Настасья Викторовна уже готовилась на боковую, когда хватилась нужного лекарства. Не столько удивляясь, сколько досадуя, она тщательно перерыла внушительную "дачную" сумку и выдвижной ящик стола, пошарила в шкафу на полках. Лекарства не было, а без него никуда. Хочешь не хочешь, а придётся возвращаться домой, в город. Вот так всегда: что-нибудь, да забудешь взять с собой. Да что там, с такой памятью и помереть забудешь вовремя!
Мимо дачного посёлка допоздна ходили рейсовые автобусы, на нём старушка и уехала.
Настасья Викторовна добралась до дома сонная, уставшая и весьма недовольная. Сердито пыхтя, она разулась в потёмках, зажгла свет в большой комнате и откатила дверь шкафа-купе, намереваясь снять с плечиков чистый халат. Из шкафа прямо под ноги вывалилось бездыханное женское тело в залитом кровью свадебном платье. Настасья Викторовна отшатнулась, услышала свой собственный вопль на низкой ноте, потеряла равновесие и завалилась на пол.
- Господи Исусе! Врача, - проговорила она и попыталась подняться. Ослабевшие ноги не желали повиноваться, старушка лишь беспомощно перекатывалась с боку на бок. Оглянувшись в поисках "дачной" сумки с телефоном в недрах, она увидела цепочку кровавых капель, тянувшуюся из коридора через всю комнату по полу и паласу. Двери шкафа тоже были вымазаны кровью. Тело лежало на боку красно-белой атласной кучей, из-под задранного подола виднелась босая нога в изорванных на окровавленном колене колготках, рука, та, что сверху, подвернулась за спину. Белое лицо с набрякшим пугающе-чёрным кровоподтёком вокруг приоткрытых глаз "смотрело" на перепуганную хозяйку. Накатила дурнота, и стало ясно, что добраться до телефона уже не получится. Перед тем, как потерять сознание, Настасья Викторовна успела узнать непрошеную невесту.
Ресницы девушки в свадебном платье дрогнули, а лицо исказила судорога боли.
Кристина рассматривала фотографии в соцсетях и сопела от злости. Цепким, недобрым взглядом она всматривалась в счастливое лицо Златы, в её ладную фигуру в красивых нарядах или в купальнике. Левая рука сжималась в кулак, так, что длинные ногти больно впивались в ладонь, а правая нетерпеливо постукивала по столу мышью, губы растягивались в гримасе злости и отвращения. Злата, сучка такая, как с цепи сорвалась, всё сыплет и сыплет фотками "Вконтакте", в "Одноклассниках", как будто малолетка недоделанная! Вот такая она вся из себя красивая, счастливая, и на многих фотках - с ним, и везде он смотрит на неё влюблёнными глазами. Или обнимает, будь оно всё проклято!
- Куда ты лезешь, бабка? В паспорт свой погляди, - дала ей совет Кристина непосредственно в монитор. - Как он мог, как?! Предатель!
Кристина отшвырнула мышь, потом снова придвинула её, чтобы закрыть "Вконтакте".
Предателем был её отец. Он и обнимал на фотках "бабку" Злату, которой от роду было сорок семь годочков. Да неважно, сколько было лет этой стерве, важно, что со дня похорон матери и двух месяцев не прошло! Траур у отца - на зависть всем богам, хоть бы постыдился. Так нет, он уже нашёл какую-то пассию и развлекается с ней в Крыму! А у той и вовсе никакого стыда - завалила фотками все соцсети.
Злость и обида требовали выхода, и Крис позвонила младшему брату. Тот после института внезапно махнул на Дальний Восток, и его сильно не хватало.
- Да и пусть, - беспечно ответил Дима на жалобы сестры. - Нам-то какая разница?
- Как это какая? - изумилась Кристина. - Он только жену похоронил.
- Ну, Крис, утешается он. Что плохого-то?
- Это же предательство, как ты не понимаешь? - злилась Кристина.
- Криска, остынь, у меня аж ухо накалилось.
- Ну уж нет, не остыну! Я этой сучке все волосы повыдираю, когда они вернутся оттуда! Жаль, что сейчас не могу до неё добраться, уж я бы ей все глаза повыцарапала.
- Да погоди ты! Крис, ты ведь папу любишь?
- Люблю, но это ничего не меняет. Я ему тоже выскажу. Прямо вот сейчас позвоню и выскажу.
- Что ты ему выскажешь? Запретишь сексом заниматься, что ли? Крис, успокойся. Ну, увлёкся папа, поматросит и бросит. Крис, человеку, которого ты любишь, сейчас хорошо. Почему тебе плохо оттого, что ему хорошо?
Кристина, слушая брата, медленно остывала. И в самом деле, чего она так разошлась? Нашёл папа игрушку, поиграет и бросит. Это ведь несерьёзно, да и не может быть серьёзным.
Поразмыслив, она позвонила и отцу. Тот звонку дочери обрадовался.
- Привет, привет, красавица моя! - пропел он серебристым со сластинкой тенором. - Ну, рассказывай.
- На кладбище была, у мамы, - расчётливо слукавила Кристина и тут же подставила отцу вторую ловушку:
- Папа, а ты где?
Заранее наливаясь праведным гневом, она ожидала, что отец начнёт вилять и что-то на ходу придумывать, а она разоблачит его и выскажет всё, что думает. Но отец вилять не стал.
- Я в Крыму, Крис. Не сердись. Я с женщиной.
- Как ты мог! Маму в могилу, значит, а сам во все тяжкие! - прорвало Кристину. - Люди, вон, годами своих жён оплакивают, а ты... Не успел жену похоронить, а уже новую нашёл!
- Кристина, пожалуйста, не надо так. У нас со Златой всё серьёзно. Мы познакомились не вчера. Я честно скажу: мы в отношениях уже полгода, и расставаться не собираемся. Как видишь, я с тобой честен.
- Ах, ты честен?! - взвилась дочь от таких новостей. - Так ты нас всех всё это время обманывал? Оказывается, пока мама лежала в больнице и умирала там, ты гулял с любовницей?
