У меня дачный сезон открывается не весной, а осенью. Ну что такое весна? Это суета и тренировка мышц. Копать, садить, поливать и ни какой радости, только надежда на урожай. Осень - другое дело. Разнообразие овощей позволяет делать удивительно вкусные блюда. Рубиновые вина двух сортов: жимолостное и смородиновое с малиной ждут, не дождутся своего часа порадовать сердца тружеников. Великолепие цветов ни кого не оставят равнодушным. Еще махаоны летают, но птицы уже собираются в стаи. Тишина и вдруг птицы налетают, как горох и рассыпаются, одни в траве, другие по деревьям. Это они кормятся ягодами перед перелетом за синие моря. Если дачник хочет жить в гармонии с космосом, то обязательно часть урожая оставит им. Вторая половина сентября. Утром натягиваешь шерстяной свитер, днем же работаешь в одной безрукавке. Чудно все... в этом мире и завораживает. По земле идет тихая теплая осень - бабье лето. Слышишь знакомый голос: - Эй! Аркадий, как там у тебя!? Когда!? Эти слова читатель нужно расшифровать, они дорогого стоят. Они срываются с губ у приятелей только осенью и произносятся с улыбкой. И как правило после этого платком вытираются слюни. Срок озвучили, пора закупать мясо. У тебя на столе три сорта мяса: свиное, говяжье, баранина. И все остальное, что бог дал: баклажаны, помидоры, кабачки, морковь, свекла, спаржа, картофель, лук репчатый, огурцы - желтяки, горох, сладкий перец, сельдерей, петрушка, укроп, лук зеленый, любисток. Все это чистится, моется, режется. Теперь самое главное.... Если праведный муж живет с миром в душе, он помолится. Как у Окуджавы " ...и друзей созову, на любовь свое сердце настрою, а иначе, зачем на земле этой вечной живу..." Ставится кастрюля и кладется все слоями. Соль и соевый соус в меру. Как только закипит эта вкуснятина, переключить на слабый огонь до готовности. Запах этого варева никого не оставит равнодушным и вот друзья мои уже на подходе. Многие хотели бы отведать это кушанье, но, как говорится " ... много званых, но мало избранных ...". Из четырех друзей двое в другом более совершенном мире. Они уже ответили на вопрос " Был ли ты человеком?" Прости им все прегрешения Господь! И Царствие им небесное! Слышу скрип калитки и песню:
Закурим матросские трубки и выйдем из темных кают,
Пусть волны доходят до рубки, но с ног они нас не собьют...
Это Алик Александрович Мельковский своим приятным баритоном огласил окрестность. Люблю творческих людей. У Алика артистическая тонкая натура и по - военному поставленный голос. Он из бывших военных отслужил от звонка до звонка. Статен и красив он был на эсминце, где и я служил. Когда встретились у колодца, я его не узнал. Сильно изменился старший офицер в запасе. Годы взяли свое. Тело раздалось, большая голова стала седа. Походка потяжелела. Но душа добрая, взгляд доброжелательный, умный, цепкий, и скрытый юмор с долей иронии, остались те же. Не знаю человека, который бы знал на память столько песен. Сколько же их запомнил мой старенький домик с верандой. Алик шумен, весел, может по плечу похлопать, поцеловать от чувств, что-то задеть, толкнуть рукой в плечо собеседника, громко засмеяться удачной шутке. Весь его вид говорит "вот я такой, прошу любить и жаловать". И я действительно его люблю и жалую. Как же можно его не любить, когда он запомнил только одну строку из Евангелия "Если имеешь две рубашки, одну отдай брату...". Он меня одел с ног до головы: две куртки, новые офицерские ботинки, брюки, дюжина рубашек , шубу, шапку и рукавицы, снасти для рыбалки , всего не перечислишь. Вещи - то почти новые, говорю: - Алик, что ты делаешь, я не заслужил такого? - Отцепись! - его ответ, - это не тебе надо, а мне. В мое отсутствие на даче оказались куча сваленных деревянных дверей, и аккуратный, беленький столик, который красовался вместо старого на веранде. Кто привез? Долго думать не надо. Сколько же этот человек мне приятного сделал . Из дверей я построил новый хозблок с потаенным отсеком для хранения от воров ценного инструмента. Алик широко смотрит на жизнь и как бы пытается наверстать упущенное, видя, что жизни нить становится все тоньше и тоньше с каждым годом. Не может человек этого не сознавать, не делать выоды из допущенных