Лукоморье

   Чем круче джип, тем дальше идти в деревню за трактором. «Козлик» — машина легендарная, а его водитель Антон знает своё дело, за пять лет геологических экспедиций он не застревал ни разу. И вот — случилось.

   — Кто скажет — получит в лоб, — посулил Антон спокойным, почти равнодушным голосом. Срезали, ага. Замечательно срезали, экономии вышло бы часа полтора. Сколько теперь искать помощи, и, самое главное где, было не очень понятно. Интернет и спутниковая связь сами по себе автомобиль из грязи не вытянут.

   — Не выходите пока, сам гляну.

   Щуплый Антон прекрасно разбирался во всех тонкостях анатомии и физиологии верного железного коня и со всем основным обслуживанием справлялся сам. За что конь платил ему верностью, в каких только условиях ни ездили, ему было всё нипочём. Хлопот порядком, но видно, что Антону они в радость.

   Уазик застрял на ровном месте, между двумя холмами глинистой земли. И дождя вроде давно не было, откуда такая сила в этой грязи? Колёса вошли едва ли не до обода, но повернуть их уже не получалось.

   — Есть здесь деревня, — объявила Катерина, убирая планшет в сумку. — Вон туда, пятнадцать километров.

   Все кроме Антона присвистнули. Перспектива ещё та — по совершенно дикой и весьма пересечённой местности, туда топать часа три плюс ещё и обратно, если сил хватит. Ясно, что застряли тут минимум до вечера, раньше до шоссе уже не добраться.

   — Ну что, я пошёл, — заключил Сергей. Антон всё равно понимает в этой конкретно машине лучше всех остальных, да и ладит с ней гораздо лучше. Так что считалку считать не придётся.

   — Вместе пойдём, — возразила Евгения. — И не спорь. Телефоны полностью заряжены?

   Заряжены, заряжены. И запасных аккумуляторов, что стоят, как весь телефон каждый, по два на аппарат, и они тоже заряжены. И рации с собой, для условий прямой видимости, и у них тоже с батарейками всё в порядке. Этот урок уже выучен.

   Едва коснувшись земли, ноги уже привычно налились свинцом — почитай, месяц пеших упражнений. Последние несколько дней все только и мечтали о том, чтобы денёк-другой просто полежать, а если и ходить, то без рюкзака за спиной.

   Антон ходил и проверял, что можно сделать при помощи лопаты. Земля тяжёлая, берётся с трудом, да и толку никакого. Откопал, попробовал сдвинуться — и вновь увяз.

   — Камней пока поищу, — заключил Антон. Оглянулись и снова присвистнули, грязи кругом — завались, а вот с камнями негусто. — Не болото же. А потом...

   — А вот и трактор, — заметила Евгения, осматривавшая окрестности в бинокль. — Он что, телепат? Прямо к нам едет.

   И впрямь: со стороны предполагаемой деревни двигался спаситель. Тракторист явно понял, что на него смотрят, он высунул в окно руку и помахал.

   — Чудеса бывают, — заметила Евгения, убирая бинокль. — Эх, надо было поспорить.

   Тракторист по имени Семён был неопределённого возраста, понятно только, что ему за сорок. Естественно, кепка и спецовка. В кабине уместились Сергей с Евгенией, остальные остались в уазике.

   — Здесь же никто не ездит, — заметил тракторист. Уазик шёл следом на привязи, то и дело буксуя в непролазной грязи. — Мы даже знаки кругом ставили. Танки, и те вязнут. Сейчас мимо деревни проедем, а там до дороги километров пять, не больше. С вас причитается.

   — Это само собой, — подтвердил Сергей. И слово «километров», с ударением на первое «о», и лицо нового знакомого, сплошь печёная картошка да вечный полевой загар — видно, что не бездельник. — А деревня какая, Ильино?

   — Нет, — махнул рукой Семён. — Ильино давно заброшено. С Лукоморья мы.

   Сергей и Евгения переглянулись. Однако! Никакого Лукоморья на карте нет. А считается, что спутники видят всё.

   — Дуб тоже есть, — продолжал Семён, коротко усмехнувшись. — Приезжие все спрашивают. Старинный, огромный, нигде таких нет. Сами увидите.

   — Нам бы к дороге, — напомнила Евгения. Задерживаться, пусть даже ради старинного дуба, решительно нет никакой радости. Да и с отчётами ждут, проедят всё, что можно проесть. Удивительно, что ещё не названивают.

   — А всё равно мимо пройдём, — пояснил Семён. — Сами увидите.

   — Обалдеть! — Катерина первой обрела дар речи. Такой восторженной её ещё не видели, остальные невольно переглянулись, да и не обрели, за первые несколько секунд, дар речи.

   Дуб действительно был как тот, из сказки. Каким его обычно рисуют. Без кота и прочей сказочной живности, но раскидист, необхватен, и жив — крона зелёная, ни одной сухой ветки. А корни, что местами выглядывали из-под земли, не каждый человек обхватить сможет. Вот это да!

   — Смотрите, цепи! — указал Сергей. — Не золото, конечно. А зачем цепи?

   Тракторист Семён молча подошёл к дубу, достал нож и поскрёб слегка одно из звеньев. Под чёрно-бурой корой-патиной, или что это было — блеснуло солнечным, жёлтым.

   — Сдуреть! — Сергей подошёл поближе и приподнял звено. — Золотое! Или что это? И кто ж эти цепи повесил?

   Семён улыбнулся, спрятал нож и развёл руками.

   — Всегда так было. Ну мы следим, конечно, чтобы не шалили. Сейчас народ не то, что золото, любую железяку спереть норовит. Ну? Насмотрелись? Я пока за водичкой схожу к бабе Нюре, пить хочу, сил нет.

   Не насмотрелись. Дуб стоял на вершине невысокого холма, и вокруг на сто шагов было чисто, а далее жёсткой недоброй оградой поднялся сухой кустарник, цепкий и колючий. Дорогу прорубили сквозь него, а так — не пройти, не пролезть.

   Минут через пять все успокоились и перестали делать фото, тут и Семён вернулся с ведром в руке.

   — Пить не хотите? — поинтересовался он. — У бабы Нюры родник целебный. Все к ней за водой ходим.

   Прямо из ведра, конечно, пить не стали, достать кружки недолго. Сергей скрыл улыбку, глядя, как Евгения часть воды из кружки незаметно для всех — ну, почти для всех — наливает во флакон для проб. Ничто её не исправит.

   Вода и впрямь была что надо. Холодная, вкусная, всем показалось, что даже усталость отступила. А взамен подступил голод. Он скрывался до поры за усталостью, а теперь появился во всей красе.

   — Мама родная, ну я проголодалась! — поразилась Евгения. — Давайте уже на шоссе выруливать, отъедем малость да привал надо устроить.

   — А давайте я вас к бабе Нюре отведу, — предложил Семён, улыбаясь. — Она гостям всегда рада.

   — Нет, мы... — начало было Евгения, но почти сразу осеклась. Переглянулась с остальными. — А мы вас не задерживаем?

   — У меня как раз обед, — пояснил тракторист. — Не опоздаю.

   — Не бывает такого места, — уверенно заявила Евгения после обеда. Все четверо, как-то незаметно вымывшиеся (у бабы Нюры был настоящий душ, воду для которого, запасённую в бочке, щедро грело солнце), сидели теперь в одуряюще чистой и уютной комнатке и чувствовали блаженство. Евгения, естественно, не могла обойтись без Интернета. — Вот, смотрите, никто не знает. Ну не могли люди не разболтать! И на спутниках здесь вообще ничего нет, ни деревни, ни дуба. Только пустошь.

   — Вот и расскажешь первой, как видела дуб из сказки, с цепью, и о котором никто пока не рассказал.

   — Не могу. — Евгения выключила планшет. — Мы обещали никому не рассказывать. Я понимаю, мы ведь серьёзно обещали?

   — Фото выложи, — посоветовал Антон. — Это ведь не рассказ?

   Евгения выразительно посмотрела на него, и вздохнула.

   — Не хочу здесь оставаться, — заметила она. — Слишком всё хорошо. Спать сейчас потянет, я же устала, как собака. Пока отосплюсь... Удивительно, что шефиня ещё не звонит. Она же всех собак поднимет меня искать.

   — Собаки — там, ты — здесь. — Антон открыл свой рюкзак. С Семёном нашлось, чем рассчитаться, он попросил отдать сейчас, раз ехать пока не собираются, а после смены пообещал заехать ещё раз, если надумают ехать дальше. — Или что-то ещё не так?

   — Да. В сенях стоит миска с водой и едой. Для кота. А кота и нет.

   — В деревнях они всю жизнь во дворе живут, домой только ночевать приходят, — пожал плечами Антон. — Тут к ним другое отношение. И что?

   — Да ничего. Совсем ничего. Шерсти нет, следов от когтей нет. Где кот?

   — Гуляет. — В косяк открытой двери постучали. — Он редко появляется. Но еду и воду держу, так положено. Кота обижать нельзя. Устали? Может, вам постелить уже?

   Хозяйка, Анна Васильевна, она же баба Нюра, была из тех бабушек, что всю жизнь носят младенческое лицо. Впрочем, она оказалась приветливой и сама предложила отдохнуть у неё: «Конечно, мимо нас геологи ездят часто, мы привычные». И как-то само собой зашлось, и приселось, и пообедалось...

   — Мне — постелить, — Евгения не сдержалась, зевнула, едва успела прикрыть ладонью рот, посмотрела на хозяйку виновато. Баба Нюра улыбнулась.

   — Мне тоже, — поддержала её Катерина.

   — А я бы погулял, пока светло. — Сергей оглянулся вокруг. — Кто-нибудь составит мне компанию?

   — Составит. — Антон тоже поднялся. — Спасибо за обед, и за всё, Анна Васильевна. Нам можно вокруг походить?

   — Конечно, — удивилась баба Нюра. — Только во дворы просто так не ходите. Там собаки бывают.

   — Может, вам помочь?

   — Дров нарубить, — кивнула баба Нюра. — Семён уехал, а дрова уже нужны.

   Пока Антон рубил дрова — топор оказался всего один — Сергей обошёл дом вокруг. Занятная планировка была у этого села, между каждым двором есть своеобразная улочка. И, хотя дома в этом Лукоморье стоят совсем не на идеальной прямоугольной сетке, всё равно было занятно. Даже интересно, на самом деле, что почти все такие улочки изрядно кривые. Заборы так себе, скорее условность — самый высокий из окрестных, если глазомер не обманывает, был не выше чем по грудь Сергею.

   Что странно, здесь почти не было сорной травы. Земля поросла, в худшем случае, травой-муравой, той самой, зёрна которой так любят воробьи. И ничего больше! Словно они тут всё выпололи, по всей деревне. Что за странность?

   А внутри дворов этого самого сорняка предостаточно, но за оградой он не водится. Сергей пожал плечами и вернулся к входу, а за калиткой его уже ожидал Антон.

   — Понравилось ходить кругами? — поинтересовался он, добродушно улыбаясь.

   — А дрова... — Сергей осёкся. Все поленья были уже разрублены. Это когда же он успел? — Ты когда успел?

   — Да пока ты вокруг дома круги нарезал. Что-то заметил?

   — Что за чёрт! — Сергей посмотрел на часы на запястье и едва не позволил челюсти отвиснуть. Сорок минут?! Эти два раза, которые он обошёл вокруг ограды, заняли сорок минут? — Не понимаю!

   — Ладно, не бери в голову. Я и не устал особо. Идём к машине, вещи заберём.

   Это да. Вещи забрать надо, раз уж решили ненадолго задержаться. Что бы ни говорил Семён насчёт здешней тотальной честности, а предосторожность не помешает. Самое ценное, помимо самой машины, и так уже внесли в дом в рюкзаках, но надо и все собранные образцы тоже перенести. Евгения потом голову оторвёт, если захочет, то и несколько раз, если хоть один контейнер с пробами пропадёт.

   Машина стояла на относительно прочном участке дороги. «Если сами захотите ехать, — наставлял их местный тракторист, — то объезжайте вон за теми холмами, там вы точно проедете. Ну, а если снова застрянете, то через реку вторая улица, второй дом направо, я там живу». И брать обещанный уже спирт он отказался. Виданное ли дело! Хотя, возможно, ещё и передумает.

   Трактор Семёна стоял «под парами» в сотне метров поодаль, а самого водителя не было в кабине. Ну, ему виднее.

   Евгения долго не хотела вставать, так одуряюще приятно было лежать на чистом, свежем постельном белье, отдыхая после долгой и утомительной экспедиции...

   Она рывком села, стряхивая остатки сна. Это не дом. В смысле, не её дом. И почему, спрашивается, они всё ещё здесь?

   Ей помахали рукой. Остальные сидели на кухне за столом. Хозяйки не было видно, возможно она была в огороде, или ещё где. Семён рассказывал, что и сама баба Нюра, и её предки по материнской линии, все были знахарками, а за спиной их всегда называли ведьмами. Но не столько боялись, сколько уважали, людям они не вредили, а наоборот, и людей лечили, и скотину. «Вот этой вот водой, — пояснил Семён, — мы её живой зовём. Верьте или нет, а у нас давно никто всерьёз не болеет. Умирают, да, но все умирают. Но легко умирают — просто понимает человек, что своё отжил. А как понял, то присел на лавку — и царствие небесное. Хорошо живём!»

   Геологи на этих словах переглянулись и, если честно, у них мурашки пошли по коже. Но действительно, ни сам Семён, ни баба Нюра не выглядели поражёнными хворями, которых стоило бы ждать при здешней жизни. Вот и не верь после этого в целителей.

   — Мы почему здесь? — поинтересовалась Евгения, бросая краткий взгляд на экран телефона. Без толку, в эту глухомань мобильная связь не добралась. Выключила телефон (чего зря батарею садить) и оглядела остальных. — Чего ждём?

   — Тебя, я понимаю, — отозвался Антон. — Мы-то уже выспались. Сядь, поешь, да и двинемся. Баба Нюра сказала, чтобы мы дверь плотно не прикрывали, чтобы кот вошёл, если без неё уйдём.

   — Чёрт, какая я голодная! — признала Евгения, только сейчас почуяв горячую ещё картошку и сливочное масло. И лук с укропом. С ума сойти! — Где здесь удобства?

   — Угадай с трёх раз.

