На веранде все оставалось таким же, как двадцать минут назад. Не сговариваясь, девочки взошли и заняли те же места, Алька и Рита сели, а Лола снова встала в дверях, подпирая косяк и приглаживая тонкой рукой платье на боку.
Алька посмотрела на Риту с таким видом, как будто она сейчас скажет "итак?", но промолчала.
- Щас, - сказала Рита и вскочив, ушла в домик, коснувшись локтя Лолы. Нашарила в косметичке твёрдый квадратик, с пчёлкой и надписями. Сжала в кулаке вместе с запиской Романа. Вышла снова и встала напротив Лолы, чтоб не получилось, что они сидят, как будто какие-то судьи.
- Я украла твое письмо. Извини. Пожалуйста, извини меня. В первый день еще.
- Ничосе, - возмутилась Алька, отъезжая со стулом и запрокидывая его на две ножки, чтоб лучше видеть.
- А прочитала только сейчас. Ты извини, ладно? Пожалуйста. Я не хотела. Нет, хотела, конечно, но я не должна была. Я знаю. Поэтому я знаю. Про Ларису. И что ты Надя. Извини.
Она поймала себя на том, что как-то много извинений, но не могла остановиться, потому что сейчас очень сильно понимала - нельзя было. И если бы не мамина атака, то молчала бы, как рыба, и сунула его обратно. Но вот - пришлось. Извини, хорошо, попросила уже мысленно.
- Ничего же страшного, - продолжила упавшим голосом, - выкрутились, да? А папа, он хороший и он за тебя. Я вижу. Так что. Путёвка еще два дня, мне кажется, они не останутся. Папа даже плавки не взял. А мама приехала, чтоб разобраться. И разобралась, видишь? Послезавтра домой. И по Южному берегу. Да? Алька, ты же поедешь с нами? Мы нормально поместимся. Втроем. На заднем.
- Вы меня извините, - усталым голосом ответила Лола.
И Рита с упавшим сердцем поняла - она уже не тут, и вообще у нее горе. Если оно такое же сильное, как ее любовь, про которую она говорила Валентину, когда напоследок, - что ей сейчас какие-то поездки.
- Да уж, - возмутилась Алька, резкими движениями раскладывая по тарелкам кружки жареной колбасы, - нормально ты себя. С нами. А мы и повелись, как дурочки ясельные.
- Аля!
- Да поняла, я поняла.
Держа на весу растопыренные жирные пальцы, она повернулась к Лоле:
- Вчера еще поняла, когда ты на меня Сеньку бросила. Я, может и идиотка малолетняя, но чо, глаз нету, что ли? Видела, как ты на этого нимфа смотрела. И када он обратно пошел, совсем один, значит. Уже ж было видно, на нас тебе - начхать. Обидно, конечно. На-дя.
- А-ля!
Та замахала руками на строгую Риту.
- Да ладно. Проехали. А нет, ну чего она? Сказала бы сразу! Или что, боялась, что мы дуры, да?
Лола села напротив и подцепила с тарелки кружок колбасы, от которого ошеломительно вкусно пахло.
- Мне было стыдно, - объяснила, переводя взгляд с одной на другую, - это вы понимаете? Стыдно. А сделать я ничего не могла. С собой.
Несколько минут молчали, занимаясь поеданием колбасы и запиванием ее отлично заварившимся чаем. Причём опечаленная Лола ела с не меньшим аппетитом. Одолев третий кусок, вытерла руки салфеткой, тоже из привезенных Ниной Олеговной запасов. Посмотрела на обеих.
-И мне с каждым днем становилось все паршивее. От того, что вы славные такие девчонки. Можете не верить.
- Верим, - не медля, согласилась Алька, - ясен пень, после такой вкусноты, конечно мы самые классные. Я тоже добрая уже.
- Аля! - Рита проглотила остаток кружочка и прокашлялась.
- Ну, а чо вы, устроили тут похороны. Нормально всё. Ну не, я понимаю. Про сердце там разбитое. Извини. Но если ты про нас, так я уже всё, я тебя простила.
- Наелась потому что, - подсказала ей Рита.
А Лола вдруг расплакалась, но не успели они, замерев, решить, что делать - кидаться утешать или ждать сидеть, - рассмеялась, с полными блестящих слез глазами.
