Аннотация: Это уже почти не по "Лабиринту". Абстракция от начала до конца.
Вздрогнули смычки. Вскрикнули скрипки. Музыка полилась чарующуей рекой, слишком быстрой для того, чтобы почувствовать себя в полной безопасности, слишком надрывной, чтобы поверить в эту ликующую, истеричную радость. Кавалеры приглашали дам, дамы милостиво кивали кавалерам, но все это было лишь кулисой - данью древнему этикету, сохранившему форму, но не сущность. Пары давно уже договорились: чуть заметный кивок, задумчивое колыхание веера, надменный поворот головы, несомненная улыбка в уголках чуть приподнятых губ... Когда заиграла музыка, пары шли уже навстречу друг другу, каждый кавалер знал свою избранницу, а каждая дама своего кавалера. На этом балу никто никогда не оставался без партнера, если, конечно, желал танцевать. А те, кто не желали, могли остаться сидеть на неудобном, но роскошном диванчике и, чуть прикрыв веером лицо, перешептываться о прелестях и недостатках танцующих, об их прошлом и настоящем.
У всех был выбор, кроме, конечно этих двоих. Ведь кто-то всегда обязан открыть бал. Король был одет в белое. На фоне разодетых в пух и прах гостей он казался белой вороной, случайно залетевшей на этот праздник. Однако его разноцветные глаза - один голубой, другой зеленоватый - сияли льдистой уверенностью человека, который всегда знает, что делает и для которого ничто не случайно. Стоявшая рядом королева была одета в черное, что являлось выбором не менее исключительным, чем белый наряд короля. Воротник строгого платья доходил ей до самого подбородка и тем самым лишний раз подчеркивал неестественную белизну ее лица. Каштановые с рыжиной волосы были убраны в высокую прическу, переплетенную черными лентами. Даже серьги у нее в ушах были черными - отполированные до зеркального блеска осколки мертвой, застывшей лавы.
Пол в бальной зале был выложен чередующимися черными и белыми плитами и тем самым напоминал шахматную доску. Однако, в самом центре зала лежала большая круглая плита порфира - багрового мрамора, некогда добываемого в Египте, но нынче редкого, как птичье молоко. Именно на этой плите стояли сейчас белый король и черная королева и, казалось, любой их шаг в сторону станет началом игры, изысканного и жестокого сражения не на жизнь, а на смерть.
Король протянул руку к затянутой в шелковую перчатку ладони королевы. Та хотела было отпрянуть, но не успела, и ее кавалер победно сдавил тонкие пальцы. Женщина закусила губу то ли от боли, то ли от досады и на розовой коже показалась алая капелька крови. Но король был уже наготове. Он небрежно нагнулся к своей даме и легким поцелуем стер этот след несдержанности. Затем он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы с неестественно острыми клыками, и, взяв королеву за талию, сделал шаг в сторону. Вздрогнули смычки. Вскрикнули скрипки. Бал начался.
Королева двигалась, как зачарованная - плавно, но безвольно и безжизненно. В ее серых глазах как будто опустилась некая завеса и теперь из них смотрела лишь безразличная пустота. Зато в холодных глазах ее партнера временами вспыхивала гневная боль, но тут же потухала, уступая место некой мрачной тоске. Они танцевали вальс за вальсом, павану за паваной, куранту за курантой. Стрелки причудливых часов на тринадцать делений медленно ползли по циферблату, преодолевая часы и минуты. Гул толпы то нарастал, то становился тише. Проворные слуги приносили новые и новые изысканные кушанья и заботились о том, чтобы гости ни в чем не нуждались. Все происходило слаженно и согласно заведенному порядку и напоминало механизм особенно изысканной и роскошной музыкальной шкатулки. Усталые, но довольные, гости подходили на прощание к королевской паре, а те, не прерывая танца и не отрывая глаз, она - от никому не видимой точки в другом измерении, он - от нее, кивали уходящим, пока не остались наедине.
Музыка стихла. Король и королева застыли на шахматной доске пола. Первым стряхнул оцепенение король.
- Надеюсь, Вы не слишком устали от бала? - спросил он и в его голосе прозвучала злая язвительность.
Королева повернулась к нему, но выражение ее лица не изменилось. Можно подумать, что это была маска.
- Muta, - подумал король, вспомнив, наконец, название женской маски, закрывавшей все лицо, обычно удерживаемой зубами и тем самым лишающей свою владелицу дара речи. Зачастую она была черного цвета и потому венецианцы прозвали ее Moretta, черная.
Иногда ему казалось, что королева некогда надела такую маску и теперь никогда не снимала ее. Абсолютное равнодушие, идеальное бесстрастие, холодная ненависть, пришедшая на смену пламенной любви, немая неприязнь, сменившая велеречивое преклонение.