   — Вот ещё! — Евгения решительным шагом направилась к входной двери. Минут через пять вернулась, а на лице то выражение, что Антон назвал «обалдение». — Ничего не пойму. Там так чисто! Всё аж сияет! И никакого запаха! А это что? — Он указывала на предмет, похожий на термос нового поколения, тоже отполированный, металлические бока весело сияют, крышка прилегает так плотно, что предмет кажется целиком выточенным из металла. Минимализм. И никаких надписей. И тяжёлый, зараза, словно в самом деле целиком из стали!

   — Баба Нюра говорит, для воды. Велела не трогать. Нам с собой оттуда налила, — Антон показал фляжку. — Вкусная! Вон, в стакане осталось, если хочешь. Из него никто не пил.

   Евгения фыркнула. Все её поддевают — всегда переспросит, прежде чем пить, не пил ли кто-то другой оттуда. Ну, привычка соблюдать гигиену, всего-то. И действительно, вкусно-то как!

   Помимо прочего, глоток-другой воды ощутимо усилил чувство голода и придал бодрости. Евгения села и съела всё, что дали, давно с таким аппетитом не ела!

   — Спасибо этому дому! — Евгения закончила с едой. — Посуда?

   — Мы за собой уже вымыли. Сейчас снова обалдеешь, когда в раковину заглянешь.

   Евгения подошла к указанному предмету обстановки. С чего тут балдеть? Губка для посуды, флакон с моющим средством. Бачок для воды тоже никелированный, зеркально гладкий и с чёрным верньером, посередине, словно на радиоприёмнике. Никаких надписей. Это ещё зачем? Открыла кран, из него потекла тёплая вода, как раз то, что нужно. Евгения осторожно повернула верньер по часовой и отдёрнула руку, в центре его вспыхнула надпись «42,8» и угасла. Вода стала горячее. Повернула против часовой, число начало уменьшаться, дошло до «4» и дальше уже не двигалось, а вода стала обжигающе холодной, ледяной.

   — Сдуреть! — Евгения обвела остальных взглядом. — Но как??

   — Открой крышку и загляни, — посоветовал Антон, явно наслаждающийся зрелищем.

   Открыла. Просто бачок. Что характерно, он был полный почти до краёв, а вода всё ещё текла, и ёмкости в бачке литров десять, не больше! И вода внутри не убывала! Евгения прикоснулась к поверхности воды в бачке. Комнатной температуры. А течёт ледяная. Поворотом верньера Евгения довела её до первоначального тёплого состояния и закрыла крышку.

   — Ничего не понимаю, — признала она. — Это шутка?

   — Да. Мы пошутили. Собрали тут, пока тебя ждали.

   — Да перестань! Я серьёзно! Кто ей это собрал?

   — Она не отвечает. Кто-то из родственников, говорит. И всё. И ни слова больше.

   — Но ведь так не может быть! Откуда вода берётся? Как она подогревается или охлаждается? Откуда числа берутся? Я о таком даже не читала. С ума сдуреть!

   — Есть предложение сейчас доехать домой, а потом, если захочется, вернуться и поговорить. Может, расскажет, какой умелец такое сделал. Есть другие идеи?

   — Есть, — Евгения залпом выпила то, что оставалось в стакане. Чудная вода. — Вымою за собой, тогда и поедем. Но мы ещё вернёмся.

   Семён сидел в кабине трактора и спал, запрокинув голову, не очень там удобное сидение для сна, но, должно быть он очень устал. Геологи вернули рюкзаки в машину, и тут подошла баба Нюра. «Что-то не так, — подумала Евгения, — она очень напугана. Что случилось?».

   — Что случилось, баба Нюра? — облекла она мысль в слова. — Может, вам помочь? Спасибо за всё!

   — Устала я, это пройдёт, — Баба Нюра перестала выглядеть испуганной. — Вон туда вам. Холм лучше слева объехать, чтобы в грязи не застрять. Потом правее возьмёте, там сами увидите, и ещё вперёд. А там дорога будет, по ней направо. Ну, с богом!

   — Баба Нюра! — Евгения обвела взглядом остальных и поняла, что баба Нюра и сама куда-то собралась — шаль на плечах, другая косынка, другие сапоги, сумка в левой руке. — Может, вас подвезти? Что вам пешком ходить.

   Баба Нюра оглянулась на трактор. Семён так и спал. Утомился, должно быть, за день.

   — И то верно, — согласилась она. — Очень поможете, ноги уже не те.

   Ей сразу же освободили место и помогли войти в салон.

   — Только езжайте медленно, пока холм не объедете, — посоветовала баба Нюра, и Евгения ощутила, что та вновь боится, и страх сдерживает только огромным напряжением воли. — А то снова увязнете. А как дорога будет, уже можно быстро.

   Холм объезжали медленно, на его вершине и возвышался тот самый дуб.

   — Красотища, — заметила Катерина восхищённо. — Прямо сказка! Настоящая сказка!

   «Козлик» неторопливо обогнул холм, так же неторопливо пробрался через ухабы на вязкой дороге, вот и поворот на дорогу. Уже не сплошь глинистую, страшно подумать, сколько туда щебня высыпали, чтобы можно было проехать не только танку.

   У самого поворота стоял тот самый трактор, а тот самый Семён приветливо махал рукой.

   — Что за... — ошарашенно высказалась Евгения. — Антон, стой!

   Евгения долго не хотела вставать, так одуряюще приятно лежать на чистом, свежем постельном белье, отдыхая после долгой и утомительной экспедиции...

   Она рывком села, стряхивая остатки сна. Это не дом. В смысле, не её дом. И почему, спрашивается, они всё ещё здесь?

   Ей помахали рукой. Остальные сидели на кухне за столом. Хозяйки не было видно, возможно она была в огороде, или ещё где. Евгения помотала головой и посмотрела на часы. Отлично, забыла их завести! Вот кто мешал взять не раритет, пусть и надёжный, а что подешевле, но с батарейкой?

   — Ничего не пойму. — Евгения подошла к столу. Все готовы подняться и ехать, уже и одежда дорожная, и рюкзаки собраны. — Это всё уже было! Я спросила про этот термос, или что это, потом села завтракать, потом...

   — Точно, было. — Антон не выглядел удивлённым. — Мы вот тоже так подумали. И даже на часах правильное время. Только дата другая. Это всё было вчера, если было.

   — Что за... — Евгения открыла планшет. Подключения к всемирной сети нет, но внутренние часы идут. И точно, вчера!

   — Я здесь не останусь, — заявила Евгения. — Где баба Нюра?

   — Мы не знаем. Дом обошли, огород обошли, вокруг дома походили. Соседей никого дома нет, собак тоже нет. Нет её. Ушла куда-то.

   — А трактор? — Евгения припомнила, что увидели трактор у поворота, она сказала Антону остановиться, и... Что дальше? Как отрезало.

   Антон и остальные переглянулись.

   — Там, дальше по улице. Стоит и тарахтит себе, В кабине никого нет. Вообще вокруг никого нет, ни души.

   — Тогда чего мы ждём? — Евгения поняла, что не голодна, и отодвинула блюдо с картошкой. — Поехали!

   — Поехали, — согласились остальные. Дом покинули чуть не бегом.

   «Козлик» неторопливо обогнул холм, так же неторопливо пробрался через ухабы на вязкой дороге, вот и поворот на дорогу. Уже не сплошь глинистую, страшно подумать, сколько туда щебня высыпали, чтобы можно было проехать не только танку.

   У самого поворота стоял тот самый трактор, а тот самый Семён приветливо махал рукой.

   — Что за... — ошарашенно высказалась Евгения, и глянула в зеркало заднего вида. Оглянулась, позади, шагах в двадцати, стояла баба Нюра и махала обеими руками словно прогоняла. До Евгении не сразу дошло.

   — Антон! — крикнула она, но поздно — тот уже притормозил. Семён, улыбаясь, шёл к ним с ведром в руке. — Поехали! Быстро, поехали отсюда!

   Евгения долго не хотела вставать, так одуряюще приятно лежать на чистом, свежем постельном белье, отдыхая после долгой и утомительной экспедиции...

   Она помотала головой и прибежала на кухню как есть, в ночной рубашке. В той самой, в которой обычно залезала в спальник.

   — Мы тоже всё помним. — Антон посмотрел мрачно. — И не начинай. Я не знаю, почему я не смог просто нажать на газ и поехать. Сам не пойму. Словно перестал соображать, руки и ноги сами по себе действовали.

   — Почему ничего не помню? — подумала вслух Евгения. — Словно память стёрли. Ну подошёл он к нам с ведром, и что дальше?

   — Не помню, что дальше. — Антон откинулся на спинку стула.

   — И я не помню. — Катерина выглядела испуганной. — Точно, какой-то провал в памяти. Помню только, что сижу здесь и завтракаю. Помню, как воды выпила этой из термоса. А минуты через три ты проснулась.

   — То же самое, — подтвердил Сергей. — Именно так. Словно обухом по голове, а потом вижу, что за столом, все кроме тебя, и в руке стакан с водой.

   — С водой... — эхом отозвалась Евгения. Допила свой залпом — Как отсюда наливают? — Термос оказался неожиданно тяжёлым. — Да тут словно ведро налито! Он что, из свинца?

   — На свинец не похоже, — возразил Сергей. — Не золото. На уран тоже непохоже.

   — Ой, много ты урана видел! — усмехнулась Катерина, и явно перестала бояться. — Поверни крышку, там будет отверстие. Сама увидишь.

   Евгения так и сделала. Поставила цилиндр назад на стол и повернула крышку. Она вращалось легко, и вправду появилось отверстие. Но не было его вначале, ведь трудно не заметить. Налила себе немного, едва не уронив тяжёлый цилиндр.

   — Можно и не поднимать, — заметил Антон. — Просто наклонить.

   Евгения выразительно посмотрела на него и сделала, как предлагали. Пригубила — точно та вода, которую Семён им предложил там, пока стояли у дуба. Вкусная, освежающая, чудо, а не вода, бодрит лучше любого кофе! Поразившись ощущению, как тепло и сила текут в жилах, всю переполняют, Евгения чуть не выронила стакан. Но допила. Встала, улыбаясь, и закрыла глаза. И практически рухнула на стул, она села так неожиданно, что, не отреагируй Антон, могла бы свалиться и серьёзно ушибиться.

   — Что с тобой? — Её крепко держали за локти. — Плохо стало?

   — Наоборот, хорошо. Я вспомнила, что было дальше, после того, как ты тормознул. Пусти, не упаду. — Евгения отыскала взглядом стакан Антона и налила ему до краёв. — Пей! Только сядь сначала.

   Совет оказался впору. Антон выпил, ощущая прилив сил, накатила волна бодрости... и память. И точно, ноги словно отказали на долю секунды, он бы свалился, если бы не сидел. Антон помотал головой, глядя на улыбающуюся Евгению. — Вот же блин! Точно, вспомнил!

   — Ну-ка, и мне. — Сергей пододвинул свой стакан. — Чего вы там вспомнили?

   И с ним ровно то же. Сначала довольная улыбка и недоумение, чуть не испуг на долю секунды, тоже, похоже, руки-ноги отказались служить хозяину на краткий миг. — Чёрт возьми...

   — И мне, — потребовала Евгения. Глотнула... и чуть не выронила стакан. Закашлялась, бросилась к раковине. Выплюнула туда всё, что оставалось во рту, ещё чуть не минуту боролась с кашлем. Антон предостерегающе поднял руку, но она не обратила внимания, набрала в ладонь воды из умывальника и прополоскала рот. Выпрямилась пунцовая, волосы растрёпаны, глаза налиты кровью.

   — Какая гадость, — просипела она. — Жгло, как огонь. Что это было? Уксус?

   Евгения осторожно взяла её стакан, так же осторожно поднесла к губам, глубоко вдохнула.

   И тоже закашлялась, чуть не выронила. Бросилась к раковине, ополоснула стакан. Снова принюхалась — уже без последствий.

   — Чёрная какая-то вода, — пояснила она на словах. — Вроде без запаха, а словно кувалдой по затылку. И почернела как-то. Что, сломался он?

   Не сломался. Вода продолжала исправно течь. Евгения налила стакан повторно, и, вопреки своей привычке, сама пригубила. Замерла, не забыв поставить стакан на место. Постояла пару секунд и протянула стакан Катерине. Та осторожно выпила глоток... потом ещё, потом допила всё залпом. И, о чудо, почти сразу же стала выглядеть как человек, кровь отхлынула от глаз, кожа вернула привычный цвет.

   — Точно, и я помню, — обвела остальных взглядом. — Стойте. Так не пойдёт. Есть идея. У нас бумага ещё сохранилась?

   — Туалетная? — уточнил Сергей и увернулся от подзатыльника.

   — Не умничай! Та, на которой вы записи делали. Есть ещё?

   — Полно ещё. — Антон расстегнул рюкзак и покопался в нём немного. — И давайте попробуем успокоиться, ладно? Тебе зачем бумага?

   — Доставай. — Катерина отодвинула со стола всё, включая «термос», в сторону. — Всем по листу, каждому — карандаш. Запишем, что мы вспомнили, и сравним. Не нравится мне всё это.

   — Хорошая мысль, — согласился Сергей. — Она права, надо сравнить. Ну? Приступим?

   — Счастливого пути! — окликнул их Семён. И вновь он нёс ведро сияющее изнутри, чистое, нет — чистейшее. Из такого не страшно пить. — Выпьете на дорожку, для бодрости?

   Они переглянулись и кивнули. Антон взглядом указал Катерине на её рюкзак — кружки там, сверху. Семён щедро налил всем.

   — Вам прямо, — указал он, пока они пили. — Пять вёрст прямо, потом увидите старое шоссе. Сильно разбитое, но проедете легко. Повернёте направо, и ещё двадцать вёрст, и вот вам большая дорога. Всё в порядке?

   — Всё, спасибо, — отозвались все дружным хором, переглянулись и рассмеялись. И дымка опустилась на сознание.

   — Может, нам ещё воды выпить? — робко предложила Катерина. — Ну, если выпили, и что-то вспомнили.

   — Откуда ты налила мне ту жгучую пакость? — поинтересовалась она, когда Евгения налила себе первый стакан и выпила без неприятных последствий. — Оттуда же? Как такое возможно? То вода эта приятная льётся, то кислота?