в жизни ошибок. Все мы грешные и сознаем необходимость делать, как можно больше добра ближнему своему. В этом и есть счастье петь свою песню в конце своей греховной жизни. Не каждому человеку такое благо дано, а только тому, кто сохранил от отца и матери смотреть на жизнь не глазами, а сердцем. Я чувствовал, что Алик меня понимал, а я его. Я всегда удивлялся великой мудрости этого человека. Среди нас он, пожалуй, был самым опытным и информированным человеком. Но никогда он не говорил свысока, с позиций своей значительности. Наоборот, всегда подчеркивал, что он человек никчемный с дыркой в голове. К нему на дачу пришла умирающая кошка кожа да кости, вся в язвах... плачет. Другой бы, с каменным сердцем сказал: - Иди, иди с миром, я тебя не видел и не знаю! Сколько в наше время таких людей вокруг. Алик не такой. Общими усилиями со своей умной, доброй труженицей - женой выходили ее, и она через два месяца из гадкого утенка превратилась в царевну - лебедь. Не отходит от благодетеля ни на шаг и где надо ждет его сколько надо. Всякая тварь да славит Бога, на добро отвечает добром. Когда хозяина нет на даче, она приходит ко мне , распушив хвост, так важно, с достоинством, чтобы послушать слова восхищения в свой адрес. Красавица, да и только, глаз не оторвать!
Савелий идет за Аликом неслышно, сутулясь, как охотник на полусогнутых ногах, только улыбается, рубашка, как всегда нараспашку, глаза мокрые от чувств. Лицо по понятным причинам красное и сухое, глаза цвета морской волны в облачную погоду, добрые, но грустные со слезинкой. Человек среднего роста, худощав, с впалой грудью, постоянно кашляет и часто курит. В любую погоду одежды на нем ровно столько, чтобы тепла хватило дойти до друга и живым остаться. У меня сложилось впечатление, что жизнь его очень крепко ранее потрепала. На все удары судьбы он отвечал чаркой, которая не мешала быть первоклассным мастером во всех делах, что касается хозяйства. Они с Аликом почти земляки. Если первый родился на Украине в беленьком домике окнами в сад, то второй на Запорожье, рядом с рекой Дон. Если первый, вынес в душе из детства картины, как лазили с пацанами по немецким танкам, оставленным в полях. То второй, - картины ночного с табунами лошадей в степи. Мы его зовем "махновец". Это потому, как он говорил, что там, где родился на слуху всего, две знаменитости: батька Махно, да братья Радченко - "Золотой дуэт России". Когда сильно подвыпьет, с восторгом и прокуренным голосом, бия кулаком в грудь: - Я махновец! Земля моя мать! Свобода на земле свободных людей! А потом с выдохом: - Убить меня..! Мало..! После этого он долго еще не мог успокоиться и слезно смотрел на нашу с Аликом реакцию. Как то увидел, что у меня сгнила лесенка из трех ступенек, входа на дачу. На следующий день приволок другую, сказал: - От бани осталась, новая, вкопай, а то Алик, однажды, чуть не упал на дорогу. Не дело это...! Соседка Люда похожа на молдаванку в таком возрасте, когда положишь лопату, а потом долго, долго не можешь ее найти, ходишь по участку и думаешь "неужели свистнули!". Добра не в меру. Ее дача через дорогу напротив меня. Как-то говорит: - Аркадий, какой-то мужик, приходит на вашу дачу иногда по два раза на день и именно тогда, когда никого нет. Боюсь я его! В округе никого, а он ходит! Я смеюсь: - Люда это Савелий! Я ему оставляю бутылку вина на веранде. Это такая наша игра в интегралы. Все понимаю, но не могу иначе поступить. У жены его крепкая рука, а он слабо на ногах стоит. Люда рассмеялась: - Это что-то новое. Аркадий! Таких поискать! Я так и не понял похвала это или осуждение и кому? Мы, трое живых и разных , уселись на веранде лицами к закату уходящего солнца. Над морем, в самом низу легла малиновая полоса, над которой кучей стоят облака в виде рваного ватного одеяла. Они, еще несколько часов назад были белые, сейчас же вобрали в себя три цвета; пепельный, бирюзовый и лиловый. В дали видны сопки, освещенные солнцем по выбору. Счастливы люди, которые имеют возможность наблюдать эту красоту и вбирать ее в свою душу. Ах! Что за диво быть дачником и иметь таких друзей! Через Алика я подружился со многими военными на пенсии, а так же и с Савелием. В какую баню не приглашали