Аннотация: Один день российского олигарха и его дочери в России невольно перекликается с темой России глазами иностранцев и для иностранцев
Арнольд проснулся как обычно и автоматически протянул руку, чтобы нажать кнопку звонка. Кнопки на привычном месте не оказалось. Он повернул голову, ища звонок. Звонок оказался сантиметров на тридцать выше положенного. Через пять минут вошла запыхавшаяся горничная с подносом. Обычный французский завтрак - кофе, бутерброды, немного фруктов. Еще через полчаса одетый и умытый Арнольд вышел на веранду дома и сел пить вторую чашку. Было около восьми утра, самое время начать работать. Приятное летнее солнце уже поднялось над высотками в отдалении. Арнольд чуть ежился от прохлады и размышлял над тем, какое занятие придумать себе и развеяться от безделья. "Мда, я же в России, здесь никто не встает рано," - подумал он и потянулся, -"Вот неуклюжая страна, звонок не могли нормально установить. Нет, распускаться нельзя".
Арнольд уже лет десять жил как цивилизованный человек в цивилизованной стране, рано вставал, много работал и завершал свои дела часам к четырем. После он тоже много работал и развлекался, встречался, играл в гольф, посещал закрытые клубы с нужными людьми, много шутил и много запоминал, посещал мотоклуб и синагогу, словом делал жизнь интенсивной и достойной своего статуса. Работал Арнольд русским олигархом, преимущественно в Париже, где имел скромную виллу и роскошную любовницу. Иногда наезжал к жене и дочери в Вену. Вену он любил меньше, там его ждали вечные жалобы жены на безденежье и кипы счетов. Много раз он порывался перевести дочку в какой-нибудь пансион под Парижем или в Швейцарию, на худой конец, но жена вставала на дыбы. Семейных конфликтов Арнольд не любил. Он и так делал вид, что не замечал любовников жены, ее дурное влияние на дочь, жадность, неспособность завести хоть маленький бизнес. Она, красивая еврейка с правильными чертами лица и все более увесистыми с годами сиськами, раздражала какой-то типично русской бестолковостью. Самое обидное - это был его третий брак, две предыдущие жены остались в России и практически ничего не стоили. Эта - сосала из него деньги, пользовалась привязанностью к дочери, страхом перед разводом и возможной неудачей в новом, гипотетическом браке. Всякий раз, когда Арнольд думал о жене, он легко позволял себе раздражаться по поводу ее расходов, привычек и претензий и пытался закончить поток мыслей на одной ноте "не лучший на сегодня вариант, но я могу себе это позволить". После коронной идеи он торопливо пытался переключиться на серьезные дела.
Арнольд отлично понимал относительность своих формальных претензий к супруге. Она не мешала его бизнесу, смотрела сквозь пальцы на романы с женщинами, отдых с проститутками. Ее внешне даже не волновало наличие постоянной любовницы. Она великолепно заботилась о дочери и никогда не настраивала ее против отца. Она немедленно посылала всех любовников прочь в моменты его кратких наездов, никогда не жаловалась на одиночество и всегда была готова переспать с ним по старой дружбе. Но, тактичная и заботливая в постели, она отнюдь не горела желанием завести второго ребенка. Арнольд очень переживал. Его сын от первого брака, взрослый и самостоятельный человек, предпочитал сам делать деньги и не играть роль младшего помощника при стареющем папочке. Завести второго сына от кого попало Арнольд не хотел. Ему нужна была именно такая мать - заботливая еврейка, не отнимающая много личного времени, воспитывающая сына в уважении к отцу и его бизнесу. Но жена не хотела рожать и баста. Арнольд дергался, несколько раз подумывал о сыне от любовницы, но любовница не была еврейкой. Сына от нееврейки он и так имел.
Арнольд работал русским олигархом во Франции. Со стороны это могло показаться делом простым и беззаботным. Развлекайся, демонстрируй богатство, изредка посещай офис и скачки. Так, конечно, мог поступить человек легкомысленный, привыкший к шальным доходам и русским сериалам. Но Арнольд был человеком ответственным. Он никогда не забывал о двух братьях в России, чье богатство он гарантировал проживанием вне досягаемости Российской прокуратуры, старался выторговать каждый доллар и евро при заключении контракта, выгодно вложить прибыль в акции или недвижимость. Он завел друзей среди министров в правительстве Франции, регулярно участвовал в недорогих, но респектабельных благотворительных мероприятиях и тщательно следил за своей репутацией. Из своего парижского далека он внимательно следил за очередным перераспределением собственности в России, копил связи и вовремя подключал их, пытаясь расширить свою зону влияния.
