- У тебя что - крыша поехала?! - заорал Андрей, на мгновение забыв, где находится. К нему изумленно развернулись и уставились с нескрываемым любопытством. Среди скучной лекции чужой ор воспринимался не столько как свидетельство чьих-то неприятностей, сколько как возможность оторваться, наконец, от тоскливой до скрежета зубовного лекторши, излагавшей свой предмет с непередаваемым занудством.
- Извините, - Андрей вжал голову в плечи и торопливо выключил нервно пищащий телефон. С того конца до него еще пытались докричаться, доказать, урезонить.
- Молодой человек, - похожая на сушеную воблу лекторша сжала и без того нитеобразные губы и смерила нахала взглядом, негодования в котором хватило бы, чтобы устыдить мраморную статую. Но только не студента, - вы хоть понимаете, до чего бестактно себя ведете?
- Извините, - Андрей встал, не зная, куда деть руки, заложил их за спину, - мне сообщили... неожиданную новость.
- Я поняла по вашей реакции, что вы были шокированы, - процедила женщина. Она походила на книжную Мери Поппинс, какой та представлялась в детстве: сушеная, с вечно поджатыми губами и готовым нравоучением. Андрей никогда не мог прочитать больше нескольких глав. - Но я говорю о том, что верхом бестактности и неприличия с вашей стороны было разговаривать по телефону посреди лекции. Вы не представляете себе, как оскорбительно для преподавателя, знать, что студенты, которым он передает свои знания, предпочитают трепаться, забравшись под парту! - припечатала она и пошла вниз к доске, гордо неся увенчанную пучком волос голову.
- Вобла! - пробормотал Андрей и уселся на место.
- Чо случилось? - лениво поинтересовался сосед по парте.
- Фигня, - отмахнулся Андрей.
На следующую пару он не пошел. Уселся за дальний стол в столовой, взял стакан чая и какую-то там слойку. Жевал, не чувствуя вкуса. Просто мерно двигал челюстями, пытаясь успокоиться. Залпом выпил чай, съел лимон, перекосившись от горечи, и подумал, что, пожалуй неплохо бы сходить покурить. Но вместо этого достал телефон, едва ли не с омерзением прочитал отчет о пяти неотвеченных вызовах (все с одного номера, значившегося в телефонной книжке под именем "Анечка") и, подумав секунду, решительно набрал номер.
- Слушаю, - низкий голос не имел ни намека на доброжелательность. Раздражения, впрочем, в нем тоже не было. На заднем плане в трубке лаяла собака.
- Артур, это Андрей, - вдруг ставшим неуверенным голосом сказал студент.
- Что тебе? - нетерпеливо бросил Артур. Собака разразилась злобным захлебывающимся лаем, к которому примешался смутно различимый металлический лязг.
Андрей сглотнул, думая как бы лучше сформулировать проблему, но решил не злить нетерпеливого Артура и быстро проговорил:
- Нам надо поговорить.
- Тебе надо, - резко уточнил Артур. Лай постепенно удалялся, зато стал слышен многоголосый гомон.
- Да, - сглотнул Андрей. - Мне очень надо с тобой поговорить. Когда и где тебе удобно? - его всегда бесила эта необходимость подстраиваться под бешеный, не терпящий посторонней коррекции график Артура. Но сейчас было не до мелкого недовольства.
Артур помедлил.
- Сегодня. Ближе к вечеру, - сказал он наконец. - Будь дома.
Из трубки понеслись короткие гудки. Наверное, еще вчера Андрей в раздражении обложил бы всех артуровых предков до восьмого колена, но сейчас он был просто рад, что не придется ждать неделю, пока этот мрачный ублюдок соблаговолит навестить своего подопечного. Облегчение от того, что проблема, скорее всего, решится уже сегодня, мешалось с досадой и злостью, появлявшимися после каждого разговора с Артуром, который редко давал себе труд скрывать, каким ничтожеством считает навязанного ему подопечного.
"Ублюдок! - хорохорясь, пробормотал Андрей. - Мрачный ублюдок. И из-за этого сукина сына я теперь должен сидеть весь вечер дома. Скотина самонадеянная!"
В такие минуты самоуспокоения за счет поношения опекуна, Андрей предпочитал не вспоминать, что в присутствии Артура старается даже не думать в подобном тоне.
Когда, не с первого раза попав ключом в замок на темной, как склеп, лестничной клетке, Андрей ввалился в квартиру, первое, что он понял: Артур его опередил. Из комнаты лился приглушенный свет ночника, и пахло дорогими ментоловыми сигаретами. Ментоловыми?!...
Андрей осторожно повесил рюкзак на плечо, мысленно благословляя себя за то, что не пришло в голову сразу швырнуть его, и медленно сделал шаг к входной двери.
- Не заставляй ждать, - раздался из комнаты резкий голос Артура.
Андрей мгновенно покрылся испариной от облегчения, и одновременно от страха стало сухо во рту, и стиснуло горло. Если Артур не в духе... Если Артура заставили ждать... Если Артура, который не в духе, заставил ждать его подопечный...
