Умм-Ма'шар открыл глаза и сразу подумал, что снова утро, впереди бесконечный день, и наверняка будет так же тягостно, как вчера. Он с трудом разогнул затекшую спину и просто так еще полежал в тепле под грубым покрывалом, растягивая удовольствие. Нет надо, приказал он себе, и просунув руку, потрогал стекло. Опять промерзло насквозь. Он поцарапал ногтями иней, потом все таки встал, противно хрустнув по чем-то ногами, протер изморозь на иллюминаторе, и до боли в глазах всмотрелся в пугающую черную пустоту. Иллюминатор был маленький, с толстым стеклом в старом медном ободе, и сквозь него, как сквозь бинокль с радужными, расплывшимися краями, пустота казалась бездонным, чужим пространством с редкими звездами. Всю ее половину закрывал широкий край планеты, затянутый в тоненький ободок желтоватой атмосферы. Они стояли так близко, что из-за зрительного искажения поверхность казалась выпуклой, и напоминала перевернутую чашку, на которой светились ржавые и зеленые плеши.
- Вот, блин! - С каким-то равнодушием пробормотал Умм-Ма'шар, с удивлением отмечая, что планета действительно напоминает сгоревший блин, который выбросили еще с прошлогодней масленицы. Блин засох, потрескался, и его поело плесенью. Да еще и какие-то мурашки завелись. Умм-Ма'шар подышал на руки, прикрыл ладонями глаза и прижался к стеклу. Хорошо, хоть не черви, вздохнул он.
Баржа стояла на ночной стороне. Север планеты находился еще в тени, по всей плоскости которого сверкали молнии, будто планету безостановочно расстреливали из пулемета, а с юга, первые лучи солнца уже косо резали тяжелый туман в низинах и веером отбрасывали длинные тени до самого горизонта. Умм-Ма'шар живо представил себе, как они летят вниз и падают в самую гущу малярийного болота с булькающей грязью. Туда, где горячие камни, где пугающие скользкие берега с ядовитыми колючками. Он брезгливо поежился и поднял глаза. На полюсе белела снежная шапка, над которой мерцало зеленое сияние, а над ним, один за другим выплывали, блестящие от солнца, спутники. Планета постепенно входила в день, и в посветлевшем небе над далекими пустынями показались транспортные караваны. Сверху они напоминали провисшие гирлянды из сосисок, что собирались над парящей таможней, собранной из разноцветных ящиков и контейнеров. Сбоку этого хлама торчала длинная башня мечети с золотыми куполами.
- Что, наторговали? - Криво усмехнулся Умм-Ма'шар, упираясь лбом в стекло. Вчера прошел слух, что на время молитвы разгрузку в грузовых терминалах начнут приостанавливать. Не ко времени все начинается, ой не ко времени. Хотя, если бы знать, когда оно, ко времени?
Засиял борт баржи. Из-за него показалось холодное, похожее на теннисный шарик, солнце. Сторона баржи, обращенная к планете, цвела грязно-оранжевым мхом и шевелилась как живая. Над ней кружила мошкара.
Подросло за ночь. - Удивился Умм-Ма'шар, и от неожиданности резко дернулся.
Из-за края иллюминатора, медленно разворачиваясь, выплыла консервная банка. Банку, видно, выбросили недавно, но она успела обрасти целой тучей вечно голодных биосанизаторных мух, пожирающих что угодно. Умм-Ма'шар нервно выдохнул. Сдавали нервы. Глаза тоже были ни к черту, да и голова раскалывается.
- Откуда тушенка? - С трудом воспринял он собственную мысль. Ну и пусть, не до этого. Он вяло махнул рукой.
Глубоко в отсеках, по полу тяжело ударили молотом. Баржа загудела как пустая бочка. С каждым ударом страшный звук бежал вибрацией по перегородкам от отсека к отсеку, звеня на полках стаканами, и Умм-Ма'шар с ужасом замирал, живо представляя себе, как разламывается эта старая цистерна, и он выпадает в бездонную и мерзлую черноту. Стук, так же внезапно прекратился, как и начался, и сразу послышалось, как под дверью тихо скребутся. Кто-то подглядывал.
- Карантин у них.. - Умм-Ма'шар беззлобно сплюнул. С момента пробуждения его не покидала смутная тревога, и теперь он понял, что совершенно не помнит вчерашнего дня. Может это действительно какая-то болезнь, из-за которой их держат в этом отстойнике уже четвертый месяц?
