождем разновеликих осколков. Выпущенные “Хеллфайры” понеслись куда-то в сторону, отсвечивая огненными хвостами, и взорвались не меньше чем в километре от их позиции. В тех местах, куда падали сбитые вертолеты, загорелись деревья. И в этом сюрреалистическом освещении Пашкин увидел, как на седловину, словно в замедленном кино, наползает раздутая туша “Чинука”.

Тишина упала на голову так же неожиданно, как до того обрушился грохот выстрелов

- Слышь, майор! - рявкнул в наушнике ПВО-шник. - Два транспорта развернулись и в темпе вальса тикают назад в Ирак. Один тоже сейчас слиняет, но пока еще сможем его достать. Работаем, или пусть валит?

Решение не было не в компетенции Пашкина, и он переключился на Колчина. Судя по плотным очередям, доносившимся снизу, со стороны аула, работа там шла по плану.

- Семь-шесть, семь-пятнадцать на связи! - попытался вызвать командира Пашкин. Тишина.

- Семь-шесть...

- Семь-пятнадцать! - отозвался со второй попытки Валентин, - Рома, я тебя умоляю! Работу видел, молодцы. Комбат стопудов всех к “мужику представит!”¹²

- Не про то! - начал злиться от неуместной трепливости Пашкин, - Грузовики уходят. Добиваем?

- Фи на вас три раза! Бей аккуратно, но сильно, шоб эти шлемазлы на лес попрыгали! Мы на них весь хипеш свалим!

- Принял... - буркнул Пашкин и переключился на Варфоломеева:
- Хвост им сруби!

- Эсть! - гавкнул динамик. И тут же обе “Тунгуски” рявкнули изо всех стволов. В этот раз близкую стрельбу уши майора перенесли не в пример спокойнее. Мелькнула мысль, что еще немного, и можно подаваться в фанаты “Black Sabbath”, в подражание кое-кому из Кремля...

Пашкин не сомневался, что придали им специалистов. Но только сейчас понял, что не просто спецов, а мастеров высшего класса. Вертушки уже были на грани видимости. Майор вообще видел лишь жирные черные точки на фоне сереющего неба. Не успело еще отзвучать эхо залпа, как одна из точек резко клюнула вниз и начала снижение, больше похожее на падение.

- Вторую отпускать? - с заметной грустью произнес чуть слышный голос Варфоломеева в наушнике, и Пашкин понял, что оглох не окончательно.

- Семь-шесть! - неожиданно вернулся Колчин.

- На связи!

- Оставляй Бадму старшим, а сам давай вниз, бикицер. Мужики и без тебя дело сделают, а ты будешь внизу нужнее.

- Вторую тоже сади! - напоследок злорадно скомандовал Варфломееву Пашкин.

Коротко бахнула одна из “Тунгусок”. По-снайперски точный выстрел разнес “Чинуку” задний винт. Заквохтав, словно курица, вертолет крутанулся на месте и тяжело осел куда-то за седловину. Если сидящие в нем морпехи и уцелели, в ближайшие полчаса они не представляли угрозы. Скорее всего, будут сидеть до утра в лесу, ожидая эвакуации, или же пешим ходом пойдут к границе. Ну а если такие крутые, что попробуют сунуться, на перевале их встретит отнюдь не дружественный огонь. Впрочем, это уже дело бурятского охотника Иванова. Пашкину предстояло заняться тем, ради чего, собственно, он и был взят в команду …

От позиций “Тунгусок” к аулу вела, разрезая скалу, длинная извилистая расселина, по дну которой бежала ровная утоптанная тропа. Метров восемьсот до долины Пашкин пробежал легкой рысью, ухитрившись не особо и сбить дыхание. Вот что животворящий тренажерный зал делает, жаль, что не так часто ходил...

Внизу его уже ждали.

- Тех, что выскочили на выстрелы, положили всех сразу, - ввел Колчин в оперативную обстановку. - Попробовали на плечах войти в крепость, но там остались не пальцем деланные. Тут же заняли оборону. Отстреливаются. Ждут, похоже, рассвета. Васинские бойцы крепость полностью заблокировали, готовятся к штурму …

Противно дзынькнула пуля, отрикошетив от камня. Следом вторая, третья... Невидимый снайпер неуклюже, но настойчиво пытался нащупать залегших бойцов.

Пашкин дипломатично молчал. В бою демократия смерти подобна. На месте командира штурмовой группы он бы уже давно раскатал бы изъеденную временем крепостушку из “Шмелей”¹³, благо подкрепление притащило их в изобилии. Хотя, если учесть вероятность нахождения внутри фигурантов, то, может быть, коллеги и правы …

- Полковник Васин с фронта не уезжал, так что сейчас будет схема три! - словно отвечая на его мысли, тихо произнес Колчин. - Ну, шо, как говорится, Жора, подержи макинтош и семушки, чечас я покажу этому поцу, как бушуют волны Черного моря!

- Схема три! - выдала рация голосом подполковника Васина.

Колчин подмигнул Пашкину и передернул затвор, вставив в приемник новый магазин.

Не успел клацнуть фиксатор, как окружающие крепость камни будто взорвались. На миг показалось, что стреляют из-за каждого булыжника. Крепость окуталась пылью и каменной крошкой, выбиваемой пулями. Осназовцы били в любое отверстие, могущее послужить бойницей...

- Работаем!

Под мощным стрелковым прикрытием в сторону крепости рванула “тяжелая” группа. Баллистические щиты, бронежилеты в максимальной комплектации…

Кто-то из бойцов, то ли специально, то ли по запарке включил общую трансляцию. И майор, потихоньку простреливавший в пару подозрительных проломов под самой крышей, все происходящее в крепости слышал.

- Работаем!

- Угол!

- Чисто!

- Чисто! Ха!

- Работаю!

- Дверь!

- В сторону!

Оглушительный скрип…

- Граната!

Взрыв, две очереди для правки.

- Три всё! Работаем!

- Ха!

- Работаю!

- Тень! Движение!!!

- Алла Аба!!!!

Бах! Бах!

- Ха!

- Работаем!

- Двиг!

- Ааа! Нахер! Нахер!

Длинная очередь, стук падающего тела…

- Ха!

- Работаем!

Несколько одиночных выстрелов. И тишина...

- Шесть - десять - всем! Выходим! Не стрелять!

Со стороны зениток донеслось несколько одиночных выстрелов. Похоже, что морпехи все же проявили упорство, но это было уже не важно. Крепость захвачена, и теперь на передний план вышла основная задача рейда - поиск любых следов и свидетельств, связанных с Джамалем и вероятной атомной бомбой. В идеальном случае обнаружение как бомбы, так и Джамаля.

- Ну что, птицы вещие! - вновь голосом Васина ожила рация. - ШэГэ - раз сделал свое дело, ШэГэ - раз может отдохнуть. Ищите за чем пришли.

- Алконост, сбор у главной башни, точка номер четыре! - скомандовал Колчин.

Со всех сторон из камней полезли угловатые, похожие на роботов тени. Боец в защите больше, чем боец, как писал классик...

Главная башня, точнее, ее остатки, представляли собой ДОТ, устроенный при входе вовнутрь курдской базы. У черного проема их ожидал сам Васин.

- Наши все целы? - спросил у подполковника Колчин.

- Бог миловал, - с явным облегчением ответил командир “имперских штурмовиков”. Одного только цепануло, да и то не пулей, а камнем ...

- Что внутри?

- Кого обнаружили - всех зачистили. Территория небольшая, но в развалинах оборудованные помещения с кучей нычек. Мои там рыщут, но и вы тоже не расслабляйтесь.

- Старшего взяли?

- Да хрен его маму знает, кто у них старший? Разбираемся. Точнее - разберетесь...

- Джамаль! - вмешался Пашкин в разговор командиров. - В первую очередь нам нужен Джамаль. В общей сети есть несколько вариантов фото с разными прическами и прочей волосатостью. Пусть смотрят и думают. Если живой - сразу же на допрос.

- Согласен! - кивнул Валентин. Ну что же, помолясь и приступим.

- Командуй, майор! - сказал Васин. - Теперь уже ваша делянка. Ежели что - я на связи, - и растворился во мраке, будто его и не было.

- Кудашов! Берешь троих, и разбираетесь с курдами. Убитых, раненых идентифицировать по мордам и пальчикам. Сразу же стройте схему связей и выявляйте командиров. Про Джамаля слышали - живого или мертвого на цугундер. Я и со мной двое, всю радиометрию в охапку, ищем бомбу. А ты, Роман Александрыч, давай, поройся у них в компьютерах и в бумагах. Языки-то, судя по личному делу, знаешь, тебе карты в руки. Так что дуй сразу в штаб. Штурмовые у тебя на подхвате.

Миновав короткий коридор, Пашкин оказался в просторном зале, представлявшем собой странную смесь исторического музея и компьютерного центра. Вертя головой вправо и влево и щурясь на свету, майор с удивлением разглядывал настенные ковры с развешанным на них коллекционным оружием - рыцарскими мечами, восточными саблями, кинжалами, старинными пистолетами. Под самым потолком висели тяжелые знамена с раздвоенными концами, на которых пестрели мудреные дворянские гербы. Само же помещение было заставлено серверными стойками, которые перемигивались цветными огоньками и рабочими местами с большими плоскими дисплеями.

Пять или шесть бойцов штурмовой группы, сноровисто перемещаясь по залу, отволакивали к стене каких-то людей, то ли застреленных, то ли связанных, а один, методично обходя все столы и стеллажи, вываливал их содержимое в большие пластиковые мешки.

- Отбой! - раздался из дальнего конца зала громкий уверенный голос. - Вроде чисто.

- Штаб зачистили, командир! - доложился в рацию старший. - Общий итог: здесь, в главном здании пять двухсотых, восемь трехсотых, пятерых упаковали без царапинки. Потерь и ранений нет. Есть в распоряжение к аналитику!

- Ты аналитик? - спросил боец, обернувшись к Пашкину.

- Я!

- Что искать?

- Вытаскивайте из компов все жесткие диски. Прошуршите по нычкам, флэшки, камеры, телефоны и прочую подобную хрень - всю до кучи. Мне отдельную комнату и помощника. Старшего из выживших - на допрос. Пленные или заложники обнаружены?

- Во дворе три зиндана, там один русский сидел. Заложник, вроде коммерческий. Говорит, что инженер...

При слове “инженер” Пашкин сразу же сделал стойку.

- Этого срочно давай сюда. Пленные подождут.

Подходящая комната нашлась сразу - это был с претенциозной, державной роскошью обставленный кабинет, который, несмотря на мусульманское зеленое знамя и восточный колорит, чем-то неуловимо напоминал апартаменты какого-нибудь первого секретаря провинциального райкома.

Помещение носило следы недавней борьбы. Стулья разбросаны по сторонам, сейф варварски вскрыт, а вываленные из него пачки разномастных купюр свалены горой на поверхности внушительного дубового стола. На полу разбитый телефонный аппарат правительственной связи. Советский еще. С гербом. Не лучшая, конечно, допросная, но за неимением гербовой пишут и на почтовой …

Не успел Пашкин толком расположиться и установить камеру-регистратор, как вытребованный “помощник” затолкал вовнутрь избитого человечка.

Пашкин жестом предложил толстяку присесть. Едва тот неуклюже опустился на стул, бросил прозвучавший ударом вопрос:

- Фамилия?

- Журавлев.

- Имя?

- Константин.

Журавлев отвечал механически, но честно, не пытаясь ничего скрыть.

Привычно корректируя очередной вопрос под полученные ответы, Пашкин быстро выяснил детективную историю жизни бывшего секретного физика, и то, каким образом он оказался в курдском плену.

После того, как Журавлев начал рассказ про поездку в Русу, майор, прервав “пациента”, связался с Колчиным и затребовал техника, чтобы тот организовал прямую трансляцию допроса через спутник в оперативный центр.

Через десять минут Пашкину было известно все, что знал Журавлев. Компьютер, также заведенный техником на спутниковый канал, тут же выдал всю попутную информацию. Данные о “гибели” Журавлева. Технические характеристики бомбы. Информацию о неудачных испытаниях в 1987 году.

Общую картинку Пашкин увидел еще до того, как аналитики из центра выдали примерную модель произошедших событий: Ту-95, перенаправленный из Моздока в Оленью, совершив “неудачный” сброс, прилетел в Русу, где летчики не смогли придумать ничего умнее, как закопать специзделие тут же на летном поле. Прочти подобное в шпионском романе – смеялся бы, наверное, до утра ...

Выходит, что один из летунов две или три недели назад нарушил двадцатилетнюю “омерту” и проболтался. Ну а дальше пошла зачистка свидетелей. Каким образом информация о бомбе попала к Джамалю, в данном случае неважно. Скорее всего, через янкесов, не зря же они сюда своих морпехов пригнали. Ныне покойных. Важно иное. Бомба сейчас неизвестно где, а Джамаль в любую минуту может ее взорвать. Не только может, но и хочет - для чего тогда чеченский эмир делал запись?

Завершив таким образом выстраивание причинно-следственной цепочки, Пашкин все понял. Он поменялся в лице и закричал в микрофон:

- Джамаль!!! Колчин, всех поставь на уши, но найдите Джамаля!

Захваченная база, и до того напоминавшая растревоженный муравейник, теперь походила на гнездо разъяренных шершней.

Однако террориста на базе не обнаружили. Ни среди мертвых, ни в числе пленных. Экстренный, интенсивный и далеко не конвенционный допрос всех подряд привел к неутешительному выводу - человек, в руках которого находится подготовленная к подрыву двадцатикилотонная бомба, покинул крепость еще вчера и отправился “куда-то на Украину”. Большего не знал даже здешний “комендант курдской крепости”, который при виде шприца, наполненного глюкозой, завизжал, как ребенок, и начал лихорадочно выдавать такие вещи, что подозревать его во лжи о Джамале было бы просто глупо …

Собравшись вновь во дворе, отцы-командиры и их помощники коротко обсудили план общих дальнейших действий.

- Ты, Колчин, - сказал Васин. - Бери всех своих и этого Журавлева. Пока мы тут порядок наводим, грузитесь на борт и налегке дуйте прямо в Москву.

- Прямо не получится. Коридор у нас до Моздока, дозаправку придется делать.

- Ну тогда ПВО-шников с собой прихватите. Они свое дело сделали, пущай отдыхают. Нам тут еще работы часа на два. На всякий пожарный отделение тебе дам. Мало ли что - аварийная посадка или еще какой форс-мажор …

Пока бойцы изыскивали подручный транспорт, чтобы не топать до импровизированного аэродрома пешкарусом, Пашкин, убедившись, что все его электронно-вычислительные трофеи собраны и должным образом упакованы, прохаживался по двору, с интересом рассматривая историческую твердыню. Быстро нагулялся, присел на ступеньки и закурил.

Брезгливо протиснувшись меж сидящими под присмотром двух караульных связанными по рукам и ногам пленными, на середину двора солидно, по-медвежьи переваливаясь на коротких лапах, вышел серый с рыжиной щенок. На нем был светлый ошейник из мягкой хорошо выделанной кожи, на котором поблескивал прямоугольник металлической таблички.

Щенок остановился перед Пашкиным и два раза тявкнул. Тявканье у него оказалось на удивление хриплым и басовитым

- А это что еще за явление? - поднявшись со ступенек, спросил Пашкин.

- Кавказец, - ответил один из штурмовиков. - Вольер засекли биосканером, когда на стену вышли. Зверюги здоровые, как телята. Породные. Видно, кто-то из главарей увлекался. Ухожены - мама не горюй.

- Сколько их там было?

- Взрослых - двое. Кобель и сука. А у нее штук пять щенков. У суки вольер был открыт.

- Убили?

- Без вариантов. Она же ни здрасьте, ни до свидания, молча в горло пошла. А этот бандит, видать, в щель пролез...

Пашкин взял щенка за передние лапы и потянул к себе. Тот заворчал и уперся в землю, словно заупрямившийся осел.

- Кто в собаках разбирается, сколько ему?

- Месяца три.

- Смотри, бирка на ошейнике. Серебряная. И надпись. По-арабски. Ариф. Свирепый стало быть …

Услышав свое имя, щенок рыкнул, дернулся в сторону и попытался вцепиться Пашкину в руку.

Майор неуклюже взял щенка на руки. Тот зарычал и снова попытался его укусить, но, потерпев неудачу, примирительно заворчал.

- С характером. Наш товарищ! - сказал подошедший Колчин. - Ну ладно, передача ребятам о зверятах закончена. Мужики обнаружили гараж, в нем три джипа, так что грузимся и, как говорится, из Турции с любовью…

- Зверя с собой возьму! - сам себе удивляясь, заявил вдруг Пашкин тоном, не допускающим возражений.

Весь жизненный опыт общения с домашними животными у него был ограничен хомяком, которого одноклассник пару раз оставлял на каникулах. В собаках он разбирался примерно так же, как известное харамное животное в халяльных¹⁴ цитрусах. Но вот так просто взять и оставить этого забавного в своей щенячьей свирепости зверя он почему-то не мог.

Словно почуяв мысли майора, Ариф довольно ворчнул и небольно тяпнул его за палец.

13. Правильный олигарх

За лобовым стеклом “Порш-Кайена” мелькают деревья. Короленко ведет машину, не оглядываясь по сторонам. Вслед за нами пылит “УАЗ-Патриот” с тонированными стеклами и эмблемой холдинга на дверях. Стекла в “Порше” - пуленепробиваемые. Не такой уж, похоже, тихий район…

Сижу на переднем пассажирском кресле, курю. Сзади, к огромному моему недовольству, трутся плечами еще не пришедшие в себя и не соображающие пока еще что к чему Мила и Алан.

Рядом со мной за рулем - дядя Леша. В прошлом командир отдельной разведроты, однокашник и друг отца, непременный участник семейных торжеств. Затем - Алексей Петрович, подполковник в отставке, руководитель секции рукопашного боя, у которого я несколько лет занимался перед поступлением в Одессу. Выпустившись, узнал, что они с женой уехали куда-то на Брянщину …

В ответ на просьбу о помощи по телефону он лишь спросил:

- Ты с криминалом связался?

- Нет. Все сложнее…

Больше вопросов дядя Леша не задавал. Приехал один, минут через двадцать. При виде моей “спецгруппы”, поднял бровь, но, ничего не комментируя, под взглядами ошалевших хозяев погрузил всех в машину.

Не успеваю как следует насладиться упругой кожей сиденья, которое, по ходу дела, тихонько делает массаж спины и филея, как перед нами, преграждая дорогу, возникает глухой темно-коричневый деревянный забор метра в три высотой, справа и слева исчезающий в глубине леса. Створки массивных ворот, подчиняясь сигналу незримой охраны, разъезжаются в стороны, и мы… продолжаем ехать по лесу, где, кроме отличной асфальтированной дороги, никаких следов человеческого присутствия. Такие именьица в штатах, а особо в Европе, может себе позволить далеко не всякий миллиардер ...

Минуты через три кортеж выскакивает на опушку, где на берегу небольшого живописного озера, даже скорее болотца, стоит массивный трехэтажный дом с большими окнами и скошенной черепичной крышей.

Короленко тормозит напротив застекленной веранды и, не глуша мотор, выскакивает из машины.

- Клюев! - кричит он в сторону “Патриота”. - Машины в гараж, сами - в расположение. А ты, гражданин Верещагин, - оборачивается Петрович ко мне, - бери свою молодежь, и для начала - на водные процедуры. Ужин через полчаса. Людмила Васильевна, проводите!

Узнаю дядю Лешу...

На лестницу выплывает дородная женщина лет сорока пяти. Она степенно кивает кивает хозяину, поворачивается к Миле и Берковичу, которые ошалело топчутся у машины, улыбается.

- Дядь Леш, можно я пока что без “водных”? Поговорить бы… - честно говоря, я до конца еще не решил, какую версию выдать старому другу отца. Наплести про то, что я спасаю девчонку от вездесущей квартирной мафии, или же рассказать правду.

Меняются времена, и люди меняются вместе с ними. Кто знает, может, подполковник запаса вместе со своим холдингом с потрохами выкуплен каким-нибудь Евросоюзом, и тут же сдаст меня с Берковичем “куда следует”.

Троица скрывается в недрах дома. За открывшейся дверью мелькает оббитый деревом предбанник. Надеюсь, что париться молодежь будет все-таки по отдельности ...

Мы с хозяином проходим в просторный холл с трехэтажным, под самую крышу, потолком, и располагаемся в углу, где рядом с баром стоят массивные кожаные кресла. Петрович плескает себе какого-то, судя по этикетке, очень неплохого коньяку, шинкует вынутый из холодильника лимон.

- Будешь?

Сглатываю мигом скопившуюся слюну и, собрав остатки воли, мотаю головой:

- Газировки, разве что. В завязке.

Дядя Леша внимательно смотрит на меня, сжимая бокал.

- До меня слухи докатывали, что тебя из рядов за пьянку попросили? Брехали?

- Было дело. Но давно и неправда.

- Понимаю, - улыбается одними глазами Петрович. - А в наши партизанские края каким ветром занесло?

- Нехорошие люди гонятся. Ты лучше расскажи, дядь Леш, хоть в двух словах, откуда все? А тетя Вера где, на Канарах?

Лицо Петровича темнеет. Когда деревья были большими, а проблемы маленькими, его жена, милая женщина, была душой нашей семейной компании. Хорошо играла на гитаре, пела...

- Вера погибла пятнадцать лет назад.

Короленко скупыми словами рассказывает свою “историю успеха”.

Он уволился из украинской армии, отказавшись второй раз в жизни принимать присягу. Первое время работал тренером. Я не знал, что, оказывается, как раз в то время, когда «дядя Леша» обучал меня драться, его выселили из служебной квартиры, срочно понадобившейся свежеиспеченному полковнику Генштаба с запорожскими усами и “свидомой позицией”.

Еще через полгода секцию при клубе округа закрыли из-за отсутствия финансирования, и он устроился работать охранником на склад. Зарплаты едва хватило на то, чтобы снимать крохотную гостинку в “пролетарском” районе, где семья офицера, а в особенности симпатичная и яркая жена, сразу же стали белыми воронами. Она возвращалась вечером с автобусной остановки...

Тело с несколькими десятками ножевых ранений обнаружили в близлежащей замусоренной роще на следующее утро. Несмотря на то, что убийцы были известны всему району, милиция объявила дело «глухарем». Тогда Петрович, как он скупо выразился, «решил вопрос своими силами» и, оставшись с семилетней дочерью на руках, уехал в Брянск, где ему предложил возглавить службу безопасности местный банкир.

Банкир оказался мужиком умным и дальновидным. Кризиса ждать не стал. Слил “мелкий” транш в восемь миллионов долларов на свой счет в швейцарском банке и благополучно отбыл в Израиль. Вскоре банк с треском лопнул, мелкие акционеры поразбегались и вокруг осколков былого величия начались обычные акульи хороводы, отбиваться от которых пришлось дядьлешиной службе.

Петрович тогда мало смыслил в коммерческих делах и не стремился к предпринимательству. Но ему не хотелось начинать все с начала, - это занятие для молодых и бессемейных.

- В общем, разрулил, что мог, а себе забрал агрофирму в Новозыбке, - рассказывает он, по-буржуйски смакуя коньяк. - И начал экономику поднимать… Первые годы из прибылей были одни убытки. Весь офис - две комнатки в аварийном здании бывшего собеса. Ездил я тогда на убитой «Ниве» - больше под ней лежал, чем за рулем сидел. Но понемногу стали богатеть, хотя жиром не обрастали. Так до девяносто восьмого и тянулось. А потом - дефолт. Но я-то не спекулянт, а производственник, у меня тогда все деньги были в оборудовании и продукции, а зарплата народу выплачена полностью. В общем - кому война, а кому мать родна. Еще не успели Киндерсюрприза из премьерского кресла вытряхнуть, как наша фирма оказалась одним из немногих в области не-банкротов и вышла на новую орбиту.

На первый заработанный миллион чистой прибыли Короленко по его словам “Дом на Балеарах покупать не стал”, а начал активно вкладываться в кадры и современные технологии. Заказал в Штатах у одной из серьезных компаний адаптацию перспективных пород к местным условиям. Через пять лет холдинг производил сорок процентов мяса Нечерноземья.

Вскоре, чтобы не зависеть от переработчиков, купил и переоборудовал самый большой в России Брянский мясокомбинат.

- Теперь три из пяти батонов колбасы, которые продают в Москве - наши. А три года назад, когда нефтяные рубли по госпрограмме пошли на развитие заброшенных земель, наш холдинг вышел за границы района и скоро развернется на всю Брянскую область.

- Эх, нам бы так, в Украине, - не выдерживаю я. - С нашими-то эталонными черноземами.

- А кто мешает? Только жулье от управления страной оторвите, а то присосались, как пиявки… Ваши нынешние - кто? «Бизнесмены» - лавочники, торгаши, посредники, - словом, вирус. Вирус своих мозгов не имеет, ничего не производит, в питательной среде активно размножается, корежа здоровый организм, а когда все сожрет вокруг себя, быстро загибается. Так что, мой вам совет - ждите кризиса да готовьте вакцину… А это все, - завершает рассказ Петрович, кивнув на дом, - как-то само собой. Начал быт улучшать, одно за другое. Да и, в сущности, такие копейки…

Похоже, что дяде Леше можно рассказать абсолютно все… Ну что же, поедим и приступим.

Ужинаем за просторным столом, на выходящей к озеру веранде.

Моя команда, умытая и причесанная, уже немного пришла в себя. По выражениям морд можно сделать вывод, что мылись все же раздельно.

Беркович сразу же ввел в ступор повара, в ответ на вопрос, что он будет заказывать, традиционно поинтересовавшись, можно ли гамбургер и картофель-фри. Очень расстроился, получив отрицательный ответ, но узнав, что в этом доме (о, счастье) имеется кофе без кофеина, успокоился, и начал хлебать аппетитнейший суп-харчо так, что за ушами трещало. Мила ведет себя не в пример сдержаннее.

В разгар дружеского обеда на площадку между верандой и озером, вдруг, словно чертик из табакерки, выскакивает приземистая двухдверная машина со стремительной угловатостью обводов, в которой безошибочно узнается «Ламборджини-Дьябло».

Лицо Петровича озаряется улыбкой.

- А вот и Ольга! Ты ее, наверное, еще совсем маленькой помнишь…

Дверца машины хитрым вывертом поднимается наверх, из нее вылезает и быстро идет в нашу сторону девица лет двадцати. Да, уж, Алексею было чем гордиться! Простая футболочка и драные джинсы от какого-нибудь Версачи, в сочетании со стройными ногами, узкими бедрами и грудью не меньше третьего размера и в Москве бы, наверное, не остались незамеченными. А уж в здешней глуши…

За столом воцаряется тишина. Мила щурится, внимательно разглядывая небрежный наряд, будто поймав гостью в прицел, а Беркович почему-то густо краснеет. Ну все, потеряла Милка кавалера…

- На каникулы приехала, - не скрывая гордости, добавляет Петрович.

- Где учится, в Штатах или в Англии?

- Еще чего не хватало! - делано обижается Короленко. - В МГУ на историческом. Диплом пишет по Чингисхану…

Ольга подходит к столу и, не обращая на нас внимания, клюет Алексея в щеку.

- Была у одноклассников, в клуб поехали. Выступал там один известный бард. Хорошо пел, я его в Москве пару раз слушала. Только народ тут… Племянник твоего главы райадминистрации просто проходу не давал. Жених…

Понятно... Столичная штучка на вынужденном отдыхе у богатенького папочки, который души в ней не чает.

- Есть будешь?

- Неа. Накормили в городе. Разве что чаю попью.

- Тогда знакомься, это Витя Верещагин. По Киеву ты его помнить должна.

Ольга поворачивается, скользит взглядом, безразлично пожимает плечами. Когда я закончил школу и уехал в Одессу, ей и было-то года три.

- А это его друзья. В городе встретились случайно. Виктор по делам мимо проезжал.

Теперь во взгляде девушки загорается интерес. Но вяленький-вяленький. Похоже, мы далеко не первые однокашники, соседи и дальние родственники, которые побывали в гостях у папы-миллионера…

- Ладно, я в душ с дороги!

- Давай, - кивает Короленко. Ольга убегает. Беркович не отрываясь смотрит на аккуратную попку, обтянутую джинсами. Мила, так же не отрываясь, на самого Берковича...

- Так, ребят, а вы не хотите по округе прогуляться? - неожиданно спрашивает Петрович моих подельников. - Или на втором этаже телевизор есть. Людмила Васильевна вам чай туда подаст.

Мила с Берковичем переглядываются. Смотрят на меня. Утвердительно киваю. Вообще, молодцы. Вон как, без команды не спешат разбегаться.

Остаемся вдвоем. Перекочевываем к чайному столику.

- Ну что, Вить, а теперь, давай рассказывай, что да как. Есть у меня очень стойкое подозрение, что твои дела очень непросты. И ты здесь совсем не зря объявился.

Молчу, все еще размышляя. Но теперь не о доверии, а о том, стоит ли переваливать мой груз, даже его часть, на плечи Короленко. Он настоящий офицер, и узнав, что происходит, никак не останется в стороне. Но я очень боюсь втягивать нового человека. Хватит с меня Милы с пиндосом. Но, с другой стороны, если кто и мог сейчас помочь, то только Петрович. Не бросаться же в атаку, размахивая ПСМом с одним магазином? Да и куда бросаться-то?

- В общем, Петрович, слушай. По возможности не перебивай. И главное, не удивляйся…

Если верить роскошным напольным часам, которые отбивали каждую четверть, то на вводный доклад, обрисовку оперативной обстановки и ответы на уточняющие вопросы ушло около часа. За все время Алексей ни разу не перебил и вставал лишь единожды - чтобы переставить коньяк со стойки бара на столик.

- Такие вот дела, - завершаю я повествование, сам по ходу дела подивившись, что, оказывается, с того злосчастного утра, когда все это началось, прошло меньше двух недель.

Петрович делает глоток и долго молчит. Что-то для себя оценивает, прикидывает. Голову даю на отсечение, что мой старинный наставник, ныне правильный олигарх, усматривает в этом деле не только государственный интерес …

- По негабаритному грузу, который черные проволокли через полесский “зеленый коридор”, я в курсе, - произносит он неожиданно. - Сам понимаешь, территория моего района, у холдинга там тоже имеется интерес. Но я значения не придал, мало ли зачем нужно было контрабандой ввозить мостовую ферму. Так что тут все сходится. Будем искать.

Короленко, прихватив телефон, отходит к окну и вполголоса кому-то ставит задачи.

- Ну вот, - говорит он, возвратившись к столу. - Если не загрузили эту дуру в какой-нибудь самолет или не распилили, то часа через два узнаем, куда они путь держат.

- Что предлагаешь дальше делать, дядь Леш?

Короленко пожимает плечами.

- То же, что делал ты, только другими силами. Обнаруживать, догонять и только потом вызывать спецслужбы.

- Считаешь, что их люди могут засесть на самом верху?

- Не исключаю. Да и не только это. С начальником УФСБ у меня, такое дело, война. Его два года назад поставили. Пригласил меня, попросил помочь с квартирами для сотрудников. Почему нет? Я на их фонд деньгу перевел. Проконтролировал расходование, конечно. Оказалось, новый внучек Дзержинского под “сотрудниками” имел в виду исключительно себя-хорошего, и справил над Десной милый семейный особнячок. На второй раз был послан, конечно, на хрен, а при попытке надавить, проинструктирован по поводу того, как на его социальную деятельность посмотрит Генеральная прокуратура. Так что он спит и видит меня в СИЗО.Через область сейчас можно разве что дезу сливать…

- Согласен! - киваю я. - Но зафиксировать мои показания надо. Так что, давай нас всех троих запишем на видео. С кассетой Сербина - это будет уже материал. А потом, если есть такая возможность, выдели машину, пару надежных ребят и, если есть, оружие. Двинем в сторону Брянска. Когда выясниться, куда фура идет, мы в пути уже будем, время зря не потеряем.

- Насчет кино снимать - это верно. Ну а по транспорту у меня имеется другая задумка…

Короленко чуть наклоняет голову и хитро прищуривается. Не удивлюсь, если сотрудники за глаза зовут его “наш Ильич” ...

Первая информация появляется только через четыре часа. За это время мы успеваем сделать видеозапись и, томясь в ожидании, ведем “работу по фракциям”.

Ольга как будто от сна пробудилась - слетели томное безразличие и отстраненность, в глазах появились живость и бодрый интерес ко всему окружающему. Такое впечатление, словно у нее в голове некий тумблер щелкнул, переводя из статуса "столичные молодежные понты" в режим "нормальная жизнь под крышей отчего дома". Выглядит этот переход довольно забавно. Сейчас она оттащила Милу в дальний угол холла. Девушки активно перешептываются, то и дело бросая на меня заинтересованные взгляды.

Всеми позабытый Беркович сычом сидит у телевизора, глотая очередную порцию своего извращенского кофе. А мне как-то не по себе - что может рассказать про некоего Верещагина бестолковая Милка? Ну да ладно, проблемы надо решать по мере развития, и две взбалмошные девчонки точно не на первом месте в списке.

Пока суть да дело, спускаемся с дядей Лешей в цокольный этаж. Жужик, словно опасаясь остаться наедине с двумя валькириями, увязывается за нами.

Гараж-склад-мастерская напоминает средних размеров офисную парковку.

- Вот! - Петрович ведет меня в дальний угол и с гордостью показывает на что-то похожее на сани для бобслея, только на колесиках.

- Это что?

- Туристический мотодельтаплан. Ребята из харьковского СпецКБ мне под заказ разрабатывали. Тут одних материалов на два олькиных «Ламборджини». Движок уникальный, сверхэкономичный, керамика. Силовой каркас и винт - сплошной углепластик. Стойки все из титановых сплавов, а растяжки - кевларовая нить. И толстый, толстый слой тефлона - сопротивление воздуха гасит втрое от обычного покрытия. Про ткань на крыльях лучше вообще не вспоминать. Стырена из экспериментальной лаборатории концерна Дюпон. В общем, весит эта птичка столько, что на одном плече можно унести, а эффективная отражающая поверхность на ПВОшных локаторах - как у завернутой в фольгу шоколадки. Кроме того, там технических решений на десять лет работы для какого-нибудь Нортропп-Грумана… Я на нём поля иногда облетаю.

