Аннотация: Женская комедия. Опубликовано в авторском сборнике "Запах безмолвной симфонии".
Лёгонькая - это не прозвище, такого прозвища мне бы никто не дал. Это фамилия. Что ж, природа требует гармонии. Что-то ведь должно меня уравновешивать! А это не так просто, если учитывать мой вес в килограммах.
Зато я легка на подъём.
Сломанная расчёска полетела в угол. Хлипкие нынче расчёски стали делать... Я вышла из каюты. Замелькали под ногами скрипящие ступеньки трапа - и я на верхней палубе 'Адмирала Ухауа', залитой тропическим солнцем. Пассажирский катер с милитаристским названием уверенно рассекал волны Тихого океана. На простых деревянных скамьях сидели такие же туристы, как и я, и наслаждались тёплым бризом.
'Адмирал Ухауа' вёз нас на соседний островок - на экскурсию. Один из туристов впился в меня взглядом. Ещё бы, меня хоть в рогожку заверни - всё равно будут пялиться. Я, в отличие от женщин из нашей группы, оделась не в майку и шорты, а в простое летнее платье, жёлтенькое, под цвет новорожденного цыплёночка.
Хоть бы моргнул разок, пялится. Хам! Ну, смотри, смотри. Таких волос, как у меня - пышных, тёмно-рыжих, брызжущих на солнце золотом, больше нигде не увидишь. Я бросила презрительный взгляд на рубашку в пальмах и обширные 'бермуды' Хама, из которых торчали волосатые ноги в тапках, зашлёпанных, вероятно, ещё год назад, нашла свободное место на скамье, села и тут же заскучала.
Над ухом зазвучал надрывный, страстный тенор:
- Перед такою красотою
Померкнут солнце и луна.
Скажу со всею прямотою -
Затмила небо мне она!
Рядом сидел длинный нескладный парень с тонкой шеей. Стихи явно предназначались мне.
- Извините, это я экспромтом... Как только я увидел ваши восхитительные глаза...
Значит, глаза у меня находятся на затылке.
- О, ваши глаза... - тут поэт смутился и пошёл бордовыми пятнами. - Светло-карие, со звёздами в глубинах, и даже длинных тень ресниц те звёзды не затмит.
- Какие звёзды? - хихикнула я.
- Такие. Горячие, с хитринкой. Я - Петер. А вы - Зина! Сейчас исполню я для вас стихи, которые ваял одной бессонной ночью...
- О, нет, - засмеялась я, зажала уши и покинула огорчённого поэта.
Похоже, меня заметил не только поэт Петруша. По палубе расхаживал бородатый мужчина с огненным взором. Ничего, кроме шортов и сандалий, он надеть не удосужился.
- Говорят, на острове живет воинственное племя, - порыкивал он хриплым баритоном.
- Да-да, - подтвердила со скамьи суетливая бабушка. - Я слышала, там обитают каннибалы!
- Ничего, отобьёмся от любых папуасов! - весело рычал бородатый, поигрывал мускулами и вращал глазами. - Правда, цыпочка?
Цыпочка - это я, что ли? Бородатый продолжал:
- Сойдём на берег - держись меня! Я тебя у любых каннибалов отобью! Видала бицепсы? А трицепсы? Ого-го! Жаль, револьвер запретили взять, уж я бы погулял... Эти гоблины ничего не понимают в оружии. Ничего, ты ещё узнаешь, каков Геннадий в действии. Эй, ты куда?
Я ушла к правому борту, где стоял безобидный мужчина козлообразного вида с бородкой клинышком.
- Он ужасен, - понимающе вздохнул мой новый собеседник и неторопливо поправил очки. - Прошу вас, не обращайте внимания. Наверняка он принимает анаболические стероиды, чтобы нарастить мышечную массу, а эти препараты разрушительно действуют на нервную систему.
Я оглянулась по сторонам, но рядом никого не было. Значит, этот умник разговаривает со мной.