- Это не мы больные, это вы больные. Это же очевидно. - Сказал он, и все не мог понять с какого конца нужно начинать думать, а думать было мучительно. Мысли путались, зато обострилось обоняние. Умм-Ма'шар сильно потер глаза и потянул носом. Даже сквозь дверь из коридора тянуло тухлым.
- Мне тошно вас всех видеть и слышать. - Громко сказал он дверям и подставил черное от татуировок лицо под свет. Из бритого затылка торчала засаленная коса. Не от кого ему здесь прятаться. Он хлопнул ладонью об стену:
- Должен же быть какой-то выход из всего этого!
Стало тихо. Промерзлую каюту освещал слабый свет абажура под потолком, с остатками зеленой бахромы. На стенах, под содранной обшивкой, в сварных швах, мхом разрастался иней, который поначалу Умм-Ма'шар протирал каждое утро тряпкой, а потом забросил от полнейшего безразличия. Тряпка тоже куда-то подевалась. Теперь изморозью покрывался весь, затянутый трубами и проводами, потолок.
Внезапно стукнуло так, что сорвало вешалку с ватником. Вибрация прошла сквозь весь корпус. Что-то зазвенело. Потух и снова включился свет. В животе неприятно похолодело, и Умм-Ма'шар вскочил, будто срочно, сию же минуту нужно было что-то делать. Хватая воздух ртом, он почувствовал, как ему на грудь надавила холодная пустота. Мысли стали беспорядочно путаться в голове, мешая понимать причину собственного раздражения, а к горлу подкатила тошнота. Упали они уже или нет? Умм-Ма'шару сложно было думать обо всем сразу, и он решил, что если не думается, то и не надо. Он просунул окоченевшие руки в карманы комбинезона и опустился на топчан, который занимал половину каюты. В разбросанном тряпье спал рыжий кот.
- Шайтан. Как тебя только аллах терпит? - Сипло проворчал Умм-Ма'шар. У кота приоткрылся глаз. От жалости к самому себе, он хотел было взять кота за хвост и сделать ему больно, но сил хватило только на слова. Сидя под неудобным углом и ленясь даже опереться о стену, он замер, прислушиваясь к звукам. За бортом кто-то ходил по корпусу, царапая железными скобами. Внезапно в приемнике шумно загудели осветительные лампы, но так и не успев нагреться, дзынькнули, и потухли. На потолке, по углам шмыгнули фосфорные крысы, и в кромешной темноте остался только ярко красный червячок накала. В развешанной по стенам аппаратуре что-то клацнуло, и тут же в недрах баржи дико закричали. Наступила звенящая тишина.
- А-а, все равно. - Безразлично подумал Умм-Ма'шар и медленно завалился на бок. Сзади недовольно заурчал кот. Возле лица остановился светящийся таракан и пошевелил усами.
Умм-Ма'шар видел зеленую траву и голубое небо. Ранним утром отец вел его за руку в интернат по улице с белыми хатами и на их головы кропил слепой дождик. Они весело побежали к площади, где отец купил у бабы Нади ранние, сладкие как конфеты, огурцы. Баба Надя выдала им огромный нож, и отец, вытирая огурцы об штаны, разрезал их пополам, натер крупной солью и дал ему похрумтеть. Огурцы пахли ржавчиной.
В голове играла музыка, журча водой, которая стала постепенно переходить в водопад. В висках застучало. Изящная виолончель надрывалась, и никому не было дела, что струны на ней сейчас лопнут. Стянуло желудок, и Умм-Ма'шар скривился от предчувствия скорой боли. Ладони слиплись, сознание завалилось влево и стало выпадать из головы. Умм-Ма'шар дрожал от холода. Теперь уже не сознание, а демон раскачивался в голове, не попадая в такт с музыкой. Механизм громко щелкнул, включил животный страх, которому невозможно было сопротивляться, и заставил бежать, но и бежать нельзя было, потому что ноги стянуло железными оковами. В темный подвал стали заходить грозные инквизиторы. Умм-Ма'шар согнулся пополам, ожидая первые судороги. Вот она, аудитория, перед которой нужно держать экзамен. Сердце колотилось как вагонетка, пущенная под откос. Умм-Ма'шар понял цену отпущенного ему времени и стал судорожно искать внутри себя ручку тормоза. Нужно торопиться. Он бежал по бесконечным каютам, сбивая в кровь руки о двери, ища спасение, задыхался от волнения, зная, что еще минута, и тело его достигнет обрыва, из которого уже не будет возможности выбраться, и вдруг в зеркальной комнате увидел, уходящее в бесконечность, отражение собственного лица. Он прозрел, и увидел единое целое с одним возможным исходом. Если возвысится над ситуацией, если стать над ней богом, все кажется простым и понятным. Он увидел, как вода рвется в открытые шлюзы и они идут ко дну, но ведь время еще было. Еще была целая минута, и если правильно дышать, минуту можно растянуть в вечность. Он задержал дыхание и медленно выдохнул.