***
- Каков прок влюбляться в абсолюты? Не важно, в героев ли, в злодеев. Существа самодостаточные не нуждаются в любви. Говорят, мы любим других за их недостатки - быть может. Но разве любовь к другим, сама потребность в такой любви, не является слабостью и недостатком?
- Хочешь сказать существо идеальное любить не способно?
- Кто знает? Я не берусь утверждать. Мне просто страшно представить, что творится в душе у существа, внезапно осознавшего свою слабость, свое несовершенство, свою потребность в другом существе.
- Полагаю, он будет счастлив узнать, что тот, в ком он нуждается, уже давно ждет его.
- А ты не боишься, что он возненавидит тебя за то, что именно благодаря тебе он обнаружил прореху в собственной броне?
- Все лучше, чем безучастье.
- Не знаю. Иногда мне кажется, что так может говорить лишь человек, не познавший пределов ненависти.
- Разве у ненависти бывают пределы? Разве есть пределы у любви?
- Вот тебе и ответ: там, где кончается любовь, начинается ненависть.
***
Король и его спутница остановились у распахнутых дверей, ведущих во внутренние покои королевы. Лица обоих были по-прежнему бесстрастны, руки по-прежнему холодны. Стоявшие у дверей гоблины-стражники на фоне этой величественной блистательно-прекрасной черно-белой пары казались еще более незначительными, смешными и уродливыми. В глазах короля промелькнул вопрос, вежливо-безразличный. Королева медленно повернула голову и мельком взглянула на стражников. Маленькие смешные гоблины превратились в огромных грифонов с огненными глазами и внушительными клювами и когтями. Король пожал плечами и грифоны застыли на месте, обратившись в мраморные статуи. На сегодня властитель Лабиринта устал от сражений. Он слегка склонил голову, а затем вновь взглянул в лицо своей спутницы. На мгновение непроницаемая завеса в ее глазах как будто растаяла и там, в серой глубине, напомнившей королю волны северного моря, промелькнуло удивление и беспомощный испуг, сменившийся привычным огнем ненависти, а затем занавес вновь опустился, скрыв все под ледяным бесстрастием. Король неторопливо развернулся на и удалился, стук его каблуков пробудил в холодном коридоре задремавшее было эхо. Королева неподвижно смотрела вслед своему кавалеру, пока в коридоре снова не стало совсем тихо. Затем она положила руку на голову одного из мраморных грифонов и тот превратился в небольшую серую с полосками кошку, которая вопросительно мяукнула и принялась вылизываться. Королева почти улыбнулась, а затем, в сопровождении кошки, вошла наконец в свои покои. Тяжелые двери захлопнулись за ней с глухим стуком. Теперь их сторожил лишь каменный грифон, но разве нужны ей были стражи?
Оказавшись в своей комнате, королева молча окинула взглядом стены. Их было восемь, и на каждой висело по огромному, во весь рост зеркалу. Зеркала эти были завешены тяжелым, ниспадавшим изящными складками, бархатом.
Свет мой зеркальце, скажи, искупай меня во лжи... - задумчиво пробормотала королева и хлопнула в ладоши. В комнату вошло две служанки. Их возраст было сложно определить из-за скрывающих их с головы до пят черных вуалей. Они сняли с головы королевы тяжелую корону, сложили в серебрянный ларец серьги, помогли избавиться от туго затянутого корсета. Их молчаливые плавные движения напоминали древний ритуал. Еще одна служанка принесла длинную ночную рубашку и помогла королеве надеть ее, а затем две других накинули на плечи своей госпоже изящный, расшитый чудесными цветами, пеньюар. Королева подняла руку и вытащила из высокой прически одну единственную шпильку. Волосы рассыпались тяжелыми волнами и королева опустилась в кресло, позволяя пришедшей с ней кошке забраться на колени. Кошка устроилась поудобнее и довольно замурчала. А тонкие пальцы королевы рассеянно поглаживали мягкую, чуть влажную, шерстку в то время, как одна из служанок расчесывала волосы своей госпожи.
Тем временем король тоже достиг своих покоев и по истертым временем ступеням поднялся на самый верх самой высокой башни замка. Зеркал в башне не было, зато в ней было четыре окна - на четыре стороны света. И в каждом окне царило свое время года. Сегодня король выбрал осень. Он взял со спинки одного из стоящих в комнате кресел длинный плащ из добротной черной шерсти и накинул его на плечи, а затем раскрыл скрипучие ставни и с ногами забрался на широкий каменный подоконник Холодный ветер, напоенный влагой октябрьского дождя, хлестал беззащитные голые скалы. Серые волны, пенясь, бились о безразличный берег. Но между скалами и берегом цвел разноцветный вереск, и не было ему конца и края. Король знал, что когда наступит зима и земля замерзнет, яркие цветы мертвого уже вереска так и останутся стоять до весны. Он сделал едва заметный жест рукой и ветер стих. Пошел снег. Начавшись несмело, он вскоре повалил огромными влажными хлопьями, быстро укрывая промокшую и озябшую землю роскошным покрывалом.
