Тяжёлое смурное утро. Настроение у дежурного милиционера Ерохина подавленное, напоминающее похмелье. Хотелось остаться одному, укрыться с головой одеялом. Как назло, участок в тот день походил на проходной двор. Шум, гам. Уличные хулиганы, мелкие жулики, нарушители паспортного режима, торчки, двое побитых, женщина, у которой отняли сотовый телефон... Обезьянник люднел. Доставили пьяного, разбившего витрину бутылкой "Балтики". За ним проскользнула маленькая старушка: платочек, потёртое пальтецо и тяжёлый, похожий на мешок ридикюль. "Я насчёт амнезии", - испуганно оглядываясь, прошептала она Ерохину. "Баушка, - предвидя виток маразма, устало проговорил тот, - какая амнезия? Шли бы вы домой. Неужто некому за вас в милицию сходить?" "Ой, не амнезии, господи прости, я насчёт амнистии", - упорствовала старушка. "Что же за напасть такая", - мысленно простонал милиционер, а старушка подошла к столу и взгромоздила на него ридикюль. Внутри зазвенел металл. Это было уж слишком. "Примите сумку, женщина!" - взревел Ерохин. "Там гранаты", - прошелестела бабуля. Ерохин рванул завязки ридикюля и остолбенел: в нём и впрямь были ручные гранаты. Две, как он отметил, с повреждённой чекой. Могли взорваться в любой момент. Дежурный икнул, часто задышал, заорал: "Спасайся, кто может", - и рванул вон. Участковое "народонаселение", не раздумывая, помчалось вслед. Про обезьянник забыли.
--------------------------------
Анна Михайловна пользовалась исключительно нехорошей славой среди жителей их микрорайона. На вид общительная и весёлая, была очень непростой. Ставила себя выше других и потому над всеми посмеивалась, ловко "сажая в лужу" ближних. В молодости это было забавой. К старости накопила разочарования и обиды. В шутках прибавилось яду. Произносившимся с притворным добродушием уколам и шпилькам не было конца. Пробовали "опускать" и её. Куда там! Может, и впрямь была выше других? Да ещё подметили, всем, кто с нею конфликтовал, жизнь неизменно посылала несчастья. Постепенно в окружающих созрела уверенность - у неё дурной глаз. Рассказывали, однажды она присела на лавочку к соседям возившимся с годовалым сыном, внимательно посмотрела на него, с лёгкой насмешкой произнесла: "Прелестное дитя!" Вскоре у мальчонки обнаружился тяжёлый диабет. В будущем грозила слепота. У матери глаза не просыхали от слёз. Уверяла, что сына сглазила ведьма Анна Михайловна. Измученный отец изругал "дурноглазую", а когда та с издёвкой прошлась по его суеверию, отвесил оплеуху. Не прошло и дня, попал в аварию, с тяжёлыми травмами оказался в реанимации. И как угораздило разбиться? Водителем был аккуратным, не нарушающим, а тут чёрт попутал ввязаться в рискованный обгон. У постоянно матерившей Анну Михайловну соседки забрали в тюрьму сына, другой "враг" серьёзно пострадал, когда в Египте в автобус с российскими туристами врезался грузовик. Неважно, что соседкин сын был жестоким и грубым уличным хулиганом, угодил бы в тюрьму и без посторонней помощи, а ДТП с тяжёлыми последствиями случаются в стране пирамид почти ежедневно. Соседи с опаской повторяли: "Ведьма, порча..." Вокруг Анны Михайловны возник ореол мрачной таинственности.
"Порчельнице" это даже льстило. Теперь это была дама "среднего послепенсионного" возраста. Около носа у неё красовалась большая бородавка. Постоянно сидела то во дворе, то в квартире у окна, лузгала семечки или разгадывала кроссворд, на самом деле внимательно наблюдая за людьми и ловко "читая" их. Делать было нечего, энергия распирала, а потому злые выходки сыпались на ближних, как мусор из худого мешка. Трогать ведьму боялись. Пробовали царапать на её двери колдовские знаки, поливать порог святой водой, при встрече плевали через плечо. Ничто не брало чёртову перечницу! Сама повадилась сыпать людям под дверь по горстке калёных семечек, до которых была большая охотница. Увидев их, люди размашисто крестились и ждали беды. Анна Михайловна усмехалась, дивясь безбрежной людской дурости.