   — Я не... — Евгения осеклась. Вновь посмотрела внутрь того стакана, что налила Катерине. И снова померещилось, что вода стала чёрной на долю секунды. Приблизила лицо...

   — Стой! Задержи дыхание! — Сергей вскочил, осторожно отнял у неё стакан. — Сразу видно, кто химию изучал, а кто сачковал. Смотри, как надо.

   Он приблизил стакан к своему лицу, на расстояние ладони, и осторожно махнул ладонью свободной руки, гоня воздух к себе.

   — И осторожно принюхиваешься, — пояснил он. — Как раз на случай, если что-то едкое. Чёрт, странный запах. И не запах даже, а словно воздух стал сухим, нос иссушает. Не вздумай это пить!

   — Смотрите. — Евгения указала на окно. И точно, словно сейчас заметили, два тазика на окне. В одном полным-полно бодрых, солнечных ромашек; во втором — тоже ромашки, но вялые, с обвисшими посеревшими лучиками, некоторые — вообще засохшие. — Зачем ей это?

   — Ну-ка, опусти туда живую ромашку, — предложил Антон. — Осторожно, не капни себе на руку.

   Катерина осторожно опустила свежую ромашку в стакан. Растение за пару секунд пожухло, завяло, уронило лучики на цветке.

   — Как в сказке! — выдохнула Евгения, в голосе её дрожал испуганный восторг. — Точно! Вылей её, Катя, вылей эту гадость и ополосни!

   Катерина кивнула, вручила Антону погибший цветок и осторожно вылила стакан в раковину. Тщательно ополоснула и вновь налила из «термоса». Принюхалась, как показал Сергей, взглядом указала Антону — опускай.

   Погибший цветок вновь, за те же несколько секунд, исполнился жизни, свежести и бодрости — яркое довольное солнышко на ножке.

   На этот раз вздохнули все, у всех во взгляде читался тот же испуганный восторг.

   — Живая и мёртвая вода, — сумел произнести Антон. — Чёрт, как в сказке. Как такое возможно?

   Он осторожно открутил крышку «термоса». Он был по-прежнему полон воды. И никак там не поместится шесть стаканов — ну, то есть поместится, но почему всё ещё налито под край? — Что-то тут не так. Тяжёлый, как бочка, и вода не убывает. Откуда она берётся? Почему «живая» или «мёртвая»?

   — Надо взять образец, — решительно заявила Катерина. — И той, и другой. И не спорьте. А пока наливайте себе живую и пейте.

   На этот раз дописывали недолго. Выпили они той воды из ведра, и Антон, через полминуты, вдруг съехал с дороги на обочину и повернул назад, к дому бабы Нюры. А трактора, что характерно, уже не было, ну не мог он исчезнуть с такой скоростью! И никто не возражал, не удивлялся, что они едут обратно. Пришли, и едва успели расползтись по отведённым комнатам, сон настиг внезапно, кого где. Только Евгения успела надеть ночную рубашку и улечься, как положено.

   И снова забвение. Выпили ещё по стаканчику «живой воды» — никакой разницы, нового не вспомнилось.

   — Что-то было в том ведре, из которого он нам налил, — заявила Евгения, любуясь флаконами с образчиком и той, и другой воды. — Что-то, что мы выпили. Наверное, поэтому в голове помутилось. Где баба Нюра? Я лично не собираюсь здесь оставаться. Надо уезжать.

   — Зачем она тебе? — Катерина подняла свой рюкзак. — Оставим записку, если нужно.

   — Затем что она махала нам... — Евгения осеклась. — Странно. Я не записала это в своём рассказе. Когда мы снова тормознули у поворота, я заметила её в зеркале заднего вида. Она махала нам руками — ну, то есть, не останавливайтесь, уезжайте!

   — Дельный совет. — Антон поднял свой рюкзак. — Баба Нюра?

   Ни единого звука в ответ. Сергей приоткрыл занавеску на окне и посмотрел наружу. Тихая, словно вымершая деревня. Ни лая собак, ничего не доносилось снаружи, а форточка, между прочим, была открыта. Подумав, Сергей закрыл её и задёрнул занавеску.

   — Ладно, идём. И на этот раз возле Семёна не останавливаться, едем дальше и убираемся отсюда. — Евгения потянула Антона за рукав. — Да?

   Антон стоял, прислушиваясь к вовсе не естественной тишине. Он помотал головой и посмотрел ей в глаза.

   — Да. Всё, двинули.

   — Не останавливайся! — потребовала Евгения, когда показался и трактор, и улыбающийся Семён с ведром воды. — Едем дальше!

   Они обогнули Семёна, тот махал им рукой вслед со вполне дружелюбным выражением лица, и тут на них накатило. Вначале стало жарко, потом — душно. Во рту пересохло, глаза жгло, словно в каждый щедро бросили песка. Ужасно, непереносимо захотелось пить.

   — Не... останавливайся, — сумела произнести Евгения. Глотнула из фляжки с «живой водой», сразу полегчало. — Вот! Выпей глоток! — Антон, похоже, держался сам из последних сил. — Катя? Сергей?

   Те безвольно лежали на сидениях. Антон глотнул ещё.

   — Дай им воды, — вернул он фляжку.

   Евгения без особых усилий перелезла через спинку сидения, и тут накатила жаркая волна такой мощи, что казалось кожа трескается и обугливается, дышать стало нечем, в глазах почернело. Евгения ещё сумела приподняться на локте и поднять фляжку к губам... и всё.

   Евгения включила планшет и убедилась, что прошли ещё одни сутки. Приподнялась на локте, остальные трое сидели на кухне. Сидели и смотрели на неё.

   От внезапно нахлынувшего чувства безысходности захотелось завыть по-волчьи, истово и тоскливо. Евгения переборола это желание и оделась, ощущая взгляды на себе.

   — Вы чего тут «День сурка» устраиваете? — осведомилась она, входя на кухню. — Очень смешно — уже на кухне, и уже при параде.

   — А сама? — Катерина посмотрела в её глаза. — Посмотри, как ты оделась.

   Евгения опустила взгляд... и подавилась очередной язвительной репликой. И впрямь, сама оделась, словно уже собралась выходить. Никогда так к столу не одевалась.

   — Мы уже немного поговорили, — Антон побарабанил пальцами по столу. — В общем, так. Вчера мы с Сергеем сделали снимки того, как на столе всё стоит. Сегодня сделали ещё раз. Вот, сравни сама. — Антон протянул ей свой планшет. Два снимка было выведено в редакторе, слева и справа. — Видишь разницу?

   — Вроде нет. — Евгения присмотрелась. — Ну, с точностью до точки съёмки. Немного не там стоят тарелки и стаканы, но такие же. И еда... — Она всмотрелась и ахнула. — Еда другая. По-другому всё лежит.

   Антон покивал.

   — То есть готовили её заново, а вот поставили всё идеально так же. Следующий вопрос: «Где готовили?». Мы тоже в тот день внимания не обратили.

   — У неё сковородок полно, — указала Евгения на ящики стола и стену, где этого добра стояло и висело во множестве.

   — Точно, точно. Но на какой из них готовили? Мы уже всё осмотрели. Ни одной использованной. И плиту не грели, не говоря уже о печи.

   — Пусть ещё в печь заглянет, — посоветовала Катерина. — Только встань поудобнее, а то снова брякнешься.

   Брякнуться не брякнулась, но чуть не села на пол. В горниле, за массивной — еле убрала сама — заслонкой оказалось чисто, чуть не сверкало — и стояло нечто сверкающее: чугунок не чугунок, кастрюля не кастрюля. Неведомо что. И тёплое. Евгения не без опаски приложила ладонь — и немедленно отдёрнула, дуя — горячее!

   — Там ещё лампочки, сбоку, — пояснил Сергей. — Мы это дело тоже сфотографировали. Заслонку закрой или дай, я сам закрою. Там, похоже, свинец. Мы дозиметром эту хреновину исследовали, есть гамма-излучение. Слабое, но выше фона. У Антона всё в цифрах записано.

   Сергей помог ей поставить на место заслонку.

   — Это что же — ядерный реактор?! — поразилась Евгения. — В печи? А где хозяйка, кстати?

   — Нам тоже интересно. Мы уже по второму разу всё осмотрели, пока ты спала.

   — Меня почему не разбудили? — возмутилась Евгения.

   — Пробовали, — возразила Катерина. — Не начинай только, ладно? У нас всех что-то в голове случилось. Я все эти дни, как просыпаюсь, иду зачем-то к окну и смотрю туда. Потом словно в себя прихожу, я уже одетая, словно в походе уже. У ребят та же ерунда. А ты просто спишь — мы даже испугались, трясли тебя, трясли, даже воды холодной на лоб вылили. Ноль реакции.

   — Что за чёрт! — Евгения замерла. Показалось или нет, но что-то словно зашевелилось под ногами, под полом.

   — Мы тоже заметили, — пояснил Антон. — Чёрта помянешь, и сразу что-то начинает там шевелиться. Если честно, то без оружия выяснять неохота.

   — Может, пора уже сесть и подумать, как отсюда выбираться? — предложила Евгения. — И есть не буду. Найдите мне что-нибудь в рюкзаке. Хоть сухарей, их ещё тонна оставалась. Это я есть не буду.

   — Правильно, — одобрил Сергей. — Мы тоже есть не стали. А «живая вода»? Хочешь память освежить?

   — А кто сказал, что она же её не отшибает потом?

   — Верно, — кивнул Сергей. — Но я тебе ещё кое-что покажу. — Он протянул левую руку. Две недели назад он порезал руку, остался едва заметный шрам. Сейчас шрама не было.

   — И связи с Интернетом нет?

   — Никакой. Ни мобильной, ни спутниковой. Вообще никакой.

   — И реактор в печке, — завершила Евгения, усевшись на стул. — Что ещё вы успели увидеть?

   — Идём, сейчас покажу. Только есть не надо. Потом поешь, если аппетит останется.

   — Что ты мне показать собрался? — насторожилась Евгения. — Давай, выкладывай.

   — Семёна. Нашего тракториста-спасителя.

   Трактор так и стоял, негромко тарахтя и содрогаясь, выпуская едкий выхлоп. Антон осторожно потянул дверцу на водительском сидении.

   Правильнее, видимо, было бы назвать это мумией. Но мумией, облачённой в ту самую одежду, в которой они видели Семёна. Останки лежали так, словно человек откинулся на спинку сидения и стал вот этим. Евгения ощутила комок, подступающий к горлу.

   — Запаха нет, — пояснил Антон. — Снимки мы сделали. Попытались полицию вызвать, спасателей — кого угодно. Ноль реакции. Он не мог стать вот этим за пару дней, понимаешь? И трактор. Слушай.

   Он поднял с пола кабины гаечный ключ и постучал по топливному баку. Гулко и звонко.

   — Мы туда заглядывали. Сухо, — пояснил Антон, вытирая руки тряпкой. — Что скажешь?

   — Убираться надо отсюда, — отозвалась Евгения. — Не знаю, кого сюда надо вызывать, если тут черти шалят и реактор в печке. Может, армию, может, санитаров. Но надо ноги делать, точно говорю.

   — И ещё. — Антон придерживал её за локоть, пока возвращались назад, к дому. — Я подумал, что у нас были глюки, что никуда мы на самом деле не отъезжали. Но у нас не глюки. Машина стоит не так, и наших следов вокруг полно. Мы на самом деле уезжали, а потом возвращались.

   Остальные так и сидели за столом. Евгении показалось, что даже не пошевелились.

   — Что нам мешает уйти отсюда пешком? — Евгении стало не по себе от молчания минуты за три. — Что вы все такие, чего молчите? Маршрут у меня записан. Просто движемся обратным путём.

   — Бросить машину? — поднял взгляд Антон. — Она там снова завязнет. Ну и далеко мы уйдём без неё?

   — Не бросить. Бензина у нас много, я знаю. Мы же все канистры залили там, на базе, и оба бака. Верно? Должно хватить. Поедем аккуратно обратным маршрутом — дождя не было, не должны застрять. А если там всё ещё вязко, другим путём — у нас же карта есть!

   Все молча смотрели на неё.

   — Похоже, он нас чем-то интересным поил из того ведра. — Евгения налила воды из «термоса», принюхалась. — Как насчёт этого? В предыдущий раз это помогло. Ну? — Она выпила стакан до дна и налила ещё. Уже не заботясь, кто ещё будет пить из него. — Есть желающие?

   — Мне страшно, — призналась Катерина дрожащим голосом, но выпила. Помогло почти сразу же. — Что за... — Катерина посмотрела внутрь стакана. — Только что сидела и боялась пошевелиться, а сейчас... Сейчас даже не понимаю, чего вообще боялась. Мальчики! Ну-ка, давайте все ещё по стакану!

   Никто не отказался.

   Как только они приближались к границе, на парней нападала болтовня — «Проще вас убить, чем заткнуть», — мрачно замечала Катерина; а на девушек нападала дрожь и беспричинный страх. А на самой границе приходил иссушающий жар. Он и вправду иссушал, они попробовали пройти сотню шагов прочь от деревни, прочь от дуба, но не осилили и двадцати. Но самыми неприятными были двадцать шагов назад, вопреки всем ожиданиям, жар не проходил, а усиливался, и внезапно оканчивался, только когда уже не было сил терпеть.

   На третий раз Катерина прокусила губу почти насквозь, и от дальнейших попыток пока воздержались. А когда возвращались в дом, там стояла горячая ещё сковорода с картошкой на сливочном масле. И тарелка с чесноком, помидорами, огурцами и луком. И солонка — снежно-белая горка, ну невозможно не взять щепоть-другую, есть хотелось даже сытым.

   — Не надо это есть, — сумрачно заметила Катерина, когда они все в который уже раз обнаружили себя утром сидящими за столом. — Мы не видели хозяйку. Куда она делась? И кто готовит? Кот этот выдуманный? И та мумия в тракторе... У нас есть что поесть в рюкзаках?

   — Есть. — Антон знал ответ, не пересчитывая. — Восемь банок тушёнки, полтора килограмма гречки, сухари и пять литров воды.

   — Вот её и надо пить. — Катерина посмотрела на Евгению, и та неохотно кивнула. — Такое ощущение, что у нас у всех глюки, что куда-то нам наркотики подмешивают. Ну не бывает наяву такой хрени, не бывает! Как может тот трактор стоять и тарахтеть уже почти две недели с пустым баком? Где все люди? Как мы начали из дома выходить, во всех соседних домах темно стало. Вы ведь там никого не нашли?