- И сколько за это счастье выложил?

- И не спрашивай, а то у меня желчный пузырь сразу лопнет. Значит так, дальность шестьсот километров, максималка - семьдесят в час. Как только сориентируют по месту, возьмем полный штурмовой боезапас и двинем. Машиной, конечно, тоже можно, но дольше и опаснее - на дорогах не разгонишься, везде понатыкали авторадаров, придется объясняться на каждом КП, да и коммандос моих брать нет смысла. Автоматическое оружие частным фирмам федеральный закон перевозить между областями не позволяет, а с голыми руками от толпы один шум.

Поведение уважаемого кандидата в депутаты и всесильного президента холдинга А.П. Короленко в этот момент четко соответствует заезженной фразе “старый конь при звуке боевой трубы…”. И я его понимаю. Но у меня за спиной уже была гора трупов и реки крови, а потому для меня все это далеко не игра.Говорю прямо и честно:

- Не получится, дядя Леша! Твое дело сейчас, как Чапай учил, на холмике стоять и приказы раздавать. Так что дай-ка ты мне свой “Патриот” и не будем в играть в технотриллеры. Не умею я такую птичку рулить…

- Я могу этим управлять, - раздается неуверенный мальчишеский голос.

Мы с Короленко оборачиваемся к Берковичу и смотрим на него, как на заговорившую статую.

- В учебном центре Лэнгли мы проходили курс управления парапланом и мотодельтапланом.

- Это точно, Алан? Или умеешь летать так же, как и шпионить? - спрашиваю, не скрывая ехидства. Но и - что скрывать - с надеждой.

- Точно, - вспыхивает Жужик, - я двадцать семь часов налетал. У меня и сертификат есть.

- Даже так, и сертификат у него есть, - хмыкает Короленко. - Вариант неплохой. Ну, в общем, при базовом навыке дело-то нехитрое. Там есть навигатор и полуавтопилот. Если поднять и посадить сумеет, то с остальным управится.

Вопрос, похоже, решен. Меня он тоже вполне устраивает. Когда Беркович под боком, а от Милы его отделяет несколько сот кэмэ, мне почему-то спокойнее ...

- Ладно, теперь экипировка, - Алексей отодвигает стенную панель и открывает тяжелую дверь с круглым штурвалом, которой позавидовало бы любое банковское хранилище. - Выбирай!

Епть! И ведь есть, мать твою из чего... Шаря взглядом по плотно заставленным полкам, я чуть не зарабатываю косоглазие.

Арсенал охренительный: АКСы, “Сучки”, несколько вариантов АК “сотой серии”, “Грозы” с “Вихрями” и прочими ГШ и ОЦ... - вот далеко не полный список того, что я прочитал, пробежавшись по шильдикам с подписями.

За время службы в УГО я успел перепробовать, наверное, все виды стрелкового оружия, какие только можно было вообразить. Правительственная охрана любой страны - лакомый кусок для ружейных дилеров. Представители и посредники так и вьются вокруг чиновников, отвечающих за вооружение, предлагая образцы своей продукции. Так что все эти аббревиатуры для меня не пустой звук.

- Откуда такое богатство?

- Недавно принят закон, по которому ассоциации фермеров в «отдаленных районах» могут получать лицензию и создавать собственные военизированные подразделения. И при этом, как в Латвии, вооружаться тем, на что хватит денег - хоть баллистическими ракетами. Только требования, сам понимаешь, драконовские. За все время по РФ всего одиннадцать таких подразделений и лицензировано. Мое - пятое.

- Да ты прямо Цапок какой… - сначала слова срываются с языка, а затем уже мозг осознает целиком все их содержание. И я понимаю (в который уже раз? сбился со счета…), что дурень дурнем, и язык мой без привязи. Но против ожиданий Короленко только вздыхает. С легким укором и вполне неподдельной грустью.

- Отчасти похоже, - с некоторой печалью соглашается он. - Что поделать, как ни рассуди, а все-таки в державе нашей анархии пока хватает. Вот каждый и крутится по своему разумению и возможностям. Только у нас с теми кущевскими мудаками полярность разная. Они не могут работать, не давя всех окрест. А я могу. Мне смысла нет "эскадроны смерти" гонять, ко мне и так в очередь на работу становятся. И дело в общем не в том, что я такой хороший. Просто…

Он задумался. А я увидел, что задел какую-то потаенную нотку в душе Петровича. Но именно задел - не царапнул, до боли и крови на душе. Видно, сам агрономический олигарх не раз о таких вещах задумывался.

- Просто я когда Веру… схоронил… - тяжело, с расстановками продолжил он. - Тогда и понял, что жизнь - она одна. И она заканчивается, рано или поздно. А если кто и ухитрился на тот свет с этого добра разного утащить, то никому об этом не рассказал. Так что неинтересно мне защечные мешки набивать до упора, пока не пришили заклятые друзья или государевы люди не нагрянули.

Он снова вздохнул и уже совсем другим тоном произнес:

- Ты железки-то будешь смотреть?

И так сказал, что сразу понятно - разговор на эту тему закончен. Ну а я тому только рад.

Не дожидаясь повторного приглашения, шарю по полкам. В качестве основного оружия выбираю АКС. Понятно, можно взять что-то более крутое и навороченное, но нафига? Работать надо тем, к чему привык. И к чему патроны в перспективе найдутся.

Вторым, резервным стволом, немного поколебавшись и с ностальгическим вздохом отложив в сторону АПС, назначаю Глок-17. Очень уж мне этот пистолет в свое время понравился. Хотя, конечно, не верх конструкторской мысли. Но стреляет хорошо, и в кобуру-оперативку лег, как влитой. Ну и 9Х19 в России последние несколько лет не проблема.

Легкие бронежилеты. Класс защиты невысок - но нам достаточно. Неизвестно чем вооружены те, кто сопровождает груз, но уж точно не снайперскими винтовками. Поэтому дело нам придется иметь с пистолетами и автоматами и, скорее всего, АКМ или АК-74. Террористы во всем мире не дураки и всегда предпочитают самое надежное в мире оружие.

Пакую все богатство в гондолу. Словно дождавшись, пока завершу подготовку, звонит телефон Петровича.

- В общем, так. Хорошо, что ты про “Калибертон” обмолвился. Мои взломали их винницкий сервер, где учетная информация по всем объектам на Украине, уточнили точные характеристики бетонной конструкции. Проверили камеры на дорогах, пробили через ГИБДД - машина из Брянска пошла на Орел. Груз в кузове. Мент, который проверял, говорит, что в путевом листе пункт назначения - Коломна...

- Значит, Коломна … Скорее всего еще один промежуточный. Там, наверное, и возьмем. Вылетаем?

- Ночью малая авиация не летает, - качает головой Короленко. - Да и они где-нибудь заночуют. На рассвете пойдете. Все равно быстрее, чем на машине. Карта есть? Давай-ка прикинем.

Включаю свой навигатор.

- По прямой отсюда - пятьсот тридцать кэмэ.

- Значит, часов девять лету. Запас хода позволяет. Посадку планируйте на какую-нибудь тихую бетонку. Нужно еще метеосводки посмотреть. Если по маршруту гроза или сильный ветер, то ничего не выйдет - это все же не самолет, тогда будем другие варианты прокручивать.

Сводки благоприятные, так что готовимся. А пока что - отбой!

- Уиктор! - неожиданно говорит Алан. - Может быть, эта информация пригодится. Но у моей кредитной карты есть аларм-код на Ленгли…

- Чего? - не понимает Петрович. Но я сразу въезжаю в тему.

- Процессинговые центры международных кредитных карт находятся в Штатах, - поясняю я олигарху. - Пин-коды с каждого банкомата при любой операции по всему миру передаются туда для сверки. В карточку может быть заложен и аларм-код. То есть, если вместо обычного пина набирается аларм, то об этом сразу же поступает сигнал кому следует. Это позволяет агентам подать тревожный сигнал или выйти на связь, если нет иной возможности. Что ж ты… раньше молчал?

Короленко хватает на лету.

- Значит, если вставить эту карточку в банкомат, то ЦРУ-шники сразу узнают, что кредитка сгоревшего в Русе героя гуляет по просторам России…

- Ну да. И немедленно пришлют к банкомату своих людей. Чтобы выяснить, кто использовал карту.

- И если мы поставим засаду, то у нас в руках окажется человечек из ЦРУ! - сходство с вождем мирового пролетариата у Короленко усиливается настолько, что кажется, он начинает кагтавить… - Это, конечно, будет не резидент, но после допроса выясним, кто отдавал приказ, и быстро сможем пройти по цепочке. Они будут в цейтноте и наделают кучу ошибок… Правильной дорогой идем, товагищи. Заодно и будет чем заняться, пока вы там мир спасаете …

Беркович светится суровой гордостью японского контрразведчика, который лично вычислил доктора Зорге. На волне героического энтузиазма расползаемся по спальным местам.

Весь третий этаж олигаршьего дома представляет собой хорошо оснащенную мини-гостиницу с длинным коридором и расположенными по обе стороны дверями, так что места хватает всем. С удовлетворением отметив, что «номера» Милы и Берковича находятся в противоположных концах, я желаю всем спокойной ночи.

В моем распоряжении глубокая ванна, море горячей воды, упругий матрас и чистые простыни. Минут через двадцать я, благоухая чистотой и шампунем, лежу в постели, готовясь погрузиться в полноценный человеческий сон.

Шуршит пол в коридоре. Дверная ручка неслышно проворачивается. Я подбираюсь, ожидая чего угодно - из оружия у меня с собой один лишь швейцарский нож. Дверь открывается без малейшего скрипа, и на пороге возникает невысокая фигура.

- Тихо, это я!

В последнее время женщины, насмотревшись фильмов про Америку, все чаще пользуются вместо пижам и ночных рубашек обычными футболками. Ольга не исключение. Серая футболка с надписью «For You» едва прикрывает бедра, и с моего ракурса даже без ночной оптики видно, что под ней больше ничего нет. Все накопившееся за последнее время неудовлетворенное желание обрушивается на меня горячей лавиной.

Ольга прикрывает дверь, на цыпочках подходит поближе. Запах молодой, здоровой и возбужденной женщины. Для меня этого достаточно, чтобы …

- Ты умеешь хранить тайны? - шепчет дочь правильного олигарха дяди Леши, ныряя под одеяло.

14. Негабаритный груз

Промбаза небольшого провинциального городка просыпается вместе с солнцем. На речном берегу тишина никогда не бывает полной. Даже рано утром, когда белесый туман покрывалом стелется над водой, ухо то и дело улавливает разнообразные звуки. Стукнула уключина в лодке. Вскрикнула гортанно и резко птица. Плеснула рыба. Замычали коровы. После того, как небо светлеет, к деревенским шумам начинают примешиваться “производственные”. Гудение автомобильных моторов, гудки, лязг металлических деталей, рокот пробуждаемых механизмов.

База имеет собственный “порт” - намывной глубокий залив с лабиринтом бонов для катеров и старыми полузатопленными баржами, что, нахватав дырявыми бортами воды, привалились к берегу, словно выбросившиеся киты. Они приспособлены для причалов.

В это утро здесь необычно тихо, будто объявлен неожиданный выходной. Для всех. Даже из вагончика охраны, расположенного у въезда, не доносятся, как обычно, пьяные голоса. Кому придет в голову воровать предназначенный к погрузке товар - тяжелые железные швеллера, щебень, песок и глыбы необработанного гранита?

Но охрана этим утром здесь есть. И это не сторожа из близлежащей деревни. Хозяин базы, чеченец, дал своим алкоголикам отпуск на целый день. Им на смену на большом черном джипе ночью прибыло пятеро соотечественников. Это не осевшие в России “крепкие бизнесмены” и не лесные бандиты. В собранных движениях, в том, как они перемещаются по территории и держат оружие, читается настоящая армейская подготовка. Стараясь быть незаметными, они бдительно охраняют все подступы к территории. Под особым контролем - длинная самоходная баржа серии “Волго-Дон”, поставленная на якорь под большим погрузочным краном, неподалеку от горы сваленных необработанных глыб гранита.

Сонную тишину разорвал автомобильный гудок, долгий и резкий. Один из охраняющих базу чеченцев, закинув за спину автомат, отворил решетчатые ворота. На территорию базы вполз тентованный длинномер. Задний бортик у него был откинут, из глубины кузова, не меньше чем на полтора метра, выглядывала часть большой бетонной конструкции.

Маневрируя меж ангарами, длинномер, отфыркиваясь, подъехал поближе к берегу и остановился между судном и краном. Из кабины выпрыгнул пассажир. Средних лет кавказец, с проседью, крепко сложенный. Внимательно оглядел сухогруз, вытащил телефон, набрал номер.

На барже тут же возникло движение. Мелькнул силуэт в рубке. Бухнулись на берег поднятые на ночь сходни. На причал перебрался невысокий коренастый человек в тельняшке и грязном спасательном жилете, сквозь прорехи которого проглядывали бруски пробки, обломанные по углам. Поздоровался с гостем. Не пересчитывая, засунул под жилет пачку долларов в банковской упаковке. Смерил взглядом баржу и отошел на несколько метров.

Прибывший махнул рукой в сторону лобового стекла. Грузовик, стрельнув выхлопом, проехал до места, обозначенного речником, и остановился точно напротив трюма.

Речник кивнул:

- Ну все, Рустам, я запускаю кран. Ребята с ночи остались, сейчас все погрузят, - и порысил в сторону смутно угадывающегося вдалеке белого здания.

Водитель залез в “спальник”, передал Рустаму АКС. Капитана “Волго-Дона” рекомендовали уважаемые люди. Но у русов есть хорошая поговорка про веру в Бога и необходимость самому не ловить мух ртом. Мало ли что.

Не прошло и десяти минут, как громада крана ожила, заскользила на рельсах…

Четверо чеченцев-охранников споро отвязали тяжелый брезентовый тент, открывая взорам горбатую мостовую ферму. Еще через полчаса ферма, поднялась в воздух, застыла на мгновение и начала понемногу опускаться, повинуясь командам снизу. Не прошло и пяти минут, как она легла в трюм на слой щебня, засыпанного еще с вечера.

Рустам, руководивший погрузкой с борта, убедившись, что ферма плотно села в заготовленную ложбину, сбегал к укрытому в ближайшем ангаре джипу, на котором приехала охрана, возвратился с пластмассовым инструментальным ящиком. Спустившись в трюм, посуетился у бетонной конструкции, очищая небольшую площадку на одном из ее боков. Под пылью обнаружилась круглая защитная крышка сантиметров пяти в диаметре. Отбросив крышку, Рустам вставил в обнажившееся гнездо сложный штепсель и потрусил вдоль борта, оставляя на глыбах черную змею армированного кабеля, одетого толстым слоем резины. Второй конец кабеля, соединенный с прямоугольной коробкой, он закрепил в нише одного из бортов.

Закончив приготовления, боевик снова махнул рукой. Крановщик успел подвесить на крюки большой погрузочный ковш и начал засыпать ферму гранитом. По приказу щедрых работодателей действовал он осторожно, высыпал тяжелые глыбы по чуть-чуть, открывая ковш над самым дном трюма. Один из чеченцев-охранников “случайно” проговорился при нем, что нохчи таким образом транспортируют партию героина, потому рабочий был предельно аккуратен и собран. Понимал, случись что, тут же и закопают...

Что, впрочем, ему в конечном итоге не помогло. Спускаясь по металлической лестнице, крановщик, не успев поставить ногу на землю, ощутил на затылке холод глушителя. Выстрела никто не услышал, а все происходящее скрывала от речников одна из “ног” крана, потому убийство прошло незамеченным. Два чеченца отволокли тело к горе песка и споро его забросали, используя приготовленные лопаты.

Одновременно с этим Рустам запрыгнул в кабину и ударил затыльником автоматного приклада прямо в висок водителю. Оставив тело в кабине, он выскочил наружу и пошел к террикону темно-серого щебня. Навстречу ему двинулся человек, похожий на Джохара Дудаева, который прибыл незадолго до появления длинномера и наблюдал за погрузкой из укрытия, от начала и до конца.

- Приветствую, Джамаль! - голос Рустама звенел тетивой лука, приличествующей безусому подростку, а не опытному воину, давно уже разменявшему четвертый десяток. - Мы сделали все, как ты сказал нам!

- Вижу, - кивнул Джамаль, глядя в глаза собеседнику. - И нет предела радости, что бьется в моем сердце! Но дальше я пойду с другими людьми. И вам лучше не видеть их лиц. Встретимся в Ичкерии.

Лицо Рустама исказилось гримасой недовольства. Выпуклые глаза мгновенно подернулись паутиной багровых прожилок.

- Ты пойдешь дальше с кем? С теми, кто сидел в горах, пока мы дрались с урусами? С теми, кто берег свою шкуру, пока мы проливали кровь ради зеленого знамени Пророка?! Джамаль, ты ли это?

- Я, - ответил Джамаль, переждав взрыв возмущения чеченца. - Рустам, так надо. Скоро Эмирату понадобится каждый воин, я не могу рисковать вами. И это мое последнее слово. Понял?

- Понял, - выдохнул сквозь зубы чеченец. - Я все понял.

- Вот и хорошо. Заканчивайте здесь, - Джамаль изобразил ладонью кругообразное движение, кивнул в сторону грузовика, возле колес которого лежал убитый водитель.

Рустам шумно выдохнул, вытащил из кармана маленькую рацию, отдал несколько команд. Тут же, будто из тумана соткались, возле него появились два чеченца. Выслушав подробный инструктаж, кивнули. И так же беззвучно растаяли в воздухе, спеша выполнить приказ командира.

Джамаль, понимая, что всё происходящее затеяно исключительно дабы продемонстрировать уровень выучки, с демонстративным одобрением кивал в такт действиям бойцов Рустама.

Тело водителя, обретя дополнительные украшения в виде пары кусков гранита, беззвучно погрузилось в темную воду реки. По сходням прогрохотали ботинки. На судне раздались ругательства - не все речники поняли, что когда командуют “всем собраться”, то надо собираться, а не изображать из себя корабельных крыс и разбегаться по закоулкам. Экипаж собрали в глухом помещении, без иллюминаторов. Названия никто из чеченцев не вспомнил. То ли каптёрка, то ли зюйдвестка. Впрочем, неважно. Главное, что сидят тихо, и не мешаются.

Рустам выставил громкость рации на максимум, поэтому рапорт о выполнении Джамаль услышал до последнего звука. Он слегка искривил губы подобием улыбки и, кивнув Рустаму, поднялся на судно, лишь в самый последний момент вынув из кармана небольшую пластиковую коробочку.

Джамаль вытянул блок управления, сдвинул крышку, как у пенала. Внутри находился простой и надежный кнопочный пульт и черно-белый ЖК-экран. Это только в фильмах про Джеймса Бонда подрывное устройство непременно выдает себя мерцающим красным светодиодом …

Набрав код доступа, он подал команду на общее тестирование системы. Высветившаяся схема показала, что ни один из проводов внутри кабеля не был порван при обсыпке. И это радовало. Блоки управления внутри бомбы функционировали нормально. Что радовало еще больше. Завершив последний тест, Джамаль, не утруждаясь долгим переходом по палубе, перепрыгнул через леер. Твердая суша встретила толчком в ноги. Бойцы Рустама, выстроившись, ждали приказа.

На дорогах строгий досмотр, незачем рисковать. Поэтому оружие - в воду. Река приняла автоматы с восторженным бульком. Дальше - всем в машину, пора возвращаться на базу. Четверо моджахедов нырнули в заднюю дверь и утрамбовались на сиденье. Заурчал двигатель “Гелендвагена”. Рустам обнялся с Джамалем и уселся рядом с водителем.

За мгновение до того, как захлопнулась дверь, Джамаль неуловимым движением забросил в узкую щель небольшой черный цилиндрик и стремительно ушел под защиту кабельных катушек. Дверь захлопнулась. Через пару секунд из салона донесся чуть слышный хлопок. Черный внедорожник дернулся, взревел двигателем на высоких оборотах, а после заглох.

Тут же, появившись словно из-под земли, машину окружило несколько человек в черных комбинезонах и противогазовых масках. "Черные" подождали с пол-минуты, держа на прицеле окна автомобиля. Затем одновременно открыли все двери. В закрытом пространстве боевой газ, которым с Джамалем в свое время поделилось ЦРУ, убивал мгновенно. С переднего пассажирского сиденья вывалилось тело, застывшее в неестественной позе. Остальных пришлось доставать.

На то, чтобы привязать груз к ногам трупов и отправить их на дно гавани, пришельцам понадобилось около десяти минут. Возиться со вспарыванием животов не стали, чтобы не оставлять лишних следов - как ни старайся, процедура весьма грязная. Без этого покойники неизбежно всплывут, но это будет уже неважно. Главное, чтобы их не обнаружили в ближайшие пару суток. Гелендваген с открытыми окнами окатили водой из шланга, промыв как кузов, так и салон, и загнали в один из дальних ангаров.

Днем и “Гелендваген”, и машину, на которой приехал Джамаль, и длинномер заберут люди, которым известно лишь то, что они должны взять документы с ключами, а затем отогнать автомобили куда приказано. Эмир Кавказа и его сторонники уверены, что боевики, приданные Джамалю, находятся на борту. Но в деле, которое предстояло закончить, Джамаль мог довериться только соотечественникам …

Обменявшись с Джамалем нескольким фразами по-курдски, появившиеся воины освободили команду, после чего укрылись в предназначенных им помещениях.

Джамаль поднялся на борт и кивнул изрядно помятому капитану. Над базой и пробуждающейся рекой загудел ревун. Судно начало выходить на фарватер.

К восьми утра на базу придут рабочие и проспавшиеся охранники. Жизнь пойдет своим чередом, и никто не поинтересуется, куда ушла спозаранку одна из барж-самоходок. Хозяин базы останется доволен, ведь ему выпало счастье исполнить личную просьбу старейшин землячества. Ему смутно намекнут то ли на героин, то ли на кокаин, что полностью отобьет охоту интересоваться, кто же собственно и зачем попросил убрать с территории на одну ночь всех людей.

Убитые чеченцы знали, какой груз приказал им сопровождать Аяз. Сменившие их курды не знали ни о том, что именно погружено в трюм, ни о месте их назначения. Устройство подрыва было под контролем Джамаля, и он один знал код доступа, который приведет страшный агрегат в действие. Как ни кощунственно сравнение, но… наверное, что-то подобное испытывал Аллах, создавая Землю и Небеса.

Пройдет совсем немного времени, и окружающий мир изменится и никогда уже не станет таким как прежде...

15. Бездорожье и разгильдяйство

Меня будит ненавязчивое курлыканье стоящего на прикроватной тумбочке стационарного телефона. Подношу трубку к уху, одновременно косясь на часы. Петрович.

- Собирайся. Рассвет начинается. Вылет минут через сорок. На душ и одевание - минут пятнадцать. Потом спускайся вниз, кофе глотнем и вперед.

- Берковича разбудили?

- Занимаемся, - хмыкает Алексей и кладет трубку.

Звучит настолько двусмысленно, что первый мой порыв - ломиться в комнаты Милы и Алана, страшно боясь обнаружить, что они провели ночь вдвоем.

Впрочем, коронное хмыканье дяди Леши в равной степени может касаться и меня. Тайны я, конечно, хранить умею, о чем свидетельствует хотя бы имевшийся в прошлом допуск к документам особой важности. Но в данном конкретном случае утечка информации сексуально-личного характера - целиком и полностью плод наших с Ольгой коллективных усилий. Кто же мог предполагать, что кровать - с виду мощная и надежная, окажется такой хлипкой, а крутейший ортопедический матрас скрипит похлеще, чем советский клоповник с пружинами из танковой стали?

Мы так увлеклись друг другом, что не сразу поняли, насколько сильно шумим. Так что, к моменту первой короткой передышки между словами «Ооооййй, хорошоооо!!!» и «А теперь, давай я сверху?» - наверняка разбудили уже не только весь дом и охранников внешнего периметра, но и уток на дальнем болоте.

Поспать удалось чуть больше двух часов, так что даже контрастный душ, на который я потратил большую часть времени, отпущенного на сборы, едва восстановил изрядно пошатнувшуюся работоспособность. Да и то, в относительный порядок пришло разве что погруженное в приятную ломоту тело…

Скорее по привычке, чем по необходимости, «для контроля путей отхода» высовываю голову в коридор. Со стороны номера, где поселили Милу, раздался чуть слышный шелест закрываемой двери и щелчок собачки замка.

«…» - подумал я, чувствуя, как краснею, будто школьник, которого завуч Марьиванна застукала целующимся с одноклассницей в дальнем углу кабинета химии…

Выхожу в коридор, вспоминая некоторые подробности вчерашнего приключения. Точнее, его финала.

- Я пойду? - отлежавшись, спросила Ольга, надевая футболку, которая почему-то обнаружилась в дальнем углу на журнальном столике.

- Провожу,- прошептал я, вскакивая на ноги и заворачиваясь в мокрую от пота простынь.

- Было очень хорошо, - коснувшись моей щеки мягкими губами, девушка куницей выскользнула за дверь...

Не прекращая зевать, спускаюсь в холл, который сегодня уж точно напоминает съемочную площадку какой-нибудь “Санта-Барбары” ….

Беркович уже здесь. Погрузив нос в большую фарфоровую кружку, глотает свой любимый кастрированный кофе, от которого с утра толку не больше, чем покойнику от электрофореза. На мое появление не реагирует.

Ольга, упакованная в халат с высоким стоячим воротником, плохо скрывающим от окружающих большой багровый засос, потрясая растрепанной ведьминской прической, орудует ручками кофейной машины, от которой исходит чудесный утренний аромат настоящего кофеина.

Мила с заплаканными глазами сидит напротив моего карманного Джеймса Бонда.

Услышав шаги на лестнице, Ольга разворачивается. В руках две дымящиеся чашки.

- Кофе будешь?

- Доброе всем утро! - говорю машинально. - Давай, не откажусь.

Прикусываю язык, но поздно. Глаза Милы сощуриваются, превращая девчонку в героиню корейских боевиков. Судя по взгляду, которого Ленину с лихвой бы хватило для того чтобы испепелить всю мировую буржуазию, по поводу доброты сегодняшнего утра у нее имеется особое мнение.

Внутренне подбираюсь. Все идет к тому, что мирная картина предрассветного кофепития с секунды на секунду обернется форменным побоищем, после которого любимой и единственной дочери нашего радушного хозяина придется скрывать от окружающих не только многочисленные засосы на шее плечах и прочих … хм … участках тела, но и глубокие царапины на лице...

Ревнует! Милка ревнует! От этого умозаключения сон проходит бесповоротно и окончательно, а душа жаждет кофе и новых подвигов.

Проклиная слепоту в сердечных делах и проявленную ночью козлиную несдержанность, стою, не решаясь сойти с последней ступеньки и лихорадочно соображаю, что мне делать - взять у Ольги вожделенную чашку или же, сославшись на что угодно, хоть на расстройство желудка, позорно сбежать от назревающего выяснения отношений.

Но выбор уже сделан. Причем без моего участия. Со стороны внешнего подъезда рычит машина, и в холл с деловитой улыбкой залетает Короленко. Больше всего опасаюсь, что дядя Леша первым делом скажет: “Ну что, зятек?”. Но если олигарх и знает о происходившем ночью в его резиденции (этот, да и не знает, ага!), то никак этого не показывает. Хотя, насколько я смыслю в колбасных обрезках, для отца-одиночки личная, а тем более, сексуальная жизнь пусть даже взрослой дочери, не может быть безразлична. Впрочем, времена меняются, меняются и нравы. К моему счастью, не всегда к худшему...

- Все готовы? - прерывает мои философствования Короленко и, не дожидаясь ответа, подает команду в стиле классического старшины. - Заканчивать прием пищи, выходи строиться!

Как ни странно, но примитивная казарменная шутка мгновенно отвлекает от бытовых проблем и перенастраивает на нужный лад.

Перед домом ожидает джип. Не гламурный паркетник, на котором мы сюда приехали из города, а настоящий внедорожник - «Лендровер Дефендер». За спиной у меня угрюмо сопит группа поддержки.

- Птичка собрана, заправлена, снаряжена и ждет на взлетной полосе, - говорит дядя Леша, идя к машине. - Ладно, мальчики-девочки, прощайтесь по-скорому, и поехали. Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!

Оборачиваюсь. Ольга и Мила бок о бок стоят в дверях. Смотрят одинаково хмуро. Рядом мнется Беркович. Хорошенькое я тут оставляю творческое наследие. Надеюсь, что в случае нарастания конфликта на почве недоперераспределенных мужчин, Петрович справится с ситуацией...

- Ну, счастливо всем оставаться, - говорю, уставившись в пол, покрытый затейливой глиняной плиткой. Что еще можно сказать...

- Удачи! - продолжая прятать глаза, бросает Мила.

Не вслушиваясь, что там и кому бормочет Беркович, обхожу машину и, «согласно купленным билетам», устраиваюсь на переднем сидении. Короленко хлопает дверью, и машина несется по дороге, ведущей в глубину леса. Теперь все мысли занимает исключительно предстоящий полет.

В салоне бубнит радио. Диктор вещает об “очередной вспышке напряженности в турецком Курдистане”. То ли власти проводили операцию против сепаратистов, то ли курды меж собой разбирались, из сообщения непонятно. В общем “масштабные боевые действия”. Интересная у людей жизнь. Впрочем, нас это не касается, тут своих дел по горло. Отключаю мысли от новостей и думаю о насущном ...

Минут через пятнадцать, попрыгав по добротным колдобинам, выбираемся на опушку. Большой луг, пересеченный дорогой, сложенной из аэродромных плит.

- Здесь раньше, при Союзе стояли ПВОшники, их подъездная дорога, - поясняет Петрович. - Я немного привел в порядок. При желании сюда можно и небольшой самолет посадить. Пару раз очень пригодилось…

На краю «взлетной полосы» стоит полностью собранный мотодельтаплан. Теперь, с крыльями и винтом, птичка кажется не такой уж и маленькой, как в гараже.

Натягиваю бронежилет, разгрузку, располагаю в нишах фюзеляжика автомат, боезапас, гранаты, прибор ночного видения. Засовываю в боковой карман коммуникатор. Короленко инструктирует лопоухого «пилота».

- Вот навигатор, он уже запрограммирован на Коломну. Место посадки - поле на краю города. Там в городе есть клуб парапланеристов, так что своим появлением вы никого особо не удивите. Забиты в карту и места, где можно дозаправиться. В багажнике - пустая канистра на десять литров. Официально в пластик бензин отпускать запрещено, но мы, слава богу в России. Управление у птички стандартное…

Пока Алан, забравшись в гондолу, осваивает приборы, Петрович отзывает меня к машине.

- Открывай рюкзак,- он достает из багажника простенький обшарпанный кейс, раскрывает его и хорошо отработанными движениями перекидывает в подставленный проем пачки в банковской упаковке. - На непредвиденные расходы.

Судя по торчащим из-под бандеролей уголкам - доллары.

- Сколько тут?

- Триста, - перехватывает удивленный взгляд и уточняет. Тысяч. Двести - сотками, остальные полтинниками. Мало ли как дела повернутся. Финансы - тоже оружие. И, если тратить не на шлюх и “Блэк Джек”, то не самое слабое.

- Но если что, я же с тобой не рассчитаюсь!

- Глупости не болтай. Для холдинга потеря небольшая, к тому же вполне оправданная. Главное - дело сделай. Если вдруг что, не хватит, до пяти миллионов проплачу в течение часа.

Обнимаемся. Крепко, до хруста в спинах.

- Ты тут про Милку позаботься, если что, дядя Леша! У девчонки нет никого. И прости, если что не так…

- Типун тебе на язык. Тут у меня она, сам понимаешь, как у бога за пазухой.

Натянув на голову шлем, устраиваюсь за спиной у Берковича. Короленко крутит винт и отскакивает в сторону. Двигатель фыркает и сразу же начинает мерно гудеть. Работает он почти неслышно. Беркович действительно что-то петрит. Уверенно играет тягами и начинает медленно наращивать обороты. Машина, чуть подскакивая на незаметных глазу бугорках, разбегается и вскоре отрывается от земли. Перед нами до самого горизонта лежит темно-зеленый лесной ковер, над которым поднимается бордово-красное солнце.

* * *

Наша птичка упорно набирает “крейсерскую высоту”. Болтаясь в воздухе так, что куда там карусельной кабине, я по ходу процесса искренне радуюсь тому, что так и не выпил кофе. Помалу, беспорядочное дерганье понемногу сменяется плавным покачиванием. То ли Алан и вправду разбирается в этом деле, то ли средство передвижения по своим летным характеристикам и установленной аппаратуре настолько хорошо, что успешно противостоит попыткам бестолкового америкоса нас угробить.

Небольшая панель имеется и перед пассажирским креслом. Немного освоившись, начинаю разбираться с приборами. Так, если верить цифрам, то высота у нас девятьсот метров плюс-минус, с поправкой на легкое рысканье, происходящее, не иначе, от дрожи в руках Жужика. Внизу сереет земля. Падать вроде не собираемся, происшествий не происходит. Размеренное движение, относительная безопасность и почти бессонная ночь понемногу делают свое черное дело. Откидываю голову на высокую спинку и отключаюсь.

Снится Ольга. Голая, с растрепанными волосами, она, словно булгаковская Маргарита, летит параллельным курсом, оседлав, правда не щетку, а обыкновеннейшую метлу. Внезапно прямо по курсу появляется Мила. Девчонка выглядит точь-в-точь как героиня японских мангов - в матросском костюмчике в юбочке такой, что лучше бы ее вовсе не было, стоя на облаке, обстреливает ведьму-летунью из дурацкого лазерного автомата. Ольга, уклоняясь от выстрелов, начинает маневрировать. Она толкает бедром гондолу, и наш свинтопрультный аппарат¹⁵ раскачивается все сильнее…

Просыпаюсь от того, что машина, идя на снижение, снова начинает понемногу вытряхивать душу. Что, уже на месте? Это сколько же я проспать умудрился? Но посадка промежуточная. Часы показывают десять двадцать семь, а значит, что мы в полете примерно половину расчетного времени. Навигатор подтверждает - мы подлетаем к Козельску, тому самому "злому городу", что прославлен учебниками истории.

