На праздники я поехал в Петергоф. Был погожий, теплый, но не жаркий день. Оставив машину у входа в Александрию, я вошел в парк и спустился к заливу. Дорогу я не помнил, но все равно шел уверенно.
В детстве мои родители сняли дачу, прямо напротив Александрии. Я помню гнездышко трясогузки под крышей готической сторожки у дороги. Часто мы с братом, просто так, чтобы скоротать время, ходили в Коттедж. Спустя много лет я вернулся туда, чтобы снимать кино.
Я знал каждый уголок парка. Помню развалины какого-то кирпичного дома. Теперь я знаю, что эти развалины как-то связаны с царевичем Алексеем, а тогда мы думали, что там, в этом небольшом кирпичном домике, был штаб фашистов, и они подорвали его при отступлении.
Где-то по правую руку от широкой тропы, по которой я шел, в зарослях черемухи, скрывалась верхушка одного из шпилей Капеллы. По детской легенде она была снята с крыши и установлена на бетонное основание для того, чтобы замаскировать пулеметную точку. Скорее всего, так оно и было.
Ноги сами нашли дорогу. Я вышел на пляж и, огибая немногочисленные группы отдыхающих, удобно расположился на самой границе крупного и мелкого песка. Было тихо. Быстро захотелось есть. Я достал бутерброды и банку безалкогольного пива. Все делал не торопясь. Солнце то пригревало, то заходило за облака. Прилетела огромная ворона. Она осторожно ступала, равнодушно, словно, между прочим, посматривая на меня. Я (ну конечно!) бросил ей кусок сыра. Она уволокла сыр и скоро вернулась снова. Сыра уже не было. Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. Потом бросил ей кусочек хлеба. Хлеб она съела сразу.
Вскоре мне надоело лежать, и я пошел к берегу. У самой кромки воды я увидел множество бутылочных осколков. Они лежали среди песка потерявшие свою бритвенную остроту и глянцевый блеск. Матовые, обкатанные водой и песком они украшали берег как маленькие изумруды.
Взяв картонную коробку от бутербродов, я принялся собирать стеклышки. Я шел по берегу, забыв о времени. Как завзятый коллекционер я радовался особенно редким экземплярам (прихотливо расколотое горлышко бутылки, донышко с загадочной надписью).
Произошел так же курьезный случай. Ко мне подошел подвыпивший глава семейства и предложил забрать его бутылки из-под водки.
Так я шел и уже это занятие начало надоедать, когда ко мне неожиданно подошли две девочки лет 15-ти. Одна была очень красивая. Такая маленькая звезда. Вторая была ее полной противоположностью. Простоватое лицо, полные ноги, нелепый алый пояс из кожезаменителя на черной юбке. Но ни чего меня не раздражало.
Они живо заинтересовались моими стекляшками и стали мне помогать. Надо сказать, что я испытывал некоторую неловкость. В конечном итоге я сел на песок, а девочки пошли дальше по пляжу. Через некоторое время они вернулись, неся целые горы осколков в подолах своих футболок.
Высыпав стекло на песок, они начали раскладывать мозаику. Я ужасно стеснялся и хотел, чтобы они на конец оставили меня в покое. Но неожиданно, красивая девочка низко наклонилась и ее волосы защекотали мне лицо. От нее повеяло мятой. Конечно, это был запах какого-нибудь Дирола или Стиморола, но в эту секунду для меня это был запах юности, свежести, аромат невозможной любви. И меня охватило щемящее чувство связанное с чем-то безвозвратно потерянным или с чем-то совершенно недостижимым.