Торчу в пропитанной пивным потом конторе, листаю журнал от Хью Хефнера, изучаю изгибы женского тела. Каждая страница неправдоподобно красива. Ненадолго залипаю на Кейт Мосс, фантазирую. Ладно, не время для обноженных красоток, мне необходимо взять себя в руки, а они трясутся, черт бы их побрал. Вчерашнее вино - приторная моча! И эта, как ее там, Настя - костлявое недоразумение! В какие слюни нужно удолбаться, чтобы нырнуть в эту биологическую марионетку? Нет, ты мне ответь? Твою мать, где мой чертов "Прозак", где эти гребаные таблетки?
Четверг - день тяжелый. Я выхожу на свежий воздух и бреду в направлении дешевой рюмочной. Очередной день можно спасти опохмелившись. "Прозак" - достойная альтернатива выпивке, но завязывать с родным пойлом я не собираюсь. Боже упаси! Встречаю давно забытого приятеля. Спился. Жаль, неплохой был экземпляр, талантливый в своей области. Я даю ему немного деньжат, он благодарит меня и сваливает в противоположную сторону. Захожу в рюмочную, где отношусь к завсегдатым. Три рюмки водки и лимон. Три рюмки теплой водки и слегка подсохшие дольки лимона. Врезал, вышел, подумал о том, как я не выношу этот грязный городишко. Давно пора сваливать из этого Б-гом забытого места. Пора перебираться в центр, ближе к мечте и все в этом духе. Хуйня - война! Сперва нужно вернуться в шкуру профессионального папарацци и жизнь пойдет на лад, и предложения польются неконтролируемым потоком.
В конторе душно, не продохнуть. Офисные крысы чуют мой перегар и демонстрируют мне свое тихое недовольство.
- Чего уставились?
Свора отварачивается к пыльным мониторам и имитирует занятость. Трусливые говноеды! Неудивительно, что у них все через задницу.
Голова трещит. Я закидываюсь болеутоляющим таблом и вскоре вес моего тела становится ничтожным. "Викодин", "Прозак" и "Столичная" - в этом весь фокус. Принюхиваюсь к подмышкам, запах бодрит по взрослому и вызывает тошноту. Я сблевываю немного желчи в офисную урну, промываю глотку теплым вином и жду очередных позывов. Набираю своей Виктории, абонент недоступен. Ушла по ходу. Странно, что она раньше к этому не пришла,
учитывая минувшие обстоятельства. Входящий вызов, я говорю "алло", на другом конце голос моего шефа. (Госпожа Белоцерковская - очень уважаемая женщина.)
Fox:
Городской морг.
Шеф:
Мне не нравится эта шутка, Фокс.
Fox:
Ничего не могу с этим поделать, крошка.
Шеф:
Ты мне нужен.
Fox:
Что за?....
Шеф:
Никаких "что за", дружок. Гагарина 23, 2-ой подъезд, 4-ый этаж..... там парня сделали этой ночью.... нужен материал. Квартальных я предупредила, они тебя ждут. Не ленись, хорошо?
Fox:
Договорились! Чао!
Вызываю машину, беру зеркалку, диктофон, и выхожу. Обливаюсь потом по страшному. Забегаю в ближайший магазин и беру пиво самой что ни на есть нужной температуры. Пью, курю, думаю. Подъезжает "Жигули" 6-ой модели, за баранкой очередной приятель - "Добродушный Гаврик", с кем я по малолетке баловался метадоном, пока его не закрыли за распростронение тяжелых наркотиков. В салоне Добродушного Гаврика трыньдит старомодная рация. Стало быть, Добродушный Гаврик работает на уродливого пузатика, а то есть на того гондона, который поджал под себя весь городской бизнес. Вот тебе и динамика. Один я - малоэффективное дермо. Ладно, прорвусь. Подъезжаем к месту преступления. Расплачиваюсь, выхожу, оглядываю обстановку. Старые кашолки, дети, врачи и мусора. Я приветствую знакомых стражников:
- Ты как всегда вовремя, Лиса! - выдает один из квартальных.
- Решил продемонстрировать нам свои знания английского? - съязвил я. - Ладно, проводи меня к бедолаге и покончим с этим.
