Был обычный предновогодний день, когда стало известно, что наша бабушка умерла. Это случилось не внезапно, за две недели до этого она, в силу прогрессирующей с возрастом слепоты, упала и ударилась головой. Все произошло ночью. Бабуля встала и пошла в туалет. Она давно ходила наощупь, но в этот раз привычный маршрут окончился для нее сокрушительным падением. Она подползла к дедушкиной половине кровати и разбудила его. Тот попытался ее поднять, но наша бабушка была крупного телосложения, поэтому у него ничего не вышло. Пришлось вызывать соседку. Вдвоем они затащили ее на кровать. После этого бабушка уже не вставала и начала впадать в беспамятство.

Вскоре мы узнали о случившемся по телефону. Соседка, помогавшая деду, по совместительству являлась медсестрой, ставившей ему и бабуле капельницы. Именно она настаивала на госпитализации бабули. Но бабушка была против. Еле ворочавшимся языком она всячески противилась переезду в больницу. Тогда соседка настояла на том, чтобы дед позвонил нашей маме.

Мама, узнав обо всем, незамедлительно начала сборы в родовое гнездо, а я тем временем решил сам позвонить старикам.

- Дедуль, что у вас там происходит?

- Что-что. Бабушка заболела.

- Дай ей трубочку, пожалуйста.

Дедуля прошествовал из коридора в спальню и вложил трубку в бабушкину руку со словами: "Внучок звонит". И я услышал тягучее мычание, похожее на попытки пьяницы членораздельно изъясняться (словно новогоднее обращение Президента Ельцина):

- Дэ?

- Бабуля? Что случилось-то?

-...

- Бабуля? Ты упала?

-...

- Ты чего молчишь? В больницу собираешься?

- Нэ...

- Почему?

- Нечего там делать...

- То есть, ты нам всем подарочек решила преподнести на новый год, да?

-...

После такого недвусмысленного намека, стало понятно, нам стоит готовиться к худшему.

Бабуля явно собиралась "на тот свет". Она даже отговаривала маму приезжать, но, когда та, благополучно добравшись, стала допытываться, не рассчитывала ли пострадавшая тихо, незаметно для всех умереть, обреченно закивала головой.

Я поспешил следом за мамой, ибо я всегда был любимым внучком, тем самым, появление которого волнует тебя сильней всего прочего; к которому, задыхаясь от лишнего веса, поднимаешься на второй этаж дачи, чтобы поздравить с днем рождения и признаться сквозь слезы (наша бабушка всегда была слезливым человеком): "Ты - моя Жизнь!". Тем самым, которому готовишь в дорогу драгоценный бутерброд, ставший камнем преткновения и символом воинствующего индивидуализма в отношениях отца и сына. Тем самым, которому покупаешь на зависть всему двору Сегу Мега Драйв.

Бабушка явила собой печальную картину. Беспомощная, она лежала на кровати, изредка издавая мычащие звуки, словно морская корова в ожидании неизбежного. Мама ухаживала за ней и металась между выбором нанять сиделку, либо все-таки обратиться в больницу. Основной версией событий был инсульт, поэтому я выступал за отправку бабули в реабилитационный центр. Родители поначалу склонялись к варианту с сиделкой, а между делом, пригласили священника для соборования, что я воспринял как повод для шуток в духе: "Деньги-то спрятали?", подразумевая присутствие в квартире посторонних вместе с лежачей больной за закрытой дверью. Сразу после этого я вернулся домой, а родители все же пришли к выводу о необходимости медицинского обследования, по результатам которого выяснилось, что виной плачевного состояния бабули вовсе не инсульт, а внутримозговая гематома.

Далее в течение двух недель была операция, кома, выход из нее, проблеск надежды на благополучный исход, затем возвращением в беспамятство и, наконец, смерть.

Мы с младшей сестрой вернулись в оставшуюся без хозяйки квартиру накануне похорон. На пороге подъезда нам повстречался друг моего детства Гробыш. Выглядел он как загулявший прислужник Сатаны, выделяясь свернутой набок челюстью с редкими зубами.

- О, дружище, привет! - обрадовался он встрече - Есть сто рублей?

- Бухаешь, значит.

- Вообще жесть.

Я вручил ему сотку.