бы Алика друзья, он звал меня с собой. Но особенно нам нравилось париться по четвергам у Савелия. Нет и, наверное, не будет в округе такой баньки. Все продумано, все в меру. Крыльцо, верандочка, летом Савелий тут спит, Входишь в коридорчик, откуда топят печь и расположены: скамейка, стиральная машина, чан с бельем и вся электрика. Здесь Савелий спит весной и осенью. Далее предбанник с небольшим окном. Здесь можно набрать горячей и холодной воды, помыться. Святая святых - парная. Пахнет сосной и дубовым веником. Полок широкий, закрывается шторкой, каменка над печью и бак с водой. Здесь Савелий спит зимой. Отсюда можно заключить, что он любит уединение. Но всегда чувствует, что рядом жена и она его любит, той любовью, когда за пятьдесят пять. На вопрос о чувствах к жене, Савелий застенчиво отвечал: - Моя Марья, моя печаль! Чем сильнее обнимаю, тем холоднее становится сердце! Растет чувство, что под юбкой безопаснее и спокойнее! Что - то детское возвращается ко мне!, - смеется. - Вот ... друзья ..., что такое.... рай! - эти слова от избытка чувств вырвались с придыханием из моей груди, придя сюда первый раз. Все вокруг - сказка. Но, представь себе читатель. С широкой грунтовой дороги в пятистах метрах от моей дачи, сворачиваешь на тропу, идущую вниз к оврагу. С боков тропы идут заборы дачных участков. Они низкие и не загораживают обзора. Тропа подходит к оврагу, обросшему высокими деревьями, но преобладает дуб, ясень, береза, все виды кустарника. Через овраг проложен настил из досок шириной полметра и длиной в десять метров. Подходишь ближе и слышишь гул движения воды где - то далеко внизу. Это ручей с родниками и колодцами, радость великая всех дачников округи. Только отсюда они носят воду для полива весной до конца июня, до начала работы водопровода. Ступаешь на настил и вспоминаешь сказку из детства про двенадцать разбойников. Здесь сыро, темно, пахнет сыростью и прелым листом. Вверху слышен слабый шум ветра в верхушках деревьев. Ты очарован тишиной и покоем , удивительными краскам осени и вспомнишь слова И.А. Бунина:
Не видно птиц, покорно чахнет,
Лес, опустевший и больной,
Грибы сошли, но крепко пахнет,
В оврагах сыростью грибной.
Далее в трехстах метрах виден трехэтажный замок после евроремонта. Там хозяйка Марья Абрамовна, жгучая, видная, волевая женщина, в меру статная, со следами былой красоты. К нему пройдешь через широкую поляну и фигурную лестницу из камня, освещенную фонариками. И обязательно услышишь далеко на подступах глухой лай. Это Шельма, полуволк - полуовчарка, серо - черная, со светлыми глазами и сильно вытянутой мордой. Ее не задобришь косточкой или колбаской. Вся надежда на крепкую цепь. Как-то я задал Савелию вопрос: - Почему нет перил над настилом, ведь нечаянно можно упасть и ты калека. Ведь высота более трех метров? - Жена ходит уверенно, а я не всегда. И когда ноги уже не держат и голова падает на грудь, я иду домой к женушке. Этот настил дает мне силы жить и побеждать самого себя. Когда пройду его, сам себе говорю " а ты еще ого - го!, Красавец!". При этом посмотрел на меня пьяными глазами, скривил яркие, тонкие губы, а потом расхохотался, вытирая слезы. На тонкой красной шее вздулись не в меру толстые синие жилы. Он отвернулся от меня, стыдясь своих слез, как - то неуверенно произнес "мы еще по...жи...вем!", а потом с сарказмом и громко "не дождетесь!". Кому были обращены эти слова, я так и не понял. Он всегда вызывал у меня чувство не очень уверенного в себе человека с душою большого ребенка. Понимаю, что - то его тревожит и мучает, а что...? Но откуда у него не показная деликатность и вежливость с окружающими людьми. Ни эти ли качества влекут к нему Алика. Эти два человека неразлучны. Всегда вдвоем и дружны, как родные братья, оставшиеся одни на всем белом свете. Правильно говорится, что подобное притягивает подобное. Их души близки к самовыражению, юмору, а слова, которыми они обмениваются, заслуживают быть записанными в красную книгу. За все годы знакомства с ними, не припомню случая ссоры между ними или даже крупной обиды друг на друга. Вот вам образец настоящей мужской дружбы. Не помеха даже возраст, когда в коленках поскрипывает, а в голове позванивает.
