Аннотация: снова о тайне тунгуски или отзвук пикника у обочины
Сделать выбор
-Все, пришли!- с трудом перенеся ногу в тяжелом керзаче через корневище вековой сосны, старик повалился в густой, ворсистый мох у ее основания.
- Ты че, дед?- шедший следом крепкий молодой парень резко остановился, едва не наступив на попутчика, и мрачно огляделся по сторонам.
- Все, говорю, шабаш!- старик поерзал, поудобнее приваливаясь к необхватному замшелому стволу, извлек из-за пазухи пачку дешевых сигарет, спички. Прикурив, продолжил:
- Справа отвесный срез карьера, слева- топь, сзади погоня, так что суди сам.
- А впереди?- спросил крепыш рассеяно.
- Впереди свобода, тысячи путей к свободе, но только через две версты, но эти версты я не пожелаю пройти никому.
Парень напрягся, о чем-то соображая, и вдруг испуганно выдавил-
- Чертова плешь!
- Верно паря. Потому я тебя и выбрал в напарники, что котелок твой быстро варит. Пришли мы к тому месту, где живет сама смерть, мы на самой границе ее владений.
- Ты, дед, не философствуй- оскалился парень- Зачем тогда врал, что сумеем уйти?
Старик затянулся сигаретой.
- Оплошал я, паря. Должен был обойти топь с другой стороны, да обхитрил меня Михеич, выставил заслон. А ведь говорил он мне, что никуда от него не денусь. Его правда.
- Мне плевать, что говорит этот вертухай, но если нет другого выхода, надо идти.
Старик бросил недокуренную сигарету и резко поднялся. В следующее мгновение сухой костлявый кулак врезался в полные одутловатые губы парня. Брызнула кровь.
- Ну-у?!- крепкая ручища бугая ухватилась за отвороты стариковского ватника и рванула вверх. Стрельнули пуговицы, подошвы тяжелых сапог безвольно повисли в воздухе, блеснув медью истертых гвоздей.
- Пусти!- грозно прохрипел старик и парень с опаской опустил тщедушное тело на землю. Одернув оставшийся без единой пуговицы ватник, старик зло произнес-
- Запомни паря, Михеич не вертухай. Да, он начальник лагеря, да, он мент, но он человек. И у нас с тобой один выход-назад в зону. Я упаду ему в ноги, я все возьму на себя. Он поймет, потому что... .
Грозный рык напарника оборвал его на полуслове
- Ты что, дед, совсем двинулся, ты знаешь, что нам светит!?
- Знаю!- рявкнул старик в ответ- Жизнь там будет. Гнилая, но жизнь. А там- он махнул вперед- Верная смерть. Разве не чуешь ее дыхания. Прислушайся!- он умолк. В наступившей гробовой тишине не слышалось ни единого звука, кроме надсадного дыхания старика. Парень с опаской заозирался. Старик продолжил:
- Здесь нет ни зверья, ни птицы, даже комары, и те не залетают сюда. Почему, думаешь, нас еще не взяли? Да потому, что собак сюда палкой не загонишь.- он перевел дыхание и во вновь наступившей тишине далеко в той стороне, откуда они шли, послышался одинокий полускулеж, полулай.
Парень зло хмыкнул. Старик тоже прислушался.
- Байкал! Только эта зверюга может еще держать след в этих местах. При слове "зек" пойдет по следу хоть в огонь, хоть в воду.
- Тогда выбора нет, надо идти вперед, иначе эта тварь порвет нас на куски. Видел я ее в деле- парень решительно шагнул на едва виднеющуюся тропку, ведущую в заросшую подлеском впадину.
- Стой, дурак!- старик попытался удержать его за рукав, но огромная пятерня в тот же миг врезалась ему в лицо, погасив сознание.
* * *
Очнулся он от того, что по лицу текло что-то холодное. Открыв глаза, увидел компаньона, льющего воду из фляжки. Противно заныли скулы.
- Очухался- в голосе парня пробивались явные нотки страха.
Старик сел, огляделся. Деревьев поблизости не было. Чуть поодаль из высокой травы торчали развалины какого-то строения, а еще дальше, словно напоминание им, беглецам, вздыбилась покосившаяся сторожевая вышка.
- Зачем ты приволок меня сюда?
- Я бы бросил тебя- парень попытался придать своему голосу злости, но у него не получилось- Да вот сколько не пытаюсь пройти туда- он махнул рукой- Все время выхожу к этому месту. Я не верю в леших, но тут точно кто-то водит меня по кругу. Я и решил, может ты все же укажешь дорогу.- В последних словах парня проступили мольба и слабая надежда.
Старик усмехнулся
- Здесь, паря, во все поверишь. Запаляй костерок, вечерять будем.
- А погоня?
- Не, ночью сюда никто не сунется. Рядом стоять будут, но сюда ни-ни. Да и нам дергаться не резон, вот завтра.- Он почему-то был уверен в том, о чем говорил. Он знал, что парень помог преодолеть ему какой-то сложный психологический барьер, и понял, что память начала извлекать из глубин сознания что-то, что ему хорошо знакомо. С пониманием этого отползли сомнения, исчезли страхи.
* * *
В сталинские времена лагерь наш был особым, политическим. Сидели здесь всякие троцкисты-бухаринцы и прочие враги народа, и лишь самая малость уголовных, не знаю почему. В паханах, как водится, тоже был политический- бывший боевой офицер, разведчик, сосланный сюда по чьему-то доносу. Кличек, конечно, эта интелегенция не признавала, и все звали его по отчеству, Михеич.