Жившая под ней Татьяна Васильевна, которую все звали бабой Таней, не принимала участие в охватившем их двор средневековье. В молодости вместе со страной строила коммунизм и к старости не изменила убеждений. Верила не в пассы и лягушачью кожу, а в мирный атом и межконтинентальные ракеты, а также регулярно посещала "красные" митинги. Поэтому не отодвинулась, когда однажды к ней на лавочку подсела "ведьма". Недавно баба Таня схоронила мужа, с которым прожила всю жизнь. Да ещё обманул работник ритуальных услуг, было ужасно обидно. Одиночество и тоска сдавили тугой удавкой. В будущем виделись лишь тяготы. Она потеряла интерес к обычным занятиям, стала слезливой, замкнулась в себе. Охватила непонятная заторможенность. Целыми днями, пригорюнившись, горбилась на лавочке, и "дурноглазая", пожалев, решила на свой лад вывести из апатии, взбулгачить соседку. "Ты амнистией-то воспользоваться собираешься?" - спросила она бабу Таню. "Какой амнистией?" - вяло удивилась та. "Как же, - глазом не смогнув отрапортовала Анна Михайловна, - объявлена всеобщая налоговая амнистия для тех, кто незаконно хранит оружие и боеприпасы. Раньше бы загребли и на зону, а сейчас сдала и гуляй Малашка. Есть ведь у тебя оружие?" "Есть", - не подумав, брякнула баба Таня и враз прикусила язык. Чуть позже осторожно осведомилась: "А ты откуда знаешь?" Об оружии в их дворе не знал только ленивый, но "дурноглазая", решив убить двух зайцев, добавила перцу: "От Вальки, ей твой муж рассказал. Твой благоверный ведь с ней... Разве не знала?" Бабу Таню будто дубиной по голове огрели.
Муж Борис был копателем-любителем, хотя сам величал себя "поисковиком". Изучал карты, книги, военные энциклопедии. Интересовался лишь оружием и боеприпасами. С металлоискателем бродил по местам бывших боёв в поисках наследства великой войны. На копательство уходило почти всё свободное время и немалые деньги. Жена ворчала, требовала завязать с необычным увлечением. Супруг задубенел. "Копал, копаю и буду копать! Не нравится, вот Бог, а вот порог!", - отрезал он. Со временем она смирилась. Чем бы дитя не тешилось... Всё лучше, чем пить по-чёрному или шляться по бабам. Время от времени приходил возбуждённый, весёлый, слегка поддатый. Обмывали, мол, крупную находку. "А ты вот значит как. Думала, ты с друзьями по лесам, а ты с Валькой, с курвой и матершинницей. С ней и пил, кобель", - злобилась баба Таня. Усомниться в соседкиных словах ей и в голову не пришло.
"Что сидишь, таращишься, как старая ворона, - рассердилась Анна Михайловна, - жизнь хочу тебе спасти. Не снесёшь ведь головы. Чихнуть не успеешь, как арестуют, а на зоне не сладко. Враз уроют". Погрузившись в свои мысли, баба Таня молчала. Соседка легонько толкнула её локтем в бок. Никакой реакции. "Достала ты меня старушка", - вскипела "дурноглазая". "Какая я тебе старушка, - неожиданно завелась соседка, - я на пять лет моложе тебя!!" "Ожила, печальница", - усмехнулась про себя Анна Михайловна. "Сдавайся бабка, а то загребут налоговики", - хлопнула она соседку по плечу и посмеиваясь удалилась.
Когда привыкшим вращаться в одном и том же замкнутом кругу и не слишком сообразительным людям сваливается на голову необычная информация, реакция оказывается, мягко сказать, неадекватной. В голове бабы Тани крутились, наезжая друг на друга, "дурноглазая" Анна Михайловна, козёл-дед, хороводившийся с пьяницей Валькой, оставшиеся в наследство боеприпасы и обещанная налоговиками амнистия. Проворочавшись несколько ночей без сна, Татьяна Васильевна решила: "Пожалуй, и впрямь стоит попросить об амнистии, не в тюрьму же садиться". Набила ридикюль гранатами и отправилась в милицейский участок. Проверить соседкину информацию, разузнать, какую же именно обещали амнистию и причём здесь налоговики, не догадалась.
-----------------------------
Оказавшись на улице, милиционер Ерохин зарычал на бабу Таню матерщиной. Было вызвано подразделение взрывотехников, людей из здания эвакуировали, и сапёры приступили к обезвреживанию боеприпасов. Оказалось, старуха приволокла осколочные гранаты, которые при взрыве разлетаются на множество маленьких кусков, способных серьёзно поранить любого, находящегося в пределах 15 метров. "Кто окажется в радиусе 3 метров - наверняка погибнет", - заключил сапёр. И они ещё раз от души выматерили "божий одуванчик". При обыске у старушки под кроватью нашли ещё гранаты, там же хранилось огнестрельное оружие и патроны к оному. "Что творишь, бабка, - в сердцах выругался взрывотехник, - в любой момент рвануть могло. Саму бы в клочки разнесло, и соседям не поздоровилось!" Ерохин получил выговор от начальства: "Раззява, у тебя на территории целый арсенал, а ты сидишь, уши раздвинул!"