В дверь постучали. В какофонии беспорядочных звуков, он уловил голос боцмана. Неужели, он забыл закрыть дверь?
- А! - Торжественно застонал Умм-Ма'шар. - Тебе больше всех надо?
Он хотел открыть глаза, но веки стали тяжелые как мешки с песком:
- Ты зачем беспокоишься?
- Надо, магистр, надо. - Сказали из темноты. - Так просто не отделаешься.
- Тебе надо, ты и беспокоишься?
- Мне надо, капитану надо. Всем надо. Ты же обещал. Бросить нас вздумал?
Умм-Ма'шар никак не мог понять, зачем он с кем-то разговаривает.
- Ты зачем требуешь своего присутствия? - Задался он сложным вопросом, чувствуя как с каждым словом, теряет силы.
- Что ты можешь понимать, животное? - Обессилено выдохнул Умм-Ма'шар, с отвращением отворачиваясь от потного тела.
В ушах звенело. Никто не сможет ему помочь, и назло всем он справится, но для этого нужно отвлечься. Лучше всего, найти собеседника и вместе с ним думать о чем-то другом, и только о хорошем. Избегая концентрироваться на немеющих руках, он обратил все внимание на кота. В желтых глазах светилась ненависть, желание властвовать каютой безраздельно. Умм-Ма'шар понимал, что нужно поступать мудро. Он обратился к коту, как к товарищу, вежливо, стараясь каждую драгоценную секунду использовать с пользой. С другой стороны, ему было понятно, что торопиться не надо. Тревожные мысли скачут стремительно. Он старался замедлить течение мыслей, думать целенаправленно, целыми предложениями, чтобы не создать в воспаленном рассудке затора. Ведь большие предложения проходят заторы без бюрократии. Обращаясь к коту, он сменил интонацию, заговорил медленно, понижая голос до красивого грудного тона. Умм-Ма'шар уверенно держал ручку тормоза обеими руками, и незаметно тянул ее на себя, чувствуя как замедляется соскальзывание в пропасть. Но это еще не все. Нужно уметь выглядеть красивым. Он поменял выражение лица на спокойное. Ведь во время тревоги его лицо морщилось, и уголки рта горестно опустились вниз. Он с достоинством улыбнулся в расширившиеся до краев, черные зрачки. В углу заговорили. Ох, опять эта усталость от чужого присутствия. Звуки растянулись, как опаздывающая пластинка. Судороги отпустили измученное тело, будто палачи развинтили средневековые доспехи, отказавшись от пыток, и обессиленный Умм-Ма'шар прохрипел, сплевывая пену:
- Ты еще там не сдох, скотина?
Кот прыгнул ему на грудь и от удовольствия стал перебирать лапами. Приятная тяжесть вобрала в себя остатки страха и тело расслабилось. Оно отдыхало, будто ничего и не было.
Умм-Ма'шар спросил в темноту:
- Что-то было или я все выдумал?
- Ну, вот и хорошо, ваше черное преосвященство, вот и ладно. Сбежать хотел? - Навис над ним боцман, блестя металлическим глазом.
Нет, понял Умм-Ма'шар, не показалось, руки от судорог крутит больно. Его стал преследовать запах железа, знакомый из детства. Опять эти мучительные мысли, лучше забыть о плохом. Он сплюнул привкус ржавчины. На этот раз отпустило.
***
В иллюминатор ярко светила полная луна. Умм-Ма'шар, не моргая, смотрел на светило, чувствуя зависть к этому холодному свету. Вот если бы там была дверь, которую можно открыть и войти в этот свет.
- Чего вылупился? - Спросил сбоку боцман, нюхая порошок.
Умм-Ма'шар чувствовал блаженное спокойствие. Неужели для этого нужно умереть? Не поворачивая головы, он тихо ответил:
- Смотрю луну.
Одурманенный боцман посмотрел сквозь него и безразлично сказал:
- Блаженный ты. Это светит фобос.