- А? - переспросила я.
- М-м-м... - неопределенно ответил умник и потёр высокий благородный лоб с залысинами. - А вы, хоть и рыжая, всё ж блондинка! Что ж, тем лучше. Блондинка в рыжей упаковке! Вы, насколько мне известно, Зина. А меня зовут Виктор. Я знаю об острове всё. И расскажу о нём гораздо лучше гида.
- Гид - из местных, - напомнила я.
- Это не имеет значения. Я проштудировал массу литературы, прежде чем поехать сюда.
- А, так вы имеете в виду остров, на котором расположен наш курорт?
- О нём мне тоже всё известно. Кстати, вы знаете, чьё имя носит наш славный корабль?
- Знаю. Адмирала Ухауа.
- А кто этот адмирал, вы знаете? Разумеется, нет. В девятнадцатом веке этот герой поднял восстание против англичан, владельцев архипелага. С тех пор острова обрели политическую независимость. Теперь архипелаг живёт на доходы с туристического бизнеса и самостоятельно производит прохладительные напитки.
Я раззявила рот в отчаянном зевке. Челюсть внезапно хрустнула, и я замерла с открытым ртом. Умник Виктор восторжествовал.
- Да, удивительная история. На самом деле Ухауа не был адмиралом. Это его местные так... повысили. Видать, уже посмертно. Военных кораблей аборигены не имеют, поэтому именем знаменитого адмирала нарекли то, что есть в наличии.
Я осторожно закрыла рот. Вроде ничего, жить можно.
- Сейчас я расскажу... - вдохновился Виктор.
- Извините, я шляпу в каюте забыла, - торопливо прервала я его и снова оглянулась, теперь уже в поисках безопасного места. Увы, прямо ко мне направлялся Хам. Он нес два высоких стакана с соком, и я приготовилась дать немедленный отпор. Хам сунул мне в руки влажный холодный стакан, оглядел меня с ног до головы, ухмыльнулся и ушёл. 'Вот и славно', - обрадовалась я и покинула оторопевшего Виктора.
Эстафету перенял Геннадий:
- Ты ко мне, красотка?
Двадцать минут я трусливо отсиживалась в каюте. Увы, здесь не было кондиционера. Сидеть в немыслимой духоте не было сил, и я снова поднялась на палубу. Где и обнаружила Петрушу, который удивил меня цветом лица - серым с прозеленью. Чуть оттопыренные уши поэта трогательно светились на солнце розовым. Петруша одарил меня очередным экспромтом:
- Вы - о ком ночами грежу,
Хоть говорят - с лица воды не пить.
Я вены разве что не режу,
Ведь мне без вас ни дня не жить.
- Грежу? - коварно хихикнула я. - Или грезю?
Поэт 'приземлился' с недоумением на зеленоватом челе:
- Э-э-э...
- Что с вами, Петя?
- Ох... Всю жизнь мечтал о морской прогулке, и вот...
- Всё ясно. Вас укачало.
'Какая мне разница', - подумала я про себя и тут же подошла к Виктору спросить, есть ли у него таблетки от морской болезни.
- Средство от укачивания? - удивился он. - А зачем оно мне?
- Так не вам.
- Вас укачало? Сочувствую всей душой. Я провожу вас к себе в каюту, и вы полежите до конца путешествия. Видите, мы уже приближаемся к берегу?
- Вижу, не глухая, - вздохнула я. - А где можно найти таблетки, не знаете?
- У меня! - жизнерадостно взревел за спиной силач Геннадий. - Пошли ко мне, крошка, сейчас я их найду.
Геннадий скорчил свирепую рожу в сторону Виктора, взял меня за локоть и потянул за собой. Гостеприимно распахнув дверь каюты, он сунулся внутрь и тут же со страшным рыком отпрыгнул в коридор.
У меня подкосились ноги.
- Что там? - шёпотом спросила я. Геннадий с вытаращенными глазами махнул рукой в сторону двери и прошипел севшим голосом:
- Там...