- Вот поэтому, а не из-за колбасы. Вы хорошие. С вами тепло. А вы думали, почему ребята к вам липнут, а? Даже когда убегают, ко всяким своим в леопардах, потом смотришь, снова тут. Так что, Ритка-Маргаритка, это ты меня извини, тыщу раз. И спасибо, что спасла. А письмо...
Рита нагнулась и вытащила из пакета бумажные комки.
- На. Извини, что мятое.
- Да извиняем уже, - прогремела Алька, - пошли уже ту камбалу есть, чи жарить, чи чистить, шо он там успел - не успел.
Лола медленно расправила письмо и порвала его пополам. Потом сложила половинки и порвала ещё раз. Делая из письма мелкие неровные лоскутки, говорила.
- Он к нам преподавать приехал. Новая работа. Я увидела и. И - всё. Он мне сказал сегодня. Что я ему капканы ставила. Охотилась.
Рита держала на лице подобающе внимательное сочувственное выражение, изо всех сил желая, чтоб Алька не ляпнула, они в курсе.
Сжав обрывки в кулаке Лола слабо улыбнулась.
- И он прав. Я так и делала. Потому что влюбилась с первого взгляда. А ещё думала, дурочка такая, что все ведь просто! Как можно меня не полюбить, да?
- Угу, - согласилась Алька, - даже Сеня вон, хоть и тормоз.
- Сеня мне, между прочим, мозги немножко прочистил, - Лола усмехнулась уже по-другому, - но я про это подумала только сегодня. Он лучше меня, ваш Сеня. Мне вчера, знаете, что сказал? Я говорит, тебя люблю. Поэтому ты иди, и делай, что там тебе надо, но просто знай вот. Понимаете? Он обо мне думал. А я... Ну, когда вот. Я думала о себе. Я думала!
Голос ее повысился и окреп, руки легли по сторонам пустой тарелки с разводами жира.
- Я думала, если мы будем вместе и нам будет, будет так - невероятно прекрасно... То всё остальное, это уже как жертва, и мы ее принесём. И будем вместе. Так что, да. Я его заставила себя полюбить. И когда он потом снова. К Татьяне своей. Я подумала, ну это просто, просто, ну слабость, я снова постараюсь. И верну. И все будет нет, не хорошо. Все будет - прекрасно просто!
Она опустила лицо.
Да, думала Рита, оказалось, не прекрасно и даже вот не хорошо, и не получается даже сильными, чем там - усилиями - сделать что-то...
- Ну ладно, это я поняла, - сказала практичная Алька, - но как он тут оказался, с Татьяной своей? Как в кино прям!
- Какое кино. Лариска мне все уши прожужжала, про родню в Крыму, про этот ваш Остров, собиралась же приехать, все прикидывала, как бы мать, ну, тётю Маю, оставить дома, чтоб только сама. А потом как-то трепались после пары, и она Вальке так расписывала, так. Насчет диких мест, насчет уединения. Я же знала, он в отпуск собирался и слышала, как по телефону советуется, куда поехать. Со своей. Вот я через Лорку его и подтолкнула.
- А она? Она знала, что ты так придумала?
Лола на Алькин вопрос покачала головой.
- Нет. Она думала, это всё вышло случайно. Я потом ей говорю, типа ах, какой случай! Нельзя упускать! И упросила. Мы поменялись. Лорка уехала на Балтику, по моему билету.
- Так что, и ей ты наврала, - подытожила Алька, - ну ты реально, извини, как мама Риткина сказала - авантюристка.
- Я уже попросила прощения.
- Да причем тут? - возмутилась Алька, - это же класс какой, и кина не надо. Еще бы шпиёнов каких и, ну... да не, и хватит.
- Петушина, - вклинилась Рита, - ты меня уморишь ваще.
- Ой, только не надо вот. Как мама твоя. Скажешь, фигня вышла? Это вон Лолке. Или - Наде? Я лучше как было, хорошо? Это Лолке слезы ронять, у ней любовь. Накрылась медным тазиком. А нам с тобой тока рты раскрыть и радоваться, что приключения. Лола, извини.
Лола сидела с опущенной головой. У нее кривились и вздрагивали побледневшие губы, но в уголке рта ещё оставалось блестящее пятнышко жира и Рита осторожно понадеялась, вдруг самое горе уже позади, а? Вдруг как раз и надо было ей сюда, очертя башку, чтоб понять. И дальше уже вылечиваться, от этого. Амока, подсказала ей память. Вот о чем писал Цвейг в своей страшной новелле. Лола всё равно хорошая. И пусть бы эта её любовь осталась любовью, не превращаясь в такую вот слепую, яростную страсть.