То ли по подсказке бортового компьютера, то ли из каких-то собственных соображений, но теперь Жужик держит нашу малую авиацию на высоте не больше ста метров. А я, отключившись от насущных проблем, как личных, так и глобальных, наслаждаюсь разворачивающимися внизу картинами мирной жизни. В стороне от большого коровьего стада девчонка в шортиках и маечке пасет разноцветных коз. Увидев нас - машет приветственно рукой.

Под мерное жужжание двигателя снова погружаюсь в крепкий здоровый сон.

* * *

Посадку на убранное поле мягкой мог назвать исключительно безнадежный оптимист в розовых очках и расфокусированных линзах. То ли в учебнике, по которому Беркович осваивал премудрости пилотирования, не было главы про посадку, то ли по этому элементу он в свое время получил незачет, но рухнули мы на землю подстреленным фазаном. Помяв нос и сломав крыло - против пиндосской тупости не устояли ни кевлар, ни углепластик. Слава животворящему, хоть сами целы остались.

Причина столь небрежной посадки выясняется сразу же после того как мы, откинув фонари, выбираемся из покалеченной “птички”.

- Все, больше не могу, Виктор! Мне очень нужно! Иначе я лопну!

Жужик откидывает фонарь и мексиканским тушканом скачет в кустистый островок метрах в пяти от нас. Стеснительный, сучонок … По всем правилам армейской педагогики, оптимальнее всего было бы дождаться намокания штанов. Чтобы доходчивее понимание пришло, что не надо по утрам, перед дальней дорогой, хлестать кофе такими дозами. Да еще и без кофеина...

Не разделяя предрассудков напарника, орошаю, по водительской традиции, правое заднее колесо и осматриваюсь.

Эк мы удачно-то! В сотне метров проходит малооживленная дорога, возле которой располагается заправка, чей персонал - все три человека и собака - при нашем появлении всем составом вывалили на улицу. Стало быть, транспорт раздобудем.

Пока я разглядываю помятые остатки самолетика и разъясняю горе-пилоту особо тонкие лингвистические нюансы русского и украинского языков, по наши души прибывает местная администрация.

По краю поля, смешно переваливаясь с боку на бок, к нам подбирается заляпанная грязью “Нива” с болтающимся сзади прицепом, на борту которого с трудом различимая надпись “Агрофирма “Луч”.

Сидящий за рулем белобрысый крепыш с обветренным лицом оказался местным директором, который, проезжая мимо по своим колхозным делам, решил поинтересоваться, что за Руст осчастливил посадкой вверенные ему земли.

- А что, председатель,- спрашиваю я, удовлетворив просьбу о куреве, - нас до города подкинешь?

- Запросто, - отвечает тот, прикуривая от предложенной зажигалки. - Делов-то.

Через полчаса разобранная птичка (не бросать же на поле целое состояние) принайтовлена к прицепу, а мы трясемся в тесной машине, на каждом ухабе ударяясь в твердый потолок и с ностальгией вспоминая воздушную болтанку…

Минут через сорок добираемся до центра Коломны. Тихий русский городок, замерший меж прошлым и позапрошлым веком. Малоухоженные, но чистые улочки. Домики времен Александра Освободителя чередуются с микрорайонами брежневской застройки. Церквей на родине дедушки русской космонавтики - немеряно. Видимо, с их куполов свои ракеты и срисовывал Константин Эдуардович Циолковский...

От ракет мои мысли плавно дрейфуют к бомбе. Какого, спрашивается, хрена, курды-чечены ее тащили в эту патриархальную тишь? Это нам и предстоит узнать в самое ближайшее время.

Щедро рассчитавшись с аграрием, договариваюсь об ответственном хранении нашего воздушно - транспортного средства, после чего связываюсь с дядей Лешей.

Бывший мой наставник уверен и деловит.

- На месте? Ну слава богу… Мой человек уже в банк смотался, карточку засветил. Деньги, правда, по ней не выдали, заблокирована. Ребята мои из ЧОПа проинструктированы, ждем гостей …

Умолчав о воздушно-транспортном происшествии, чтобы раньше времени не расстраивать хорошего человека, уточняю адреса вероятного местонахождения груза, которые нам пробили дядьлешины сыскари, и отключаюсь.

По населению Коломна в три раза больше Прилук, так что здесь, хоть бетонная ферма и вещь приметная, придется нам попотеть. В общем, нас ожидает кропотливая следственная работа, которую необходимо завершить до конца дня. Поскольку ночью найти что-либо вряд ли удастся, супостаты получат почти сутки форы, и гребаная бомба уйдет на вовсе уж неописуемое расстояние… Мы близки к цели, потому транспорт и грамотное прикрытие имеют решающее значение. Над этим следует покумекать в первую очередь…

На любую территорию проникнуть сложности не составит. Но вот объяснять всем встречным поперечным, что мы ищем заказанные в Брянске мостовые фермы - равносильно тому, что встать в полный рост на нейтральной полосе в разгар боевых действий и поочередно выкрикивать то «Большевицкие свиньи!» то «Гитлер капут!» Я же, блин, ни хрена не самоубийца. Хоть и похож временами.

- Что делать, Уиктор? - сбившись на свой мерзкий американский акцент, интересуется Беркович. Отвлек меня от раздумий, вражина, потому отвечаю резко:

- Работать, майне либих пиндосина, работать!

- Я не пиндосина! - пытается было подискутировать с вышестоящим начальством Алан, но, сообразив, что я в таком состоянии, что возможно сейчас его побью, и - по заветам классиков - вероятнее всего, ногами, тут же затыкается. Ну и правильно. В тишине у меня голова лучше работает.

Тупо гляжу на доску городских объявлений, когда, наконец, снисходит идея. Плодотворной и дебютной ее, конечно, не назовешь, но легенда будет, так сказать, железобетонная ...

- Значит так, Бонд, Джеймс Бонд, он же Пух, Винни Пух, поступаем следующим образом, - выдаю через пару минут напряженных размышлений. - Будем объезжать все объекты по списку. По мере отработки список будет, конечно, же дополнятся - базы, склады, заводы автопредприятия, прочая мутотень …

- А на чем мы поедем, у нас ведь нет машины? - спрашивает мой рациональный шпион.

- Читай! - тыкаю пальцем на доску, где среди множества объявлений выделяется реклама “ВИП-такси” - лист А4, ксерокопия, с блеклым изображением роскошного лимузина.

Заскочив на пять минут в ближайшую ювелирку, обзавожусь самой толстой и безвкусной цепурой, какую только может мне предложить комиссионный отдел, после чего набираю номер.

«ВИП-такси по-коломенски» оказывается видавшим виды темно-вишневым «Линкольн-таункаром» модели девяносто первого года, с расходом топлива в двадцать восемь литров на сто километров, о чем нам тут же радостно сообщает водитель, привычно предваряя вопрос, почему их расценки напоминают прайс-лист грузовой авиакомпании. К счастью, на ветеране представительского класса нет ни таксишного колпака, ни надписей с шашечками и телефонами. Убедившись, что машина, более привычная к поездкам от ЗАГСа к ресторану, чем к гонкам по пригородным дорогам, все же не развалится через пять минут реальной нагрузки, киваю Берковичу. Солидно бурча, мол, и не на таких езживали, взгромождаюсь на просторное заднее сиденье.

Шоферу представляюсь «крышевателем» строительной фирмы, у которой конкуренты увели из-под носа заказанную конструкцию. «А без этой херни, командир, - поясняю, матерясь через слово, как и положено мелкому братку, - у нас, мля, никакого навару, нах… , только… мать, сплошные, мля, пролеты, нах… и штраф за неответку по срокам, мля, сдач…”

Для начала пробиваем все въезды-выезды. Город небольшой, ограничен Окой и впадающей в нее Москвой-рекой, потому приличных дорог из него выходит не так уж много, и в отличие от Украины, на всех оборудованные посты.

Легенда работает, как часы. Шофер, получив от «козырного разборщика», солидный бонус, суетится. Открывает мне дверь, вытягивается во фрунт и чуть не берет под козырек. Гаишники, видя чуть не лопающуюся от осознания собственной значимости «мелкую шишку», вылезающую из, пусть потрепанного, но лимузина, сразу настраиваются на мзду, получают ее и, не мороча голову, на вопросы отвечают предельно честно и даже дают проглядеть видеозаписи. Ответы не отличаются разнообразием, так что, после завершения полного круга мне остается утешаться разве что совершенно неуместным в сложившихся обстоятельствах афоризмом: «Отрицательный результат - тоже результат». Хотя бы потому, что результат в любую секунду мог проявиться нестерпимой вспышкой и ядерным грибом на горизонте.

Наскоро перекусив, по подсказке вошедшего во вкус водилы вторым кругом объезжаем и железнодорожные станции - их в городе оказалось аж целых пять штук. «Коломна-товарная», «Бочманово», «Щурово», «Шестой километр». Везде тетки в диспетчерских будках, словно сговорившись, качают головами. На подъезде к последней точке я уже свыкаюсь с мыслью, что груз был или перегружен где-то на пути от Брянска до Коломны, или спрятан в городе так, что на его поиски путем осторожных опросов местного населения мы потратим не меньше года. В таком случае, все будет зависеть от успеха дяди Лешиного капкана.

Есть еще, правда, заводы и базы, но их много и спрятать там можно не то что бетонную ферму, а целый Ту-95 с полным вооружением, так что собака с милицией не отыщут. Но делать нечего, будем крутиться, пока не нащупаем хоть какую-то пусть призрачную, но нить.

Последней в списке оказывается станция «Голутвин». Убедившись, что никакие железобетонные конструкции за последние двое суток не загружались и здесь, по пути к машине замечаю накатанную железнодорожную ветку. И ведет она в большую промзону, расположенную на речном берегу. Скорее для очистки совести, командую прокатиться туда.

Водила, при виде разбитой в хлам колеи, корчится, как еретик на костре, однако возразить не решается, и машина медленно, как на кладбище, движется в сторону ржавого прерывистого забора, за которым громоздятся кучи всякого негабаритного груза.

Чем ближе мы подъезжаем к базе, тем сильнее во мне укрепляется чувство, что мы напали на след… Безлюдное место. Подъездные пути, позволяющие добраться сюда, не пересекая город. Железная дорога с длинной погрузочной платформой. И главное, картина, раскрывшаяся передо мной на самом подъезде к раскрытым настежь воротам. Речной залив с кучей всяческих железяк и посудин, как на плаву, так и полузатопленных. Грузовой, ети его мать, порт…

Хватаю трубку, чтобы доложить обо всем Петровичу - пусть водный транспорт сразу же пробивает, но сам себя торможу. Нет уж, сперва треба хоть немного самому оглядеться на месте, а потом уже распылять отнюдь не бесконечный олигархов ресурс. На проверку всех версий никакого ЧОПа не хватит...

На территории базы стоит первозданная тишина, которую не нарушает ни стая откормленных ленивых дворняг, ни наглый полосатый кот, который, похоже, и обеспечивает охрану объекта. Лишь в ободранном вагончике у самого берега обнаруживается хронически нетрезвый сторож. Бравый секьюр лет шестидесяти на рожу в штопаном охотничьем камуфляже скучает над бражкой, уткнувшись в маленький телевизор.

- Перед угрозой международного терроризма - вещает очередную демократическую проповедь какой-то штатовский чин, - Америка протягивает руку помощи всем странам и народам, предлагая объединиться в новый альянс, целью которого будет полное и окончательное уничтожение всех врагов цивилизации. По завершении каникул Конгресс США скажет решительное нет самой возможности повторения событий 11 сентября 2001 года. Все, кто желает жить в новом, безопасном мире, должны включиться в беспощадную борьбу …

- Это госсекретарь, - тихо прокомментировал из-за спины Беркович. - Вот этот слева от него Виктор Морган, советник президента по национальной безопасности. Он курирует Си-Ай-Эй. Его очень редко, почти никогда не показывают в новостях.

Я безразлично глянул на экран. Ну советник, и что? Коротышка со шныряющими глазками проворовавшегося директора гастронома, внешне смахивающий на итальянского комика. Век бы не видеть этих пиндосов с их гребаным Конгрессом и цэрэушниками ...

Думая о своем, машинально обвожу взглядом живописные речные берега. До тех пор, пока взгляд не падает на увлекаемую буксиром баржу, с горкой груженую серым, чуть искрящимся камнем ...

Оборачиваюсь к сторожу.

- Слушай, отец, а куда это камень повезли?

- Сам ты камень, сынок! - с гордостью отвечает тот, одновременно заглядывая в опустевший стакан. - Это гранит! Тут рядышком от нас карьер. С него и берут, у нас грузят. Стольный, панимаишь, град Москву облицовуют. Там вишь, ты огромущую набережную сейчас строят, вот почти каждый день и идут…

Блин!!!

- А последний раз когда везли, не видел?

- Сам не видел, врать, панимаиш, не стану, заступил только днем. Но знаю точно, что одна поутру и ушла. С вечера подгруженная стояла, а как вернулся, ее и нету…

Вот спасибо старому хрену. Матерюсь едва ли не вслух. Ну конечно, почему именно Коломна? Да потому, что она стоит в устье Москвы-реки! Столица - вот это настоящая цель для серьезного террориста. Эту операцию планировал настоящий гений. Город отлично охраняется по периметру, но кто будет опасаться теракта со стороны реки?

- И сколько здесь ходу до Москвы, если по времени?

- Никак не меньше, чем сутки, а то и двое. Шлюзов много.

Старик договаривает последнее слов в пустоту. Я уже снаружи. Прежде чем поднимать тревогу, нужно все-таки найти хоть какое-то подтверждение этой безумной версии.

Оглядываю сонное торговое царство в поисках луча света истины. Где старый сказал, эта баржа стояла? Ага - вот просвет на береговой линии, вот погрузочный кран. Рядом гора какого-то темного камня. Судя по искоркам на разломах - это и есть гранит. Стало быть, если что-то и подвозили, то непременно вот на эту проплешину …

Так и есть, следы грузовой машины. По рисунку протектора и глубине вмятин сюда пришла тяжело груженая, обратно ушла пустая. Теперь, если двигаться вокруг по спирали, можно обнаружить какие-нибудь следы...

У самой подошвы песчаного террикона обнаруживается свежая заплатка - отсюда либо брали песок, либо, наоборот, что-то прикапывали… Зову на помощь Берковича, и мы вдвоем быстро начинаем раскопки. Минуты через две рука натыкается на что-то плотное. Обкапываю вокруг и вытягиваю из ямы частично окоченевшее тело. Морда русская, по одеже - местный типовой работяга. Словесный портрет составить возможность не представляется - пуля, войдя в затылок, подрихтовала черты лица так, что Хичкоку курить в сторонке. Да, уже явно не ТТ-хой работали, у ветерана пуля с такой дистанции чисто идет навылет. Заграничное что-то, экспансивное. С разверткой, панимаешь, лепестком сакуры...

Ну что, подтверждение догадки, похоже, получено. Не так уж много вариантов объяснения тому, кто и зачем мог часов двенадцать назад, то есть ранним утром, хлопнуть из крутого импортного ствола левого портового работягу.

Вот теперь пора бы и на доклад... Отхожу подальше, чтобы в микрофон не доносились звуки вдумчиво блюющего Жужика. Набираю короленковский номер. Абонент вне зоны действия или отключен. Медленно считаю до ста, набираю снова. Неизменно превосходный результат. Связь потеряна, а это, блин, означает, что в Новозыбкове что-то пошло не так, и теперь нам с Берковичем не следует рассчитывать на подмогу …

Фальшиво напевая под нос пафосный вэдэвешный марш, из которого помню лишь две строчки: “Никто кроме нас, голубые погоны!”, наскоро закидываю труп песком - в мои планы никак не входит попасть в здешнее СИЗО по подозрению в убийстве. Размашистым, но не сильным подзатыльником вывожу напарничка из прострации и киваю в сторону вагончика, за которым нас ждет машина.

Понятно, что придется нам догонять эту гребаную баржу. Только вопрос - на чем? Машиной вдоль реки не сильно попрыгаешь, да и на борт не перескочишь. По воздуху? Птичку жалко, сломалась. Да и была бы цела - в московской зоне ПВО особо не полетаешь. Это вам не тысяча девятьсот восемьдесят пятый, мигом собьют …

Остается только одно…

Салон «Катера и яхты», который я приметил еще днем, находится в центре города. Соблюдая остатки конспирации, мы отпускаем лимузин, не доезжая квартал до салона - война войной, а конспигация конспигацией. Остаток пути проделываем быстрым шагом.

Магазинчик богатый. Во дворе целый флот на любой кошелек и вкус.

- Эту берем, Уиктор! - толкает меня под бок Беркович, указывая на рыбацкое корытце. - Маленькая, незаметная.

Снисхожу до развернутого пояснения.

- Ты, Алан, ничего в нашей жизни так и не понял. На дешевой лодчонке мы кто? Объект пристального внимания для всевозможных речных начальников - нас будут трясти и речники, и рыбнадзор, и экологи, словом, все, кому не лень. Поэтому поступим немного иначе. Слышь, халдей, - лениво указываю растопыренной ладонью на роскошный круизный катер, - сколько этот крейсер стоит?

Звучит число. Денег, выданных Алексеем, хватает, но почти в обрез.

- Потянет, берем! Кому тут бабло отдавать? Только, ты, зёма, ценник сразу же сними. Коляну сороковник стукнуло, если он, мля, в натуре, увидит, что кореш такую дешевку на юбилей подогнал, обидится, сто пудов! Вот на ней-то к нему на дачку и двинем, заодно и проветримся.

Торговый люд украдкой кривится, но бегает шустро. Недодавленные провинциальные братки уже давно не вызывают у народа ничего, кроме легкой брезгливости, однако покупатель - если готов отдавать деньги - всегда прав.

Вскоре мой “денежный” рюкзак показывает практически опустевшее дно, а в обмен на тщательно пересчитанные пачки я получаю увесистый пакет документов и приличную связку ключей.

- Ваш катер будет спущен на воду и отбункерован, ну то есть, заправлен дизтопливом в течение двух часов. Если желаете, на борт и спасательные круги нанесут новое имя…

- А катер ты водить умеешь, Беркович?

- Нет! - глаза моего напарника становятся похожими на две плошки.

- Ладно, на сей раз тебе повезло. Справлюсь и тебя научу.

Я не стал уточнять, что весь мой капитанский опыт ограничивался несколькими тренировочными десантированиями в Крыму…

- А это что? - спрашиваю продавца, указывая на две белые мягкие фуражки с черными козырьками и два пакета.

- У нас акция - покупателям два комплекта фирменных ветровок и кепи в подарок. Так что насчет названия?

- С этим пока погодим... - назвать бы “Милой”, да пока нарисуют, пока высохнет. Да и смысл?

- А наемный экипаж вам не нужен? Или будете сами, извиняюсь, рулить?

Добросовестно думаю. Вообще-то идея насчет экипажа мне нравится. Прохождение шлюзов, общение с местными речными службами можно и нужно перевалить на профессионалов. А на последнем этапе от греха их высадить нахер...

Киваю:

- Если кто есть на примете, - зови!

Капитана, старого прожженного речника, звать Иваном Петровичем. Матрос представился как «просто Гриша».

Предоставив команде под присмотром “старпома” Жужика готовить катер к отплытию, сижу на корме и роюсь в Интернете, пытаясь оценить последствия ядерного удара. Какая мощность у той бомбы, хер знает. Сербин, кажись, говорил на пленке, что двадцать килотонн… Обнаружив сайт, который рисует прямо на карте последствия ядерного удара указываю место “Москва” и соответственно мощность.

Нехерово. На месте Кремля - воронка. Кружок “полных разрушений” проходит примерно в границах Садового кольца. Но и внутри Третьего транспортного мало кто выживет. Остальной чудесной стране по имени Замкадье тоже крепко достанется, но тут уж все будет в большей мере зависеть от направления ветра. Как-то блин, очень вовремя по телику про одиннадцатое сентября янки вещают ...

Над яхт-клубом сгущаются сумерки.

Боевые речники сперва наотрез отказываются выходить в ночь. Я их конечно же понимаю, но тут от меня уже мало что зависит. Для убедительности включаю полную распальцовку. Петрович, похоже, с ходу понял, что я совсем не набитый шальными бабками браток из девяностых. Но знанием своим не козыряет, упирает на то, что “по светлому времени наверстаем”. После долгих дебатов с угрозами, матом и брызганьем слюной останавливаемся на компромиссном варианте: “Хер с тобой, начальник, выходим сейчас, но скорость не больше десяти узлов, иначе напоремся на первую же херню и рыб кормить будем”.

Под журчание воды наш крейсер «Аврора» выскальзывает из отгороженного залива и погружается в вязкую смолистую темноту, разбавленную проблесками разнообразных речных огней.

Курю, прикидывая наши шансы. Конечно, хотелось бы назвать их просто мизерными, но если прикинуть хрен к носу, то впору мерить скорее в отрицательных числах.

16. Над пропастью во лжи

В жизни у Виктора Моргана не раз и не два случалось так, что его карьера висела на волоске. На заре туманной юности студент-калабриец Витторио чудом избежал исключения из университета, после того, как в его комнате полиция обнаружила наркотики - спасла тривиальная взятка. Копу-латиноамериканцу грозил штраф за просрочку выплаты за машину, и он решил “не ломать судьбу парню” ...

Через несколько лет он, еще совсем малозначительный клерк, едва не попал в тюрьму за “платное ознакомление заинтересованных лиц с секретными следственными материалами окружной прокуратуры штата”. Но снова вмешалось Провидение. Агент ФБР, раскопавший ответ на вопрос, почему местные мафиози стали так хорошо осведомлены о разных уголовных делах, нелепо погиб от рук чокнутого стрелка, ворвавшегося в супермаркет, куда приехал на шоппинг со всей семьей.

Пожалуй, самые неприятные минуты довелось пережить секретарю сенатского комитета, уже Виктору Моргану, когда самолет с иракскими “трофеями” оказался остановлен на взлетной полосе багдадского аэропорта для досмотра военной полицией. Ребята с повязками “MP” явно что-то прознали, за их спинами блестели объективами камеры журналистов. Морпехи полковника Мэтью подоспели очень вовремя …

Но, по сравнению с нынешней ситуацией, это были просто детские игры. Чем выше поднимаешься по крутой социальной лестнице, тем глубже пропасть, в которую рискуешь упасть.

Последние дни советник Морган спал мало и плохо. Да и организм неожиданно сообщил хозяину, что давно покинул возраст бесшабашной и выносливой юности. Впервые в жизни Виктор почувствовал, что уже не молод, и хронический стресс властно забирает свое у здоровья.

В тщетных попытках хоть как-то одолеть бессонницу, Морган подошел к узенькой книжной полке и дернул за первый же подвернувшийся корешок. Книга оказалось знакомой и много раз перечитанной еще в колледже. Опустившись в кресло, советник открыл книгу на середине и начал читать.

Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть.¹⁶

Морган вздрогнул и захлопнул потертый томик. Сонливость разом прошла - слишком точно передал недавно умерший классик мысли и, главное, ощущения Витторио-Виктора. Вот разве что советник президента по национальной безопасности не собирался спасать никого, кроме себя, а “тысячи малышей” отнюдь не играли в поле, но только о том и думали, чтобы столкнуть его в пропасть...

Первым толчком в сторону края стал вчерашний звонок из Ленгли. Директор ЦРУ буквально в нескольких фразах сообщил, что где-то в России сработал аларм-код кредитной карты Берковича.

Выводы из этой информации разведчик предоставил делать своему облеченному властью собеседнику. И были они весьма и весьма неутешительны, так как проливали совершенно иной свет на обстоятельства гибели Опоссума, а также глупого мальчишки Берковича. Точнее наоборот - покрывали эти обстоятельства плотной завесой мрака.

После того разговора Моргану стало очень нехорошо, прямо физически нехорошо. Конечно, всплывшая карточка юного идиота могла быть украдена. Но скорее это означало, что Беркович как минимум не сгорел со своим бумажником, а вполне возможно, что жив. И куда в таком случае мог деться "бесследно" пропавший Айвен?.. Так или иначе, открывался неконтролируемый и непредусмотренный канал утечки.

Совокупно с исчезновением Джамаля ситуация на сухом языке договорных документов характеризовалась как “форс - мажор”. То есть события непреодолимой силы, делающие невозможными исполнение одной из сторон своих обязательств.

Не принес результата и удар морпехов по курдской крепости. Несколько часов назад генерал Мэтью связался по каналу, который прослушивало АНБ и, страхуясь, “на публику”, не стесняя себя в выражениях, коротко, но очень образно описал результат “антитеррористической операции” - в Тикрит возвратился лишь один из трех вертолетов.

Гибель техники и людей Моргана совершенно не беспокоила. Операция была санкционирована Плаксивым Ковбоем, так что здесь ему ничего не грозило. Но если бы примерно в это же самое время, и неважно, днем раньше или днем позже, где-то там, на стыке славянских границ, вырос ядерный гриб - советник, не моргнув глазом, использовал бы письменный приказ о нанесении ядерного удара, запустив механизм “демократического дворцового переворота”.

Однако взрыв так и не произошел... Джамаль не выходил на связь. Его следы терялись в приграничных лесах, и оставалось лишь мучительно гадать, что задумал бывший цепной пес Саддама.

С каждым часом, проведенном в ожидании хоть какой-то дополнительной информации, советник все сильнее ощущал ледяное дыхание бездны. Той самой, которая, если верить безумному немцу, рано или поздно начинает смотреть на тебя ...

Одурманенный снотворным, которое он все же рискнул принять, не в силах ни заснуть, ни сосредоточиться на работе, Морган бродил по ночному дому, как привидение, с планшетом в руках. Советник уже почти ненавидел бессловесный аппарат, ставший настоящим орудием пытки.

Планшет ожил лишь под утро, известив мелодичным звоном о новом послании. Советник вытер взмокший лоб рукавом шелкового халата. Сообщение пришло совсем не оттуда, откуда он ожидал. Больше всего Моргану хотелось проигнорировать послание. Однако он укорил себя за приступ неуместной слабости и самосожаления, вспомнил, что он вообще-то государственный муж, искушенный во всевозможных испытаниях, в том числе побывавший на настоящей войне. И ткнул пальцем в экран.

Вице-президент в коротком сухом сообщении требовал срочно прибыть в Белый дом. Каждое из частей сообщения по отдельности - срочность и место встречи, было само по себе очень недобрым знаком. Совокупно же они представляли собой настоящую гремучую смесь.

Вице-президент и стоящие за ним “оружейники” определенно что-то прознали по собственным каналам и теперь призывали к ответу. Так что Морган рисковал покинуть кабинет своего тайного покровителя не просто отставным советником президента, но в наручниках. А возможно и ногами вперед - Виктору снова вспомнились приснопамятные Кеннеди, которых не спасли ни положение, ни вся сила клана “менял”.

Советник стоял, привалившись к стене, безвольно уронив руку с планшетом, который был готов выпасть из ослабевших пальцев. Халат промок от пота, ноги стали ватными, казалось - только шагни, и подломятся сразу обе. Моргана бросало то в холод, то в жар, а в животе появилось ощущение мерзкой склизкой жабы, уютно устроившейся пониже желудка среди прочих внутренностей.

Виктор несколько раз вдохнул и выдохнул, шумно, как паровоз, стараясь выгнать жабу и перебороть панику, что нахлынула на него, как стихия, поглотившая Новый Орлеан. Сейчас как никогда требовались быстрые и точные решения. Очень быстрые, потому что времени уже не оставалось. Очень точные, поскольку Морган уже не раз оступился, следующий неверный шаг обещал стать последним. Если вообще что-то еще можно исправить…

Советник оскалился, как гиена, дернул головой, словно сбрасывая хомут. И решительно шагнул вперед, не обращая внимания на все еще не затихающую дрожь в ногах.

Он - Виктор Морган, советник Президента США. Он победит и в этот раз, как неизменно побеждал раньше.

* * *

На Нью-Йорк авеню шло очередное строительство, поэтому до начала рабочего дня попасть в Белый Дом можно было только через официальные, Южные ворота, у которых всегда толклись многочисленные корреспонденты. На сенсации им рассчитывать не приходилось, зато можно было при удаче сфотографировать какое-нибудь официальное лицо или, на худой конец, автомобиль этого самого лица.

Стервятники чуют добычу издалека и слетаются, как на падаль, подумал советник Морган. Он неприязненно отметил фотоаппараты и видеокамеры, направленные в сторону тонированных стекол «Лексуса», словно снайперская оптика. Теперь кто-нибудь непременно запишет или просто запомнит, «на всякий случай», что в отсутствие президента, пребывающего на двухдневном отдыхе в Кэмп-Дэвиде, его советник по национальной безопасности, и вице-президент прибыли на свои рабочие места необычно рано. А советник и так недавно вынужденно засветился под телекамерами, чего терпеть не мог и избегал всеми силами.

За два с половиной года пребывания в своей должности Морган трижды успел побывать в Москве в составе правительственных делегаций. То, что он видел там, нравилось ему гораздо больше того, что он наблюдал сейчас из окна своего бронированного автомобиля. Кованый забор, окружающий Белый Дом, не шел ни в какое сравнение с мощными стенами Кремля, за которыми укрывалась русская президентская резиденция. Хотя, по большому счету, от чего могут защитить любые, даже самые прочные стены в ядерную эпоху? Разве что от любопытных взглядов плебса да нападения разъяренной толпы…

“Лексус” подкатил к Западному крылу, сержант морской пехоты в парадном мундире, выросший как из-под земли, открыл заднюю дверь. Морган покинул машину. Черт с ними, с репортерами, гораздо важнее то, что ребята из Специальной службы сегодня же донесут Плаксивому Ковбою о том, как два самых приближенных к нему (по официальной иерархии) лица встречались и беседовали в неурочное время. Но дело не терпело отлагательств.

Мысленно показав средний палец всем камерам наблюдения, которыми были нашпигованы коридоры, советник миновал двери собственного кабинета и направился туда, где его ожидал человек, согласно Конституции являющийся: «…первым лицом в цепи наследования верховной власти и занимающий пост Президента США в случае смерти, отставки или смещения действующего президента».

Если не принимать во внимание такие нелепости, как добровольное прошение об отставке, вариантов действий у Моргана оставалось только два. Первый - честно признаться во всем, предоставив тем, кто выше, самим принимать решения. Второй - нагло врать, манипулируя “оружейниками” при помощи подтасованной информации, в надежде, что рано или поздно двойное увеличение ставок принесет долгожданный выигрыш.

В первом случае Морган терял статус “незаменимого человека” и прощался с карьерой навсегда, но гарантированно оставался жив и сохранял капиталы. Второй вариант был чреват “внезапным инфарктом”, зато в случае выигрыша позволял подняться еще на одну ступеньку в незримой пирамиде теневой, настоящей власти…

Морган так и не пришел к окончательному решению - какой стратегии ему предстоит придерживаться. В конечном итоге он положился на экспромт, наитие, рассудив, что сначала следует оценить настрой вице-президента, и что тому известно. А уж затем - сжигать мосты.

Хозяин кабинета сидел, небрежно раскинувшись в кресле. Глядя на его безупречный костюм, советник твердо пообещал себе при первом же удобном случае лично застрелить «самого модного в сезоне кутюрье», у которого он заказывал официальные наряды.

- В самых общих чертах мне уже все известно, - с обманчивой ленцой и добродушием сообщил вице-президент. - Теперь, Виктор, расскажи мне все подробно, в хронологическом порядке. И говори четко, ясно, без эзопова языка. На всякий случай здесь только что все проверили на "жучки".

Морган незаметно выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, мгновение подумал, не стоит ли сесть. Решил, что не стоит. Было до крайности унизительно чувствовать себя провинившимся клерком на выволочке у начальства, но Виктор понимал, что сейчас самое время свернуть гордость в трубочку и засунуть… в карман, поглубже.

- В пять двадцать утра оперативный центр в Ленгли принял от центрального сервера «Виза» сигнал о срабатывании аларм-кода, - начал он доклад. - Карточку пытались задействовать в каком-то российском провинциальном городке, поэтому оперативный дежурный немедленно передал информацию в московскую резидентуру, благо там была половина первого, и резидент находился на рабочем месте. Сразу же выяснилось, что задействованная кредитная карточка принадлежит Алану Дж. Берковичу, который как считалось, погиб во время пожара в Русе.

Советник сделал паузу, и для того, чтобы перевести дух, и для того, чтобы дать собеседнику время осознать услышанное. Вице-президент нахмурил брови и, сверкнув пятикаратным бриллиантом на перстне, потянулся к коробке с сигарами.

- Дальше, - коротко повелел он.

- Директор ЦРУ был немедленно оповещен о происшествии, через час он уже находился на своем рабочем месте. Выяснив, что аларм-код сработал в банкомате населенного пункта, лежащего в нескольких десятках километров от пункта назначения… нашего груза… директор немедленно сообщил мне об этом и приказал резиденту в России отправить агента на место происшествия. От Москвы до, - помощник справился с записью и с трудом выговорил, - «Нова-зиббкоф» около пяти часов на автомобиле, потому для выполнения задания был выбран слепой исполнитель, частный детектив из регионального центра. Результаты поездки скоро будут известны.

- Что дальше? - мрачно осведомился вице-президент. - Насколько я понимаю, красивая легенда о юноше, погибшем во славу Америки, более не актуальна?

- Я сегодня же встречусь с директором и исполнителями, поручу принять меры по отрубанию хвостов, - нейтрально вымолвил советник, обходя молчанием крайне неудобное замечание. - Мы сделаем все возможное, чтобы захватить тех, кто связан с этим… делом. Или устранить раньше, чем они попадут в руки местных властей.