Но сегодня он был в некоторой растерянности. Пару недель назад он приехал в Россию утрясти кое-какие моменты в своем бизнесе и показать дочке Дане Москву. На дочку Арнольд не мог не нарадоваться. В свои четырнадцать лет она уже доказала характер, победив на ряде школьных соревнований в Австрии и Европе, показав отличные знания в естественных и гуманитарных дисциплинах. Особенно отец гордился за ее успехи в бизнес классе. Дана уделяла особое внимание этому предмету. Ее работы и оценки считались образцовыми. Она много интересовалась делом отца, а ее маленькое, почти профессиональное исследование "Маркетинг нефтепродуктов в Центральной Европе" было опубликовано в одном из журналов Вены и заслужило весьма похвальные отзывы. Профессор Кюнгерштейн, ведущий преподаватель маркетинга Венского Университета, так и сказал Арнольду: "Из этой девочки получится первоклассный специалист, у нее прямо прирожденная способность к анализу", и специально сжал руку, пытаясь показать искренность своих слов. Арнольд разрывался между компаньонами, достопримечательностями Москвы, старыми друзьями, бывшими женами и дочерью. Хотелось успеть все, еще три дня и пора было лететь домой.
Арнольд допил вторую чашку кофе и набрал мобильник. "Абонент не отвечает или вне зоны связи", - нудно отвечал женский голос. Арнольд уже набирал этот номер, завтракая в постели, и всякий раз слышал ответ на языке чужестранного острова, примыкавшего к Европе. В этот раз женщина решила разочаровать его, придав ответу, как ему показалось, чистейший французский акцент. "Он вообще отключил телефон или еще спит?" - спросил себя Арнольд и вышел в сад прогуляться. Его особнячок находился между центром Москвы и кольцевой дороги. Небольшой парк в французском стиле спускался террасами к речушке. В речушке копошились водолазы и вытаскивали на противоположный берег разный хлам, сбрасывавшийся десятилетиями в реку жителями соседних кварталов. "Зашевелились, наконец," - усмехнулся Арнольд. Год назад он пожаловался Лужкову на грязь и вонь в Сетуне, маленькой речке с дорогими, из резервного фонда участками земли по берегам, впадающей в Москву-реку недалеко от Ленинских, тьфу, Воробьиных гор. Арнольд редко приезжал в Москву и с трудом учил незнакомые названия.
Чтобы как-то провести время он еще раз оглядел парк и задумался над возможными переделками. Аттракционы ставить не надо, дочь почти взрослая. Сады камней пусть устраивают владельцы маленьких участков земли. Можно добавить скульптур в стиле Возрождения. Сад должен отражать характер владельца. Фонтан в стиле модерн тоже заменить на скульптурный. Ренессанс, так Ренессанс. За строительством следили братья и точно следовали его указаниям. Ошибка вышла. Во Франции стиль модерн и сочетания стали и бетона соответствуют моде, но здесь, он это понял в этот приезд, его имидж должен быть более старомодным, намекать на глубокие культурные традиции и надежность, проверенную временем. И никаких пальм в кадках! Никаких подражаний Ницце и Монако! Каждое утро, вздрагивая от холода, он ощущал их неуместность. Убрать! Заменить на липы, дубы, тополя. Все подстричь и упорядочить. И с речкой надо что-то делать. Маленькая она и грязная. Арнольд Рубинчик задумался. Убрать речку в трубу и заменить на пруд - вид испортить. Через пять минут раздумий и почесывания затылка Арнольд обрадовался как ребенок и потер руку об руку от удовольствия. Конечно, отгородить естественный ток реки малозаметной преградой из стеклопластика или другого материала, расширить берег, образовавшийся затон у берега наполнять чистой водой из трубы и построить каменную пристань для лодок в стиле 18-го века. Немножко лилий в свежей, чистой воде и пара купален в виде старых беседок придадут парку безнадежно аристократический вид. Именно такой вид усадьбы выделит его здесь как человека вдумчивого, традиционного и миролюбивого. Главное - скромность, то незатейливое качество, позволяющее, в зависимости от желания, выделиться на общем фоне и запомниться надолго или остаться в тени.
