Аннотация: Рассказ выкладывался раннее под псевдонимом.
Нелюбимая. Нелюбимая. Нелюбимая.
Голова опущена, подбородок уперся в острые коленки, длинные, непричесанные волосы полностью скрывают лицо.
Кап-кап... Кап-кап... Кап-кап...
Слезинка за слезинкой, и щеки сырые, и нос красный. И судорожные, беззвучные всхлипы. И немой крик в небеса.
Ш-ш-шв... Ш-ш-шх... Ш-ш-ш...
Шелест листьев тополей в парке у консерватории, танцующих под силой ветра. И гитара, старая, поцарапанная, с новенькими струнами рядом с маленькой фигуркой.
Цок-цок... Цок-цок... Цок-цок...
- Расселась тут! Чего сидишь? Тебя все потеряли! Сбились с ног, следующий номер - твой! - голос учительницы безжалостно врывается в плачущую душу. - Так бы и дала тебе по шее! Ну что за бездарность!
Взмах женской руки над головой девушки, но... Закон есть закон. Нелюбимая, но бить нельзя. Нельзя. Заплаканные глаза поднимаются на преподавателя, по губам растекается злая усмешка. Нельзя бить. Только это и спасало всегда, сколько Надя себя помнила. Это началось сразу же, стоило ей переступить порог класса гитары.
- Олег с Катей уже выступают, ты - следующая. Вставай, нечего здесь прохлаждаться! И только попробуй хоть раз ошибиться! А то, знаю я тебя! То отстаешь от аккомпанемента, то аккорды забываешь! О качестве звука вообще молчу! Ты пиано от форте не отличаешь, ты сама одно сплошное модерато! Дал же бог ученицу! Убила бы!...
Лариса Аркадьевна, ее музыкальный руководитель, стояла над ней и метала молнии, топая ногами, а Надя привычно сжалась в комочек, ощутив волну животного страха перед своей учительницей. А она ведь старалась, очень старалась понравиться своей учительнице. Четыре года назад, когда ей было шесть лет, любимая подруга предложила ей пойти учится в музыкальную школу по классу гитары. В то время главным авторитетом для Нади была именно она, ее подруга. Ближе нее никого не было.
- Не надо было слушать Катюшу, когда она умоляла взять тебя на обучение! Вот уж кто действительно гений! Она играет просто блестяще! Идем уже, лентяйка!
Надя послушно встала и поплелась вслед за учительницей. У входа в концертный зал в эту минуту никого не было, конкурс среди музыкальных школ области был в самом разгаре. Из закрытой двери доносился дуэт гитаристов - ее подруги и самого лучшего ученика, по которому вздыхала вся женская половина школы, включая учительниц.
- Здраству... - тихо попыталась поздороваться Надя, заметив родителей Кати, ее лучшей подруги, за кулисами у сцены среди толпы конкурсантов
- О! Добрый день! - не замечая лепета ученицы, просияла Лариса Аркадьевна, отодвигая ту в сторону. - Как приятно, что вы смогли выбрать время и посетить наш концерт! Анна Александровна, Сергей Викторович, рада вас видеть! А Катюша как раз сейчас выступает, слышите? Очень, очень одаренный ребенок! У Вас просто замечательная девочка, гордость нашей школы!
- Смотрите, это же мэр... - донесся вдруг тихий шепот со стороны, рядом с Надей.
- А это его жена, да? Говорят, она бывшая фотомодель!
- А сейчас выступает их дочь, дуэт с САМИМ Олегом...
- А слышали, что их сын, очень молод и богат? Вот бы мне такого парня!
- Повезло же этой Кате! Иметь таких родителей!
Надя, поняв, что ее как всегда никто не замечает, отошла в сторону от разливающейся соловьем перед родителями Кати учительницы. Мэр... Фотомодель... Дядя Сережа с извечной кружкой кофе в руках, тетя Аня с непреходящим желанием накормить и напоить несчастное дитя, чьи родители бросили ее, сиротинушку. Хорошие они люди, только чужие. Они любят Катюшу, а ее - жалеют. А ведь жалость... Сильным людям она не нужна, а слабых делает еще слабее. Ей, нелюбимой, не нужна их жалость, ей нужна...
- Ну, как? - выпорхнула со сцены Катя, краснощекая и довольная, улыбчивая и сияющая ухоженной красотой.
И хотя первой, на кого наткнулась только что выступившая конкурсантка, была Надя, вопрос был адресован не ей. Катя лишь передала концертную гитару своей подруге, и метнулась к родителям. Когда это произошло, Надя не знала. Просто реже стали делится тайнами, меньше стало общих тем, да и вкусы почему-то стали меняться на противоположные. Куда-то ушли вечерние прогулки по городу, общие мечты о будущем у реки во время закатов, и почти совсем пропало понимание друг друга без слов. И еще... Слезы вновь засверкали на опущенных ресницах. Кажется, это было сегодня утром, перед концертом? У кабинета по классу сольфеджио.