Она крепче сжала в кулаке неудобный квадратик, ещё не зная, что в ближайшие два десятка лет эта нехитрая вещичка будет ее талисманом, а письмо, где она - девочка Лето, будет выучено ею наизусть, хотя что там - три строчки.
- Ой, - загробным голосом начала Рита, - вы ж ещё не знаете, про приключения. Я вам сейчас расскажу. Где меня ночью носило и с кем.
Рита рассказывает
К изумлению самой Риты рассказ, который вела она сдавленным шёпотом, получился дико смешным и временами они втроём, откидываясь на стульях, в голос хохотали, утирая слезы, а потом снова налегали на стол, сближая головы, как три заговорщика.
Конечно, она не "рассусоливала" - по маминому выражению, времени бы не хватило на всякие мелкие подробности, но главную канву пересказала именно так, как вспомнила утром, валяясь последовательно в двух кроватях, и несколько раз то Алька, то Лола встревали, дополняя сюжет своими деталями.
- Слу-ушай, - Алька почти ложилась купальным лифчиком в пустую тарелку, - так это ж он про Быстрову: интернатовка! Я когда чай, там тёханши лялякали, про Судака и что девок натащил, с интерната, и что одна, белобрысая мелкая, ночью бегала топиться и устроила кипеш... Театр и кино...
Рита покивала и очень обрадовалась, что втроём они в этот момент сделали паузу и перестали ржать. Потому что действительно, жалко дурную Ленку, которая, оказывается, сирота, выросла без отца и мать уехала, такая вот у неё жизнь, станешь тут Шизгарой.
Пока родители купались, Рита успела закончить рассказ и снова они вместе, втроем, откинулись на спинки шатких стульев и как по команде посмотрели на сарафанчик, летающий на ветерке уже сухим лёгким подолом.
- И вот я не врубилась, Розова, откуда он взялся? Если Ленку уже спровадили, на катере, вместе с подружками её. И кстати, Судак тоже свалил, тётки сказали, все уехамши. Тогда кто принес?
- Да из них никто бы, - отозвалась Рита, передёрнув плечами, - ещё и постиранный.
- Я бы сказала, - подала голос Лола, - это почерк Славика. Такой он, по натуре нянька. Енот-полоскун.
Девочки покивали, хихикая над эпитетами. А Рита задумалась. Он так ей понравился сильно и нравится до сих пор. Но при всём этом чего-то Славику не хватает. Чтобы влюбиться по самые уши. Может быть, дело в том, о чём Лола сейчас? Хлопочет постоянно, как будто давно уже вырос и все хлопоты у него такие - взрослые и семейные. Варенье, бычков повялить, камбала эта.
Молчи, одёрнула она себя, если бы не Славик (и тут отметила, что Лола не стала называть его Стэном, ой, ну да, какой из него Стэн) ты бы так просто не выкрутилась после своих утренних приключений. Но всё равно, возразила сама себе с упрямой беспомощностью, вздыхая об умирающей логике, если бы выбирать. Конечно, выбрала бы Романа!
И она украдкой посмотрела на снова печальную Лолу. Кажется, теперь Рита понимала её чуточку лучше.
Но тут за углом домика послышались голоса. Они приближались.
- Ну, я не знаю, Паша. Это просто смешно! Я собрала целую сумку...
- Та, ну и собрала. Девчонки все подъедят. Нинуля, а еще ж Данилыч просил, чтоб позвонил я. В порт.
- А камбала? Мы согласились! Оля готовит, и Славка, слушай, какой у нее, оказывается, чудесный сын! Я рада, что наша Ритка...
Но тут они уже пришли и встали, снизу встречая взгляды девочек.
- Ох, - сказала Нина Олеговна, запахивая халатик и поправляя мокрые волосы, - ну и как быть? Рита, твой отец (в тоне звучало обвинение, вроде Рита так его воспитала) хочет немедленно возвращаться. Первым же катером. Ну не любит он загорать и купаться.
- Та мне то море, - согласился Павел Петрович, вытаскивая из кармана светлых брюк пачку Беломора.
- Еще бы, - Рита кивнула, - он всю жизнь по морям. Я его понимаю.
- Вот! Дочка меня - понимает!
- А камбала? - воззвала мама, - и это же просто неудобно, в конце-концов!