- Как нашего начальника лагеря.
- Не встревай, слушай дальше.
Мужик он был головастый и очень предусмотрительный. Чтобы избежать всяких конфликтов, он нашел подход к начальству, наладил отношения с уголовными, даже, почти на равных делил власть с одним из "воров".Кстати, последнего хода многие не понимали. Уголовных тогда было мало и любую их выходку можно было пресечь в корне, но Михеич словно предвидел, что так будет не всегда. И, когда позже, при Хрущове, многие политические ушли по реабилитации, а в лагерь стали прибывать этапы с воровской братией, здесь все уже контролировалось. Одному Богу известно, как удалось Михеичу держать порядок, крепить дисциплину, ну и конечно так организовать производство, что люди трудились не под страхом кулака вертухая, а по собственному убеждению. Иногда он говорил, что если бы не охрана и заборы, здесь была бы крепкая коммуна.
Начальство, конечно, не одобряло стремительный рост авторитета Михеича,но вынуждено было считаться с этим. Причины тому были. Почти полностью прекратились внутрилагерные разборки, побеговый показатель твердо стоял на нуле, по производству продукции лагерь вышел на одно из первых мест в крае. Одним словом, при Михеиче был самый мягкий режим в лагере. Многие, попадавшие сюда из других зон, считали это место раем, если вообще можно считать раем зону.
Кто знает, сколько бы это продолжалось, но в конце пятидесятых в здешние края каким-то ветром занесло геологов-изыскателей. Они почти сразу, вот в этом самом распадке наткнулись на что-то непонятное. Приборы выходили из строя, связь прерывалась, лишь один прибор работал исправно- счетчик радиации. Изыскатели исследовали весь непонятный район, благо он оказался небольшим. В самом центре распадка оказался поросший густым подлеском длинный узкий овраг, словно кто процарапал землю гигантским когтем, но туда сунуться не решились- прибор трещал как сумасшедший. Сообщив о результатах наверх, изыскатели убыли, а вскоре начальник лагеря дал команду о наборе людей для работ в распадке. Никто не понимал, зачем. Место от лагеря довольно дальнее, да и гнилое, не пригодное для строительства. Все выяснил Михеич. Оказывается, сообщение изыскателей заставило пошевелиться кое-кого наверху. Прошел слух о залежах урановой руды. Ожидали прибытия специалистов для более тщательного изучения. Об атомной бомбе, об уране, как важном стратегическом сырье говорили тогда много, вот начальник и решил проявить рвение: до приезда спецов расчистить и огородить территорию распадка, вырубить деревья, подготовить подъезды к будущему, как ему представлялось, руднику. О последствиях радиации, о лучевой болезни тогда мало кто из вольных то знал, что говорить о заключенных из далекой лесной глухомани. Одним словом, работы начались. Как ни странно, людям работать на объекте нравилось. Кормили хорошо, с работами поторапливали, но особо не гнали. Но главное, в распадке совсем не было комаров, так досаждавших в этих болотистых местах. Однако Михеич не был бы самим собой, если бы что-то не предчувствовал. Однажды он увидел лица часовых, сменившихся с ночного дежурства на вышках. Осунувшиеся, изможденные, словно их не сменяли с постов неделями, в пустых взглядах глубоко затаился страх непонимания. Конвоиры-собаководы с удивлением рассказывали, что собаки наотрез отказывались идти к распадку. Рвали поводки, на ходу выскакивали из машины и убегали в лагерь. Особо настырных инструкторов, пытавшихся силой удержать своих питомцев, просто кусали. Вскоре в тюремный лазарет доставили старика-плотника, отрубившего себе топором палец на руке, причем, работавшие рядом утверждали, что он сделал это специально. Михеич тут же появился в лазарете. Старик, из местных, закоренелый таежник, совсем не походивший на добровольного самобичевателя, долго молчал под пристальным взглядом "пахана", наконец сдался и поведал свою историю.
Совсем подростком отец впервые взял его на охоту, но повел почему-то не в богатые зверьем места, а в непролазную тайгу, показать, как он объяснил, "что-то". Долго шли они по таежной глуши, пока не вышли в странное место. Тайга была повалена на многие километры, словно гигантский ураган пронесся здесь, круша все на своем пути. Но деревья лежали не как попало, а правильными рядами по огромному кругу, корневищами к центру, вершинами наружу. Продравшись через бурелом, увидели совсем странную картину. В самом центре этого разгула деревья стояли, как ни в чем не бывало. Многие из них обгорели и высились мертвыми остовами, у многих обломаны сучья, но они стояли и между ними бурно разрастался подлесок. Здесь не слышалось ни птичьего гомона, ни звериного рыка, сам воздух был пропитан чем-то странным, неземным. Отец сказал, что над этим местом взорвалось что-то, прилетевшее из космоса. Звук взрыва был слышан на многие сотни километров, а вспышку света видели за тысячи километров. Еще отец сказал, что место это дьявольское, и каждого, побывавшего здесь, ничего хорошего не ждет. Слова его вскоре сбылись, он умер от непонятной болезни. Погиб бы и сын, но одна старая шаманка как-то сумела его выходить, хотя последствия болезни сказались. Выпали все волосы на теле, о потомстве не могло быть и речи.
И вот теперь в распадке старик снова почувствовал что-то до боли знакомое, что уже ощущал там, в тайге , хотя и не так сильно. Ему совсем не хотелось пережить тех мучений, что уже пережил, пока старая шаманка вытаскивала его с того света. Вот почему он изуродовал себя.
