Лунное сияние било по раздраженным глазам. Оно не давало уснуть, заставляя все еще опьяненный вином разум испытывать муки душевных терзаний. Унылое заточение в квартире дополняло мрачную картину бессонной ночи. Стремясь развеять дурман в голове, я встал с кровати и подошел к окну. Ничего кроме густой темноты и такой же тишины мне почувствовать не удалось. Единственным вариантом оставалось выйти на улицы города, чтобы хоть как-то взбодрить себя.
Я окончательно согнал сон пинтой кофе с коньяком. В хаосе собственного жилья нашел помятую пачку сигарет и такого же состояния серый плащ. Теперь я был полностью готов к выходу на ночную сцену.
Центральная улица поражала донельзя ярким светом неоновой рекламы, но в это время она служила лишь источником света, утратив первоначальное назначение продать товар. Ибо сейчас на ней было два человека. Одним из них, несомненно, был я. Вторым был бродячий музыкант, который играл чрезвычайно дивную мелодию. Душевно и таинственно звучал его саксофон. Я курил и некоторое время просто слушал это звучание.
Я вспоминал те времена, когда сам считался перспективным музыкантом. Центральный концертный зал. Огромная аудитория. Картина из, казалось бы, прошлой жизни отчетливо стояла перед глазами. Но реальность поражала своей убогостью. Теперь для меня потолком стала игра в дешевых барах. Моя карьера пошла в крутое пике. Я тридцатилетний смотрел на себя двадцатилетнего как чужой человек. Он принимал цветы после своего выступления от семьи президента, а я в последний раз держал в руках цветы, когда хоронил свою молодую жену. И все это было очень давно. Наверно, все началось после ее смерти. Или же я сам стал виновником своего падения? Честно говоря, я не помню. Да это и не важно.
Начинал моросить дождь. Но возвращаться домой не хотелось. В голову пришла мысль, которую я никак не мог отогнать. Словить такси можно в любое время. Я сел в машину и бросил водителю: "Центральный концертный зал. Точнее бывший центральный концертный зал". Таксист всматривался в мое лицо всю дорогу и, наконец, отважился спросить:
-Я где то мог видеть вас раньше?
-Нет, я думаю, что вы ошиблись.
Рассчитавшись, я ступил на мокрый потрескавшийся асфальт, который когда-то был красной дорожкой входа в музыкальный центр жизни страны. Но теперь передо мной стояло ветхое здание, которое в скором времени должны были сносить. Удар по ностальгии был сокрушительным.
-Вот и встреча с призраком прошлого, - пробормотал я себе под нос.
Ненужность, никчемность, бесполезность - вот, что объединяло меня с этим также бывшим архитектурным шедевром. Бросив окурок, я шагнул прямо в зловонную пасть былого величия. Кое-где на потрепанных стенах коридора с высокими сводами висели фотографии ранее выступавших здесь знаменитостей, которых уже успело выбросить на помойку истории. Моей фотографии здесь не было. Видно затерялась среди огромных куч здешнего хлама. Да и особо не хотелось снова видеть себя прежнего. Таксист, видимо, обладал хорошей памятью на лица. Я и сам не смог бы узнать себя в том молодом музыканте.
Незаметно для себя я дошел к роскошному входу в главный зал. Поражало его несоответствие со здешней атмосферой. Резные двери, казалось, выдернули из прошлого и по ошибке поставили сюда. Я с удивлением провел по ним рукой. И на взгляд, и на ощупь они казались совершенно новыми. Не хватало лишь швейцара, который бы с почтительной улыбкой пропустил меня внутрь. Я распахнул их.
Яркий свет роскошной люстры чуть не ослепил меня. Вот оно безумие, что поглотило меня полностью. Зал был полон людей. Он сверкал ухоженностью и величием. Такого просто не могло быть, но все происходящее отдавало несомненной реальностью. Я рефлекторно поправил галстук. Теперь старый плащ сменился дорогим вечерним костюмом. Мне ничего не оставалось кроме как подыграть внезапно нахлынувшему наваждению.
И тут я увидел ее. Конечно же, она была жива. Я жадно поцеловал свою жену.
-Дорогой, ты сегодня выступаешь перед столькими людьми! - прелестным голосом промолвила она.
-Да, я немного волнуюсь...
-Ничего страшного, милый, знай, что я буду рядом.
Я никак не мог почувствовать подвох. Я действительно поцеловал свою мертвую жену. Но кто-кто, а сейчас она была более чем жива. Все вплоть до мельчайших деталей в этом поцелуе развеивало мысли о чересчур обманчивой галлюцинации. И тут меня вызвали на сцену. Что мне оставалось делать?
Нестройным шагом я поднялся и начал играть. И я понимал, что играю, как никогда раньше не играл. Лица зрителей выражали экзальтированный восторг. Я чувствовал экзальтированную гордость. По окончании меня в буквальном смысле завалили цветами. Я с трудом разгреб цветочные завалы, чтобы поклонится зрителям. В голове крутилась лишь одна мысль: "Я все отдам, за то, чтобы это стало реальностью"
Один из зрителей в первых рядах воскликнул: "Я услышал все, что мне было нужно". Зал, как и положено, стал ветхим, а я, как и положено, стоял в мятом плаще на прогнившей сцене. Лишь тот факт, что зритель остался сидеть на первых рядах не укладывался в стройную картину окружающего мира.
Он обратился ко мне:
- Я возьму с тебя небольшую цену. Ты и так не сможешь мне многого дать.
Я, молча, спустился со сцены и, словно марионетка, подошел к нему. Это был мужчина лет сорока. Но его усмешка, его глаза выдавали в нем... Он не был человеком. Но кто это?
-У меня много разных имен, - усмехнулся незнакомец и протянул мне руку.
Мне оставалось лишь пожать ее и все вернется. Да и что надо будет ему отдать? Душу? Он прав, она и так не стоит слишком много. Зато я снова верну былые времена. Мой успех никогда не закончится. Но голос в глубине моего сознания говорил мне иное. Последние несколько лет я и так обманывал себя, а теперь добровольно хотел отдать исхудавшую душу взамен самого грандиозного обмана в своей жизни. Безрадостная реальность либо счастливая иллюзия? Я сделал свой выбор.
Усилием воли я заставил себя оттолкнуть его руку. Срываясь на бег, я покинул это зловещее место. Двери входа в зал успели сгнить за это время, и я снова оказался под дождем. Тяжелые холодные капли воды привели меня в чувство. Мне было известно, что делать.
Я вернулся к бродяге, который до сих пор играл на пустынной улице города и попросил у него саксофон. Никогда в своей жизни я не играл лучше, чем в эту дождливую ночь перед одним зрителем. Бродячий музыкант похлопал мне и улыбнулся. И, признаюсь вам, это не было улыбкой человека.