Умм-Ма'шар спросил:
- Боишься, что я умру?
Зашумела вентиляция и под панелью защелкали лампы. Зеленый абажур поморгал и свет высветил трясущегося в ознобе боцмана. Кот повернул голову к двери, широко зевнул и заурчал. Из коридора потянуло горелым. За перегородкой зашумели, послышалась музыка. Боцман оживился, потирая пухленькие ручки:
- Совершенный, наконец-то божьей милостью.
Царапнув в двери, в рубку втиснулся фиолетовый раб и со стуком поставил на пол помятый термос. За ним, пригнув голову, вошел капитан в черном кителе с грязными золочеными погонами. Он посмотрел на боцмана и недовольно сказал:
- И ты здесь?
Боцман неопределенно хмыкнул. Капитан сложил перед собой руки:
- Аллах акбар. Принимайте дары.
Умм-Ма'шар кивнул. Засаленные рукава кителя были в пятнах крови. Капитан заметил взгляд Умм-Ма'шара и обтрусил рукав:
- Отмоется. С утра разговелись. - Он стал прятать глаза. - Рабы выставили на продажу двух молочных детей. Большая редкость, да и дорого конечно, но хорошая кровь того стоит. Я считаю, что если имеешь доброе сердце, не стоит скупиться.
Боцман тихонько присвистнул. Умм-Ма'шар почувствовал, как сладко заныло нутро. Он закрыл глаза и увидел оранжевый марракеш на краю бесконечных дюн и кровь бедуина в фаянсовой пиале. Кровь так и осталась в его памяти, волнующая, дымящая, посыпанная крупной каменной солью.
Капитан помялся и неуверенно добавил:
- Можно поспрашивать в дальних отсеках. Не обещаю, конечно.
Боцман радостно потер руки.
- Славься курбан-байрам, во имя аллаха милостивого и милосердного, да примет он нашу жертву. Всех с праздником. - Торжественно произнес капитан и пробормотал несколько слов молитвы.
Радио неожиданно прохрипело приветствие и затянуло долгой молитвой. Боцман с горящими глазами потянулся за ложкой, но капитан уже стоял навытяжку, глядя перед собой. Боцман покосился на стоящего по стойке смирно раба, и опираясь на кулаки, тяжело поднялся. Шевеля губами и задевая друг друга локтями, они стали накладывать на себя знамение. Умм-Ма'шар сквозь прикрытые веки наблюдал за рабом. Тот не шевелился и даже не открывал рот, но Умм-Ма'шар ясно слышал его слова.
- Слава Совершенному. - Наконец закончил капитан и снял с шеи ключ на длинной веревке, поковырял им в замке и откинул крышку термоса. Пахнуло вкусным варевом. Раб шевельнулся и потянулся к крышке, но бросив глазами на капитана, на полпути застыл.
- Брал? - Страшно спросил капитан.
Раб не шевелился. Умм-Ма'шар сел и оперся на руку. От голода кружилась голова. Боцман, ни на кого не обращая внимания, хлюпнул себе в тарелку серой жижи и стал дуть на ложку. Капитан повернулся и заглянул в глубину его металлического глаза:
- Тушенку кто взял?
Боцман шмыгнул носом и на всякий случай прикрылся рукой.
- Ну, ну. - Прищурился капитан и, откинувшись на спину, уставился ему в лицо. - Боишься? - С удовольствием прошептал он.
- Славься великий каганат. - Демонстративно перекрестился боцман и уткнулся в тарелку.
- Славься великий каганат. - Ухмыльнувшись, повторил капитан.
Раб, глядя перед собой, на всякий случай сказал два раза:
- Славься великий каганат. Славься великий каганат, да благословит ее аллах и приветствует.
Никто не смотрел в сторону Умм-Ма'шара.
- Славься великий каганат. - Шевельнул он губами.
Боцман набрал ложкой со своей тарелки, и кивнув рабу, бросил в его черепок серого киселю. Раб, низко поклонившись, отступил на шаг и скосился в сторону капитана. Тот, зачерпывая дымящееся варево из термоса, нахмурил брови и грозно повторил:
- Брал, собака?
Тогда раб посмотрел в сторону Умм-Ма'шара. Умм-Ма'шар благосклонно кивнул, и тот подхватив алюминиевую миску, накидал туда каши, достал из-за пояса свой черепок, зачерпнул им прямо с миски и отдал миску Умм-Ма'шару. Умм-Ма'шар опять кивнул, и раб, отливая синими бликами, задом вышел из рубки.