- Помнится, я уже слышал нечто подобное, - еще более мрачно проговорил вице-президент, выпуская обширный клуб сигарного дыма. - Что-то относительно сокрытия следов, свидетелей и прочего...

Возразить было нечего, и Морган, незаметно стиснув кулаки, закончил речь:

- В самом скором будущем, примерно в течение часа, наши консулы сообщат властям Украины и России о похищении в Киеве гражданина США с возможной перевозкой на территорию России.

Вице-президент скривился, но ничего не сказал. Пару мгновений он молча смотрел на поверхность стола, а затем, не глядя на Моргана, спросил:

- Кстати… как обстоят дела с транспортировкой груза?

Советник президента ощутил, что земля уходит у него из-под ног. Он молился о том, чтобы этот момент не настал, чтобы покровитель, подавленный новостями, не задал самый главный и самый опасный вопрос. И все же это случилось. Теперь Моргану нужно было выбрать одно из двух. Честно признать, что бомба потеряна, Джамаль неуправляем, а столь блестяще разработанный план если еще не провалился, то уже на самой грани провала ...

Или…

Виктор никогда не считал себя азартным игроком и даже в покер играл от случая к случаю, скорее по необходимости, ради важных бесед с высокопоставленными партнерами. Но в этот момент он почувствовал себя человеком, который ставит на "зеро" сразу все.

- Буквально перед нашей встречей, в последнюю минуту я получил сообщение. Оно не подтверждено и не проверено, поэтому я не счел возможным сразу предавать его огласке…

Морган сделал многозначительную паузу, которая пала на кабинет тяжелой могильной плитой. Вице-президент нахмурился еще больше, катнул дымящую сигару между губами. Посмотрел на советника, и в глазах политика читалось уже не сдержанное неодобрение, а с трудом скрываемая ярость.

- И что же это за сообщение? - медленно, отделяя каждое слово длинной паузой, спросил вице-президент почти спокойным голосом.

- Вероятнее всего, привлеченный эксперт ошибся, - выговорил Морган и замолк, ему не хватало дыхания, как марафонцу на последних метрах дистанции.

- Дальше, - резко подогнал собеседник.

- По моему настоянию .. исполнитель привлек иных… специалистов. Более сведущих и грамотных. Все время они вели скрытое наблюдение.

- Дальше.

- Есть высокая вероятность того, что бомба негодна к использованию, - произнес Морган. Он ощутил себя человеком, который сделал последний шаг к краю пропасти, и теперь стоит на одной ноге, балансируя руками и страшась глядеть вниз, но продолжал вдохновенно врать. - По новым данным исполнитель намеревается утопить ее в болоте, скрыв все следы. Воздействовать на него не представляется возможным, он слишком напуган и считает, что его целенаправленно подставили с негодным зарядом. Чтобы показательно разоблачить очередного "террориста" и в дополнение уязвить русских, не рискуя реальным взрывом...

Все это советник вымолвил на одном дыхании и, закончив речь, испытал болезненное, ненормальное облегчение. Как ученик, измученный ожиданием наказания за невыученный урок, что наконец-то оказывается лицом к лицу с суровым наставником.

Вице-президент дважды затянулся сигарой, прогоревшей уже почти на треть. Затянулся быстро и глубоко, всей грудью, будто обычной сигаретой. Закашлялся, хрипя, судорожно вдыхая и так дымный воздух.

- М-м-морган, - выговорил он наконец, скорее прошипел, словно разъяренная кобра. И это единственное слово прозвучало столь выразительно, что стоило дюжины самых изощренных, самых непристойных ругательств.

Виктор украдкой перевел дух. Как бы то ни было, жребий брошен. Теперь поздно колебаться и предстоит пройти выбранным путем до конца.

- Морган, - зло повторил вице-президент. Он отчасти справился с собой, но только отчасти. Политик вытащил изо рта сигару, с отвращением глянул на плебейски изжеванный конец и бросил тлеющий серо-коричневый огрызок в пепельницу.

- Это провал, - очень ровно преувеличенно ровно проговорил наконец вице-президент. - Не сбой. Не "коррекция плана". Это провал, полный и окончательный.

Каждое слово прозвучало, как удар молотка, забивающего гвоздь в крышку гроба. Однако Виктор сумел сохранить присутствие духа, хотя бы внешне.

- Возможно. Но я бы не был столь категоричен. Поражение в Курдистане при правильном развитии событий сыграет нам на руку, а всплывшая карточка Берковича также может послужить поводом для дальнейших … хм … комбинаций. И даже если мальчишка жив, это всегда можно обернуть к пользе дела.

- Если произойдет взрыв, - уточнил вице-президент, к большому удивлению Моргана - без обвинений и оговорок.

- Да, - Виктору не оставалось ничего иного, кроме согласия. - Если произойдет взрыв…

- Так обеспечь его, - тихо сказал, почти прошипел, подобно разъярившейся кобре, вице-президент. - У тебя два-три дня, не больше. Закопай всю память о Берковиче поглубже. Найди Джамаля, найди заряд, в каком бы болоте его не утопили - и используй. Хоть тротилом подорви, лишь бы на наших системах мониторинга появилось радиоактивное пятно. Я больше не желаю недомолвок и общих, пустых обещаний. Мы не желаем.

Если раньше это "мы" звучало как действительная воля целого сословия, то сейчас вышло слабо, почти жалко. “Интересно” - подумал Морган. “А ведь похоже, что и вице-президент точно так же головой отвечает перед своими коллегами”. Следовательно, как и надеялся Виктор, его собственный провал станет провалом покровителя. А поскольку вице-президент будет стараться вытащить себя из болота, есть шанс, что заодно он вытянет и советника. Возможно…

- И еще, - негромко произнес вице-президент, - при любом развитии событий ни при каких обстоятельствах нельзя оставлять свидетелей. Солдафон из плавучего борделя и паникер в Ленгли - это твои люди. Стало быть, решение вопроса - твоя проблема. Это единственное, что может тебя хоть как -нибудь оправдать в случае, если дело закончится полным крахом...

Морган молча развернулся и шагнул к выходу. Он до последнего ждал едкой фразы в спину, но ее так и не последовало.

В машине советник полулежал, развалившись по всей ширине сиденья. Не вальяжно, а скорее, как вытащенная на берег медуза. Вновь навалились апатия и сонливость, нежелание думать и тем более действовать. Вышколенный водитель за непрозрачной перегородкой терпеливо ждал указаний, а Виктор собирал телесные и душевные силы для дальнейших действий. Наконец, он взял спутниковый телефон. На той стороне ответили почти сразу.

- Найди Джамаля, а лучше сам груз. Разберись с кредиткой Берковича! - коротко, отрывисто приказал советник, не тратя времени на лишние слова. - Задействуй все силы и средства. Не хватит бюджета - позвони, я добавлю. Иначе тебе конец.

Уже произнеся это, Морган подумал, что перегнул палку и добавил. - Точнее мне конец, но сам понимаешь…

Развивать это многозначительное завершение не потребовалось, директор и так прекрасно понимал, что в таких играх джентльменского поведения не бывает. Поэтому утопающий советник будет в свою очередь топить всех вокруг, чтобы приподняться над водой хоть на дюйм. Разведчик не стал размениваться на обвинения и выяснения меры ответственности, он отозвался так же кратко и деловито:

- Работа идет, брошены все силы. Через несколько часов мы будем знать все, или почти все.

Директор ЦРУ отключился первым, и это стало очередным дурным знаком в длинной череде скверных событий. Морган отчетливо чувствовал, что обреченный на смерть чиновник колеблется, находится почти на грани лояльности. Однако пока он выполнял указания, и этого было достаточно.

Два-три дня, так сказал вице-президент. Скорее всего, можно накинуть еще сутки-другие, но вряд ли больше. В таких вопросах вообще лучше исходить из того, что срок истек еще вчера.

"За работу" - приказал сам себе Виктор Морган.

Многое упущено, но партия еще не проиграна.

17. По вновь открывшимся обстоятельствам

Два часа полета назад из Турции до Моздока Пашкин отсыпался - доконала беготня по горам. После посадки, соорудив из пары пистолетных ремешков поводок, выгулял по бетонке трофейного зверя. Щенок кавказской породы к ограничению свободы отнесся категорически отрицательно - дергался и рычал, как маленький тигр. Впрочем, продолжалось сопротивление недолго - зверенышу быстро нашлось занятие по душе. Сперва песик облаял вонючий топливозаправщик, после оторвался на зенитчиках, за которыми приехал автобус, а в конце концов под раздачу попали ФСБ-шники, в чьи добрые и заботливые руки Колчин передал пленных курдов. Завершив охранные мероприятия, Ариф деловито присел у самолетного колеса. Пометил территорию, после чего, дернув поводок, деловито потрусил по аппарели в отсек, будто это он выгуливал Пашкина. Проходя мимо ядерщика-предателя, щенок вздыбил шерсть и поднял верхнюю губу, обнажая маленькие, но острые клыки.

Хозяина в майоре щенок, похоже, признал. Пару раз, хоть и с недовольным ворчанием, позволил себя погладить, а на тех, кто пытался подойти ближе, чем на полшага, кидался со злобным рыком. Предложенную Пашкиным тушенку из “спецпитательного” ИРП сожрал без остатка, после чего уронил лобастую голову на не по-детски мощные лапы и, не обращая малейшего внимания на болтанку, крепко заснул, чуть слышно поскуливая и дергая задними лапами. Наверное, кавказско-курдскому зверю снилась погоня за инженером...

Однако отдых оказался недолгим. Едва майор успел почистить табельное оружие, зверь проснулся и потопал в дальний угол отсека где, присев, сделал кучку.

Под откровенное ржание Колчина и коварное хихиканье бурятского снайпера Иванова, Пашкин вооружился салфетками всё из того же ИРПа и, матерясь, принялся за уборку. Едва он закончил, как палуба грузового отсека резко накренилась - самолет заложил глубокий левый вираж.

Все, кто стоял на ногах, дружно повалились на затоптанный пол. Многие сидевшие тоже не удержались на местах. По отсеку пронесся рев, способный загнать в краску и хваленых одесских биндюжников. Самым цензурным из выражений, исторгнутых из луженых осназовских глоток было: “Херовы летуны, охерели, мля, нахер?!” - оно, по крайней мере, содержало хотя бы одно приличное слово…

Запоздало загорелись красные транспаранты, вызвав новый взрыв возмущений. Перекрывая дружный мат, в динамиках захрипел командир корабля.

- Мужики, прощения просим! Срочный приказ из штаба на смену курса. Сами понимаете, сначала исполняем, потом думаем. Командиром групп приказано связаться с командованием …

Едва Пашкин с рычащим щенком под мышкой угнездился на ближайшей сидушке, как в кармане зажужжал связанный с бортовой сетью коммуникатор. По закрытому штабному каналу пришла рассылка, озаглавленная “оперативная информация”.

Сегодня в 11.31 по местному времени, силами РОСН¹⁷ УФСБ по Брянску и области в усадьбе, находящейся на балансе предприятия “Тростана-менеджмент” в 5 км. к юго-западу от г. Новозыбков, был произведен силовой захват гражданина Короленко А.П. Основания для операции - подозрение в организации экономических преступлений, похищении людей, заказных убийств и разведывательной деятельности в интересах иностранных государств.

Юридическим основанием для задержания Короленко А.П. стал документированный факт незаконного задержания человека.

Согласно докладу сотрудников Новозыбсковского райотдела ФСБ, которым в рамках оперативной проверки за лицом, проходящим по контрразведывательному учету, было поручено негласное наблюдение за банкоматом “Сбербанк России”, расположенным по адресу ул. Первомайская 19, в 9.32 у входа в отделение “Сбербанка России”, где расположен вышеупомянутый банкомат, неизвестными лицами в черных комбинезонах и лицами в масках был схвачен и увезен в машине (микроавтобус “Мерседес-Вито” черного цвета, госномера …) мужчина примерно сорока лет.

Как выяснилось позже, захваченный мужчина, Папуша А.В. проживающий в г. Брянск, не судим, являясь частным детективом (лицензия УМВД № …) прибыл в г. Новозыбков для выполнения задания клиента по установлению лица, которое воспользовалось платежной картой “Виза” номер … для получения наличных. Основанием для обращения в детективное агентство, по информации, полученной от клиента, адвокатской фирмы “Верона” (г. Москва), послужило срабатывание “защитного кода” карточки гражданина США А. Берковича, который некоторое время назад погиб на пожаре в пгт. Руса (Украина). Фирма “Верона”, в свою очередь, действовала как агент адвокатской фирмы “Фейнман и Ко” (США, штат Виргиния), которая по словам гражданина Папуши, является душеприказчиком погибшего Берковича и осуществляет оценку его имущества и активов.

Предварительное следствие установило, что гражданин Папуша, прибыв в филиал банка, при помощи подкупа пытался получить записи с видеокамер, установленных в банке, а также расспрашивал персонал на предмет примет и описания человека, снимавшего деньги по вышеуказанной карте. Находящийся в банке охранник Шмелёв Ю.В, штатный сотрудник ЧОП “Тростана-секьюрити”, которое осуществляет охрану отделений “Сбербанка России” в г. Новозыбков, сообщил о появлении гражданина Папуши своему непосредственному начальнику, после чего гражданин Папуша, по приказу директора ЧОП “Тростана-секюрити” был захвачен сотрудниками ЧОП и доставлен в усадьбу, являющуюся местом постоянного жительства президента ОАО “Агрохолдинг Тростана” Короленко А.П.

Место нахождения незаконно захваченного гражданина Папуши было установлено путем скрытого наблюдения за автомобилем “Мерседес-Вито”. С учетом угрозы жизни и здоровью захваченного человека, решением начальника УФСБ, по устному согласованию с прокурором области, была проведена антитеррористическая операция.

Охрана усадьбы оказала сопротивление, так что войти на территорию усадьбы не удалось. После того, как возглавляющий операцию подполковник Максименко предъявил документы, удостоверяющие его личность и проинформировал о целях операции, Короленко А.П. дал команду сотрудникам ЧОП отпустить захваченных во время штурма бойцов РОСН и более не оказывать сопротивления. В результате экстренного осмотра резиденции был обнаружен гражданин Папуша, запертый в одной из из спальных комнат, дочь Короленко А. П. Короленко О. А., а также гражданка Украины Сербина Л.В, несовершеннолетняя, представилась как гостья гражданки Короленко О.А. В подсобных помещениях укрывалось еще пять человек, представившихся как охрана и обслуживающий персонал. При личном досмотре гражданина Короленко у него была обнаружена платежная карта “Виза” на имя гражданина Берковича, номер которой совпал с номером, по которому было произведено получение наличных в банкомате г. Новозыбков.

Гражданин Папуша освобожден и дает свидетельские показания. Задержанные сотрудники ЧОП “Тростана-секьюрити” дали признательные показания в том, что, действуя по распоряжению Коваленко А.П., якобы осуществляли гражданский арест лица, подозреваемого в подготовке ограбления отделения “Сбербанка России“. Причины, по которым было приказано доставить подозреваемого не в милицию, а в усадьбу Короленко, им неизвестны.

В связи с тем, что упомянутый гражданин США Беркович проходит по учету ГУ КР ФСБ как полулегальный агент ЦРУ, работавший на территории Украины, гражданин Короленко был задержан на основании подозрения в шпионаже. В настоящее время ведется следствие.

На соседнее сиденье грузно плюхнулся Валентин.

- Почитал?

- Угу … Стало быть, это нас в Новозыбков так экстренно завернули?

- Туда. Мы ближе всех и полностью в теме… Только не в Новозыбков, а на Брянск. Ближе нет ни взлеток, ни подходящей площадки. Не на трассу же садиться. Cплошняком леса с полями, а наземным всего сто тридцать кэмэ. К тому же задержанного гражданина Короленко А.П, судя по всему, уже доставили в Брянск.

Пашкин пожал плечами и опустил на пол сердитого щенка. Курдский выкормыш с рычанием вцепился в ботинок Колчина.

- Судя по всему, говоришь? А точной информации нет?

Валентин ухмыльнулся и осторожно задвинул щенка ногой под сиденье.

- Тут конфликт интересов. Этот олигарх районного значения устроил вброс дерьма на вентилятор. Смежники, которые его задержали, костьми лягут, чтобы его у них не забрали.

- Дело ясное, что дело темное. Тут пахнет ликвидацией хорошо законспирированной шпионской сети. А это звания, должности, награды, премии и квартиры… Лично мне “трешка” пригодилась бы. Желательно в Москве, на Кутузовском ...

- Все-то ты знаешь, Рома! - кивнул Колчин, аккуратно оттаскивая щенка от штанины. - В общем, картина маслом. Но ты же наши документы читал. Все совсекретно. На уровне областных управлений ФСБ о нашем существовании не должны даже подозревать. Все взаимодействие происходит исключительно через администрацию их директора. А их директору, похоже, регионалы пока что не торопятся делать доклад. Соответственно, и наш Климов не располагает всей информацией…

Пашкин поймал щенка и снова взгромоздил на колени. Тот для порядка чуть-чуть поворчал, после чего мгновенно заснул. А майор спросил:

- Сколько до Брянска лету?

- Чуть меньше часа.

- Стало быть, успеем и перепланировать, и отдохнуть. Для начала, ознакомься со сводкой. Которая вот эта вот, - Пашкин уложил коммуникатор на светлый щенячий бок и начал тыкать пальцем в экран. - Я как с Журавлевым отработал, на всякий случай сделал запрос в базу СВР по событиям в Русе. Начиная с гибели Сербина и по сегодняшний день. Почитай, интересно ...

Колчин со сноровкой сериального копа, извлекающего из кобуры “Кольт-Магнум”, выхватил из кармана свой гаджет, нашел присланный файл и впился в экран глазами.

Пашкин, чтобы не сидеть, как дурак, тоже пробежал взглядом по строчкам.

Отделением милиции пгт. Руса объявлен в розыск гражданин Украины Верещагин В. С. (капитан запаса, не судим, последнее место работы: контролер ТЦ “Руса”) за нападение на мобильную группу патрульно-постовой службы. Вечером того же дня тело Верещагина обнаружено по месту постоянного жительства. В соседней квартире (ответственный квартиросъемщик Сербин В.П., майор запаса, не судим, последнее место работы завскладом ООО “Калдай-Р”) обнаружены трупы гр. Сученко П.В. и Цап Р.Г. (оба прописаны в д. Мокролесы, дважды судимы за грабеж и вымогательство, временно не работают, по спецучету проходят как члены ОПГ “Примус”). У первого - повреждения черепной коробки тупым тяжелым предметом, у второго - пулевое ранение. Цап и Верещагин убиты из одного и того же оружия, револьвера системы “Наган” №..., обнаруженного в руках Сученко. Оперативная следственная бригада дала предварительное заключение в том, что “причиной смерти стал конфликт на почве внезапно возникшей личной неприязни в состоянии сильного алкогольного опьянения и неосторожного обращения с оружием”. Дело, возбужденное по факту применения огнестрельного оружия, повлекшее за собой смерть людей, а также о хулиганском нападении на представителей власти закрыто районной прокуратурой в связи со смертью подозреваемых.

Во время пожара на территории складов бывшего аэродрома Руса погибли два гражданина США. Беркович Алан (сотрудник регионального отделения “Международной лиги социальных исследований, по спецучету - младший офицер ЦРУ) и Смит Айвен (частный консультант по вопросам разоружения, контракт с DTRA¹⁸, по результатам сличения фотографии в некрологе с вероятностью 60 - полевой агент ЦРУ, известный под кличкой “Опоссум”). В связи с высокой интенсивностью горения, тела погибших обнаружить и идентифицировать не удалось.

Во дворе частного дома по адресу: пгт. Руса ул. … д. … обнаружен труп гражданина Украины Котельникова С, (подполковник КГБ, одр¹⁹ СБУ, не судим, последнее место работы директор ООО “Добродея”, по спецучету платный осведомитель СВР, ЦРУ, Моссад и Ми-6²⁰). Согласно заключению следствия, смерть наступила в результате асфиксии фекальными массами, после того как гражданин Котельников, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения упал в септик локальной канализации при попытке произвести проверку наполненности резервуара. Квалифицировано как несчастный случай. Дело не возбуждалось за отсутствием состава преступления.

По агентурным данным на асфальтовом заводе пгт. Руса (владелец АОЗТ “Калдай-Мартан”) неустановленными лицами произведено разбойное нападение на охрану. Трое находившихся на территории завода (по неподтвержденным данным граждан РФ, нелегально находившимся на территории Украины, все чеченской национальности) были убиты, будучи до того подвержены пыткам. Информация о тройном убийстве по официальным сводкам прокуратуры и милиции не прошла.

В Киеве при невыясненных обстоятельства исчез (вышел из дому и не вернулся) гражданин США Чед Аскинс, руководитель отделения “Американской лиги социальных исследований”, по учету - глава украинской резидентуры ЦРУ. Местными властями ведется розыск, уголовное дело не возбуждено по срокам исчезновения.

- Насчет интересности, это ты не прав. Это не просто интересно, а, как сказал бы вождь, агхиинтересно! - оторвавшись от экрана, сказал Валентин. - И еще, если объединить две сводки, то фамилия Сербиных там встречается не слишком ли часто?

- К ворожке не ходи! - сказал Пашкин, выключая коммуникатор. Щенок от резкого движения глухо зарычал, но не проснулся. - Занятная цепочка. Сперва помирает Сербин, от которого, судя по всему, и прошла утечка. Не проходит и пары дней, в его квартире обнаруживаются местные бандюки. Холодные. Чуть позже исчезают бесследно два ЦРУ-шника и тонет в дерьме местный суперагент. И только Журавлев завершает подготовку бомбы, как на точку, где он работал, нападает кто-то очень суровый и жестокий. Совсем немного разминулись... А потом кредитка Берковича и дочка Сербина всплывают в Новозыбкове под крылышком местного олигарха. Кстати, выходца из Киева и бывшего разведчика. Теперь добавим к тому, что примерно в те же дни в Киеве исчез тамошний главный ЦРУ-шник...

Колчин молчал, накрепко прикусив губу. Переваривал.

- Версии есть?

- До фига и больше. Сюжетов наберется на три шпионских сериала.

- Картина маслом по лавашу! - только и произнес Колчин, отдергивая руку, на которую уже нацелился проснувшийся щенок.

- Но это все лирика. Что происходило там, в Русе, это, конечно интересно, и очень. Но только в разрезе поставленных нам задач. А наша задача - бомбу найти. Эх, поскорее бы увидеть этих Короленков и Сербину. И, желательно так, чтобы оба были в разных комнатах, а у меня в распоряжении спецаптечка имелась…

Пашкин мечтательно вздохнул, щелкнул пальцами. Колчин нехорошо ухмыльнулся и кивнул в сторону ящиков, что громоздились по центру отсека

- Спецаптечка где-то там. Есть все, что потребуется. По незнакомым препаратам инструкция в коммуникаторе, в папке “Всякое”. А вот с фигурантами проблема. Мы пока, хоть убей, не знаем, где они находятся...

Валентин махнул рукой в противоположный конец отсека. Из-за ящиков вынырнул Ивашко - командир штурмового отделения. Чуть стукнув прикладом автомата о ребристый пол, приданный для усиления капитан плюхнулся на сиденье справа от Пашкина. Щенок на коленях тут же проснулся и бдительно обтявкал чужого. Пашкин легонько стукнул пушистого кавказеныша меж ушей. Ариф тут же угомонился.

- Что, начальник, - спросил штурмовик у Колчина. - Я так вижу, у нас в натуре проблема?

- Шо вам сказать за этих брянских шлемазлов, - вздохнул Валентин, снова изображая незабвенного Гоцмана. - Часа через три, когда наш комбат до ихнего директора доберется, они конечно всех, кого мы попросим, в свадебном лимузине прямо к трапу доставят. Под Шопена или же Марсельезу, на выбор. Но три часа - это очень много. А пока что мы, похоже, для них персоны нон грата...

- Шо, опять? - голосом волка-Джигарханяна спросил капитан. Ивашко

- Таки снова, - кивнул Колчин и, развернувшись к Пашкину, пояснил.

- В регионах местная спецура нас часто в свои дела не пускает, даже по прямому приказу. Считают московскими борзыми, которые приехали снимать сливки. Потому, в условиях цейтнота приходится действовать силой. А начальство потом отмазывает. - Увидев, как нахмурился Пашкин, добавил. - Нет, не думай, никакого огня на поражение. Мы, хоть на всю голову отбитые, но не дурнее паровоза. За все время не было ни одного раненого. Три сломанных руки и одна выбитая челюсть, но это дело житейское. На крайний случай - пневматика со снотворным. Засаживаешь оппортунисту в жопу, и все дела.

- Пневматика у нас при себе, - кивнул штурмовик. - И холостые для табельного имеются, чтобы шухеру фраерам задавать. Так что, как говорится, во время проведения операции ни одна тварюка не пострадает …

В салоне снова зажглись красные транспаранты. Ан-140, к неудовольствию пса, выразившего свои чувства глухим рычанием, заложил вираж и начал предпосадочное снижение.

* * *

Самолет зарулил на стоянку, остановился. Летчики, опустив аппарель, в телефонном режиме начали договариваться о заправке. Пашкин с Колчиным, оставив оружие, спустились по аппарели. Ариф остался на лейтенанта Иванова. Бурят нахмурился, но пообещал присмотреть до возвращения. Песик тоже энтузиазма не проявил, но смирился...

- Наш командир минут пять как выехал на Лубянку, - сделав короткий звонок, сказал Колчин. - Ему сейчас часа два по пробкам, а потом еще и переговоров на полчаса или час. Так что пока он там шорох не наведет, действуем по обстановке. Для местных: мы МЧС-ники из Москвы, получили по своим каналам информацию, что какая-то хохляцкая ОПГ протащила через границу контейнер смертельно токсичной химии из гейропы. И эту заразу якобы должен закопать на своих землях гадский гад Короленко. Вроде всей шайке немецкий “Хенкель” полтораста тыщ евриков отвалил, так как честная утилизация у них обходится вдвое дороже. Вот в связи с чрезвычайной опасностью этой химии мы и должны опросить подельников, чтобы как можно скорее найти и обезвредить контейнер …

- И часто у вас такое бывает? - поинтересовался Пашкин.

- Что бывает?

- Ну… по обстоятельствам?

- Да всегда практически. У сверхсекретности две стороны медали. Это про “спецназ ГРУ” только глухой не слышал, а нас, про части особого назначения, не всякий генерал ФСБ осведомлен...

Они остановились посередине площадки, в полусотне метров от унылой шестиэтажки, совмещающей функции аэровокзала, диспетчерской башни и администрации. На всем пространстве между самолетом и административным зданием, как, впрочем, и у самого здания, не было ни души …

- Мда, - протянул Валентин, оглядевшись. - Как говорил Жванецкий, у нас такое впечатление все-таки возникло, что нас не ждали…

Пашкин хмуро глянул на командира. Тот выматерился сквозь зубы и полез в боковой карман.

- Таарищ полковник! - с нажимом произнес Колчин ткнув кнопку в коммуникаторе. - Нас не встретили, к кому обратиться? Так, понял. Ясно. Слушаюсь! - И, отключившись добавил. - Ну не шлеп твою в масть, не ту страну назвали Гондурасом …

- Проблемы?

- Похоже. Шеф для ускорения процедуры набрал в пути замдиректора ФСБ. Тот включил дурака и перевел стрелки на самого директора. Ну а у директора, как водится, срочное совещание. Темнят фейсы, резину тянут. НУ а Климов у нас если для дела - то безо всяких комплексов. Тут же набрал нашего начальника управления, тот сразу же приказал ехать прямо в Кабмин, к вице-премьеру. Из его кабинета, сказал, скорее кого нужно достанем. И ведь достанут, но это все время, время …

- Пошли в администрацию, может, встречающие там сидят! - рассудительно сказал Пашкин. - Начальство начальством, а наше дело, как я понимаю, маленькое, бери больше, бросай дальше, пока летит - отдыхай …

Но в здании администрации залетных гостей также никто не ждал. Если и были там сотрудники ФСБ, то исключительно секретные, на глубоком внедрении и потому обнаружению не подлежащие.

Звонок в приемную областного начальника ФСБ предсказуемо не принес результатов - “товарища командира спецгруппы экологов МЧС” с генералом соединять отказались и вежливо, но твердо предложили решать проблемы, в том числе и транспортные, через свое областное начальство. А лучше сразу через Сергея Кужугетовича Шойгу.

Для очистки совести Пашкин звякнул на ФСБ-шную линию телефона доверия. Там у него не поинтересовались разве что родственниками, живущими за границей, или побывавшими в плену, после чего порекомендовали написать заявление “по сути изложенного” в ближайшем райотделе милиции.

Дежурный по отряду фейсовского спецназа, а равно и их командир со всеми заместителями, трубку не брали вообще ...

- Картина маслом, блин! - скрежетнул Валентин зубами. - Ладно, чтобы времени не терять, давай-ка двинем прямо в областную управу. Кудашова с собой возьмем, он куда угодно без мыла пролезет. У мичмана с этим просто: баллон от акваланга прошел, значит и он просквозит. Повезет - проломимся прямо к начальству. Не получится, будем по крайней мере под боком, когда Климов вопрос по Москве решит ...

- И на чем поедем, гражданин начальник? - поинтересовался Пашкин.

- Карета подана! - ухмыльнулось высокое руководство, царственным жестом указывая в сторону аэровокзала. Перед центральным входом стояла синяя обшарпанная “копейка”. Крышу почтенного ветерана советского автопрома украшал треснутый пластиковый плафон с черными неровными шашечками.

* * *

Таксист, чье прошлое читалось по потускневшим синим перстням на пальцах и гнусавому блатняку, доносящемуся из колонок раздолбанной “Антилопы Гну”, мгновенно понял, что за пассажиров он на свою беду взялся везти. “Музыка” выключилась тут же, и сама собой. И всю недолгую дорогу водитель демонстративно смотрел только вперед, закусив губу.

“Кровавая гебня” Брянской области окопалась в солидном трехэтажном здании на пересечении чистых зеленых улиц с ностальгическими названиями - Горького и Октябрьская. Уголок был какой-то совершенно советский, и если бы не табличка у центрального входа, на которой красовался герб Российской Федерации, Пашкин всерьез решил, что машина времени унесла его куда-то в середину восьмидесятых ...

- У ближайшего кафе, командир! - хмуро зыркнув на оплот государственной безопасности, скомандовал Колчин бомбиле.

Пашкин кивнул. Торчать у входа нельзя, срубит любое контрнаблюдение, тем более что они на здешних пустых улицах смотрятся как три тополя на Плющихе. Камуфляжем, конечно, сегодня на улицах никого не удивить, но мало ли... Кучковаться во дворах тоже глупо. А вот устроить базу в каком-то кабаке по соседству - самое оно. Ну и чайку жахнуть полезно.

Кафешка, точнее ресторанчик, отыскался во дворе за углом. Бармен окинул безразличным взглядом трех мужиков в полевой форме не первой свежести и кивнул, чего мол изволите. Похоже, что подобные посетители здесь были не редкостью. Опрокинув залпом мензурку с кофе, Кудашов поднялся из-за стола.

- Пойду осмотрюсь, командир.

Ждать - не догонять, и уж тем более не стрелять. Пашкин заказал второй кофе, а Колчин углубился в изучение меню. По мере листания страниц узкой высокой книжечки, бровь у него медленно поднималась вверх.

- Слушай, Рома! - сказал он, дойдя до последней. - А не позавтракать ли нам в этой богадельне? Цены смешные, выбор неплохой, из кухни помойкой не тянет…

Идея Пашкину пришлась по душе. Консервы из ИРП в самолете он есть не стал - долгая болтанка с непривычки отбила весь аппетит, и только сейчас понял, что голоден, как собака. Интересно, как там Ариф?...

Кивок заместителя Валентин воспринял как руководство к действию.

- Салат! Пельмени, двойные порции! Сок томатный, четыре стакана! Вот его и будем пить, девушка. Мы на службе, опять же на часы погляди, день еще на дворе… - майор инструктировал мигом подскочившую официантку, словно проводил развод гарнизонного караула. - И если можно, скорее. Спешим.

В разгар трапезы на временную базу возвратился прапорщик Кудашов.

- Херово! - сказал он, недовольно покосившись на заставленный стол. Валентин тут же на языке жестов распорядился официантке: “То же самое повторить для товарища”. - Сперва я попер буром через центральный по МЧС-овской ксиве. Мол, сами мы не местные, адресочек попутали. Иногда проходит, но здесь дежурный на входе как в жопу клюнутый. Даже на вопросы отвечать не стал, зыркнул так, будто за шпалер схватился. Бесполезняк...

- А с черного хода?

- Пробовал. Напротив – чердак, мечта снайпера. Я с него огляделся немного. Потом еще круг почета сделал. Есть КПП на въезде во внутренний двор, пара хитрых подъездов, плюс интересные конторки в прилегающих зданиях. Но проскочить можно разве что на плечах…

- У меня ксива со старой службы осталась, - задумчиво сказал Пашкин. - Без разового пропуска и с ней, конечно, не пустят, но попытка не пытка, как говаривал Лаврентий Палыч...

В кафе, неуверенно озираясь, завалилось трое посетителей в штатском.

“Фейсы, командировочные, только прибыли на какое-то мероприятие, отпущены на завтрак” - скорее механически подумал Пашкин, цепанув троицу периферийным зрением, и решительно потянул на себя глубокую тарелку с горой дымящихся пельменей.

- При знании системы и наглой морде можно с читательским билетом детской библиотеки на стартовую площадку экспериментальных ракет проникнуть, - рассудительно сказал Колчин. - Будем искать зацепку ...

- Не будем! - ухмыльнулся в ответ Пашкин, глядя мимо начальника в направлении входа. - Потому что уже нашли. Контрразведка ФСБ, как ни крути, большая деревня …

Колчин резко обернулся.

- Рома, ты? - спросил Пашкина один из новоприбывших.