После небольшого молчания, пока все обдумывали или делали вид, что обдумывают, как быть, Павел Петрович, так и быть, принял решение.
- Так, - проговорил между затяжками, - ладно, не первым. Пошли к Ольке, посидим час-другой, потом поедем. А девки наши домик сдадут сами. Сдадите же?
Рита и Аля поспешно закивали головами. Рита старалась поймать взгляд Лолы, но та сидела, опустив глаза и очень внимательно рассматривала исцарапанный пластик.
- Путевка ж завтра и послезавтра до вечера можно, - развивал тему отец, поглядывая то на девочек, то на сомневающуюся жену, - мозги ты им вправила, и слышала, что Данилыч сказал. Тихие наши девочки, спокойные!
Алька покраснела, надувая щёки, чтобы не фыркнуть. Рита бросила на нее негодующий взгляд. А Нина Олеговна смотрела на Лолу. И Рите немедленно сделалось за этот материнский взгляд стыдно. Из-за тебя - авантюристки - я тут стою и колеблюсь, было написано на мамином лице, кто знает, что ты снова затеешь, какое враньё.
Рита так углубилась в мысленное возмущение, что вздрогнула, когда услышала голос самой Лолы.
- Я уеду сегодня. Если можно, с вами. После камбалы.
- Как? - Рита привстала, - а Южный берег? Мы же собирались! Ты обещала!
- И поезжайте, - Лола улыбнулась ей, потом объяснила уже Нине Олеговне, - у меня и билет есть, на ночной поезд. Думала, если что - сдам. Менять - вдруг не получится.
А в улыбке и том, как она еле заметно покачала головой, Рите услышалось - не я обещала, не со мной вы собирались. Не с Надей... И это было правдой. Сначала.
Мама поколебалась, но почти сразу обрадовалась, успокоилась.
- Чудесно. Так удачно. Мы тебя проводим, Надя, ну, Павел Петрович довезет, да, Паша? И девчонки, оказывается, не одни, если тут Оля и Славик. Я совершенно зря волновалась и теперь уж...
Да, мрачно думала Рита, теперь уж совсем можно не дёргаться. Все присмотрены, авантюристка под конвоем.
- Так. Вы собираетесь, к камбале-то? - Нина Олеговна поднялась и развесила на верёвке полотенце, снимая высохший сарафанчик, - Маргарита, вот, надевай, я тоже переоденусь и пойдем.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ПОЛДЕНЬ
Обед с камбалой
Это была прекрасная, к удивлению Риты, общая трапеза. Она так не привыкла. Общение с родителями - одно, твёрдо знала по опыту, а с ровесниками - другое. И разве можно, сидя всем вместе, смеяться, внимательно слушать, вставлять слова, перебивая и дополняя. Оказалось - можно.
Они сидели на треугольной верандочке домика, защищённой от главной аллеи густыми ветвями лоха, сидели вперемешку, взрослые и молодняк, ели вкуснейшую камбалу, жареную большими, почти с ладонь, кусками, запивали холодным домашним компотом. Слушали, как Нина Олеговна и мама Славика наперебой вспоминали лабораторию гидрографии в самом центре города, откуда они бегали за пирожками и ели их на набережной в обеденный перерыв. Рейсы, куда провожали мужей, а в двух Ольга Михайловна, тогда еще молодая и спортивная Олечка Даен, была сама, и наравне с мужчинами ныряла с аквалангом, устанавливая научную аппаратуру на Большом Рифе. Рита жевала рыбу, с изумлением разглядывая круглое лицо Ольги Михайловны, её двойной подбородок и блестящие от ярких воспоминаний глаза. Кивала Славику, который, сидя по левую руку, неустанно подкладывал в ее тарелку новые куски, пока наконец, она не откинулась на перила веранды, держа руку на животе.
- Нина, - сказал в очередной ленивой от сытости тишине Павел Петрович, поднимая руку с тяжелыми часами на запястье, - четыре часа уже.
Мама ахнула, и, приподнимаясь, стала собирать тарелки.
Только тогда Рита внезапно поняла - сейчас они проводят Лолу на катер. И больше, вполне возможно, они не увидятся. Или увидятся очень нескоро. Как же так?
А Лола поднялась, поставила тарелку, которую у нее отбирал предупредительный Славик.
- Я, - сказала, обращаясь ко всем, а потом уже глядя только на Риту и Альку, - мне тут нужно. Перед отъездом. Повидать.