Михеич не осуждал. Он подробнее расспросил о том странном месте. Выяснив, что это в каких-нибудь трехстах километрах и, вспомнив географию, задумался. Выходило, что речь шла о тунгусском метеорите. Рассказ старика крепко задел за живое, рождая в душе новые необъяснимые опасения, которые вскоре подтвердились.
Пока работы велись вокруг распадка: тянули ограждение, ставили вышки, строили жилой барак, все было в порядке, но едва первая бригада лесорубов в сопровождении охраны спустилась к оврагу, случилась беда.
Было позднее утро, туман уже растаял, только над оврагом клубились еще редкие остатки. Часовой с вышки наблюдал, как люди спустились в овраг и скрылись за деревьями. Конвоиры заняли позиции по краю оврага, но и они вскоре, словно сговорившись, последовали за рабочими, хотя не должны были этого делать. Прошло время, но обратно так никто и не поднялся. Не стучали топоры, не звенели пилы, стояла мертвая тишина. Понимая, что происходит что-то не то, один из офицеров охраны, взяв с собой двух автоматчиков, и соблюдая все меры предосторожности, направился к оврагу. На вышки поднялись наблюдатели. Они видели, как разведчики приблизились к оврагу. Один из автоматчиков, шедший впереди, осторожно заглянул вниз, какое-то время постоял не двигаясь, и вдруг, скинув с плеча и отшвырнув оружие, бросился в овраг. Офицер, подошедший к оврагу следом, тоже на миг задержался на краю, и уже хотел было ринуться за первым солдатом, когда второй автоматчик, чуть поотставший, схватил офицера за шиворот и потянул назад. Офицер, опытный боец, ловким приемом отбросил солдата и, направив на него пистолет, что-то прокричал. Солдат нехотя попятился, но после очередного окрика развернулся, и прижав руки к голове, бросился прочь из распадка. Офицер же, бросив оружие, развернулся и направился в овраг.
На солдата, вышедшего из распадка накинулись с расспросами, но тут же со страхом отступили. Ничего не соображающий, с пустыми, полоумными глазами, солдат то и дело повторял одну фразу-"Меня тоже звали, а капитан не пустил!". Оставшихся заключенных тут же собрали и отправили в лагерь. У недостроенного барака, в надежде дождаться хоть кого-то, оставили хорошо вооруженную группу охраны со строгим наказом в распадок не соваться, но из оврага так никто и не вернулся.
По лагерю тут же поползли разные слухи и домыслы. Михеич пытался собрать информацию из первых рук. Он опять говорил со стариком-охотником, но тот мало что мог добавить. Тогда он обратил внимание на сумасшедшего солдата, ожидавшего в лагерном лазарете отправки на "большую землю". Хоть внешне солдат и успокоился, но на любые попытки заговорить с ним начинал твердить лишь ту самую фразу-"Он меня звал....".
Михеич пытался заговаривать с ним с разных сторон, но все было бесполезно. И когда раздосадованный неудачей Михеич в сердцах на очередное гнусавое "звал" произнес-"Да помирать он тебя звал!", солдат вдруг ясно и твердо ответил-"Помирать не зовут, помирать либо ты сам идешь, либо смерть за тобой приходит". "Но ведь люди не вернулись?"-тут же включился в разговор Михеич. "Они ушли туда, где им нужнее, где у них остались важные дела". "На тот свет они ушли!"-Михеичу показалось что солдат продолжает бредить. "На том свете покой"-снова ответил солдат-"Покой для мертвых, а дела для живых. Он позвал меня, он обещал, а капитан не пустил". "Так кто же он?"-попытался продолжить разговор Михеич, но солдата снова заклинило. И все же, какие-то выводы были сделаны. Осталось кое-что проверить на месте. Вскоре случай представился.
В лагерь прибыли спецы. Они потребовали у начальника выделить группу заключенных для проведения вспомогательных работ. Начальник объяснил ситуацию и добавил, что заключенные скорее пойдут под пули охраны, чем в распадок. Спецы ухмыльнулись и грубо ткнули начальнику под нос какую-то бумагу. Тот, позеленев, срочно вызвал Михеича. О чем они говорили, никто не знает, но вскоре перед зданием администрации стояла небольшая группа добровольцев во главе с Михеичем. В основном это были политические, твердо верившие своему "пахану". Из уголовных был только его помощник. Среди прочих в строю стоял и старик- охотник, прятавший свою изуродованную руку от сторонних глаз. На них смотрели как на обреченных. Даже в глазах конвоиров сквозило сочувствие. Лишь спецы недовольно хмурились, да начальник мрачно топтался возле своего "уазика", готовый лично сопровождать группу.
Уже на месте, разгружая рабочий инвентарь и ящики с аппаратурой, старик подошел к Михеичу. "Чуешь, как странно здесь пахнет?". "Смертью здесь пахнет, старик!"-отмахнулся тот, прислушиваясь к неестественной тишине вокруг. "Нет, сынок"- заметил старик-"Я всю жизнь прожил в лесу и знаю, как пахнет смерть в таких местах. Видишь, как все растет: цветы, трава. Где смерть, там все это выглядит не так. А вот страх здесь кругом. Почему не поют птицы, не ползают козявки. Боятся". "Но мы то не чувствуем страха!". "Ты уверен, сынок? Это пока мы в стаде, мы хорохоримся, укоряем друг-друга. А ты останься здесь один. Никуда не сможешь ты уйти отсюда, страх вернет тебя вот к этому бараку, к этой вышке, к чему-то знакомому, человеческому. Не знаю, как объяснить, но идет это все оттуда..."-старик указал в сторону распадка, где находился злополучный овраг. Михеич крепко задумался, ведь сумасшедший солдат тоже отрицал смерть. Всего лишь страх. Для чего страх. Чтобы отпугнуть, не допустить к чему-то. Но что может скрывать овраг. "Более нужные дела"-как сказал солдат.