В подъезде запах загустевшей крови, довольно резкий. Я прикидываю в уме жертву и вижу, как он судорожно ползет по загаженым ступеням, оставляя за собой ярко-красный шлейф.
- У пацана тринадцать ножевых ранений....все в живот. Качели начались на лестничной площадке второго этажа. Соседи ничего не слышали, ничего не видели. Парень умудрился добраться до квартиры, где и скончался от потери крови. Ты можешь себе представить?.
- Молодой?
- Двадцать шесть полных!
- Что не так с этим городом?! Что не так с его обитателями?
- Да, черт его знает, Фокс! Сам переодически задаюсь этим вопросом.
В квартире пахнет обоссанными тряпками, дерьмом и тяжелым перегаром. Очень яркое амбре такое. Я закуриваю сигарету и направляюсь в одну из комнат, из которой доносятся голоса.
Наблюдаю сцену, где тупоголовый инспектор задрачивает мать бестолковыми вопросами. Сучара портит кровь несчастной женщине, когда в ее жилах и без того течет ядреная смесь. Я не вмешиваюсь и выхожу. Нужно скорей покончить с этим и валить.
На кухне знакомлюсь с отцом бедолаги. Отец излучает ароматы того самого ссанья, говна и перегара. Тайна раскрыта. Из уважения, пропускаю с ним рюмку за его сына и ползу на балкон, где происходит мусорская суета.
Жертва - Захаров Александр по прозвищу "Слоняра". Если верить тому, что печатают сводки местных газет, то Слоняра мог кинуть собственную мать без каких-либо угрызений совести. Я вообще удивляюсь, как ему удалось протянуть четверть века, да простит меня Господь Б-г.
- Как же тебя угораздило, Слоняра, черт тебя побрал?
- Ты понимаешь, что с трупом говоришь? - выдает инспектор ехидно посмеиваясь.
Отвратительная рожа у этого умника. Урод от природы! Выблядок мирового масштаба. Везет мне на таких.
- Вы знакомы с таким писателем, как Чарльз Буковски, инспектор? - отрешенно спрашиваю я.
- Ты о чем? - улыбается он.
- Буковски говорил; "Если не в силах быть джентльменом, так не будьте хотя бы свиньей!" Уловили мысль, инспектор?
- Слышь салага, ты с кем базаришь, чмошник?! Я те ща ноги поотшибаю, прям здесь нах ляжешь... рядом с этой чебурашкой! УЛОВИЛ ТЫ МОЮ МЫСЛЬ НЕГЛУБОКУЮ, А? - брызгается слюной инспектор.
Согласен, Слоняра и вправду похож на чебурашку, поскольку его хлопалки скорей крылья, нежели ушные раковины.
Но это ж пиздец!
Чебурашка?!
Серьезно?!
Ничего святого, во мудак.
Минуту назад задрачивал мозги бедной матери, а сейчас и на мне решил проехаться.
Ненавижу этот паршивый город!
Ненавижу его паршивых обитателей.
Хорошо, Фокс, забей и занимайся работой. Валить тебе нужно. Не твой сегодня день!
- Уловил инспектор, уловил. Я не глуп, как может казаться со стороны. Далеко не глуп... в отличие от некоторых.
Я делаю еще пару снимков. "Ты доиграешься!" - слышу я.
Да уж, инспектор раздухарился ни на шутку. Я его шлю на хуй уже вслух. Вижу как дерьмо закипает в нем. Я продолжаю беседу: -
- Сколько раз в неделю вы спускаете в кулак, инспектор?
- Че бля?!
- Ну, сколько раз в неделю вы онанируете? Уверен вы одиноки, а одиноки потому что вас не выдерживает ни одна уважающая себя персона. Я прав?
В глазах инспектора я наблюдаю неконтролируемый гнев. Давай, говномес тупорылый, лишкани полномочиями.
- Тебе пиздец! - бормочет инспектор и выходит.
- Сплошные обещания..... - кричу ему вдогонку.
Не знаю, зачем я связался с этим выродком? Повседневная жизнь изнуряет, вот я и лезу на рожон, дабы почувствовать себя живым. Быть может в этом соль?
Я делаю еще несколько контрольных снимков, прощаюсь со Слонярой и выхожу. На кухне пропускаю очередную рюмку с отцом Александра и даю ему шанс выговориться.
