Вчера из моей квартиры выбежал Стих. Слова и фразы взбунтовались, и я больше не могла их сдерживать. Они сломали дверь и оказались на улице. Но улица встретила их недружелюбно, старый разбитый фонарь, рядом с подъездом заворчал, поскрипывая, о том, как все ему надоело и, что таким словам не место здесь и чтобы они лучше возвращались домой в стол, но Стих, лишь махнул на него рукой и пошел дальше. Многоэтажки с высоты своих этажей не обращали на него никакого внимания. Главный проспект как всегда был наполнен машинами, они сновали туда и суда. Кто-то не замечал Стих, а может быть делал, вид, что не замечает. Кто-то пищал о том, чтобы строфы ушли с дороги, что для них сейчас не время, что он торопиться, что у него дела. Один автомобиль выкрикнул: "Безобразие! Что делает здесь этот никому не нужный Стих. Уберите его немедленно, а не то я его раздавлю". Перепуганные четверостишья прижались к обочине и встали теснее друг к другу. А автомобиль, все ещё ругаясь, поехал дальше, но проезжая мимо облил четверостишья грязью, отчего некоторые буквы размылись. Стих бережно собрал все свои буквы, вытер с лица грязь и пошел дальше. Тут перед глазами его возник большой толстый книжный магазин, его полки были наполнены книгами. Но там ещё было свободное место. Стих потянулся к двери, но из рупора на ней вылетели слова "не формат", "не популярно", "не выгодно" и другие. Все они стали издеваться над Стихом и пинками выгнали его с крыльца магазина. Он встал с асфальта, он злился на то, что ничего не смог сделать, и в его сердце засела обида. И вот обиженный и понурый он прихрамывая пошел дальше. Когда он поднял голову, то увидел перед собой здание театра, он не мог оторвать от него взгляда, в нем снова стала пробуждаться надежда. Но тут дорогу ему перегородило несколько великанов, которые назвали себя Критиками. Стих не знал, кто такие критики и решил показать им свои строки. Но великаны лишь взглянув на них пооткрывали свои рты и оттуда вырвались слова: "бездарность", "глупость", "посредственность", "серость", "вздор", "ерунда" и другие. А ещё из ртов Критиков вылетел злой желчный смех. И под раскаты этого смеха слова Критиков стали бить строки и строфы, ритмы и рифмы. Они не жалели ни буквы и Стих, в испуге побежал от них. А они ринулись вдогонку и с улюлюканьем и криками погнали его обратно домой, а вместе с ними увязались слова из магазина и злые машины, которые норовили побольнее толкнуть. Когда Стих добежал до дома, он резко обернулся и взглянул на преследователей с той яростью, на которую только способен свободный стих. И преследователи на секунду остановились и замерли. А Стих отвернулся от них и вбежал ко мне. Когда я увидело его осмеянного и избитого, то перо выпало из моих рук. Но он бережно поднял его и вложил в мою руку. Секунду мы смотрели друг на друга, а потом он прильнул ко мне и заплакал. Сколько отчаянья и боли было в этих слезах. Я бережно взяла его в руки и положила в стол к другим стихам. И там он наконец успокоился и затих.
Долгая холодная зима сковала все мои мысли, покрыла пылью мой стол, и я осталась один на один со своей грустью.
Весна пришла незаметно, я, обиженная и грустная, не хотела ей открывать ни дверь, ни окно, ни даже форточки. Но все-таки весна просочилась ко мне в комнату и, раздразня запахом свежести и скорого прихода лета, заставила открыть пыльные шторы.
Я задавалась одним и тем же вопросом, почему раньше я не замечала этой красоты, красоты окружающего меня мира. Почему раньше я мерзла в своей комнатушке, не открывая штор и не пропуская солнечный свет.
Полумрак комнаты начал постепенно развеиваться. Озорные желтые теплые лучи скользнули по полу, и остановились ненадолго на гитаре, которая уже давно была заброшена в дальнем углу. Инструмент словно ожил став снова красивого слегка желтоватого оттенка дерева, а струны нетерпеливо звякнули мажорный аккорд. Дальше луч солнца, протиснулся через шкаф и в плотную подобрался к письменному столу. И теперь при дневном свете стало видно, что на письменном столе был ужасный беспорядок, все вокруг было завалено книгами, тетрадями, ручками, карандашами, между ними были видны ещё какие-то предметы, на углу стояла чашка, из которой уже давно ничего не пили. Все в комнате свидетельствовало о моем бездействии уже несколько месяцев.
"Нет, так жить нельзя", - подумала я, проведя пальцем по столу и увидев большой слой пыли. Давно уже пора было навести порядок и в своей комнате и в своей голове.
И вот убирая каждый кусочек комнаты, вытирая пыль, расставляя все по местам я наконец начала так же как и от пыли, потихоньку избавляться от своей меланхолии и грусти. Я открыла тумбочку, в которой лежали мои стихи и начала их читать. Что-то теплое и солнечное подкралось к моему сердцу и растопило лед, сковывающий его уже долгое время....
Я улыбнулась...
Все-таки здорово снова жить, снова писать,и снова улыбаться....