- А ты чего здесь? - поинтересовался он, бережно складывая ее пополам.

- Да вот, бабуля умерла. Выпей за упокой.

Гробыш замер с огорошенным видом.

- Царствие ей Небесное, - прошамкал он, опомнившись, своей изувеченной челюстью.

- Племянник, когда же ты запишешь альбом, или, как его... комикс, ты же обещал? - приятным утробным голосом приветствовал меня дядя, несмотря на свой пожилой возраст, представительный мужчина в темных очках.

- Пап, кончай, - прервал его сын, напыщенный толстяк в кожаном картузе, воплотивший в себе образ типичного провинциального сторонника ЛДПР - Тебя прямо не узнать! - уставившись на меня своими выпуклыми блеклыми голубыми глазами, пожал он мою руку.

Дядя мой всегда был интеллигентным человеком, всю свою жизнь преподавал в местном училище, тем разительней было его отличие от собственного хулиганистого сына. Дядя был старше моего отца, так и его сын приходился мне старшим братом.

- Вот ведь занесло тебя! - продолжал кузен - Чего ты здесь забыл-то?

- Ну как же... это ж бабушка моя... любимая... Сегу Мега драйв мне подарила...

- Не, я еще полчаса постою, а потом мне надо будем сыновей на Ёлку везти. На кладбище не поеду, я мертвых боюсь. Знаешь, какой в этом храме Приход? Ууууу, брат. Они тут как-то о ниспослании града на Москву молились, за все грехи. Чего ты ржешь? Я серьезно. Ну ничего, скоро мы построим коммунизм... Двадцать пять миллионов рабочих мест... Нерусских кругом развелось - страшно по дорогам ездить... Ты еще не женился? И правильно, теща, брат, дело такое... Моя вот мне тоже претензии предъявляла, а я ей говорю: я тебе сейчас уши отрежу - с тех пор не приезжает, опасается. Чего ты ржешь?

Пока он вел свои милые речи, в храм стремились все новые люди, в том числе с детьми. За решетчатым забором тут же расхаживали куры, что свидетельствовало о благополучии храма в хозяйственном плане.

- Зачем они в такую рань детей на службу тащат? - поинтересовался я.

- Крестить, наверное. Надо ведь воспитывать православных патриотов, чтобы в случае дать отпор Гитлеру, - ответил брат.

- А сам Гитлер разве не был патриотом? - иронично уточнил я.

- Ты только при моих сыновьях этого не говори, а то у меня старший и так "Майн Кампф" наизусть цитирует.

Из дверей вышел наш отец и сообщил, что началось отпевание. Мы вошли внутрь.

Бабуля лежала в гробу рядом с еще одной усопшей, гораздо меньше ее по габаритам. Мама раздала всем причастным свечки, мы с взаимной помощью зажгли их, и священник начал отпевание. Священник был тот же, что незадолго до этого и соборовал бабулю.

Вскоре служба была окончена и гробы с покойницами потащили прочь. Мы последовали следом. Гроб с бабулей погрузили в заднюю часть автобуса, мы с мамой, сестрой и дедом пристроились на задних лавках возле него, а сочувствующие родственники и соседи расселись на передних местах. Автобус тронулся по пути к кладбищу.

Только тут я рассмотрел мертвую. Сотрудники похоронного бюро постарались придать ей сходство с прижизненным обликом, но человеческое искусство все же проигрывало смерти, оставившей на лице бабушки свою печать отчуждения. Лицо это походило на растянутую восковую маску, в которой при желании можно было увидеть проблески знакомых с детства черт. Мама все что-то поправляла под белым ритуальным покрывалом. Дед с лавки напротив скорбно глядел в лицо покойницы.

Выгрузившись на кладбище у могилы, все сгрудились возле гроба, и начались ритуальные песнопения молебнов соседскими старухами. Мама плакала, сестра тоже еле сдерживала слезы. В воздухе царила свойственная моменту подавленность в соседстве с деловитой собранностью могильщиков, наблюдающих за церемонией в выжидательных позах. Двоюродный брат, вопреки уверениям, данным моей маме на выходе их храма, на кладбище так и не приехал, боязнь мертвых все же оказалась сильней. Его благообразный отец, однако, присутствовал при погребении. "Свяяяяяты Боже, Свяяяяяты крепкий" - разносилось над безмолвными могилами заунывное гнусавое старушечье пение.