- Собака. - Повторил капитан, закрывая двери.
Умм-Ма'шар погрел руки о горячую миску, с удовольствием вдыхая вкусный пар, и сказал, ни на кого не глядя:
- Аравийцы по головке не погладят.
Кот запрыгнул ему на колени и стал осторожно пробовать горячую кашу прямо из миски.
- Аравийцы, аравийцы. - Пробурчал капитан. - Это тут они аравийцы, а там. - Он кивнул куда-то через плечо. - Они дикари.
Боцман громко сглотнул.
Радио пробулькало. - Славься прекрасная Аш-Мааршия, символ могущества, да будет доволен ею аллах! Да благословит аллах и приветствует великий халифат в честь дня жертвоприношения, ид ал-адха! Славься навеки независимая империя!
Капитан поднял ложку и торжественно произнес:
- Ну, без мяса, но все же с праздником!
Боцман с набитым ртом кивнул в сторону:
- Империя барана режет.
- Империя? - Сыто ухмыльнулся капитан. - Ну, ладно, пусть не дикари, пусть, как их там, дикое братство, но извините же, не империя.
- Мы на чужой территории. - Напомнил Умм-Ма'шар.
- Никто им территорию эту не отдавал. - Огрызнулся капитан. Он посмотрел в сторону боцмана и вопросительно поднял брови.
Боцман привстал и повторил заученную инструкцию:
- Планета по праву принадлежит единственному в солнечной системе священному каганату во главе с высшей канцелярией.
- Какая к черту, Аш-Мааршия? - Не унимался капитан, облизывая ложку. - Оккупанты обыкновенные! - Да? - Осоловело спросил он у боцмана. Тот неловко приставил кулак к виску:
- Каганат за нами.
Снаружи глухо ударило в корпус, и над баржой тенью промелькнули коробчастые истребители. От гула заложило уши. Боцман хрюкнул и по-детски присел под иллюминатором. Капитан, скривив губы, посмотрел в его сторону:
- Воевать ты будешь, что ли?
Всегда так, подумал Умм-Ма'шар, смакуя горячее варево, планета никому не нужна, пока она засушенная, а потом проведут воду и все слетаются на дележку пирога.
- Сейчас такое время, что каждый сам за себя. - Заныл боцман. - Не хватает нам только войны. Каганат хоть и священный, но далеко, а дикари здесь, рядом. К тому же торгуют лучше нас. - Он повысил голос, опережая капитана, который поднял голову. - Это все знают. Можно не сомневаться, они и на войне заработают. А тут выживаешь, как можешь.
- Ты поговори мне еще, загремишь лет на десять на каменоломни.
- Ха-ха! А негров твоих продавать кто будет? Может сам? - Неожиданно сорвался боцман.
Капитан, молча прожевывая, достал табакерку и насыпал на ладонь розового порошка.
Капитан приставил ладонь к носу и сильно втянул воздух. Запахло плесенью.
- Деньги, милейший, деньги! Вот главное условие мира. - Не унимался боцман. - Вот разбогатеем, вернемся, домик куплю в Таврии, на берегу. Утром рыбку ловить буду. - Он вдруг прищурился и добавил с какой-то несвойственной ему ненавистью, так что Умм-Ма'шар удивленно повернул голову. - Скорей бы уже не видеть эти зеленые рожи.
- Нашел где покупать. - Фыркнул капитан. Ему не хотелось сориться.
- Чего? - Обиделся боцман.
- А я говорю, рухлять там одна.
- Чего?
- У аравийцев надо брать, правда там уже все выкуплено. - Согласился на ничью, капитан.
- Если понадобиться, ремонтик сделаем, подлатаем, обои поклеим. Люблю с обоями.
- Ремонтик он сделает. - Капитан хмыкнул и выставил нижнюю губу. - Брать надо только импортное. Порше.
Все знали, что капитан поведенный на импорте, особенно на том, что делается на луне.
- Ага, made in moon? - Съязвил боцман.
Капитан сделался серьезным:
- Что ни говори, а лунатики делать могут.
- Это уж точно, не мелочью торгуют.
Не глядя в сторону боцмана, капитан процедил:
- Порше? Да, действительно, не мелочь.
- Та, видел я их дома. Рухлять одна.
Капитан оскалился:
- Рухлять, то оно конечно рухлять. Но только снаружи.