   — Никого живого, — уточнил Сергей. — Нашли только...

   — Ни слова! — Катерина встала. — Я сейчас с ума сойду. Без подробностей. Мне неинтересно, что вы там видели. Я уже навидалась всего, особенно во сне. Надо решить, как отсюда уходить будем.

   — Пешком не можем. Обошли уже — кругом та ерунда с жарой творится. И мозги как будто выключают.

   — А здесь, в доме, всё так приятно и спокойно, — заключил Антон. — Знаете, что? В доме и надо поискать. Ну, вокруг тоже. Ведь кто-то готовит еду? Кто-то нас укладывает спать, раз сами не помним? Раз мы не можем это записать...

   Он осёкся. Евгения и Катерина обменялись взглядами.

   — Не можем, — кивнула Евгения и выразительно посмотрела вокруг. — Правда, не можем. Тут есть электричество?

   — Есть, вон, лампочки горят кругом. — Сергей прошёлся по комнатам. — И счётчик крутится, в сенях который. А что?

   — Есть одна мысль. — Евгения потёрла лоб. — Потом скажу.

   Поутру они традиционно сидели за столом.

   — Лето кончится через три недели, — заметил Антон. — Хорошо бы что-то придумать к тому моменту. Нас, поди, уже всем миром ищут. А сейчас у нас... — он полез в рюкзак, долго там шарил, и выставил на стол пару банок тушёнки, пакет сухарей и бутылку родниковой воды. — Сейчас у нас завтрак.

   Все переглянулись.

   — На пару секунд почудилось, что еды нет, — пояснил Антон. — Ну, приступим?

   Никогда ещё тушёнка не елась с таким аппетитом. Притом совершенно молча.

   — Есть ещё одна идея. — Антон открыл дверь в сени, выглянул, и вернулся, плотно затворив дверь. — То, что на столе — деть куда-нибудь. Жалко, конечно, но если оставить — всё сразу поймёт.

   — Кто поймёт? — поинтересовалась Катерина. — Баба Нюра? Так ведь это она нам руками махала — езжайте, мол. Зачем ей нас тут удерживать и кормить наркотиками? Женя, выкидывай уже картошку, что там интересного в помойном ведре?

   — А ты сама загляни, — предложила Евгения, замершая у ведра со сковородой в руках.

   — Что вы там обе увидели? — Сергей встал, подошёл к ним и тоже заглянул. И тоже замер.

   — Эй, народ! — Антон встревожился, но подходить и заглядывать не стал. — Что там увидели? С вами всё в порядке?

   — Примерно то же, что и в туалете. — Сергей забрал у Евгении сковороду и высыпал содержимое в ведро. Подошедший Антон успел увидеть, как картошка словно впитывается, всасывается в дно и стены ведра. И вот уже оно чистое, сверкающее — ни запаха, ничего. И картошки нет.

   — Я сплю? — отрешённо поинтересовалась Катерина. — Сначала туалет, потом умывальник... Куда делась картошка? Что с ней стало? Антон, не смей!

   Но Антон уже осторожно опустил в ведро руку — самые кончики пальцев, ни к чему внутри не прикасаясь. Свечение стенок тут же угасло, а когда человек вынул руку, возобновилось секунд на пять.

   — Похоже, есть защита от дурака. Чтобы пальцев случайно не лишиться. — Антон явно заинтересовался. — Кто такое придумал? И почему здесь, в этом Лукоморье?

   — И почему работает трактор на пустом баке, — добавил Сергей.

   — И почему эта граница, которую не дают перейти, — добавила Катерина. — Мы что, все спим? Такое разве бывает?

   — Сейчас увидим. — Евгения сбегала в соседнюю комнату. — Всё, зарядился, можно смотреть.

   Телефон записывал видео; Евгения установила его накануне так, чтобы захватывать часть гостиной — комнаты между кухней и первой спальней (самой тёплой, надо полагать).

   — Пролистай, не смотреть же всё это подряд, — попросила Катерина.

   Евгения сдвинула полоску. Полчаса с лишним вперёд. Людей на кухне уже нет. Сдвинула назад, все четверо сидели, выпрямившись, словно аршин проглотили, смотрели на стол и молчали. Минуту молчали, не шевелясь, две...

   Через пятнадцать минут все встали — опять же молча, как по команде — и пошли, но не в спальни, к своим кроватям. В левую, если смотреть из спальни, часть кухню — в правую, если смотреть со стороны входной двери.

   И всё. Запись идёт, ничего не происходит. Никого не появляется.

   — И куда это мы делись? — Катерина посмотрела в ту часть кухни, куда они все «делись». Стена и стена, лавка, рядом с ней — крышка, прикрывающая вход в подполье. — Сидели на лавке? Или...

   — Ну-ка. — Антон поднялся, подошёл к крышке и приподнял её. Оттуда вырвался поток чистого, свежего, тёплого воздуха. — Чувствуете? Ни сырости, ни плесени, ничего. Серёга, дай-ка фонарь.

   Он посветил внутрь. Подполье как подполье. Просторное; здешние грунтовые воды не очень глубоко, поэтому и подполье не слишком высокое. Но чистое, без лишнего мусора. Ящики, бочки. И светло, как днём! И никакого запаха мышей или крыс, никакой плесени — судя по запаху, как минимум!

   — Баба Нюра! — позвал Антон. — Вы нас слышите? Вы здесь?

   Потом все признались, что в тот момент ощутили мурашки по коже. Никто не отозвался, ни единого звука.

   — Что ж, сейчас посмотрим. — Антон осмотрел стены подполья рядом с лестницей. Что-то не видать выключателей, здесь что, вечный свет? Едва он это подумал, как свет мигнул. Остальные невольно отшатнулись, Антон лишь взял фонарь крепче и ещё раз всё осветил вокруг. Нет выключателя. Ну и ладно.

   Спуститься по лестнице в шесть ступенек оказалось не так просто, как думалось, вроде и не страшно, но очень не по себе. Первым делом Антон осмотрелся. Никого не видно; ни хозяйки, ни кота, о котором она любила повторять. Тепло! Ну и на кой подполье, в котором всегда тепло? Его ведь не для этого строят.

   Ничего. Под потолком — вернее, прямо на потолке — странные округлые штуковины. Именно они излучают этот яркий, мягкий свет. Антон невольно протянул руку и коснулся одной. Отдёрнул руку, штуковина оказалась мягкой и приятной на ощупь. «Пушистая, — подумал Антон. — Точно, пушистая, как кошка». Он осторожно прикоснулся вновь, затем взял и потянул. Штуковина отлепилась от потолка и угасла. Антон погладил её, держа на ладони, поражаясь ощущениям, и штуковина снова разгорелась ярким, мягким тёплым светом.

   Антон рассмеялся.

   — Баба Нюра — можно взять на память?

   — С кем ты там разговариваешь? — окликнул его Сергей. — Что там? Где она?

   — Нет тут никого, — Антон обошёл подполье, всматриваясь в стены. Обычный камень, плотно пригнанные блоки. Не видно дверей или чего-то подобного. И пол тоже выстлан камнем — ни люка, ничего. Бочки, ящики — подвешенные к потолку авоськи с луком и другими овощами. Всё чистое, ни ржавчины, ни плесени. Любо-дорого посмотреть! Если бы не эти светящиеся штуки, самый обычный ухоженный подпол.

   — Обалдеть, — прошептала Катерина, когда от прикосновения её пальца пушистый шарик на ладони Антона разгорелся сначала сильнее, а потом угас, но не до конца, все равно оставаясь тёплым и пушистым. — Какая прелесть! Где такие делают?

   — Не на Земле. — Сергей держал в руках «термос». — Такое ощущение, что всё это не отсюда.

   Остальные переглянулись... и рассмеялись.

   — Ну да, инопланетяне прилетают в Лукоморье, чтобы устроить тут засаду. Причём засада на нас. Мы им чем-то так понравились, что выпускать не хотят. — Катерина выглядела особенно ехидной. — Так?

   — Объясни мне, куда делась картошка из ведра. Как работает туалет. Почему отсюда уже пять стаканов воды налили, а её всё равно под край. Почему...

   — Глюки это, — решительно перебила его Евгения. — Извини. Неужели не видно? Всё это мерещится.

   — Не мерещится! — крикнул неожиданно Сергей. — То, что на твой мобильник записано, нам тоже мерещится? У нас всех одни и те же глюки?

   — С чего ты взял, что одни и те же? У тебя могут быть одни, у меня другие. Ты же меня не спрашиваешь, что мне мерещится. И записывать, сравнивать бесполезно, понимаешь? Прочтёшь ровно то, что захочешь увидеть.

   У входа мяукнуло. Все четверо невольно отступили на шаг.

   Кот. Здоровенный, чёрный, с маленьким белым пятнышком на груди. Он обвёл всех людей пронзительным взглядом жёлтых глаз, и снова мяукнул. Требовательно. Подошёл к своим мискам — еда и вода — и вновь мяукнул.

   — Сергей. — Евгения первой обрела способность говорить. — Серёга, поменяй ему воду. Отсюда вижу, что она несвежая.

   — Почему... — Евгений помотал головой. — Ладно. Сейчас. Ты ведь у нас мирный? — Он осторожно присел рядом с котом и протянул руку к миске. Кот встал передними лапами на его колени и обнюхал губы человека, жарко дыша тому в лицо.

   — Задержи дыхание. — Катерина прыснула, увидев, как скривился Сергей. — Розами от них никогда не пахнет.

   Кот мягко опустился на все четыре лапы, и посмотрел в лицо Сергею. И снова мяукнул.

   Сергей поднял миску с водой, и направился к умывальнику — ополоснуть. Евгения уже успела налить воды другую миску и протянула: «На, поставь». Сергей отдал ей вторую и вернулся к коту. Тот ходил кругами, путался под ногами, нетерпеливо глядя человеку в лицо и требуя: «Ставь уже, пить охота!». Принюхался к «живой воде» и принялся лакать, подрагивая кончиком хвоста. Кончик тоже оказался белым.

   — Не соврала. — Антон откашлялся. — Точно, есть кот. Он откуда здесь?

   Евгения замерла, указывая рукой куда-то поверх кота.

   Баба Нюра. С ведром воды в руках, шагах в пяти. Она недобро глянула на гостей, и... с размаху окатила их ведром воды, те и увернуться не успели.

   — Чёрт побери, где мы? — поразилась Катерина. Не с первого раза сумела подняться на ноги. К слову сказать, остальные не сумели и со второго.

   Зал не зал, комната не комната — помещение с куполообразным потолком, светящимися стенами — круглое и просторное. Первое, что пришло в голову, что они сидят у стойки бара. Кольцом вдоль стены всей комнаты. И кресла, кресла, кресла — десятки кресел, в которых они сидели, держа руки на подлокотниках. В кресле было удобно, не передать, но едва Катерина помотала головой и посмотрела вокруг, то выскочила из кресла как ужаленная.

   Кроме кольцеобразной стойки — она, похоже, из дерева или чего-то ещё, отполированного и гладкого — всё остальное, включая стены, пол, сами кресла, было сплетено из волокон, более всего похожих на корни. И потолок был такой же. И — жара. Воздух сухой, горячий, и что-то едва ощутимо постукивает где-то под ногами.

   — Мы все сошли с ума? — Евгения тоже выпрыгнула из своего кресла. — Боже правый, что это? Катя, что ты видишь?

   — Что и ты. Кресла, пол, всё из каких-то корней. У нас всё ещё глюки? Помню, что баба Нюра водой нас из ведра...

   — Но мы сухие. — Антон и Сергей присоединилась к ним. — И одежда, и вообще. Что мы тут делаем? Что это вообще такое?!

   И снова мяукнуло. Все разом оглянулись: здоровенный чёрный кот с белым пятнышком на груди стоял, выглядывая из-за одного из кресел. А за ним...

   — Выход! — поразилась Евгения. — Но его не было! И откуда здесь кот?

   — Выходим, быстро, — распорядился Антон. — Потом разберёмся, что это.

   За дверью, которая неведомо как открылась, (и дверь-то необычная, напоминала настоящий шлюз – как на подводных лодках) оказался проход. Некоторое время и пол, и стены, и потолок коридора выглядели точно так же, как и тот круглый зал: сплетёнными из корней, из волокон толщиной в палец, а потом как-то постепенно перешли в глину, землю и камень под ногами.

   Выскочили... в подполье. Тихо, тепло, и светятся эти круглые мохнатые штуковины на потолке. И тишина.

   — Точно, глюки, — потерянно сказала Евгения, первой выбираясь на кухню. Посередине стояло ведро, полное воды. Похоже, то самое.

   — Женя, осторожно! — воскликнула Катерина, когда Евгения опустилась рядом с ведром на колени и осторожно принюхалась к содержимому. — Не трогай!

   — Это та вода, из термоса. — Евгения поднялась на ноги, отряхнула колени. — Точно говорю. Та самая. Ну, которая «живая».

   — Смотрите, снова он! — Антон указал в сторону двери. Кот стоял на пороге, сверля людей пронзительным жёлтым взглядом. — Откуда он тут? Не помню, чтобы он вылезал. Кошки по лестнице не поднимутся.

   — Неважно, откуда. — Сергей огляделся. — Смотрите, наших вещей нет. И еды на столе нет. Что это значит?

   — Может, мы проснулись? — предположила Евгения. — Умолкни, Женя! Ты поняла, о чём я!

   Кот мяукнул. Как только все посмотрели на него, он спрыгнул с порога, оглянулся, встретился взглядом с людьми и вновь мяукнул.

   — Слушайте, да он зовёт нас! — догадалась Катерина. — Давайте за ним!

   — Антон, возьми ведро! — Евгения встретилась с ним взглядом. — Не спорь, пожалуйста. По-моему, его не зря на виду оставили.

   Идти, нет — почти бежать вслед за котом, и при этом не разлить воду оказалось непросто. Палящее солнце, словно это не деревня глубоко в северных широтах, а Сахара какая-нибудь. Ни ветра, ничего, только обволакивающий, иссушающий горло воздух. Кот остановился на пригорке. Люди замерли, не веря своим глазам. Их автомобиль и трактор стояли шагах в ста поодаль.