Едва оборудование и инструмент были выгружены, спецы направились к распадку, но никто из заключенных не сделал за ними и шагу. Конвоиры также безучастно стояли в стороне. Спецы недоумевающее взглянули на начальника лагеря, бывшего здесь же. И тут вперед шагнул Михеич. Он что-то говорил начальнику, спецы злобно хмурились. До стоявших в строю ветер донес последнюю фразу-"Если не выйду, решайте!". Ни на кого не оглядываясь, Михеич направился в распадок. Неожиданно с ним увязался его помощник, из уголовных. До сих пор не пойму, что меня толкнуло.
- Так, дед, что-то я не пойму...
- Я же сказал, не перебивай!
Пока они шли к оврагу, спецы сердито выговаривали начальнику лагеря, что если они сегодня же не приступят к исследованиям, его ждут большие неприятности. Один из спецов высказал что-то ядовитое о панибратстве. Начальник невнятно оправдывался, потом вдруг сорвался почти на крик- "Я сам докажу!". Через минуту двойка смельчаков услышала прерывистое дыхание присоединившегося к ним офицера. Вскоре они уже стояли на краю оврага. С вышек, а также со входа в распадок за ними наблюдали во все глаза. Не произошло ничего необычного, просто люди, не спеша спустившиеся в овраг, обратно выходить не собирались.
Ожидание затянулось. Спецы, грязно ругаясь на идиотскую шутку и грозясь всеми немыслимыми карами, сами направились к оврагу, грозно осаживая тех, кто пытался их удержать. И вдруг из оврага поднялся человек. Это было так неожиданно, что вызвало общий вздох удивления. Человек приблизился, и все с трудом признали начальника лагеря, строгого, подтянутого, но совершенно седого. Ни на кого не обращая внимания, он прошел к своей машине и, уже усаживаясь, произнес лишь одно - "В лагерь!". Это явилось сигналом к общему исходу. Заключенные, простоявшие весь день без дела, как по команде принялись загружать в машину так и неиспользованное оборудование и грузиться сами. Попытка одного из спецов воспротивиться вызвала недвусмысленную реакцию охраны- стволы автоматов качнулись в его сторону.
По возвращению добровольцев лагерь загудел как растревоженный муравейник. Гиблое место тут же окрестили "чертовой плешью", а начальника, как случайно выжившего, за его внезапную седину посчитали "отмеченным дьяволом" и пророчили скорую смерть. К тому времени в лагерной больничке, не дождавшись отправки домой, умер солдат- сумасшедший. Умер глупо и страшно, подавившись куском хлеба. Все сочли это знаком, заключив, что побывавшие в самой "чертовой плеши" долго не проживут. Да и повел себя начальник странно: забросил дела и начал спиваться, закрываясь в кабинете. Ни уговоры, ни угрозы на него не действовали. Приезжие спецы тоже были в замешательстве, нужно было выходить из создавшегося положения. Выручил старик- охотник, вновь поведавший свою историю об упавшем метеорите. О чем-то посовещавшись, спецы составили отчет, в котором сообщали, что ни о каких промышленных разработках в означенном месте не может быть и речи, что информация изыскателей единична и заинтересует разве что узкопрофильных ученых, занимающихся подобной аномальной ерундистикой. Кроме того, к отчету приложили рапорт, в котором подробно разъяснили, что во многом виноват начальник лагеря, пытавшийся из информации изыскателей извлечь собственную выгоду, придав значимости своему району и направивший заведомо неверные данные наверх. Ниже добавили строгие фразы о несоблюдении социалистической законности, грубом нарушении дисциплины. С тем и уехали. Вскоре начальника сняли и отправили под конвоем в Москву , а по прошествии нескольких дней в лагерь прибыл самолет с новым начальником.
* * *
Едва лишь военный в новенькой шинели с полковничьими погонами спрыгнул с трапа на землю, встречающие так и ахнули- офицер как две капли воды походил на Михеича. Но первые минуты знакомства показали, что человек здесь впервые. Начальник знакомился с людьми и обстановкой как и должно впервые сюда прибывшему. Кстати, по документам также все совпадало- он тоже был Михеичем. И все же, при большом сходстве было в нем что-то новое, неуловимое. Едва он вышел перед строем специально построенных для представления заключенных, как раздались возгласы удивления. Строгим окриком он приказал прекратить балаган. Да, это был другой Михеич, но....
В дела и проблемы лагеря он вник так быстро, словно всегда знал про них, лишь слегка запамятовал. В короткие сроки укрепил дисциплину и порядок, пошатнувшиеся за время вынужденного безвластия, восстановил производство. Во всем этом чувствовалась рука прежнего Михеича.
Не оправились люди от одного потрясения, как произошло новое событие. В лагерь с очередным этапом прибыл бывший помощник бывшего Михеича по лагерным делам, также считавшийся сгинувшим в "чертовой плеши". Уголовные встретили его с почетом, но натолкнулись на глухую стену непонимания. Он никого и ничего не узнавал, уверял, что в лагере впервые, о какой-то "плеши" никогда не слышал. Более того, он и вел себя как первоход, хотя имел крутую статью. Убедившись, что в "воровских" понятиях прибывший действительно мало смыслит, от него отстали. Некоторые, правда, надеялись, что, может быть личная встреча бывших товарищей по несчастью прояснит что-то, но, увы... Зек и начальник не узнавали друг-друга.