- А что внутри? - Повернул голову боцман.
- А внутрь посмотреть, пускают только приличных людей.
- Это ты что ли у нас приличный? - Дробненько хихикнул боцман.
Демонстративно скалясь в стену, капитан замотал головой как лошадь.
- Сборка. - Рубанул, блестя глазами капитан. - Местная. - И не переставая дергать головой, затыкал большим пальцем за спину. - А начинка с луны.
- Ух ты! - Делано удивился боцман, а сам вывернул глаз на Умм-Ма'шара, мол нам то известно про начинку.
- В середине не хуже императорской яхты. Все на кнопочках. - Судорожно затыкал в него пальцем капитан.
- В главном салоне все затянуто светло-серой кожей. По лучшему разряду. А по периметру скульптуры древней греции. Чистый мрамор. И все оригиналы. - Скажи юродивый. - Перекинулся он на Умм-Ма'шара.
Умм-Ма'шар закрыл глаза и в тумане увидел, как в подземных пустотах складываются пчелиные соты. То из чего складывалось, напоминало обыкновенный контейнер, старый и помятый, будто им десять лет возили картошку. Умм-Ма'шар напрягся, проникая мыслью вовнутрь ржавого ящика, и из тумана показалось плотно заставленное пространство, наподобие подводной лодки, с электронными платами, кнопками, сигнальными лампами, и многослойной облицовкой. Замелькали слова о сказочном жилище, о шикарном и недоступном сервизе. Умм-Ма'шар увидел узорчатые двери, светлый потолок, как в самолете и очищенный, насыщенный драгоценной влагой воздух, от которого становится приятно коже. За перегородками пряталось что-то, что напоминало ванную или небольшой бассейн, квадратное углубление в глыбе полированного камня. Столовая, как лаборатория научного института с индивидуальной доставкой марокканской кухни. Рабыня, или нет, наложница.. Есть видимо спальня, мягкий помост, что бы лежать.. Какие-то ощущения под заказ. Все само включается, выключается, свет различный. Умм-Ма'шар плыл как рыба в мутной воде, не понимая, зачем столько света? Он уловил тонкий, экзотический запах свежевыделанной коровьей кожи, как в древности, и поежился, на ней холодно лежать, да и липнет к голому телу. Но зато дорого, и только для избранных. Подмена естественного и полезного, искусственными символами: королевская роскошь, лунная сборка на персональных фабриках порше, сделано специально для луны, подземный вариант. Доставка, установка за отдельную плату. Для установки требовался персональный грот в пустотах. Да, привозят, да, сгружают. Открываешь неприметную дверь в скале и попадаешь в рай..
- Ну как? - Перебил его капитан.
Умм-Ма'шар с трудом вернулся в реальность и пожал плечами:
- К этому нужно привыкнуть.
- Неплохо, да? - Закатил глаза капитан. - Знаете ли вы, что такое порше? Вы не знаете, что такое порше. Это большие деньги. Правда? - Он смотрел на Умм-Ма'шара и жадно ждал ответа.
Умм-Ма'шар неопределенно шевельнул черной косой и подумал, что не ведают грешники страха, а потому и живут под землей в искусственных сотах со сладкими утехами бытия, как ленивые и бесполезные трутни, а сам рассеяно произнес:
- Великие римские императоры закаляли свой дух в ледяных ваннах.
Капитан замер, а Умм-Ма'шар скользнул глазами на боцмана:
- А что ты будешь делать со своими динарами?
- Какими динарами? - Встрепенулся боцман.
Капитан обрадовался:
- А на земле их не принимают.
Боцман выпрямился, будто на лом сел.
- У нас раньше тоже так было. Как у настоящих дикарей.
- А что делать?
Капитан снисходительно хлопнул боцмана по плечу:
- Что делать? Людей надо знать правильных.
В дверь тихо постучали. Капитан и боцман испуганно замолчали. Умм-Ма'шар поднялся и выглянул из каюты. В лицо дохнуло тухлятиной. Левая стена коридора вся поцвела мохнатой порослью. Под потолком ее было больше чем внизу, и если так пойдет дальше, то дня через три зарастет и плинтус. Под стеной, в проеме двери, стоял голый ребенок и смотрел на него черными без белков глазами. Голова у него была непропорционально большая, а лицо как у жителя севера, широкое, незагорелое, даже болезненное, с каким-то зеленым оттенком. Они встретились глазами, и Умм-Ма'шар сразу все понял и грустно улыбнулся. Ребенок повернулся и пошел по коридору. Умм-Ма'шар поводил рукой над порослью. Мелкие тычинки, похожие на прозрачные щупальца медузы, потянулись к ладони. Сколько не убирай, а оно все равно через несколько дней прорастает, подумал Умм-Ма'шар.