На допросе Татьяна Васильевна показала, что хотела лишь избавиться от старых боеприпасов, которые собирал покойный муж, и попасть под недавно объявленную налоговую амнистию, распространяющуюся, как она слышала, на всех, кто добровольно сдаст оружие. "Какая амнистия, откуда ты взяла эту бредятину?" - простонал, задыхаясь от смеха, следователь. "Соседка нашептала". "Не могу! - захохотал мужчина, - А больше соседка тебе ничего не нашептала?" "Ещё рассказала, что муж гулял с Валькой из соседнего подъезда", - серьёзно ответила старушка. "Так может, он и у неё боеприпасы хранил?" - осведомился следователь.
Явились с обыском к Вальке. Та божилась, ничего у неё с Татьяниным стариком не было. Боеприпасов не обнаружили и отбыли восвояси. Зато сожитель "полез в бутылку": "С Борькой значит валандалась, шалава!" Валька клялась в невиновности. Потом рассердилась, перешла в наступление: "Катись отсюда, чурка поганая! Ты мне никто и денег не приносишь!" Сидящая на лавочке Анна Михайловна ещё долго с наслаждением слушала доносящиеся от соседей грязные слова, уж очень не любила парочку. Те "полезли в бутылку" в прямом смысле, напившись противно гнусавили "ты мороз, мороз...". Потом снова ругались. Назавтра милиционеру Ерохину опять пришлось тащиться в проклятый двор, поскольку обоих нашли мёртвыми. Диагноз - острая сердечная недостаточность, развившаяся в результате отравления некачественным алкоголем. Бабка Татьяна втайне злорадствовала: "Так и надо, нечего на моего Борьку заглядываться!" Соседи в очередной раз поминали "дурной глаз". Ерохин получил новый выговор: "На территории палёнкой торгуют, а ты ни сном, ни духом! Может, сам их и прикрываешь?"
Несколько дней баба Таня сидела дома. Карусель беспорядочных мыслей крутилась вокруг оружия, амнистии, шатуна-мужа и покойной Вальки, пока в уме вдруг не всплыла произнесённая "дурноглазой" фраза: "Жизнь хочу тебе спасти". Подивилась: "И впрямь спасла". Испекла пирогов и отправилась благодарить соседку. Дверь не открывали, звуков из квартиры не доносилось, во дворе Анны Михайловны тоже не было и никто из соседей её не видел. Баба Таня забеспокоилась, поспешила в знакомое отделение милиции. Увидев её, Ерохин чуть не взвыл. Путаные объяснения слушать не стал, отрубив, раз трупного запаха нет - дверь вскрывать не может. "Уехала к родственникам, всего-то и делов". "Да у неё никого нет", - упорствовала посетительница. Участковый тянул время: выходил, курил, делал вид, что не замечает её. Вредная бабка не отставала. Стучала кулаком по столу и с коммунистической прямотой резала о потере совести. Добралась до начальства, и незадачливому милицейскому чину вновь пришлось отправиться в постылый двор.
Вскрыв дверь, в квартире обнаружили труп Анны Михайловны со множественными ножевыми ранениями. Прибывший на место происшествия, опер раздражённо заметил Ерохину: "Штампуешь что ли трупаки-то? У нас по-твоему висяков мало?" Заявления соседей о ведьме и дурном глазе слушать не стали. Версию выдвинули простую - убийство с целью завладения полученной недавно жертвой пенсией. Убийцу не нашли. Завидев бабу Таню, милиционер Ерохин взял привычку переходить на другую сторону улицы. И было с чего. Бабка Татьяна сделалась правозащитницей, участвовала в акциях протеста, и теперь регулярно надоедала сотрудникам правоохранительных органов. Соседи облегчённо вздохнули - не стало "дурноглазой", порчи можно не опасаться. С удовольствием обсуждали обстоятельства убийства и строили догадки о личности душегуба. То грешили на недавно освободившегося дворового хулигана, который клялся, вернувшись, убить "дурноглазую", то вспоминали газетную статью, сообщавшую, что в Твери ведьму застрелил наёмный убийца. Может и впрямь кто-то из здешних "заказал" Анну Михайловну? Гадали, кто из соседей мог такое учинить. Поскольку родственников у ведьмы не имелось, принялись наперебой предъявлять права на "нехорошую квартиру". Развернулась настоящая война за жилплощадь: оскорбления, каверзы, ябедничество, жалобы. Когда туда вселили семью очередников, двор люто возненавидел новых соседей и, как свора собак, принялся дружно травить "пришельцев". Как на грех, новосёлы имели привычку весело грызть всей семьёй семечки, а у их бабки, как и у Анны Михайловны, на лице красовалась бородавка. Вскоре пополз слух, что зловредная ведьма воскресла в новом обличьи. И закрутился сериал "Колдунья-2".