На воле тем временем происходили большие перемены. Политических почти всех освободили, лагерь преобразовали в колонию особого режима и стали заполнять соответствующим контингентом- рецидивистами всех мастей, людьми, понимающими слово "порядок" только сквозь прицел автомата. Чтобы не потерять контроль, Михеич стал "закручивать гайки". Ужесточился режим, стала строже охрана, в питомниках усиленно натаскивались собаки. От прежней вольницы не осталось и следа. В оперативных сводках замелькала фраза-"побеговые настроения". Вскоре произошла и попытка, которая жестоко пресеклась. Бежал тот, кого знали как помощника прежнего Михеича. Его приволокли полуживого, крепко растерзанного собаками, прямо в кабинет начальника. Михеич без бахвальства заявил, что ни один заключенный не покинет лагерь иначе, как по отбытию срока, или через погост. Он объяснил, что побег невозможен по простой причине: во-первых, вокруг непроходимые топи и до ближайшего жилья многие сотни километров; во-вторых, те немногие пути, что ведут к свободе, находятся под неусыпным наблюдением, и соваться туда нет смысла. Тогда бежавший заметил, что есть один путь, который не способна перекрыть даже его хваленая охрана- путь через "чертову плешь", и если он побежит еще раз, то именно этой дорогой. Начальник усмехнулся и сказал, что само название охраняет этот путь лучше, чем рота конвоиров с собаками. Вдруг, посуровев, добавил, что если найдется такой смельчак, который сумеет дойти до "плеши" и остаться живым, то он своей властью сделает все, чтобы дать тому смельчаку свободу, не взирая на сроки. Помню, я рассмеялся, заметив, что это не в его власти, ибо он всего лишь начальник лагеря. Тогда он положил свою широкую ладонь на мою истерзанную собаками руку, и сжав до боли, сказал, что здесь его личный интерес, даже больше- его честь. И вот мы с тобой здесь.
- Э-э, дед, так красиво складывал и вдруг "Я", "МЫ"! Не хочешь ли ты сказать, что....
- Я же говорил, что котелок у тебя варит- перебил старик- Не зря тебя выбрал!
- Это чем я такой особенный?- недоверчиво засопел напарник.
- Доглядывал я за тобой. С братвой не общаешься, постоянно в стороне, и все время в мыслях. Ну, о чем мыслишь, понятно: дом, мамка, может зазноба какая есть.
- А ты философ, дед!- попытался съязвить парень, но в голосе пробилась жгучая тоска.
- Философ, не философ, только такие, как ты, сразу примечаются. У таких на лбу написано, или "повешусь" или "сбегу". Но, так как пайку лишнюю ты не жмешь, котомку с харчем не прячешь, к охране не приглядываешься, знать, задумал нехорошее.
- Да ты, дед, и сам то с народом не очень.- к ноткам тоски в голосе парня добавилась боль переживания.
- Вот потому и подобрал себе напарника, подтолкнул выбрать другую дорожку.
- Хороший выбор, что так смерть, что по другому, жизни не будет. Вот словят!
- Теперь не словят. Я что тебя то выбрал. Знал, что где-то не пройду, сила жизни меня перетянет. А ты на своей жизни уже крест поставил, смело через забор смерти перемахнул, да и меня заодно перекинул.
- Это, когда я тебя по скуле?
- Ладно, хватит трепаться, надо подремать чуток, а то уж светает. А тебе завтра свежая голова нужна.
- Мне? А ты-то что, дед?
- Я, это я! И потом, какой я дед. Меня, если побрить да приодеть... Я ведь моложе Михеича.
- Да ну!?- в голосе парня прозвучало неподдельное удивление, когда он представил образ строгого ,подтянутого начальника лагеря, и взглянул на этого ссутулившегося высохшего старика.
- Спи!- грубо оборвал старик, резко ворохнув палкой в костре. В небо, к уже поблекшим звездам, взметнулся сноп ослепительных искр.
* * *
- Вот ведь!- парень удивленно оглянулся на распадок- Вчера я весь день бродил вокруг, а выбраться не мог.
- Страх тебя не пускал, сидит внутри и нашептывает-"смотри, там что-то незнакомое, сделай шажок в сторону"- и ты делаешь, и еще шажок, еще, и получается, ходишь по кругу.- старик встал на самый край оврага.
Парень подошел, встал рядом, с опаской заглянул вовнутрь, но кроме густого утреннего тумана ничего не увидел.
- Лучше бы ты не рассказывал ничего.
- Нет, паря, чувствую, что надо было, не знаю, почему, но так правильней.- старик сделал еще шаг, к чему-то прислушиваясь, и вдруг почувствовал зов, именно почувствовал. Его с неимоверной силой потянуло вниз.- Ну, с Богом, сынок!- он широко перекрестился и, не оглядываясь, шагнул в туман.
- С Богом, батя! Поверю тебе, что там свобода- парень оглянулся на макушки деревьев, над которыми показались первые лучи солнца, тоже хотел было перекреститься, но передумал и, повинуясь зову, шагнул вслед за стариком.