- Кристина, послушай, ты же взрослый человек...
- Нет, это ты меня послушай! Больше я с тобой разговаривать не хочу. Видеть не хочу, и больше не звони мне, слышишь!
И Крис отшвырнула телефон. Похоже, дело гораздо хуже, чем она думала. Эта стерва совсем отцу голову заморочила. Да, она очень красива, не придраться, вот папа и не смог устоять. Мама такой красотой похвастаться не могла. Мама была светленькой, со слабой рыжинкой, белолицей, глаза светло-серые с желтоватыми крапинками, бровки едва намечались, чуть вздёрнутый носик и маленькие пухлые губки с нечётким контуром - иногда она пользовалась своей внешностью, чтобы усыпить на работе бдительность противников. Позже мама красила волосы в более тёмный цвет, но её истинную рыжинку Крис не забыла, потому что внешностью она очень походила на мать. Брат с отцом утверждали, что и характером тоже.
Детство у них с братом было всем на зависть. Кристина ни в чём не знала отказа. Брат, младше на два года, и тот опекал её. Разумеется, когда дети хотели приобрести весь игрушечный магазин целиком, папа всё обращал в шутку, и обходилось без детских истерик. Папа, Святослав Ксенофонтов, был известным тенором лучшего театра края. Несмотря на известность и народную любовь, сцена не приносила в семью желаемого дохода. Доход приносила мамина деятельность, ведь мама занимала высокую должность в краевом правительстве. Посовещавшись на семейном совете, папа на мамины сбережения основал музыкальную школу, занявшую небольшую площадь в местном Дворце культуры. Талантливый актёр, он проявил себя и талантливым педагогом. Несмотря на высокую стоимость обучения, в частную музыкальную школу Ксенофонтова непросто было попасть. Иногда Святославу Сергеевичу приходилось брать на обучение и детей, лишённых природного дара, зато имевших влиятельных родителей. Но у Ксенофонтова даже такие дети добивались некоторых успехов.
Таким образом, семья ни в чём не нуждалась. Детям доставалось не только лучшее, родители ещё и любили их без памяти. И любили, похоже, одинаково обоих. И брат с сестрой держались друг друга. Несмотря на достаток, никаких гувернанток и горничных мама и папа не признавали, у каждого были обязанности по дому. Кристина и Дима мыли полы и посуду, гладили бельё, поливали цветы и ходили в магазин за продуктами - как и почти любой другой ребёнок их возраста. Возможно, поэтому Ксенофонтовы-дети не зазнавались среди ровесников, обходились без "короны" и "нимба". У обоих водились друзья, и родителям даже в голову не приходило произвести среди этих друзей хоть какой-то отбор. Пусть дети сами ходят по своим граблям - решили они.
У мамы бывали командировки, и семья вполне справлялась без неё. Глава семьи по вечерам пропадал в своей музыкальной школе, и Дима с Кристиной готовили еду самостоятельно. Готовить они оба научились к десяти годам. Свои неурядицы в школе и во дворе брат с сестрой старались тоже решать без участия родителей, причём по настоянию младшего Димы. Кристина - та, чуть что, норовила бежать к маме с папой жаловаться. Брат это пресёк, "научно" объяснив, почему не надо лишний раз втравливать любимых родителей в какие-то проблемы. И вообще, не следует их огорчать! Да, не накажут, но ведь расстроятся.
В том, что у них лучшие родители в мире, Дима с Криской не сомневались, даже когда повзрослели. Взрослые дела тоже решались в семье полюбовно. Родители приобрели две квартиры, одна была в доле у мамы и Крис, а вторая была в доле у отца и Димы, там семья и жила. Так и планировалось: квартира у Димы, почитай, имеется, а для Крис со временем купят. Был ещё приличных размеров дом, основательный, двухэтажный, в хорошем районе города. Купила его мама, она же занималась его обустройством. На участке она возродила запущенный парк, разместила беседку, несколько скамеек и большие неторопливые качели. После ремонта она стала сдавать помещения дома в аренду нескольким организациям.
Отец с удовольствием водил автомобиль. Мама садиться за руль отказывалась. Её всюду возил водитель на служебном авто...
...При маме в больнице Кристина вовсю улыбалась и весело щебетала, но, едва выйдя из палаты, не выдержала и разрыдалась. Медсестра средних лет мимо не прошла, взяла её за руку и усадила на мягкую скамью.
- Да вот не пойму, за что, - проговорила она сквозь слёзы. - Моя мама никому ничего плохого не сделала!
- Почему сразу "за что"? - ответила медсестра. - Жизнь бьёт всех подряд без разбору. И молодых, и немощных, и бедных, и богатых, и виноватых, и праведников. А от онкологии и вовсе ни одна душа не застрахована. Посидите, я сейчас водички принесу.
Но Крис не стала ждать водичку. Обиженная на "чёрствую" медсестру, она не стала дожидаться, ушла.
Вероятно, отец решил выждать, когда дочь немного остынет, потому что позвонил спустя неделю. Если он и в самом деле чего-то ждал, то напрасно, потому что Кристина и не думала успокаиваться. Но на звонок всё же ответила. Прервала субботнюю уборку квартиры и, помявшись, поднесла телефон к уху.
- Крис, привет, красавица! Я вот что думаю, - начал он, - давай встретимся и всё обсудим. Согласен, виноват, и виноват с самого начала. Крис, так получилось. Жизнь вообще непредсказуемая вещь, и не всегда знаешь, что правильно, а что нет.
- Папа, не оправдывайся. Когда мама умирала в больнице, ты развлекался с любовницей, и нечего тут на непредсказуемость кивать, - холодно ответила Кристина.
- Ладно, Крис, ладно. Спасибо, что слушаешь меня хотя бы. Мы уже возвращаемся... Я уже возвращаюсь, - торопливо поправился отец, услышав злобное фырканье. - Давай где-нибудь встретимся и спокойно поговорим. В конце концов, я по тебе соскучился и хочу видеть. А лучше к нам... Ко мне, - снова поправился отец.