- Надя, катер в пять часов, - предупредила Нина Олеговна.
Ни Славик, ни его мама внезапно прозвучавшему имени не удивились. Ну мама ладно, раздумывала Рита, подавая Славику тарелки, которые тот сгружал в обшарпанный пластиковый таз, она может и не знала, имени, но он сам? Неужто такой тормоз? Или что-то как-то понимает? А Лола? Она побежит к нимфу, конечно, ой, ну к Валентину. И снова будет себе сердце рвать. Эх.
Пока родители оккупировали домик - мама собиралась, а папа стоял снаружи, покуривая очередную папиросу, Рита и Алька со Славиком сходили вымыть посуду. Почти молча, перекидываясь самыми необходимыми словами. Рита волновалась, выискивая глазами Лолу среди мелких отсюда, как розовые и коричневые куколки, полуголых людей, бродящих по территории. Но не увидела - конечно, чего они будут топтаться, если рядом бескрайний песок, ветер, шуршащий травами... И на несколько мгновений, так, что голова закружилась, а мир полетел вокруг, перемешивая детали, Рита сделалась Лолой, ощутила босыми ступнями колючие ракушки в горячем песке, а на своих плечах - сильные мужские руки. Его дыхание на своём, то есть Лолином лице. Его прощальные слова. Ужасно, ужасно печально...
- Эй, - Алька поддержала ее за плечо, - тебя снова штивает, да?
- Ей надо поспать, - Славик методично складывал вымытую посуду в тазик.
- Пиво, - с неловкостью оправдалась Рита, - как ты говорил, на полдня.
- Ну, твои уедут и вались, до вечера как раз выспишься.
- Слушай, - Альку осенило, когда медленно шли обратно, - так сарафан Риткин, это ж ты принес, да?
Славик отрицательно покачал головой, прижимая синий таз к боку поверх рубашки.
- Да ладно, - не поверила Алька, - а кто ж? Постираный же! Точно, ты!
- Аля, - буркнула Рита. Ей сделалось неудобно, чего подружка, насчет стирки ещё.
- Ну не сам же прилетел! - возмутилась Алька, резко, как всегда в минуты сильных эмоций, отмахивая шаги согнутым локтем, - еще скажи, Герка понянчился.
Рита махнула рукой. Ноги ее еле несли, и все ночное медленно, но неумолимо возвращалось. Хорошо, хоть без тошноты, а вот просто кружится голова, язык заплетается, упасть бы, спать-спать-спать... И плевать на сарафан.
- Розова. Ты это. Ты давай потерпи. Скока там до катера, Слав? Полчаса, да?
В домике она, проскользнув мимо сидящих на веранде родителей, усадила Риту на кровать, присела на корточки и зашептала, тряся за коленку:
- Не отрубайся! Ты поняла? Ну блин, кофия бы какого.
Рита сонно улыбалась, кивая. Мир вертелся, кружился, подскакивал вплотную, прыгая в глаза и уши, потом рассыпался веером, как будто Рита - поливальная установка, от которой во все стороны - радужные брызги. И слеплялся снова, переливаясь красками и звуками.
Но рядом гудела Алька и, наконец, когда прошептала с отчаянием:
- Лолку хотя б проводи!
Рита села ровнее и заморгала, прогоняя сон и прекрасные, но головокружительные видения.
- Да, - сказала вполголоса, - да. Я ж ещё адрес. Чтоб написать.
- Тем боле!
- Вы там причепурились? - вопросил с веранды Павел Петрович, - надо на пирс уже.
...Рита стояла, держа ладони ковшиком, Алька плескала в них ледяной воды из бутылки, которую выдернула из холодильника. Лицо погрузилось в жидкий холод, Рита поморгала, промывая глаза и выплеснула остатки на подол сарафана.
- Идём! - ответили нестройным дуэтом.
И теперь она стала волноваться уже о том, что мама увидит своим орлиным взором Лолу с её Валентином - таким, совсем же взрослым мужиком. А нотации после всего выслушивать придется Рите.
Но Лола стояла на перекрестке дорожек... с Димочкой-Сеней. Подняв серьёзное лицо, слушала, что говорит. Потом, кивнув, медленно пошла к домику, а он - невероятно высокий, с выгоревшими до белизны встрёпанными волосами, весь из коричневых мускулов, смотрел в изящную спину, опустив руки.