Я осторожно заглянула в каюту.
Прямо напротив входа я увидела пышную рослую девицу в коротком жёлтом платье - своё собственное отражение.
- Это зеркало, - холодно сообщила я.
У Геннадия прорезался голос:
- Зеркало?
Он с опаской заглянул в каюту и удивился:
- Надо же! А раньше я его не замечал.
- Ладно. Давайте таблетки, и я пойду.
- Они у меня в каюте.
- Так вынесите их. Я подожду.
- Ну-у... Я не знаю точно, где они лежат. А ты поможешь их найти. Времени у нас, цыпочка, осталось шиш да маленько.
- Тьфу ты, - с досадой сплюнула я и отошла от каюты.
В коридоре мне попался Хам.
- Есть что-нибудь от морской болезни? - спросила я. Может, хоть от него какая польза будет? Тот молча кивнул и пошёл к себе. В коридоре маячил силач Геннадий, поэтому я зашла в каюту вслед за Хамом. Пока он рылся в сумке, я огляделась и увидела приоткрытый шкаф. А в нём что-то загадочно блестело.. Любопытство пересилило, я украдкой заглянула в шкаф, и... меня кто-то повалил на пол! Кто-то холодный и мерзкий! Я завизжала и отбросила его от себя. 'Насильник' оказался неожиданно лёгким.
Каюту потряс гомерический хохот. Смеялся Хам.
- Как вы смеете? - воскликнула я, увидела на полу водолазный костюм и осеклась. Не удержалась и тоже захохотала.
Хам помог мне подняться и вручил пузырёк с таблетками.
Пузырёк перекочевал к поэту, охваченному тоской. Петя набрал в лёгкие воздуха и тут же сдулся: но экспромт не пошёл. Видать, совсем парню тошно было.
Сразу после высадки Виктор властно подхватил меня под локоток и отвёл от группы.
- Здесь, в тропических дебрях, прячутся древние развалины, - интимным тоном сообщил он. - Сейчас мы их найдём, и я расскажу о них гораздо занимательнее, чем любой из местных гидов.
В проспекте никаких развалин не значилось, и я заинтересовалась. Ходить с группой, как в стаде коров, и впрямь не хотелось.
Наша самодеятельность не осталась незамеченной.
- Здесь без охраны опасно, цыпочка, - предупредил Геннадий. - Сказано же - без меня ни шагу!
И Гена присоединился к нашей экспедиции. Как-то незаметно к нам прибился и поэт Петруша.
Джунгли начинались сразу же за полосой песчаного пляжа.
- Надо идти туда, - сказал Виктор Геннадию и указал рукой в сторону непролазных дебрей. - Ты у нас самый сильный, вот и прокладывай дорогу.
Силач Геннадий рыкнул и пошёл вперёд.
Меня не покидало ощущение, будто мы продираемся сквозь стену, облепленные вязкой духотой.
- Мачете бы не помешало, - глубокомысленно изрёк Виктор.
Поэт Петруша в арьергарде испустил протяжный стон и заявил:
- Всё, я дальше идти не могу. Друзья, оставьте здесь меня...
- Какая жертвенность! - восхитилась я. - А если вас сожрут дикие звери?
- Дальше не пройти! - объявил взмыленный Геннадий. Хорошо, что он догадался надеть рубашку. Листья многих растений были жёсткими, с режущими краями. Я украдкой жалела исцарапанную кожу.
- Да, ты прав. Я потерял тропу, - покаялся Виктор.
- Какую тропу? - удивился Гена.
- Всё, ребята, возвращаемся, - скомандовала я. - Надо найти группу, гида и ходить по тропам.
- Да-да, строго по тропам, - авторитетно подтвердил Виктор.
Мы повернули назад. Впереди, как и прежде, пробивался Гена. Воздух гудел от насекомых. Я вытащила из сумочки баллончик с аэрозолем и побрызгалась. Поэт простонал:
- О, Зиночка, меня вконец заели! Дайте мне, пожалуйста, баллон.