   Кот оглянулся, посмотрел на людей, неожиданно сгорбил спину, прижал уши и издал низкий, угрожающий вой. Люди невольно отступили на шаг.

   — Чего это он? — Евгения прижала ладонь к груди, вздрогнула и посмотрела вниз. — Почему я так одета?! Почему одежда вся угвазданная? Мы же всё постирали и...

   — Смотрите! — Сергей оглянулся. — Смотрите!

   Они выходили из двери дома бабы Нюры. Человекообразные. Вначале им померещилось, что это мертвецы, причём очень старые, обрывки одежды не прикрывали лохмотья иссохшей кожи поверх костей. Двигались они неуверенно, как обычно изображают зомби в фильмах: шли, пошатываясь, держа руки перед собой. Почудилось шипение и скрип.

   — В машину, быстро! — распорядился Антон. — Уезжаем. Быстро, без паники! Сергей, помоги им!

   Сергей осторожно поднял ведро, оставил его, Катерина явно испугалась так, что не понимала, что делать. Она вцепилась в руку Сергея так, что тот невольно охнул.

   Двигатель не заводился. Хоть ты лопни — не желал, и всё.

   — Они пошли быстрее. Похоже, они знают, где мы, — предупредила Евгения. — Антон, наши вещи все в салоне. Как будто мы их и не забирали никогда.

   — Может, и не забирали. — Антон посмотрел вперёд — мертвецы приближались, а новые всё выходили из дома. — Не заводится. Сергей, вытаскивай мой и свой рюкзаки. Там еда и вода.

   — Я свой не брошу, — заявила Евгения. — Ни за что. Сергей, осторожно, ведро!

   Точно, чуть не опрокинул.

   — Не зря она нам его оставила. — Сергей поднял ведро — сделать это быстро с тяжёлым рюкзаком за спиной оказалось непросто, чуть кубарем не полетел. — Идём по нашим следам! Быстро!

   Люди двигались быстрее тех непонятных существ, что шли за ними следом. Но уже через сто шагов началось: в голове помутнело, а жара стала такой, что горло заболело.

   — Надо выбраться. — Сергею слова давались с трудом, язык не желал слушаться. — Катя! Женя! Антон? Что ты...

   Антон коротко размахнулся, и выплеснул часть воды Сергею в лицо. Тот чуть не уселся от неожиданности, закашлялся.

   — Лучше стало? — поинтересовался Антон, было видно, что он сам держится из последних сил.

   — Лучше! — поразился Сергей. — Классно! Девочки!

   Обе получили такой же «заряд бодрости», и Евгения едва не выругалась, но замерла, вытирая лицо и прислушиваясь к ощущениям. Переглянулась с Катериной: та, тяжело дыша, показала большой палец.

   — Вот зачем она воду оставила. Сергей, помоги ему!

   — Там ещё раза на два осталось. — Сергей заглянул в ведро, после того, как и Антон получил порцию воды в лицо. — Обалдеть! Как рукой сняло!

   — Быстро, вперёд! Немного осталось — за дубом шагов сто, и будет дорога. Ну, двинулись!

   Но едва они повернули за последний пригорок — пришлось ещё разок плеснуть всем в лицо — как увидели стоящий у обочины трактор и широко улыбающегося Семёна с ведром воды. Шёл к ним, как ни в чём не бывало.

   Несколько секунд словно выпали из жизни. Одно помнилось, что Сергей уже протянул руки, чтобы в них плеснули воды из ведра, и тут...

   Семён выронил ведро, он схватился за голову и издал необычный для человека звук — треск и шорох. К ужасу геологов, лицо Семёна почернело и осыпалось, словно он обратился в мумию за несколько секунд. И вот перед их четвёркой стоит нечто, словно скрученное из толстых корней наподобие стен и потолка в давешнем круглом зале. Потом гротескная, лишь отдалённо напоминающая человека фигура посерела и тоже осыпалась.

   За спиной Семёна стояла баба Нюра. Похоже, только что окатившая его водой из ведра. А вокруг людей шли — медленно, но верно — такие же человекообразные фигуры — скрученные из толстых, гладких корней или ветвей. Сходились, окружали, приближались.

   Баба Нюра развернулась и плеснула из ведра ещё на двух ближайших. Как и Семён, они посерели и осыпались невзрачным серым порошком. Баба Нюра оступилась, схватилась за сердце и уселась на землю, но ведро не упустила.

   Если всё это время геологи словно окаменели, то сейчас отпустило. Ужаса не было, были только обострённые чувства и кровь, колотившая в висках, и жар во всём теле. И сила, прилив силы.

   — Баба Нюра! Вставайте! — Антон подхватил её, прежде чем она упала. Баба Нюра слабо улыбнулась и махнула в сторону дуба.

   — Чёрная кадушка, за печкой. Возьмите оттуда. Корни...

   Глаза её остекленели.

   — Антон! — крикнула Евгения, отмахиваясь, как и остальные двое, рюкзаком от подступающих существ. Двигались они медленно, даже шагом уйти от них было довольно просто, но, едва их сбивали с ног, они вставали — медленно и неуклюже. Но как много их вокруг! — Надо уходить!

   — Простите, баба Нюра. — Антон осторожно уложил её на землю и поднял её ведро. Треть ведра полна водой, и не нужно гадать, какой. — Возвращаемся в дом! Там много этой воды, пригодится!

   — Господи, да их тысячи! — поразилась Катерина, едва выпал момент оглянуться. Воды хватило, чтобы расчистить обратный путь, теперь пустым ведром Антон просто сшибал «пугал» с ног, не позволяя им прикоснуться к людям. — А если у дома их ещё больше?

   У дома их не было вовсе. Все разошлись? Зато у невидимых границ, через которые людям не удавалось перейти, их скопилось видимо-невидимо. Бродили там беспорядочно и бесцельно.

   — Почему они нас не преследуют? — удивилась Евгения, взяв вытащенную из забора жердь. Всё удобнее, чем рюкзаком. — Почему разошлись вокруг?

   — Не хотят выпускать, наверное, — Антон появился с первым ведром, взятым из той самой чёрной кадки — полной до краёв. — Катя, тебе простая вода. Ну, живая. Тебе тоже, Женя. А мы будем дорогу расчищать. Ну? Двинулись?

   У дуба их встретила сплошная стена этих «пугал». Сплошная, шевелящаяся стена уродливых рук-прутьев, кривых ног и причудливых безликих голов. Стояли и ждали.

   Антон оглянулся. Теперь и позади. Те, кто слонялись у границ, тоже двинулись к людям. Одна дорога пока была открыта — наверх, к дубу. Туда и двинулись.

   — Не нравится мне это. — Евгения говорила спокойно, возможно даже слишком спокойно. — Почему здесь их нет? Почему нас сюда гонят?

   Она запрокинула голову. Величественный дуб, встретивший уже не один век, мирно шелестел листвой, и золотые под чёрной плёнкой цепи позвякивали над головой. Всё на месте, не хватает только кота и русалки.

   — Она сказала «корни», — Антон уже приготовился плеснуть на тех из «пугал», кто первым подойдёт к людям. — Начала говорить. Почему...

   Отступая, он споткнулся об огромный, толстый корень дуба. «Мёртвая» вода выплеснулась и пролилась на корень. Тот сразу почернел, и на глазах людей начал рассыпаться крошевом, разваливаться.

   Людям померещился вопль, похожий на громкий, близкий рёв раненого зверя. Катерина оглянулась и закричала — не было цепей, не было ветвей — были сотни огромных, гибких рук, щупалец, и они опускались, шарили в воздухе, чтобы схватить, поймать людей.

   — Корни! — крикнул Антон. — Серёга, лей ему на корни! Давай!

   «Много мы тут выльем », — подумал он, время шло урывками, перед глазами мелькало. Слышалось собственное дыхание, крики людей, треск и скрип поднимающихся по склону чудищ, да ветви хлестали вокруг, только успевай уворачиваться. Они постарались плеснуть на каждый крупный корень, чтобы попало, пусть и немного, но на каждый. То, что осталось, не сговариваясь, плеснули вверх и вперёд, чтобы попало на ствол, уворачиваясь от разлетавшихся брызг.

   Внезапно и без предупреждения стало тихо. Замерли чудища-пугала, перестали хлестать по земле ветви, прекратился рёв.

   — Серёга, отойди! — Антон едва успел потянуть того за рукав — огромная часть ствола отвалилась и упала, в падении разваливаясь дальше; внутри дуба оказалась та же серая труха, крошево, в которое обратились существа, едва на них плеснули. — Все живы?

   — Все, — отозвалась Евгения, тяжело дыша. — Господи, да что же это такое? Откуда оно здесь?

   — Не движутся. — Катерина толкнула жердью ближайших замерших «пугал». Без особого усилия удалось их уронить. — Так это дуб? Всё дело было в нём?

   — Нужно вернуться в дом. — Антон оглядел остальных. — Там ещё есть эта вода. Не уверен, что прав, но надо с ним закончить, — он кивнул в сторону дуба. — И убираться отсюда, подальше.

   Катерина и Евгения сидели рядом с домом, на рюкзаках. Было жарко, ни ветерка, и солнце почти в зените, а людей била дрожь. Только сейчас проняло, и никак ту дрожь было не унять.

   — Нет. — Антон отобрал у Сергея аптечку. — Она сама разберётся. Разберёшься, Женя?

   Та кивнула, и, не без усилий, добыла из аптечной коробочки таблетки, одну протянула Катерине, а другую положила себе под язык.

   — Ты сам-то как? — Антон старался делать вид, что ему всё нипочём, но получалось не очень. Теперь, когда непосредственной опасности не было, пережитое нахлынуло, повторялось вновь и вновь, с подробностями, которые разум прежде не замечал. Труднее всего было забыть Семёна, распадающегося в пыль, превращающегося вначале в мумию, а затем в то пугало из корней.

   Они вчетвером ещё дважды сходили с полными вёдрами к дубу: в конце концов все его ветви рухнули, рассыпались; все корни, сколько было видно, обратились в пыль. Копаться внутри груды пыли, где некогда был ствол, никто не захотел. А собравшиеся вокруг пугала постепенно серели, съёживались, словно высыхали, и, наконец, стали рассыпаться в пыль от простого пинка.

   А потом они вспомнили про подпол. Те мохнатые штуковины висели на потолке и горели себе, словно ничего не случилось. Проход — подземный коридор — в тот давешний круглый зал оказался открыт. И там, что вновь повергло людей в ужас на несколько минут, в остальных креслах оказались эти «пугала», человекоподобные существа, сплетённые из ветвей и корней. Сидели во всех креслах, кроме четырёх.

   Антон и Сергей переглянулись, и окатили ближайших к ним «мёртвой» водой. Её оставалось всего ведра три или четыре. Подействовало как обычно, всё начало распадаться и разрушаться.

   — Может, зря мы всё это? — предположил Сергей, когда вся вода в чёрной кадке кончилась, и оба они устало опустились на лавку. — Может, надо было оставить? Кто-нибудь бы изучил, что это всё такое.

   — Пошло оно к чёрту. — Антон поставил ведро рядом с лавкой, ощущая, насколько устал. — Мне плевать. С Марса они, или откуда-то ещё, но они нас туда собирались посадить, неужели не понятно? В таком же виде, как остальных.

   — Но зачем?

   — Не знаю. И не узнаю, наверное. Как там девочки?

   Сергей встал было, чтобы выглянуть, как Катерина сама вошла в дом.

   — Там люди какие-то идут, — сообщила она. — Много людей. Наверное, придётся много чего... ой, мамочки! Вы это видите?!

   Она указала. Свет в подполье погас. А поверх крышки появилась, словно иней вырос, сероватый налёт. И пополз, пополз дальше, по полу и вокруг. Парни спрыгнули с лавки, когда увидели это.

   Они смотрели, как «иней» распространяется вокруг, неравномерно; длинный язык его метнулся к умывальнику, проворно забрался поверх, и... умывальник осел со скрипом, рассыпался, рухнул всё тем же серым порошком. Иней пополз в стороны, растворив по дороге стоявшие рядом вёдра.

   — Термос! — воскликнула Катерина и метнулась к столу, по ножкам которого уже взбирался «иней». — Держите!

   Чуть не уронили — тяжёлый, зараза! Катерина отпрыгнула, посмотрела на свои ноги — по ботинкам полз «иней», но полз медленно, она взвизгнула.

   — Вода! Живая вода! — воскликнул Антон, силой вытаскивая обоих наружу. — Есть ещё?

   Евгения уже подходила к дому, держа в руках то самое ведро. Плеснула на ноги Катерине и смыла иней — как и не было его.

   — Надо от дома подальше, — указал Антон. — Вроде не лезет наружу пока, но чёрт его знает!

   Внутри дома что-то шуршало, с грохотом падало, шелестело. Дом дрогнул и сложился внутрь, медленно рассыпаясь по брёвнышкам. И всё. Люди долго стояли поодаль, пристально глядя на руины, но никакого инея уже не было.

   — Вот чёрт! — потёр Антон затылок. — Что же это такое? Концы в воду? Как такое может быть?

   — У меня уже сто таких вопросов записано, — отозвалось Катерина. — Народ, я домой хочу. А нам ещё вон с теми беседовать.

   Едва они отошли подальше от дома — шагов на двадцать всего — как подбежали люди в форме МЧС. Чуть дальше, на одном из севших вертолётов, виднелся красный крест.

   — Кавалерия, — усмехнулся Антон, снимая рюкзак. — Очень вовремя.

   — Конец августа?! — ужаснулась Евгения, а следом за ней — остальные. — Мама дорогая! Мы тут полтора месяца просидели?? Но ведь...

   Она была бы и рада проверить, но планшет не включался, батарея села, а телефон показывал первое января будущего года. Телефоны остальных показывали другие даты, и тоже из не очень далёкого будущего. Кто во что горазд.

   Удивительно, но их очень быстро оставили в покое и спасатели, и полиция. Отмывали в возведённой неподалёку от деревни палатке, изучали разными приборами и людей, и рюкзаки, но ничего не нашли, и даже показания почему-то брать не стали. Впрочем, едва четверо вышли из палатки и направились к своему автомобилю, стало ясно, почему.

   — Майор Колосов, — рослый мужчина лет сорока, с квадратным лицом и начавшей седеть шевелюрой, предъявил свой документ. — Нужно поговорить. Лучше прямо сейчас.