"Папа! Доброе утро!", - к нему вниз сбежала Дана. И чертами лица, и комплекцией, и детской неуклюжестью она неотразимо напоминала ему себя в молодости. "Колобок," - подумал он. Всякий раз обнимая дочь, он вспоминал это слово. Колобок, чуть толстовата, резва, умна. Это потом, лет с шестнадцати он начал заниматься спортом, качаться, ходил по знакомству в секцию вольной борьбы. Ничего, подарю ей скаковую лошадь, мигом похудеет. И знакомства в школе верховой езды пригодятся, вид спорта аристократический, все свои люди.
"Куда едем сегодня?"- спросила дочка.
"Сейчас, позвоню," - ответил Арнольд и набрал почти ненавистный номер. На этот раз на звонок ответили.
"Алло, Трегубов слушает"
"Академик, это вас Рубинчик беспокоит. Нам нужно встретиться".
"Пожалуйста, подъезжайте. Разве я вчера не передал вашему секретарю, что готов встретиться у себя на даче".
"А ко мне подъехать не можете? Я машину вышлю".
"Нет, не могу, работаю. Я вчера прямо сказал вашему секретарю или, как его, генеральному менеджеру, что нужные бумаги у меня есть, цену назначил, адрес дал. Он что-то напутал?"
"Хорошо", - ответил Арнольд, хотя ничего хорошего не было. Академик Трегубов был одним из ведущих специалистов в геологии. Арнольду Рубинчику требовался геологический прогноз запасов одного из нефтяных месторождений Прикамья. Там добывалась нефть для его химических комбинатов. Требовалось узнать, стоило ли вкладывать деньги в нефтеразведку на территории, входившей в его сферу влияния или поискать поставщиков в Сибири. Информацию в Министерстве Геологии давно купили и частично припрятали конкуренты, другие ведущие специалисты работали в коммерческих структурах, а Трегубов был на Арнольда в обиде. В начале 90-х Арнольд обещал ему хорошую долю от прибыли, но официальный договор не оформил. Десять тысяч долларов - вот все, что досталось будущему академику за кое-какую информацию.
"Хорошо", - повторил Арнольд, растягивая каждый слог, - "Я подъеду, но мне нужно сегодня, и чем раньше, тем лучше". И не тратить на тебя вечер, хотел он добавить.
"Отлично, жду вас в два", - Трегубов повесил трубку, не прощаясь.
Вчера генеральный директор ничего не напутал. Надо ехать под Наро-Фоминск, прихватив сто тысяч евро для предоплаты и десять бутылок дорого вина в качестве примирения за прошлое. Вина Трегубов выбрал дорогие, хорошего года, в среднем 2500 евро за бутылку. Интересно, куда ему столько, и почему не поднял цену за услугу, а решил взять часть денег вином? Получилось бы намного вежливее. Арнольд знал толк в винах и понимал, что только способные регулярно тратить большие деньги на вина оценят разницу и получат удовольствие от процесса. Обычный любитель вино за сто евро выпьет еще с большим удовольствием. Сам Арнольд дорогие вина любил как символ богатства и власти. Вкус власти был не в смаковании дорогой влаги, а в угощении ею. Заказывая дорогое вино французскому политику или русскому бизнесмену, понимающему стоимость напитка, он одновременно демонстрировал свою щедрость, неуязвимость и кредитоспособность. Хотите, чтобы я на вас потратился - пожалуйста! Меня копеечной мелочностью не проймешь, я пью, и вы пьете. Потом мы встанем, и вы останетесь со своими проблемами и нехваткой денег, а я останусь щедрым и неуязвимым для вашего желания подцепить меня на деньги. Реальные деньги, а не привкус денег на языке вам придется отработать. Вы пришли ко мне маленьким, за столом мы были равны, а уйдете, и вкус денег на языке превратится во вкус надежды. И узнаете вы, кто из нас старше, по замиранию сердца от надежды договориться со мной, убедить меня, понравиться мне. Вот такой вкус вина Арнольд понимал, но вино вкусом в 12% суммы сделки годно только для транжир и безответственных выскочек.