- И мне, - деликатно попросил Виктор.
- Мне - в первую очередь, - прорычал Гена.
- Это почему тебе в первую очередь? - взъелся Виктор.
- Потому что я самый большой, меня больше всех кусают.
'Чихать я хотела на этих идиотов, - подумала я. - Изведут весь баллон, а я с чем останусь?' И тут же отдала баллон Петруше. Гена отобрал средство у возмущенного поэта. В мужских руках баллон 'ушёл' за один присест. Гена зашвырнул его куда-то за кромку деревьев, повернулся к Виктору и заявил:
- Теперь, умник ты наш, твоя очередь заросли проламывать.
- Это почему же?
- Не всё ж мне за всех отдуваться.
Виктор оценивающе посмотрел на Петрушу. Голова поэта безвольно покачивалась на тонкой шее. Виктор вздохнул и пошёл вперед.
Через несколько шагов он остановился:
- Всё. Больше не могу. Петя, как хочешь, но теперь твоя очередь.
Поэт уткнулся в заросли и встал столбом, ни туда, ни сюда.
- Короче, мужики, - озлилась я, отодвинула Петю и полезла вперёд сама. Если рассуждать теоретически, по джунглям без мачете ходить можно. Видимо, Виктор, когда приглашал меня к мифическим руинам, рассуждал именно так. Я шла напролом сквозь заросли, перепутанные лианами, до тех пор, пока не упёрлась в огромное 'колесо' паутины. В середине тенёт подрагивал паук величиной с Генкин кроссовок.
- Мама, - жалобно проблеяла я, резво повернула назад и угодила в спасительные объятия Петруши.
- Что стряслось, звезда ночей моих? Вижу страх в очах твоих прекрасных, - вопросил поэт, узрел паутину и восхитился:
- О...
- Его здесь не было, - заявил Геннадий и ткнул пальцем в сторону паука. - Это так же верно, как и то, что у меня разряд по плаванию.
- Юношеский, молодой человек, - поддел его Виктор. - Паутина - дело наживное. Полчаса назад её не было, и вот она уже есть.
- Слушай, умник. Мы давно должны уже выйти к морю...
- Но что-то грохота прибоя не слыхать, - добавил Петя.
- Море должно быть уже близко. Остров крошечный, от берега до берега - два шага. Надо идти, - сказал Виктор. - Если впереди снова пойдёт самый сильный, мы очень скоро достигнем пляжа.
Наша группа почтительно обошла липкие канаты паутины. Спустя десять минут стало окончательно ясно, что мы заблудились.
- Надо забраться на высокое дерево и оглядеться, - предложил Виктор.
- Милости прошу, - едко ответил Гена и сделал приглашающий жест к ближайшему дереву. Шершавый ствол, заросший вдоль и поперек лианами, круто уходил вверх и терялся над головами в немыслимых зарослях. Откуда-то сверху доносился птичий гомон.
- Увы, туда не заберётся даже обезьяна, - вздохнул поэт.
- Куда ты нас завёл? - напустился на Виктора Гена.
- Я завёл? А кто всё время впереди шагал?
- Кто нам дорогу указал, джипиэс хренов?
- Так надо же смотреть, куда идёшь! Ты ж не один в лесу, надо ведь ответственность какую-то нести!
- Я и без ответственности центнер мышц с собой таскаю!
- Устал, поди? Так сядь и отдохни!
- И это - вместо 'спасиба'?! Планктон в очочках! Да на фига мне это надо! - взревел Геннадий, и птицы наверху замолкли. Силач заметался между зарослей.
- Тоска сдавила моё сердце, - раздались вдруг стенания Петруши. - Вот здесь я и умру, и маму больше не увижу. Скажите, Зиночка, что любите меня, мне будет так спокойней умереть.