Сеня догнал Лолу, когда она уже почти подошла к домику. Тронул за плечо, развернул к себе и, нагибаясь, поцеловал, беря загорелое личико в огромные ладони, как что-то очень хрупкое. Отпустил и пошёл, уже не оглядываясь.
Лола без улыбки прошла в домик, через пять минут вышла, таща свою сумку и цокая по плиткам дорожки каблучками беленьких босоножек.
Павел Петрович сумку отобрал, в пару к опустевшей своей. И все вместе они отправились на пирс, куда постепенно со всех сторон пансионата стекались уезжающие и провожающие.
Под аркой, на которой неутомимо размахивал руками деревянный флюгер-морячок, их нагнал Славик, забрал сумки у Ритиного отца.
Проводы
Теперь всё было не так, как за столом с камбалой. Общая беседа не ладилась. Рита помалкивала, стараясь улучить момент поговорить отдельно, чтоб мама не услышала, про адрес.
И оказалось, пока думала и прикидывала, времени не осталось совсем. Зарычал мегафон, объявляя об окончании посадки, люди толкались, огибая и становясь на шаткий трап. Папа с мамой наконец взошли на борт, отец сразу ушёл на корму, а мама, прижимая локти, когда её задевали другие пассажиры, пристально следила, как прощаются девочки...
- Ну, - сказала Лола, обводя взглядом два расстроенных лица, - что ж. Прощения я попросила. Надеюсь, хорошее всё-таки... Было же хорошее, да?
Девочки закивали. Рита хотела сказать словами, но испугалась, потому что вдруг поняла - может расплакаться, а это ж какой позор.
- Адрес! - вспомнила в панике, - ты же мне адрес! И телефон!
- Напишешь тёте Мае с Лариской, Лорка скажет.
- Точно. Хорошо.
- Так, - теперь уже сказала Лола, морща маленький нос, на котором по-девчоночьи лупилась кожа, - быстро мотайте отсюда. А то ещё разревусь. Дурдом. Не из-за всяких там. А из-за вас, малолеток.
И через головы помахала Славику, который топтался чуть дальше.
Катер плавно разворачивался, вспенивая ослепительные кружева на зелёном мармеладе, и вот лицо Лолы в облаке светлых волос, уменьшаясь, пропало за чужими плечами и головами, а потом стала видна только корма "Рейда" с блестящими медяшками и белыми решётками поручней. Павел Петрович махнул рукой, блеснули часы.
- Предки у тебя всё же классные, - задумчиво подытожила Алька, - мои б живьём сожрали. Если бы такая вот Лолка, да ещё с поцелуйчиками. С таким вот Сеней.
Рита молчала. Сил не было говорить и когда втроем вернулись к домику, с удовольствием подчинилась Алькиным заботам.
- Так. Шоб спала, Розова! Окно я задёрну, водичка в холодильнике. Я скупнусь пойду.
- Вы, - Рита зевнула, вытягиваясь под простыней, - вы идите, да. Со Славиком. Вечером потом. Уже потом. Вместе.
И ушла в сон, нырнув в его глубину, как ныряла в воде, где уже не достать дна ногами, но можно, перевернувшись и выдохнув весь воздух верхнего мира, побыть в мире другом...
Уходя в глубину, слышала реплики, которые становились всё тише.
- Завтра, прямо с утра. На дальний конец можно. Только еды...
- Мы компота возьмём. Я сварю, с яблок.
- Послезавтра Влад, на "Мармарисе" ...
- То класс...
Два дня, обрадовалась Рита, исчезая, размываясь и растворяясь. Почти два дня. Не такие, как были. И не такие, как те, самые первые. Но разве плохо?
ДЕНЬ ШЕСТОЙ. ЭПИЛОГ
Наутро пришел ветер и спутал все планы. Дул яростно, таща от самого горизонта сверкающие солнцем пологие волны и на них хотелось смотреть бесконечно. Что Рита и делала, сидя на песке посреди широкой полосы пляжа и щурясь на блеск и сверкание. Одной рукой придерживала на голове смешную плетёную шляпу, которая уже совсем растрепалась.
Шляпу принес ветер и швырнул на покрывало, к боку Славика, а Рита тотчас ее отобрала.
- Ты в ней смешная, - сказал Славик, улыбаясь и осматривая Риту.
- И прекрасно, - ответила она.