Но Кристина уже зацепилась:
- К кому это "к нам"?
- Ко мне домой. Ладно, что я, в самом деле. Да, мы со Златой живём вместе, она переехала ко мне. Недавно, перед самым отъездом.
Кристина нащупала спинку стула и осторожно уселась.
- Когда это вы успели? - проговорила она. - И, главное, по какому праву она занимает нашу квартиру?
- Крис, - вздохнул отец, - вообще-то это моя квартира. У тебя теперь имеется собственная, так что ты не обижена.
- В смысле, твоя? Это и Димкина квартира тоже, если мне память не изменяет. И где он теперь жить будет, когда вернётся? С вами, что ли?
- Дима с нами жить не будет. И со мной одним тоже не стал бы. Он уже хлебнул воздух свободы и ни за что не станет жить с родителем. Крис, не горячись, хватит. Я вовсе не обязан жить так, как ты считаешь нужным. Приходи к нам, соберёмся все вместе и всё обсудим. Кстати, у Златы тоже есть дети, познакомишься и с ней, и с ними.
Последнее предложение отца оказалось и последней каплей. Кристина вскочила, и стул с грохотом упал.
- Папа, ты в своём уме, вообще?! - крикнула она, стискивая телефон трясущейся рукой. - Да я эту сучку убью, если увижу! Ты ещё щенков её мне подсунуть хочешь? Мол, дочка слезу умиления пустит, когда увидит её малюток? Ах, да, теперь у тебя другие дети! А мы с Димкой, получается, теперь никто, ноль!
- Кристина, что ты мелешь? - изумился отец, но та его не слушала.
- Ты втоптал в грязь всю нашу жизнь, вытер ноги об мамину память, об нашу с Димкой память! И это мой отец?! Я всю жизнь так верила тебе, так любила, а ты! Ты! Пропади ты пропадом со своей старухой!
Кристина отшвырнула телефон и расплакалась. Был у неё отец, а теперь нету! А ведь его отстранённость незадолго до смерти мамы и после похорон никаких подозрений не вызвали. Кристина списывала папино отчуждение на скорбь от потери любимой женщины, с которой он прожил почти тридцать лет. А у него, оказывается, вовсю кипела новая жизнь, весёлая и беззаботная! А ещё - о, да! - этого она никогда не простит! - на поминках отец вдруг отдал ей мамины фотоальбомы. Там хранились все её фотографии, начиная с детства. Крис подивилась, но альбомы забрала, раз отдаёт. Ан, вон оно что, у него теперь новая жизнь с любовницей, и фотки покойной жены дома хранить неудобно! И теперь стало ясно, как день, почему отец сразу после похорон мамы предложил Кристине переехать и жить самостоятельно в квартире, которая стала теперь её.
Описав по комнате несколько кругов, она подобрала разбитый телефон и снова отшвырнула. Вспомнив про уборку, она взялась за щётку пылесоса, тут же отбросила её, торопливо оделась и выбежала на улицу.
Всю свою недолгую жизнь Кристина была принцессой, и всё вертелось вокруг неё. Она давно уже поняла, что детство, в котором есть всё - и любовь, и достаток, и достойное воспитание, вкупе с хорошим образованием, давшемся ей почти играючи - огромная редкость. С окружающими вечно что-то случалось, не одно, так другое, но Кристине и в голову не приходило, что удар может получить и она сама. Такого просто не могло быть, ведь она Кристина Ксенофонтова, дочь известного тенора и педагога, дочь высоко сидевшей чиновницы, которая могла сделать всё для своих детей! Ударом стала ранняя смерть мамы, но далее последовал ещё один удар, и от кого! От самого родного и близкого человека, который всегда её поддерживал, и которому она безоговорочно доверяла! И что ей теперь делать, как жить?
Даже громкий звук клаксона и визг тормозов не вывел её из тяжёлой, вязкой задумчивости. У самого бока вдруг очутился чёрный капот автомобиля, и Крис, пошатнувшись, опёрлась об него обеими руками. Дверь распахнулась, из автомобиля выскочил водитель и заорал на Кристину:
- Куда прёшься, кукла! Ослепла, что ли? Вот куда прёшься, а?! Пешеходный переход вон где, двести метров пройти, нет, прётся! Жизнь запасная, что ли?!
Крис натурально открыла рот и огляделась. Она увидела себя на дороге, которую почти перешла, и, похоже, её чуть не сбили. Горе-пешеходка отступила от машины и решила-таки ответить водителю.
- А ты куда смотрел? Права купил, что ли?
И направилась к тротуару, потому как сказать больше было нечего.
- Эй, подождите! Девушка! - окликнул её водитель.
Кристине вовсе не хотелось выслушивать брань и дальше, и она ускорила шаг. Мужчина, однако, не отстал, догнал её и деликатно подхватил под локоть. Когда она обернулась - ну, что ещё? - он тут же разжал пальцы.
- Девушка, вы меня извините, конечно, за ругательства, но сильно уж я испугался. За вас.
Кристина прозрела окончательно и смогла толком рассмотреть мужчину. Молодой, среднего роста и плотного сложения, круглая голова гладко выбрита. Тёмно-синяя куртка нараспашку, под ней простая белая футболка. Лицо - открытое, светлое. Яркие серые глаза смотрят с тревогой. Кристине стало досадно, что она доставила ему несколько неприятных минут.
- У вас что-то случилось? - спросил он.
- Почему вы так решили? - тут же ощетинилась Кристина.
- Ну... Глаза заплаканные. Я сигналю, а вы не слышите. Идёте себе, как во сне. Чуть не сбил, уф-ф...
- Ой, простите, - смутилась Кристина. - Я задумалась.
- Может, вас подвезти? Вам куда?
Парень бросил короткий взгляд на машину. Её беспрепятственно объезжал поток автомобилей, и парень снова повернулся к собеседнице.
- Никуда, - ответила та.
- Как "никуда"? Вы же куда-то шли?