* * *
- Надо же!- голос прозвучал неожиданно и отовсюду, словно каждая капля тумана повторила эту фразу, но старик не испугался. Еще на краю оврага какие-то сомнения тревожили его, но едва он оказался здесь, память проснулась окончательно, вспомнилось все, до последней секунды. И голос он узнал сразу, густой, приглушенный, каким и положено быть голосу в тумане.
- Зачем ты пришел снова?- спросил голос.- Может, не понял смысла правила, существующего здесь?
- Я помню это правило- мысленно ответил старик, отметив про себя, что голос сказал "не понял" вместо "забыл". - Я знаю, что невозможно войти в одну и ту же реку дважды, к тому же, если это река собственной жизни. Кстати, неужели я первый, кто пришел сюда снова.
- С момента моего пребывания здесь, ты- первый.- как бы нехотя произнес голос.- Странные вы, люди. Сами придумываете правила, и сами же их нарушаете.
Старик усмехнулся, сколько себя помнил, только этим и занимался. С сарказмом заметил-
- Такие уж мы: задумываем одно, делаем другое, получается третье.
- Надеюсь, ты не думаешь, что и здесь обойдешь правила?
- Теперь я знаю, чего хочу.
- В прошлый раз ты тоже знал.
Старик сжался на миг, но пересилил себя и твердо произнес-
- Теперь знаю. Тот парень, что пришел со мной...
- Желание!?- перебил голос- Если хочешь исполнения желания, спустись ниже и переступи "ЧЕРТУ", чтобы подойти к "МЕСТУ" исполнения. Но если ты переступишь "ЧЕРТУ", сработает правило...
- Это не желание!- так же резко перебил старик- Это просьба. Думаю, как человек, первым побывавший здесь дважды, я имею на это право.
- Говори!- голос стал глуше, словно незримый собеседник отвернулся.
- Помнишь тех троих, что спустились сюда последними?
- .......
- Пусть этот парень, что пришел со мной, увидит, как повернулась их жизнь с момента появления здесь и по исполнению желаний. Пусть на их примерах он не сделает скорых выводов и наведет порядок в своих мыслях. Пусть поймет, что исполняются только самые сокровенные желания. Я тогда этого не понял.
- Это еще одно правило - заметил голос.- У человека столько мыслей, что любая неосторожная идея могла бы причинить только вред. Приходится глубоко копать, чтобы скинуть всю грязь и добраться до самого сокровенного, личного. Благо, сокровенного в человеке очень мало, на одно, два желания и, часто, это совсем не те желания, о которых он все время твердит, выставляет на показ - голос смолк, словно обдумывал предложение и, наконец, продолжил- Хорошо, ну а чтобы ты хотел для себя?
- Ничего! Я уже свое получил- старик начал подниматься наверх, но вдруг остановился.
- Слушаю- голос словно предвидел вопрос.
- Ну, что ты "такое", я все равно не пойму- старик вдруг ухмыльнулся- А вот почему здесь нет комаров?
- Интеллектуальный барьер- голос не заметил сарказма в вопросе.- Это место окружено защитным полем, воздействующим на нервные клетки. Если организм не имеет таковых, для него барьера не существует: деревья и растения развиваются тут вольно, но если существо имеет нервную систему, оно ощутит поле, почувствует что-то неприятное, давящее. У вас это называется страхом. Если существо не способно осмыслить этого чувства, определить его причину, оно не преодолеет барьера, а выберет простой, понятный путь- обойдет это место. Поэтому здесь нет ни птиц, ни животных, ни насекомых.
- А человек, значит, научился осмысливать?...
- К сожалению, нет- голос стал глуше- Те немногие одиночки, что доходили до этих мест, тоже выбирали примитивный путь отступленья. Но люди, существа стадные, когда вас много, ваш интеллект возрастает, вы принимаете решения, которые никогда бы не приняли самостоятельно.
- Ум хорошо, а два- для тебя горе- усмехнулся старик, запахивая отсыревший ватник- Больше не свидимся, прощай.
Голос еще что-то бубнил, но старик уже не слушал, медленно поднимался, разгребая редеющие хлопья тумана. И когда сквозь эти клочья пробилось солнце, стоявшее уже высоко в зените, ему показалось, что где-то рядом многократно прозвучало одно слово- Прощай!
* * *
Вся жизнь текла перед глазами юноши как хорошо знакомая, но давно нечитанная книга. Страница за страницей проплывали его мысли и поступки, давая разглядеть себя со стороны и, едва последняя страница перевернулась, голос задал прямой вопрос-
- Определился ли ты в своих желаниях, готов ли переступить "ЧЕРТУ" и прийти к "МЕСТУ" их исполнения.
Парень заглянул в себя. Когда он шел со стариком в побег, все было строго определено: желания, выстроившись в ряды, построили четкий рисунок. Но, тогда, этот рисунок нужно было претворять в жизнь самому, а теперь, когда все можно решить в одночасье, все перемешалось, спуталось. Лишь одно желание лежало поверх всего- желание свободы, но теперь этого казалось мало.
- Помни!- продолжал голос- Размениваясь на мелочи, ты можешь упустить главное и, заплатив высокую цену, получить самую малость.
- Какова цена?
- Твоя память до этого мига- голос посуровел- Ты выйдешь отсюда с исполненным желанием, но оставишь здесь свое прошлое.
- А если меня не устроит то, что я получу и я вернусь?
- Маловероятно, но......возможно! Только здесь существует правило...
- Знаю: "нельзя войти в одну реку дважды...".