Сейчас Алька и Славик лежали на покрывале далеко за её спиной, у кромки трав, где не так сильно летал мелкий песок, который запорашивал глаза и попадал в рот. Рита ощущала спиной их присутствие, но ни разу не обернулась, следуя взглядом за сверкающими подъемами и плавными падениями, и воображая, что она тут одна-одинешенька. Это было одновременно печально и сладко. Надо бы удивиться, понимала Рита, которая даже в сортир не любила ходить в одиночку, но решила оставить всякие самокопания на долгие зимние вечера - была у нее такая присказка, то есть, когда из-за погоды носа наружу не высунешь, и самое время просто валяться на диване, слушать музыку и перебирать летние воспоминания, вертя их, складывая и снова разбирая по кучкам. Это она любила, да.
Пологие волны иногда поднимались выше, наверное, вспоминали, думала Рита, что после восьми одинаковых нужен тот самый девятый вал, тогда с гребня волны ветер срывал пенки, и к лицу долетали мельчайшие брызги, так удивительно, словно сбоку хлестнул ласковый и прохладный солнечный дождик. А еще было очень прекрасно то, что весь пляж почти пуст, отдыхающие предпочли отдыхать на верандах или прятались от летающего песка среди деревцев лоха.
В брызги внезапно вмешался тот самый песок, Рита рукой прикрыла лицо, повернулась, чтоб увидеть быстро и снова отвернуться - Славик, благоразумно обойдя ее далеко, направлялся к морю. А через полминуты сзади появилась и Алька, уселась на песок, стараясь аккуратнее шевелить босыми ногами.
- Тьфу, - пожаловалась, тоже прикрывая лицо ладонью, - полный рот. Хорошо, бутеров не взяли, щас скрипели бы песком.
Рита улыбнулась. Сегодня ей было хорошо, хотя и грустно. Заснув перед вечером, она проспала до самого утра, вернее, разок поднялась, когда Алька растолкала её к ужину, они прогулялись в туалет, потом Рита ушла расчесать волосы и вскоре, как через вату услышала Алькино расстроенное "Розова, ты опять, что ли?"
- Оставь, пусть уже, - посоветовал в открытую дверь Славик.
И Рита мысленно покивала головой, проваливаясь в глубочайший сон и успев только послать обоих. Подальше. В смысле, идти прогуляться, выкупаться ночью, посчитать звёзды, да хоть целоваться на лавочке или на песке, только дайте поспать...
Сон очень помог, но одновременно как бы прочертил границу, между ветреным ярким днем и всем тем, что было до него. Отдалил от Риты и Лолу, и всякие переживания, как будто все уже осталось в прошлом. От этого Рита расстроилась, конечно.
- Он отнёс? - спохватилась, когда решила подумать что-то другое, чтоб уж совсем не печалиться.
- Не ссо. Отнёс. Тока куда там нести, домик же пустой.
Алька прислонилась плечом, приблизила лицо к уху, чтоб шум не мешал словам:
- Между прочим, не сами свалили, оказалось, с города спецом мент приехал. Чтоб Быстрову в этот её интернат проводить. Ну и всю толпу тож, получается, выгнали. Судака и другана его с девками. Я у кухне когда была, там тётки...
Рита покивала. И вздрогнула, прикинув, как же ей все-таки повезло. Если бы она там задержалась, возможно и ее бы почти арестовали. То-то маме счастье, увидеть дочку в компании не просто хулиганья, которое кругом на учёте, а в сопровождении милиции. Ох, ужас.
- Так что, он пакет положил на веранду, - продолжила Алька, - сбоку там, в уголку. Не переживай уже, честная ты наша.
- А рубаха?
- Кинул на калитку. Ты теперь, Розова, со всех сторон нашему Тазику должна. Начумила ночью, а он бегал потом белым днем, вещи распихивал.
Алька засмеялась. А Рита нахмурилась.
- Ну, не могла я сама. Как ты не понимаешь. Костян ещё этот.
- Да шучу я! Ты такая иногда серьезная, аж тошнит. Как начнешь мучиться из-за ерунды.
- Кто бы говорил!
- Я? - изумилась Алька, смахивая плёнку песка с коленки, - ну да, и я бывает тоже. Пойдем, что ли, поплаваем? А то я вся уже скрипю. И чешуся.
Рита кивнула, сняла шляпу и придавила камнем. Осторожно поднялась, чтобы не поднимать песок ногами. Но ветер, которому плевать было на их осторожные движения, тут же принес колючее облако издалека и швырнул в лица.