- Недотрога, - усмехнулся Олег, заметив, как Надя шарахнулась от него в сторону. - Уродина, белая ворона!
- Олег, ну зачем же ты так? - раздраженно заметила Катя, стоявшая рядом с ним. - Просто она необычная, не такая, как все...
Надя тогда окаменела от этих слов. Как так произошло? Ведь когда-то они обе были не такие, как все! Почему? Почему это произошло?
- Чего опять застыла? - послышался раздраженный шепот прямо в ухо. Лариса Аркадьевна нервно огляделась по сторонам, будто чего-то боялась. Но рядом никого не было. Почти все столпились возле дуэта Катя-Олег. - И не забудь вступить вовремя! Только попробуй пропустить хоть одну ноту! Не позорь меня!
Учительница грубо подтолкнула ее к выходу на сцену, раздраженная промедлением. Толчок был сильным, и Надя, не сдержав равновесия, полетела вперед. Она бы смогла удержаться на ногах, если бы не нога Олега, специально подставленная снизу. Запнувшись, девочка упала прямо из-за кулис на сцену. Дружный хохот зала и ребят за спиной сотряс белые стены зала. Лицо учительницы стало бордово-злым, а любезная улыбка превратилась в оскал.
- Я же говорю - полная дура! - самодовольно заметил Олег.
- Как не печально это сознавать, но ты прав, - чуть помедлив, заявила вдруг Катя.
Странно, но только что произнесенные за спиной слова подруги подействовали на девочку сильнее, чем осознание факта позорного падения перед всеми на колени. Слезы перестали слушаться голоса разума и быстро-быстро потекли по лицу.
- Иди! - зашипела Лариса Аркадьевна. - Дура! Да иди же уже, ты должна выступить! О, Боже! За что мне это?
Надя поднялась с колен, подобрала гитару и прошла к стулу посередине сцены. Она что-то должна сыграть, что-то... Стул. Тысяча взглядов впереди. Наступающая тишина. И стон боли в сердце. Нелюбимая. Нужно сесть. Хорошо. А теперь сыграть. Да, точно, "Ave Maria", кажется. Как же больно в груди! Ничего не видно, все расплывается перед глазами, превращаясь в темное пятно. Кап-кап. Музыка. Точно. У нее же есть музыка. Кап-кап, кап-кап. Нет сил ждать аккомпанемента. Безмолвен крик, и глух мир вокруг. Никто не видит, не слышит этой боли внутри. Струны мои, струны, звучите. Пальцы, ставьте аккорды, бейте по струнам, пусть льется музыка. Музыка души. Больно.
Нежная мелодия полилась по концертному залу, вызвав ужас на лице учительницы и пианистки, что должна была аккомпанировать. Это не "Ave Maria", нет. Лариса Аркадьевна окаменела, не в силах понять, что же играет ее ученица. А пианистка вдруг осторожно прикрыла крышку фортепиано, пригнула голову и улыбнулась. Неудивительно, что Лариса Аркадьевна не знала этой мелодии. Ее не было до этого мгновения, не существовало. Она рождалась из чувств той "нелюбимой", что недавно упала на глазах тысяч зрителей. Рожденная из боли и слез, музыка завораживала, уносила куда-то высоко к небу, и кидала с высоты на землю. Взлет - и падение. Радость полета - и боль удара о землю. Неповторимо. Зал молчал и слушал, погружаясь в восхитительную мелодию.
А Надя... Спокойствие с каждой секундой и сыгранной нотой медленно накрывало ее. И, наконец, настал момент, когда прозвучали последние ноты, принося опустошение в душе. Пустота лучше боли. Ведь в ней может родиться новое, непременно лучшее. Девочка завершила игру и замерла на стуле. Секунду. Две. Пять. Зал взрывается аплодисментами, благодаря за рожденную музыку. Встал один человек, второй, третий... Зал громыхал и восхищался, покоренный и оглушенный.
Потом, позже, когда объявят победителей, когда Лариса Аркадьевна будет гордо сиять перед важными гостями из Филармонии и говорить "Наденька - моя лучшая ученица", потом, когда будет дана грамота и премия за первое место, к ней подойдет Катя. Подойдет с поздравлениями. Со словами "ты моя лучшая подруга, я в тебя всегда верила", Надя молча отвернется и уйдет, прихватив с собой свою старую, поцарапанную гитару. Просто Надя вдруг поняла, что люди - они ведь разные. Есть хорошие, есть и плохие. Но хуже всех те, кто играет НА публику, а не ДЛЯ публики. Нелюбимая.