До одиннадцати часов Арнольд успел переговорить со своими контрагентами в Поволжье, сыграть с Даной в теннис. Девочка весело и неуклюже бегала за каждым мячиком, визжала от восторга, заставив папу сделать несколько глупых ошибок, часто промахивалась при подаче, но с каждым разом играла лучше и лучше. Арнольд под конец даже чуть вспотел. После душа он пошел выбирать машину. Машины были его единственной слабостью.
Не знаю, о чем думали партия и правительство в те далекие шестидесятые и семидесятые годы, когда нынешние олигархи ходили в школы и институты, ездили на работу в метро и почитали за счастье пересесть в дешевые жигули. Наверное, они думали о злобных "голосах Америки", крикливых диссидентах, редких как желуди на дубах посредине зимы и листках самиздата. А в это время по улицам Москвы носились громадные мерседесы, линкольны, форды иностранных посольств. Некоторые машины имели сразу две выхлопные трубы, намекавшие на мощь двигателей, их шины шелестели, краски сверкали. Летом иногда выезжали машины с открытым верхом, намекая на существования стран, где не идет снег, солнце изобильно и женщины носят короткие юбки, не боясь за свои детородные функции. В те далекие времена Арнольд разглядывал машины со смешанным чувством восхищения, зависти и обиды. Даже став взрослым и закончив институт, он не мог скрывать свое обожание. Помнится, в середине семидесятых, он, молодой инженер гордо гулял с коляской с сыном перед собой и супругой, семенящей рядом. Арнольд уже собрался переходить улочку, как перед ним на красный свет остановился, он, альтер эго, новый форд, с мощным капотом, огромными фарами, изящной решеткой карбюратора, плавными, сильными линиями, широкими сиденьями и просторным багажником, способным вместить половину "Запорожца". Арнольд так и застыл, разглядывая чудо. Зажегся зеленый свет, машина без малейшего напряжения сорвалась с места и исчезла. Затем пришел черед идти пешеходам, а Арнольд все стоял, широко раскрыв глаза, как в детстве, когда поехал в "Детский Мир" за игрушкой и впервые увидел иномарку.
"Красивая машина, а?" - весело спросила жена. - "В такой машине ездить никогда не будем".
"Угу", - растерянно выдохнул Арнольд, а сердце колотилось "нет, буду, иначе, зачем эта жизнь, эта страна, эта красота на дорогах".
Страну, как явление мешавшее ездить в иномарках, пришлось отменить, хоть и не он этому виной, с женой расстаться, работу сменить, а страсть к красивым машинам осталась. У себя в Париже он собрал более двухсот дорогих автомобилей времен своего детства и юности. В Москве, где его братья предпочитали держаться в тени и официально работали в его фирме на третьих должностях, он не роскошествовал. Из десяти автомобилей фирмы Арнольд выбрал для поездки за город шевроле-каприз, машину быструю, удобную и чуть старомодную. Старый пиджак никогда не жмет. Тем более, в России любят американские марки, принимая их в силу ограниченности за международный стандарт. Секретарь, точнее генеральный менеджер, точнее все-таки секретарь, числившийся генеральным директором при его братьях, работавших на мелких должностях без права подписи и ответственности, принес бутылки с вином, напитки в дорогу и пожаловался, что четырех бутылок по списку нет в кладовой, надо ехать в город.
"Ладно, добавь бутылки с дорогим коньяком на свой выбор, остолоп", - раздраженно приказал Арнольд. Ну и работник, вчера записал список товара, а проверить его наличие поленился.
Через минут десять шевроле-каприз с Арнольдом и дочерью, сопровождаемые джипом с охранниками, покатил в сторону киевского шоссе. Распорядок дня был согласован. Четыре часа на поездку и разговор с академиком, два с половиной часа на пикник на природе, вечер с семьей брата, воспоминания о годах юности и обсуждение вопросов нефтедобычи. Шевроле-каприз спокойно двигался в сторону Наро-Фоминска. Дана смотрела в окно и щебетала без остановки. Арнольд улыбался. Он уже перестал сердиться на генерального директора, туповатого украинского паренька из-под Харькова, и быстро отвечал на вопросы дочери, интересовавшейся всем подряд и ничем конкретно.
