Время года изменилось и пролилось стремительным потоком острых капель, которые разрезали стёкла и немой воздух, как те звёзды, что срывает ночью ветер и они, падая вниз, втыкаются в заведённую почву - рыхлую и гудящую. С одинаковой яростью утро колотило по кронам вековечных деревьев и юной траве, бомбило по крышам домов и барабанило по тротуарам. Но - семь минут. Небесной щедрости хватило ровно на семь минут. Анжелика А. проснулась от шума дождя в совсем как будто бы незнакомом месте, и её тут же посетило дежа-вю. Буря скоро ушла, горизонт просветлел, и озверевшая от семиминутного гула тишина воцарилась над островом. Анжелика А. посмотрела в окно. Капли солнца дрожали в стекле и в каждой капле дрожал зелёный город; они, если их не иссушало солнце, сбегали к подножию рамы, города терялись, путались в кружеве улиц, стекались в одну большую урбанистическую лужу, которая, сливаясь с направленным с крыши потоком, пропадала во взрыхлённой почве сада. Анжелика А, почувствовала себя точно такой же наполненной, но несамостоятельной каплей. Она громко захохотала, запрокинув голову, так что части её лица прыснули по инерции в разные стороны, вскочила на кровать, и, уминая пружины, начала интенсивно лупить ладонями по бёдрам, потом соскочила на прохладный кафельный пол, и в брызгах утра закружилась по комнате припрыгивая и голося:
- О простите, я увлеклась! Я увлеклась! Я-я-я увлекла-а-ась!
Пролетая мимо зеркала она успела отхватить только медовое пятно волос и торс, замотанный в горячую простыню. Вернувшись назад и быстро оглядев себя она обнаружила некоторые изменения - соски стали бледно-голубыми и солёными, а волосы извивались упрямыми кудрями. Анжелика А. вспомнила свой первый сон на новом месте; бесстрастный голос, до сих пор затянутый ленью сна отдиктовал его заново.
2
Мягкий свет, притупленный абажуром, рассеянный и манящий, отбрасывает на пол три слюнявые кляксы, размытые блики которых захвачены стеклянным стаканом. Сквозь запылённое окно с потрескавшейся белой краской на раме и заляпанными стёклами в комнату заглядывает луна - потёртая, рыжая, юная, окутавшая комнату желтоватыми локонами. В нимбе сплошного металлического сияния, рассечённая портьерой, она двоится и щурится в витрине книжного шкафа, всё содержимое которого утоплено в толстом слое пыли. Каждая вещь в этом мире неопределимых границ усугублена глубокой синей тенью. Фотографическая рамка, некогда купленная по своему прямому назначению, так и не лишилась фабричного вкладыша с изображением острова, пенящегося в океане. Небольшой, немаленький, он, кем-то старательно приготовленный к сочному поцелую, пузырится в оранжевом песке, граничащим по периметру с зарослями упругих зелёных кустов. В геометрическом центре острова расположился крохотный город, распятый двумя пересекающимися крест на крест дорогами. Главной вертикальной доминантой поселения является сигарообразное строение, напоминающее минарет, с одной стороны от него идёт дождь, с другой снег, третья сторона утоплена в тумане, в четвёртой сияет солнце. Над островом воздух дрожит от зноя. Лунный свет бликует на поверхности рамки, ползёт дальше, ощупывая встречные контуры и застревает в пепельных чертогах пыли. Окно, местами утеплённое (в швах кое-где свисают полоски белого паралона), не спасает от перемен погоды; от окна тянет холодом. За окном крупные зёрна снега, утомлённые движеньем, скользят по медово-изумрудным листьям, по изрытым глубокими умбровыми извилинами стволам засыпающих деревьев. Колкие крупицы, завершив свой недолгий путь, таят в жижеобразных объятьях земных луж и грязевых сливов. Иногда ветер срывает с крыши накопившийся язык снега, и тот искрящейся волной омывает внешнюю сторону окна. Комната наполнена табачным дымом. На кровати курит женщина. Белоснежная ментоловая сигарета, плавая по кривой, попеременно венчает то безграничные бледные губы, то светящийся ободок чёрной пепельницы. Дым стелется по языку, минуя зубы, выплывает из полуоткрытого рта, обволакивает нос, спускается вниз к глазам, сгущается, струится по лбу, мягко втекает в волосы, теряется там и умирает, наполняя комнату туманными призраками. Женщина задумалась о чем-то, аккомпанируя себе тлеющим никотиновым стержнем. Взгляд её прикован к фотографии, в тусклом свете абажура очертания острова слабо различимы. От вздохов женщины кругами исходит одиночество и покрывает дымящийся воздух мерцающей паутиной: когда мне было семь лет, я поняла, что всё могу. И мне стало скучно.