Ласковое утро. Идет Алик мимо моей дачи и хромает. Идет за водой на колодец с двумя канистрами. Здоровается с грустинкой в глазах. Спрашиваю: - Что хромаешь?! - Долго рассказывать! - А, все же! - Позавчера бес попутал за грехи мои. Глубокой ночью махновец уговорил меня зайти к нему еще добавить. Ты же знаешь меня долго уговаривать не надо. Вот результат! Шельма укусила за пятку. Если бы не батинок, отхватила бы полступни. Уколы делали от бешенства. По его длинному рассказу я нарисовал такую картину... Смех, да и только... ! - " Ночь светлая с луною. Два мужика у мостков обнимаются, целуются, громко разносятся слова. - Алик я боюсь сегодня за тебя давай становись на колени и ползи за мной. Давай детство вспомним, как играли в партизан. И от радикулита полезно. Алик мотнул головой. - Все! Проводил тебя. Пошел домой! Тут Савелий положил руки на плечи Алику, помогая ему опуститься. А тот все бормотал: - Дюже меня жалеешь, бережешь! Любишь меня, как собака палку! Алик сказал эти слова, как - то мягко с любовью к другу, широко улыбаясь и становясь на четвереньки. Двинулись; казак впереди, хохол сзади, с песней " ...где бронепоезд не промчится, солдат на пузе проползет и ничего с ним не случится..." Поскольку Алик полз последним, а ботинки его всегда раздражали Шельму, ей ничего не оставалось, как вцепиться, удовлетворяя свой волчий инстинкт. Как она оказалась на свободе, будучи посажена на цепь! Неизвестно. Оказавшись на свободе, Шельма обежала всю округу. Услышав знакомые голоса, неслышно подбежала к мужикам и остановилась. Подумала " тот впереди, мой благодетель, а этот... большой вопрос. Правда он меня всегда кормит колбаской, но что за позы? Вижу впервые... это же агрессия, этот сзади гонит моего благодетеля, да еще и поет. А запах от него....! Это уж слишком. Чужой оказался на моей территории!" Шельма чувствовала, как внутри нарастал гнев". Остальное вам читатель известно.
Как глубок в своей любви человек? Мы многое сознаем слишком поздно, но когда вспоминаем, слезы катятся из глаз. Поскольку у русского человека самое лучшее связано с выпивкой, то и запомнились именно такие случаи в жизни. Помню, приехал в командировку в город Партизанск. Остановился у дальнего родственника. В большом частном доме меня угощали очень обильно. Спал в маленькой комнатке, прислонившись к теплой печи. Рано утром открываю глаза и вижу, как Михаил - глава семейства подходит к моей кровати на коленях. В одной руке держит блюдце с двумя рюмками полные водки, в другой вилка с соленым огурцом. - Аркадий! Чего ждать вечера, пораньше выпьем и целый день свободны. Смеется. Взгляд полный любви и нежности. Даже кривой длинный нос показался мне симпатичным. Михаилу Царствие Небесное!
Дача Алика в его день рождения - юбилея третьего ноября две тысячи восьмого года сияет, как новогодняя елка. Семьдесят лет прожить, не дорогу перейти. Много гостей за длинным столом. Я, как всегда сочинил к дню рождения и спел песню:
Живут два друга на пятом ключе.
Пой, песню пой...!
Если один говорил "сходить"
Иду, говорил другой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
После срочной разные судьбы,
Пой, песню пой!
Если один на завод пошел,
Стал офицером другой.
и так далее двенадцать строф. Алик меня обнял и расцеловал от избытка чувств. До глубокой ночи играла гармонь, и звучали песни. Дачники умеют до пота трудиться, но и умеют повеселиться. Они пасынки природы и расплескивают радость на ближних своих братьев. Радость от того, что занимаются делом полезным и угодным Промыслу. Осень, собран урожай и можно поддержать близкого своего овощами и ягодами, вином. Это же великая радость - творить своим умом, своими руками, а потом раздавать. Потому - что Дух Божий, живущий в каждом человеке, радостно творит, к чему - бы не прикасался.