- Хреновым я был ему батей, сынок...- пускает слезу Василий - ....хреновым. Сашке приходилось воровать пока я пропивал очередную зарплату. Я ничего не сделал для его благополучия....
Я с ним совершенно согласен. Многие отцы могут похвастаться тем, что не дали подобающего воспитания своим детям, потому их сыны и кончают не своей смертью.
- Ладно, Василий, крепитесь!
Я выхожу в подъезд, закуриваю сигарету, перебираю материал.
Слоняра.
Она просит меня остаться на ночь. Настаивает, как влюбленная школьница. Просит вставить ей как в былые времена:
- Ну же, Александр, где ваш энтузиазм?! - язвит она.
Я прошу ее остановиться и поднятся с колен. Она смотрит на меня снизу вверх, изображая страсть.
Очень мило подруга, но оральные ласки придется отложить.
Не помню произнес ли я это вслух? Помню, как неуклюже натянул джинСу и направился к парадной.
- Проваливай ублюдок, между нами все кончено! Чтоб ногИ твоей здесь не было! - кричит возбужденная Мария.
Да что с тобой женщина?! Ведешь себя, как моя недотраханая тетушка! Не выношу эту суку.
- Береги себя, Мария! - я едва сдерживаюсь.
- Проваливай, пидрила, проваливай! Видеть тебя не хочу!
- Ты бы завалилась, мадам. Я "ублюдка" тебе простил, а за "пидрилу" могу и втащить.
Меня колотит от этой шавки. Колотит от едва контролируемого гнева.
Мне удается выйти на свежий воздух и отполоскать Марию мысленно. Консервирую чувство отвращения к этой женщине и бреду в направлении дома. Меня швыряет из стороны в сторону, как законченого забулдыгу.
Последний штакет был лишним, приятель. И кто сказал, что дури лишней не бывает? Пожалуйста, взгляните на меня, я всем своим жалким видом разрушаю ваши небылицы.
Плевать на стандарты, впереди несколько кварталов и я их осилю.
Шаг первый, шаг второй....
Меня жутко беспокоит твой сердечный ритм, Александр Васильевич. Что с твоим поганым сердцем?
Шаг третий, шаг четвертый.....
Я сдаюсь и планирую свой зад на газон покрытый утренней росой, принимаю необходимую позу и начинаю процедуру релаксации. В результате все мои усилия идут ко всем чертям, поскольку я совершенно не знаком с процессами трансцендентального медитирования. Я далек от какой-либо культуры. Мой мир жалок!.
Твой внутренний мир ничтожен, Александр Васильевич!
Мой мир нарушен.....
Ты животное! Ну же, признайся в этом.... признайся..... на худой конец самому себе. Поверь, это не больно.
Дабы закончить высоко интеллектуальную беседу с А. В., я воображаю Б-га и пытаюсь подняться на ноги. Здорово, я в пути, я снова считаю свои ленивые шаги и любуюсь неправдаподбно красивым рассветом, чье великолепие позволило мне ненадолго абстрагироваться и забыть о враждебном настрое А. В.
И не успел я задаться вопросом: "какого хрена турецкий мудазвон делает в моем подъезде в столь странное время?" как начал сползать по обшарпонной стене, заливая лестничную площадку густой кровью. Я ни сразу сообразил что к чему; никаких чувств и эмоций. Только скатившись до харчков на мраморе, я признал "пиздец" - как должное и жуткая боль, страх и отвращение дали о себе знать. Не помню о чем или о ком я думал в ту минуту? Я смотрел в бесцветные глаза Турецкого, словно сквозь них. Глаза человека о многом могут сказать.... эти же глаза дали обет молчания, ибо они были пусты. Убедившись в том, что вскоре А. В. захлебнется собственной кровью, я закурил сигарету и рискнул подняться. Попытки встать с колен увенчались большим провалом и сопровождались невыносимой болью. Мне удается лишь судорожно ползти по этим блядским ступеням и молиться.
Ступень первая, ступень вторая......
За что, Господи? Я ведь изменился, как ты меня просил.
Почему ты все время молчишь? Сделай уже что-нибудь.... заяви о себе! Черт бы тебя побрал, кончай меня, ну же!
.....восьмая ступень, девятая ступень, десятая.
Впереди два этажа и тьма неопридолимых ступеней. Суровых ступеней.