   — ФСБ, — покачал головой Антон. — С ума сойти. Ну да, разумеется. Мы арестованы?

   Колосов рассмеялся и покачал головой.

   — Ну, если вы признаетесь, что это вы тут всё устроили — возможно. Нет, нам нужен ваш рассказ. Насколько я понимаю, вы — единственные живые очевидцы. Есть погибшие, и нам нужно описание того, что тут случилось.

   — Да-да, — отозвалась Евгения неприязненно. — А потом вы нас в дурку, навечно. Или куда у вас сейчас психов отправляют.

   Колосов рассмеялся повторно.

   — Вам досталось, я вижу. Обещаю, что отсюда вы поедете, куда захотите, если только не признаетесь в убийстве. Идёмте вон в ту палатку.

   Колосов внимательно слушал, практически не задавая вопросов типа «вы уверены, что на самом деле это видели», а лишь уточняя детали. Когда Евгения упомянула о видеозаписи на телефон, Колосов оживился.

   — У вас сохранились записи?

   Евгения, не успев обдумать толком последствий, кивнула и положила телефон на стол.

   — Кто-нибудь из вас ещё вёл записи?

   Отрицать было бесполезно: сами проговорились во время путаного рассказа, а Колосов, как выяснилось, превосходно всё запоминал с первого раза.

   — Я понимаю, больше мы своих телефонов и этих записей не увидим, — поджала губы Евгения, заметив, как Колосов складывает всё это в портфель. — И что теперь?

   — Вы получите новые телефоны, и я прослежу, чтобы все личные данные на них были восстановлены. Что касается видео... Я надеюсь, вы понимаете, почему не стоит их выкладывать в открытый доступ. Да, а где то, что вы называли термосом?

   — Там же, где и умывальник, — хмуро пояснила Евгения. — Когда мы оттуда выбегали, я его выронила.

   Колосов покивал и развёл руками: «Нет, так нет». На столе перед ним лежала та самая мохнатая штуковина-светильник в пластиковом пакете, а в портфеле все мобильные инструменты геологов. «Вот и всё, — подумала Катерина, — всё отобрали. Теперь только то, что успели запомнить».

   — А где баба Нюра? Вы нашли её? — поинтересовалась Евгения, когда Колосов, извинившись, начал делать пометки в блокноте. В настоящем блокноте настоящим карандашом.

   — Тело обнаружили там, где вы и описали. Следов насильственной смерти нет — это всё, что я пока могу сказать.

   — А Семён? То, что в тракторе?

   — Трактора нет. — Колосов откинулся на спинку стула и посмотрел в глаза Евгении. — Как вы описывали — серый порошок. И всё. Фрагменты чего-то, напоминающего человеческие кости. Эксперты уже занимаются.

   — Слушайте, вы что, так просто взяли и поверили всему, что мы рассказали? — не удержалась Евгения. — Мы сами-то не очень ещё верим, если честно. А вы даже не усмехнулись ни разу.

   — Я расследовал происшествие на перевале Дятлова. — Колосов потёр лоб. — Вместе с коллегами изучал подземные проходы под Лысой горой, в Киеве. Побывал на морском полюсе недоступности. Если что-нибудь из этого вам что-нибудь говорит.

   — Чёрт, круто! — воскликнул Сергей. — Что, правда? Вы тоже расследовали историю на перевале?

   — Я там даже ночевал несколько раз. Да, всё правда. Вам необходимо подписать эти бумаги. Это подписка о неразглашении. Читайте внимательно.

   — То есть никому ни слова, не говоря уже о публикации в Интернете, или ещё где... — Катерина внимательно вчитывалась в свой экземпляр.

   — Совершенно верно. Только в рамках официальной версии произошедшего.

   — И какая же она?

   — Я сообщу вам, не беспокойтесь. И ещё, возможно, мне придётся вызвать вас вновь, если потребуются уточнения.

   Они и раньше обычно собирались у Антона, так как-то повелось. Не то чтобы часто, но как минимум раз в месяц. А сейчас стали собираться раз в неделю, на выходных.

   — Выброс болотных газов, — повторила Евгения официальную версию. Ей с Катериной ехать из одного района, поэтому частенько вместе и отправлялись. — Чушь полная. Но ведь все поверили!

   — Ни деревни официально нет, ни бабы Нюры не было, ни Семёна. — Катерина кивнула. — Никого не было. Ничего не было. Метана надышались, вот и примерещилось чёрт-те что. Что там Антон говорил? Прямо такой весь из себя таинственный.

   — Говорит, у него сюрприз для нас. Для поднятия настроения. А ты что несёшь? Вижу, что рюкзак тяжёлый.

   — Еда. Серёга обещал фильмы принести. Ты же тоже согласилась на ночь там остаться, если затянется. А что есть будем?

   — Основательно! — покивала Евгения. — Одобряю.

   После того, как объятия и восторженные визги закончились, Евгения сняла шапку и приподнялась на цыпочки, чтобы забросить её на полку, у неё никогда не получалось просто положить её туда, ростом не вышла среди остальных.

   Увидела, что прямо над её головой — и села прямо на пол.

   — Охренеть, — произнесла она, когда обрела дар речи. — Катя, ты это видишь?

   — Что... — Катерина проследила за её взглядом... и тоже уселась. Над головами, прикреплённый к потолку, мягко светился знакомый по воспоминаниям мохнатый шарик. — Обалдеть! Антон, откуда?!

   — Из кармана. Идёмте на кухню, кое-что ещё покажу.

   — Мама дорогая! — Евгения невольно попятилась. На столе стоял поднос, а на нём... ещё шесть таких мохнатых шариков-светильников. — Откуда??

   — Смотри. — Антон взял один из шариков, сплющил его край между пальцами... и надорвал. Евгения вздрогнула. Антон резким движением развёл руки, протянул их — на ладонях было теперь два шарика поменьше.

   — Вот так. Я ещё там его случайно надорвал и заметил, что разрыв сразу зарастает. Им нужна вода, чтобы светить, — пояснил он. — Это я уже понял. Если в квартире слишком сухо, они перестают светить, и начинают съёживаться. Не знаю, как они это делают, но если положить их в воду, то через пару дней оба вырастают до одного и того же размера.

   — Сдуреть! — Евгения боязливо потрогала один из шариков. — Прикольно! Как кошка на ощупь. А ты не боишься, что, не знаю, там микробов полно жутких, или что он людьми тоже питается?

   — Если бы питался, у них были для этого все шансы. Он чистый. Я исследовал у Семёныча в лаборатории, на нём вся микрофлора только наша. А жидкость, которая внутри так вообще стерильная.

   — И что за жидкость? — Евгения осмелилась и подняла один из шариков. — Сухой! Ничего себе — вода вообще не пристала. Он тёплый! Так что за жидкость?

   — Вода. Да-да. Я попытался отщипнуть кусочек, он тоже стал самой обычной водой. Ну, не совсем обычной, там пять процентов тяжёлого водорода, а остальное обычная вода. И ничего больше. То есть абсолютно ничего.

   Катерина подняла взгляд.

   — Не может быть, Антон. Шутка, да?

   — Не последняя. Что у тебя в рюкзаке? Еда?

   — Не только. Тоже хотела сюрприз сделать. — Она сходила за рюкзаком и, передав пакеты с провизией хозяину, поставила на стол... термос. Ну или что-то очень похожее. На вид тот самый.

   — Сдуреть! — восхитилась Евгения. — Ну, мы заговорщики. Вот, держите. — Положила на стол карту памяти. — Я вынула из моего телефона. Заменила, когда предыдущая кончилась. То есть тут только одна запись, но я её боюсь, если честно. И ещё я взяла пробы всякой воды. И того порошка. С собой не принесла, дома пока спрятала.

   — Так. — Антон почесал затылок. — Чую, разговор затянется. Сергей, неси его сюда, раз уж ты последний.

   — Кого «его»? — насторожилась Евгения и ахнула, когда Сергей принёс... кота. Чёрного крупного кота с белым пятном на груди. И с перевязанными лапами. Кот дремал на руках человека; лишь на пару секунд он открыл глаза, оглядел присутствующих и снова закрыл.

   — Позавчера ко мне пришёл, — пояснил Сергей. — Все лапы в кровь стёр. Не представляю, как он добрался, и почему именно ко мне. Он в ошейнике был, а к ошейнику примотано вот это.

   На стол легло письмо, исписанный мелким почерком лист бумаги, вложенный в пластиковый пакет.

   — Как зовут — не знаю. Я его зову просто «кот», он вроде отзывается. — Сергей уселся за стол. — Ну что, в каком порядке будем обсуждать?

   По давней уже традиции посмотрели всего «Штирлица», то есть «Семнадцать мгновений весны», ещё в советском чёрно-белом варианте без цензуры.

   — Ладно, Катя, — Антон поставил последнюю серию на паузу. — Давай уже читай, или мне передай, если сама не хочешь.

   «Я Анна Васильевна Шварц, нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти. Я сохранила все записи о странном объекте, который обнаружили мой внук Вадим и Семён Пахотный, мой сосед и друг. Если Чугунок добрался до людей, он принёс с собой это письмо.

   Я не могу понять, что это за машина. Я обнаружила единственное место в моём доме, где относительно безопасно, и оставляю там всё, что собрала. Если возможно, уничтожьте машину. Она не для людей. Она изучает нас, как мы изучаем морских свинок.

   Я сумела спрятать тела, которые она оставляла. Просьба похоронить их, как следует.

   Пожалуйста, позаботьтесь о Чугунке. Ему четырнадцать лет, и у него нет больше дома».

   — Это он — Чугунок? — опешила Катерина, гладя кота за ушами. — Это ему четырнадцать лет? Да ему лет пять от силы!

   — Может, он тоже пил ту живую воду? — предположил Антон. — Чёрт. Почему она нам не сказала?

   — Она хотела, чтобы мы уехали, — сказал Сергей. — Но, похоже, кто-то другой не хотел. Я вот чего не понимаю. Никаких публикаций. Никаких новостей. Так, заметка в пять строк, что был выброс болотных газов, галлюцинации, пятое-десятое, но все живы и здоровы. И мы, а вы заметили, что никто нами не интересуется?

   — Кроме того Колосова, — уточнила Евгения. — Он звонил чуть не каждую неделю, узнавал о здоровье. Трогательная такая забота.

   — Именно! — Антон поднял указательный палец. — Только он. Блин, в лаборатории даже не поинтересовались, где мы пропадали. Приняли результаты, и всё. Как ни в чём не бывало!

   — Может, Колосов, или кто там с ним работает, успели поговорить с завлабом?

   — Может быть. Я вам вот ещё что покажу. — Антон встал и снял футболку. — Видели? У меня тут был шрам. После лечения аппендицита. Так вот, ничего нет. Вообще никаких шрамов не осталось. Я себя в зеркале осмотрел, когда обнаружил. Ни единого шрама! И зубы все целые стали!

   — Что за... — Катерина поморгала, затем решительно закатала рукав. Там у неё тоже был шрам, она неудачно упала как-то раз в походе, и поранила себе плечо о сучок. Боялись даже, что не успеют до цивилизации добраться, но всё обошлось. И тоже — ни следа от шрама.

   — Женя. — Катерина поднялась на ноги — пришлось вначале согнать Чугунка, кот никак не желал уходить. — Вставай, вставай. Пошли в ванну. Там зеркало, поможешь мне.

   — Ты что задумала?

   — Угадай с двух раз. Ну? Что, боишься, что ли? Здесь я раздеваться не собираюсь. — Катерина протянула ей руку. — И тебя осмотрим тоже.

   — Мы сошли с ума. — Евгения приняла руку, и они обе удалились в ванную комнату.

   — А у тебя что? Как твоя аллергия? — поинтересовался Антон. — Только не говори, что не заметил.

   — Заметил, что её больше нет. Но только я. Остальные меня замечают, только когда я с ними говорю. Только мы вчетвером, похоже, иногда думаем друг о друге.

   Катерина решительно настояла, и фильм досмотрели, а потом всё-таки уселись на кухне вокруг чайника с чашками.

   — Ну ладно, предположим, что всё это вылечилось от той самой «живой воды». Хотя я не верю в живую воду.

   — В мусорное ведро, в котором всё исчезает, ты тоже не веришь? — посмотрела ему в глаза Евгения. — На моей записи это есть. Мы все видели.

   Чугунок прибыл на кухню, он внимательно посмотрел в глаза к каждому, затем решительно полез на колени к Евгении.

   — Похоже, это теперь твой кот, — вздохнул Сергей. — Что, возьмёшь?

   — Не прогонять же. — Евгения осторожно подняла кота и усадила себе на колени. — Выпустишь когти — прогоню!

   Он и не думал выпускать когти. Свернулся калачиком, хотя и не весь помещался на коленях и замурлыкал.

   — Так что мы будем со всем этим делать? — Антон налил всем чая. — Не удастся хранить всё это вечно в тайне. Я даже боюсь представить, что будет, если кто-то научится делать эту живую или мёртвую воду в промышленных масштабах.

   — Люди перестанут болеть. Начнут жить долго. — Катерина размышляла вслух. — Медицина вся встанет на уши. Лекарства в таком количестве будут уже не нужны. Перенаселение, войны, промышленный кризис. Примерно так, или я ошибаюсь?

   — Может, ещё хуже. Представь, что мёртвая вода попадает в руки террористов. Говоришь, что её пар убивает всё живое?

   — Не знаю, всё или не всё. — Евгения поёжилась. — Я не очень экспериментировала, у меня нет своей лаборатории. Но в коробке, в которой я её вскипятила, не выжила ни одна бактерия. Всяких лабораторных мышей, свинок и кроликов она убивает секунд за десять. Хватает одной капли, даже разбавленной в обычной воде.

   Все четверо переглянулись.

   — Добрый ты человек, Женя. — Антон почесал затылок. — Чёрт, во что мы влезли? Не выбрасывать же этот термос, или что это такое. И прятать не получится. Так что будем делать?

   Телефон зазвонил, как нарочно — громко и раскатисто. Показалось даже, что не звонок это, а чей-то неприятный, истерический смех.

   Антон вернулся с трубкой и дал знак остальным — молчать! Включил громкую связь.

   — Антон Васильевич? — голос Колосова трудно не узнать. Такой низкий, колоритный. Сразу располагает к общению, внушает доверие. Умеют же они там, в своей конторе, сотрудников подбирать. — У вас всё в порядке?

