Забегаловка под названием "Березовая Роща" уже закрывалась, отыгрывали завершающие мотивы попсово-психоделичной песни "Синие глаза", когда мы с Зулой допивали последние бокалы пива. Чувство праведности происходящего не покидало нас. Субботний вечер, никаких проблем и уж тем более никаких бед не предвещалось.
- Ну что?! - сказал я, - пора идти.
- Да пойдем. Сейчас нужно найти дурака Лешу, скорее всего он дома. - откликнулся Артем.
- Зачем?
- Потребуем у него камеру, чтобы достоверно записывать все события нашей книги.
- Хм. Пойдем. - ответил я, и бросил несколько монет на стол.
Почему бы собственно и нет?! Обдуть дурака, обвести его вокруг пальца, взять камеру под предлогом репортажа о работе коммунистов в каком-нибудь далеком городишке и выпасть из вида на пару месяцев. Два месяца, - вполне достаточно, нам хватит, уж масса гигабайт отборного видео нам обеспечены.
Мы шли по одной из тихих улочек Сарова, когда на нашем пути появилась та девушка, которая определила всю тематическую загрузку наших умов на ближайший вечер. Она сидела в сугробе, в одном лишь нижним белье, задумчиво смотрела на небо и кушала снег. Большими охапками она доставала его из сугроба и жадно поглощала.
- Мать твою. Ты видишь то же, что и я? - вопрошал я.
- О, да. Похоже, что да. - сказал Зул.
- Боже мой, неужели это правда?! Что делает тут она почти голая в минус пятнадцать долбанных градусов Цельсия?! У нас совместный глюк?! Что подмешали в пиво?! У меня отъехала крыша или я просто сплю?! - эти вопросы мучили меня пока мы подходили к ней.
Прелестная улыбка освещала лицо этой девушки, большие глаза вопрошающе смотрели на небо, бледные изрезанные руки все продолжали захватывать снег, а её аккуратное ангельское тело сотрясалось от холода.
- Все в порядке? - поинтересовался Зула.
- А? - едва слышно проговорила она, - да все просто отлично. Мне никогда не было так хорошо.
- Быть может... Лучше будет пойти домой? - вопросил я.
- Да... Пожалуй, - сказала она и вспорхнула из сугроба, словно какая-то невиданная бабочка.
Она посмотрела на нас, после чего на небо, потом снова на нас, как будто прощаясь, и побежала, подпрыгивая и периодически выкрикивая что-то.
Мы были поражены. Вот так вот, Док. Так оно и есть. Разве она может быть безумной? Нет. Конечно, нет. Во всяком случае, я чувствую правильность её действий, чистоту и искренность любых её намерений, а главное, мощный энергетический порыв, толкнувший на все это.
После этой странной ночной встречи мы находились в неком недоумении, ну или, по крайней мере, в неком недопонимании произошедшего. Вся эта ситуация была настолько невероятна и непостижима, даже для наших привыкшим к выпадам из реальности умам, что я еще долго не мог отойти. Конечно, мы сразу забыли о первоначальной миссии, тем более, что по пути встретили Димка, и решили посидеть у меня: попить пивка, курнуть и посмотреть на уебищ телеэфиров, которых с каждым днем становится все больше и больше. Помню, прошлой весной мы любили накуриться, включить МУЗ-ТВ где шло реалити-шоу главного метросексуала страны, слушать его бесподобные бредоносные монологи и с состраданием наблюдать, как на глазах всей страны растет еще один метроурод, а именно сын самого Зверева.
Это шоу уже не снимают, Сережа Зверев, выдал все что смог, сдулся как воздушный шарик, но на почве его шоу появилась куча однотипных дешевых реалити, с разницей лишь в героях, взять хотя бы шоу про тату, фактор 2 и как апогей всего этого разгула реальных шоу, - собственное шоу Собчак. Его то мы и смотрели, когда пиво уже кончилось, а подкур был скурен. Собчак зажигала и в этот раз, я ржал над её туповатыми выпадами, Димок просто бранился и поражался "Как можно быть такой стервой?" каждый раз, как только Собчак вытворяла очередную глупость. Зула долго смотрел то на нас, то на Собчак, не произнося не единого слова, пока он не вспомнил о той девушке из сугроба и стал рассказывать эту историю Диме.
- Каждый сходит с ума по-своему. Что тут еще скажешь. - дослушав рассказ, подытожил Дима.