Помню Турецкий наклонившись ко мне пробормотал: "Это конец, дешевка ты злоебучая! Ты его чуешь, мразь?". Я не удостоил вопрос ответом. Как по мне - он мыслит в правильном направлении. Затем он харкнул мне на лицо, вытер перочинный нож о мои "Левайсы" и рванул вниз по ступеням, демонстрируя свое превосходство.
Как ты оказался на балконе, Слоняра?
Я неподвижно лежал на замызганном диване и напевал Шуфутинского:
Тихо как в раю.
Звезды над местечком высоки и ярки.
Я себе пою.
Я себе пою.
Я себе пою...
Турецкий.
Я буквально слышу, как трясутся поджилки федерала, который угрожает мне пожизненным сроком. До него не доходит, что он давит на мертвое. Этот жадный до власти мальчишка изощряется в патологическом остроумии так, словно я впервые в этом клоповнике. Бесконца тычет мне в лицо папкой толщиной с Талмуд и говорит за моральные ценности. На что надеется этот умник в костюме от "Henderson" который, скорей всего, купила ему его толстая кошерная мамочка?
- Итак, господин Турецкий, нам нужны подробности. - вмешался один из федералов, рассматривая дело.
- С чего начать? - отрешённо спрашиваю я.
- Начните с истока.
- КТО ВПУСТИЛ ЭТОГО УБЛЮДКА В МОЙ ДОМ? ПЛЕШИВЫЙ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ? КТО НА ПАРАДНОМ СТОИТ?
- А МНЕ ОТКУДА ЗНАТЬ, ТУРЕЦКИЙ?! СПРОСИ У СВОЕЙ МАРТЫШКИ... ОНА ОРГАНИЗАТОР ЭТОГО А-ЛЯ БАРДЕЛЬЕРО.
Я БЕРУ ЕГО ЗА ЕГО ОСТРЫЙ КАДЫК И ДАЮ ЕМУ ВОЗМОЖНОСТЬ ИЗВИНИТЬСЯ. ПЛЕШИВЫЙ СООБРАЖАЕТ БЫСТРО И БЕРЕТ СВОИ СЛОВА ОБРАТНО.
- УСПОКОЙСЯ, ПРИЯТЕЛЬ, Я ВСЕ УСТРОЮ.
- ДА УЖ ПОСТАРАЙСЯ, ГРЕБАНЫЙ ТЫ УМНИК! И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО, ПЛЕШИВЫЙ..... ЕСЛИ ЕЩЕ РАЗ ТЫ ВЯКНЕШЬ ЗА МОЮ ЖЕНЩИНУ... ЕЩЕ РАЗ, БЛЯДЬ!
ПЛЕШИВЫЙ НАБУХАЕТ, СЛОВНО ВОЗБУЖДЁННЫЙ ЧЛЕН.
- ТУРЕЦКИЙ, ТЫ ЗАКОНЧИЛ? - СЛЫШУ Я СКВОЗЬ СТОНЫ МОЛОЧНЫХ СОСОК.
-ЗАКОНЧИЛ, ТВОЮ МАТЬ! А ТЕПЕРЬ ПИЗДУЙ И РЕШИ ЭТОТ ВОПРОС, ПОКА Я НЕ ВЪЕБАЛ ВАС ОБОИХ.
А пока атмосферу заполняет страх, который я разбавляю своим незамысловатым безразличием. Я жадно глотаю отравленный страхом воздух и восхищаюсь своим превосходством. Во мне кипит знакомая мне жизнь, которая выкидывает меня за приделы системы закона. Во мне Сам Б-г, и Я есть Он, и Я творю Его руками.
- Совру, если скажу, что не получил удовольствия от процесса. Это чувство.....когда ты отнимаешь у кого-то жизнь - ни с чем несравнимо. Ты словно ебёшь Марию Магдалину в период её неиспорченности. Это..
- Ты больной ублюдок! - заключил мальчишка в костюме. Глаза его блестят и выражают малознакомые мне эмоции - комбинацию сострадания и безумия.