Виктор уселся на поваленный ствол и с видом полного отчаяния обхватил руками голову.
- Так. Ну-ка, парни, ша! Отставить панику! - скомандовала я, но меня никто не слушал. Положение и впрямь сложилось незавидное. Надо что-то срочно придумать. Не может быть, чтобы я так и сгинула на каком-то острове, который 'два шага - и берег'. Откуда-то издалека, из сумеречных дебрей, раздался рык зверей. Вот был бы с нами Хам... Нет, он бы не отжёг такую глупость. И мне бы не позволил.
Чья-то ладонь мягко зажала мне рот. Меня оторвали от земли и бесшумно понесли сквозь джунгли. Удалившись на приличное расстояние, меня поставили на ноги. Я издала длинный вопль и сиганула в заросли. Сбежать, увы, не удалось. Перед глазами замелькали яркие белки глаз, аспидно-чёрные расписные лица, заточенные треугольниками зубы, копья и разноцветные браслеты. Каннибалы! Я снова завопила и забилась в руках папуасов. Сопротивление подавили без лишней суеты и шума. Два каннибала держали меня за руки, а третий пал передо мною ниц и промолвил на разборчивом английском:
- Не отворачивайся от своего народа, великая Айтазуп! Если ты отвергнешь наше племя, оно погибнет от страшных лишений!
Я перестала вырываться и обмякла. Второй и третий похитители бухнулись наземь вместе с первым, потом все трое поднялись и пригласили следовать за ними. Я смекнула, что бегать по незнакомой местности не следует. На острове, даже на таком маленьком, можно запросто исчезнуть без следа. А тут хоть какие-то, но люди. Любопытно, за кого они меня принимают...
Похитители привели меня... к развалинам. Величественные остовы терялись в буйных зарослях. Среди разрушенных стен стояло несколько жалких шалашей. Тощие аборигены при нашем появлении попадали наземь. Невдалеке возвышалась статуя, в которой я с первого взгляда узнала себя самоё. 'Так вот в чём дело! - поразилась я. - Похоже, это местное божество. Но кто и зачем её изваял? И кто послужил натурой?' Я направилась к статуе мимо распластанных дикарей. Вблизи черты изваяния терялись. Творение оказалось нерукотворным. 'Природная скала, останец! Умник Виктор бы присовокупил - результат выветривания. Надо же, как удачно'.
Больше всего на свете хотелось пить и есть. Пока я топталась рядом со скульптурой, аборигены разошлись по своим делам. Дел у них немного: сидят, ничего не делают. Только седая старуха помешивает в котле какую-то чачу. Я увидела одного из похитителей, и, кое-как подобрав английские слова, попросила чего-нибудь попить и поесть. Тот торопливо закивал, отвёл меня на каменный трон, украшенный листьями и цветами, и убежал. Через минуту он принёс глиняный кувшин с водой и две жалкие рыбёшки на зелёном листе, зажаренные почти до угольев.
- И это всё? - кисло удивилась я.
Папуас радостно закивал, пятясь задом. Я прочно угнездилась на троне, положила листик с обедом на колени и загрустила. Выпила воду и съела рыбок, скрипя зубами на угольях, а потом вспомнила о попутчиках. 'Надо забрать ребят из леса и каким-то образом отсюда выбираться. Да ну их в баню, сами выберутся', - подумала я и тут же поманила пальцем ближайшего папуаса:
- Там, в лесу, остались трое. Их надо привести сюда.
Парней привели очень скоро. Они послушно плелись под конвоем, бросая вокруг настороженные взгляды. Я приосанилась, расставила локти и упёрла руки в колени. Увидев меня, ребята страшно удивились и обрадовались.
- Зина! Зинаида! Зиночка! - заговорили они разом и втроём подались ко мне.
- Но-но! - осадила я их. - Аккуратней на поворотах, пристёгиваться надо. Я здесь главная. На колени, вжик! Быстро!