Крис между тем невольно бросила взгляд туда же, на машину. И увидела собачью голову, высунувшуюся из окна.
- Это кто там у вас?
- А, это Франц Богданович, - заулыбался водитель, поворачиваясь к собаке. Франц Богданович пару раз гавкнул.
Теперь улыбнулась и Крис. Лицо парня с улыбкой показалось ей на редкость притягательным. Она и сама не поняла, как пошла за ним к машине.
Франц Богданович, некрупный беспородный пёс коричневого окраса, вертелся на заднем сиденье. Песочного цвета брови придавали ему обманчиво-свирепый вид. Хозяина и его попутчицу Франц встретил радостным лаем. Девушка повернулась к нему и представилась:
- Кристина.
- Ав-ав! - назвался Франц Богданович. И они пожали друг другу руки. То есть, лапы. То есть... То есть, да, стали знакомы. Крис повернулась к парню:
- А отвезите меня в городской парк.
- Хорошо, Кристина, айн момент.
И машина тронулась.
- А меня Богдан зовут.
- Богдан? - засмеялась Кристина и кивнула в сторону пса:
- Так это ваш сын?
- Я его щенком подобрал. Сидел под дождём и громко плакал.
- Тоже плакал? О... Вы всех подбираете, кто плачет?
Они засмеялись.
- У Франца была серьёзная проблема: он погибал. Может, расскажете, что у вас произошло?
Кристина перестала смеяться и нахмурилась.
- Ну, вообще-то я не погибаю, - призналась она. - И даже не нуждаюсь в помощи.
Забытая на несколько минут боль вернулась, и была она настолько невыносимой, что Кристина не выдержала, рассказала Богдану об отцовском предательстве. Финал рассказа он слушал, уже остановив машину около парка.
- Да, Кристина, это надо пережить. И давайте на "ты". Я бы с радостью прогулялся с вами, но я вообще-то Франца в ветеринарку везу.
- Ладно, давай на "ты", - вздохнула Крис и снова заулыбалась.
- Кристина, я не хочу с тобой расставаться. Продиктуй телефон, пожалуйста, а я тебе сейчас позвоню. А вечером куда-нибудь сходим. Ты не против?
- Ой, - спохватилась Крис, - а я телефон разбила. После разговора с папой.
Богдан коротким движением огладил бритую голову и философски заметил:
- Как-то раньше обходились без телефонов. Как говорит мой папа, "нонеча - не то, что давеча".
И Богдан, как в старые добрые времена, назначил ей свидание.
Новое знакомство встряхнуло Крис, и она смогла поразмыслить о случившемся более трезво. Надо готовиться к долгим судебным делам, решила она. Похоже, отцовская пассия окончательно свернула ему мозги. Разумеется, эта стерва позарилась на его имущество. Точнее, не только на его, но и на Димино и Кристинино. Ещё неизвестно, какой фортель выкинет влюблённый отец. Но Крис не такая дура, она не позволит себя обобрать. Нужно отыскать хорошего юриста и разведать обстановку.
Однако ходить по судам не пришлось, потому что мама, оказывается, оставила завещание. Как и ожидалось, квартира отходила к ней, а вот особняк целиком перешёл к папе. Как и сбережения, которых у мамы оказалось не слишком много. Дима остался ни с чем. Квартира в долевой собственности, которую занял отец со своей пассией - не в счёт, потому что брату от неё никакой пользы.
- И что, ничего нельзя сделать? - едва сдерживая слёзы, спросила Кристина у нотариуса.
- Ничего нельзя сделать, - подтвердила та. - Завещание судебному оспариванию не подлежит.
"Как же так? Он её силой заставил такое завещание написать? Ну, конечно, силой, - размышляла Крис в городском автобусе по дороге на работу. - Мама ни за что бы так с нами, своими детьми, не поступила. Она ведь любила нас больше всего на свете. Как мог отец оказаться такой скотиной? А я всю жизнь жила с ним под одной крышей и даже не догадывалась, что он из себя представляет!" Всю дорогу она проклинала отца, между тем совершенно не представляя, как бы её папа заставлял силой что-то делать их маму.
В конторе, спрятавшись в укромном уголке, она позвонила Диме и пожаловалась.
- Забей, - без шуток посоветовал брат.
- То есть как это? Ты серьёзно предлагаешь спустить на тормозах ещё и это?
- Крис, это имущество наших родителей. Мы-то с тобой с какого боку? Я вообще про этот дом не думал.
- А вот я думала. Дим, этот дом покупала мама, разве это ничего не значит? Сколько лет она выплачивала кредит? Помнишь, как она радовалась, когда внесла последний платёж? Семейное торжество было. Папа туда ни копейки не вложил.
- Вложил, Крис, ты просто не в курсе, - заверил её Дима. - Родители вообще нас в свои проблемы особо не посвящали. Сестрёнка, извини, пожалуйста, у нас тут рабочее утро началось, надо мной начальник "висит" и уже заждался.
Крис не помнила, как добралась до своего рабочего места. У неё словно выдернули твёрдый пол из-под ног, и теперь её затягивало в топкое болото. Опоры под ногами нет, ухватиться не за что. И не было вокруг никого, кто протянул бы руку, не дал утопнуть. Вцепившись занемевшими пальцами в край стола, она таращилась в компьютер пустыми глазами.
Едва дождавшись конца рабочего дня, она поехала на кладбище. Там она долго плакала на маминой могиле.
- Мама, мамочка, как же так получилось, а? Я ничего не могу сделать, ничего, понимаешь! Руки опускаются, - всхлипывала она, неловко стирая косметику с глаз носовым платком. - Почему ты так с нами обошлась? Заставил он тебя, что ли? Он ведь ограбил нас, мама! Ради той... сучки. Он всё отнял у нас с Димкой и отдал ей. Не нужен мне этот особняк, пропади он пропадом, но теперь он достанется этой стерве! Кто она такая вообще?! Димка нищебродом остался, они и квартиру у него, по сути, отжали. И ничего нельзя сделать, ничего...