- Тогда ты знаешь, что в мире все последовательно. После жизни приходит смерть, которая дает место новой жизни, и так во всем. Не может быть два рождения подряд, между ними должна быть смерть
- Понимаю, второго раза быть не может. Значит, старик, что привел меня сюда, знал, чем это кончится для него?
- Прежний старик умер- прозвучал ответ, но была в нем какая-то недосказанность.
Парень вновь взглянул на свои желания и ужаснулся: они кучей лежали сейчас перед ним, смешиваясь, растворяясь.
-Вижу, тебе нужна помощь.- голос смолк, а перед глазами парня развернулась картинка. Чем больше он в нее всматривался, тем реальней она становилась, пока не поглотила его совсем.
* * *
К оврагу подошли трое. Первого он узнал сразу- старик. Сильно помолодевший но вполне узнаваемый. Во втором с трудом удалось признать нынешнего начальника лагеря, тоже молодого и непривычного в лагерной робе. Третий- коренастый офицер был ему незнаком. Почти сразу перед глазами предстало лицо этого офицера, стоявшего у "МЕСТА" исполнения желаний, скуластое, взволнованное, чуб темных волос озорно выбивался из-под шапки. "Вы находитесь там, где ваши желания приобретут реальность."- прозвучал голос. Ни один мускул не дрогнул на лице офицера, лишь глаза вспыхнули нервным огнем, хриплый голос отчетливо произнес-"У меня одно желание- знать, что меня ждет?"
"Это все?". Офицер молчал. "Кому-то нужно быть крайним"-прозвучал уклончивый ответ, но офицер все понял. На миг его побледневшее лицо исчезло и появилось вновь: спокойное, отрешенное. Промелькнули всклокоченные, совершенно седые волосы, мутные белки неживых глаз, ровное, темное пятнышко во лбу, точно над переносицей. Видение угасло и в поле зрения появилось другое, уже знакомое лицо молодого Михеича. Голос повторил знакомую фразу- "....ваши желания обретут реальность", тотчас последовали четкие мысленные ответы. "Восстановить справедливость, очистить свое честное имя- вот мое главное желание. Другое: лагерь, люди. Я потратил годы, чтобы дать им сносную жизнь, вселил надежду. Я нашел здесь призванье. Но, честь прежде всего."
Тут же картинка сменилась. Небольшая площадка возле лагеря, самолет. У трапа человек: новая, хорошо подогнанная шинель, сверкающие полковничьи звезды на погонах, волевое, наполненное незримой энергией лицо- лицо совершенно переродившегося человека. И это видение растаяло, уступая место новой картинке. Вновь- лицо старика, помолодевшее, но уже с отпечатком суровой лагерной жизни: впалые, посеревшие щеки, холодный, колючий взгляд, плотно сжатые губы. Вновь звучал голос-"Вы находитесь там....". Вдруг дикий рев мысли вырвался наружу, захлестнул все вокруг-"Хочу СВОБОДЫ!". Глаза старика лихорадочно блестели. "Не слишком высокую цену ты хочешь заплатить за такое относительное понятие?"- остудил его голос. "Цена!- мрачно повторил старик- За все надо платить. Я потерял семью, потому что не смог дать им ни дома, ни еды, ни одежды. Потому что не было денег. Заболела дочь- голос старика дрогнул- Нужны деньги. Чтобы были лекарства, чтобы врачи улыбались, чтобы.... Везде нужны деньги, без них я ничто. Но я знаю, где и как их взять, и тогда я все верну, все у меня будет! Но для этого мне нужна свобода". "Не уверен, что ты прав"- начал было голос, но старик оборвал - "Не тебе меня судить! Может, я опять вернусь сюда, и я все вспомню, вот тогда кори меня, а сейчас дай свободы, хоть на месяц, хоть на день". "Хорошо!"- прозвучал ответ.
Тотчас лицо исчезло и перед глазами юноши, словно кадры кинохроники, замелькали эпизоды из жизни старика. Полумрак помещения, человек в темном перекладывает какие-то коробочки из черного квадрата в стене в вещевой мешок. Это не коробочки, деньги, пачки денег, перекочевывающие из сейфа в бездонную пасть мешка. Вот тот же человек, одетый в дорогой кожаный плащ и шляпу, едва держась на ногах, вываливается из сверкающего огнями рекламы здания, он же затевает драку в дорогом ресторане, бьет посуду, ломает мебель, швыряет деньги, много денег. Вот его задерживают стражи порядка, в руке его сверкает лезвие ножа. А вот тот же человек в сером ватнике и шапке-ушанке бредет в толпе таких же, как он, окруженный людьми с автоматами и собаками. Видение растаяло и голос напомнил- "Теперь ты готов?"
Юноша вновь заглянул в себя. От громадной кучи желаний осталось почти ничего и особнячком от других выделилось одно. Не раздумывая, он сделал шаг, переступая незримую грань. Голос забубнил дежурную фразу и парень тут же выплеснул то, отдельное желание, словно боялся его забыть-
- Пусть старик обретет, наконец, то, что ему так необходимо сейчас! - затем заговорил о своем, сокровенном.
Наступила пауза. Сердце стучало молотом в груди, время, казалось, замерло. Но вот молчание кончилось и юноша всем телом ощутил поток вибрации, сложившийся в одно слово- "ХОРОШО!" Неужели свершилось!?
* * *
Едва выйдя из оврага, старик вздрогнул- что-то мягкое и влажное ткнулось ему в ладонь. Он опустил взгляд и на миг оторопел- рядом, поджав хвост и заложив уши, стоял Байкал, огромный, не по породе, "немец" и, беспомощно тыкаясь ему в ладонь, жалобно скулил. И это зверь, о котором ходили легенды, имени которого заключенные боялись больше, чем "чертовой плеши".