В замке царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов где-то далеко, наверное в опустевшей бальной зале. Король вновь взмахнул рукой и стрелки умолкли. Когда пред тобой вечность, секунды не имеют значения.
А меж тем, чтобы шагнуть в вечность, достаточно и малой доли секунды.
Они стояли друг напротив друга, - юная девушка и сказочный принц. Точнее, король, потому что так было интереснее. Ведь завоевать с виду неприступную крепость - куда почетнее, чем въехать в распахнутые ворота дворца. Девушка смотрела на короля с вызовом и в то же время создавалось впечатление, что она постоянно оценивает противника, выискивает слабые точки в его защите, пробует то один выпад, то другой. Фехтование без шпаги. Усталые глаза короля светились несколько настороженным интересом и вполне искренним восхищением. Игра была долгой и захватывающей и пускай некоторые ходы могли показаться строгому судье весьма детскими, но ведь один из игроков и впрямь был почти ребенком.
Девушка шагнула вперед, и король отступил. Не намного - ровно на столько, чтобы расстояние между ними - условие этого хрупкого равновесия - осталось прежним. Она снова попыталась приблизиться, а он снова, с уверенной грацией хищника, отодвинулся назад. Ничего не изменилось. Он мог отступать так бесконечно, потому что в его распоряжении была вечность, а ее время было на исходе. Девушка опустила взгляд и нахмурилась. Она почувствовала подвох и теперь пыталась найти другой выход из положения. Наконец она подняла глаза и взглянула прямо в спокойное лицо короля.
- Я хочу... - начала она неуверенно.
- Желаю, - тихо подсказал он ей.
- Хочу, - ответила она уже уверенней.
Лицо короля выразило недоверие. В глазах промелькнул страх, сменившийся сожалением. Он взмахнул рукой и выхватил из ниоткуда хрустальную сферу, внутри которой вспыхнул и тут же угас какой-то потусторонний свет. Король улыбнулся, но улыбка эта была полна горечи. Он собрался было заговорить, но почему-то промолчал.
- Я хочу, чтобы моя воля была не слабее твоей, а мое королевство не меньше.
Слова девушки прозвучали очень тихо, но, несмотря на это, абсолютно твердо.
Теперь удивление короля было очевидно, но он по прежнему оставался нем.
Похоже, это его молчание насторожили девушку. Она снова нахмурилась и пытливо взглянула в его глаза, а затем, видимо не найдя в них ни опровержения своих сомнений ни подтверждения им, уставилась в пол и задумчиво повторила:
- ... А мое королевство не меньше.
Ей казалось, что это было не все, что надо было успеть сказать что-то еще, что-то жизненно важное. Висевшие непонятным образом причудливые часы - девушка никогда еще не видела циферблатов с тринадцатью делениями - отсчитывали последние секунды последнего, тринадцатого, часа.
-... не меньше... - повторила она и сосредоточенно закусила губу.
Стрелки встретились. Раздался перезвон далеких колоколов. Часы разлетелись в воздухе, шестеренки и прочие крохотные, с изысканной точностью, выполненные детали полетели ей в лицо. Она инстинктивно закрылась руками и почувствовала множество маленьких злых уколов.
- У тебя нет власти надо мной! - победно прозвучал уверенный голос короля. Пол под ногами недавних соперников обрушился и они вместе полетели в бездну.
Девушке надоело падать, и под ногами у нее возникла опора. Точнее, возникло твердое убеждение, что опора была там всегда. Пол, выложенный черными и белыми плитками, простирающийся во все стороны до самого горизонта.
Она почувствовала, что одежды ее как-то изменились, что она была одета во что-то непривычное. Ей захотелось увидеть себя со стороны, и перед ней возникло огромное, во весь ее рост, зеркало, в старой деревянной раме, покрытой изъеденной веками позолотой.
Она заглянула в зеркало и увидела незнакомую женщину в роскошном черном наряде. Длинное, до пола, черное платье с пышными юбками, подол которых был вышит черными же узорами. Строгий воротник до подбородка и длинные рукава с черными кружевами, скрывающими кисти рук. Черные перья в высокой изысканной прическе. Белое, словно мраморное лицо, на котором застыло выражение надменной холодности. Красота манекена или же снежной статуи.
Неужели это было ее отражением? Неужели она стала такой? В глазах отражения появилось недоумение, а затем страх, панический ужас оказавшегося в клетке дикого зверя.
- ... мое королевство не меньше твоего, - прошептали побелевшие губы.