* * *

Серега Харченко, с которым они бок о бок прошли две Чечни и не раз прикрывали друг другу спину, приехал в Брянск на какие-то сборы из Ржева, где он окормлял бригаду воздушно-космической обороны. Позавтракав и накатив “по писяшке” за встречу, командировочные и примкнувший к ним Пашкин двинули на очередную лекцию. Заходили толпой, через ворота по общему списку. Очумевший боец глядел на развернутые удостоверение и по списку глазами пробегал исключительно для отмаза. И на старуху бывает порнуха, товарищ комендант здания, подбирай бойцов повнимательнее …

Был бы на месте Пашкина Колчин, тот бы, конечно же, как нападающий в американском футболе, ломанул прямо в приемную. Но Пашкин в осназе был без году неделя, бычить не рискнул. Скрутят-запрут с непоняток, объясняйся потом, а дело на месте будет стоять.

Первым делом “чужой среди своих” честно отсидел на пустейшей лекции по “Роли психологической и воспитательной работы с личным составом в общем комплексе регулярных контрразведывательных мероприятий по профиллактике шпионажа”. Генералу запаса, который ее читал с бумажки, было лет сто на вид, а рассыпанные по тексту “психологические” и “воспитательные”, лет двадцать пять назад в устах того же преподавателя определенно звучали как “партийные” и “политические” ...

С трудом дождавшись конца, Пашкин вместе со всеми вышел во двор, где была оборудована курилка. Стрельнул сигарету, начал медленно тянуть "по-школьному", не затягиваясь. Одновременно прислушивался ко всем разговорам.

В ворота шмыгнул черный наглухо тонированный микроавтобус, из тех, на котором раскатывают всякие “Рыси”. Откатив выдвижную дверь из салона вывалило трое хмурых-помятых в черном, с разгрузками и оружием. Судя по тяжелой походке и покислевшим мордам, парни были из РОСНа, провели не меньше двадцати часов на ногах и прибыли к начальству для получения клизмы за какой-то залет. Что в совокупности очень четко подходило под описание штурма резиденции в Новозыбкове, где, если внимательно читать сводку, ребята из частной охраны мутного олигарха с подозрительной легкостью повязали цвет областного спецназа...

Пашкин лихорадочно размышлял, каким боком вступить в контакт с залетными во всех отношениях мужиками, которых ему, похоже, сам бог послал, но и здесь помогла специфика ФСБ. Служба относительно малочисленна, офицеры одного возраста часто друг друга знают.

- Колька, ты!? - радостно завопил один из командировочных, рванув наперерез первому из спецназовцев. “Залетчик” остановился. Невысокий крепыш лет двадцати пяти явно не спешил на ковер, и с радостью воспользовался подвернувшимся поводом.

- Ты что ли, Карцев? С выпуска не виделись, как дела?

Двое остальных остановились в сторонке и закурили. Однокашник - святое...

Пашкин сотворил морду веником и повернулся боком к спецам: “Я тут просто курю и думаю о хорошем”. При этом весь превратился в слух.

Сперва болтовня двух корешей интереса не представляла. Обычный базар, стандартный по ситуации. Кто куда попал после распределения, где служил, кого видел. Минуты через три собеседники наконец добрались до сути, выраженной во взаимных вопросах: “Ты-то здесь как оказался?”

- Да ващще, - вздохнул коренастый Колька, перейдя на полушепот, который Пашкин на фоне общего гула плохо, но разбирал. - Подняли по тревоге в Новозыбков, на задержание. Местные ни хрена не подготовили, сказали, что районный авторитет, охрана из бандюков, говно вопрос. А у него на периметре бывшие спецназёры и хлопцы из армейской разведки... В общем, сняли они нас еще на подходе, оружие отобрали. Потом, конечно, бугры разрулили, авторитет сам сдался и зверей своих отозвал. Видать, крутой бандюган! Приказали не в наш СИЗО везти, а прямо в охотхозяйство, где база для вип-задержанных и ценных свидетелей. Мы его доставили, только отдышаться собрались, вдруг поднимают, вызывают к полковнику, объяснительные писать, вроде мы крайние …

Дальнейший треп оперативного интереса не представлял. Пашкин не спеша прошел мимо урны, бросил сигарету и аккуратно, не привлекая внимания, направился в сторону КПП. При этом лихорадочно размышляя, станет ли дежурный сверять убывающего со списком, а если станет, то что делать: бить или убегать …

18. Слово Президента

Вызов по номеру, указанному только в закрытом правительственном справочнике, пришел в тот самый момент, когда Виктор Морган уже всерьез готовился писать прошение об отставке.

- Это Дик. Дик Робинсон. Я дежурный оператор ОЦНБ²¹, сэр!

Память на людей у Моргана была почти абсолютной, но ему пришлось изрядно покопаться в “дальних архивах”, чтобы припомнить чернокожего паренька, племянника подруги еще живой тогда матери. Помнится, по ее просьбе он пристроил мальчишку к делу - обеспечил правительственный грант для учебы в Национальном Институте Криптографии, и проследил, чтобы после выпуска парня не загнали куда-нибудь в Юту или Неваду. И поскольку Виктор считал, что всякое доброе дело должно быть вознаграждено, то на всякий случай твердо проинструктировал протеже о том, что наиболее ценную информацию тот должен первым делом передавать своему благодетелю… Впрочем, практической пользы от "негритенка" - как прозвал его про себя Морган - было немного, точнее никакой, и потому советник давно не вспоминал о нем.

- Я помню, конечно же помню, Ричард! - ответил Морган, стараясь выдерживать тон, которым его бывший шеф-конгрессмен использовал для охмурения избирателей. - Как твои дела? У тебя есть проблемы? Чем я могу помочь?

- Нет, проблем нет, сэр! - в голосе протеже звучала нешуточная тревога. - Скорее важные сведения, которые я …

- Не по телефону! - оборвал его на всякий случай советник. Но парень, работающий в главном мировом центре прослушки, в подобных инструктажах не нуждался.

- Когда и где я могу с вами встретиться? Я только что сменился с дежурства и завожу машину …

- Приезжай прямо ко мне домой! - решительно сказал Морган. Адрес передам сообщением, бензин я тебе оплачу.

Практической пользы от Робинсона до сих пор не наблюдалось - оператор просто не имел доступа к секретам того уровня, который был по-настоящему интересен и полезен советнику. Однако… Чутье, которое доселе безошибочно вело Моргана по бурному морю политических дрязг, уловило в голосе "негритенка" искреннюю, неподдельную тревогу. И шепнуло, что сведения стоит выслушать, даже если в итоге они окажутся пустышкой, а с прошением об отставке можно и подождать.

* * *

Минут через сорок Морган наблюдал, ухмыляясь, как парнишка баскетбольного роста неуклюже выбирается из новенького японского седана и осторожно прикрывает за собой дверь - до погашения кредита определенно было еще далеко.

Приглашенный в гостиную парень безразлично скользнул глазами по картине Клода Моне и коллекции лаковых шкатулок эпохи Сун. Но завистливо поглядел на сенсорный моноблок последней модели. От кофе отказался из скромности - явно был не в своей тарелке. Но о деле говорил четко и не смущаясь.

- ЦРУ контролирует все или почти все фирмы, производящие несерийную электронику, - быстро пояснял Робинсон. - В каждой из таких фирм или лабораторий по возможности вербуется специалист. Он должен тайно встраивать радиомаркер в любое заказанное устройство, которое может быть использовано для крупных террористических актов. Главным образом в сложные детонаторы и предохранительные механизмы взрывных устройств. Конечно, получается не всегда и не везде, но все же… Отслеживание таких маркеров ведем мы. То есть АНБ.

Морган ощутил, что у него дрожат пальцы.

- И в чем же дело?

- Одно из таких устройств час назад активизировалось в нескольких десятках километров от Москвы. Я не могу сказать, что это в точности за устройство, и какое приспособление им укомплектовано, но такого не было еще ни разу, я проверил все записи за время существования службы. Я помню, что вы … просили… - оператор запнулся, но лишь на мгновение. - Рекомендовали информировать вас о необычных или важных происшествиях. Мне показалось, это как раз необычно… Потому я поспешил сообщить именно вам.

Виктор кашлянул, потер нос, скрывая за этими действиями лихорадочные размышления. Джамаль, перед тем как исчезнуть, обмолвился, что у бомбы демонтирован блок управления, но он решит эту проблему своими силами… И это определенно не то устройство, что можно собрать в какой-нибудь грязной норе из грошового сотового телефона и нескольких радиодеталей.

- Ты хорошо сделал, Дик, что сначала пришел ко мне, - Морган улыбнулся самой чистой, доброжелательной и обаятельной улыбкой, которую только смог выжать из мышц лица, тренированных годами политического лизоблюдства. И на всякий случай уточнил:

- Все-таки, можно каким-либо образом узнать, куда встроен маркер?

- АНБ не имеет такой информации, - развел руками Робинсон. - Человек, его ставивший, связан не с нами, а с агентом ЦРУ.

- Мы можем отслеживать перемещение?

- Примерно один раз в час, сэр! - отрапортовал сияющий Робинсон. - Передатчик подстраивается под окружающие сигналы - мобильную связь, радиостанции и э-э-э… как же объяснить... он как бы маскируется под них и передает на спутник короткое сообщение. Очень короткое и быстрое, чтобы не засветиться - только свой идентификационный код и местоположение. Сообщение принимает один из сателлитов, тот, который в это время находится ближе всего.

- Дик, ты можешь информировать меня о дальнейших перемещениях маяка? - мягко, проникновенно спросил Виктор.

- Я могу попробовать, но обещать не получится, - понурился Робинсон. - Если заметят мой интерес именно к этому сигналу, могут быть вопросы… и проблемы.

- Постарайся, мальчик мой, - Виктор доверительно похлопал "негритенка" по плечу с видом отеческой заботы. И внушительно добавил:

- Это вопрос национальной безопасности. Иногда, чтобы действовать быстро и правильно… приходится обходить некоторые запреты. Чтобы президент в Белом Доме получил точные и своевременные сведения, - Морган понизил тон. - И не произошло большой беды… Обещаю, твой вклад не будет забыт.

Тяжелее всего оказалось выпроводить мальчишку - настойчиво, но не слишком напористо. Намекая на некие великие свершения и зловещие угрозы, которые будут ликвидированы к вящей славе и служебному повышению оператора Робинсона.

Как только автомобиль оператора выехал за ворота, Морган схватился за телефон. Предстояло сделать два звонка. Первый - директору ЦРУ. Второй - вице-президенту. Виктор хорошо понимал, что этот секрет не относится к тем, которые скрывают от патрона до последнего мига.

* * *

Ремонт дороги задержал Моргана на четыре с половиной минуты. Но к счастью, опоздавшим оказался не он один. В коридоре Западного крыла советник едва не столкнулся с вице-президентом. Тот был хмур и напряжен.

- Есть новости? Что с маяком? Траекторию отследили? - отрывисто спросил вице-президент.

- Только что получил уточнение от директора, - негромко ответил Морган. - Маяк был поставлен на устройстве, заказанном одной итальянской фирме. Она, по данным ЦРУ, помимо прочего специализируется на сверхнадежных системах дистанционного подрыва. Маяк периодически выходит на связь и движется. Это главное.

- Значит, Джамаль все-таки не утопил бомбу в болоте, - негромко и тяжко вымолвил вице-президент. - Морган, это ведь был твой человек...

Советник счел за лучшее промолчать, потому что отвечать на обвинение было нечего - исполнитель “нагрел” заказчика в лучших традициях настоящей масштабной аферы.

- Ну и куда же он движется? Траектория? - повторил патрон, теряя терпение.

Морган сообщил вице-президенту о наличии маяка, но умолчал о том, где именно активизировался маркер. Эту новость он решил раскрыть позже и в более подходящий момент. Неожиданный поворот событий сулил перспективу вновь оседлать волну удачи. Сейчас советник счел, что такой момент настал.

- Аналитики сделали вывод, что маяк находится на судне. Оно движется по реке, которая проходит через центр Москвы, - сказал Морган.

- Holy shit! - выдохнул вице-президент. И непривычным, почти невероятным для него тоном, в котором сквозило полное ошеломление, проговорил. - Но это же в корне меняет дело …

Лицо политика выразило сложную и богатую гамму чувств, как калейдоскоп, на котором за считанные секунды отражаются неповторимые комбинации цветных стекол.

- Каков будет твой совет, Морган? - осторожно спросил вице-президент. Именно спросил, от чего сердце Виктора возликовало.

- Ситуация… специфическая… - предположил советник, намеренно избегая точной формулировки, давая патрону возможность осознать перемены и проникнуться радикальной сменой декораций. Морган отметил, что вице-президент вновь обращается к нему как к своему советнику.

- Безусловно, такой… хм… выбор цели существенно меняет стратегию, - развивал идею Виктор. - Взрыв в лесном малолюдном районе, задевающий территории трех стран, как было запланировано изначально, мог вызвать временный всплеск международной напряженности и резкое повышение оборонной активности в мире. Но удар по столице России, особенно если в радиус поражения попадут правительственные здания, немедленно приведет к изменению геополитического баланса …

И снова пауза, исполненная глубокого смысла, приглашающая к феерическому полету фантазии.

- И к угрозе ядерной войны, - понимающе кивнул вице-президент. - Я читал “Все страхи мира”²² …

Морган молча склонил голову, подтверждая. Его собеседник возвел глаза к потолку, словно надеясь прочитать там список выгод, которые партия "оружейников" могла бы извлечь из "изменения геополитического баланса". Военные промышленники всегда лучше всего чувствовали себя в периоды конфронтации, когда очередной коварный враг злоумышлял, а деньги на военные заказы текли в закрома концернов, как воды Миссисипи в Мексиканский залив. Ядерный взрыв в Москве просто вопиял о том, чтобы к власти пришли настоящие патриоты и защитники страны...

Вице-президент зло поджал губы, скорее, как боец, готовый к драке. И после короткого раздумья решительно подытожил:

- Можно ли придержать информацию и не поставить в известность Ковбоя о возможности ядерного теракта? - отрывисто вопросил вице-президент. Хотя наверняка знал ответ заранее, будучи осведомленным о всех потайных шестеренках государственного аппарата.

Морган развел руками, скорее даже чуть шевельнул ладонями, как рыба плавниками:

- Нет. К сожалению - нет. Механизм оповещения таков, что президент получит прямую информацию помимо меня еще и от ЦРУ с АНБ. Поэтому наоборот, надо предоставить новые сведения как можно скорее, чтобы опередить Агентство.

- Стало быть, первым делом мы должны убедить Плаксу, чтобы он не торопился предупреждать русских.

Морган, прикидывая в уме, как это сделать, кивнул. И спросил в свою очередь:

- А второе?

- Невзирая ни на что, убедить его нанести ядерный удар по курдам. Слишком многое уже завязано на этот шаг …

- Больше хаоса, - понимающе ухмыльнулся Морган. И уже про себя додумал мысль до конца. - "Больше вовлеченных в интригу, больше участников, которым будет некуда отступать".

Сообщники шагали бок-о-бок вдоль коридора, а впереди слуга в ливрее и белых перчатках уже открывал тяжелую, солидную дверь. Советник пропустил вице-президента вперед, и оба вошли в рабочий кабинет президента США.

Как и все, кто попадал в Овальный кабинет после «зиппергейта», Виктор быстро проникся к бедному Клинтону глубоким мужским сочувствием и не менее глубоким восхищением. В этой маленькой комнате нет углов, где можно укрыться от нескромных взглядов, зато имеется три больших окна и целых четыре двери. Восточная выходит в Розовый сад, западная - в небольшую комнату отдыха и столовую, северо-западная в коридор Западного крыла, а северо-восточная - в кабинет секретаря президента. Заниматься здесь случайным сексом, зная, что каждую секунду в одну из четырех дверей может войти кто угодно - охранник, секретарь, повар или официант - мог лишь человек с воистину железными нервами, не боящийся заработать импотенцию на нервной почве.

Нынешнему хозяину Белого дома это, похоже, не грозило. Плаксивый Ковбой, вдобавок ко всем своим многочисленным недостаткам, оказался именно тем, кем представлялся во время предвыборной компании. То есть безнадежным пуританином. Первая леди могла быть совершенно спокойна, она была застрахована от адюльтера надежнее, чем супруга амиша²³, а персонал Белого дома в начале президентского срока едва не объявил забастовку - блюдя христианскую добродетель, их новый шеф недрогнувшей рукой вычеркнул из перечня подписных изданий «Плейбой» и «Хастлер».

В кабинете, кроме советника и вице-президента уже находились госсекретарь, министр внутренней безопасности, министр обороны, а также глава президентской администрации.

Совещание пока еще считалось не чрезвычайным, а рабочим, и президент открыл его коротким риторическим вопросом.

- Ну, что там у нас? Опять про террористов?

- Да, господин президент! - советник привстал, сжимая чуть дрожащей рукой стопку тонких разноцветных папок. - И, к сожалению, на этот раз новости крайне... угрожающие. Вот доклад из ЦРУ, вот аналитическая записка из офиса государственного секретариата, здесь результаты специального расследования.

Морган сделал драматическую паузу. Президент почесал нос, демонстрируя, сколько надоели ему мифические "террористические угрозы".

- После одиннадцатого сентября ни один город цивилизованного мира не может чувствовать себя в безопасности. И мы можем с уверенностью утверждать, что трагедия готова повториться. Только в куда больших масштабах, - продолжил Морган. Он перевел дух и, опасаясь, что немного перебрал с пафосом, коротко закончил:

- Террористы готовятся взорвать ядерный заряд в Москве.

Президент вытаращился на Виктора с неописуемым выражением и сделал несколько хаотичных жестов, словно его руки зажили собственной жизнью.

- Это же невозможно?! - сипло выдохнул Плаксивый Ковбой.

- К сожалению, Господин Президент, факт можно считать доказанным.

- Кто эти люди? - голос Плаксы дрожал, так что казалось, еще секунда, и он начнет на на деле подтверждать свое прозвище.

- Наши агенты под умелым руководством директора ЦРУ выяснили, что за угрозой теракта стоят курдские террористы, которых возглавил некий Джамаль, лидер одной из партий...

Но президент уже не слушал. Нацепив на кончик носа очки, старые и немодные, он перелистывал страницы подготовленных материалов.

- Есть ли угроза для территории США? - оторвавшись от бумаг, спросил Плаксивый Ковбой, обращаясь ко всем находящимся в кабинете.

- Не думаю, - выдержав тяжелую паузу, решился на ответ вице-президент. - По имеющимся данным террористы располагают только одним зарядом. Который им достался совершенно… хм, хм… случайно.

Министр внутренней безопасность бросил на вице-президента взгляд, полный облегчения и признательности.

- Тем не менее, - решился вставить и свой квотер Виктор Морган. - Опасность крайне высока. Эти террористы не остановятся ни перед чем, а потому представляют явную и непосредственную угрозу безопасности Соединенных Штатов и всего цивилизованного мира!

Про “весь цивилизованный мир” получилось слишком напыщенно, "безопасность Соединенных Штатов" в контексте атомного удара по Москве также выглядела несколько натянутой. Однако президент любил именно такую экзальтацию, на грани надрыва. Видимо, это позволяло ему чувствовать себя еще более значимой персоной, чьи решения определяют судьбу мира едва ли не ежечасно.

- Атомный терроризм - это общая беда и общая проблема! - автоматически выдал президент стандартную формулу. - Нужно немедленно уведомить наших … - тут он споткнулся на поиске нужного определения. Здесь не подходили ни "союзники", ни "противники". Но советник Морган поспешил избавить начальство от мук выбора.

- Мой квалифицированный совет, господин президент, заключается в том, что правительство США не должно передавать собранные сведения кому бы то ни было, - решительно заявил он. И подчеркнул: - В сложившейся ситуации - Кремлю особенно.

Ковбой склонил голову, хмуря брови и определенно не понимая сути.

- А почему? - осторожно спросил он наконец с видом ребенка, который опасается разворачивать конфетный фантик, опасаясь найти там отнюдь не сладость.

Словно музыкант в отлаженном оркестре, партию подхватил вице-президент.

- Конгрессмены, как представители народа, имеют мнение, - твердо сказал он, - что в ситуации, когда политический климат планеты начинает претерпевать столь драматические изменения, именно Америка должна и обязана выступить главным борцом с международным терроризмом, флагманом и маяком для всего цивилизованного мира. Наш долг в данном случае состоит в том, чтобы пожертвовав малым, спасти главные идеалы человечества. Мы, американцы, подарили человечеству его высшие ценности - демократию, права человека, рыночную экономику. И хотя бы в силу этого несем ответственность за мир, каким мы его видим. Вспомните, как вашему предшественнику развязали руки события 11 сентября…

Несмотря на опасность и драматизм момента, советнику захотелось поаплодировать своему неформальному патрону. Тирада была блестяща сама по себе, а завершающая фраза идеально вписалась в контекст, ненавязчиво вплетая в идеалистический призыв нотку личной выгоды, которую президент не мог игнорировать.

- Иными словами, - конкретизировал спич вице-президента Морган, - благо цивилизованного мира и национальные интересы Соединенных Штатов требуют от нас не вмешиваться в происходящее… до определенного момента.

- До какого момента? - полюбопытствовал Ковбой.

Слово опять взял вице-президент. Теперь он разыгрывал карту доверительной откровенности.

- Тяжелые времена требуют решительных действий. Временами наши тактические интересы совпадали с русскими. Некоторые вопросы внешней политики требовали их помощи, как, например, транзит грузов в Афганистан. Но следует понимать, что эти союзы всегда были сугубо временны и предметны. В долгосрочном плане мы были и останемся противниками, чьи цели и основополагающие принципы несовместимы. Поэтому… в данном случае нам следует предоставить русских их собственной судьбе. И обдумать, как мы можем использовать новые обстоятельства, буде таковые возникнут.

Моргану вновь захотелось поаплодировать. Его покровитель не призвал президента предать союзника. Он всего лишь порекомендовал не противиться судьбе и думать о будущем. И если подумать, то русские не такой уж и союзник…

- Если мы и в самом деле поступим… таким образом, - очень осторожно предположил президент, - то чего можно ожидать после? И как нам следует действовать… в новых обстоятельствах?

- Я полагаю, перед Соединенными Штатами откроется окно возможностей, какого не бывало со времен Второй Мировой, - развернул феерическую перспективу вице-президент. - Русские выйдут из игры на долгие месяцы. Китай, как обычно, затаится и будет выжидать, нам только надо будет внимательнее приглядывать за Тайванем. Так что Европа вновь кинется к нам в объятия, как в сороковых годах. А если мы еще и продемонстрируем готовность бороться с террористами любыми средствами, то сможем в один прием отыграть все, что Америка потеряла за минувшее десятилетие.

- Каким образом? Продемонстрировать силу?..

В кабинете стало так тихо, что было слышно едва различимое гудение кондиционера. Вот и наступил момент истины, подумал Морган. И, поскольку вопрос Ковбоя был адресован к нему, ответил с должной уверенностью и энергией:

- Сразу же после теракта мы должны немедленно нанести удар по Курдистану и взять эту территорию под протекторат ООН. Никто не сможет нам в этом помешать. Да и не захочет. Курды главная головная боль всех сопредельных стран. Иран, конечно, будет возмущаться - но на открытый конфликт не пойдет.

- Это безумие, - тихо сказал президент.

- Московский теракт даст нам возможность вновь утвердить свое неоспоримое лидерство в мире, - честно и прямо глядя в глаза своему боссу, произнес вице-президент. - Но это возможно лишь в том случае, если мир увидит - есть только одна великая держава. Только Америка не колеблется и готова нести бремя защиты цивилизации. Безумие - как раз не использовать этот момент.

Несмотря на то, что помимо президента, советника и вице-президента в кабинете было еще четыре человека, напряжение, как электрический ток, сковало именно этих троих. Остальные замерли в молчании, как будто боялись расколоть неосторожным словом повисшую тишину.

С полминуты Ковбой шевелил губами, хмурил брови и нервно двигал кадыком. Морган боролся с неистовым желанием схватить президента за этот самый кадык и выдавить, выжать, как масло из оливки, нужный ответ. Вице-президент сохранял вид суровой сдержанности и патриотической решимости, только бьющаяся на виске крошечная жилка свидетельствовала о буре, что терзала его душу.

Наконец Плакса состроил одну из гримас, благодаря которым получил свое прозвище, и ханжеским голосом проповедника «Свидетелей Иеговы» провозгласил:

- Но все-таки, наверное, русских нужно предупредить! Это наш христианский и человеческий долг!

Советник с трудом подавил улыбку триумфа. Эта манера была ему хорошо известна, в переводе с эзопова языка Ковбоя сказанное означало: «Немедленно убедите меня в обратном!»

Слово вновь взял вице-президент.

- К сожалению, мы не имеем полной гарантии, что эти сведения достоверны. Поэтому ваше предупреждение может оказаться безосновательным и будет воспринято Кремлем как слабость. Хватит нам и тех унижений, какие мы испытывали, прося не обрушивать доллар.

Последний удар оказался точен, подобно уколу рапиры. Президент покраснел, как вареный рак. Наверное, вспомнил те переговоры двухлетней давности, когда он встречался за закрытыми дверями со своим русским коллегой и чуть не на коленях умолял его сделать еще одно рублевое вложение в ценные бумаги казначейства США, дабы спасти от неминуемого обвала страшно пошатнувшийся доллар. Русские, уже не впервые делавшие шаг навстречу Америке, потребовали за это немыслимые политические уступки - «миротворческие силы ООН» ушли из Косово, а в Восточной Европе были свернуты комплексы противоракетной обороны. С той поры президент ощущал себя в унизительной роли несостоятельного должника, и в глубине души жаждал реванша.

- Ты мой советник по национальной безопасности, - отрывисто сказал он Моргану. - Что ты мне посоветуешь?

- Придержать информацию и нанести ответный удар! - решительно ответил советник.

- А дальше?

- Объявить о новой угрозе международного терроризма, сэр, - спокойно ответил Морган. - Не далее, как послезавтра собрать кабинет министров и досрочно созвать Конгресс. Предложить к обсуждению ряд законопроектов, позволяющих консолидировать международное сообщество на борьбу с терроризмом. Необходимо усилить группировку в Персидском заливе, ввести в действие закон о праве проводить обыски и аресты без постановления суда, а также легализовать медикаментозный допрос.

- Проекты законов готовы? - деловито уточнил Ковбой.

- Да. Все они уже прошли предварительное согласование в министерстве юстиции.

- Значит, сразу же после того, как завершатся каникулы Конгресса…

- К сожалению, - вмешался вице-президент, на лбу его, несмотря на прохладный воздух, заискрились мелкие бисеринки пота, - мы вынуждены настаивать на досрочном созыве.

- Не понимаю… - Плакса набычился, нутром чуя подвох. Президент не отличался особым умом, собственно, это и обеспечило ему кресло в Белом Доме, как компромиссной фигуре, на момент избрания более-менее приемлемой для всех сторон. Но при этом он обладал таким чутьем на политические опасности, что Морган иногда задумывался - может, Плаксу и в самом деле вел Господь?.. Это феноменальное предчувствие не раз спасало президента от очень крупных неприятностей. До сей поры.

Впервые за все время совещания подал голос глава президентской администрации.

- До начала предвыборной кампании не так уж много времени, как кажется, сэр. По нашему мнению этот шаг - досрочный созыв Палаты представителей - сможет продемонстрировать всей стране возросший авторитет главы государства и задать нужный драматический тон для будущих поездок по стране и выступлений.

Морган про себя усмехнулся. Глава администрации вдохновенно врал - любому, даже малоопытному политтехнологу было понятно, что досрочное прерывание каникул за два-три дня до их завершения станут откровенной глупостью не то что для вашингтонской элиты, но даже в глазах оклахомских фермеров. А последующий нажим на Конгресс обещал вызвать такую волну неодобрения всего вашингтонского лобби, что следующую предвыборную кампанию можно было считать проваленной еще до ее начала, а импичмент практически гарантированным. Но ложь прозвучала на редкость убедительно и очень уместно, в самый нужный момент.

Интересно, когда "оружейники" успели перетащить главу администрации в свой лагерь и что ему пообещали? Или тот с самого начала находился на "правильной" стороне?.. - подумал советник, наблюдая за тем, как мина недоверия медленно сходит с лица Плаксивого Ковбоя, а вице-президент, достав из кармана платок, украдкой стирает пот со лба.

Вид президента вызывал одновременно смех и сочувствие. Он закинул руки за голову и из последних сил старался изображать, что обдумывает услышанное. Глядя в его хитро-самодовольные глазки, было понятно, что теперь Плакса думает лишь о том, как «нагнет всю эту шайку дармоедов с Капитолийского холма». А затем, прищурившись, словно оценивая ширину угольного ушка, в которое предстоит протолкнуть библейского верблюда, сказал с видом ребенка, который украл конфету и нашел способ свалить вину на соседа:

- Отлично, отлично… Я внимательно вас выслушал и склонен согласиться с высказанными рекомендациями… Но пока все-таки отложим вопрос о Курдистане. Давайте не будем размениваться на грязных арабов. Я думаю, что у Америки будет много возможностей… и поводов показать свою силу в ином месте. Да, так и поступим.

Советник поначалу не понял услышанного. В этот момент он думал о том, что во всем происходящем есть, наверное, какой-то особый геополитический шик. Главой самого богатого и сильного на планете - несмотря на все проблемы - государства является человек, которому рачительный хозяин не рискнул бы доверить даже охрану захудалого склада. Поэтому в первое мгновение Морган подумал, что ослышался.

Он сидел, чувствуя ледяной холодок на загривке, видя, как бледнеет вице-президент. И слушал, как Плакса вдохновенно вещает о том, что в столь сложных вопросах нельзя спешить, нельзя погонять лошадей и совершать торопливые необдуманные поступки. Ибо на плечах президента - ответственность пред Богом и народом Соединенных Штатов.

Каждое слово президента отдавалось в ушах Моргана похоронным колоколом, потому что советник отчетливо видел - Плакса твердо решил последовать мудрым советам помощников. Но так же твердо намерен взять паузу, показав себя решительным и самостоятельным политиком, который прозорливо смотрит в будущее и не спешит рубить сплеча. А пауза в данном случае означала полный крах всего заговора. Виктор увидел, как по бледному лицу вице-президента скользнула тень отчаяния и советнику захотелось срочно найти пистолет, чтобы немедленно застрелиться.

* * *

После совещания они вновь шли бок-о-бок, в устрашающем молчании. Политики дошли до кабинета вице-президента, Морган шагнул дальше, понимая, что приглашения не последует.

В собственном кабинете силы окончательно оставили советника. Сильно сутулясь, шаркая туфлями по лакированному дубовому паркету, он прошел к сейфу и достал оттуда плотный лист бумаги цвета слоновой кости, на котором вверху, красивым золотым тиснением была отпечатана надпись «Президент Соединенных Штатов Америки».

Число степеней защиты на этом «бюрократическом бланке» в полтора раза превосходило защиту главной либеральной ценности свободного мира - стодолларовой купюры нового образца. И это было неудивительно. Любая фраза, написанная или напечатанная на свободном пространстве между строкой с регистрационным номером и факсимильной подписью главы самого могущественного на планете государства, обретала силу закона.

Советник чуть дрожащей рукой вложил лист в подающий лоток принтера, сел за компьютер, раскрыл шаблон, где уже был обозначен адресат: командующий армейской группировкой США в Персидском заливе. И начал медленно, двумя пальцами, впечатывать текст, поминутно проверяя правильность каждой буквы.

«… исполняя волю избравшего меня народа, для обеспечения безопасности интересов США и всего мирового сообщества, приказываю нанести ракетный удар с использованием тактического ядерного оружия по базе курдских террористов. Распоряжение вступает в силу немедленно после вручения получателю. И да поможет вам Бог!»

19. Государственная защита

Черный минивэн с фсб-шными номерами выскочил из-за поворота лесной дороги и тут же заскрипел тормозами. Асфальтовую полутороколейку наглухо - от сосны до сосны - перегородил тентованый двадцатифутовый прицеп. Видать, заснул водила и, как в протоколах пишут, “не справился с управлением”.

Прапорщик - водитель брянского РОСНа своего гражданского коллегу хорошо понимал. Он сам устал как собака, и перекемарил бы минут восемьсот за милую душу хоть на крыше у работающего компрессора.

Дорога второстепенная, широкой дугой идет от городского предместья до райцентра Карачева, на ней лишь базы отдыха да пионерские лагеря. Решил, поди, дальнобойщик, гаишные посты обойти, да вот силы не рассчитал.

Проверить, что там случилось, конечно, надо. Вдруг человеку плохо стало, или разбойное нападение. Места глухие - знаменитый Брянский лес, из которого последних “братьев” выкурили аж в пятьдесят первом году, да и то с огромным трудом…

РОСНовцы были на задании, при оружии и в лесу. При таких обстоятельствах у любого спеца здравый смысл полностью совпадает с инструкцией - двигатель не глушить, руль не оставлять, покидать машину вдвоем, с прикрытием и, желательно, с досланными патронами.

Прапорщик, стараясь не упускать из виду тягач и фуру, обернулся назад, где изображая картину художника Васнецова “Утро на поле Куликовом”, отдыхали после полковничьей клизмы три бравых спецназовца, которых он возил на ковер. Жалко будить, а надо. Пусть сходят, поглядят, что с водилой. Если нужно, то вызовут скорую или милицию. А главное - фуру отгонят, чтобы дорогу освободить. Лес здесь строевой, плотный, меж стволами не проломиться ...

Позади рыкнул мотор сторонней машины - вынырнувшая непонятно откуда "Газель" уперлась почти в самый бампер. Но это была лишь присказка. Не успел водитель и удивиться, как, появившись словно из-под земли, машину окружили крепкие мужики. Все при оружии, в ССОшном камуфле, “сферах”, тяжелых бронежилетах шестого-седьмого класса, защитного цвета балаклавах, скрывающих лица за исключением очень недобрых глаз. Серьезные, в общем, люди. Из какой-то недоброй сказки.

Прапорщик инстинктивно потянулся к переключателю передач, но в лобовое стекло, предостерегая от любых необдуманных действий, невежливо уперся ствол “Винтовки снайперской специальной крупнокалиберной “Выхлоп”, которая с двухсот метров прошибает навылет рельсу.