   — Замечательно, Дмитрий...

   — Сергеевич. Вы с друзьями, я полагаю?

   — Верно. — Антон обвёл остальных взглядом. Сергей криво усмехнулся.

   — Кот до вас добрался? Я прав?

   Чугунок громко мяукнул, не открывая глаз.

   — С-с-собака, — негромко прошептал Сергей.

   — Вы его только что слышали.

   — Перейду сразу к делу. У вас, Антон, нет теперь шрама после удаления аппендикса. Нет шрамов на лодыжках. Все зубы в порядке. Зрение тоже в порядке. То же самое с вашими друзьями.

   — Откуда вы знаете? — Антон догадывался, откуда, но всё равно не смог не изумиться.

   — Всё сложнее, чем вы думаете. Вы всё ещё спите, Антон.

   — Какого... — начал было Сергей, но его перебила Катерина.

   — Баба Нюра?? — она смотрела на кого-то за дверью комнаты. Евгения повернула голову в ту сторону... и едва не вскрикнула.

   Там стояла баба Нюра. Ровно как в тот раз: и с ведром в руке, и губы поджаты, и взгляд холодный. Она сделала шаг вперёд, и...

   — Чёрт меня побери! — Сергей первым вскочил на ноги.

   Тот самый сводчатый зал «из корней». Стойка, кресла. Только теперь на стойке было полно кнопок, экранов разного размера, горели или мигали огоньки. А над ней, на стене... экраны. И на них множество видов, преимущественно видов деревни. Того самого Лукоморья, которого нет на карте, о котором не знают всевидящие спутники, и о котором никто не пишет. Одна из камер смотрела на дуб.

   А в креслах вокруг сидели люди. Они сидели, откинувшись на спинки кресел и держа руки на подлокотниках. Глаза у всех закрыты, а одеты все в одинаковые красные комбинезоны. Мужчины, женщины.

   — Тридцать шесть. — Сергей оглянулся. — Тридцать шесть мест. И все заняты. Включая нас. Что это, чёрт возьми?

   — Я могу ошибаться, но это очень похоже на... не знаю. Центр управления полётом какой-нибудь. На станцию слежения.

   — Или на космический корабль, — Евгения пришла в себя достаточно, чтобы говорить. — Антон, посмотри на свой шрам. Ну, на животе.

   — Нашла тоже... — начал было Сергей, но Антон остановил его жестом. И заглянул себе под майку.

   — Верно. Шрама нет.

   — Где-то в этом месте появился кот, — Катерина оглянулась. — Смотрите, проход открывается!

   Чугунок, или как его звали, впрыгнул внутрь зала и мяукнул, глядя на людей. А затем... прыгнул на колени одному из «спящих» в красном комбинезоне, ближайшему к проходу.

   — Это же баба Нюра! — поразилась Евгения. — Она жива?

   — Не трогай! — предупредил Антон, когда Катерина шагнула к креслу. Кот, привстав, обнюхивал губы своей хозяйки. Затем элегантно уселся, словно перелившись из одной позы в другую, и тихонько, жалобно мяукнул.

   Катерина достала зеркальце и поднесла, осторожно, к губам и носу бабы Нюры. На гладкой чистой поверхности ничего не появлялось.

   — Жуть какая, — отступила на шаг Катерина. — Давайте уйдём отсюда!

   Ведро было на прежнем месте, полное «мёртвой» воды.

   — Теперь мы знаем, что делать, да? — Антон переглянулся с остальными. — Идёмте, пока они не полезли.

   — А ты уверен, что сейчас мы не спим? Что всё это не мерещится? — поинтересовалась Катерина. — Если мерещится, то снимать на телефон бесполезно.

   — А если нет? — Евгения положила свой телефон в карман рубашки так, чтобы глазок камеры смотрел наружу. — Пусть лучше будет запись. Ну, чего мы ждём?

   Колосов внимательно слушал, почти не задавая вопросов. Странно, что он не замечал, что четверо «подозреваемых» постоянно переглядываются. Или делал вид, что не замечал.

   — У меня такое чувство, что мы с вами уже однажды это обсуждали, — не выдержала Евгения после ответа на очередной вопрос Колосова. — А вам?

   Колосов внимательно посмотрел ей в глаза.

   — Странно, что вы спросили. Да, у меня такое же ощущение. Но я привык, мне и не такое доводилось видеть.

   Недели после возвращения промелькнули быстро, обыденные заботы помогали отвлечься от небывальщины. Но друзья продолжали собираться по выходным, как и прежде. Традиции ломать не следует, они этого не любят.

   Евгения и Катерина шли к остановке вместе.

   — На этот раз не болотные газы, а что-то там из старых рудников, — припомнила Катерина. — Слушай, но ведь ерунда полная! Мы помним всё, что было в тот раз! И сейчас идём устраивать сюрприз, хотя отлично знаем, кто что принёс! И Чугунок уже там, сто пудов!

   Евгения только вздохнула и поправила рюкзак.

   — И в институте никто ничего не спросил. — Катерина нервничала — то и дело вытирала лоб ладонью. — Как в тот раз. И что дальше? Снова позвонит этот Колосов и явится баба Нюра с ведром? Кстати, ты справки наводила?

   — Наводила. Давай я там расскажу, при всех.

   Рассказ Евгении произвёл большое впечатление.

   — Готовилась стать учёным, воевала в партизанском отряде, — покачал головой Антон. — Серьёзным человеком была баба Нюра. Поговорить бы с ней, подробнее. Если она оставила такое письмо... то с ней есть, что обсудить.

   И вновь зазвонил телефон — громко, раскатисто.

   — Может, просто не брать трубку? — предложила Катерина. — Посмотрим, что будет.

   Телефон звонил долго. Пауза, и вновь начался трезвон. После третьей попытки, когда уже нервы отказывали это слушать, внезапно перестал звонить. Всем показалось, что телефон просто передумал звонить дальше.

   — Что за странный запах? — потянула носом Катерина. — Откуда-то из гостиной, похоже. Что там у тебя?

   Кот соскочил с её колен и унёсся в сторону гостиной. Бесшумно, стремительно.

   — Да, что-то сырое, словно там землю только что рыли, — предположила Катерина, и проследовала за котом. — Идите сюда! — позвала она тут же. — Что за чёрт!

   Остальные бросились бегом в гостиную. И замерли на пороге.

   Всё тот же круглый зал. Та же «стойка», те же огоньки и клавиши на ней, те же экраны. Только вот четыре места по левую руку от прохода пусты, и кот сидит под ногами.

   Антон первым обернулся. Нет дверного проёма, нет двери, за спиной подземный проход, а сами они стоят в круглом помещении... в общем, в том самом. Но при этом — густой, обволакивающий запах свежевырытой земли.

   — Если честно, меня эта петля времени уже достала, — предупредила Евгения. Глаза её горели недобрым. — Какие будут предложения? Пойдём снова удалим этот дуб, и потом всё опять по кругу?

   — Есть другие идеи?

   — Есть. Бросить это всё к чёрту. Набрать побольше воды и прорываться наружу. Найти цивилизацию, попросить помощи. Мы же знаем, где дорога.

   — Ведра по два мы с Сергеем утащим, — подумал Антон вслух. — Если найдётся столько вёдер. Вы сможете по одному утащить? Нам ведь ещё нормальной воды с собой нужно. Ну, живой. Иначе можем за периметр не пройти.

   — Утащим. — Евгения переглянулась с Катериной, та кивнула. — За нас не беспокойся.

   Когда они поднялись из подполья в кухню, там на полу стояло шесть вёдер. Одно полное, с мёртвой водой, остальные пустые.

   — Мне кажется, что над нами смеются. — Сергей обвёл взглядом остальных. — Ведь только что сказали, если будет столько вёдер. Пожалуйста, ровно столько и выдали. Ну? Всё ещё хотим по этому плану действовать?

   — Да. Если есть другие идеи прямо сейчас — говори.

   Сергей почесал затылок, затем, вздохнув, развёл руками.

   — Тогда вперёд. Мы уже знаем, как пересечь границу. Дойдём до шоссе, там разберёмся. Все готовы?

   Чудища — кем бы они ни были — безнадёжно отстали, но люди и сами едва плелись. Сразу за невидимой границей, пересечь которую без живой воды не удавалось, началось царство вечной усталости, они прошли меньше сотни метров, а ноги уже бастовали, ныла спина, темнело в глазах и во рту пересохло. Пей не пей, толку почти не было, проходила пара минут, и жажда возвращалась.

   — Вон за той горкой, — с трудом проговорил Антон, помогая Катерине подняться на ноги, она падала или садилась с размаху чаще остальных. — Там уже должна быть дорога. Шоссе. Ещё немного.

   Они взобрались на горку, рюкзаки уже давно были брошены, тащили только вёдра уже в основном пустые да собственные бутылки, с обычной, родниковой водой. Взобрались, и пейзаж сместился, потёк, они успели только заметить, как возник, собрался из пыли да грязи под ногами огород бабы Нюры, воздвигся из ниоткуда её дом, незримая рука щедро разбросала по небу вату облаков. Сама баба Нюра стояла у дверей и что-то говорила им, она кричала, но слух не действовал. Только и заметили, как выхватила она ведро из рук Антона, и окатила всю честную компанию, с головы до пят.

   — Я так долго не выдержу. — Евгения посмотрела в свою записную книжку. — Если это я писала, а почерк похож на мой, то мы здесь сидим уже девяносто шестой раз. Что происходит? Чего от нас хотят?

   Раз за разом подземный круглый зал дополнялся мелкими, но интересными подробностями. На экранах вокруг возникали картины, причём не картины Земли, или космоса, они уже обсуждали мысль, что это внеземной космический корабль. Нет, там были странные, поразительные, но интересные виды и ролики, словно прокручивали снятую на любительскую дрожащую камеру и неумело смонтированную кинохронику.

   Чего там только не было! Перед бабой Нюрой на крайнем слева от прохода экране показывались события Великой Отечественной войны. Партизаны — или неважно кто, главное, что — наши, вооружённые люди брали штурмом здание, и несколько минут спустя выводили поднявших руки людей в чёрных мундирах с нацисткой символикой. Сама баба Нюра, тогда ещё русоволосая, невысокого роста девушка с автоматом в руках, бежала навстречу и обнимала одного из солдат — улыбающегося, рослого парня. Повторялось это вновь и вновь, без звука.

   На других экранах тоже была хроника самых разных лет. Не всё было понятно. Четверо бодрствующих бродили по этому молчаливому кинозалу, где каждый спящий зритель сидел перед повторяющимся фильмом, и пытались понять хоть что-нибудь. Чугунок, нервно вздрагивающий кончиком хвоста, посматривал по сторонам, но никуда не убегал.

   Сидящие в креслах дышали, Евгения поднесла зеркальце к губам и носу каждого; стекло запотевало не сразу. Рискнула приложить пальцы, и почувствовала редкий, но устойчивый пульс, на ощупь тела были теплы живым человеческим теплом. И ещё поражало, что не было никаких запахов. Кроме своих собственных: запах собственной кожи, предметов, всего прочего ощущался сильно и пронзительно.

   — Четыре места — это для нас. — Антон обошёл, вместе с остальными, тихий круглый «кинозал». — Зачем? Что мы могли там увидеть? Почему возвращаемся?

   — Может, мы делаем не то, что ожидается? — Катерина стискивала зубы, чтобы не испугаться. Никаких пояснений; если бы от них чего-то хотели, почему не сказать явно? Зачем вся эта пытка повторением событий вновь и вновь?

   — И что ожидается? — Антон окинул всё взглядом. — Как только мы выходим отсюда, из дома начинает переть всякая нечисть. У тебя вон записано, и эти деревянные люди, мать их, и зомби, и крабы какие-то, и всякая пакость. И каждый раз нас гонят к дубу, и есть только один способ всё остановить.

   — Почему один? — Евгения посмотрела ему в глаза. — Есть кое-что, что мы не пытались делать.

   — Да всё мы пытались, Женя. — Катерина схватила её за рукав. — У тебя записано. У меня записано. И каждый раз объясняем этому Колосову, и каждый раз собираемся дома. Всё пробовали. Не собираться. Удрать от Колосова. Наговорить ему всякого бреда. Всё равно здесь оказываемся!

   — Нет, есть ещё кое-что. Идёмте, на месте покажу. Берём с собой воду. И ту, и другую.

   Когда они вылезли из подполья, у спуска в него стояло четыре ведра. Два с мёртвой водой, и два — с живой.

   Они бежали, уже всё было отработано и привычно, за ними сейчас шли люди или зомби — существа, очень похожие на людей, только зеленоватого оттенка. Когда они раскрывали рты, чтобы издать устрашающее, отвратительное шипение и вой, кровь текла по их губам и капала, пятная обрывки одежды и землю под ногами.

   — Осталось всего ничего! — предупредила Катерина. — На дуб не хватит!

   — Мы не будем сжигать его. — Евгения забрала у Сергея ведро с живой водой. — Не в этот раз.

   Она плеснула на могучие, круто уходящие вглубь холма корни. Земля вздрогнула, стон пронёсся над ней. Дуб словно расправил плечи, крона его посветлела, раздалась. Новые ярко-зелёные листья появлялись на ветвях, осыпалась старая, бурая кора, под ней обнаруживалась другая, не молодая и яркая, но вполне живая на вид. Евгения забрала и второе ведро, и, пока остальные приходили в себя, выплеснула и его на остальные корни.

   — Помните, что мы увидели? Тот самый дуб, как в сказке! Ну вспомните же, мы все его увидели! И только потом мы видели мёртвый, высохший дуб! Смотрите!

   Они оглянулись. Чудища замерли, глядя на людей. Просто стояли шагах в пятидесяти от холма. Если что, оставалась ещё возможность прорваться, даже и без мёртвой воды.

   — Вспоминайте! — крикнула Евгения. — Закройте глаза и вспоминайте. Хоть что-нибудь хорошее. Мы же всё время всякую пакость вспоминали потом, неужели не помните? Давайте хоть раз подумаем о чём-нибудь приятном! Катя, читай!

   — Они снова пошли, — отметил Сергей. — Некоторые к нам, некоторые куда попало.

   — Читай, Катя! Читай вслух! Ты ведь любила эту сказку в детстве — читай!

   — У лукоморья дуб зелёный, — начала Катерина, изо всех сил стараясь не оглядываться. — Златая цепь на дубе том...