- Хорошо свиней никто не вызвал. - проговорил я, - не дай Боже, попасть таким прекрасным созданиям в их проклятые лапы.
- Ну, нет, ей скорее вызвали бы врачей, чем ментов. - спорил Зула.
Воцарилось молчание. Зул рыскал на винте, что-либо подходящее для укуренного слуха, Димок переключал каналы и яростно матерился каждый раз, как только завидит очередную гламурную рожу. А я все думал о той девушке, ментах и врачах.
- Черт возьми, надо исследовать тему. - заявил я, - Зул вызывай скорую, сейчас выйдем в подъезд, я плюхнусь на лестницу и буду притворяться, что у меня больное сердце. Посмотрим, как работают эти парни.
- Ты, что с ума сошел? - изумился Дима.
- Нет. Хотя может и ... - ответил я, одевая кепку. - Я просто уже вошел в роль.
Зула позвонил в скорую и спокойным голосом произнес заранее заготовленную речь:
- Здравствуйте. Шевченко 16, человеку плохо в подъезде, похоже, что наркоман. Да-да, поскорее.
Он выключил телефон, и мы стали ждать их приезда. Я разлегся на ступенях лестницы и в очередной раз затягивая в себя никотин, размышлял о тебе и о себе, когда в подъезд ворвались менты.
- Что тут происходит?! - кричали они.
- Да ничего. Все в порядке. - ответил Димок.
- Кто это такой? - светя фонариком в меня, спросил один из ментов.
Свет фонаря взбесил меня и я накинулся на него рыча и шипя, мент тотчас ударил мне в душу и я отлетел обратно на лестницу. В этот момент в подъезд вошла фельдшер скорой помощи.
- Тут человека избивают. - воскликнул Зула ей.
- Что? Нет. - немедленно возразил мент.
Врачиха посмотрела на нас, потом на ментов, сказала "Эх!" и ушла.
- В моем районе, не наводите шума! - помахивая дубинкой, сказал один из ментов, - Мне тут дерьма хватает и без вас.
Он покачал дубинкой и поманил второго мента на выход.
- Бля... Вот зло. Откуда взялись менты? - вопрошал Зул
- Они всегда так появляются. Нежданно. Негаданно. - промолвил я, - ладно дубль два. Звони еще раз.
- Куда?
- Ну конечно в скороходку, не ментам же.
Он снова позвонил в скорую, где на их отказ прислать бригаду врачей, Зула начал грозиться милицией, ему ответили, что если он не прекратит, они сами вызовут на нас ментов. Зулин прекратил. Но прекратил только с врачами, - он позвонил в ФСБ и высказал дежурному все недовольство о работе медиков, дежурный обещал проконтролировать ситуацию и сдержал свое слово - через пару минут мы увидели в окне, подъезжающую к подъезду машину ментов.
- Мать вашу, опять эти уроды, - орал я и снова плюхнулся на ступени.
- Ладно. Видимо, мне придется описывать работу милиции, а не врачей. Что поделаешь... - произнес я, и в этот момент открылась дверь и в подъезд вошли свиньи.
Они молча поднялись к нам, посвятили на Диму и Зула, а потом стали святить на меня, я был спокоен, пока они не стали святить прямо мне в глаза.
- Чертовы уроды, - думал я, - Раз так, буду идти на абордаж, мне надо точно знать, как вы работаете.
Я бросился на одного из ментов, пытаясь пальцами вцепиться ему в рожу. Я только схватился за нос, когда второй мент нанес мне удар дубинкой по руке.
- Ах ты, грязный пидар. - прокричал я, и тотчас получил удар с ноги.
Я упал на ступени, а мент принялся шмонать мои карманы.
- Долбаные оборотни! Я вас всех засужу! - орал я.
- Что это? - спросил мент, указывая на ручку ножа, торчащую из внутреннего кармана моей куртки.
- Нож. Я достану.
- Руки! - крикнул свин, пытаясь собственноручно достать его.
- Я сам!!! - настаивал я.
- Руки! Я сказал, - продолжал орать мент.
- Пошел к черту, дерьмо никчемное, я и сам могу его достать. - крикнул я и немедленно получил удар дубинкой по руке тянувшийся к ножу. В этот момент ментяра вытащил нож и сунул его в свой карман.
- Поехали, - сказал он.
- Вот еще. На хуй вы нужны. - возражал я.