Наблюдая из укрытия за фсб-шной машиной, окруженной “вежливыми людьми”, Пашкин про себя ухмылялся. Приятно было работать в такой компании.

Начало операции шло по накатанной колее - аналитики работали, штурмовики наблюдали, чуть позже - наоборот. Пока майор томился засланным казачком на скучной лекции генерала-политработника и травился дымом в ФСБ-шной курилке, Колчин и “штурмовой” капитан Андрей Ивашко времени не теряли. В то время, когда РОСНовские бойцы получали свою, как говаривал незабвенный старлей Таманцев, ведерную клизму с патефонными иголками от нервного руководства, осназовцы прокачивали ситуацию.

Ивашко связался со штабом и категорически потребовал помощи МЧС. Воспитанники министра Шойгу оказались сговорчивее мутнорылых правнуков Железного Феликса. Выеживаться и одеяло тянуть на себя не стали - надо, так надо, - тут же пригнали в аэропорт две неброские, но крепкие “Газели”, грузовую и пассажирскую, а в город за ходоками отправили служебную легковушку.

Место, где находится гэбешная заимка, розыскники-аналитики определили влет, так что к возвращению Пашкина из глубокой разведки, Колчин и Ивашко выработали вполне эффективный план. Основывался он исключительно на человеческом факторе. Три “рысенка” (или как там называется местный РОСН) после получения начальственных пиндюлей, скорее всего, будут отправлены взад на лесную базу, где держат пленника или пленников. Операция закрытая, каждый штык на вес золота. При этом на обратном пути пассажиры будут дрыхнуть без задних ног.

Первый же остановленный дальнобойщик оказался фанатом сериалов про всяческий спецназ. При виде вооруженных мужиков с обвесом, которому позавидовал бы Шварценеггер, он, как водится, поначалу едва не обдристался - закономерно подумал, что бандиты. Но после предъявления Пашкиным животворящей энгельской ксивы воспылал столь неподдельным энтузиазмом, что от участия в “настоящей спецоперации” его пришлось отговаривать чуть ли не прикладами...

Пашкин не видел, что происходит сейчас в салоне за глухой тонировкой. Но готов был заложиться на ящик непаленого коньяка, что со стопроцентным попаданием может описать происходящее внутри. Жаль, не с кем спорить, все участники операции видели картинку ничуть не хуже.

Вот сейчас, когда Ивашко тыкнул стволом в лобовое стекло, дрыхнущие бойцы, услышав испуганный голос водителя, вскакивают и, как в попу ужаленные, хватаются за оружие - опыт с мастерством не пропьешь. Однако, повертев головами, тут же теряют энтузиазм. С тыла машина заблокирована “Газелью”, впереди - “снайпер” с “Выхлопом” наготове. По бокам, кроме “простых” стрелков, пара человек со штурмовыми автоматами АШ-12. А эта тупорылая, неуклюжая с виду железка, предназначенная для массовых расстрелов слонов, вскроет бронированную обшивку минивэна, как легендарный нож Р-38 консерву, не успеешь и пукнуть...

Быстро осознав, что воевать не получится, бойцы, с кличем “Засада!” хватаются за мобилы и рации. Но подмоги им ждать до морковкина заговенья. Потому что засада устроена и в эфире. На обочине расставлены переносные автономные подавители, закрывая радиус в пятьдесят метров так, что и байт не проскочит… И глушат они не только мобильную связь, но и все диапазоны, коротковолновые и УКВ, так что теперь обычные рации фсбшников годятся разве только для колки орехов. Хотя антенной “Мотороллы” еще в носу ковырять удобно...

Один из автоматчиков красноречиво повел стволом - мол без резких движений, хлопцы, шпалеры на землю, лапы в гору, выходи строиться у машины с радостными лицами. Впрочем, материться можно. Но тихо и про себя.

С оценкой морального состояния окруженных бойцов Пашкин не обманулся. Дверь открылась, и понятливые хлопцы предупредительно начали выходить по одному. Видать, сами не раз и не два проводили серьезные “маски-шоу”. Знали не из бульварных романов и сериалов, что при грамотно организованной засаде даже бронированный автомобиль становится братской могилой на счет раз. А так же и то, что напряженных людей, у которых патроны досланы, пальцы на спусковых крючках, а предохранители в положении “авт”, не следует нервировать даже случайным чихом.

Двигались жертвы налета плавно и предсказуемо, в общем, с глубоким знанием дела и пониманием ситуации. Жить-то всем хочется, профессионалам особенно.

Энтузиаст-дальнобойщик, находящийся под присмотром Пашкина, храбро высунулся из-за толстой сосны. Он с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как бойцы капитана Ивашко споро и ухватисто обыскивают и вяжут военнопленных.

Со всех четверых, предварительно зафиксировав пластиковыми стяжками запястья, стащили обувь. Затем безо всяких новомодных толерастических комплексов растянули ремни и спустили пленным штаны. Рты залепили скотчем, натянули на головы черные мешки, не затрудняющие дыхания. Но даже и после этого ОБНОНовцы не стащили с лиц маски.

- Ну что, товарищи инквизиторы, - проконтролировав работу штурмовиков, сказал Ивашко, обращаясь к Пашкину с Колчиным. - Клиенты готовы, приступайте к обработке. Ну, доктор, на все про все, мля, у нас типа в натуре девять с половиной минут!

Похоже, он цитировал кого-то из классиков. Кого - Пашкин не сообразил, а вот Колчин кивнул и отозвался:

- С богом! Нам их старшего оттараньте куда-нибудь под уютный кустик подальше от всех ушей, - и добавил, обращаясь к Пашкину: - Ну что, Рома, поиграем в плохого с недобрым?

Пашкин ограничился коротким кивком. Экстренный допрос - это вам не в шахматы играть, тут думать нужно...

Главным у залетчиков оказался тот самый Колька, которого он встретил в курилке. Если верить изъятому удостоверению - старший лейтенант. На сорванный с головы мешок почти не отреагировал, сидел скрючившись, уставившись на ближайший муравейник. Стойкий, блин, оловянный зольдатен ...

- Ну в общем так, родное сердце! - губы Колчина сурово шевелились в прорези маски, не обещая ничего хорошего пленнику. - Мы не диверсанты и не бандиты, а тоже люди государевы, и в своем праве. Потому убивать и калечить не собираемся. Без крайней необходимости, разумеется. Так что мы сейчас тебе ленту со рта уберем, а ты не начинай тут брызгать слюной и орать типа кто вы такие, и вообще все покойники. С кем связались, мы знаем. Если усек, кивни!

Старлей кивнул. Пашкин содрал ленту.

Выдержав солидную театральную паузу, Колчин продолжил медленно, с расстановкой:

- Короче, с тебя схема базы, есть ли камеры наблюдения, и если имеются, то где, и вообще, как организована охрана периметра. Сколько вас там, и где содержат задержанных. Ну и, сам понимаешь, максимум деталей, чтобы проникнуть внутрь…

Колчин замолчал, но теперь в Качалова²⁴ решил поиграть лишенный штанов старлей …

- Слушай, Женька! - честно выдержав законных пару секунд, начал с надрывом бутафорить Пашкин. - Начальник СК что на инструктаже сказал? Не церемониться! Что все, кто помешают проведению операции, пойдут на зону, догоняя своего шефа. Хорошо, если на красную! А особые упорные и на пэжэ²⁵… Так фули ты тут реверансы танцуешь?

При аббревиатуре “СК” пациент ощутимо вздрогнул, при “пэжэ” откровенно скис. Ага! Стало быть, движемся в правильном направлении...

- Документ хоть какой покажешь? - без надежды в голосе, скорее для проформы спросил старлей.

Колчин сердобольно развел руками. Мол, рад бы от всей души, но чего нет, того нет …

Старлей шумно втянул воздух и начал доклад.

- Да я и сам видел, что там дело гнилое, - похоже, Колян принял решение и начал грамотно обставлять назревающее предательство. - Директора этого в Новозыбкове мы брали совсем не в тему. Он бывший подпол-разведчик, его там весь город на руках носит - школы, больницы, детсады, магазины - все его фирма построила на халяву. Побольше бы таких шпионов стране, нахер… Ну и когда мы в машину его сажали, матерился так, что заслушаться, куда тем уркам! Какой из него агент, нахер? А потом по личному приказу самого генерала повезли мы его прятать на базу. Нахер, спрашивается? Там с утра, кроме нас, не появлялся никто. Ни дознавателей из КР, ни адвокатов. Когда реального шпиона закрывают, вокруг камеры, от лампасов в глазах рябит, а тут только двое оперов из личных гвардейцев начуправления и приехали. Гнилая, короче, какая-то ситуация… Хлопцы в управлении терли, что вроде бы наш генерал и Короленко этот вусмерть что-то не поделили. То ли бабу, то ли бабки, то ли все вместе. Вот и прессуют его нукеры шефа под признательные на двести семьдесят шестую или же двести пятую²⁶. Но это хер его знает, почем купил, по том и продал. У нас такое чуть ли не про каждого рассказывают...

- Ближе к делу, бикицер, - ненавязчиво поторопил Колчин старлея.

- Стрелять в моих на поражение точно не станете? - буркнул тот.

- А нахрена? - искренне удивился Валентин. - Если ты нам все точно распишешь, войдем в периметр, как лом в повидло ...

- Хер с вами! - сказал Колян.

После чего меж достигшими консенсуса сторонами начался конструктивный вдумчивый и очень профессиональный диалог на предмет подготовки к захвату лесной особистской базы. Как говорится, процесс пошел...

Пока старлей обрисовывал диспозицию, бойцы Ивашко занимались привычным делом. Обесточив всю трофейную связь, отключили и собрали глушилки. Убрали транспорт с проезжей части. Пленных бойцов, кроме водилы, переодели в собственный камуфляж и упаковали в “Газель”. Дальнобойщика отпустили с богом, что-то ласково пошептав на дорожку, так что тот газанул не хуже пилота “Формулы-1” и мигом скрылся из виду.

Трое штурмовиков подходящей комплекции упаковались в росновские комбезы и забрались в минивэн. Водилу-прапора, вдумчиво проинструктировав, усадили за руль - палочки, как говорится, должны быть попендикулярны.

Минут через пять машины, растянувшись на дистанции метров сто, двинулись в сторону вражьего логова...

* * *

Захват ворот Пашкин наблюдал с переднего сиденья “Газели”. Колян не обманул - на въезде дежурило всего двое.

Автоматические створки при виде “своих” разъехались. Первый охранник - местный, вышел на крылечко, и на ходу был снят снотворной ампулой в шею. Второй - это был росновец - увидев, как напарник оседает на деревянные ступеньки, выскочил из дежурки, но рухнул, не сделав и пары шагов. Один из “воронов” выскользнул из машины, ужом пробрался в дежурку, по пути охлопав охранников на предмет огнестрела и средств связи. Секунд через двадцать появился в окне, махнул условным жестом, мол все в порядке.

Пашкин знал, что в это же самое время двое бойцов, перебравшись через забор, снимают единственного патрульного на внешнем периметре. Ничего не скажешь, уверенно себя чувствовал упырь-генерал, не ждал никаких гостей ...

Минивэн двинул дальше - вторым этапом операции была нейтрализация всех, кто находится на территории базы, за исключением самой вип-тюрьмы ...

Минуты тянулись неторопливо-мучительно. Радиомолчание, никаких текущих докладов с переговорами. Чтобы хоть как-то отвлечься, Пашкин думал о щенке, которого Иванов, уезжая, перепоручил летунам. Не приведи господи, упустят зверя пернатые, им, судя по кислым рожам, собака на борту, что баба на корабле ...

- Чисто! - хрипнул в переговорном устройстве голос Ивашко. - Периметр прошли, отдыхающих бойцов с обслугой зафиксировали вчистую. Сейчас нумера штурмовать начнем, так что можно подтягиваться.

Легковушка и обе “Газели” нырнули в распахнутые ворота. Миновав КПП, осторожно двинули в глубину территории.

Пашкин наскоро огляделся. Меж сосен - асфальтированная дорога с крашеными бордюрами. Слева - большой навес с длинным столом и стационарным мангалом в кованых завитушках. Справа - крытая стоянка для машин. Дальше в глубину вдоль дороги виднелись деревянные ладные домики с верандами, клумбами и альпийскими горками. Умеет начальство ФСБ-шное отдыхать, не отнять. А вот в конце дороги той, похоже, то, что им нужно...

Двухэтажное каменное строение с черепичной бюргерской крышей - зимний дом, а по совместительству, скорее всего, и учебная база. За домом несколько вполне сельских подворий - там живут местные егеря. Чуть правее протянулся глухой дощатый забор со спиралью Бруно поверху. Из-за проволочных колец выглядывает длинное приземистое строение. Значит, это и есть те самые “нумера”, которые, по словам пленного, охраняют по-настоящему. Ну что же, говорить можно всякое. А мы возьмем и посмотрим, что же за человек такой этот ваш товарищ Сухов!

Машины остановились около зимнего дома. Личный состав захлопал дверями, спешно выгружаясь. Пашкин покрутил головой, пытаясь прикинуть, где сейчас Ивашко со своими архаровцами. Но вокруг была тишь да глядь. И никаких следов разрушения.

- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! - вдруг очень немелодично пропел в наушнике голос “штурмового” капитана. Следом из-за угла зимнего дома вынырнул и он сам. Вскинул к шлему ладонь в перчатке:
- Здрав жлаю, тарищ майор!

Колчин отмахнулся.

- Ну?

- Усе в норме. Кони стоят пьяные, хлопцы запряженные. Глушилки поставлены, мои головорезы отмашки ждут. Ни одно ихнее “радио Свободы” не мяукнет.

- Отлично! - майор обернулся к Пашкину. - Смотри сюда, Рома. Работаем аккуратно, но сильно. Выкуривать времени нет - не дай бог подтянут кого, нам тут перестрелка не в масть. Щас будем рвать! - и, хищно оскалившись, обернулся к “Газели”.

- Вася, ты таки взял мой любимый килограмм динамиту?

- Даже два, - кивнул один из бойцов, и, сунувшись в нутро микроавтобуса, выволок здоровенную сумку. - Кто ходит в гости с ТНТ²⁷, тот поступает мудро...

- То там сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро! - закончил припев Ивашко.

Под безнадежно перевранный незатейливый мотив на свет появились не обещанные незаслуженным мастером междворового класса по пению под гитару “сто грамм”, а нечто гораздо более эффективное. Ну и бризантное, как иначе? На калитку, примерно в то место, где скрывался замок, Вася, чью фамилию и характеристику Пашкин тоже благополучно забыл, налепил брусок серого цвета, вогнал “папиросу” детонатора...

- Ну шо, хлопцы, робымо Освенцим?

Пошла боевая работа.

Увесистая направляющая полусфера защитного цвета мягко щелкнула, “присосавшись” к воротам. Личный состав, не дожидаясь окончания манипуляций, порскнул в разные стороны. Майор, который тоже не первый раз наблюдал действие направленного заряда, благоразумно отошел, укрывшись за могучим сосновым стволом. Оно-то понятно, что взрыв направленный и все просчитано и учтено. Но тот, кто хоть раз в жизни лежал в грязи под обстрелом на минном поле, на всю жизнь проникается осознанием, что в таких ситуациях однозначно лучше перебдеть.

Взрыв грохнул неожиданно тихо. ПВВ-7 не самое мощное взрывчатое вещество в мире, да и пластиды ценятся вовсе не за “убойность”, а за удобство применения, но калитке, вернее, запорам, вполне хватило.

- Работаем! - выдохнул-рявкнул Ивашко.

Майора, что в душевном порыве хотел было поскакать в атаку с автоматом наголо, вежливо, но жестко отстранили трое бойцов с баллистическими щитами.

Не дожидаясь, пока ветром растащит дым, “вороны” ломанулись вперед. Изуродованная калитка, не выдержав слаженного удара нескольких тел, бессильно распахнулась и обвисла - перекосило петли.

По атакующим никто не стрелял. То ли от удивления, то ли от того, что некому было. Впрочем, во второе верилось плохо. Старлей Коля, пытаясь уберечь филей от муравьев, а остальные телеса - от мест лишения свободы, сразу сдал всю диспозицию. Живая сила у противника имелась в количестве и ассортименте…

Только вот качеством, увы (или наоборот - к счастью) никак не удивила.

Неширокий дворик пересекли одним рывком. Входная дверь вылетела будто сама собой, по крайней мере, Пашкин и заметить ничего не успел.

Первыми, кто попался под горячую руку в холле, оказались двое в штатском. Выставив ксивы, они начали вопить, что, мол, оперуполномоченные ФСБ. Оперуполномоченных на общих основаниях сбили с ног, уронив мордами в затоптанный пол.

Из-за угла шарахнула оглушительная в замкнутом пространстве очередь, высекла искры из щита. Державший щит боец заучено присел на колено для лучшей устойчивости. Тут же к невидимому стрелку полетел комсомольский привет в виде двух светошумовых гранат. Пашкин еле успел отвернуться. Жахнуло так, что с потолка посыпалась невесомым облаком штукатурка.

Не дожидаясь, пока противник очухается, “вороны” одним рывком преодолели метры до неудавшегося укрытия. Там, закрыв глаза руками, в позе эмбриона скрючился РОСНовец. Пробегая мимо, Пашкин отфутболил подальше АКС-74У, и, не удержавшись, от души пнул “рысенка”. Ведь если бы не щит, то очередь вполне могла пройтись по майоровой тушке. Ну и рикошеты опять же никто не отменял…

Пока майор вымещал злобу на поверженном враге, штурмовая команда с бодрым топотом промчалась по строению. Ведь, как известно, в любом боевом деле первые секунды и минуты - самое ценные. Используешь с умом - будешь на коне и даже немного живой. Упустишь… ну, тут уж как повезет.

Передвижение штурмовиков Пашкин отмечал скорее по звукам, нежели визуально. Дважды бахали светошумовые гранаты, кто-то истошно вопил, но скорее от ужаса и оглушения. Раненые кричат совсем по-иному, майор это точно знал… Трескалось дерево - двери вышибали без сантиментов. Бодро матерились бойцы, заменяя сложные слова великого и могучего простыми и короткими аналогами - с душой и огоньком, как свойственно русскому человеку в процессе ответственной работы.

Вязать и оформлять семерых пленных осталось три бойца из замыкающих. Основное ядро группы, проскочив небольшой холл, вышибло очередную дверь. За ней открылся новый коридор, заметно уже и темнее, освещенный тусклыми неонками, горящими одна через три. На фоне голых кирпичных стен серели металлические двери, кое-где закамуфлированные “под дерево”, но в основном оставленные в первозданном виде. Вылетать после молодецкого пинка в район замка они не собирались, а требовали применения взрывчатки, хоть и не в таком объеме, как на входе. Впрочем, взрывчатки у “воронов” было на всех припасено. И работать с ней умели многие. Даже Пашкин причастился, поддавшись дурному влиянию момента и окружающей плохой компании.

Раз за разом одно и то же - хлопок взрыва, дым, затем вход со всеми предосторожностями, чтобы не словить пулю от зашкерившегося злодея. Ну и смотреть, чтобы не пропороть незащищенные броней руки о раскуроченный металл... Внутри или кабинет с соответствующей обстановкой, немного подпорченной ударной волной, или жилой бокс с хрупкой сантехникой и не менее хрупкой электроникой...

Часть группы в составе Пашкина и Колчина с Кудашовым, усиленная парой штурмовиков, оставив остальных доламывать решетки и выкуривать особо упертого “рысенка”, зажатого в зале для конференций, двинула дальше. Незапертых дверей оставалось все меньше, следовательно, шансы росли...

Тот, кто был им нужен, обнаружился за предпоследней дверью, в одном из боксов со столом, кроватью и цивилизованным санузлом. Окна в боксе не открывались, были застеклены небьющимся стеклом и вдобавок забраны толстыми решетками с разными красивыми завитушками, но из вполне брутальной стали. Судя по обстановке и окнам, бокс мог по необходимости служить гостиничным номером или камерой. Или и тем, и другим сразу. Но об этом Пашкин подумал потом, потому что первый взгляд выхватил совсем иное.

В комнате царил полумрак - окно едва ли не целиком заслоняла человеческая фигура. После паршиво, но все же освещенного коридора глаза не сразу перестроились на темноту, и Пашкин поначалу лишь отметил, что макушка стоящего у окна находится чуть ли не на уровне верхней рамы. Чтобы разглядеть получше, на чем стоит единственный обитатель комнаты, майор опустил взгляд к полу. И сразу же ощутил на спине липкий холодный пот - ноги человека висели в двух десятках сантиметров над полом …

- Хлебать-колотить! - рявкнул над ухом прапорщик Кудашов. - Он на простыне висит!!!

Теперь и Пашкин увидел, что шея висящего перетянута толстым жгутом, а из-за уха, вверх и наискось, идет темная полоса.

Колчин, Пашкин и Кудашов одновременно метнулись к окну.

- Стол давай!

- Какой нафуй, стол, табуретку тащи!

- Нафуй табуретку, я на окно!

"Воронам" явно было сподручнее производить покойников, чем вытаскивать с того света самоубийц, поэтому действовали они чуть хаотично и с ноткой вполне объяснимой растерянности. Но быстро.

Колчин, запрыгнув на подоконник и держась одной рукой за решетку, вытянул из ножен свою сверхпонтовую финку с черно-белой наборной рукоятью “под тельняшку”.

- Погоди! - заорал прапор. - Ща мы его придержим! Ром Саныч, хватай за ноги, я под мышки…

- Готовы?

- Порядок! Режь, командир!

Колчин чиркнул лезвием по натянутому жгуту. Обычно веревки режутся подольше, чем показывают в приключенческих фильмах, но финка была наточена до состояния бритвы, так что получилось именно как в кино. Одно движение - и тело повешенного осело, безвольной куклой повиснув на руках у осназовцев.

- Мля!

- Бикицер!

- Мать твою ...

- Есть!

- На кровать!

- Нет, на пол клади!

- Хер с ним, куда, сюда?

- Да хоть куда, лишь бы голова ровно лежала!

- Дышит?

- Да вот вам хер!!! Не пыхтит!

Указательный и средний пальцы Кудашова нырнули в ямочку между горлом и большой мышцей на шее. Пока прапор щупал сонную артерию на предмет наличия пульса, Пашкин наскоро оглядел лежащего.

В том, что перед ними “задержанный по подозрению” Короленко не было ни малейших сомнений. Мужик лет пятидесяти, волосы с проседью и растрепаны, но видно, что стрижка была хорошая, аккуратная. Суточная щетина. Одет хорошо, руки холеные. Часы на руке - пилотская модель IWC - смотрятся простенько, но стоят штук десять баксов, не меньше. Пашкин знал точно - сам по таким вздыхал, разглядывая в каталоге, и прикидывая, как купит реплику за полторы сотки зелени.

Кудашов убрал руку, мотнул головой.

- Двухсотый, за ногу их и об стенку!

Лицо Короленко было темно-синим … Пашкину по долгу службы приходилось иметь дело с процедурой повешения. В смысле, не вешать самому, а вытаскивать из петли. И в Чечне, и в Энгельсе, где в позапрошлом году по причине несчастной семейной жизни удавился в обеденный перерыв начфин. Хороший был мужик, кстати... Пашкин запомнил бурчание начальника тамошней медицинской части майора Хаймана: “Рывка, похоже, не было, батенька - видите, голова по отношению к телу находится под нормальным углом. Когда позвоночник не переломан, пациента можно возвернуть к жизни порой и через двадцать минут. Если суметь сердечно-легочной реанимацией вдумчиво воспользоваться...”

Сколько же провисел Короленко? Определяли его на тот свет явно те опера, которых они перехватили на выходе. Пленный старлей обмолвился, мол приехали генеральские нукеры с особыми полномочиями. Они выскакивали во двор еще не зная о штурме, стало быть, пытались быстро покинуть здание. Исходя из этого можно уверенно сделать вывод, что арестанта загнали в петлю недавно, минуты три-пять от силы. И мотив понятен. Похоже, что после того, как на брянского генерала начали давить из Москвы, он очканул и отдал распоряжение на зачистку...

- М-м-мать, - выдохнул Пашкин и, не тратя времени на пересказ коллегам воспоминаний и мыслей, глубоко вдохнул. Одновременно он вспоминал, как правильно делать искусственное дыхание (рот-в-рот, конечно, пока еще найдешь тот мешок, которым хитрые доктора пользуются в "Докторе Хаусе") и как не сломать ребра пациенту при непрямом массаже сердца. А то ведь сломанным ребром можно и легкое просквозить.

К концу первой минуты, когда Пашкин уже пыхтел, словно полчаса тренировался на силовом тренажере, Короленко закашлялся, судорожно вдохнул, засучил ногами. Лицо его начало медленно розоветь, теряя синий оттенок.

- Ох и греб твою в масть! - хором произнесли Колчин и Кудашов. А Валентин добавил: - Ну ты, Рома, в натуре, Айболит-реаниматор...

- Наверное, все же, первый, - хмуро протянул Пашкин, наблюдая за делами рук своих. - Пациент в морг не хочет вроде.

Судя по ухмылке прапора, вопрос с позывным для нового члена оперативно-розыскной группы “Алконост” был решен...

Короленко возвращался с того света долго и неэстетично. Хрипел, харкал, дергал конечностями и строил мерзкие рожи. Но оживал на глазах. Вскоре отплевался, задышал ровно, открыл мутные глаза с расфокусированными зрачками.

Минут на десять бы разминулись, и звиздец котенку, подумал Пашкин. Ох и повезло тебе, товарищ олигарх, бывший разведчик...

- Здрааасьте вам! - с ухмылкой произнес Колчин. - Добро пожаловать! Позвольте представиться, Кифа, Петр Кифа. Оперативный псевдоним - Святой. Звание - апостол. Должность - начальник КПП белой зоны...

Валентин хотел еще что-то сказать, но Короленко оскалил зубы и неполиткорректно, с хрипом, его прервал:

- Пошел на хер, клоун! Ты кто вообще?

"Вороны" заржали, оценив.
- Ага! Стало быть, живой, в здравом уме и твердой памяти, - не обиделся ни на “клоуна”, ни на посыл Колчин. - На вопрос кто такой с удовольствием отвечаю. Майор Колчин, командир группы, которую послали большие дяди, чтобы обеспечить государственную защиту некоего кандидата в Госдуму. Того самого, коего задержали по подозрению в шпионаже в особо извращенной форме в пользу Гондураса. А то, как видишь, местное ФСБ насчет твоей судьбы поимело особое мнение, вот и пришлось нам чуть-чуть поворошить это упырьское гнездо. Теперь их самих, похоже, скоро поимеют по полной…

Короленко собрал глаза в кучу, внимательно оглядел всех присутствующих, задержав взгляд на оружии с камуфляжем, после чего удовлетворенно кивнул.

- По кредитке Берковича информацию получили?

- По ней, родимой, - вздохнул Пашкин. - Только слишком поздно. Пока нашли, пока добрались, к тебе на прием в очередь записываться пришлось ...

- Телефон! - требовательно просипел несостоявшийся покойник и вытянул руку. Олигарх он, блин, и в петле олигарх, хлебом не корми, дай покомандовать…

- Потерпи, - сказал Колчин, сейчас глушилки отключат …

Дождавшись, когда индикатор покажет наличие связи, Пашкин ткнул в потную ладонь олигарха свой коммуникатор.

Короленко пару секунд полежал, держа пальцы над тачпадом - вспоминал номер. Затем короткими движениями сделал набор. Прижал к уху элитный осназовский гаджет, почти сразу сунул его обратно новорожденному "Айболиту":

- Пинзец вашей очереди. Верещагин не отвечает.

Вспоминая, где он совсем недавно слышал эту фамилию, Пашкин прижал к уху динамик. Равнодушный женский голос доложил о том, что абонент в настоящее время недоступен и порекомендовал оставить голосовое сообщение.

- Мляя... - снова процедил Короленко и, в ответ на вопросительный кивок Колчина, невнятно пояснил, - У нас был уговор, если вдруг не я по телефону отвечу или трубку не буду брать, то он свой отключит к херам собачьим.

- Кто это он?

- Витька, сын Сереги Верещагина.

- Какого на хер Верещагина?

Короленко посмотрел на Колчина, как на ребенка, задающего идиотский вопрос. Или, скорее, как доктор на безнадежно больного, который наивно спрашивает “а я жить буду?”. Снова просипел:

- Пить дайте, горло, блин, пересохло.

- Кудашов! - сказал Колчин.

Прапор метнулся барсом из комнаты.

Короленко попытался сесть.

- Ты тут сильно не дергайся, - буркнул Пашкин, вспоминая давнюю лекцию начальника медицинской части Хаймана. - Может быть ребро сломано, или там трещина в позвоночнике. Полежишь, пока тетя доктор не осмотрит. Тут через час - другой будет шумно и весело. Как в борделе на пожаре во время наводнения…

И в этот самый момент он вспомнил, кто такой Верещагин. Не погиб, значит, в Русе опальный капитан госохраны. Похоже, что и с Короленко они знакомы. Что же, тогда понятно, откуда в занюханном военном городке столько трупов образовалось за отчетный период, и каким образом гражданка Сербина.ua с гражданином Берковичем.us материализовались в городе Новозыбкове.ru ...

Кудашов вернулся с литрухой газированной минералки.

Прочистив горло, Короленко начал говорить. Излагал он ясно и четко - видать, готовился еще до ареста. Или просто привык изъясняться с военной точностью. Сперва поведал про появление Виктора Верещагина, сына старого приятеля, с прицепом в виде Сербиной и Берковича. Затем, без выводов, рассказал обо всем, что узнал от неожиданного гостя. Потом про “осуществленные мероприятия” по поиску следов бомбы и отбытие Верещагина и Берковича к месту её вероятного нахождения. И совсем уж вкратце сообщил про последующие события, от засветки кредитной карты, до петли в элитной камере...

- Начальник облуправления давно на меня зуб точил, - подтверждая корпоративные слухи, завершил рассказ боевой новозыбковский олигарх. - Генералу, похоже, вся эта шпионская страсть была до большой лампады, он свои вопросы решал. Собирался отпрессовать по полной, чтобы я на его людей весь свой бизнес переписал. А как узнал, что дело в Москву пошло, так решил все концы в воду.

- Как нам найти Верещагина? - выделив из доклада актуальную суть, спросил Пашкин. - Или хотя бы связаться? Запасной канал предусмотрен?

- Нет запасного, - с горечью сказал Короленко. - Смысла никакого. Если, как и вышло, меня повязали, то любая ниточка от меня - Витина смерть. У нас уговор был, если я не выйду на связь, то и он хвосты отсекает, так что теперь его искать только на месте и по горячим следам …

Да уж, подумал Пашкин. Судя по сводкам из Русы, если этот парень сядет на хвост Джамалю, то в горячих следах недостатка у них не будет… В голове у майора, обрабатывая новую информацию, заработал во всю силу компьютер мощностью в один гигапашк.

Теперь все разрозненные кусочки этой невероятной мозаики окончательно улеглись в стройную логическую картину. Имя которой было “в преддверии Апокалипсиса”. Или “где же, ёж твою масть, теперь нам искать Джамаля, и вообще какого хера этот курдский козолюб двинул в эту гребаную Коломну?”

Закончив щелкать, внутренний арифмометр выдал окончательный результат. Который Пашкину не понравился. Причем настолько, что у майора нехорошо забурчало в животе.

Пашкин дернул Колчина в сторону:

- Валентин, у нас есть аварийный канал связи на самый верх? Так, чтоб выше уже некуда?

- Ты чего? - не въехало сходу непосредственное начальство.

- Проведи линию: Руса - Канев -Прилуки - Щорс - Новозыбков - Брянск - Коломна. Куда примерно упрется?

Судя по богатой мимике, Колчин провел в уме линию и понял суть. Не удовлетворившись, полез в навигатор. Отследил маршрут на экране и теперь уже вполне ощутимо вздрогнул. Но тут же попытался взять себя в руки:

- Ну не факт …

- Похер, факт или херакт! - рявкнул Пашкин. - Когда снаряженное специзделие, приготовленное к подрыву, с высокой вероятностью находится в сотне кэмэ от МКАДА, тут думать о другом нужно…

Колчин переварил. Кивнул.

- Твои предложения? - словно передал Пашкину инициативу по всем их дальнейшим действиям.

Пашкин понял и оценил.

- Звони летунам, пусть готовят машину на взлет. В Коломне надо, чтобы нас ждал вертолет, лучше два. Ну и куда нужно сообщай, чтобы объявляли боевую по красной схеме, или как там у вас полный кердык обозначается по таблице сигналов?

Колчин, матерясь, начал набирать номер...

* * *

Указатель полз по экрану навигатора, отсчитывая километр за километром. Обратно, для скорости и чтобы не отбиваться от гаишников, выехали на захваченном РОСНовском минивэне. Трое штурмовиков и Кудашов остались на базе - стеречь пленных, ждать “скорую” и подмогу. Остальные упаковались в салон будто сельди в бочку.

Пока готовились-собирались, Колчин в телефонном режиме, таранно миновав все секретарско-холуйские препоны, сумел организовать прямую видеосвязь в кабинет вице-премьера, где шло закрытое и, судя по напряженным лицам больших начальников, очень нервное совещание.

Короленко отработал на бис в эфире, его показания тут же были закреплены допросом старлея Коляна и двух выведенных из ступора оперов. Увидев на экране директора ФСБ, нукеры брянского оборотня тут же запели хором, как дрессированные соловьи, на глазах превращаясь из наемных убийц в ценных свидетелей обвинения. И завертелась машина...

Километрах в десяти до поворота к аэропорту навстречу минивэну вылетела колонна - пять тентованных грузовиков с табличками “Люди” и ВВ-шными номерами. Колонну, истерически моргая мигалкой, сопровождала машина ГИБДД. В хвосте шел солидный ментовский “Мерс” и два неприметных микроавтобуса без боковых окон - не иначе как серьезная экспертиза ...