- Кто там? - Спросил из каюты капитан.
- Да так. - Скривился Умм-Ма'шар.
Он щелкнул ногтем по бледной тычинке, и она сразу вжалась, а по заросшей поверхности вошла волна, как от камня, брошенного в воду.
- И главное, вреда никакого. - Сказал Умм-Ма'шар, возвращаясь в каюту. - Хотя нет, мух в коридоре меньше. Только вот, неприятно все это.
Капитан посмотрел на боцмана, но тот, вращая глазом, постучал у виска пальцем.
- Эх, не умеем мы еще жить в пустоте. - Зевнул капитан.
Баржу тряхнуло. На полках зазвенела посуда. Вытягиваясь лицом, капитан ухватился за металлические поручни побелевшими руками.
- Тор-рговцы. - Клацнул он зубами.
Все повернулись к иллюминатору. Там в черноте тревожно мигали маяки. Сбившись в стаю вокруг грузового терминала, неподвижно висели контейнеровозы, и обычно ярко освещенная мечеть больше не светилась огнями, и только далеко, в самом низу желтый туман укрывал пустыню от края до края облаком, и нельзя было понять, есть там кто-то или нет. А еще дальше, где начинались складки горного хребта, поднимался столб черного дыма, доходя до самого верха атмосферы, и сламываясь над ней, растекался по орбите чернильным пятном. Над горным хребтом, на облаках светился огромный как сами горы, портрет святейшего богослова всех мечетей. Он беззвучно двигал губами, по-видимому, рассказывая что-то мудрое. И тут со стороны пустыни, вверх рванулись синие истребители, похожие на квадратные коробочки. Пронеслись мимо баржи, блеснув бортами с белыми витиеватыми буквами, и исчезли в черноте. Под ними, в далекого тумана, слепя глаза, вспух белый гриб и пошел кольцами, подминая под себя гору.
- В сторону. - Дико выкатив глаза, заорал капитан и зачем-то бросился к приемнику.
- Делали уже. - Грустно отозвался боцман, уткнувшись серым лицом в колени.
Капитан сразу успокоился и сказал в потолок:
- Бунт.
- Гаси габариты. - Закричали из коридора.
- Что? - Подпрыгнул с выпяченной челюстью капитан, но его никто не остановил, и он вернулся на место.
- Скоро комендантский час. - Виновато произнес боцман. - Таможня отдыхает. Всем надо отдыхать.
- Подлюга. - Просипел капитан, глядя ему в лицо, но тот глаз не поднял, а быстро заговори, чтоб его не перебили:
- Их величества, эмиры нервные, лучше не высовываться.
- У тебя хоть есть понятие собственной значимости? - Заметался капитан.
Умм-Ма'шар чесал коту за ухом. Тот вылизывал лапы от каши.
- Не прав ты. - Поднял голову боцман.
- Ко всем неверным они так. Ты тоже неверный, помни это.
Умм-Ма'шар заскрипел зубами от боли в затылке.
- Дело не в неверных. - Отозвался боцман. - Дело в том, что мы прибывшие.
Капитан прищурился:
- Надо было оставаться в своем иерусалиме.
- Тут все прибывшие. - Обиделся боцман. - Ты дай пожить по-человечески.
- Подлюга. - Беззлобно сказал капитан.
Боцман шмыгнул носом, но замолчал.
Умм-Ма'шар сцепил зубы и застонал.
- Нужно потерпеть. - Словно из тумана отозвался боцман, заглядывая в лицо Умм-Ма'шара.
Все плыло перед глазами. Совсем рядом стоял большой и черный страх. Ну и хорошо, подумал Умм-Ма'шара, если здесь есть страх, то тогда здесь есть все, что мне нужно. Можно гулять с котом. Жаль только, что приходится повторять судьбу младшей сестры. Правда, она была совсем маленькой, а он уже находит у себя седые волосы.
Звуки отодвинулись и словно из бочки, Умм-Ма'шар посмотрел на свои руки. Он залюбовался ладонью, и вокруг длинных пальцев появилось свечение. Я могу видеть, я могу чувствовать, я могу пользоваться этим великим даром, вникал взглядом Умм-Ма'шар, пока над пальцами ни заиграло голубое сияние, переливаясь как электричество. Рука стала тенью. Умм-Ма'шар нацелился на боцмана и легонько удлинил свечение. Приятно знать, что ты можешь убить.
