Вечерний город может предложить любое занятие самому взыскательному любителю развлечений. Здесь гремят ночные клубы, до самого утра работают фешенебельные рестораны, увеселительные заведения различного толка и легальности и ждут своих недолгих постояльцев непритязательные отели. Даже для таких странных и подозрительных личностей, которые просто любят прогуляться в тишине наедине со своими мыслями, любуясь столь редким зрелищем как зримые над городом звезды, есть тихие аллеи парков с редкими фонарями, пустые лавки скверов и уличные музыканты разной степени таланта. Есть здесь и достаточно дешевые, непрезентабельные места, в которых, поедая пережаренную пищу и запивая ее литрами пива, можно скоротать ночь за пристойной беседой на вечные темы политики, женщин, спорта и будущего. Одной из таких ночных забегаловок являлся бар "618", умудрившийся потеряться в самом центре шумного города, забитого толпами туристов и вечно занятых горожан. Затаившийся между круглосуточным магазином и закрытым, но сияющим подсветкой торговым центром, он серым пятном прятался от горящих лучей неоновой подсветки, привлекая к себе только постоянных клиентов и всякую необычную публику. И, честное слово, в данный момент в прокуренном и жарком зальчике, среди прочих шумных компаний, недалеко от кухонной двери сидела четверка весьма необычных посетителей. Один из них, одутловатый толстяк в обвисшей футболке, как раз взволнованно махал рукой с зажатой в нем жареной сосиской и громко вещал голосом, при звуках которого у соседних столиков резко обострялось желание заказать пару первых страниц меню целиком и как можно быстрее.
- То есть уже скоро? Совсем скоро? Не могу поверить, что тысячи лет пролетели так быстро. Я, по чести сказать, уже засиделся. Хочется добавить в жизнь перчинки, остренького соуса, если вы меня понимаете.
Огромный широкоплечий мужчина в ответ кивнул, сделал долгий глоток из большой пивной кружки и с громким стуком поставил ее на стол.
- Да... Слухи ходят. Вчера я слышал шушуканье Отдела планирования. Крутая ждет заварушка. Кому сказать - Конец света, война Рая и Ада, Страшный суд. Будет чем заняться после нашего маленького турне.
- Да, дело в самый раз для тебя, - прочавкал его сосед, закидывающий в рот огромными горстями арахис в глазури. - Наконец-то развлечешься по-крупному. Я-то и так занят. В отличии от вас, я на двух работах вкалываю. То с вами недоедаю-недосыпаю, то в Семерке обжорствую. Хотя, буду честен, те ребята повеселее вас будут. Они-то знают, как жить в свое удовольствие.
- Будь любезен, избавь нас от твоих, без сомнения, важных проблем, - тоскливо протянула бледная, беловолосая девушка нездорового вида, сидящая над миской горячего супа и греющего об нее белые пальцы. - И дай мне подумать, зачем я вообще пришла сюда вместо того, чтобы сидеть дома и не видеть ваших веселых морд. Я и на работе насмотрелась на них по горло.
Достав из кармана ажурный платочек, она громко и печально высморкалась и легкомысленно закинула его себе за спину. За соседним столиком позади раздались ругательства, которые, впрочем, быстро пресеклись громким сухим кашлем.
- Знаешь, с тех пор как депрессию признали заболеванием, общаться с тобой стало просто невозможно, - проворчал грузный и распухший любитель арахиса. - Что может быть лучше того, чтоб посидеть после трудового дня с коллегами и чуток выпить? Серьезно, по сравнению с тобой он - весельчак. От него хотя б улыбки можно дождаться.
Он ткнул в сторону четвертого, закутанного, не смотря на натопленный зал, в черный дождевик и сидящего вроде бы со всеми, но все же немного в стороне. Пару секунд тот в ответ молчал, и лишь затем легонько кивнул, одарив собеседника той самой фирменной улыбкой.
- Раз уж мы заговорили об этом,- толстяк засыпал остатки орешков в открытый рот и с интересом погрузился носом в меню. - Зачем ты нас сюда позвал? Местечко милое, здесь хорошо жарят картошку, но нет ли у тебя более важных дел? Я слышал, что на Востоке разгорается конфликт. Ну, в смысле, еще один.
Здоровяк кивнул, вздохнул, как-то неуверенно провел рукой по ярко-рыжим волосам и медленно постучал пальцами по стенкам влажной кружки, будто размышляя о чем-то. Остальные слегка удивленно глянули на этот непривычный жест.
- Война?.. Ты... В норме? - неуверенно спросил Голод. - Выглядишь как-то не браво.
Война откинулся на спинку, отчего крепкая деревянная скамья под ним жалобно скрипнула.
- Нет, ребят. Я не в норме. Весь этот мирок на пороге гибели, и я не в норме. Может, год, может, два, и эта кафешка, этот городок и все, что мы знаем, будет стоптано копытами наших коней и сгорит в Великой Битве. И все это, абсолютно все, закончится.
Трое переглянулись.
- Ну... - неуверенно начал Голод. - Вроде это так и задумывалось? Апокалипсис, Армагеддон, Великая битва, не? Мы и работали-то ради этого проекта. Тысячи лет.. И, должен сказать, занимаем в его реализации не последнее место.
- Что тебе за дело? - уныло протянула Мор. - Ну, сделаем мы свою работу, весь этот бардак закончится, виновные понесут наказание, благие получат вечное счастье, я, наконец, уволюсь, забьюсь на край Галактики и больше не увижу никого из вас.
- Но зачем? - горько спросил Война. - Да, Великий План, судьба Человечества и прочее. Но зачем все это нужно?