Кладбищенская тишина сухо шелестела редким листопадом. Две вороны неторопливо переговаривались между собой, скупо роняя хриплые слова в осенний воздух. Среди старых тополей безмолвно замерла нарядная рябинка, стройная, элегантная, словно молодая певица на сцене, готовая к выступлению.
- Мама, почему ты оставила меня так рано? Я бы прижалась к тебе и плакала. Я бы плакала от счастья, мама...
Отчаяние было настолько сильным, а ненависть - жгучей, что, казалось, это ничем не смягчится и не залечится. Но Крис ошибалась. Внезапно нагрянувшее чувство, которое она с нетерпением ждала годами, ухитрилось прийти совсем нежданно. Любовь захлестнула сразу с головой, напрочь утопив все остальные переживания. Череда предательств, разрыв отношений с отцом, непонимание брата отодвинулись, потому что все мысли занял Богдан.
Любовь давала наслаждение, она же и мучила. Мучила, потому что Крис не знала, как пережить рабочий день без Богдана. Жизнь, нанеся серию ударов, снова принялась баловать её. Снова она была принцессой, которой ни в чём не было отказа, но теперь, получив урок, Крис до смерти боялась потерять любимого, как потеряла отца, который тоже когда-то в ней души не чаял.
Так получилось, что прежде близости Богдан познакомил её со своим отцом.
- Владимир Валерьевич, - представился отец, встретивший их прямо у дверей. - Мы тут с Богдашей вдвоём живём. Холостякуем. Так что вы на некоторый бардак в нашей берлоге не обращайте внимания.
Кристина огляделась, но прихожая была пуста, не считая вешалки с крючками, привинченной к стене и сильно завешанной куртками.
- А ключи не боитесь так оставлять, на виду прямо? - ткнула она пальцем в ключ на крючке около входной двери.
- А, это соседкины из сорок третьей, - отмахнулся Богдан. - На всякий случай оставила. Папа, что у нас сегодня по холодильнику показывают?
- А вот что ты принёс, то и показывают, - без тени смущения заявил Владимир Валерьевич, крепкий подвижный мужчина с круглой головой, но, в отличие от сына, с без намёка на лысину. Седина перьями украшала тёмные волосы хозяина. Богдан понёс на кухню увесистые пакеты с продуктами.
Холостяцкая берлога вовсе не была захламленной, но женской руки и в самом деле не ощущалось. Богдан провёл гостью на кухню, предлагая чаю, потому как в комнате располагаться с чаем было негде. Открытые полки были завалены посудой и продуктами вперемешку, а газовая печь не мылась явно со времён войны с Наполеоном. Правда, грязной посуды при сём не наблюдалось.
На языке вертелся вопрос, куда делась жена, она же мама, но Крис не решалась его задать. Вдруг она тоже умерла? Хотя Богдан сказал бы об этом.
Владимир Валерьевич отпил с молодыми чаю и деликатно ушёл по делам, прихватив и Франца на поводке. Богдан стал показывать свои фотографии на компе, он любил фотографировать. Кристина с удивлением увидела на фотках и себя, когда успел-то? Отец на фотках тоже присутствовал, на природе в основном. Пару раз промелькнуло фото старшего брата Богдана.
- Это последние. Остальные потом посмотрим, их у меня целая куча. Кстати, хотел поискать тебя в Интернете, а фамилии до сих пор не знаю. Как твоя фамилия? Сейчас я тебя найду.
- Ксенофонтова.
- Ксенофонтова? - удивился Богдан.
- Да... А что? - в свою очередь, удивилась Кристина.
- М-м-м... - Богдан чуть нахмурился и озабоченно подпёр верхнюю губу нижней. - А знаменитый тенор - не твой папа?
- Да, это он и есть, - тоже нахмурилась Крис. - Не такой уж прям и знаменитый.
- Ладно. Примечательная фамилия, кстати. Давай поищем, что она означает.
Богдан потюкал пальцами по клавиатуре.
- Та-ак. Произошла она от греческого имени Ксенофонт. "Ксено" означает "чужой" или "гостеприимный". Н-да, странно... Ксенофобия - знаешь такое слово?
- Знаю.
- Ага. Но ты не Ксенофобова, а Ксенофонтова. "Фонт" означает... оба-на! убийство. Кто-то из твоих предков убил чужака.
- Он защищал свою семью, - заявила Кристина.
- Принято. А ещё слово "фонт" означает "знание". В Греции был философ по имени Ксенофонт, и его ученики приняли имя гуру как свою фамилию. А ещё на Руси вроде как был город Ксенофонтия. Его жители могли стать Ксенофонтовыми. Посмотрим, что дальше. Кроме твоего папы, среди Ксенофонтовых были известные футболист и боксёр. О, да тут кого только не было! Герой Советского Союза, генерал, этнограф, тренер по фигурному катанию, большевик и руководитель антибольшевистского движения, вот как! - хохотнул Богдан.
- А у меня и в мыслях не было поискать свою фамилию в Интернете, - призналась Кристина.
- А, вот ещё нашёл: имя Ксенофонт означает "дивно сияющий". Вот так. Ты у меня - дивно сияющая!
И Богдан оглядел свою гостью влюблённым взглядом. И Крис решилась:
- Богдан, а что случилось с твоей мамой? Её и на фотках нет.
Богдан открыл и закрыл рот, и вид у него снова стал озабоченным. Такого, с нахмуренными бровями и двумя вертикальными складочками на переносице, Крис его тоже любила.
- Они с отцом развелись, давно уже. Я, когда в институт поступил, перебрался к сюда к нему. Отсюда до института ближе было. Так вдвоём и живём.
- А где она живёт?
- Она... далеко отсюда, - уклончиво ответил Богдан. Вид у него по-прежнему был озабоченный, словно он тщательно подбирал нужные слова, и Крис отступилась, не стала расспрашивать. Мало ли что там... Всё равно она со временем всё узнает. Хотя её царапнуло, что Богдан что-то скрывает. Она-то рассказала ему всё, как на духу.