- Милая Зиночка, мы и так знаем, что ты королева, но не могла бы ты подобрать иные методы управления персоналом? - беззлобно поинтересовался Виктор.
- Ради твоей красоты я весь остров на коленях исползаю, - заверил Гена и поцеловал мне руку. На колени он, однако, не встал.
- О, прекраснейшая, ради вас... - пролепетал поэт в экстазе.
- Поэт на коленях - это так романтично, - оценила я Петрушино послушание и примирительно буркнула через губу:
- Считайте, выкрутились. Пора возвращаться к своим, пока нас тут не съели. Думайте.
Геннадий прихлопнул на плече кровососа. С тех пор, как силач вышвырнул пустой баллон, тучи насекомых заметно сузили круг. Нас и в самом деле могли скушать, причём отнюдь не каннибалы... 'Пусть втроём мозги поупражняют, а я пока проверю, съедобно ль у старухи варево', - подумала я, слезла с трона и направилась к котлу. Бабуся закивала головой, мерзко захихикала и сунула мне под нос ковш, доверху наполненный 'чачей'.
- Пузо, - каркнула она.
- Ф-фу, - от души фукнула я. 'Долго я тут буду ещё торчать? Я же с голоду помру с ними. Редиску хоть бы, что ли, посадили... Где тут главный? Пора начинать договариваться'.
- Где вождь? - спросила я у старухи, энергично жестикулируя, и та указала ковшом на один из шалашей. С ковша стекали вязкие багровые капли с синим отливом.
Я сунулась в шалаш и сразу отпрянула от смрада. Навстречу мне изволил выйти вождь. Особого почтения в его царственном взоре не читалось. Напротив, взгляд вождя облепил меня сверху донизу, как слизь. 'Ну-у, начинается, - разочаровалась я. - Как бы это разглядывание боком не вышло...' Вождь поправил на шее тесное коралловое ожерелье, словно галстук, брякнул браслетами и вопросительно промычал.
- Мне и моим друзьям надо вернуться к своим, - сказала я по-английски.
Вождь выжидающе смотрел на меня и не мигал.
- У нас это... экскурсия.
Вождь молчал.
- На остров пришёл катер с людьми.
Никакой реакции.
- Мы - одни из них... Ты что, язык проглотил?! - по-русски рявкнула я.
Вождь отлепил взгляд от моих бёдер и ответил на хорошем английском:
- Ты не задала вопроса, Айтазуп.
Я оторопела.
- Проводите нас к катеру, пожалуйста, - смирно попросила я.
- С этого бы и начинала, а то всё ходишь вокруг да около. Ты останешься здесь.
Меня в немыслимом пекле бросило в жар:
- Как останусь? Почему?
- Потому что народу необходима богиня плодородия, как раз такая толстая, как ты.
- Я - толстая?!
- А мне нужна жена. Старая на днях ушла к праотцам.
Вождь состряпал благочестивую мину.
- Ты где такие рожи строить научился? - окончательно оскорбилась я.
- Я учился в Оксфордском университете, как сын верховного вождя архипелага. Так что зря нос воротишь от принца с оксфордским образованием.
Принц задумчиво поковырял в зубах пальцем с обломанным ногтем. Я истерически захохотала, отвернулась и побрела прочь.
Парни догадались, что дело швах. Петруша молитвенно сложил руки и воззвал:
- О, небеса, зачем я есть на свете?
Кто режиссер, и кто за всё в ответе?
Попал в беду - кто вызволит меня?
У дикарей в плену мне не прожить ни дня!
- А как же мы? Ты думаешь только о себе, Петруша, - упрекнула я поэта.
- Да пропади всё пропадом! - взревел Геннадий, наклонил по-бычьи голову и понёсся прочь из стойбища. У древних стен его встретили воины с копьями. Получив несколько чувствительных уколов, Гена понурился и поплёлся обратно.
Виктор неподвижно сидел, уставившись в одну точку.
- Нас кормить думают? - хрипло буркнул Гена.