Колчин закончил разговоры с Москвой и хмыкнул:

- Совещание у вице-премьера завершилось десять минут назад. Начальник СК РФ уже получил материалы. Оперативно - следственная бригада в дороге. Главного оборотня примут на выезде из города. Директор ФСБ срочно вызвал генерала в Москву, вроде как на ковер, но с намеком на повышение, чтобы не потерялся в дороге. Впрочем, это уже не наша забота.

Пашкин кивнул. Брянские дела остались в прошлом, и теперь все его мысли бродили вокруг титанического маховика под названием “комплекс чрезвычайных мер по предотвращению угрозы ядерного терроризма”, что раскручивался сейчас по всей европейской части России, от Полесья и до Урала.

Но маховик - вещь инертная, пока выйдет на режим, не один десяток часов пройдет. К тому же будет мешать секретность, вызванная не только риском элементарно спугнуть и спровоцировать на подрыв непредсказуемого и сто пудов нервного пациента, но и опасностью массовой паники.

Нет, конечно же, никто не будет прерывать телетрансляции и перекрывать ежами дороги. Это вам не блокбастер по мотивам известного технотриллера. Не будет ни “тридцать тысяч одних курьеров”, ни сотен вертолетов, просеивающих воздух сквозь сито, ни войсковых операций с размахом фильмов Сергея Бондарчука и оцеплением участков размерами метр на метр…

А будет тихо, нервно и очень непонятно.

“Пожалуйста, товарищ водитель, груз предъявите к досмотру! Да ничего особенного, зеки из зоны дернули, вот и шерстим”. “Всем оставаться на своих местах! Кто здесь Бидон Отходов!? Говори, вайнашская твоя жопа, где сейчас твои длинномеры находятся?”. “Товарищи офицеры, с этого момента райотдел переходит на особый режим. По оперативным данным через нашу землю везут охеренную партию наркоты, так что медали при успехе будут горстями раздавать …”. “Стой, кричу, сука! Куда намылился?! И по колесам, ему, по колесам. А потом из машины за шкуру, и мордой об асфальт. Ну и ботинком по почкам. А нефиг при виде полосатой палки скорость прибавлять!”

Но пока чрезвычайный розыск набирает полную силу, весь груз страшной, невероятной ответственности лежит на плечах у них, офицеров ОРГ “Алконост”. И от него, от Пашкина, от его мозгов, интуиции и чутья зависит, насколько правильно будет определено направление поисков. А стало быть - как скоро они сядут на хвост этому, замыслившему страшное, курду.

От Брянска на Москву ведет прямая трасса, почему же Джамаль пошел в объезд, на Коломну? В том, что снаряженная бомба предназначена не какому-то другому населенному пункту, не стратегическому объекту, а именно столице - причем самому ее центру - у Пашкина не оставалось ни малейших сомнений. По пути от Русы до Брянска сотни городов и десятки всяких привлекательных с точки зрения террориста мест, не стоило рисковать, углубляясь в Нечерноземье ради взрыва "где-то там".

Всеми фибрами души бывший заместитель начальника отдела КР авиабазы “Энгельс” чуял, что, ответив на вопрос, почему Джамаль выбрал Коломну, он поймет, каким образом противник собирается доставить бомбу в Москву...

Правда, был еще один человек, который сейчас ближе всех к правильному ответу. Выброшенный на обочину жизни парень, который в одиночку безо всякой поддержки, на Украине - где ЦРУ-шники жируют колорадскими жуками на картошке - смог прокачать ситуацию.

Виктор Верещагин, чьи полные данные, вместе с фотографиями из личного и уголовного дел, а также отснятым в Новозыбкове видео Пашкин получил уже находясь в пути, был человеком столь трудной и необычной судьбы, что впору про него романы писать. И он опережал всех, включая "Алконост", почти на сутки...

Двадцать четыре часа отставания. Этот промежуток они должны будут выбрать любой ценой, потому что если Пашкин верно определил конечную цель Джамаля, то времени им отпущено совсем мало...

В аэропорту, не заморачиваясь ни на какие условности, вышибли с разгону ворота и помчались напрямик по летному полю к гудящему самолету, что замер на конце ВПП. Взбегая по аппарели в черноту и прохладу отсека, Пашкин услышал, как его возмущенно-радостным тявом встречает щенок, привязанный к ящикам живодерами-летунами.

20. Точка схождения

Баржа осторожно втянулась в шлюз, ворота за кормой затворились, медленно, с ритмичным грохотом механизмов. Джамаль поднялся на верхнюю палубу и сел на выступ у открытого люка рулевой рубки. С полудня облака начали затягивать небо. Поначалу они робко прокрадывались из-за края земли, пугаясь солнечного света, но затем осмелели и двинулись в атаку пасмурной небесной конницей. Облачность быстро затянула небо от горизонта до горизонта, так, что сумрачная прямоугольная камера бьефа с мокрыми осклизлыми стенами стала похожа на огромный вытянутый колодец. Организм настойчиво просил хоть маленькую затяжку, но пока пришлось позабыть об удовольствии.

Шлюз не был стратегическим объектом и никакого потенциального интереса для террористов не представлял. Охраняли его обычные сторожа, не утруждавшие себя излишним бдением. К “лицам кавказской национальности” здесь привыкли и не норовили тут же вытребовать взятку. Все было отлично, однако… Однако сюда, как это было уже не раз, может заехать наряд полиции. Случись такая неприятность - и специфический запах гашиша резко увеличит размер “налога на национальность”, а заодно и подхлестнет служебное рвение. Может дойти и до обыска транспортного средства, и проверки документов на груз.

Привлекать же внимание к грузу и собственной персоне совершенно не входило в планы Джамаля. Тем более, когда позади остался столь долгий путь, а впереди лежала его малая часть. Не то, чтобы столкновение с русской полицией было неразрешимой проблемой - замысел выходил на финальную стадию, теперь даже открытая перестрелка не смогла бы помешать его завершению. Но Джамаль не раз убеждался в том, что если имеется возможность обойти препятствие - ею надо воспользоваться.

Уровень воды начал понемногу расти. Вскоре над кромкой “верхних” ворот поднялись верхушки домов-высоток, бликующие стеклами окон. Этот шлюз был последним перед Москвой. Собственно, он находился в пределах города, так что теперь Джамаля и его смертоносный груз отделяло от цели лишь несколько километров речной глади.

Он не ошибся в своих опасениях - на плотину заехал местный патруль. Один из полицейских, сержант, дождавшись, когда судно поравняется со стеной, сноровисто перепрыгнул на борт. Судя по выражению лица у стража порядка - поводов для тревоги не было. Рутинная проверка.

Джамаль зашел в рубку, сунул капитану баржи несколько тысячных купюр и отошел, чтобы не смущать договаривающиеся стороны. Можно было дать и больше, но это вызовет ненужные подозрения. Размер мзды должен быть соразмерен тяжести нарушения, а в глазах полицейских нарушением у “черных”, сопровождающих баржу, мог быть разве что незаконно приобретенный камень…

Капитан о чем-то тихо переговорил с полицейским. Джамаль не заметил, как деньги перекочевали из рук в руки, но мздоимец явно остался доволен. Сержант махнул рукой в сторону будки, откуда производилось управление шлюзом, перепрыгнул на сушу и зашагал к машине. Ворота начали отворяться, открывая прямой путь к Москве.

Пока что все шло как задумано. Команда, чьи услуги были щедро оплачены, вела себя идеально. И даже на хмурых курдов, что словно тени появлялись за спиной в самые неожиданные моменты, особо не косились. Деньги вообще делают людей весьма дружелюбными…

Джамаль позволил себе на четверть минуты прикрыть глаза и отрешиться от грядущего. Он подумал о том, что прямо под ногами лежит скованная до поры, послушная сила, которой в лучшие свои годы даже не мечтал обладать Саддам Хуссейн. Бывший хозяин Джамаля, осмелившийся бросить вызов Западу, ударив по Кувейту - нефтяному кошельку неверных. И поплатившийся за слабость.

Джамаль не совершит ошибки иракского вождя. Он не будет угрожать, пряча за спиной пустые руки. Будущий лидер курдов поступит совершенно иначе, и его удар станет дерзким, внезапным, всесокрушающим. Даже несмотря на потери.

О том, что американцы разгромили базу в Хааге, Джамаль узнал часа через два после отплытия. Утром пастухи из аула, убедившись, что враг ушел, осторожно проникли в крепость. Из сбивчивого рассказа старейшины, которому передал трубку доверенный человек, выяснилось, что внутри не осталось ни одного живого защитника, а все документы и диски исчезли. Не обнаружился среди убитых и русский инженер. Все это говорило о том, что нападавшие отлично знали, что и кого им следует искать. А это в свою очередь означало, что за нанесенным ударом стоял Морган.

Продажный американский политикан, слуга золотого дьявола, потеряв связь с Джамалем, вероятно решил таким образом напомнить о себе. Но враги опоздали. Ни Морган, ни судьба уничтоженной базы Джамаля не волновали. Ведь не пройдет и трех часов, как мир изменится настолько, что судьба чиновника из Белого Дома будет стоить не больше, чем песчинка, которую влечет по пустыне переменчивый ветер. Впрочем, равно как и жизни многих других неверных, которые считают себя самыми могущественными в мире людьми.

Джамаль открыл глаза и глубоко вдохнул, изгоняя из головы сторонние мысли. Да, так будет! Но пока над столицей русских не вознесся огненный столб гнева правоверных, мечтать впустую - бесполезно и даже вредно.

Осталось немного. Инша Алла²⁸ ...

* * *

На этот раз самолет заходил на посадку без предварительных резких поворотов, сваливаний на крыло и прочей воздушной эквилибристики. Просто облака, затянувшие небо, вдруг оказались не под крылом, а на уровне глаз, а вскоре и вовсе исчезли из поля зрения. Пашкин, погруженный в размышления по поводу пришедшей во время полета информации, мог и не заметить снижения, если бы не желудок, резко подскочивший к самому горлу.

Ан-140, попрыгав на неровностях грунтовки, остановился. “Спортивный аэродром Коробчеево,” - прочитал Пашкин, тыцнув пальцем в экран. “Восемь кэмэ юго-восточнее города Коломна. Полоса грунтовая 1200х90.” Что же, для военно-транспортной машины более чем достаточно, но как же, мать его, остохренели за последние сутки эти выворачивающие душу взлеты с посадками вместе!

Вместе с Колчиным они первыми оказались на земле. Не аэродром, конечно, а одно лишь название. Стриженое поле, окруженной лесом, полосатый сачок “колбасы”, болтающийся под порывами легкого ветерка, да пара-тройка пестро раскрашенных представителей “малой авиации”. Есть правда, еще две единицы, которым теперь предстояло послужить основным средством передвижения для оперативно-розыскной группы “Алконост”, усиленной отделением первой штурмовой группы батальона особого назначения “Ворон”...

МИ-35М, современная модернизированная версия легендарного “крокодила МИ-24”. Что в нее насовали при модернизации, Пашкин не помнил, но по отзывам из хорошей машины получилась отменная - быстрая, надежная и практически неубиваемая.

Вертолет был выкрашен непривычно - без камуфляжных разводов. Темно-серая окраска разбавлялась бортовым и регистрационным номерами и красной звездой в белой окантовке.

- Откуда дровишки? - поинтересовался Пашкин у Валентина.

- Наши, прикрепленные, - ответил Колчин, щелкнув пару раз предохранителем автомата. - Числятся за Академией в Монино.

Личный состав, матерясь на всю Московскую область, занялся нелюбимым рутинным делом - перетаскиванием снаряжения из самолета в транспортные отсеки.

В вертушке с ее тесным спартанским салоном щенку не место, поэтому Пашкин быстро сбегал и по-новой договорился с экипажем самолета насчет временного устройства питомца. Название коньяка, который затребовал за полный собачий пансион командир (Три пузыря! Каждому!) у Пашкина прочно ассоциировалось с обилием звездочек и суровыми ценами. Но справедливо решив: “Выживем - как-нибудь рассчитаемся”, он безропотно согласился на все условия воздушных сволочей-коммерсантов.

Попутно майор получил в коммуникатор и свежие ментовские сводки, из которых однозначно вытекала следующая точка маршрута группы.

“Сегодня утром на промышленной базе “Грузовой речпорт” г. Коломна (владелец - ПБОЮЛ О. Бероев), сторожем Е.П. Величко во время обхода территории обнаружен труп, опознанный им как оператор погрузочного крана Е. Скрипка.

Оперативно-следственная бригада районного отдела СК, прибыв на место, констатировала смерть в результате огнестрельного ранения, нанесенного с расстояния 1-3 см. из автоматического пистолета калибра 9 мм, оснащенного устройством шумоподавления. После убийства тело было спрятано под слоем строительного песка. Согласно распоряжению СК РФ, в настоящее время бригада прекратила следственные действия и обеспечивает блокирование базы в ожидании прибытия группы с особыми полномочиями.”

Ситуация, по их общему с Колчиным мнению, выражалась простой фразой из армейского анекдота: “Хрена ли тут думать, трясти нужно …” От аэродрома до базы всего-то несколько километров, но располагалась она на другой стороне реки, потому решили керосин не жалеть, и за выработку моторесурса на коротком подскоке не париться, время шло уже на минуты…

Наскоро распрощавшись с экипажем самолета (Пашкин на всякий случай показал кулак командиру, тот дернул за поводок, на котором болтался злющий пушистый комок, и кивнул - мол не бзди, майор), они трусцой побежали к гостеприимно распахнутому люку грузового отсека. Туда, ворчливо поминая какого-то нехорошего бурятского бога, уже влезал, стараясь не стукнуть хрупким прицелом о какой-нибудь вертолетный угол, лейтенант Бадма Иванов.

Вблизи боевые вертушки оказались еще лучше, чем издалека. Сразу видно - новенькие. И лопасти не простреленные, и борта даже не царапнутые. Так же на бегу поручкавшись с вертолетчиками, Пашкин с Колчиным получили гарнитуры бортовой связи и устроились на неудобных ящиках с ребристыми металлическими краями. Не успели посчитаться и закрыть двери, как машина зарокотала и одним прыжком взмыла в воздух.

Вертолеты развернулись почти синхронно и, хищно наклонив носы, понеслись на юго-восток, пересекая русло Москвы-реки.

* * *

Вода в шлюзе поднималась в темпе похоронной процессии, так что я готов был выстроить в живую цепь, как при кораблекрушении, весь свой экипаж, включая Берковича и убеленного сединами капитана. И черпать, черпать воду ведрами, переливая ее в камеру, где плененным белым лебедем мается наш катер, если бы это могло хоть как-то ускорить дело.

Ночное плаванье, как и предупреждал Петрович, оказалось занятием дурным и неэффективным - с утра до обеда успели пройти вдвое больше, чем в темноте. По дороге миновали пять шлюзов, встретили три баржи - две с песком обогнали, третья порожняком шла навстречу. От ее экипажа и узнали, что “Волго-Дон”, груженный под завязку “камнями”, встретился им часа три-четыре назад.

Этот шлюз был шестым и последним. Стало быть, торжественная встреча с ядерным, ети его мать, террористом, теперь неизбежна, как крах мирового империализма. Главное, чтобы она не ознаменовалась красочным фейерверком ...

Нанятые коломенские речники, что и говорить, поразили. Вчера, отпросившись домой на сборы, вернулись точно по хронометру через час. Оба в белой, по-военному, до острейших стрелок на брюках отутюженной форме, гладко выбриты и без малейших следов свежего выхлопа. То ли бдительные жены сразу отобрали щедрый аванс, то ли глубинные изменения русского характера зашли столь далеко, что я со своими представлениями о местных реалиях задержался в глубоком прошлом. Ночью мы все несли вахту посменно, до рези в глазах вглядываясь то на мелькающие ночные огни, то в экран бортового радара.

С рассвета стало повеселее. Катер действительно был построен для получения удовольствия от скорости, а потому сегодняшний день ощущается рывками. Будто допотопный фильм на сто раз порванной и склеенной пленке…

Рев двигателя, бьющие в лицо потоки воздуха, от которого не спасает даже широченное лобовое стекло, швартовка, общение с высохшими от старости, но суровыми и подозрительными ВОХРОвцами, помнящими еще пенсне Лаврентия Палыча, короткий разговор с работниками на воротах. И новый рывок до следующей остановки.

Речники, как и дальнобойщики, активно пользуют рации и имеют свою волну. В эфире постоянная болтовня. “Теплоход “Звезда востока” проходит мост снизу... Теплоход ОМ-562 будет делать оборот в районе двести тринадцать... Озерный-36 Волго-Дону-42: расходимся левым…” Шлюзы тоже отзываются, формируя очередь. Не слышно только нашего бомбовоза …

Понимаю умом, что вокруг красоты неописуемые - луга, холмы, городки, деревеньки, бесчисленные церквушки. Но восхищаться живописными видами физически не могу. Устал, как собака, а что нас ждет впереди - вообще неясно. И это очень плохо… На дело, любое дело, нельзя идти уставшим и вымотанным. А догнать проклятую баржу - это не цель, и даже не присказка, только начало. И очень хочется верить, что завершать эпопею будем не мы с Берковичем, а специально обученные люди, нагнанные к реке в потребном количестве. Но появятся они или нет - никому не ведомо. А потому - сцепив зубы догоняем врага.

На последнем перегоне Иван Петрович, видать, окончательно убедившись, что никакой я не новый русский пельмень, стал поглядывать на нас с большим уважением. Почувствовал, наверное, что-то. У старых мореманов задница чувствительнее, чем локатор самой современной системы ПРО… На предпоследнем шлюзовании Петрович демонстративно сменил парадно-представительский головной убор на старенькую, смятую фуражку с кокардой ВМФ СССР. И на душе у меня чуть светлее стало. Будто кто-то ободряюще ладонь на плечо положил.

Уровень воды поднимается, а с берега за катером наблюдает классическая старорежимная вохра - хмырь в советской еще афганке, подкашивающийся от тяжести ободранного СКСа. Смотрит хмуро, делает шаг навстречу. Гадом буду, сейчас начнет проводить инструктаж по поводу запрета на все виды съемки на стратегическом объекте.

Не дав старому рта раскрыть выпаливаю - громким ментовским тоном:

- МП-Р 242 давно проходил? Докладывайте!

Петрович застывает в положении “челюсть офф”, зато вохра реагирует ностальгически бодро:

- Дык отшлюзовался часа полтора назад, товарищ ?..

- … майор. Майор Догонаев, ФСКН²⁹!

Ныряю рукой под ветровку, словно собираюсь извлечь удостоверение. Эта клоунская реприза продумана по дороге и мысленно отрепетирована в деталях, так что продолжаю уверенно и без малейшей задержки.
- Со мной Джек Беркович, Интерпол!

Осторожно, но крепко бью Жужика локтем в бок и шепчу:

- Паспорт покажи, басурманин!

Мальчишка, краснея до кончиков лопоухих ушей, извлекает из кармана свою синюю орласто-полосастую паспортину и предъявляет вохровцу как учили, в развернутом виде.

Старый хмырь тихо охреневает и пытается отдать честь, не выпуская оружие. Получается это у него предельно фигово - врет пословица, пропить можно и мастерство. Но это сейчас не важно. Важно то, что ошалевший дедок поверил, что я большой начальник и забыл потребовать мою ксиву.

- Фамилия? Звание?

- Филеев! - бодро рапортует дедушка с карабином. - Майор в отставке.

- Сколько там было народу?

- Помимо команды - человек не меньше шести. Все этой, как ее … кавказской национальности, вот! Но Нефедов, это наш сержант из водной, у них бумаги проверил. Вроде бы все нормально.

А ведь, похоже, и вправду дед из тех еще органов. Глаза слезятся, но все, что нужно - видят. Не удивлюсь, если он, поднатужившись и приняв полста наркомовских под огурчик, выдаст вполне рабочие словесные портреты боевиков… Но это сейчас неважно, нет времени... Осмыслив услышанное, тут же вещаю дальше:

- Совместная операция! - стараюсь говорить громко, но не орать, у таких старичков-боровичков слух не хуже зрения, фальшивый надрыв уловит - все пропало. - Командуй, дед, чтобы скорее нас выпускали, а сам быстро звони на пульт, пусть на дежурного по городу выходят! На “Волго-Доне” две тонны кокаина везут! Прямо мимо Кремля! Понимаешь старый, чем это пахнет, и сколько погон слетит?!

Я все-таки прокололся, выпалил про две тонны на одном дыхании, и только потом сообразил - перебор. Но тут повезло, старая вохра услышала слово "кокаин", а остальное, похоже, пропустила мимо ушей - кивает так, будто перехватывание барж с двумя тоннами наркоты для него такое же привычное дело, как и утренние сто грамм.

Чуть не свалившись в воду, старик делает поворот кругом и бодро ковыляет в сторону своего “опорного пункта”.

Ну что же, вот и славно, оповещение мы, как могли, запустили. Теперь нужно избавиться от балласта в лице мирного населения, и можно, как говорят киношники, переходить к финалу ...

А ведь похоже, что Петрович и Гриша в “майора Догонаева из ФСКН” и “Джека Берковича из Интерпола” поверили окончательно и бесповоротно. Хорошо я роль отыграл, Станиславский нервно курит в сторонке. Оба стоят, будто проглотили по рельсе, и поедают глазами меня и Жужика, наливаясь весомым осознанием дела государственной важности. Типа, ща мы их всех догоним-повяжем. Но увы, товарищи речники, жизнь - это не остросюжетный роман или фильм-боевик. Ну, разве что, самую чуточку… А потому сейчас наши дороги расходятся.

Сунув в натруженные ладони речных волков по заранее приготовленной пачке, говорю, указывая на пирс:

- Ну что, мужики. Дальше мы уж тут сами.

- Да понятно, что сами, - хмуро отвечает Петрович. - Не слепые поди, видели, что вы в каюту три сумки всяких шпалеров затащили.

Экипаж покидает катер. Перед тем, как спрыгнуть с борта, Иван Петрович, чуть помедлив, словно решившись на непростой шаг, вручает мне свою военно-морскую фуражку. Надеваю головной убор, привычным движением проверяю соосность краба. И, совершенно непроизвольно, на чистом спинномозговом рефлексе, отдаю честь старому моряку. Вот же мать твою, так и не успел поинтересоваться, на чем ходил и в каком звании уволился кэп …

Петрович вздрагивает и порывается ответить, но вспомнив о пустой голове просто принимает стойку “смирно”. Запускаю движок и направляю нос в сторону раскрывающихся ворот. Речники не уходят, пока катер, повинуясь моим осторожным командам, не выскальзывает на оперативный простор...

- Зачем ты им сказал про кокэйн? - спрашивает Беркович. - Ведь информация про ядерный терроризм намного важнее!

- Ну да, - отвечаю. - Настолько важнее, что любой мент в районной дежурке ее и в журнале не зафиксирует.

Жужик явно ничего не понимает. Объясняю чуть подробнее:

- Им таких шизов-"террористов" за сутки человек по десять звонит. Кто с атомными бомбами, кто с инопланетянами. А вот наркота - дело привычное и всегда на контроле. Да еще Интерпол. Поверят - не поверят, а наверх обязательно доложат. И баржу непременно досмотрят, хотя бы для галочки в отчетности.

Чем закончится такой “формальный досмотр” для ничего не подозревающих речных патрулей, предпочитаю оставить за скобками. Дед сказал - там минимум пять нохчей, а у каждого, падлой буду, не меньше, чем по калашу… Но шум и стрельба - это именно то, что нам сейчас и нужно. Чем больше сбежится к реке народу, тем больше шансов, что тот, кто везет под гранитом двадцатикилотонную дуру, убедившись, что не сможет свалить по-тихому, решит сдаться, чтобы сохранить свою драгоценную мусульманскую жизнь. Мораторий на смертную казнь - лучший подарок России международному терроризму...

Почему я так думаю? По ряду причин. Операцию задумал и провел человек очень умный, амбициозный, обладающий большими возможностями. А для такого сам взрыв - средство, никак не цель. Потому в смертника он играть явно не собирается. Почему я считаю, что он на барже? В ближайшие лет сто еще одну неучтенную бомбу бородатым светит заполучить, как от мертвого хера уши. Стало быть, прав на ошибку их главный не имеет физически. А любой серьезный руководитель отлично знает - если хочешь, чтобы все было сделано хорошо, делай сам. Потому уйдет он с баржи не раньше, чем убедится, что запущен механизм подрыва. Это, конечно, при том условии, что он в принципе собрался её взрывать …

Впрочем, еще часок, и истинность моих рассуждений будет проверена самым надежным, ленинским способом. То бишь, общественно-исторической практикой.

Двигаю рычаги. Дизель ревет, и катер, задирая нос, набирает скорость. Прячу лицо в капюшон штормовки от брызг и ветра. Низкие темные облака все небо заволокли, как бы дождя не было. Летом, под мелкой моросью, если быстро и в засаде не ждать - милое дело, грязно, зато не жарко. Но чуется, малым дождиком не обойдется…

* * *

Промбаза с горами разнообразных стройматериалов и беспорядочно разбросанными ангарами - настоящая офшорная зона. В том смысле, что на ее территории можно спрятать не только сотни две трупов и эшелон левых грузов, но в случае войны и танковый полк с тыловыми службами.

- Вот, - кивнул, поздоровавшись, районный полицейский начопер. - Как было сказано, мы ничего не трогали. Сторож тело с утра обнаружил. По первому впечатлению, терпилу сразу после того как кончили - прикопали, а чуть позже кто-то обратно вытащил …

- Не сторож?

- Не он, это точно. Деревенский мужик. Как разглядел башку, рыгал дальше, чем видел. И сейчас на труп посмотреть не может.

- Как же тогда опознал?

- По одежке. Сперва подумал, что пьяный, а присмотрелся, проблевался, пришел в себя и нам тут же позвонил.

Извлеченный из песка труп с развороченным лицом, которое уже, похоже, успели объесть то ли крысы, то ли собаки, интереса для Пашкина не представлял. Разве что пулю извлечь и по базе пробить. Но с этим справится и районная экспертиза - дело нехитрое. Им, розыскникам, требовалось на ходу разобраться - имеет ли это убийство хоть какое-то отношение к специзделию.

Колчин, распределив бойцов “ворона” и местное усиление по квадратам, приступил к вдумчивому прочесыванию территории. Пашкин, связавшись с местным полицейским руководством, затребовал в темпе вальса на светлы очи руководство подозрительного объекта и допустил озверевших от ожидания оперов-экспертов к работе. Сам же прикинул место предполагаемого убийства.

Обнаружить точку, где свел счеты с жизнью крановщик с музыкальной фамилией, оказалось несложно. Четкий след волочения вел по высушенной траве к одной из опорных лап, на которых вздымалось к небу рабочее место покойного.

- Убит примерно сутки назад, - подскочив к Пашкину, негромко доложил один из комитетских экспертов. - Точнее смогу сказать только после лаборатории.

- Спасибо, этого мне достаточно! - произнес майор и повернулся к обнаружившему труп сторожу. Тот был сине-зеленого цвета, но к беседе уже вполне пригоден.

- Когда заступил?

- Так ето. С утра, как говорится, и вышел. Я через три на четвертые. На заводе-то с зарплатой негусто, вот и подрабатываю. Сегодня выходные, народу нет. Пошел на обход, чтоб, значит, поглядеть чтоб бомжи не лезли, и пацаны не баловали. Иду, а тут…

Сторожу опять поплохело.

- Вчера кто дежурил? - уточнил Пашкин, дождавшись, когда доблестный "секьюр" перестанет давиться желчью.

- Так Михалыч и был. С нашей деревни.

- Адрес знаешь?

- Ага. Через два двора от меня …

- Подполковник! - обернувшись к начоперу, сказал Пашкин. - Садись в машину со своими бойцами, бери свидетеля и хоть из-под земли достаньте мне этого Михалыча. Как найдете, тут же волоките сюда. А по дороге, чтобы не терять времени, опросите, что он видел вчера. Особый упор на чужих кавказцев и этих вот фигурантов. - Майор показал с экрана портреты Верещагина и Берковича. - Дай свой номер, вышлю по ММС. Да, кстати, у вас аквалангисты здесь есть? Чтобы дно залива проверить?

- Вызвали уже, - понятливо кивнул начальник угро. - Недавно создали новое подразделение ВМС ВВ по Москворецкому бассейну. Так что у нас теперь собственные "речные котики" появились. Вряд ли, конечно, злодеи стали бы метод укрытия трупов менять - нетипично даже для террористов. Но если уж тут собака с милицией, вертолетами и спецназом, стало быть, дело серьезное. Так что нужно все варианты проверить.

“Туарег” подполковника, взяв на борт сторожа и зондеркоманду, запылил по направлению к выезду. Ему навстречу, подпрыгивая на ухабах и веселя мигалкой, выскочил ППСовский “УАЗ-Патриот”.

Патрульная машина подъехала к крану, из салона два дюжих полицианта вывели под белы рученьки пожилого и насмерть перепуганного дагестанца.

- Вот, хозяин базы. Доставили как приказано! - безошибочно распознав в Пашкине старшего, доложился прапор с хитрой цыганской мордой. - С чемоданами взяли. Видать, уже шепнули про труп, вот он на лыжи и встал.

- Предприниматель без образования юридического лица О. Бероев? - спросил, припомнив данные сводки, Пашкин.

Дагестанец молча кивнул

- И чего же, ты, уважаемый, так испугался?

- Нэ боялся. По дэлам собрался в Махачкала. Срочный дэло, брат позвоныл...

Сказки дедушки Бероева Пашкина не интересовали. Он несильно, но четко, профилактики ради всадил дагу кулаком под дых и, стараясь быть убедительным, произнес:

- Слушай, отец! Мне на твой бизнес начхать. И на твои разборки с леваками в общем-то тоже. Тебе здесь жить, отношения с местными органами сам устаканивай. Мне нужно знать лишь одно. Кто здесь был вчера вечером? Какой привезли груз и куда его могли спрятать?

Предприниматель без образования юридического лица с минуту посопел, после чего начал колоться, нехотя, но информативно.

Бероеву позвонили из Москвы. Один из уважаемых старейшин землячества попросил принять “нужных людей”, чтобы они могли спокойно, без чужих глаз, погрузить и отправить какой-то очень секретный товар. Несколько дополнительных тычков в ребра оживили показания инсургента и вдобавок к сказанному Пашкин узнал, что просьба, по субъективному мнению самого Бероева, исходила от небезызвестного “эмира Кавказа”, а груз, как “случайно услышал” хозяин базы - это огромная партия наркоты. Отсюда и такая секретность...

Остальное было понятно. Наутро, узнав про убийство крановщика, Бероев проклял земляческий долг и решил по-тихому свалить, чтобы отсидеться на исторической родине. Но жизнь в лице правоохранительных органов внесла в планы предпринимателя суровые коррективы.

Отправив дагестанца в сторожку под конвоем доставивших его ППС-ников, Пашкин задумался, что ему делать дальше, но тут ожил боевой смартфон.

- У нас этот Михалыч! - доложился, не скрывая радости, начугро. - Уже везем, будем минут через семь-восемь. Опознал он твою ММС-ку. Говорит, что тот браток, который постарше, заезжал вчера ближе к вечеру. Похоже, что из бандитов, но не бычара, потерял какой-то свой груз, бегал, расспрашивал.

- Прости, у меня тут второй звонок! - с нотками извинения в голосе остановил подполковника Пашкин. Майор ликовал в душе - раз здесь побывал Верещагин, значит, не пустышку тянем, товарищи!

На проводе ждал Колчин. В его голосе также звучали нотки выскочившего из джакузи товарища Архимеда.

- Нашли иголку в стоге сена, Роман! В ангаре, третьем по счету. “Гелендваген” и фура-длинномер с признаками перевозки железобетонных конструкций. Они стропы прямо в кузове бросили! ... Явно впопыхах работали. Стало быть, наш подарочек здесь перегружали, на базе. Осталось лишь, выяснить, тут спрятали или же увезли ..

- Увезли, Валентин! - уверенно сказал Пашкин. - Иначе не стали бы труп бросать практически на виду. Да и само… изделие вряд ли оставили без охраны. Так что нужно искать либо другую фуру, либо жэ-дэ состав. Сюда на территорию рабочая ветка подходит…

- В диспетчерскую РЖД уже поехали люди, так что вычислим полюбэ. Не самолетом же они отсюда улетели, в самом-то деле.

“Самолетом, поездом, автомобилем” - подумал Пашкин, завершив разговор. “Пробегают паровозы — привет Мальчишу! Пролетают лётчики — привет Мальчишу! Плывут пароходы — привет Мальчишу!”

- О, мля… - тихо выдохнул майор, уцепив самый краешек мысли, терпеливо вываживая ее, чтобы не дай бог, не вильнула хвостиком, уйдя на дно.

Паровозы, летчики… пароходы...

Твою мать! Пароходы!!!

Пашкин ворвался в сторожку, где ценный свидетель Бероев, коротая время, хозяйственно изучал журнал приемки-сдачи дежурств, сплошь покрытый жирными пятнами.

- Вспоминай, акула капитализма, что у тебя на базе за последние сутки грузили и куда отправляли! В особенности - водой. И только не говори, что не знаешь! У тебя тут, куркуль ты кавказский, на учете даже крысы с мышами! И зуб даю, каждый второй стучит!

Бероев выеживаться не стал. Понял, что попал под такой замес, что уже не бизнес, тут голову можно потерять в два счета. Потому репу морщил честно, отвечал подробно и обстоятельно. В меру знания русского языка.

- Камэнь вэзли, граныт! Тэм утрам и отправлялы. Вот под камэнь эти… нэхорошие вакхабиты, что-то свое и пэрегружалы. Засыпалы потом.

- Точно перегружали?

- Точно, начальнык! Я тут одному ныщему на водка даю. Он в ангар спыт. Высьо, что выдит, мнэ всегда говорыт.

Пашкин махнул рукой прапору, - мигом сюда бомжа! Тот кивнул и, прихватив с собой одного патрульного, затопотал по дорожке. Но пока найдут, пока приведут. Время дорого …

- Что же видел твой человек?