3
Двумя багровыми поцелуями осень процарапала перед его носом спираль и затихла у ног. Светофор проглотил красного, выпустил зелёного. Отправив руки в карманы В.В. двинулся по улице. Две острые капли впились в левую щёку, обещая превратить всё досягаемое взглядом в размытую жухлую акварель. Вытянутая тень, плывущая вперёд, разрезала золото на асфальте своей остро заточенной головой. Лабиринты Г-образных домов, пронизанных тёплыми окнами, вели его не туда, а только оттуда. Ссутулившийся, он представлял из себя человека, осознавшего беспомощность всего о чём мечтаешь, казалось, на его плечах покоится такая невыносимая и непреподъёмная тоска, что нет возможности даже полноценно шевелиться. В.В. шел, на автомате переставляя ноги, оставляя за собой густое ментоловое облако. "Я хочу, - произнёс он, - чтобы Её одежда растёгивалась, когда я только думаю о Ней", и поравнялся с башней.
В.В. заглянул в окно. Комната была заполнена детьми.
- Дело в том -скороговоркой проговорил он - что у меня нет цели задеть, но остаться. Первое слово моего имени, помимо заглавной буквы, имеет две гласных и две согласных, а второе вместе с заглавной две гласных и две согласных.
В ответ на это одна из девочек громко захохотала, запрокинув голову, части её лица при этом прыснули по инерции в разные стороны, и начала интенсивно лупить ладонями по бёдрам, но заметив, что никто больше не смеётся, внезапно изменилась в лице, собрала разбросанные колени, накрыла их кистями рук и смолкла:
- О простите, я увлеклась.
- Для равновесия тебе нужна ещё одна согласная, которая равна двум гласным - сказали подумав дети.
4
Женщина отложила сигарету, поднялась с кровати и подошла к большому круглому зеркалу, встроенному в стену напротив окна. Зеркало было глубоким и не имело чётких границ; она заглянула внутрь. Отражение на вогнутой поверхности искривлялось пляшущими ахроматическими тенями. Исчезало к контурам. Дежа-вю - или нет, когда-то давно за это действительно сжигали на костре. Лицо, выглядывавшее из гладкой пропасти, превратилось сначала в полноводную быструю реку с шумным дождём, не касающимся её глади, а затем в неспокойный серый и бархатный осенний асфальт. Ветер почти не ощущался, но его присутствие угадывалось по первым осколкам ещё юного сентября, которые летели из-за спин редких пешеходов и тянули их за собой.
5
"К необструганной доске, вбитой в днище старой телеги, крепко примотана Анжелика А. Она трясёт головой, извивается телом, ёрзает в спиралях верёвки, задыхается в клубящейся пыли. Она вся превратилась в оголённое, выставленное напоказ стеклянное сердце, слышно как дребезжат его витрины в металлических рамах. Волнуются волосы, отстукивают страшные секунды затвердевшие ресницы. Скрипят, притягивая повозку всё ближе и ближе к костру, неровные деревянные колёса. Взвывает ветер, взвивает спутанные рыжие косы, взмывает вверх, отхватывая с шеста занозы.
Анжелика А. постарела. В свои двадцать один она чувствует себя на восемьдесят девять. Каждая секунда для неё как вечность, и каждая - конец. Каждая её секунда - мучительное наслаждение для её врагов. Анжелика А. больше не думает о Настоящем. Она больше его не ищет. Настоящее стало слишком жестоким, чтобы его не замечать. Ей страшно, она больше не думает, что Смерть - это награда и не грезит о Пути, на котором искрятся Настоящие шаги.
Истощённая муками, истомлённая солнцем Анжелика А. сползает к подножию шеста. Тело её обмякает на кнутах, свисают неухоженные ржавые локоны, пальцы сжимаются пытаясь ухватить непонятно что.
Дымится и пульсирует отравленный воздух, чья-то рука добавляет хвороста. Стремительные и ядовитые красно-оранжевые волны превращают Анжелику А. в огнедышащий и ревущий столп...
Пламя танцует в отблеске её медальона, отклики утра теряются вблизи полыхающей повозки, отсвет которой мелькает в глазах случайных свидетелей.