Опекун не будет считаться ни с разницей в возрасте, ни с разницей в силе - он просто накажет Андрея так, как сочтет нужным. Семнадцатилетний парень нервно прикусил губу. Говорят, все, что нас не убивает, делает нас сильнее. К Артуру это правило было неприменимо. Он не убьет, конечно. Но и сильнее не сделает. Он просто... просто... просто Андрею было страшно.
Андрей переступил порог комнаты, и у него отлегло от сердца. В кресле под торшером сидела женщина. Темнота скрывала ее выше плеч, только поблескивали белки глаз, но не узнать свою почти-мачеху Андрей не мог.
Все выходило с одной стороны, гораздо лучше, с другой, гораздо хуже, чем он предполагал. При Анжелике Артур не станет его наказывать. Он говорил: есть зрелища, недостойные женщин. Андрей про себя считал, что Артур просто стесняется некоторых своих привычек.
Но как объяснить, что случилось с ним самим, при Анжелике?!
Андрей почувствовал, что готов пойти на попятный. Покаяться, что просто запаниковал, что ничего достойного внимания опекуна с ним не случилось. Это значило нарваться на неминуемую взбучку, но лучше так, чем уронить себя в глазах надменной красавицы, которая, неспешно выдыхала ментоловый дым, перебирая тонкими пальцами бахрому старомодного абажура. Наверное, Анжелика во всех мужчинах вызвала такое желание: показать себя самым. Самым крутым, самым сильным, самым успешным. При ней было проще умереть, чем признать, что ты еще семнадцатилетний пацан, выводящий остатки юношеских прыщей.
- Ты что-то хотел сказать, - напомнил Артур. При Анжелике он становился сдержанным и почти вежливым. Андрея эта сдержанность давно не обманывала. Анжелика уйдет, и он получит сполна за свою неуклюжесть, свою слабость и свою беспомощность.
Анжелика сидела, курила. В вырезе длинной юбки белели закинутые одна на другую безупречные ноги. Точеные руки лежали на подлокотниках, безвольно и изящно. В тонких пальцах дотлевала ментоловая сигарета.
- Артур, - Андрей сглотнул, - мы можем поговорить наедине?
Ответ он знал заранее.
- Нет.
Все-таки Артур был садистом.
- Анжелика, - Андрей поклонился, - я прошу у вас прощения за столь неприятный разговор, которому вы станете невольной свидетельницей. Умоляю, не подумайте, что я хотя бы в мыслях имел намерение вас оскорбить или обидеть.
Раньше ему с трудом давалась их рафинированная средневековая вежливость. Потом Андрей привык. Пришлось привыкнуть, потому что Артур, несший перед Семьей ответственность за поведение подопечного, не прощал ни малейшей ошибки. Тяжелее всего Андрею пришлось лет в четырнадцать. Он тогда пытался "из принципа" разговаривать с ними на сленге, дерзить и перечить. Тогда он понял, что Артур сильнее. Гораздо сильнее. И если он сам хочет когда-нибудь стать хоть вполовину таким, то должен молчать и терпеть.
Анжелика не дала себе труда даже кивнуть.
Андрей сглотнул и обратился к опекуну.
- Артур, я прошу об Инициации.
- Что? - Артур даже приподнял бровь от удивления.
- Я прошу об Инициации, - тверже повторил Андрей.
Анжелика подалась вперед, сложив безупречные руки на безупречных коленях. Красивое бледное лицо с кровавыми лепестками губ выразило веселое недоумение.
- Сядь, - приказал Артур. Шутки кончились. Андрей сел. - И рассказывай.
Все. Началось. Как казалось просто и изящно: попросить инициации, ничего не объясняя. Ему ведь, в конце концов, не тринадцать! Он имеет право решать, созрел он для Перерождения или нет! А теперь начиналось то, чего он боялся: раскрывать этим - красивым и надменным - всю мелочность, всю стыдную сущность того, что с ним произошло.
...- Ничего не осталось, никаких улик, - он почти закончил свой рассказ, проскочив на одном дыхании самое стыдное, - только она все видела. Понимаешь, Артур, ВИДЕЛА!
- Не кричи, - оборвал Артур. - И чего теперь требует эта твоя... девушка?
На миг Андрею показалось, что опекун хотел сказать "самка" или "сучка" и лишь в последний миг сдержался.
- Она... - Андрей глубоко вздохнул и покаянно выговорил: - Хочет, чтобы я на ней женился.
Анжелика расхохоталась. Нет, не серебристо рассмеялась, рассыпая переливы хрустального колокольчика - зашлась низким ведьминским хохотом, хриплым и некрасивым. Артур усмехнулся.
- И еще, - проговорил Андрей, понимая, что хуже ему уже не будет, - она говорит, что залетела.
- Восхитительно, - промурлыкала Анжелика, давя в пепельнице окурок. - И зачем же тебе, милый мой, понадобилась Инициация?