- Сказал, погрузыли что-то балшое, сэрое. Из бэтона. Мэтров дэсят, навэерное …

Бетонное, метров десять. Тут даже мнительный по должности и состоянию души Колчин вряд ли что-то скажет про совпадения ...

- Куда пошла баржа?

- Граныт прэфект в Москвэ покупает. Набэрэжную строит. Ну и забырают для своих домов разные люды… Пойдьот до Хымок, потом вэрнется...

Москва! Ну конечно, Москва. По реке, не встретив ни одного поста, можно пробраться к самому центру города...

Появился, сияя, Колчин. Хотел что-то сказать, но глянув на Пашкина, посерел.

- Все так плохо?

- Хуже, блин, не бывает! - Пашкин в двух словах рассказал, что ему удалось узнать.

- В Коломне Москва-река впадает в Оку, так что здесь у водного транспорта даже не два, а целых три направления… - для проформы усомнилось начальство. Работа у него такая, перебрать все возможные варианты, чтобы ничего не прощелкать.

- Проверить, конечно, надо. Но, сам понимаешь, что вряд ли они пойдут на Нижний Новгород или на тот же Серпухов. Так что, давай, звони, чтобы сгоняли все спутники наблюдения и брали на контроль каждый метр реки от меня и до следующего столба.

- Позвонить-то я позвоню, - безрадостно возведя очи горе, сказал Колчин. - Да только хера лысого они там увидят. Ты погляди, над нами ведь ни просвета…

Пашкин задрал подбородок и вслед за Валентином мрачно оглядел плотное серое одеяло, укрывшее небо от горизонта до горизонта.

- Ну хер с ним, пойдем вертушками по-над руслом. У них, Бероев сказал, “Волго-Дон”. Если верить справочнику, он длиной метров полторы сотни. И под завязку камнем загружен. Такую посудину и слепой разглядит.

На полпути к вертолетам им встретилась группа из шести или семи сухопарых парней со здоровенными прорезиненными мешками и короткими баллонами черного цвета в сетчатой защите.

- Капитан Анишин! Командир группы боевых пловцов МВС ВВ! - обратился к Колчину старший, белокурая бестия, вылитый генерал Глаголев³⁰ в молодости ...

- Дно залива прошерстить на предмет оружия, трупов и всяческого нетабельного дерьма, которое в воду попало не позже суток назад, - не снижая темпа, отдал распоряжение Колчин. - А вообще, - добавил, он чуть подумав. - Давай, капитан, бери еще двоих и грузитесь со всей снарягой в вертушку. Хрен его знает, как дело там повернется, может, и поныряем ...

Взятых на борт аквалангистов разместили в дальнем углу отсека, потеснив прихваченного с собой Журавлева. Продажный инженер, многократно выпотрошенный в режиме видеоконференции не меньше чем сотней разнообразных экспертов, среди которых оказались и его бывшие сослуживцы, сжался в калачик и замер меж ящиков с лицом Иуды Искариота, разоблаченного товарищами по партии.

Люк закрывать не стали, и сразу же после взлета в лицо Пашкину ударили порывы сырого речного воздуха.

* * *

Судно вышло из-под моста. Река здесь широко изгибалась, и теперь прямо перед Джамалем в каких-то полутора километрах была хорошо видна крепостная стена из красного кирпича с очень характерными, узнаваемыми зубцами - раздвоенными подобно ласточкиному хвосту. Стена прерывалась разновеликими башнями. Ближайшая - выше остальных, похожая на толстый карандаш с острым зеленоватым грифелем и звездой на узкой вершине. Следующие - пониже раза в два и с обилием прямых углов. За стеной просматривалось широкое бело-желтое здание с высоким шпилем на зеленой крыше и три золоченых купола.

Цель была близко, но для идеального выполнения плана должна быть еще ближе, намного ближе. Чтобы исполнить все, как задумано, подрывное устройство следует активировать в самый последний момент. Есть еще минут десять, а то и пятнадцать.

Джамаль, скорее по въевшейся в кровь привычке, чем по необходимости, внимательно оглядел берега. Не обнаружив ничего подозрительного, достал массивный золотой портсигар. Вынул сигарету, взял, удерживая пятью пальцами, поднес к огоньку бутановой зажигалки. Теперь было можно.

Зелье достигло цели, принесло столь необходимое легкое и недолгое расслабление, прояснив мысли и чувства, изрядно притупленные за бесконечные часы монотонного движения по реке.

Последовательность всех дальнейших действий сто раз продумана и отлажена, как часы. Зачистить экипаж. Подготовить и спустить на воду два четырехместных надувных “Зодиака”. Эти лодки с почти бесшумными двигателями фирмы “Джонсон”, мощностью под двести лошадей, используемые во всем мире для водных спецопераций, за полчаса домчат их в район Южного порта. Там уже ожидают машины, где боевики, переодевшись в дорогие костюмы и заменив паспорта, доберутся до Домодедово и покинут Россию на самолете “Гольфстрим”, принадлежащем иранской частной компании.

Оставался лишь один сложный момент. Два часа, на которые настроен замедлитель у детонатора - большой срок. Особенно, если речь идет об огромной барже, прямо напротив Кремля покинутой экипажем. Судно наверняка заметят и постараются отогнать. Поэтому в трюм уложены десять килограммов взрывчатки. После запуска системы они притопят судно в нужной точке, создав впечатление обычного крушения. Взрыв ничуть не повредит бомбе, спящей под гранитом, но смертельно урежет шансы русских на обезвреживание “подарка из прошлого”. Решение не идеальное, но… Всегда остается доля риска. Единственная возможность избежать его - использовать смертника, который замкнет цепь в нужный момент. Однако подрывник слишком ненадежен, особенно в столь важном деле. Поэтому придется положиться на волю Аллаха.

Музыку, льющуюся из рупора, закрепленного на мачте буксира, сменил блок последних новостей. « … в ближайший час, - вещала разбитная ведущая, - на лужайке Белого дома ожидается выступление Президента США, в котором, как сообщила служба информации, глава государства сделает заявление исторического масштаба. После выступления Президент сразу же отправится на Капитолийский холм, где будет присутствовать при внесении пакета новых законопроектов, призванных поднять мировую систему взаимной безопасности на неведомую ранее высоту …»

Искренне сожалея о том, что не увидит взрыв, Джамаль выбросил за борт окурок и начал спускаться по лестнице. Сейчас он проведет последний обход. А затем отдаст последние команды.

И наберет заветную последовательность цифр.

* * *

Боевые машины мчались метрах в тридцати от поверхности. Самое то. Ни в мост не впилиться, ни в разнообразнейших рекламных баннерах не запутаться. Над головой ревел двигатель, рядом сидели бойцы в черном. За иллюминатором змеилось русло Москвы-реки. Зафиксированный страховочным леером Иванов, уперев винтовку о бортик раскрытого люка, рассматривал реку через оптический прицел Т-5000³¹. В глубине отсека боевые пловцы, бесцеремонно задвинув в угол продажного инженера, рылись в сумках и крутили какие-то вентили.

Вот точно так же всего лишь несколько дней назад Пашкин в непонятной роли не то арестованного, не то задержанного летел над Волгой… Но это случилось в иной, прошлой жизни. Сегодня он был не вырванным из привычной среды обитания человеком, тихо мечтающем о гранате, а составной частью сложного воинского механизма. Общности, что приняла майора, проверила в бою и назвала своим.

Это чувство единения - когда ты делаешь нужное дело, плечом к плечу с товарищами, казалось, давным-давно забытое, несмотря на весь ужас-кошмар ситуации (а вероятно именно по этой причине), заставляло без нужды улыбаться и притопывать ботинком по ребристому полу. У тех, для кого риск для жизни - трудовые будни, есть такое понятие - рабочий мандраж.

Из самокопаний его вырвал Колчин, с самого взлета колдовавший над лаптопом.

- Есть, кажись! - и махнул рукой, мол, скорей смотри.

Пашкин неудобно перегнулся через два ящика и заглянул в экран. Палец командира группы уткнулся в список, озаглавленный как “Перечень обращений в дежурные службы ГУ МВД города Москва, а также МЧС и ФСБ по региону”. Короткое, буквально в два предложения сообщение, в любых других обстоятельствах показалось бы полным бредом. Но только не сейчас…

- Охранник шлюза Филеев сообщает, что на только что ушедшем в сторону Москвы сухогрузе типа “Волго-Дон” за номером МП-Р 242 с грузом облицовочного гранита перевозится крупная партия кокаина, - Пашкин продублировал текст сообщения в гарнитуру. - Похоже, что оно, Валентин! Кто-то еще бьет тревогу. И как бы не Верещагин!

Колчин скрипнул зубами так, что в наушнике застонало.

- Если так, то им по руслу - семнадцать километров до центра. С учетом времени прохождения через шлюз - уже семь или восемь. Мать твою за ногу!

- А нам по прямой - пятьдесят кэмэ, - прикинув по своему навигатору, вымолвил Пашкин. - На полной скорости минут десять лету. Отдавай приказ, командир!

Вертолеты подпрыгнули, набирая высоту, и заметно ускорились. Воздух в открытом люке уже не свистел, а ревел. Бадма втянул винтовку в отсек и заворчал некормленным ведмедём, разбуженным посреди зимы. Остальные бойцы заелозили, проверяя оружие. Боевые пловцы дружно насупились и ускорили подготовку своего хитрого снаряжения. Журавлев побледнел еще больше и загнанной крысой вжался в ребристый угол.

Треугольник на экране навигатора резко развернулся и рывками начал перемещаться к центру паутины, образованной линиями дорог.

* * *

- Кажется, началось, сэр!

Голос директора ЦРУ ощутимо подрагивал.

Морган чуть приглушил звук телефона, оберегая слух, и хмыкнул, поощряя собеседника к продолжению.

- Служба внешнего мониторинга сообщает, что за последние полчаса территорию Кремля через разные ворота покидает уже третий правительственный кортеж. Кто внутри машин - непонятно, но все они движутся за пределы города, при этом разъезжаясь в противоположных направлениях.

- Это все?

- Нет. Из комплекса зданий администрации президента вышло четыре грузовика с закрытыми кузовами. По заключению аналитиков, вывозятся сверхважные документы. Кроме того, сразу от трех наших агентов в высших эшелонах власти получена информация, что в кругу “своих” со скоростью звука разносится слух про какую-то экологическую катастрофу. Похоже, что в столице у русских скоро начнется паника.

- Твое мнение?

- Они что-то узнали. Но узнали совсем недавно - час или два назад. Слишком уж поспешно все происходит.

- Наблюдайте! - сухо сказал советник. - О любых новостях докладывать мне немедленно.

Отключившись от Лэнгли, Морган набрал дежурного офицера ОЦНБ.

- Выведите в мой кабинет изображения видеокамер с места, где обнаруживается объект.

- Он движется, сэр, а мы получаем сигналы раз в двадцать-тридцать минут. Вы желаете получить экстраполяцию?

- Я желаю наблюдать за тем местом, где должен находиться объект, умник! - рявкнул Морган на офицера. - А свои университетские словечки прибереги для официальных отчетов.

- Слушаюсь, сэр! - Не скрывая обиды в голосе, произнес дежурный и отключился.

Буквально через несколько секунд телевизионную панель, закрывавшую полстены, начала заполнять мозаика изображений с камер наружного наблюдения.

Немного поколебавшись, советник склонился к тумбочке, в которой прятался офис-бар, выставил на стол початую бутылку виски, массивный стакан. Затем, обернувшись, извлек из сейфа заполненный лист президентского указа. Плеснул на палец бурую ароматную жидкость, сделал глоток и откинулся в кресле, наблюдая за мельканием десятка разнообразных картинок, на каждой из которых просматривалась либо водная гладь, либо башни крепости, в которой укрывалась резиденция русского президента.

В эту минуту немногие посвященные замерли в своих кабинетах и отслеживая красную точку на электронных картах. Прочие обитатели Белого дома затаились, притихли, звериным чутьем опытных аппаратчиков ощущая растекающееся по зданию напряжение. Оно повисло над зданием, необычно сильное даже для места, которое уже на протяжении полувека являлось средоточием самой большой в мире политической власти.

* * *

Времени, прошедшего с того момента, когда распахнувшиеся ворота шлюза выпустили наш катер, как раз хватило, чтобы я сумел более-менее освоить управление. Рыскавший поначалу вправо-влево, теперь он несся с яростью взявшего след гончака.

Городские районы, мимо которых мы несемся, живут обычной воскресной жизнью. По набережной шляются москвичи и понаехавшие гости столицы. На мосту, к которому мы подходим, потихоньку сбивается пробка. А где-то впереди по грязной реке ползет невидимое пока что корыто, доверху набитое колотым гранитом, медленно, но верно приближаясь к цели… Цель его ясна и понятна - вон она, там, где над приближающимся мостом виднеются зубчатые стены и остроконечные башни.

А вот погоня наша, похоже, что завершается. Выкатившись на мелкой волне из-за очередного поворота, наблюдаю бело-голубую корму, скрывающуюся под пролетом массивного каменного моста. Теперь проще - цель видна, идем за ней. Бинокль у меня мощный, с его помощью удается в подробностях разглядеть приземистый длинный корпус, низкие борта, опустившиеся под тяжестью целой горы из камня, надстройка на корме в три этажа.

Оцениваю обстановку. Нет, конечно, в самых радужных своих планах я и не рассчитывал обнаружить речника, конвоируемого по бокам невесть откуда взявшимися на Москва-реке пограничными катерами класса “Гриф”. Но в глубине души надеялся на совсем другую картину.

К примеру, зависший вертолет, с которого на палубу один за одним сыпятся крепкие хлопцы с очень современным оружием. Ну или, на худой конец, группу разнокалиберных, но серьезных до невозможности машин на набережной, над которыми переливается цветомузыка всевозможных мигалок и прочих “синих ведерок”. Нормальную, блин, рабочую суету, наглядно свидетельствующую, что за спасение окружающей среды теперь отвечает кто-то другой.

Но похоже, мой “гениальный” план завершился полным провалом. То ли дежурный послал подальше вохровца с его маразматическим докладом, то ли суровые мужики из ФСКН не без оснований решили, что эффектные маневры на виду у высокого (куда уж выше) начальства чаще всего завершаются не звездами на погонах и интервью в новостных программах, а переводами к новому месту службы в солнечный Мухосранск.

Нет ни спецмашин, ни спецназа. Даже конницы Буденного не наблюдается... Лишь серое небо, черная рябь воды да лощеная новокупеческая недвижимость, тянущаяся вдоль реки.

Призрачные воспоминания о будущем улетучиваются сигаретным дымом на сквозняке. Эх, не сидеть мне в теплой уютной камере, которая помнит суровых старцев ГКЧП, не давать с радостью показания серьезному и въедливому, подчеркнуто корректному дознавателю в чине не меньше полковника ФСБ...

Ну что же, теперь нужно принимать окончательное решение.

До Кремля осталось минут пять-десять. Поднимать тревогу просто нет времени. Так что работать мне предстоит в одно лицо. На свой страх, риск и панику... Прячущийся в капюшон штормовки засопливевший Бонд-Беркович не в счет. Толку от него, как от попа в солдатском борделе…

Привычно поминаю собаку в колесе. Дождавшись, пока катер окажется точно под мостом, притираюсь к опоре и тяну на себя ручку газа. Катер, сбросив скорость, тут же оседает, ткнувшись в черную маслянистую воду, изобильно несущую разный мусор. Ветер, бьющий до этого в лицо, стихает. В воздухе тут же появляется запах сырости, который раньше сносило ветром.
Толкаю Берковича:
- Давай вниз, за оружием. И броню нацепи.

Протормозив пару секунд, Жужик с грацией хромоногого калеки обрушивается по трапу.

Пока американский шпион неуклюже возится в роскошной, рассчитанной на ублажение холеных девок новорусской каюте, пользуюсь паузой, чтобы подумать о своей дурацкой судьбе. Какого хрена, спрашивается, я в это вообще полез? Даже сейчас, скорее всего, не поздно развернуться и дать по газам. Там на борту, поди, не водородная бомба, если отскочим на полста километров, да еще против ветра, то сто пудов уцелеем.

Вот только после этого моя жизнь не станет веселее и проще. А как-то даже наоборот. Нет, затихариться в том бардаке, который наступит в мире через пару часов, будет несложно. Только вот дальше придется жить с пониманием, что мог, имел шанс спасти жизни миллионов людей, но сбежал. А такое понимание - прямая дорога к язве с циррозом печени…

Ну и, опять же, дядю Лешу, если он жив еще, надо спасать. А вместе с ним и Ольгу, и русинскую роковую нимфетку - Милу. Вот надо ж было оказаться в полукилометре от верной смерти для того, чтобы признаться самому себе в том, что я люблю девчонку. Люблю как женщину, сильно, по-настоящему и несмотря ни на что. Как не любил ни разу в своей бестолковой жизни.

Вот такое признание получилось самому себе. Легко получилось, на удивление легко. А ведь мог и раньше решиться.

Сколько всего изменилось бы. Или нет?..

Додумать тягостную мысль не успеваю. В люке появляется голова Берковича, и я прилагаю титанические усилия, чтобы не отвесить лопоухому напарнику полновесный ревнивый подзатыльник. В руке у наследника холодной войны автомат, который он держит, будто чемодан, ухватив за прицельную планку. Плечо перевешивает рюкзак, бугрящийся магазинами. Чуть было не срываюсь на мат из-за черепашьей медлительности напарничка, но посмотрев на часы, сам себя одергиваю. Время растянулось для меня, а на деле, Алан справился с задачей удивительно для него быстро.

Мутная серо-зеленая вода разбегается длинными узкими волнами - баржа взбаламутила, оставляя кильватерные струи. Вдоль бортов катера крошечными лодочками проплывает мелкий мусор - какие-то пробки, пустая бутылка. Мусора, впрочем, немного. А по сторонам идут сумрачные берега, забранные в рубашку из крупных плит гранита. Гранитные стены опускаются к воде с плавным изгибом, так что кажется, что мы плывем по огромной трубе, разрезанной вдоль. По правую руку близится высокий красный дом не то в три, не то в пять этажей еще с какими-то пристройками на крыше. Окна высокие и узкие, наверное, дореволюционный домик…

Эх, походить бы потом по Москве да посмотреть, что это за дома, потрогать гранит набережной… И поспрашивать у знающих людей, что за дурная надпись над самой водой большими синими буквами "из ресторанов в космос не летают"?

Мысли бегут себе, а я тем временем забиваю в подсумки бронежилета магазины, застегиваю ветровку. Со стороны, наверное, кажусь тем еще колобком… А теперь уже не время думать о всякой чепухе и я, не заморачиваясь торжественностью момента, вручаю Жужику трофейный ПБ с открученным глушителем. Плюс к нему оба имеющихся в наличии снаряженных магазина. Мне третий пистолет сейчас без надобности, а шума нам требуется как можно больше. Знал бы, “Зарю” светошумовую прихватил в дядилешиных закромах...

Привычная суета с амуницией отгоняет мрачно-дурные мысли. Убедившись, что броники не видны под ветровками, а стволы, что спрятаны в кокпите, не просматриваются снаружи, заламываю фуражку, запускаю движки и резким движением выбрасываю катер из-под моста. Корма баржи, которая уже поравнялась с державными стенами, растет и ширится на глазах.

* * *

Убедившись, что люди готовы к эвакуации, Джамаль спустился из рубки на грузовую палубу и двинулся вдоль борта к месту, где было спрятано управляющее устройство. Но тут внимание курда привлек новый объект.

Из-под моста, чьи перила в изобилии украшали навесные замки, защелкиваемые новобрачными на долгую и дружную жизнь, с оглушительным ревом, вспенивая перед собой буруны, вылетел красивый и по виду очень дорогой катер. Не прошло и минуты, как он догнал сухогруз и пошел вдоль борта. Джамаль поморщился. Еще по Эмиратам он знал, как обожают богатые русские носиться по водной глади, будучи при этом пьяны до такого состояния, что назвать его свинским - значит оскорбить животное, в сущности, невиновное в собственной нечестивости…

Джамаль помянул Шайтана и возвратился к рубке.

- Будь внимателен, эти собаки могут в нас врезаться, - предупредил он бойца, стоящего рядом с рулевым. Боец кивнул. Рулевой покосился на разговаривающих не по-русски нанимателей и промолчал, продолжая бдительно таращиться прямо по курсу.

Джамаль вытащил рацию из кармана штормовки, что сменила привычный камуфляж:

- Меван, Надар, Шариф, быстро наверх!

Трое бойцов появились мгновенно.

- На позиции, - коротко приказал будущий президент суверенного Курдистана. - Как только катер уйдет вперед - сразу же начинаем.

Чтобы сдержать нарастающее волнение, он присел, раскурил новую сигарету. Пока Джамаль раздавал команды, он отвлекся от катера, а когда снова нашарил его взглядом, то нехороший холодок пробежал по спине струйкой пота - катер шел совсем близко к борту, и на его носу маячил смутно знакомый человек в помятой черной фуражке …

* * *

Из последних артистических сил изображая подвыпившего братка, подвожу катер поближе к барже. Не посмотришь — не увидишь, не расспросишь — не найдешь. Или, как любил говорить отец, работая с документами, советская разведка работает хорошо и метко. В общем, провожу, как учили, рекогносцировку.

Первый и самый важный результат наблюдения - специзделие все еще на борту. Гранитная гора, что горбатясь заполняет грузовой трюм от носа до кормовой надстройки, явно никем не тронута.

Так, теперь, имитируя мутного и нетрезвого хама, определимся с личным составом. Рулевой - обычный матрос, но рядом с ним в рубке - чернявый горбоносый парень, щетинистый, будто дикобраз. Еще один, стройный-широкоплечий с военной выправкой, сидит с загадочным видом на верхней палубе возле рубки, курит.

Значит не ошиблась старая вохра, боевики на борту имеются. И надеяться на то, что среди них нет толковых профессионалов, в сложившейся ситуации, мягко говоря, наивно. Охрана груза поставлена как положено. Меж камней на продуманно выбранных и оборудованных позициях маскируется по меньшей мере два душмана. Это те, которые на виду. Еще один-два просто обязаны контролировать механика у движка. А если экипаж еще не перебит и не выброшен за борт, то минимум один гад сидит где-то в кубриках, заложников сторожит. Я специально уточнил по дороге у своих речников - у “Волго-Дона” по штатному расписанию, которое, впрочем, редко выдерживается, одиннадцать человек в команде.

Дед на шлюзе говорил, что черных минимум шестеро. В общем и целом, сходится. Так все же смертники они или нет? Если да, то слишком уж, подчеркнуто как-то, спокойны. Бомба рядом с Кремлем, тут бы самое время коврики расстелить и начинать бить поклоны в сторону Мекки - готовиться к попаданию в рай. А они смотрят на меня хмуро и безразлично, по палубе взад-вперед круги нарезают. Нет уж, зуб даю, смыться они хотят, и попасть под удар никоим образом не планируют.

Если, конечно, героическую гибель не спланировали за них те, кто устанавливал на взрывном устройстве время срабатывания. Хотя, вариантов, чтобы произвести дистанционный подрыв, масса - от банального детонатора, подключенного к мобильнику, до сложной электроники, срабатывающей в момент, когда датчик оказывается в заданном квадрате.

Но, с другой стороны, если поставить себя на их место, риск от несрабатывания или, наоборот, срабатывания не в нужное время и неправильном месте должен быть сведен к нулю. Это вам не двести кило гексогена, которые, если вдруг не взорвутся, то могут подождать другого раза. А значит - устройство подрыва, если это, конечно, не часовой механизм, должно быть связано с бомбой исключительно проводами.

Хмыкаю, представив себе избитую голливудскую сцену - Виктор Верещагин, победивший всех врагов, нервно сжимая потными пальцами кусачки маде ин Чайна, перебирает жгут веселеньких разноцветных проводков, размышляя о том, какой из них нужно перекусить в первую очередь. И мне в очередной раз становится не по себе… Хотя бы от того, что я слишком хорошо знаю - проводки весело режут только в кино, в жизни таким манером только подрывают заряд раньше времени...

Подтверждают мою догадку про жизнелюбие ядерных террористов две надувные лодки, развернутые на самом носу. Здесь же и баллон, явно со сжатым воздухом, и два серьезных движка, с которыми возится очередной хмурый абрек.

Молясь, что на борту не припрятано никаких отмороженных девиц в паранджах, - расходного материала, способного во имя Аллаха нажать на кнопку, не думая ни о собственной жизни, ни о прочих последствиях, оцениваю последовательность действий.

Приняв за основу версию о проводном устройстве с таймером, прикидываю, что его-то и требуется изыскать в первую очередь. При этом производя как можно больше шума. Впрочем, особых стараний для этого, на мой взгляд, и не требуется - беготня людей с автоматами, и стрельба прямо напротив кремлевских стен вряд ли останется без внимания.

Где искать? Вскрытие и покажет. Какое место они охраняют, то, стало быть, нам и нужно. А воевать на барже, вся середина которой представляет собой стометровую гранитную насыпь - самое оно, есть где спрятаться и скрытно перемещаться. Стало быть, первая задача - не вызывая особенных подозрений сблизиться и попасть на борт. А там уж как карта ляжет.

Еще раз прокручиваю ситуацию, понимая, что отработать по моему сценарию вчистую вряд ли удастся. Слишком много в нем “если”. Если сумеем подойти вплотную, если получится оказаться на борту “Волго-Дона”, если меня не задавят подавляющей огневой мощью… Но об этом лучше уже не думать. Как пойдет, так пойдет.

Осталось лишь сделать крайний инструктаж боевому напарничку.

- Слушай меня сюда. В Суареса с Хэчкоком³² не играть! Твоя задача - прикрывать мне спину. Стрелять на звук, позицию менять. Понял? Ты же морпех, Беркович! - добавляю, увидев, как бледнеет Жужик.

Заслышав про Корпус Морской Пехоты, Алан пытается выпятить тощую грудь. На секунду мне становиться очень жаль, что приходится тащить за собой этого лопоухого мальчишку...

- Кончатся патроны - забивайся в угол. И начинай молиться Яхве своему, или кто там у вашей секты главный.

Джеймс Бонд сосредоточенно кивает и берет пистолет. Видно, как бледнеют пальцы, вцепившись в старый советский пластик. Не ссы, пиндосская твоя душа! Мне самому страшно.

- Все понятно?

Жужик снова кивает. Получив оружие, он на удивление быстро успокаивается. Вот и замечательно. Не хотелось бы получить шальную в спину. Матерясь про себя, что не успел заскочить в гальюн, складываю приклад, повернувшись спиной к барже, прячу автомат под штормовку, накинув ремень, переставленный на заднюю антабку через плечо. Последнее что делаю - снимаю фуражку и кладу ее на панель управления. Резкий поворот небольшого штурвала, и катер подходит вплотную к борту.

* * *

Катер обогнал баржу. Джамаль вздохнул с облегчением и встал, готовясь отдать команду. Но проклятый русский, действительно пьяный, судя по рысканью дорогой и чувствительной к малейшему движению штурвала игрушки, похоже, решил развлечься. Он пересек курс баржи, заложил, сильно накренившись, глубокий вираж и начал, сближаясь, заходить с левого борта.

На кремлевских стенах просто не может не быть наблюдателей. Любая подозрительная возня прямо напротив правительственной резиденции непременно привлечет их внимание. А внимание профессиональных охранников было далеко не тем, что нужно сейчас Джамалю...

- Шариф, прогони его, любой ценой прогони! - пробормотал Джамаль в переговорное устройство. - Если потребуется - убери. Только тихо и аккуратно, чтобы не было шума.

В рубке катера, как выяснилось, находился еще один человек. По приказу стоящего у штурвала, он неуклюже перелез к борту и вывалил наружу несколько ярко-красных резиновых цилиндров. Кранцы ставят, стало быть, все же хотят пристать к барже. Зачем?.. Нет разума в поведении пьяницы, сам Шайтан ведет его. Ну что же, эти собственноручно избрали себе судьбу ...

- Стоп, машина! - распорядился Джамаль, заглянув в рубку. Сам же спустился вниз и перешел на другой борт.

Если люди на катере проявят благоразумие, то Шариф их отпустит. Не нужно, чтобы они видели лицо Джамаля. После того, как это незначительное препятствие будет устранено, останется лишь перебраться через гору камней и извлечь из ниши устройство. Но все же, где он мог видеть этого нелепого капитана? Или подсознание, подхлестнутое наркотиком и обостренное важностью происходящих событий, подкидывает топливо для вполне объяснимой в таких условиях паранойи? Впрочем, это уже несущественно. Ведь все решится в ближайшие пять минут. Достаточно набрать код, и все последующие действия станут необратимы.

* * *

Хорошо, что МП-Р 242 так основательно загружен. Корпус сидит в воде чуть ниже ватерлинии. И наши палубы примерно на одном уровне. На борту уже поджидает “черныш”.

- Слышь, адмирал! - кричу я как можно наглее, одновременно сбрасывая обороты и притираясь вплотную к борту. Стараюсь стоять чуть боком, чтобы чуть выпирающий автомат не спутал всё раньше времени. Хорошо, что в последний момент погнал Жужика, чтобы тот кранцы вывесил. Иначе нас бы уж совсем за безбашенных приняли и, соответственно, напряглись… - Камушка не продашь? У меня тут дачка рядом…

Не дожидаясь ответа от явно зависшего боевика, перепрыгиваю на судно.

Нет, не чечены. Совсем другой типаж. И позиции у них подготовлены. Доплюсовываю еще одного противника. Итого - шестеро…

Не вытяну, никак не вытяну в одиночку. Похоже, тут Верещагину и кранты пришли… Но пока голова активно перекручивает похоронные мысли, руки и язык делают свою работу.

Боевик молча машет рукой, мол, вали, и движется на меня, преграждая дорогу. Кошусь на “ксюху”, которую “носорог” держит у ноги. Какой у него пламегаситель занятный, комбинированный с глушителем. И где только АКС-74УБ нашли, инсургенты?!

- Да ладно тебе, братан! - примирительно говорю я, напяливая заискивающе-испуганную улыбку (а кто в штаны адреналин не выделит, наткнувшись на древней калоше на вооруженную охрану?) и, дождавшись, когда басурманин сделает еще пару шагов, оказавшись почти вплотную, бью ножом в шею. В корпус надежнее, но мало ли, вдруг под камуфлом тонкий кевларовый бронежилет, против которого клинок не особо и действенный. Там колуном надо ребра крушить…

Время растягивается. Вот пальцы смыкаются на скрытой рукояти - чувствую каждый рубчик на кратоне. Клинок пошел из ножен, мягко, с чуть заметным усилием, щелкнул зубец, что входил в пазик, фиксируя нож. Мой враг успевает заметить движение, и наступает тот момент, когда разум уже осознает неизбежное, но не успевает отреагировать. Его глаза совсем близко, и я вижу, как зрачки противника резко сужаются, превращаясь в булавочные острия. Но поздно, слишком поздно.

В горло, прикрытое лишь воротником, клинок входит чуть ли не по рукоять. Тут же выдергиваю нож, отступив на полшага в сторону. Крови немного.

Боевик, роняя автомат, таращит и без того выпуклые глаза, тянется к ране. Не дотягивается. Ухватив за куртку, помогаю свежеубиенному ухнуть за борт. Черт, хорошо пошло! На самом деле, убить человека ножом легко. Трудно сделать это быстро, даже имея сноровку. Минус один.

С берега все это выглядит невинно и незаметно, но вот те, кто наблюдают за мной с борта, реагируют мгновенно и адекватно - вскидывают стволы. Нужно уходить из простреливаемой зоны. Не дожидаясь радостного плеска, с которым грязная вода реки примет тушку кавказского гостя, рыбкой сигаю за камни. Отбивая бока и рассаживая руки, откатываюсь в сторону. Не ошибся. Знакомо и зловеще кашляют глушаки на стволах, а место, где я только что стоял, брызгает осколками. Оперативно-то как… Эх, где вы, наспех мобилизованные горные бандиты с русинского асфальтового завода? Я бы охотно променял бы на вас нынешних, гораздо более опытных бойцов. Правда, без доплаты…

Вдруг динамик, установленный на крыше рубки, перестает изрыгать радиопопсу и разражается ритмичными ударами гитарных рифов:

Как засмотрится мне нынче, как задышится?

Воздух крут перед грозой, крут да вязок.

Что споется мне сегодня, что услышится?

Птицы вещие поют, да все из сказок…

Песня отлично знакома. Высоцкий. Называется, кажется, «Купола³³». Вздрогнув от неожиданности, вдруг ясно припоминаю детали, совершенно ненужные с учетом окружающей обстановки. Сейчас над рекой и стенами древнего Кремля разносится самый сильный ее вариант - из «Канадского альбома». Не под гитарный перебор, а в сопровождении профессионального струнного оркестра, придающего тексту и мелодии особый смысл и глубину. Отец с Владимиром Семенычем был знаком, общался, когда тот в Киев приезжал на гастроли. На похороны даже втихаря в Москву уезжал. Ну и меня, само собой, приобщил.

Надо же, какие интересные мысли и воспоминания приходят в голову под цокот раскалываемого пулями гранита....

Вроде бы написал Высоцкий эту мощную балладу то ли вдохновившись картинами друга-художника, то ли для какого-то глупого фильма, в который, в конечном итоге и не вошла, а вот, поди ж ты, теперь под нее мне придется принимать бой.

И, кажется, что в самом прямом смысле - последний…

Уважаемые читатели!

Весь роман целиком доступен для скачивания в магазине «Литмаркет»

Скачать

Если вы скачали этот файл из какой-то нелицензионной библиотеки, и вам понравился роман, пожалуйста приобретите его официально в книжном магазине «Литмаркет» — автор будет вам благодарен.

Также обращаюсь к владельцам нелицензионных сайтов и библиотек, и тем волонтерам, которые заливают в них книги. Пожалуйста, не убирайте эту вставку из текста.

Искренне ваш,

Максим Бояринов

---

Комментарии: 18, последний от 27/07/2016. © Copyright Бояринов Максим (maxim.bojarinov@gmail.com) Размещен: 11/07/2014, изменен: 11/07/2014. 608k. Статистика. Роман: Фантастика

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"