Прошло некоторое время, и девочка захотела пить. Вот так вот! Прямо посередине пути четырнадцатилетняя, почти взрослая девица захотела пить. Невелика проблема в нашем Подмосковье, где полным полно магазинчиков и забегаловок. Еще смешнее эта проблема выглядит изнутри шевроле-каприз с баром и кондиционером. Девочка хотела всего-навсего стаканчик вишневого сока. Арнольд открыл бар и удивленно заметил, что остолоп генеральный директор в лучшем стиле российской безответственности забыл или не догадался поставить скромную бутылочку с вишневым соком достойного качества на полагающееся ей место. Арнольд порылся в бутылках. Нет, разные соки и минеральная вода были в избытке, а вишневый сок отсутствовал.
Притормозили у ближайшего ларька - нет вишневого сока. Проехали чуть дальше, вишневый сок был, но в подозрительных пакетах.
"Папа, я обойдусь и без сока, хватит минеральной воды", - спокойно сказала Дана и, пытаясь проявить ответственность, добавила, - "Мы можем опоздать".
Сам до конца не понимая, Арнольд завелся. Сказались обида на нерасторопность и забывчивость украинского хлопца, обида на академика, не желавшего проехать пару часов ради встречи с ним и целых ста тысяч евро, усталость от жесткого графика работы и что-то еще, похожее на раздражение от необходимости время от времени покидать Париж и оказываться то на киевском шоссе, то на вонючем химкомбинате, то еще в каком-нибудь Пошехонье.
"Ничего, подождет академик", - буркнул Арнольд, и шевроле-каприз, сопровождаемый джипом, начал колесить по окрестностям.
У небольшой станции, на асфальтовой площадке, окруженной ларьками, машина остановилась. Арнольд выскочил и пошел вдоль ларьков, раздраженный и готовый смириться с необходимостью покупать соки в пакетах и предварительно охлаждать их в холодильнике. Дана, успевшая забыть о своем желании и напиться минеральной воды, вышла и начала с любопытством рассматривать бестолковое изобилие примитивных ларьков, выбоины на дороге и пригородную станцию. В стороне от дорожки, ведущей на станцию, посередине травы стояла низенькая старушка в старом, темном пальто и шерстяной шапочке на голове и пыталась продать семечки редким прохожим.
"Семечки, десять рублей кулек", - монотонно выкрикивала старушка. -"Кому семечки!" Точнее, это ей казалось, что она выкрикивала. Со стороны площадки кулек в руке выглядел совсем неприметно. Казалось, старушка с сумкой у ног встала зачем-то далеко от дорожки и просит милостыню. Дана подошла, прислушалась и рассмеялась. Ну и глупая старушка, торгует почти в чистом поле и ждет покупателей. Дана посмотрела на дорожку и удивилась еще больше. Оказалось, дорожку от лужайки отделяла сточная канава. Дана подбежала, прыгнула с разбега через канавку, еще раз оценила расстояние и прыгнула назад к старушке, представив себя в роли потенциальной покупательницы, возвращающейся с работы усталой и с покупками в тяжелой сумке, и начала судорожно вспоминать уроки бизнес-класса. На занятиях они часто разбирали возможные ошибки работы с клиентами, но такое никому из преподавателей и не могло прийти в голову.
"Много продаете за день?" - вежливо спросила девочка.
"Ой, мало", - жалобно и монотонно заохала старушка, -"Кульков десять - пятнадцать в день. А стоять тяжело, годы не те. Ты купи, дочка, кулек. Семечки жаренные, хорошие".
Дана постаралась не рассмеяться. Эти русские вечно бьют на жалость. Папа ее постоянно предупреждал - человек сам должен отвечать за свои ошибки. В России принято жаловаться, винить других, но верить словам нельзя - обманут. Но старушку было почему-то жалко. Дана вспомнила еще один школьный урок: если хочешь помочь человеку, недостаточно дать ему рыбу, надо научить его эту рыбу ловить.
"Вы идите торговать на станцию, там люди. Глядите, электричка подходит".
"Нет, дочка, я туда не пойду", - старушка с неожиданным упорством замотала головой.