Анжелика А. станет золотом на асфальте, и будет дрожать под палыми осенними листьями. Но это потом. А сейчас длинные струи дождя касаются её лица, и ветер селится во всклокоченных волосах. И кто-то говорит шепотом. Тишина становится сестрой и проводницей.
Обессилившая Анжелика А. повисла на мягком и влажном облаке; она смотрит как медленно расходятся, стукаясь друг об друга, случайные свидетели её жизни. Она наблюдает зависть в их глазах, ведь Смерть - их единственное желание. Умереть могут только Настоящие. Каждый знает, Смерть - новая дорога к самому себе. Анжелика А. чувствует как её касается Доброта и Старость, умиротворённая она закрывает глаза..."
Она вновь почувствовала себя наполненной и несамостоятельной, отчего по телу разлилось приятное тепло - хотелось сдаваться, сдаваться и сдаваться. "Я хочу, чтобы всё, что я делала - шептала она - я делала в Нём, и если я дотрагивалась до чего-то, то я дотрагивалась до Него, и если я говорила с кем-то, я говорила с Ним."
Она ещё раз потянулась за ладонями и набросив на себя простыню на манер греческой тоги, решила, что у её нового дома не должно быть лица, поэтому отвернула зеркало к стене и отправилась обследовать улицу.
6
Оказалось, помимо того что жители города одиночки и в одежде предпочитают синий цвет, все мужчины здесь похожи на женщин, а женщины на грациозных лошадей. Все дороги на острове, кроме одной, начинались от каменной башни, находящейся на скалистом перстообразном выступе, тыкающем в океан. Кроме того, от дома Анжелики А., стоящего на границе зон проливных дождей и кипящего солнца, до башни пролегала самая капризная дорога на острове. Она проходила по аллее Каменных лилий, первая часть которой трескалась и зарастала под солнцем, а другая струилась и отражалась вместе с дождём, затем ныряла в рыхлый туман, стремительно вытекала обратно в дождь и засыхала у подножия башни в части, вечно залитой солнцем. Таким образом, Анжелике А. пришлось дважды коснуться солнечной и дождливой, один раз туманной и ни разу снежной стороны главного на острове строения. Круглое в основании, оно имело четыре окна, по одному на каждом этаже, ориентированные на свои времена года. Из оконного выема первого этажа, вырубленного прямо над дверью, незастеклённого и обращённого к лету, вырывался кучерявый дым и пахло горелой гречкой; окно второго яруса, покрытое густыми ледяными узорами, было плотно закрыто, следующая сторона терялась в тумане и завершал спираль световой проём в скользких камнях четвёртого уровня, обращённый к осени. Чтобы вернуть себе время, потраченное на обход башни, Анжелика А. принялась обходить её в обратную сторону, но в тумане дорога сбросила её и пришлось отказаться от этой затеи. Тогда она решила последовать за человеком, который двигался, как ей показалось, намного уверенней её. Каждый волос на его голове раздваивался на два, и каждая раздвоенная часть, подражая строению дерева, ветвилась на более мелкие; его руки от плеч до запястий покрывали ветвистые и запутанные синие узоры, напоминающие кренделя и лабиринты схожие с числом 69. Она заметила, что его имя состоит из двух слов, начинающихся на одну букву, дважды отсчитав алфавит она остановилась на 69-ой букве и узнала его имя - В.В.
В.В. приблизился к зоне дождя, где шел такой сильный ливень, способный становиться зеркальной стеной, когда пропадал ветер, в отражении которой можно было наблюдать то, что происходит за спиной. Позади себя он увидел босую девушку в просторном одеянии, похожую на белую лилию из стихов В. Блейка. Она шагала левой ногой и пританцовывала правой. Следы от левой ступни через семь секунд зарастали кристаллами соли, а правые затягивались прозрачной коркой льда, которая, впрочем, сразу начинала таять и хрустеть на солнце. Он заметил, что её имя, как и его, имеет две части, увенчанные одной буквой, но никак не мог понять её числа. Тогда же он заметил, что её пугают синие узоры на его руках, начавшие извиваться под дождём и то, что она сбилась с пути, потому что асфальт под её ногами превратился в устремлённую реку, и она шла по ней, стараясь не прикасаться к шипящей поверхности.
7
Всё начиналось тишиной. Обнажилась смазанная сумерками комната. У окна стояла немолодая уже женщина, за её плечом виднелся наш остров.
и мы видели её лицо, глядящее на нас сквозь все времена года.