А ещё где-то по задворкам души змеёй проскользнула зависть. Отношения Богдана с отцом ничто не омрачает, а вот у неё... Крис встряхнулась и вернула себя в комнату. Никаких таких ощущений она не хочет, ещё не хватало! Откуда оно берётся только?
Ощущений ей добавил брат, когда позвонил поболтать и узнать, как дела. Кристина ни о чём не могла говорить, кроме как о своём Богдане.
- Он к тебе ещё не перебрался? - посмеивался в ответ Дима. - Или ты к нему?
- Ой-й-й, Дима!
- А что тут такого? Сейчас все так живут.
- Ты тоже так живёшь? - пустилась в разведку Крис.
- Ага! - радостно откликнулся Дима.
- Это с той самой? Которой ты фотки присылал летом?
- Да, с ней. Думаю ипотеку взять. Но это потом, когда отношения оформим. Пока не хотим.
Кристина вернулась с небес на землю и стала деловитой.
- Дима, ты отца-то нашего встряхни! Полквартиры твои всё-таки. Пусть поможет с ипотекой-то.
- Не, уже не мои, - сообщил Дима.
- Как не твои? - ахнула Кристина, сразу поняв, что произошло непоправимое.
- А я ему дарственную оформил. Квартира теперь его.
- Как его? А ты? Так, погоди. Получается, ты обеспечил им семейное гнёздышко?! Ты на чьей стороне, Димуля? - возмутилась Кристина.
- На какой ещё стороне?
- На их или на нашей?
Ответ был чрезвычайно важен. Если к двойной потере - матери и отца - добавится ещё и брат, Кристина лишится последней опоры.
- А, вот ты о чём! Нет никаких сторон, сестрёнка. Есть родные, это мы все. Да, я отдал отцу свою долю. От этого его будущее тоже зависит.
- Подожди, Дима... Как же так? Так тебе вообще ничего не досталось? Всё ему? И, главное, ей?!
- Им нужнее. Криска, не строй трагедию на ровном месте.
- Ничего себе, ровное место! - крикнула та в телефон. - А тебе что, ничего не нужно?
- Крис, посуди сама, ну зачем мне квартира? Вот куплю её, вбухаю кучу бабок. Женюсь, детишки пойдут. Разведёмся, и что я, собственных детей из дома выгоню? А дети, если ты не в теме, при разводе с мамой остаются. Так что из дома мне самому уйти придётся.
- Ты когда поумнеть успел, Дим? - расплакалась Кристина. - Бомж ты теперь, вот кто! И бомжом тебя сделал наш папаша. С подачи этой, как её... Мог бы взамен хоть машину тебе отдать.
- Ладно, шутки в сторону. Я неплохо зарабатываю, Крис, это чистая правда. На квартиру я заработаю сам. И на остальные хотелки тоже. Ты же знаешь меня. Папа предложил мне ипотеку оплачивать, когда оформлю. А я инвалид, что ли? Не хочу я ни на ком ездить. Это моё решение. Всё.
Кристина слушала его и плакала. Дима всё смеётся, а деньги ему достаются непросто, на рыбацком-то судне. Да, это её брат, он такой. И папашка этим беззастенчиво воспользовался.
Незаметно прошуршала ярким лиственным плащом осень, неспешно пробрела, завывая протяжными песнями, зима. В конце весны дело повернуло к свадьбе. Богдан, обстоятельный во всех делах, не мог относиться к "гражданскому браку" серьёзно и сделал своей избраннице предложение.
Две подруги, весело поддевая шутками Кристину, потерявшую от счастья голову, помогли ей выбрать свадебное платье. Богдан давно уже прикупил костюм и ботинки в том же салоне и дожидался девчат в машине. Отец помог с расходами на торжество, но всё же пришлось взять небольшой кредит. Богдан поступил, как поступают многие: взял побольше и погасил предыдущий кредит за машину. Невесте он тратиться не позволил. Хватит и того, что она при квартире, и вопроса с жильём у молодой пары не было. Разумеется, он туда перебрался, ещё по осени. Франца отец оставил у себя - пусть будет живая душа рядом.
Наконец, девушки вышли из салона. Подруги несли большие красивые пакеты. Шумная компания забралась в машину. Богдан развёз хохочущих подруг по домам, а потом повернулся к невесте:
- Папа приглашает нас домой в гости на ужин.
И они поехали "домой в гости". Владимир Валерьевич расстарался, приготовил в духовке баранину с чесноком, наварил картошки, выставил невероятно вкусные лисички собственного посола и ядрёную закуску из хрена, тоже собственного изготовления. Коньячку налил себе и невестке, сын "за рулём" отказался.
- Наряды-то купили? - спрашивал хозяин.
- О, да, - отвечала Кристина, а сама аж глаза прикрыла, вспоминая платье и немыслимый головной убор, какого нигде никогда не видела.
- Богдану понравился?
- Мне нельзя, - развёл руками сын, уронив картофелину с вилки. - До свадьбы видеть не положено.
Франц Богданович подхватил картофелину с пола.
- А будущему свекру увидеть можно?
Крис не терпелось вновь увидеть себя в ослепительно-белой красоте, ощутить под ладонью прохладную гладь атласа и нежность тонкого кружева.
- Можно! - воскликнула она. - Я даже на себя надену! Богдаша, в машине всё...
- Я уже понял, - отозвался, жуя, Богдан. - Сейчас принесу твои наряды. Пусть хоть отец посмотрит.
Кристина не учла, что сзади платье она никак не застегнёт, и Богдану пришлось возиться с мелкими крючочками почти вслепую, стоя в другой комнате и высунув руки из-за дверного проёма. Владимир Валерьевич включил свет, потому что уже темнело. Наконец Кристина белою лебёдушкой вплыла в большую комнату и закружилась перед зеркалом, купаясь в восхищённых восклицаниях будущего свекра. Звонко лаял Франц Богданович и носился вокруг невесты.
- Ой, только лапы на меня не ставь, платье испортишь! - со смехом попросила его Крис и поддержала рукой головной убор, так и норовивший съехать набок.