"- Надо же!"- старик присел перед собакой. Там, в овраге его встретили этим же словом, явно не ожидая. Погладив пса, продолжил-"Сами не смогли, тебя послали". Собака заскулила громче, словно жаловалась. "- А ты молодец, преодолел этот самый...барьер"-старик силился вспомнить только что слышанные мудреные слова - " Значит твой.... интеллект повыше будет, чем у твоих хозяев. Тот, в овраге, бубнил, что вы, звери, глупы, а ты смог. Ну, идем, нечего тут делать". Старик поднялся и пес пристроился рядом, не на шаг не отставая, как и положено хорошо вышколенной собаке.
На выходе из распадка старик увидел "газик" начальника лагеря. Возле машины стояли сам Михеич и молодой офицер-инструктор, хозяин собаки. Увидев, что пес покорно плетется за "зеком", офицер окликнул его, но тот даже ухом не повел. Тогда офицер крикнул на собаку и тут произошло неожиданное- зверь с грозным рычанием кинулся к людям у машины. Инструктор застыл в удивлении, Михеич, преодолев замешательство, дернул руку к кобуре, вытягивая пистолет.
- Не надо, оставь их, Байкал!- прохрипел старик и, повинуясь этой совсем неуставной команде, собака остановилась и вернулась к старику.
* * *
"Газик" швыряло на ухабах. Ехали молча. Офицер-инструктор за рулем бросал косые тоскливые взгляды на своего питомца, пристроившегося на заднем сиденье, покорно положив свою морду на колени тому, кого был обучен рвать на части. Старик, изредка проводя рукой по ушастой собачьей голове, улыбался чему-то своему и, казалось, ничего не замечал вокруг, но когда на развилке машина свернула явно не на ту дорогу, заметил-
- Что-то, Михеич, твой ординарец с расстройства забыл, где лагерь.
Словно бы очнувшись от дум, начальник сунул руку за отворот шинели, извлек запечатанный серый конверт из плотной бумаги, не глядя протянул старику.
- Здесь справка об освобождении, документы и деньги. Одежда и паек- сзади тебя, в вещмешке.
Старик нехотя взял конверт, бесценный вестник свободы, повертел в руках и протянул обратно.
- Нет, Михеич, не надо. Я всегда верил твоему слову. Но, видно, судьба моя такая, идти в одной упряжке с тобой, только по разные стороны забора. Да и проспорил я наш спор.
- Ты не торопись, загляни вовнутрь - Михеич отвел руку старика - А насчет спора..., ездил я к "чертовой плеши", и не раз, но так и не смог к ней добраться, крепко меня что-то держало. Потому и бился об заклад. А ты все-таки пролез.
- И я бы не смог, да подвезло малость.- старик не спеша перебирал содержимое конверта: документы, деньги, письмо. ПИСЬМО! Он вынул невзрачный конвертик, прочитал адрес. Ему! Прочитал обратный адрес. Название места не о чем не говорило. Извлек тонкий тетрадный листок, исписанный крупным убористым почерком. Глаза забегали по строчкам.
- Что ты сказал про везение?- Михеич обернулся и больше не произнес ни слова. Старик плакал. Крупные слезы ручьем катились из глаз по впалым небритым щекам, собирались на подбородке и тяжелыми каплями падали на влажный собачий нос. Пес приоткрыл карий глаз и в недоумении взирал на плачущего человека. Старик еще и еще перечитывал письмо, выхватывая отдельные строчки: " Дорогой папа, мы все живы и здоровы, чего и тебе желаем..., спасибо, что прислал весточку, а то мы даже не знали, что с тобой.... . мама все время плачет и винит себя во всем...., ты пишешь, что скоро приедешь, теперь мы с сыном ходим на станцию, встречать поезда....., сын все время спрашивает, когда приедет дедушка...". Старик оторвался от письма.
- Надо же, у меня внук, но...., я же никуда не писал!
- Я писал- Михеич взглянул на старика, их взгляды встретились.- В связи с пересмотром ряда статей, я в числе других направил запрос и по твоему делу. Как только пришел ответ, что дело будет пересмотрено, и мера пресечения изменена, я разыскал и сообщил твоим. А в день побега пришло подтверждение.
- Значит я сам себе....?- старик опустил глаза.
- Ничего не значит- Михеич тоже отвернулся- Побега не было. Был обычный вывод двух заключенных за пределы зоны по производственной необходимости. Твой напарник, грубо нарушив технику безопасности, или так, .... по неосторожности..., одним словом есть немало расходных статей, по которым можно списать человека без последствий.
- Эх, начальник!- старик с укоризной покачал головой- А тревога, а доклад на верх? Чай, не первый год сидим!
- А не было тревоги, и доклада не было. Ты верно заметил, не первый год сидим. Вот вся моя тревожная группа: я, лейтенант и Байкал. Не знал я, когда ты побежишь, а куда- знал. Только не думал, что сможешь пройти, думал, что так и возьму вас у старой ели. А ты все-таки пролез.
- Пролез, только опять вот возле тебя.- старик поскреб собаку за ушами.
- Ну, это исправимо, сейчас - здесь, завтра-... . Просто ты опять не усвоил главного правила- Михеич стряхнул невидимую пылинку с погона.- Нельзя начать жизнь заново, но если судьба дала такую возможность - действуй, и никогда не оглядывайся!