- Ну... Так будет лучше... - неуверенно начал Голод.
- Лучше для кого? Для них? - Война широко повел рукой, указывая на посетителей кафе, на окна, за котором весело шатался веселый праздный народ и, скорее всего, на весь мир в целом. - И что их ждет? Вечный покой и благость? Вечные муки и отлучение? А нужно ли оно им? Да, тут им живется не слишком легко, и, во имя Его, уж я-то это точно знаю. Но они живут, и продолжают радоваться тому, что имеют.
- И... что ты предлагаешь? - с сомнением уточнил Голод.
- Я предлагаю "ничего". Мы просто не должны ничего делать. Да, они начнут и без нас. Но это будет сильный удар по Плану. И неизвестно, может, это помешает проекту завершиться. Или хотя бы отсрочит его.
Над столиком повисла мертвая тишина. Затем послышался монотонный сиплый голос Мора.
- То есть, иными словами, ты предлагаешь нам предать нашу суть, наши сущность и наше предназначение? Мы правильно тебя поняли?
Трое пристально посмотрели на Войну, и под этими взглядами он слегка занервничал.
- Вы что, и вправду хотите отказаться от всего этого? Хотите проскакать над миром и оставить от него лишь пыль и пепел, на котором будут бодаться эти пернатые снобы и дураки с вилами?
- Наш долг...
- Не говори мне о долге. - внезапно рявкнул Война, саданув кулаком по столешнице. - Я знаю о нем больше, чем вы все вместе взятые. Под моей рукой было пролито море крови, загублены миллиарды невинных жизней, возвеличивались герои и наказывались злодеи, рушились царства и создавались империи. Я писал историю этого мира с самых древних времен, в блеске славы и слезах горя. А сейчас мой долг ввергнуть этот мир в новую войну, которое уничтожит все, что создавалось эпохами? И ради чего? Ради того тихого теплого болота, что ожидает их после?
- Ты не можешь решать за них.
- Зато я могу решать за себя. И я решил так - я дам им право выбрать самим. Разве не этим их правом нам столько промывали мозги? И если они сами утопят мир в огне, то не потому, что в старых книгах им было предначертано сделать это. Что теперь вы мне скажете о долге?
За столом снова повисло молчание. Голод смущенно копался в появившейся перед ним тарелке чесночных гренок, Мор дергала себя за посеченные кончики сальных волос с самым безразличным выражением на лице, с тоской вспоминая беспечные времена Юстиниана, когда все в этом мире было гораздо проще и понятнее. Третий продолжал хранить гробовое молчание, погруженный в свои мысли.
- Обожаю жареную курицу, - внезапно сказал Голод.
- Что-что?
- Жареную курицу. Простейшее дело ее приготовить - целиком натереть чесноком и солью, положить в духовку, дать пропечься до золотой корочки. Можно обмазать лимонным соком. Очень люблю ножки.
- Я не... я не понял посыл.
Голод тяжело вздохнул и сгрыз последнюю гренку, предварительно щедро намазав ее сливочным соусом. Легким движением руки он попросил повторить заказ проходящую мимо официантку, у которой внезапно забурчало в животе.
- Сложно найти жареную курицу на мировом пепелище. Как и чеснок с лимонным соком. Подозреваю, этому не будет места и в обещанном Царствии. Не найдешь даже простейшего обожженного на огне куска мяса, с которого все и началось. Люди всегда страдали из-за меня. Да и сейчас многие умирают от голода и нищеты. Но они стали разводить куриц. Освоили земледелие. Эти рисовые поля до сих пор вызывают у меня трепет. Обширные поля и гигантские пастбища, заводы, фабрики, фермы. Они захватили и покорили весь мир, лишь бы победить меня, позволив своей цивилизации расти и размножаться. Так что я тоже приложил руку к их расцвету.
Голод покосился на соседку. Мор уныло повела взглядом вокруг, устало прикрыла глаза, с ненавистью покосилась на остывающий суп в своей миске и нехотя ответила.
- Я не дала им ничего хорошего. Напротив, я принесла им много бед и страданий. Таких, что тебе, мой уважаемый Война, и не снилось. Но знаешь, что они говорят? То, что не убивает, делает нас сильнее. Чем бы я не одаривала их, они переживали все, на все у них появлялся ответ. Дар жизни... Медицина позволила им приблизиться к самому Создателю. Мне любопытно, есть ли у них предел? Честно сказать, любопытство к людям - единственное, что меня вдохновляет в этом бесконечном унынии.
Трое Всадников одновременно кивнули и положили руки на середину стола. Шум голосов и музыка пошли на убыль, людской гул и звуки дорог за стеной резко затихли, свет слегка померк, и, казалось, что здесь если и не решается судьба всего мира, то хотя бы судьба четырех товарищей, давным-давно назначенных высоким начальством объявить о Конце времен.
- Ну так что? Решено? Мы не будем участвовать в этом балагане? Увольняемся? - спросил Война.
- Я за. У меня зарезервированы столики на года вперед. Вам, кстати, следует заглянуть в то греческое семейное кафе у Мегар. Оно того стоит..
- В целом, мне все равно. Делайте что хотите, только оставьте меня в покое.
- Отлично. Ну, а что ты думаешь?
Все обернулись к четвертому, глядя на его вечную улыбку, скрытую в полумраке глубоко опущенного капюшона черного дождевика. Он, как всегда, не спешил, поскольку никогда никуда не опаздывал. Тройка ждала его ответа, терпеливо и с надеждой. Ведь, в конце концов, последнее слово всегда оставалось за ним.