Дану осенило. Личный пример - лучший учитель, именно так ее учили работать с персоналом. Пусть посмотрит. Она быстро побежала к отцу. Арнольд взглянул на часы, подумал, сказал, что ученые - народ терпеливый, и подождать могут, достал мелкие купюры и дал дочке. Затем он дождался, пока его дочь отбежит метров на пятьдесят, тихо подозвал пару охранников и шепнул несколько слов.
Дана вновь подбежала к старушке:
"Сколько у тебя осталось кульков?"
"Двадцать три, доченька"
"Продай десять кульков и смотри, что я сделаю".
Очередная электричка подходила к станции. Дана выскочила в самый центр платформы и закричала:
"Семечки. Кому жареных семечек?"
Два охранника со скучающем видом незаметно встали по обе стороны, но на приличном расстоянии. Впрочем, это им казалось, что они стояли незаметно. Сходившие на станции девушки мигом оценивали их крепкие фигуры, дорогую одежду и про себя дивились на незнакомых дур, заставлявших себя ждать столь завидных молодых людей.
Сержант Ерохин стоял у окна внутри станции и смотрел во все глаза на шевроле-каприз. Со стороны присутствие на станции милиции было не видно. Ерохин находился в закутке кассирши. Сейчас там работала Ирочка, милая Ирочка, чью компанию Ерохин, когда их смены совпадали, был рад разделить. Хохотушка, с карими глазками и кругленьким личиком, неравнодушная к ухаживаниям простых, нормальных мужчин, вроде Ерохина, она великолепно поднимала настроение в минуты отдыха от бдительного стояния на открытом воздухе. Саша Ерохин собирался рассказать какой-то глупый анекдот, когда подъехала странная машина. Челюсть у Ерохина отвисла, он был готов выйти как сомнамбула, ничего не соображая, прямо через окно и идти навстречу застывшему на грязном, неуместном асфальте миражу. Сзади машины остановился дорогой джип, из него вылезли охранники, сознание начало возвращаться к молодому парню. Нет, туда лучше не подходить, такие обматерят, изобьют и ничего им не будет.
Пассажиров к кассе подходили редко, большинство ездило с проездными или без билетов. Дешевле дать на лапу контролеру. Ирочка посмотрела на застывшего Ерохина, затем в окно:
"Во машина. Ты меня на такой когда-нибудь прокатишь?"
"Если на джипе, то сперва подожди, пока стану полковником".
"Саша, заставлять даму ждать невежливо. Ты, лучше, на той, белого цвета прокати".
Ирочка засмеялась, Ерохин немного расслабился.
"Все, Ирочка, ждать не будем. Иду на выборы в губернаторы".
Ерохин отлично знал, кого имел в виду. Почти всю весну и лето Ерохин таскал Ирочке семечки. Торговать на станции всегда было официально запрещено. Всех торговок мороженым и семечками по инструкции полагалось гнать в три шеи. Рядом на площадке стояли ларьки Арутюняна. Туда сунуться без спроса никто не решался. Арутюнян регулярно отстегивал в УВД городка, начальство требовало вышвыривать непрошеных конкурентов нещадно. Но эта старушка, в принципе, никому не мешала. Арутюнян торговал пивом, пакетиками с орешками и сухариками и фальсифицированной водой. Старушка безотказно отстегивала сто рублей в день Ерохину или другим дежурившим постовым, давала семечки.
Неделю назад идиллия кончилась. Майор Беленький отметил день рождения, на следующее утро разговелся пивком с друзьями, и пьянку решили продолжить. Арутюнян уже пожертвовал милиции по торжественному случаю и строго запретил палаточникам давать на водку без его согласия. Битый час друзья ругались, стращали продавцов, пока по мобильнику Арутюнян не дал команду выдать ящик пива, пару водки и десяток сушеных рыбешек. Вдобавок он пообещал пожаловаться на беспредел начальнику отделения. Беленький разозлился, две бутылки водки на пятерых хватит лишь на полчаса пьянки. Кто-то предложил взять деньги у старушки. Добыча не превысила двух сотен рублей, пришлось окончательно застращать дуру уголовным преследованием, подвезти к дому на УАЗике и изъять остатки пенсии. Теперь старушка боялась вступить на дорожку, ведущую к станции, и начинала жалобно верещать при виде любого человека в форме. Бедный Ерохин потерял репутацию человека-крыши и был вынужден сбить дань до пятидесяти рублей и пары кульков семечек. Если честно, то Ерохину стыдился брать деньги в прежнем объеме, кричать на старушку начальственным голосом и пугать тюрьмой за незаконную торговлю. Удивительно, но такой славный и добрый парень был этот сержант Ерохин.