- Тебя никто не спрашивает. - сказал второй и они заломили мне руки.
- Пидоры, пошли вы в пизду. Я дитя Солнца. Я - Правда, в высшем её понимании. Я - Любовь, как вы смеете меня трогать! - вопил я, постоянно выкручиваясь из их заломов.
- Поехали, поехали. - приговаривали едва слышно менты, поскольку Зула и Дима все это время кричали о правах человека и грозили общественным беспорядками, митингами и демонстрациями.
Когда меня проводили рядом с моей дверью я вывернулся из их рук и попытался открыть дверь. Не успел я и ключ в скважину вставить, как подоспел первый удар локтем по спине. После чего по груди и по животу посыпались удары коленями, а по спине колошматили сразу несколько рук. Казалось, что по мне бегает никак не меньше десяти, а может и двадцати разъяренных быков, я вертелся, пытаясь избежать ударов, но взамен получал их по другим местам. Через несколько секунд мне вновь заломили руки и вывели на улицу.
Свинья открыл дверь и усадил меня в машину, в этот момент Димок требовал, чтобы его и Зулу взяли вместе со мной, но его требования не были услышаны, я лишь успел торжественно взмахнуть руками, как мент молча закрыл дверь и сам уселся в машину.
- Куда теперь? - спросил я.
Они хранили молчание.
- Быть может, заедем в психушку? - предложил я, - Я хотел бы туда лечь на месяц другой.
В этот момент мент сидящий рядом замахнулся, чтобы ударить мне по ребрам, но я изловчился и толкнул его руку вверх, так что весь удар пришелся на крышу машины.
- Бляяя... - завопил мент, и снова собрался меня ударить, но я повторил свой трюк и его рука снова с силой ударился об крышу.
- Ах, ты сучонок! - заорал он и резко развернувшись, впендюрил ногой по моей руке, - Я тебе покажу психушку!
- Отлично, - радовался я, расплывшись в благодарной улыбке, - Вместе со мной ляжешь?
- КПЗ тебе будет психушкой.
- Ну да? - изумился я, рукой пытаясь отыскать ручку двери, - И как там? Много больных?
- Предостаточно поверь мне.
- Я могу рассчитывать на индивидуальный подход в лечении? - сгорал от любопытства я, продолжая поиски заветной ручки: "Ну где же? Где же ты, черт тебя дери? Я б сейчас сиганул в сугроб и был таков." - думал я.
- Конечно. - ответил он. - Можешь быть уверен, все будет зависеть от твоего поведения.
- Да и кстати, - продолжил он и тот час ударил меня по ребрам. - ручки то тут нет.
- Ах ты кусок дерьма, каждый твой удар отразится на тебе. Я нарушу покой твоей кармы. - вопил я, корчась от боли.
"Проклятие, как я мог забыть, что ручка с другой стороны..." - раздумывал я, когда мы подъехали на Советскую 1, - главное логово проклятых блюстителей закона.
Мент вышел из машины, подошел к моей двери и распахнул её. Я спокойно вытащил одну ногу, потом стал спокойно поднимать и вторую, затем резко поставил её на землю и тут же стартанул с места, но мент изловчился и поймал меня за шиворот.
- Не уйдешь.
- Я и без твоих соплей знаю, что не уйду, - проворчал я, - но я был бы не я, если бы не попытался.
Мне снова заломили руки и затащили в здание УВД, проведя по длинному коридору, меня заперли в небольшой комнатке и сказали ждать.
"Чего ждать? Что теперь будет?! Круто ж я попал в этот раз, черт возьми, но я сам этого хотел. Это от и до была моя затея. Фактически я сам себя сдал. С ума сойти, это безумие какое-то" - мои размышления прервал звук ключа вставляемого в замочную скважину.
В комнату вошел мент державший в руках кучу бумаг, он сел за стол напротив и, взглянув на меня, сказал:
- Ну, что?! Начнем.
- Ага давай, давай. Пиши свои долбанные записи. И для тебя найдется урод, который будет протоколы составлять на твое имя - ответил я и снова погрузился в раздумья.
"Повесят на меня нож, неповиновение ментам или просто пьяный дебош? Не очень то хотелось бы залетать за ножик. Нет спокойно, ты хоть и в жопе, но все же не в полной. Не сдавайся так просто. Сопротивляйся, а иначе будет и нож, и неповиновение, а может и больше. Ты в системе, будешь молчать, тебя сожрет этот проклятый ментовской агрегат"
- Проживаешь там, где и прописан? - начал мент.