- ....это вдохновляет, черт бы тебя драл в зад! Слышь, ты...в костюме, тебе самому приходилось испытывать подобные чувства? Как часто ты соскакиваешь с маминой сисички, чтоб порезвиться за приделами собственного восприятия бытия? Я готов отдать свой хуй под ножны, что твоя жизнь скучна, как и твой скудный ошейник, который ты называешь галстуком. Заверни трубочкой свои напыщенные морали и вкрути полученное в зад тому, кто воспитал в тебе это убожество, ибо родился ты в эпоху грязи и разврата. Давай, ебни мне леща...или съебись, да поплачь в платочек в клеточку от бабушки, дабы не сбивать меня с мысли.
Я и не сомневался, что у мальчишки кишка тонка. Он в панике покидает комнату, оставляя меня с двумя потными ушлепками, от которых несёт, как от помойной ямы.
- Вот и славно, джентельмены! Я очень рад, что мы избавились от мальчишки.... тем самым, мы избавили его от последствий душевных мучений. В парне есть ещё то, чего сроду не было во мне. В нем есть жизнь.
- Теперь мы можем продолжить? - сказал один из потных, закуривая сигарету.
- Безусловно! - ответил я и следом закурил.
Я НАБЛЮДАЛ, КАК ДВЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ ДЕВОЧКИ ЖАДНО ВЫЛИЗЫВАЮТ ДРУГ ДРУГУ УПРУГИЕ ПРЕЛЕСТИ, СПУСКАЯСЬ ВСЕ НИЖЕ И НИЖЕ. Я НАБЛЮДАЛ НЕПРИКРЫТУЮ ЛЮБОВЬ: ОНИ КРИЧАЛИ И ЭЯКУЛИРОВАЛИ, И СЛИЗЫВАЛИ ЖИДКОСТИ ДРУГ С ДРУГА, ОТ ЧЕГО ГЛАЗА ИХ ЗАГОРАЛИСЬ, КАК ОТ ГЛОТКА СВЯТОГО ГРААЛЯ. Я ЗНАЛ, ЧТО ЧЕРЕЗ ПАРУ ЧАСОВ ИХ ВДОХНОВЕНИЮ НАСТАНЕТ КОНЕЦ, ИБО ЭТИМ ЭНТУЗИАЗМОМ МАНИПУЛИРУЮТ СИНТЕТИЧЕСКИЕ ВЕЩЕСТВА, О КОТОРЫХ ОНИ НЕ ПОДОЗРЕВАЮТ.
ВЕСЬ МИР - ЭТО СПЛОШНАЯ ЛОЖЬ! ИЛЛЮЗИЯ! ФАТА МОРГАНА! ВСЕ МЫ ОБМАНУТЫ ВСЕМИ, ТОЧНО ГЛУПЫЕ МЛАДЕНЦЫ В КОЛЫБЕЛИ НЕПРОСВЕЩЕННОСТИ.
- Можно ближе к делу, Господин Турецкий! Мы не можем торчать здесь вечно, выслушивая вашу порнографию с участием несовершеннолетних девочек.
- Как скажешь командир! Как скажешь..... - я закурил очередную сигарету, хлебнул растворимой параши и продолжил. - Вообщем, после того, как Слоняра свалил в закат, прихватив с собой одну из моих девиц, мы обсуждали его личные победы, а то есть - явные перемены в его жизни. Плешивый мне рассказал, что Слон как год завязал с улицей и взялся за голову. Я не верил подонку, поскольку слишком хорошо знаком с прошлым этого недоделанного воришки. За что бы он не брался, его ждал провал. Когда сына ненавидит родная мать, родной отец, это о чем-то да говорит. Долго плешивый проедал мне мне мою плеш, пока я его не попросил заткнуться на хуй и не посвящать меня в это дерьмо....
- Так в чем же провинился Захаров? За что вы его порешили?
- За сраную мобилу, которую, в результате выяснилось..... вообщем, не брал Слоняра её. Мои руки были в крови, но с лица не спадала улыбка.... даже когда Плешивый подошёл ко мне с моей найденной под кроватью мобилой, взглянул на меня и сказал: <Господи, что ты наделал?!> .....Я завалил пацана ни за хуй, от чего паршиво. Паршиво не от того, что я отнял чью-то жизнь.... паршиво от того, что я облажался в деле, в котором мне нет равных, черт бы меня побрал!
Они смотрели на меня, как смотрят в очко грязного унитаза после жидкой дефекации. И я не понимал этих людей, и этот взгляд.