Он стоял тут же, неподалеку. Только теперь в его осанке не было ничего от того ложного смирения, от униженной позы просителя, в которой он ссутулился перед ней там, в Замке за городом гоблинов. Он был по-прежнему одет в белое, но теперь не осталось и следа от тех взъерошенных перьев. Теперь белизна королевского наряда была ослепительной и холодной. И тем более пугающим казалось его лицо - ослепительное и холодное, под стать одеждам. И только глаза на обладающем некой чуждой красотой лице казались живыми.
- Мой король... - начала женщина в черном и умолкла во внезапно нахлынувшей нерешительности.
- Моя королева, - поклонился ей в ответ король и сделал шаг ей навстречу.
Но черная королева не двинулась с места. Она стояла в замешательстве. Ей захотелось узнать, сколько же времени прошло с той минуты, когда она, чуть запыхавшись вбежала в тронную залу, и перед ней возникли все те же часы. Они появились и тут же исчезли, потому что вдруг она поняла, что время перестало иметь значение.
А еще она поняла, что способна выполнить любое свое желание и что, поэтому, король ей теперь ни к чему.
"Я был щедр, но могу быть жесток," - вспомнилось ей. Похоже,он и впрямь переступил черту между щедростью и жестокостью, сам того не заметив. Или все же сознательно? Она подумает над этим потом, если, конечно, это важно...
Он приблизился, и она отступила назад, потому что испугалась. У них было одно королевство на двоих, и одна вечность. Она получила все, чего когда-либо желала или думала, что желает. Теперь настала его очередь. Она вспомнила, как тогда, на балу, разыскивала его в толпе и мечтала о приглашении на танец, о прикосновении. Но тогда его рука оказалась такой теплой, в глазах плясали озорные огоньки.
Король снова сделал шаг вперед, и теперь королева не успела во время отступить. Он оказался совсем рядом и взял ее за руку.
- Пойдем же, я покажу тебе наше королевство, - прошептал он, и пол снова ушел из под ног.
Невыполнимое желание и желание исполнившееся. Первое - путь, полный неизбывной тоски и ведущий к отчаянью. Второе - мертвая точка. Во время своего первого путешествия по Лабиринту, королева - тогда еще просто девочка, видела множество чудес, пережила немало приключений, столкнулась с массой неожиданностей. Это было опасно, порою, казалось даже, что смертельно опасно, но в то же время это было захватывающе интересно. Теперь же, когда король показывал ей свои владения - ее владения - любое желание новой королевы исполнялось, практически, подсознательно, и все было на удивление предсказуемо. И оттого скучно.
Десятки замков, пасущиеся на заливных лугах единороги, лазурные бухты и бушующие по-северному серые моря, - все это было слишком знакомо. Приключения кончились, а впереди еще была целая вечность.
Наконец, королева устала и король, заметив это, щелкнул пальцами, и они оказались в своем замке.
- Скоро будет бал, - сказал король. - В Вашу честь.
- Я устала, - капризно ответила королева. - Я не хочу танцевать.
- Балы устраиваются не для нас, а ради подданных, - заметил король, и ушел.
А потом был бал, и королева танцевала до упаду. А за ним был еще один, и еще один. И все они были похожи один на другой, и все они кончались одинаково - одинокой парой на бесконечной шахматной доске. Но королеве одиночество было безразлично, а королю - привычно, поэтому они никогда не говорили об этом. Так проходили дни и месяцы и, быть может, годы.
Но однажды, когда король с королевой гуляли по парку, пошел дождь, настояший ливень, что было тем более странно, потому что в Лабиринте даже погода зависела от прихотей правителя, и королевской паре пришлось укрыться в маленьком и очень темном гроте. И в сумраке королева вздрогнула, поцарапав руку о неровные стенки грота, а король, решив, что она замерзла обнял ее за плечи. Но она гордо стряхнула его руку и сказала:
- Я не боюсь темноты!
Эхо подхватило ее слова, а король лишь улыбнулся и ответил:
- Свет куда страшнее. Ведь он выставляет на всеобщее обозрение то, что темнота прячет.
С этими словами он щелкнул пальцами, и грот озарился приглушенным сиянием свечей. А королева, не найдясь, что ответить, посмотрела ему в глаза и, кажется, впервые по-настоящему увидела их. И серая завеса непроницаемости в ее собственном взгляде отодвинулась на время, и холодность сменилась не враждебностью, а настороженным интересом.
Она слишком поздно вспомнила о притягательности разноцветных глаз повелителя Лабиринта, теперь отвести взляд было слишком трудно. Она попятилась, но грот был слишком мал, а выскакивать под непрекращающийся дождь было как-то не по-королевски. Но королева не забыла еще волшебных слов, и поэтому теперь нашла в себе силы прошептать
- Ты не имеешь власти надо мной...
- И в этом причина всех наших проблем, не так ли? - прошептал в ответ король и поцеловал ее неожиданно горячие губы.