- Ага.
- Место работы?
- У меня, их много. - сказал я, - медиа-холдинг ЭТОКРУТО.КОМ, Маверик Рекордс, Лос-Анджеле...
- Так... Ладно, ладно, ладно. Что ты там первым-то назвал? - прервал меня мент.
- Медиа-холдинг ЭТОКРУТО.КОМ.
На какое-то время он задумался и было слышно, как скрипят его шестеренки в мозгу, после чего он спросил:
- А как это пишется?
- Медиа-холдинг ЭТОКРУТО.КОМ, - проговорил я по слогам.
- Теперь пора на освидетельствование, - дописав, сказал он.
Мы вновь шли по длинному полутемному коридору, с той лишь разницей, что на этот раз мне никто не заламывал руки. После коридора последовала лестница в подвал, еще один коридор и небольшая комнатка, где сидел один жирный свин и старая медсестра. Я плюхнулся на кушетку и молча стал оглядывать помещение.
- Что пил? - спросил жирный мент.
- Ацетон, бензин, керосин, растворитель, стеклоочиститель... - ответил я.
- Я серьезно.
- И я тоже.
Мент закончил записи и меня снова утащили на первый этаж. Где подкинули кучу бумаг и сказали расписаться. В общем счете я расставил около десятка подписей, причем все они были разные, мент от этого бесился и требовал, чтобы я расписывался как в паспорте. Я его не слушал, мне было слишком хуево. Покончив со всеми юридическими формальностями, меня повели на цокольный этаж, пройдя пару решеток, меня отдали в лапы другого мента. Он взял сопроводительные документы и уже хотел было сесть, когда увидел, как я засовывая два пальца в рот, пытаюсь сблевать на его стул. Мне просто было скучно. Мент вытаращил глаза и проорал уходящим ментам, доставивших меня сюда:
- Вы зачем его ко мне привели? Ему в вытрезвитель надо. Он блевать собирается.
- Он шутит, он и не пьян почти. - крикнул кто-то из них.
- Послушай, перестань это делать. - начал он, - вон там есть туалет.
Я посмотрел на него, намереваясь его послать, и только в этот момент увидел, как он похож на одного из братьев, хозяев похоронного бюро из сериала "Клиент всегда мертв", а именно на того, который был геем.
- О педик! - воскликнул я.
- Что??? - свирепствовал он.
- В смысле, черт тебя дери, как же ты похож. - дивился я. - Надо же, просто невероятно, какое сходство.
- Похож на кого?
- Как на кого?! На педика!
Казалось, он сейчас взорвется, его лицо покраснело, руки дрожали, а их кисти были сжаты в кулак.
- Из сериала. - добавил я. - "Клиент Всегда Мертв", каждый день, в 23.00 по ТВ3.
- Немедленно прекрати - требовал он.
- Ну зря ты так, советую посмотреть. И не стоит стесняться себя. Что поделать, если ты такой. Это твое право. Раз любишь, то люби, хоть и мужиков. - продолжал я, снимая с cебя все свои фенечки, напульсники, шнурки, веревки, ключи.
- Перестань! Иначе я сдам тебя в вытрезвитель. - орал мент.
- Ну ладно, ладно. Раз ты не хочешь об этом говорить...то буду молчать, - буркнул я, выложив на стол все свои вещи. - Блокнот и ручку не дам. Мне они нужны.
Он начал сопротивляться, но я пригрозил, что расскажу другим ментам, о его ориентации. Он помолчал пару секунд, после чего махнул рукой и повел меня в камеру.
Открылась дверь и передо мною предстал ТРЮМ. Небольшое помещение размером примерно 2,5 метра на 4, большую часть которого занимали нары, представляющие собой деревянный подиум высотой в пол метра.
Я вошел не торопясь, стараясь не наступить на чью-либо часть тела или не вляпаться в какое-нибудь дерьмо.
Дверь закрылась, я остался один с блокнотом, ручкой, зажигалкой и пачкой сигарет. Повсюду валялись мычащие, орущие, поющие, спящие синяки,и среди всех них я был самый вменяемый и трезвый.