Завтра, думала Рита, качаясь с пологими волнами вверх и вниз, глядя на то, как солнечное дроблёное золото скрывает толщу воды и кажется, можно подняться и идти по этим полотнам, как по холмам, завтра мы уезжаем, и будет день, полный хлопот. Сначала - убраться в домике, сложить вещи. Чтоб не отвлекаться и не переживать насчет опоздания на катер. Но раз вещи сложены, сам день уже будет точно последним, и все, что они сделают, будет уже не такое. Всё будет, как...
Она задумалась, шевеля в воде руками и ногами.
Как любые, допустим, приключения - на вокзале. Что бы ни случилось, все равно понятно, что поезд придет и это всё, как будто такой промежуток. Обидно. Жалко, что не взяли Ритину "Смену", остались хотя бы фотографии. Но свой преданный, не дорогой, но очень любимый фотоаппарат, подаренный братом, Рита на Остров не брала, потому что страшновато было оставлять "Смену" в хлипком домике, а перед этим надо накупить плёнок, и катушек для них, и потом искать место, где заряжать, и где потом хранить плёнки. Куча хлопот, зачем они, отвлекать от моря и приключений. Но всё равно жалко.
Сбоку Алька упала на воду плашмя, взвилась, тряся башкой и вытирая мокрое лицо. Попрыгала, вырываясь из колыхания по грудь и снова становясь, так что вода то открывала плечи, то пыталась добраться почти до ушей.
- А знаешь, чо жалко? - прокричала, отплёвываясь и высматривая среди волн мокрую голову Славика, - а, вон погрёб, до буйка, я туда сцу в такие волны.
- Чо? - вернула Рита подругу к начатой теме.
- Что Лолка сбрехала про очерк. Прикинь, классненько было б, хоба, посылочка тебе, а там - журнальчик. И про нас. Хотя нет, не надо про нас, я представляю, что напишет, но все равно, Остров там, лето, всё такое...
- Может и не сбрехала, - возразила Рита, поднимаясь и опускаясь в такт, чтоб вода не доставала до рта, - может, напишет.
- Та, - не поверила Алька, - она все нам брехала, бегала ж за своим. Так что, выдумала, конечно.
Они молча колыхались, поднимаясь на цыпочки и становясь на всю ступню, а ветер помогал волнам, срывая горсти воды и швыряя в мокрые лица. Славик уже возвращался и скоро окажется рядом, и нужно будет о чём-то говорить, таком - общем, а значит, не сильно значительном. Пустяки всякие. Если бы вместо него Роман, думала Рита (вверх, вниз, и снова на цыпочки...), то не было бы пустяков. Ну, может и пустяки, но другие совсем. Наверное, он добавил бы в коллекцию шум ветра, именно этого ветра, который, кажется, с самого солнца прилетел.
- Ну, - начала Рита, еще колеблясь, точно ли говорить, и какими словами, - я тоже могу...
Совсем рядом хлопнуло, брызнуло, фыркнуло - Славик вынырнул и встал, тряся мокрой головой.
- Не повезло, - сказал девочкам, - дует прям вдоль, нигде не спрячешься. Так что, на дальний толку нет идти. Обедать придете к нам? Мама после обеда уезжает, я буду один на хозяйстве.
- И чо в хозяйстве? - поинтересовалась Алька.
- У меня бычков полная морозилка, - жизнерадостно ответил Славик, - как раз вытащу, попотрошу, чтоб вялить. Аль, ты ж помираешь за вялеными бычками? Приходите помогать, потом получите пару десятков. Все равно ветрище и песок. С пользой день проведем.
Алька задумалась, всё так же мерно качаясь.
- Рит? - позвала подругу.
Рита замотала головой. Мысль, которую она не успела выговорить словами, устроилась в голове, вытесняя все остальные мысли. А что? Ну да, она ни в какой журнал и ни для какой учебы не будет этого делать, но если для себя - ведь можно же? А если для себя, то можно. По-настоящему и - как угодно. И не беспокоиться заранее. Не притворяться Лолой, а быть именно собой. Не волноваться. И может быть потом, если что-то получится... Она покажет Лоле, и та, наверное, поймет. А вот кто поймет без всяких "наверное", это - Роман. И это будет так... Это будет - прекрасно.
Под водой она сжала руку в кулак, словно ощутив твёрдые грани картонного квадратика.