Последние пару месяцев я питаюсь в кафе. Дома что-то не тянет готовить, и я себя не заставляю. В кафе тоже вкусно, и к тому же это проще.
Я недавно сменил работу, и пока еще провожу разведку местности в поисках постоянного места кормежки. Сегодня пришлось задержаться на работе. На улице холодает, к тому же вот-вот пойдет дождь - поэтому, засунув руки в карманы своего кожаного плаща, я торопливо продвигаюсь к ближайшему кафе, в котором уже был как-то раз. В кафе я заказываю себе салат, картошку с грибами и телячью отбивную. Салата ждать приходится совсем недолго, да я никуда и не тороплюсь.
Поедая салат, я погружаюсь в свои мысли и на какое-то время теряю связь с реальностью - настолько, что даже не замечаю, как на моем столике оказывается с заказанной мною едой. Картошка еще очень горячая, я решаю пару минут подождать, пока ее температура не придет в соответствие с моими потребностями. От слишком горячей еды у меня потом полость рта болит не меньше недели.
Я совсем чуть-чуть трясу головой в надежде, что это поможет мне слегка взбодриться. Вроде бы, пока я был погружен в размышления, в кафе что-то происходило, входили и выходили посетители, и кто-то вроде бы даже просил разрешение побыть в кафе с собакой. И вроде бы даже им разрешили.
С небольшим опозданием я понимаю, что с моими ногами что-то происходит. Я опускаю взгляд и вижу, что маленький белый песик тычется носом в мою ногу, повизгивая и забавно перебирая лапками. Он смотрит мне в глаза, высовывает язычок и мелко-мелко дышит, потом встает на задние лапы. Я пытаюсь вспомнить его породу. Я помню, что название породы очень длинное, сложносоставное, и если написать его на листе бумаги, то надпись будет едва ли не длиннее самого песика. Я улыбаюсь песику, и, по-прежнему держа в правой руке вилку, протягиваю к нему другую руку и чешу холку. Он позволяет мне это сделать. Я выпрямляюсь, и внезапно у меня перехватывает дыхание, вилка с куском рыбы застывает на полпути от блюда до моего раскрытого рта. Я чувствую, как в груди разрастается снежный ком, который не дает мне даже сглотнуть. Я боюсь поднять глаза. Этот песик, судя по всему, знает меня. А значит, это не просто белый песик с непроизносимым названием породы. Это значит, что я тоже его знаю, я знаю его имя и, что самое главное, я знаю его хозяйку.
О, боже. О, господи. О, Кетцалькоатль. Моя душа, отрываясь, обрушивается вниз, проламывает пол кафе и устремляется куда-то к центру Земли.
Я все-таки поднимаю глаза и упираюсь прямо в твой взгляд.
Если бы я мог, я бы в этот момент сам оторвался и устремился к центру Земли, чтобы заживо сгореть в еще магме, не достигнув ядра.
Конечно же, ты сидишь не одна. Рядом с тобой твой муж, напротив вас - еще одна молодая пара. Остальные заняты беседой и ты на несколько секунд оказываешься предоставленной сама себе. Они смеются, а ты смотришь на меня. И я смотрю на тебя, затаив дыхание, боясь пошевелиться и спугнуть мгновение.
Я все так же люблю тебя. И ты все так же прекрасна.
В моей бедной голове творится черт-те что. Через нее проносятся воспоминания одно за другим - и их слишком много, этих воспоминаний...
Я бы с радостью сделался прозрачным, чтобы никто меня не видел в этот момент. Судорожно глотая, я стараюсь побыстрее доесть свою еду, а когда мимо меня пробегает официантка, я почти хватаю ее за руку и прошу счет. Уткнувшись носом в стол, я жду момента, когда смогу сбежать отсюда. Я не знаю, смотришь ли ты на меня.
Наконец мне приносят счет, трясущимися руками я расплачиваюсь, и не ожидая сдачи, оставляя на чай слишком много, хватаю свой плащ и позорно сбегаю с места действия.
И всё бы закончилось моим побегом, если бы твой маленький белый песик, имя которого я помню слишком хорошо, вдруг не устремился за мной в открытую дверь кафе. Он выскочил вслед за мной на улицу, и теперь я стою и думаю, что мне делать с этим фактом. Вот я, вот твоя собака - и как теперь нам быть?
Я не успеваю надолго задуматься над этим вопросом потому, что через долю секунды ты выбегаешь на улицу, и... И вот он, этот момент. Мне некуда бежать, я стою и смотрю на тебя, с головой накрытый твоим очарованием, твоим запахом, твоей свежестью. И ты смотришь на меня, между нами нет расстояния, я тону в тебе.
Ты улыбаешься, твои глаза улыбаются, и мне кажется, что твоя улыбка освещает не только эту улицу, на которой мы стоим, но и огромную часть моей жизни. Я улыбаюсь в ответ, хотя и понимаю, что ты не можешь задержаться со мной даже на секунду. Мы не произносим ни единого слова. Я стою перед тобой пень пнем, по-прежнему боясь сделать вдох. И между наших ног смешно перебирает лапками твой маленький белый песик. Улыбаясь, ты смотришь на меня, а потом вдруг целуешь в губы. Потом разворачиваешься и бежишь назад в кафе, твой песик семенит за тобой. Открывая дверь, ты бросаешь мимолетный взгляд на меня, а я стою, не в силах двинуться с места, и смотрю тебе вслед, с ужасом ожидая секунды, когда ты исчезнешь.
И ты исчезаешь. Несколько секунд я пытаюсь прийти в себя и осознать, что это было по-настоящему, что это не я сам все себе придумал. И что ты действительно была рядом, и ты действительно меня поцеловала. Я начинаю с особенной силой ждать нового утра. Жду, когда наступит новый день, чтобы позвонить тебе. Не поздно и не слишком рано, и не после обеда. Я просто не дотерплю. Позвоню тебе ближе к одиннадцати, и надеюсь, что не разбужу тебя своим звонком. Я очень хочу услышать в телефонной трубке твой голос. Я так давно его не слышал, слишком давно...
Все-таки начинается дождь. Это хорошо. Капли дождя стекают по моему лицу, смешиваясь со слезами, и никто не видит, что я плачу. Я медленно иду по направлению к станции метро. Я опустил голову и стараюсь не смотреть по сторонам, но вижу, как, выбрав на тротуаре сухое место по навесом, к стене здания жмется мокрый голубь.
Я где-то слышал, что если птица намокнет во время дождя, то ей очень трудно взлететь, почти невозможно. Вот он и не улетает, а только смотрит на меня своим идеально круглым глазом и жмется к стене. Я стою и тоже смотрю на него. Что-то мне это напоминает - какую-то ситуацию, в которой я уже бывал раньше. Я шарю по карманам плаща и неожиданно нахожу во внутреннем кармане несколько семечек. Штук двадцать, вряд ли больше. Двигаясь плавно и медленно, чтобы не спугнуть голубя, я высыпаю эти семечки с ладони перед испуганной птицей. Голубь недоверчиво косится на меня, но когда я выпрямляюсь и делаю шаг назад, начинает клевать семечки. Порядок. Я ухожу и продолжаю свой путь домой, где меня никто не ждет. И только одна мысль вертится внутри моей черепной коробки.