В годы Советской власти без Коммунистической партии было никуда. Не в смысле, как строить и жить. С этим, как раз все понятно, только с любимой партией жить в обнимку и созидать с песней. А никуда - в смысле должностишки какой-нибудь даже завалящей. Если не член коммунистической партии Советского Союза - вдохновляющей и направляющей силы всего, так сказать, прогрессивного советского общества, - то и в обществе этом занимай место похуже. Не нравится? Тогда греби в кочегары или плотники. Там всегда недобор.
Курсант второго курса Костик Барделюк кочегаром, плотником или же ассенизатором становиться категорически не хотел. Не для того он в Институт пробился со второго захода, над учебниками постоянно по ночам корпел, водкой в каптерке брезговал, товарищей начальникам закладывал и ни разу в самоход не сходил. И хотя до выпуска было Костику еще более трех лет, решил хитрый Барделюк проявить сметку, свойственную всем настоящим коммунистам.
Пронырливый курсант вполне справедливо посчитал, что при распределении будет он упирать не только на хрустальную незамутненную партийность, но и набежавший стаж. Следовательно, смекнул начинающий карьерист, надо ему как можно быстрее в партию протискиваться, чтобы временное преимущество перед остальными было.
И пока товарищи по курсу занимались делами, которые вполне соответствовали высокому званию комсомолец, - распивали портвейн в учебных классах после самоподготовки и водку в казарме после отбоя, напропалую ходили в самоходы и безудержно кадрили московских девушек, неутомимый Барделюк подсуетился и стал кандидатом в члены Коммунистической партии Советского Союза. А означало это, что годик надо было перекантовать проныре в звании "кандидат в члены", не попадая ни в какие переделки, а затем на хурале таких же карьеристов стать одним из них, то бишь - настоящим партийцем с красной книжицей у сердца.
Довольный Костик самонадеянно потирал руки. В личном моральном облике он был уверен. В результатах учебы - тем более. Дело складывалось, как задумывал Барделюк. Но тут грохнула перестройка. А вместе с ней и новые веяния в процессе высшего военного обучения.
Если раньше по студенческому обмену в заграничные институты-университеты ездили сплошняком гражданские, то теперь в министерстве обороны вполне справедливо рассудили, что не фиг ей, сволочи нестроевой мужского вида, везде на сладенькое первыми попадать. Как Родину оберегать, так в кусты, в институты, студенток по общагам тискать, а как на учебу заграничную, так в первых рядах. Не выйдет!!!
Что уже там наверху складывалось - неизвестно, но в Институт пришла спешная директива: у французской группы принять экзамены досрочно, отправить в краткий отпуск, а затем рассеять по институтам Союза. Там курсантам оформят документы честь по чести, и они под видом студентов отправятся штурмовать французские бастионы науки сроком на год. Короче, Париж, Лион, Бордо и Нант - на разграбление и кураж не на каких-то жалких три дня, а на целый учебный год. Десять месяцев! Фантастика!!!
Костик даже в лице и походке изменился от счастья и надежд. Барделюк почему-то стал примерять на себя исключительно Париж. Ну, сами подумайте - кто как не он может с честью и достойно представить в Сорбонне буйное недисциплинированное студенческое советское братство. Кто, как не Костик, избежит всех этих разложений в виде баров, стриптизов, канканов, мулен ружей, сартров, пигалей и прочей порнографии. Кто, как не Барделюк, посетит все ленинские места в столице Франции, а также возложит цветы на известном кладбище Пер-Лашез. Начальство тоже в этом ни капли не сомневалось. Только без пяти минут коммунист Константин Владленович Барделюк. Но потом случилась заковыка.
"А как же мы его, собственно говоря, в партию примем?" - поправило недалекое начальство бдительное партийное руководство. Ведь окончание кандидатства приходится именно на Сорбонну. Нет, партийное начальство, конечно же, готово было всем коллективом, вместе с секретарем, хоть завтра вылететь в таинственный Париж и там, недалеко от университета, в районе Латинского квартала на выездном партийном бюро в каком-нибудь бистро принять Барделюка в свои ряды. Тем более что первые большевики именно так и поступали - множились исключительно в эмиграции и за кружкой пива. Но кто же нынешних рядовых продолжателей их дела в Париж отпустит? Их даже в Конотоп по этому поводу никто бы не отправил.
Короче говоря, партийцы призадумались, почесали в репах, посовещались, а затем решили Барделюка от желанной поездки отставить. Тем более что, как известно, нет большего счастья у советского человека, нежели партийный билет у сердца. На этом фоне для настоящего коммуниста меркнет все на свете, включая Монпарнас, Монмартр и манящие огни Эйфелевой башни.