Майор Беленький так подорвал уверенность сержанта Ерохина в милицейской правоте, что Саша, увидев девочку-подростка, торгующую семечками на платформе, и не подумал срываться с места и навести порядок. Пусть сперва поработает, расторгуется несколько дней, потом делиться. Нельзя же все отбирать, надо и другим давать жить, деловито, по-мужски решил Ерохин, ощущая удовольствие от своего внутреннего превосходства над старшим по званию.
"Теперь вместо старушки внучка торгует", - Ирочка прекратила, как и Ерохин, рассматривать шевроле-каприз и перевела взгляд на платформу станции.
"Наверно", - лениво ответил Ерохин и присмотрелся внимательно. Какой я молодец, сказал он себе, девочка-то из чудо-машины вышла. А вот и охранники рядом, галстуки висят чуть криво, явно ребята пистолеты в подмышках прячут. Никогда не надо лезть разбираться, не осмотревшись. Жаль, что подвыпившего майора Беленького рядом нет. Саша от души посмеялся бы над майором, лишившим его половины карманных денег.
"Семечки, кому жареные семечки? Пятнадцать рублей кулек", - кричала Дана. Пассажиров одной электрички хватило на первую партию. Следующую партию Дана продала дороже, по двадцать рублей за кулек. Правда, пришлось дождаться двух следующих электричек. На забаву у девочки ушло больше часа.
Арнольд сидел в машине, пил кофе, звонил по делам, набил несколько распоряжений на компьютере и послал в фирму. Он даже был доволен неожиданной задержкой. Теперь на пикнике он будет отдыхать, а вечером спокойно обсудит с братьями стратегию развития, не отвлекаясь на текучку.
Дана подбежала очень довольная.
"Вот, папа, полтора часа работы и сто восемьдесят рублей прибыли в кармане. И это еще не самая людная станция. Я посмотрела расписание. Здесь, если торговать по двадцать рублей за кулек и брать семечки оптом, за день можно больше полутора тысяч рублей заработать. Выходит больше сорока евро. По французским понятием - это неплохая зарплата".
"Ну, дочка, тебе надо налоги учесть, стоимость лицензии на торговлю".
"Папа, уже учла. По французским налоговым стандартам получается приблизительно двадцать евро налогов и двадцать евро прибыли. Четыреста евро в месяц - в два с половиной раза больше средней заработной платы в России. Если учесть, что зарплата продавцов во всех цивилизованных странах составляет около 70% средней зарплаты, а в слаборазвитых и того меньше, здесь эти семечки - золотое дно. Но глупость старушки потрясает, встать в стороне от покупателей, заставлять их прыгать через канаву - ужасно. Папа, надо изучить возможность создания в России сети школ по маркетингу и ведению торговли. Здесь многим клиентам можно гарантировать немедленный рост прибыли. Бизнес в России требует серьезного изучения. Обязательно сделаю доклад в бизнес-классе о своих наблюдениях".
Девочка продолжала тараторить, вспоминала другие особенности российской торговли, убогий выбор в придорожных киосках, в кафе, очередь в аэропорту, слабую рекламу театров и кино (в поездках по Москве Дана из окна автомобиля видела в основном рекламу казино, ресторанов, спиртных напитков и табачных изделий). Арнольд внимательно слушал и радовался деловой хватке дочери. Пусть не сын, но вся в меня. А старушка действительно глупа, ей попытались помочь, распродали весь товар, а она, похоже, так ничего и не поняла, хотя и смотрела на торгующую Дану с каким-то тупым, напряженным выражением лица. Тяжело преодолевать местную тупость, хотя бизнес здесь действительно хороший. Арнольд много раз пытался завести бизнес во Франции, но всякий раз неудачно. Дела приходилось сворачивать, спасаясь от убытков. То местные законы и чиновники мешали, то рынок оказывался переполнен. А адвокаты, французские адвокаты! Часто, оплачивая их счета, Арнольд ловил себя на мысли, что готов расцеловать самого жадного чиновника в России.