- С этим у них туго. Голодают, - просветила я его. - Придётся учить их сажать картошку, иначе ноги протянем.
Услышав это, Геннадий снова понёсся куда-то с львиным рыком, однако увидел наставленные копья и вернулся.
Троица являла собою образец уныния. Моя натура запротестовала. Надо уговорить вождя отпустить нас. Предложить выкуп. Нет, выкуп за нас никто платить не будет, лучше сразу пригрозить международным конфликтом. Похвастаться 'Тополем' и 'Чёрной акулой'. Застращать атомной войной.
На полдоороге к шалашу вождя меня сгребли чьи-то руки, предварительно зажав рот. Как, опять?! Жёсткая ладонь не давала дышать. Перед глазами мелькали пыльные камни и чахлая трава. Меня бесцеремонно сунули в кусты, и хватка ослабла. Я увидела недовольное лицо Хама и возмутилась:
- Это опять вы?!
Хам приложил палец к губам, схватил меня за руку и потащил за собой. Я подчинилась. Хам двигался по джунглям довольно ловко, я едва за ним поспевала, и очень скоро запястье стало болеть.
- Отпусти, больно, - взмолилась я.
- Дура, - изрек мой спаситель. Это было первое слово, которое я от него услышала, и оттого оно показалось особенно обидным.
- Между прочим, дурами раньше называли крупных и сильных женщин. Уважительно, между прочим!
- Береги дыхание, - посоветовал Хам.
Я хотела ответить, чтобы он не 'тыкал', но дыхания и правда не хватало. Я бежала за ним, задыхалась и мучилась от боли в запястье, перехваченном крепкими пальцами. Сзади послышались звуки погони, и мы прибавили шагу. Аборигены обходили нас справа и слева, забирая в клещи. Трое перегородили тропу. Один получил от Хама апперкот в челюсть, второй - пяткой в глаз, третий благоразумно испарился.
Аборигены, однако, не отстали. Их азартное сопение я ощущала позвоночником и вкладывала в сумасшедший бег все силы.
Хам безошибочно вывел меня на берег к катеру и отпустил издёрганное запястье. Дикари растворились в джунглях. Все туристы и экипаж собрались на берегу. Наше появление они отметили дружным уханьем и криком. Меня стали обнимать все, кому не лень. Краем глаза я видела, что моего спасителя подвергли той же процедуре. Меня тискали в основном мужчины, его - женская половина общества. Я рассердилась и заодно вспомнила о своем 'эскорте'. 'А как же мои парни?' - подумала я. Кое-как прорвавшись к Хаму, я сообщила, что в плен к аборигенам попала не одна.
- Что конкретно ты предлагаешь? - спросил он.
- Вернуться и выручить их. Вон нас сколько!
- Воевать с племенем каннибалов? Они - воины от рождения, милая моя!
Я разозлилась ещё больше:
- Пусть теперь пропадают, да?
- Они не пропадут, ими займутся власти. Не в первый раз, договорятся. Ты всё поняла, крошка?
- На 'вы', пожалуйста, - огрызнулась я и отошла, полная досады. Хам, негодяй, невежа! Чувства кипели в маленьком моем котле терпения.
Началась посадка на судно. 'Адмирал Ухауа' стоял смирно, пришвартованный к полусгнившему деревянному причалу. Я устала за день от беготни и впечатлений, и вперёд не рвалась.
Из джунглей на берег высыпало племя каннибалов. Среди туристов возникла заминка, грозящая перерасти в панику. Из толпы аборигенов неторопливо вышел вождь и примирительно поднял руки кверху.
- Нам нужна богиня Айтазуп, - провозгласил он и ткнул пальцем в мою сторону. Туристы резво отодвинулись от меня, как от чумной. Рядом остался только Хам. Странно, минуту назад его не было.
- В обмен - вот эти.
Дикари расступились, и мы увидели Гену, Виктора и Петю.