-Я... ну, я думаю...
- Я тебе скажу, дорогая, - Артур встал, пружинисто прошелся по комнате, размял ладони. - Этот щенок вообразил, что Инициация освобождает от привязанности к миру людей. Что после укуса в шею он разом избавится от всех обязательств перед себе подобными. Что так возвысится над ними, что никто не посмеет и близко подойти к нему с подобным претензиями. Так?! - Артур схватил Андрея за плечи, развернул к себе вместе со стулом, нагнулся, пристально глядя в глаза. Андрей замотал головой, издал горлом нечленораздельный хрип. Глаза опекуна были до того близко, что расплывались. Глаза - голубые, но сейчас казавшиеся раскаленными добела. - Ублюдок! - Артур отшвырнул подопечного, резким движением отбросил назад волосы.
- Ну, что ты, - Анжелика встала с кресла, подошла, положила руку на плечо, - успокойся, мальчик не виноват.
Андрей лежал на ковре и с ужасом смотрел на возвышающиеся над ним темные фигуры. Он не мог понять, издевается над ним красавица Анжелика или правда сжалилась, в кое-то веки решила прикрыть от гнева опекуна.
- Мальчик, - Артур смерил взглядом худого высокого парня, смотревшего на него с нескрываемым ужасом и... надеждой. - Нет, милая, это не мальчик. Уже не мальчик. К сожалению. Это просто педагогическая неудача, возомнившая, что самый эффектный выход из ситуации - есть самый простой. Это просто трусливый ублюдок, который мечтает не о Знании, не о вечной жизни и даже не о силе - а о безнаказанности. Понимаешь, он в семнадцать лет убил человека и мучает его теперь не совесть, не страх возможного наказания - а то, что залетевшая от него девица требует штампа в паспорте, используя убийство как основной аргумент!
- Ну, это не трусость, - пожала красивыми плечами Анжелика, - это обыкновенное малодушие. Оставь его - мальчику и так не сладко. - Мягко, но настойчиво вампиресса оттеснила Артура назад, кивком приказала Андрею встать. - Итак, - она придала голосу официальную интонацию, вышла вперед, сплетя длинные белые пальцы, - прошение об Инициации поданное найденышем и воспитанником Семьи Андреем, прозванным Сирота, 198* года рождения. Прошение подано в присутствии опекуна: вампира Артура, 195* года Инициации и вампира Анжелики 193* года Инициации, не состоящей в родственной связи ни с одним из них. Все формальности соблюдены, - сказала она, глядя куда-то перед собой расширенными зрачками, - Прошение понято верно и рассмотрено... - она вопросительно оглянулась на хранящего презрительное молчание Артура. - Отклонить. Единогласно.
- Должен быть третий! - вырвалось у Андрея.
- Должен, - легко согласилась Анжелика. - Если прошение подано официально. Если опекун предупрежден заранее. Если речь идет о даче опекуном предварительного согласия на подачу прошения в Совет Семьи. Тогда - трое. А так... - она пренебрежительно дернула плечом, подошла к журнальному столику, вытянула из пачки длинную ментоловую сигарету, закурила. - Я вам скажу одно, юноша, можете разбиться в лепешку, но вампиром вы не станете.
Андрей оторопело уставился на нее. Услышать от Анжелики подобные выражения было, как он считал невозможно.
- Потому, - продолжала Анжелика, - что вампиром становятся ни когда хотят этого, ни когда это взбредет в голову, и даже ни в момент Инициации. Вампиром, - она стряхнула пепел, - становятся, когда понимают, что...
- Лика, умоляю, без нравоучений, - попросил из кресла Артур. Он сидел, устало закрыв лицо ладонью.
Когда вампиры ушли, оставив Андрея одного в квартире, над городом стояла глухая полночь. Самое вампирское время. Анжелика зябко поежилась, подняла воротник длиннополого пальто.
- Артур, - негромко позвала она, - как этот мальчик попал в Семью?
Артуру, конечно, могло и показать, но в лице вампирессы ему померещилась жалость.
Он вздохнул, застегнул куртку, сунул руки в карманы.
- Мы убили его семью. Они тоже хотели... бессмертия, безнаказанности, - он поморщился, как от зубной боли. - Люди иногда не знают, чего хотят. На что нарываются.
- Вы их всех?..
- Их было всего двое. А вот мальчик остался. Тогда я еще не знал, что он настолько не годен к инициации.
- Ты его пожалел? - в темных зрачках отражалось два Артура. Два усталых грустных Артура.
- Да, - кивнули оба. - До сих пор иногда жалею. Иногда надеюсь сделать из него чело... вампира. Глупо, правда? - Артур улыбнулся, невесело, но все-таки искренне.
Была полночь и двое вампиров разговаривали, неспешно бредя по ночному городу, когда Андрей, найденыш и воспитанник Семьи, прозванный Сирота, 198* года рождения вскрыл себе вены.