В дверь позвонили, и Крис перестала кружиться. Владимир Валерьевич вместе с Францем пошли открывать. Надо идти к Богдану расстёгиваться... Пожалуй, это была плохая идея, ну да ладно. Из коридора вернулись хозяева. Франц шёл боком и вилял хвостом - он явно знал посетителя, а лицо Владимира Валерьевича приобрело странное выражение, как будто он в чём-то провинился, в какой-то весёлой шалости.
Гостью Крис узнала с первого взгляда, ведь она столько времени провела, придирчиво разглядывая её фотографии в соцсетях. Ухоженное, сияющее лицо Златы, казалось, осветило комнату. При виде невесты изогнутые крутой дугой брови приподнялись, Злата широко улыбнулась и протянула обе руки.
- Великолепно! - сказала она. - Кристина, давайте, наконец, познакомимся!
Крис показалось, будто на неё обрушился потолок. Глаза у неё расширились от испытанного потрясения, губы растянула гримаса. Не в силах поверить собственным глазам, она обошла горе-мачеху по дуге и бросилась вон из комнаты.
Обуваться нет времени. Как бежать босиком? Взгляд упал на ключи от соседней квартиры. От сорок третьей! Это выше на три этажа. Цапнув ключи, Кристина выбежала в подъезд, благо дверь оказалась не запертой.
Вслед в два голоса кричали Владимир Валерьевич и Злата, Богдана пока не было слышно. Скорее наверх, через две ступеньки, пока за ней не выскочили и не увидели, куда она побежала. Голоса гулко зазвучали в подъезде, но Крис была уже вне поля зрения. Затаившись, она услышала голос Богдана.
- Крис! Ты где? - позвал он. Эхо усилило зов. Кристина едва сдержалась, чтобы не ответить. Мысли вертелись в голове, как бешеные, сердце тяжело ухало, сжимаясь и разжимаясь. Что происходит? Почему? Кто это подстроил? Кто из них? А ведь она так им доверяла, и Богдану, и Владимиру Валерьевичу! Судя по звукам, Богдан побежал вниз, а его отец и Злата вернулись в квартиру. Или они остались стоять в подъезде? Стараясь не шуметь, Кристина ринулась вверх по лестнице. Быстрей, быстрей! Наступив на подол свадебного платья, она крепко приложилась лицом к бетонным ступеням.
- Ох-х, - всхлипнула беглянка и торопливо поднялась. Перед глазами поплыли выбеленные стены подъезда, и Крис вцепилась в перила, чтобы не упасть. И увидела на снежно-белом платье большие алые пятна. Отняв руку от перил, она поднесла её к лицу, и рука тоже окрасилась кровью. Эге, да её угораздило разбить нос! Ох, платье...
- Это не со мной, не со мной! - пробормотала она. Но что она стоит, надо срочно спрятаться! Шатаясь, Кристина добралась до нужной двери. Перед глазами стояла красная пелена, в ушах шумело. Слепо шаря рукой, она с трудом попала ключом в замочную скважину. Замок легко открылся, и беглянка повалилась вглубь квартиры. Хватаясь за стены, она поднялась на ноги и закрыла дверь изнутри. Воздуха отчаянно не хватало, и Крис со стоном хватала его открытым ртом, делая глубокие вдохи. Спрятаться, спрятаться - крутилось в голове, больше никаких мыслей не осталось. Крис почти ослепла и ничего вокруг себя не различала. Обильно текущая из носа кровь и залитое кровью платье уже не беспокоили. Из коридора она выбралась на четвереньках, с трудом удерживая себя, чтобы не улечься. Сильно мешало длинное платье, приходилось всё время вытягивать юбку из-под коленей. Похоже, их она тоже разбила об ступени... С трудом различив впереди шкаф-купе, она добралась до неё, забралась внутрь и даже сумела закатить дверь обратно. И перестала дышать.
Недолго посовещавшись, они договорились вызвать "скорую". Настасье Викторовне удалось подняться на ноги, а вот Крис только без толку барахталась на полу в тесном платье, покрываясь липкой мерзкой испариной.
- Тебе надо холодное на переносицу положить, - посоветовала Настасья Викторовна, пока ждала ответа по телефону. - Сейчас принесу мяса кусок из морозилки.
- Я сама, - ответила Крис, пока не уразумевшая собственной слабости.
- "Сама" - вон диван, вот туда "сама", тут я тебе не помощник.
"Скорая" ответила, а Крис перевернулась на живот, отчего её снова замутило, а палас под ней ковром-самолётом понёсся вбок, и ползком двинулась в сторону дивана.
Хозяйка, охая и вздыхая, принесла ледяной комочек, завёрнутый в кухонное полотенце, и велела держать на лбу и переносице. Кристина осторожно приложила его к окаменевшей верхней части лица. Старушка, несмотря на слабость, принесла миску с водой и мокрое полотенце, чтобы незваная гостью вымыла руки и обтёрла лицо от крови.
Настасья Викторовна грузным кулем увалилась в кресло и приступила к расспросам:
- Как тебя угораздило-то? В жизни не поверю, что Богдаша на такое способен. Я ж его с детства знаю.
- Это не Богдан. Ох-х, больно... Упала, разбила лицо на лестнице. Говорить больно.
- Ладно, молчи. Не моего ума дело. А тебя, небось, потеряли, раз до сих пор никого нету. Сейчас Володе позвоню, скажу, что ты у меня. Половина двенадцатого, спят, поди... А, впрочем, какой тут сон!