- Ты, что придурок. - Вырячился очумевший боцман. У него светился железный глаз.
Полыхающая аура свернулась. Умм-Ма'шар с сожалением поиграл пальцами. Жаль красоты, и ничего он на самом деле не может, зря они все к нему тянутся.
- А может, уйдем транспортными коридорами. - С надеждой кивнул Умм-Ма'шару, капитан.
- Мы тут все заложники твоих трюмов. - Взорвался боцман.
- Да куда я его продам, этот товар? - Стал защищаться капитан - Продать его нельзя. Понимаешь, нельзя!
Умм-Ма'шар слушал как звенит голова и думал, что вот им страшно, а ему не страшно.
- Денег нет, а капитан все время прячется в каюте. - Брызгая слюной, закричал боцман, но тут у него кончились слова, он стал рубить рукой воздух, скис и заплакал.
Капитан жалобно сказал:
- У меня рука не подымается резать корабль на металлолом.
Умм-Ма'шар с облегчением почувствовал, что боль из головы уходит. Сознание становилось ясным. Захотелось спать. Собственно, какое ему дело до этих несчастных. Только глупцы могут надеяться на чудо. Все прячутся по своим каютам, потому что выходить в темные грузовые отсеки никто не решается. Нелегалы убьют и съедят. Даже кот, и тот знает, что выходить нельзя. И вниз нельзя, там тоже убьют.
Он без всякого интереса спросил:
- Капитан, что вы все воруете? Собираетесь жить вечно?
Тот съежился.
- Они все в реакторном. - Тыча пальцем в двери, завизжал боцман. - И скоро и мы там будем. Там тепло, понимаете капитан, там тепло!
- А вы не увиливайте. - Перешел на вы, капитан. - Отвечать всем придется.
Боцман поднялся во весь рост:
- А ну выходи из каюты. Нелегалами торгуешь?
Капитан стал белый как простыня.
- Смотри недолго осталось. - Погрозил пальцем боцман, и зачем-то сел и снова встал.
Умм-Ма'шар с интересом смотрел в его сторону. Боцман снова сел и стал рассматривать ногти.
Внезапно каюта ярко осветилась. Рыжая морда недовольно зажмурилась. От прожекторов, направленных на баржу, стало светло как днем. В столбе света кружилась пыль. Снаружи в иллюминаторе появилась большая голова, и из-под маски на Умм-Ма'шара уставились черные глаза без белков. Умм-Ма'шар потянул носом воздух и почувствовал запах черноты, который ни с чем нельзя спутать. Так пахнет белье с мороза.
- Вот и все. - Спокойно произнес он.
Баржу дернуло так, что полетела посуда с полок, и их закачало, как лодку на воде. Со стороны планеты заходил черный от копоти буксир, за которым вился оборванный трос. Буксир напоминал уродливого краба и был такой огромный, что баржа тонула в его тени. Вместо глаз горели прожекторы. В коридоре закричали. Рядом тоже кричали, но Умм-Ма'шар не слушал, он никак не мог попасть окоченевшими ногами в валенки, и тут увидел в иллюминатор, как рыжая поверхность планеты вдруг уплыла вверх и затем вынырнула снизу, потом снова уплыла вверх и снова вынырнула снизу. У него похолодели руки. А, понял он, это какая-то ошибка. Центробежной силой его отбросило в сторону и проламывая обшивку, вдавило в стену. Умм-Ма'шар успел увидеть дикие глаза кота и почувствовал, как к затылку приложили горячим утюгом.
- Страха больше нет. Страха больше нет. - Сбиваясь, бормотал он заученную фразу, выхватывая мелькающие кадры за иллюминатором.
Огромная, как стадион, тупорылая цистерна, медленно заваливалась носом в верхние слои атмосферы, проворачивалась, скрежетала и разбрасывала во все стороны части собственного тела, а он не понимая, как это его собственный мозг воспринимает этот ужас со стороны, будто его это не касается, а думает только о том, что будет после. Какая она эта красная пустыня, наверняка холодная и каменистая? Ничего скоро узнаем, ведь главное это то, что страха больше нет, с облегчением думал он. Страха больше нет.
Valera Bober, February 27, 2011, re edit by OCT02,2018