Крепко сплю на своей фанерной даче. Слышу стук в дверь и знакомый голос: - "Сим, Сим, открой дверь! Александрыч ! Ты живой?!". Вскакиваю с дивана, открываю... Ба! Стоит Алик, на пухлом лице детская улыбка, в руках металлический разнос. А на нем, чего только нет...! В центре бутылка водки и всякие лучшие закуски, что были вчера на столе. В изумлении говорю: - Алик три часа ночи, темно, хоть глаз выколи, как дошел - то? Алик ставит разнос на стол, обнял и поцеловал меня, затем вскинул руку вверх и радостно, громко возгласил: - Ангелу - Хранителю работу задал! Александрыч! Где гармошка? Давай вчерашнюю "Живут два друга..." Душа горит, хочется еще послушать. Но сначала по рюмочке... Дважды спели мы эту песню, а потом пошли морские и старинные. По мере убывания водки в бутылке наши голоса теряли ту тональность, которая была вначале. Непомерно растягивались слова и путались куплеты. На верх вы товарищи все по ме..ста..а..а..м! Ни скажет ни камень ни крест, где ле...г..г..ли...! Алик! Уже светло! Шабаш! Как дойдешь - то?! Отцепись! Пусть поработает, тот, кто наверху! Допьем, а там еще нальем! На старое еще добавили. Я еле живой упал на диван и заснул. Опять стук в дверь слабый, осторожный. Открываю. Стоит Валентина - соседка сверху по даче. Женщина видная, в меру полна, очень трудолюбива, умна и с красотой женской все в порядке. Я был дружен с ее мужем Славой, друг другу помогали часто по делу. Как только Слава приезжал на дачу на своих Жигулях, сразу сверху кричал мне: - Аркадий! Иди кофе пить! Бывало и выпьешь с ним. Было, и отказывался. Тогда Слава вытирал губы после опрокинутой рюмки и недовольно: - Не пьешь, давай тогда закурим! - Я не курю Слава! Вот, дак сосед у меня, не курит и не пьет..., тогда ешь это ...это и это! Придвигал ко мне поближе тарелки с едой и смотрел, как я уплетаю, выпуская кольцами дым изо рта. Слава майор милиции на пенсии и работал начальником охраны ТЭЦ - 1. Хотел меня устроить в охрану, но не успел. Похоронили его. Почки отказали. Это, как гром среди ясного неба для всех, кто его знал. Молодой еще был по нашим меркам. Валя говорит: - Аркадий! Сегодня сорок дней Славе, там уже собрались соседи, помянем моего мужа. Говорю: - Дело святое помянуть, но я крепко выпивший. - Ничего! Одевайся , пошли! За столом шесть женщин, и я. Помню, что сказал хорошие слова в адрес Славы. Помню, что выпил рюмку... И, все... , оказался, как в темном мешке вне пределов досягаемости, ни рукой, ни ногой, хоть святых выноси. Пришло время, женщины положили меня на одеяло и понесли действительно, как святого. Если по дороге, то надо пройти километра полтора. А прямо вниз через два низких забора, триста метров. Как из космоса слышу глухие женские голоса: - "Подними по выше, свалится же! Дружно берем раз.. оппа!" Я, что - то промычал и затих уже надолго. Уже прошло много лет, но до сих пор стыдно людям в глаза смотреть. Должны быть у человека тормоза, должны быть. Иначе кранты, как любил говорить мой свояк. Ты не будешь нужен ни себе, ни людям, ни Богу. Жизнь потеряет всякий смысл. Оглядываясь назад хочу сказать, что выпивка никогда не была моей всепоглощающей страстью, однако заразной болезни через гармонь, заразной болезни народа моего, я, конечно, же вовсе не избежал. Меня останавливала вера в Бога и страсть к чтению книг. Именно поэтому я и избежал этой все печальной русской беды.