Первым порывом Крис было остановить старушку, но здравый смысл перевесил. У Владимира Валерьевича остались её одежда и обувь, куда она пойдёт в залитом кровью свадебном платье и босиком? И Богдан... И платье, безнадёжно испорченное! До затуманенного сознания начала доходить простая и страшная истина, что с Богданом всё кончено. Не будет свадьбы, не будет счастливой жизни с любимым человеком. В недоумении Крис огляделась вокруг и увидела комнату с необычайной чёткостью, хотя глаза открывались с большим трудом из-за залепленных засохшей кровью ресниц, да и вообще плохо открывались. Всё-то у Настасьи Викторовны было старым: и палас на полу с безобразными бурыми пятнами, и диван, и кресла, и шторы. Новым был плазменный телевизор, да и ремонт, похоже, делали совсем недавно. На полу скорбной кучей валялся удивительный головной убор, перепачканный теми же бурыми пятнами. Красивая дверь шкафа-купе тоже была измазана кровью, и Крис подосадовала. Проследив за её взглядом, хозяйка пояснила:
- Ремонт мне дочка организовала. И встроенный шкаф-купе - её идея. Удобно оказалось, а то я сперва против была. Вот, ответил! Володя, ты ещё не спишь?
Кристина молча разглядывала "убитый" головной убор и пыталась вместить в себя новое несчастье, но оно было настолько большим, что его никак не удавалось затолкать под черепную коробку. Мысли соскальзывали с убийственной темы на свежий ремонт и старые хозяйкины вещи.
- Ох, плохо тебе, девочка, взгляд совсем нехороший. Ты голову-то опусти на подушку, опусти. Лицо-то обтёрла? Ну, хоть так. Потерпи, скоро приедут.
И пошла открывать на стук. Из коридора послышались голоса, и в комнату ворвался Франц Богданович. При виде Крис он дважды гавкнул, виновато припал к полу, по-пластунски подобрался к ней и заскулил. И тогда она увидела Богдана.
Первым порывом было выгнать его, но помешали заплывшие глаза и боль, и руки сами взметнулись и закрыли лицо. В тот же миг Богдан оказался подле неё - Кристина, лапочка моя! - опустился рядом и мягко взял её за запястья. Крис не давала ему увидеть лицо. Лишь на мгновенье из-под пальцев из глубокой черноты блеснул красноватый глаз и снова спрятался.
- Ох, Крис, тебе ж в больницу надо. Платье в крови. Где ты так ударилась, бедная ты моя? Прости, пожалуйста!
Он всё шептал нежные слова и просил прощения, и руки опустились сами, и Крис тут же очутилась в его осторожных объятиях. Её замутило с новой силой, она застонала, и Богдан бережно уложил её обратно на подушку.
- Сейчас "скорая" приедет, - заверила его Настасья Викторовна из кресла. - Мне и самой укол не помешает, я ведь как её увидела - аж сознание потеряла. Володя, налей себе чаю, если хочешь, да бутерброд сделай. Давай сам, меня ноги не держат.
- Богдан, почему ты не сказал, что она твоя мама? - спросила Кристина. Её красные глаза тревожно поблёскивали в чёрном ореоле роскошного кровоподтёка.
- Я бы тебя потерял, Крис. А я тебя терять не собираюсь. Я весь двор облазал, проверил все чердаки и подвалы - всё заперто, успел в полицию съездить, а там заявление не взяли. Говорят, рано ещё, ищите у себя. Я и к нам домой съездил. Вдруг, думаю, ты успела такси нанять. А бабнастины ключи проверить даже не догадался. Только когда баба Настя позвонила, увидел, что их нет.
- Как глупо... Богдан, я, наверное, сошла с ума. И хватит извиняться, ты ни в чём не виноват. Я просто не знала... Богдан, ты её любишь?
- Кого? Маму? Конечно. Иначе и быть не может.
- Всё равно это была плохая идея.
- Сбежать?
- Маму пригласить, - подал голос Владимир Валерьевич, вернувшийся из кухни с большой кружкой. - Это была моя идея. Думал помирить вас, как раз и повод был. Кто ж знал, что так получится!
Владимир Валерьевич досадливо мотнул головой и сердито уставился в стену.
- Ничего не понимаю. Молодые люди, что здесь происходит? - поинтересовалась хозяйка, вытянула от любопытства морщинистую шею и стала похожей на черепаху Тортиллу.
Богдан в нескольких словах объяснил, как его невесту угораздило залезть в шкаф Настасьи Викторовны. Старушка слушала, удивлялась, качала головой.
- Кристиночка, а сколько твоему папе лет? - спросила она, выслушав рассказ.
- Шестьдесят. Почти.
- Мальчишка! Вот и представь: ему шестьдесят, он остаётся один. И вдруг судьба-индейка даёт шанс на новую жизнь. Он был бы дураком, если б им не воспользовался.
Владимир Валерьевич подтвердил сказанное полным согласием.
- Это вы, молодые, ждёте будущего, потому что у вас всё ещё впереди, - продолжила Настасья Викторовна. - А когда у тебя годочки-то подпёрли - мяукнуть не успеешь, а твоё будущее уже осталось в далёком прошлом.
Кристина приподнялась с подушки, из сумрака гематомы гневно сверкали светлые, почти белые глаза. Плохо отмытые, слипшиеся ресницы забавно белели на чёрном фоне.
- Вы не понимаете. Этот, с позволения сказать, "шанс" начался, ещё когда мама была жива. И, главное, я ведь думала, что это наше общее горе, что мы вместе будем его переживать, а он вместо траура фестиваль себе устроил!
Богдан принялся её успокаивать.
- Нет-нет, девочка, лежи спокойно, - всполошилась Настасья Викторовна. - Тебя никто не собирается обижать. А на отца своего не дуйся, это родитель твой. Вот ты Богдашу своего любишь?
Кристина глянула на жениха - ну, этот понятно - и в поисках поддержки встретилась глазами с Францем Богдановичем. Тот уткнулся мордой ей в ноги и смотрел самым преданным взглядом, ничуть не отличавшимся от взгляда хозяина.
- Вот и отец твой мать его полюбил. И куда им было деваться? Не вовремя у них это, и избранница отцовская в твоей жизни тоже появилась не вовремя. Тебе горевать надо с отцом вместе, а она не дала вам это сделать. Но любовь такая - вечно она не вовремя. Меня, вон, любовь настигла, когда я замужем была и при двух детях, натерпелась - Боже упаси! Разве я хотела эту любовь? А она не спрашивает, пришла, и всё тут.