Около четырех вечера подъехали к академику Трегубову. Он жил в обычном дачном поселке, заняв сразу четыре участка по шесть соток, в скромном двухэтажном кирпичном доме. Приблизительно такие комнат в десять-пятнадцать дома имели и академики во Франции. Арнольд вышел из машины, подошел к проходу в кирпичной стене, украшенному фигурной железной решеткой. Вскоре появился Трегубов, весело улыбающийся мужчина, еще крепкий, с волевыми карими глазами. Он прошел мимо ворот и открыл калитку:
"Проходите, жду, а эти молодые люди пусть располагаются на лавочке у ворот".
"Но...", - попытался возразить Арнольд.
"Ничего, сегодня дождя нет. А это что за юная дама?", - Трегубов обладал потрясающей способностью переходить с повелительного тона на дружеский.
"Моя дочь Дана".
"Очень приятно, Семен Васильевич".
Арнольда с дочерью провели через дом и усадили на крытой веранде с видом на сад. Арнольд задумчиво смотрел на мешанину клуб, грядок и молодых, невысоких яблонь. Жена академика принесла чай. Трегубов говорил общие слова о погоде, справлялся об успехах Даны в учебе. Арнольд не выдержал:
"Давайте перейдем к делу".
"С удовольствием, но сперва просмотрите эти бумаги", - Семен Васильевич протянул несколько факсов. Арнольд сделал решительное лицо: "Это что?"
"Факсы вашего директора и братьев. Деловые предложения. В народе их принято называть филькиными грамотами".
"Не надо о прошлом, давайте о реальных делах".
"Именно о реальных делах. Вы хотите результаты геологической разведки. Они стоят денег. Сто тысяч евро стоит только общий обзор. Детальные результаты бурения разведочных скважин стоят пять миллионов. И никаких наличных, вы получите счет компании на Кипре. Через пять банковских дней после подтверждения трансфера денег отчет будет лежать у вас в московском офисе".
"А список вопросов, которые я вам выслал?"
"Господин Рубинчик, я вам предложил оптовую сделку. Если я оценю ваши вопросы и оставшуюся часть отчета отдельно, общая цена увеличится. Мы начнем торговаться, и вы потеряете время. Вы же сами знаете, что геологоразведочные работы потребуют сотни миллионов инвестиций и года два работы".
Арнольд задумался. Собственно думать было нечего. Его братья уже потеряли почти год, торгуясь, собирая компромат на Трегубова, только чтобы убедиться в бесполезности давления. Академик был нужен многим нефтяным компаниям живым и здоровым.
"Гарантируете, что отчет не попадет в третьи руки?"
"Разумеется, нет. Гарантирую, что дешевле, чем вам, не отдам. Мне мелкие игроки не нужны. Знаете, бывают предложения, от которых нельзя отказаться".
"Хорошо, давайте поторгуемся".
Торговаться академик отказался. Минут десять Арнольд говорил о цене. Семен Васильевич рассуждал о заварке чая, предлагал отведать пирожные, затем предложил выпить напиток покрепче и оставить дела в стороне. Когда Арнольд устал, Семен Васильевич посмотрел и сказал фразу, которую Арнольд потом выучил наизусть и начал выдавать за собственное изобретение или кредо:
"В некоторых случаях я не могу менять условия, я могу только утратить интерес".
Арнольд в упор посмотрел на академика, попросил водки. Семен Васильевич не стал звать супругу, быстро достал бутылку и стакан откуда-то из-за кресла и налил полстакана. Арнольд выпил, закусил первым попавшимся печеньем, сунул руку в карман и достал сигару.
"Папа, ты же не хочешь курить. Курить - не современно", - занервничала Дана.
"В другой раз, дочка. Как насчет краткого обзора?" - он перевел взгляд на академика.
"Сперва деньги, через полчаса обзор".
"Дана принеси деньги и вино".
Дана вернулась с пакетом денег и в сопровождении охранника, нагруженного бутылками. Академик быстро пересчитал пачки, потянулся осмотреть бутылки, поднял одну и от удивления моргнул глазами.
"Ааа", - протянул Семен Васильевич, ничего не понимая.
"Чертов хохол, достал, уволю", - задрожал от гнева Арнольд. В руке у академика была жалкая сто долларовая бутылка коньяка.