   Порыв ветра толкнул их, ударил в лицо свежий воздух, полный запахов грозы, лугов и леса. Ничего застойного, никакой плесени или тлена.

   — Читай, — шепнула Евгения и схватила её за руку. Антон взялся за руку Евгении, вторую протянул Сергею. А Катерина читала, и читала, и читала...

   Тишина наступила внезапно, посреди строфы. Не мёртвая тишина, тишина склепа, нет: наступило спокойное, исполненное одних лишь природных звуков безмолвие, в котором не было места человеческой речи. Они открыли глаза. Дуб возвышался над ними — величественный, обмотанный сияющими золотыми цепями. Ни единого мёртвого сучка, ни одной сухой ветви; местами в его кроне виднелись цветы, а кое-где можно было заметить и жёлуди. Сами потом не понимали, как удалось всё так увидеть и запомнить — это было яркое, мгновенное видение, моментальная фотография, навсегда запечатлевшаяся в памяти.

   — Смотрите, там люди! — указал Сергей. И впрямь, уже заученная наизусть колонна машин — спасатели, «Скорая», полиция. И где-то там неприметный грузовичок, в котором Колосов и его коллеги.

   Евгения и Катерина шли вместе. Все уже знали, что Евгения несёт с собой пузырьки с пробами воды, а вот что у остальных — неизвестно. Уже давно не обсуждали ничего, и так всё было понятно.

   — Ты как думаешь? — Евгения заглянула в лицо Катерине. — Снова всё повторится? Прикинь, что нас тут ровно год не было! И никто не заметил! Словно это нормально — уехать в экспедицию в июне одного года, а вернуться в августе следующего! Я смотрела в отчётах, там даты правильно стоят. И никто не удивляется!

   — Премию нам выписали, — заметила Катерина. — Ненормальную какую-то. А образцы твои настоящие? Живая и мёртвая вода? Ты обычно всё бежала мне рассказывать, а тут как воды в рот набрала. Что нашла?

   — При всех расскажу, ладно? Ну давай уже честно: нет у нас больше бездонного термоса, нет этих прикольных шариков. И Чугунок не объявлялся. В этот раз всё по-другому.

   — Всё, да не всё. Ладно, уговорила, при всех расскажешь.

   — Чугунка не было? — первое, что сказала Евгения вместо «привет».

   — Не появлялся пока. — Сергей принял её куртку. — Ну? Рассказывай. Сразу видно, у тебя есть что-то.

   — Можно сначала хоть чая попить?

   Они собрались в гостиной. На диване валялся ворох дисков, которые решили посмотреть на выходных. Сегодня — вечер пятницы, так что можно два дня гудеть, как захочется.

   — ...Всё, что могли, перепробовали. Я уже стала бояться, её всего-то было сто миллилитров, а я уже успела треть потратить. И тут Василий Семёнович предложил проверить ультрафиолет. В общем, сразу к делу. Нашли в итоге способ отличать её от той, другой, и от обычной воды. У меня там записана длина волны, при которой они начинают светиться. Живая — таким приятным, ярко-синим. Мёртвая — как кровь становится. Жуть!

   Ей поаплодировали.

   — Но и это ещё не всё! — Интонации и мимике Евгении позавидовал бы любой коммивояжёр. — Смотрите, вот запись. Я там пыталась найти хоть что-то... Видите?

   Телефон — не бог весть какой кинозал, но разглядеть удалось: что-то капнуло в светящуюся синим пробирку. Капля некоторое время держалась обособленно, не смешивалась. Затем внутрь неё начали пробираться, проникать струйки, светящиеся синим. Прошло минуты три, и снова вся пробирка равномерно светится.

   — То есть что, то есть обычная вода...

   — Становится такой же. Если добавить её меньше по объёму. Если больше — на выходе получается обычная вода. Что характерно, в любом случае в ней гибнут все патогенные микроорганизмы, которые мы перепробовали. Ну, которые сумели найти для опытов. Я соврала ему, что это вода из естественного ядерного реактора. Ну, то есть с примесью чего-то радиоактивного.

   — И он поверил? — Антон озадаченно почесал затылок.

   — Не знаю. Образцов я там всё равно не оставила. Всё, что было, или забрала, или вылила в раковину.

   — И какой итог этой истории? — не выдержал Сергей.

   — У меня дома стоят два ведра. Не стала нести их сюда. Одно с живой, другое — с мёртвой.

   Тут ей устроили настоящую овацию.

   — Женя, — выдохнула Катерина, когда перестала её обнимать, — ты прелесть! Никому больше не рассказала?

   — Я что, похожа на...

   В дверь постучали. Негромко, но отчётливо. Три раза. Пауза, ещё три раза.

   — Кто-то из своих, — озадаченно сделал вывод Антон, как только попрятали все телефоны и прочее. — Но кто? Мы все здесь.

   Когда он открыл дверь, по ту сторону стоял Колосов собственной персоной. В бежевом пальто и такого же цвета шляпе. На руках у него был Чугунок.

   — Опять все лапы сбил, — сокрушённо заметила Катерина. Кот стоически перенёс осмотр и не очень возражал, когда его понесли в ванную. — Женя, помоги! Возьми, чем ему лапы забинтовать.

   — Чтобы вымыть кота, — заметил Антон, провожая их взглядом, — нужно два крепких человека, мыло, вода, полотенце и много йода.

   Колосов добродушно рассмеялся.

   — У вас пальто в крови, — указал Антон. — Вон там, на рукаве.

   — Это его кровь, — заметил Колосов, приглаживая лысеющую, поседевшую по границе шевелюру. — У подъезда его подобрал. Он совсем ослаб. Может, вызвать ветеринара?

   — Если потребуется, они скажут. Не беспокойтесь, и спасибо. Чаю выпьете?

   — Если есть что капнуть в чай, — заметил Колосов, — я тоже не откажусь. С удовольствием. Разрешите пройти?

   — Да, конечно. — Мысль о том, что на кухне могут быть какие-нибудь фото с Лукоморья, пришла запоздало. В любом случае Колосов уже прошёл.

   — Думаю, вы не из-за кота сюда пришли. — Антон не очень понимал, о чём пытаться завести разговор. — Что-нибудь ещё случилось?

   — Есть кое-что. Думаю, вашим друзьям будет тоже интересно посмотреть. Подождём?

   Антон кивнул и поставил чайник. На столе стоял ноутбук Евгении, а на экране фотография дуба в цвету, во всём великолепии, и в золотых цепях.

   — Красиво, — заметил Колосов. — Да, спасибо, что не стали в Сети распространяться о подробностях. Впрочем, я знаю, вы и так теперь звёзды.

   Антон кивнул. Это верно. Несколько десятков публикаций, было даже несколько интервью. И опять та самая версия с отравлением мирного населения болотным газом. То, что из ниоткуда на спутниковых картах появился дуб, с цепями и прочим, никого особо не удивило. Никто даже не задал вопроса, откуда «первооткрыватели», то есть Антон и его друзья, взяли этот дуб.

   — И как, нравится? — Колосов кивком поблагодарил за чашку с чаем и отдельно за бутылку коньяка, откуда сам себе и «накапал».

   — Утомительно, — честно признал Антон. — Какую только ерунду не пишут! Никто даже не поинтересовался, откуда он взялся. А у вас есть какие-нибудь идеи?

   — Ни одной, — развёл руками Колосов. — Можете не беспокоиться. Этого дела официально нет.

   — Как это нет? — оторопел Антон. Как минимум двое погибших, включая бабу Нюру и Семёна, их останки погрузили и увезли на глазах у «первооткрывателей». Как такое возможно?

   — Ну так, нет. Нет записей о том, что тела забрали. Никто из окрестных деревень вообще не припомнит, чтобы в Лукоморье кто-нибудь жил. Говорят, уже лет сорок как эта деревня заброшена. У нас в архивах не сохранилось записей, мои сотрудники ничего не помнят. Нет даже отчёта о поездке в те края, эти три дня просто выпали из воспоминаний.

   — А вы? — Антон осознал, что слушает, разинув рот. Закрыл его, и уселся на стул напротив.

   — А я помню. Странно, да? Более того, у меня ощущение, что мы с вами разговаривали там... — Колосов достал записную книжку и перелистнул пару страниц. — Девяносто восемь раз. Забавно, верно?

   — А наши телефоны, случайно, не сохранились? Ну, точнее карты памяти?

   — Ничего нет. Только то, что я собрался вам показать, и записи в моей записной книжке. Ну и память, если я действительно помню то, что было. А вы?

   Антон некоторое время колебался. Как-то не очень хотелось говорить этому человеку обо всех подробностях. Он ведь и соврёт недорого возьмёт. Как проверить его слова?

   — Понимаю, что у вас нет оснований мне доверять, — кивнул Колосов. — Давайте так, я покажу вам всем то, с чем пришёл, а потом уже решите, хотите вы говорить мне подробности, или нет. Я и так вижу, что вы тоже помните больше, чем весь остальной мир. Мне просто интересно, кто ещё помнит.

   На видеозаписи — Колосов принёс её в нескольких копиях: на видеокассете (где он только нашёл такую архаику, как видеомагнитофон?), на диске и на карте памяти — так вот, там действительно было кое-что интересное.

   Оператор проследовал по известному всем коридору туда, где было круглое помещение с креслами и прочим. Там была теперь выемка в земле, соответствующего размера и очертаний. Пол странный, на записи казалось, что это упругая плёнка, так она себя вела, а на вид это был просто камень.

   — Я там удалил часть, чтобы не тратить время. Вот что мы там нашли, — пояснил Колосов. — Смотрите.

   Его люди работали в чём-то очень похожем на скафандры. Не такие громоздкие, как космические, но сразу видно, что о защите подумали основательно. Похоже, они сняли слой этого «камня», и под ним обнаружились... тела. Люди, лежали внутри этой необычной упругой массы. Катерина ахнула, указала на крайние четыре.

   — Всё верно, это вы четверо. Что интересно, на этих телах есть шрамы, следы ссадин. А у вас, я так понимаю, нет. Верно? И зубы все целые. И аппендикс ни у кого не удаляли.

   — Выключите, — потребовала Евгения. — Мне не по себе, что вы таращились на меня голую. Пусть даже это не я, а копия. Они мертвы?

   — Это самое интересное. Нет. Температура тела нормальная, дыхание редкое, но устойчивое. Глубокий сон, я бы так сказал. Тридцать шесть человек. Мы увезли их всех, естественно. А вчера, когда я искал сохранившиеся архивы об этой истории, то не нашёл записей о них. Никто их никуда не увозил. Их вообще никто не помнит.

   — Исчезли? Или очнулись и разошлись по домам?

   — Выйти оттуда затруднительно, — пожал плечами Колосов. — Не думаю. Я спустился в тот бункер. Никаких следов. Никаких видеозаписей, ничего.

   — Дмитрий Сергеевич, зачем вы это показали? — поинтересовалась Катерина. — Я теперь заснуть не смогу. Так это мы или не мы? Кто они такие?

   — Не знаю. Не уверен, что теперь узнаю. Но раз мы пятеро помним кое-что, чего не помнят другие, то может, когда-нибудь узнаем.

   — То есть вы не собираетесь нас четырёх запихивать в тот самый бункер и держать там до конца наших дней? — не выдержала Евгения.

   Колосов расхохотался. Чугунок, стоявший всё это время на пороге, вздрогнул, присел и бросился вон из кухни.

   — Кота напугали, — заметила Катерина. — А он и так уже напуган. Так вы скажете, что теперь?

   — Ничего. Живите, как живёте. Если что-нибудь случится, или что-то новое вспомните, дайте мне знать. Это может быть важным. — Колосов оставил на столе визитку. — Запись оставить вам не могу. Думаю, понимаете, почему. У вас ничего больше не сохранилось оттуда?

   Все переглянулись и весьма убедительно — так показалось — помотали головами.

   — Если что-то обнаружите, сразу звоните. — Колосов поднялся. — Спасибо за чай.

   — Думаешь, он сказал правду? — тихо поинтересовалась Евгения. Минут пять, уже после того, как Колосов покинул квартиру, они сидели молча, избегая смотреть друг на друга. — Что вы молчите? Мне тоже страшно. Что, так просто молча и разойдёмся по домам? Сделаем вид, что ничего не было?

   — Не знаю. Может быть, действительно ничего нет. Сама же видела, что никого не удивляет, откуда взялся дуб. Нет сплетен про погибших. Вообще не пишут ни о чём, кроме дуба. Представляю, сколько человек туда ломанулись.

   — Деревня теперь озолотится, — пробормотал Сергей. — Да, проще думать, что он сказал правду. Всё равно ведь не проверим. И никому нельзя трепаться о живой и мёртвой воде. Самим как-то надо разбираться.

   — Ужас! — Евгения поднялась, потёрла лоб. — Нет, я домой не пойду. Потому что если уйду сейчас, уже никогда обратно не вернусь. Не смогу! — И отправилась в ванную. — Идите сюда! — позвала она тут же.

   Все примчались, нечасто у Евгении был такой голос. Она указала.

   — Смотрите. Мы сняли письмо с его ошейника, бросили всё остальное в таз, чтобы запаха не было. Смотрите же!

   В тазу, отчётливо видные сквозь мыльную воду, плавали крохотные светящиеся мохнатые шарики. Очень похожие на...

   — Они что, были на его ошейнике? — оторопел Антон. — Надо их...

   — Не вздумай выкидывать! — Евгения поймала его за руку. — Смени им воду. Не думаю, что им нравится мыльная и грязная.

   — Люди, постойте! — Катерина протиснулась к ванне и тоже ахнула. — Обалдеть! Так что мы со всем этим делать будем? Ведь теперь мы, поди, сможем жить почти что вечно? Ну не делай такое лицо, Женя, ты сама об этом говорила.

   — Может быть, — Евгения любовалась тем, как светящиеся шарики плавают в тазу. — Значит, будет время обо всём хорошенько подумать.

   Чугунок мяукнул, появившись на пороге гостиной. Убедился, что все смотрят на него, и неторопливо направился на кухню. Остановился и оглянулся — все так и смотрели. Мяукнул повторно, уже с явным нетерпением в голосе, и ушёл на кухню.

   — Он прав, — вздохнул Антон. — Идёмте. Не думать же о вечности на голодный желудок.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"