- Пошли, богиня, - велел вождь.
Я смотрела на троих своих парней и чувствовала безмерную усталость. Всё ж их трое... Был бы один, я бы ещё подумала, кто из нас больше весит - роскошная богиня плодородия или этот кто-то. Хотя бы в килограммах.
Я сделала шаг...
- Мы не согласны, - заявил Хам, дёрнул меня за многострадальное запястье и вернул на место.
- Я тоже не согласен! - благородно взревел Геннадий.
- Я тоже так не хочу, - подал голос Петер.
Виктор прокашлялся и изрёк менторским тоном:
-Я категорически против столь унизительного для нас, мужчин, обмена. Я присоединяюсь к мнению друзей.
- У вас нет права голоса, - заметил вождь, не оборачиваясь к пленникам, и протянул ко мне руку. - Я не меняю решений. Ты - моя жена.
- Ничего подобного, - невозмутимо произнес Хам. - Это МОЯ жена.
- Спасибо, что хоть в известность поставил, - прошипела я сквозь зубы.
Вождь убрал руку.
- Предупреждать надо, что замужем. Мы, потомки вождя Ухауа, берём в жены исключительно девственниц.
В надменном взоре вождя скользнуло брезгливое равнодушие. Он отвернулся от нас к гиду. Тот, как ни в чем не бывало, протянул ему вязанку книг:
- Как договаривались, Ухауа.
Книги принял коренастый папуас. Вождь подошёл к пленникам, снял с Виктора очки и подвесил их себе под проколотым носом. Дикари за его спиной один за другим потянулись к джунглям. Пленники остались забытыми, словно гуси на улице.
- А мы? - вякнул поэт и получил от Гены подзатыльник.
- А вы нам не нужны, - бросил через плечо вождь.
- Вот это номер! - удивился Хам.
- Мы бы их зажарили и съели, но мне не нужны осложнения с правительством, и уж тем более скандал на международном уровне. А держать в плену этих дармоедов я не могу - самим поживиться нечем.
Оксфордский принц почесал за ухом, хрюкнул, сверкнул стёклами очков под носом и пошёл догонять племя. Я с независимым видом развернулась по направлению к сходням, но Хам поймал меня за руку и не позволил её выдернуть. Я открыла рот, чтобы наговорить любезностей, но тут к нам подошли освобождённые пленники.
- Поздравляем, - изрек Виктор. - Когда успели...
- Любви вам высокой и чистой, как звёздное небо весной, - промолвил Петер и мечтательно закатил глаза.
- Ну, главное, чтоб детишки росли здоровенькими, - улыбнулся Геннадий и пожал Хаму руку.
- Что ж. Счастья вам, дети мои. Берегите друг друга, - произнес Виктор.
Хам усмехнулся и оглядел меня с головы до ног.
- Пойдём, жена моя, - сказал он и галантно предложил локоть.
- Пойдём, - в тон ответила я и предложенный локоть не отвергла. - Только скажи, как тебя зовут.
- Я собирался заняться дайвингом. Облачаюсь в скафандр, тут вижу - из леса пустой баллончик вылетает. А когда вернулась группа, увидел, что тебя нет, и пошёл туда, откуда прилетел баллон. Гена по лесу ходит, как слон...
- Ваня, я голодная, как тигрица. Если ты немедленно меня не накормишь, я тебя самого съем.
И мы отправились на 'Адмирал Ухауа'. Ванин локоть я не отпустила. Почему бы и нет? Этот негодяй с самого начала внушает мне сильные чувства.
* * *
Тропическая ночь застала Ухауа рядом с природным изваянием. 'Осталось племя без богини, вот беда-то! Так и будем, видно, голодать'. Принц вынул из носа очки и водрузил их Айтазуп на переносицу. Полюбовался на результат, рассеянно потискал каменную грудь богини и поплёлся в холостяцкий шалаш.
Айтазуп со скрипом повернула голову и сверкнула вслед вождю очками.