Я пошел к гробу вслед за дедушкой, которого мне наставляли на всякий случай поддерживать. Дед опустил ладонь на погребальные кружева в области скрещенных на груди рук бывшей супруги, и, опираясь на нее, тяжело склонился в последнем поцелуе. Я проделал то же самое, приложившись губами к твердому ледяному лбу усопшей. Я был последним прощавшимся, не считая вновь подошедшей к гробу старушки, заклинавшей покойницу: "С собой меня не зови".

Затем одна из присутствующих старушек посыпала тело бабули загодя собранной в газетку кладбищенской землей, стараясь обозначить ей православный крест, после чего гроб накрыли крышкой и заколотили.

Ко мне подошла мама и доверительно просветила: "Когда будешь землю кидать, скажи: "Тебе гнить, а нам - жить". Дождавшись, пока собравшиеся любители кинут свою горсть земли, могильщики профессионально принялись за дело, споро орудуя лопатами.

- Вот, была бабуля - и нет бабули, - проговорил, сморкаясь в платок, которым он тут же вытирал слезы, дед.

- Есть, пока ты ее помнишь, - отвлеченно ответствовал я расхожей истиной.

Наконец, процесс погребения был окончен. Можно было отправляться в зарезервированный для поминок ресторан.

Автобус быстро доставил нас к местному заведению, сохранившего со времен своего общепитовского прошлого ни с чем не спутываемый аромат советской столовой. На входе все долго отскабливали налипшую на обувь кладбищенскую грязь и мыли руки, поливая их друг другу из пластикового ведерка.

Двоюродный брат не замедлил появиться в этой части мероприятия вместе со своими двумя сыновьями, которым вскорости к пущему удовольствию предстояло отправиться на Ёлку. Стол был небогат, но обилен. Я начал заправляться дешевым полусладким белым "Крымским". Первым тост говорил папа, не забывая в заключение фраз добавлять характерное армейское "Ё": "Она была хорошим человеком, сумевшим собрать за этим столом столько замечательных людей, ё. Давайте выпьем за упокой ее души, ё" - и от волнения потянулся чокаться, что было вовремя пресечено бдительным собранием. Дядя, в свою очередь, озвучил содержательный тост, в котором вспомнил, что покойница была начитанным человеком (я даже хмыкнул от удивления, прекрасно зная бабушкино отношение к книгам как к украшению шкафа), что она всегда была готова прийти на помощь другим, а в заключение хотел было пожелать ей "земли пухом", что почему-то вызвало неодобрение присутствующих старух, которые настояли на "Царствии Небесном". Потом с места поднялся я и, держа в руках хрустальную "стопку" с вином, начал свой тост "за упокой":

- Бабуля была беспокойным человеком, но человеком со светлой душой, бесхитростным... Ко мне она относилась с большим... - тут я остановился, подыскивая слова, - большой симпатией, я бы сказал...

- С большой любовью... - принялась было поправлять меня мама.

- Дайте человеку сказать, он же волнуется! - вступилась за меня одна из бабушек.

-... С большой любовью - согласился я. - Если правда, что, в конце концов, каждому воздается по заслугам, бабуля заслужила покой. Пусть спит с миром, - заключил я и дрожащей рукой опрокинул в себя "стопку".

Далее последовали воспоминания собравшихся о том, каким замечательным человеком была наша бабуля при жизни. Сидящий со мной рядом двоюродный брат тронул меня за плечо, и когда я наклонился поближе, негромко проговорил: "Ну и терпение у тебя, брат". Затем он вместе с сыновьями откланялся, убыв на долгожданную Ёлку.

Дед в ходе события так ничего и не сказал, впрочем, ораторство никогда не было его сильной стороной, он всегда был немногословен, предпочитая словам действие. Вот и сейчас он молча пил "беленькую", закусывая вкусной картошечкой пюре с котлетками. Прошло еще где-то полчаса, и все стали собираться по домам, забирая с собой остатки еды.

На следующий день мы с сестрой уезжали домой. Дед пошел выносить мусор, а вернувшись, усмехаясь, сообщил: "Гробыш уже поддатый ходит. Соболезнования принес". Впереди нам предстояли новогодние праздники.