Вино рубиновое (жимолость, смородина, малина) налито в стаканы. Овощное рагу разложено по тарелкам. Говорю: - Ну! Алкаголики, тунеядцы! Вздрогнем по случаю, что земля вертится и с окончанием очередного, дачного сезона! Как говорят рыбаки на льду "поправим руку", чтобы рыба лучше клевала. Трижды повторили. Смотрю, казак растирает грудь, ничего не ест и с придыханием: - Хорошо - то как! Винцо на удивление! Аркан, как удается тебе такое вкусное, запашистое вино делать. Говорю: - Добрые люди научили. Все великое просто; какая поспела ягода собираю и заливаю водой на четыре дня. Затем отжимаю сок через марлю и выливаю в двух ведерную с стеклянную бутыль. Сок разбавляю колодезной водой один к одному. Бросаю сахар из расчета три килограмма на десять литров. Укутываю теплыми одеялами и ставлю водяной запор. Все бродит тридцать дней. Пробую после, если мало сахару, добавляю, и еще даю бродить пятнадцать дней. Резиновым шлангом разливаю по бутылкам. Чем больше по времени хранится это вино, тем вкуснее. Что же делать друзья? Куда ягоду девать? Даром бы сдавал в дома престарелых, в детские дома, больницы, только пришла бы машина. А пока, на радость нашим животам все идет на вино. Жена все намекает на бизнес. А ведь все выпивается. Тут Алик, уплетая уже вторую тарелку овощного рагу: - Не поддавайся Аркан, грех такое вино продавать. Выпили еще. Алик, делая отмашку рукой, запел:
Прощай любимый город,
Уходим завтра в море...
Я подхватил и песня, как птица взмахнула крыльями и полетела, неся людям радость и наслаждение. И думается; пока человек поет, он живет, значит, совесть его чиста, которая позволяет чувствовать благодать божию, разлитую вокруг нас. - Савелий, что молчишь?! Он только братьев Радченко любит, иногда напевает их песни, - молвил Алик. - Медведь наступил на ухо. И тут же Савелий ,снова закуривая, сдержанно заговорил: - А что друзья ведь встречаются люди, которые презирают землю и труд на ней. Удивительное дело "земля", что народ.... все стерпит и смолчит. - В молчании сила заключена целительная, - вмешался я, оно рождает мудрость. Мудрец языку воли не дает. Этот свой орган, самый поганый, человек своей волей обуздать не в силах. Все зло от него. Алик смеясь: - Выходит, что чем больше мы молчим, тем больше приносим пользу и себе и обществу. - Земля - матушка учит молчанию. Но вот парадокс, в нашей стране, кто землю обрабатывает, тот живет очень бедно. На Савелия этот разговор почему - то очень подействовал, на глазах появились слезы. Он встал, поднял стакан вина и произнес, растирая грудь, наверное, в утешение нам: - Чем беднее и голоднее, тем люди живут бойчее. - Выходит, что пенсионеры у нас самые бойкие. Савелий рукавом скинул слезу: - Конечно! Тут Алик не выдержал: - Давайте вздрогнем за тех, кто в море, пока Савелий не истек слезами!. Уже давно стемнело. Пили в память друзей, родных, близких и дальних родственников. Савелий, снова закурил, походил по веранде, о чем - то подумал... - Не знаю, живет и живет человек. А зачем? Спроси его, и ответить не всякий сможет. - Это ты про себя или как? Хотя бы и про себя. Хочу сказать, что по главным вопросам жизни, мы уже устали говорить. Мои друзья, в целом, согласились с такой позицией; о религии - "К живому Богу нужно стремиться, поскольку Он открыто является тем, кто ищет Его всем сердцем, и скрывается от тех, кто всем сердцем бежит от Него. Большой разум, который охватывает весь космос лучше нашего маленького разума". О положении в стране - "Россияне, каждый в себе несет тяжелую карму, как и в целом, страна. И пока, каждый человек не очистится от нее, не покается в грехах, хотя бы в закрытой комнате, но от всего сердца ...в стране нашей не будет лучшей жизни. Ходить на демонстрации, митинговать и прочее навлекать на себя еще более тяжелую карму. Схлопочешь грех, а грех это смерть. Только и всего". Когда мы все вопросы выяснили, пенсионерам остается только работать на своих сотках, петь песни, да ходить в баню, чтобы очиститься не только душевно, но и телесно. Друзья покинули меня глубокой ночью. Я долго стоял у калитки и слушал их удаляющейся, приглушенный разговор. Последнее, что я услышал, это слово Алика: - "Отцепись!". Подумалось "в жизни ничто не проходит бесследно. Кому - то это нужно, чтобы мы встречались и, влияя друг на друга, могли принести в мир каждый из нас, свою долю добра".