Алканафты заняли все нары, они валялись друг на друге и представляли собой гигантский ком звериного мычанья, похмельного сна и каких то невероятных звуков. Я начал скидывать их на пол, дабы найти себе место присесть, кое-как мне это удалось, я сел и наконец-таки закурил.
Господи, думал я, сколько надо выхлестать, чтобы оказаться в сходном с их состоянием? Что я тут делаю? И почему они тут? Какого черта, все это происходит со мной? Нет-нет, если идти, то до конца. Где собственно конец? А быть может, он уже настал?
Что если сейчас, там наверху, на первом этаже этого Храма Свиней эти долбанные нацисты в серой форме, эти хваленные блюстители закона разрывают все бумаги составленные на меня, поджигают мой паспорт и все улики указывающие на то, что я оказался в их руках? Что будет тогда? Сколько я просижу тут? Десять лет? Двадцать? Или меня распродадут на органы? От них и такого можно ожидать. А возможно, они сделают меня рабом, будут вывозить на свои приусадебные участки, чтобы я в ручную засаживал два или три гектара картофеля. На органы или в рабство? Господи, да все что угодно может быть, в конце концов, они могут оказаться сатанистами и просто на просто разрезать мой мозг или любой другой орган на несколько кусочков, после чего сделать из них амулеты. Все может быть. Ага. Вот так и пропадают люди.
В этот момент раздался шум ключа вставляемого в дверь, я вздрогнул. "Быть может это за мной?" - подумал я и ошибся, дверь распахнулась и в трюм, похрамывая, вошел новый постоялец. Парню было 25 или что-то около того, у него была разбита губа, а под глазами виднелись синяки, весь его вид указывал, как работают товарищи милиционеры.
- Что у тебя? - спросил я.
- Неповиновение властям... - проговорил он.
- Понятно. У меня что-то вроде того же. Хотя черт их знает, что они припишут. Они любят сочинять.
Как только закрылась дверь. Он рассказал мне, свою историю попадания в это скверное место. Он мчался на своей новехонькой АУДИ по одной из центральных улиц города, немного пьяный, в гнусном расположении духа из-за ссоры с подругой, когда откуда не возьмись, появился ГАИшник и махнул палкой. Женек не стал тормозить, он вдавил педаль газа в пол и стал удирать от них по всему городу, в какой-то момент он подумал, что оторвался, заехал в тихий двор поставил тачку и только успел скинуть ключи в сугроб, как подъехала ментовская НИВА. Откуда выскочили двое ментов и начали беспощадно его избивать.
- Что мне оставалось делать? - вспоминал он, - Я ударил одному и стал убегать от них...
- Можешь не продолжать. - сказал я, - дальнейший сценарий я знаю и сам.
- У тебя есть сигарета? - спросил он.
- Да конечно. - ответил я, протянув ему пачку. - Надо бы место себе обустроить. Раз уж мы сюда попали. Черт его знает надолго ли это.
- А с ними чего? - вопросил Женек, указывая на гору алкашей валяющихся на нарах.
- Не беспокойся. Просто скинем их на пол. Они пьяные. Им по фигу.
Это мы сделали, освободив примерно половину нар, чего нам вполне хватило.
Те две сигареты, скуренные нами, были последними, я рыскал по всему помещению, пытаясь найти хотя бы убогую приму, ведь в местах подобных этому не особо вникаешь во вкус и происхождение сигарет, главное чтобы был никотин. Спокойствие, больше ничего не требовалось. В своих поисках я наступил на голову одного алканафта лежащего на полу, он взвыл от боли и стал яростно материться.
- Где тут сигареты? - прикрикнул я, угрожающе занесши ногу над ним.
- А? Нет. Сигарет нет. Там, вон в углу табак и газеты.
- Благодарю, - сказал я и направился в тот самый угол.
В небольшой картонной коробке от макарон быстрого приготовления лежала стопка старых газет, обрывок книги Дарьи Донцовой и табак в пластмассовой банке. Я взял табак и кусок газеты, и собирался, уже было удалиться, как заметил книжку лежащую под коробкой.
Я вытащил её, у неё не было обложки и нескольких первых страниц, я прочел первые строки:
"В описываемую нами эпоху замок Шато-Гайар насчитывал всего сто двадцать лет. По приказу короля Ричарда Львиное Сердце его построили в течение двух лет, в обход договоров и с целью грозить отсюда королю Франции. Увидев свое детище, воздвигнутое на утесе, сверкающее белизной свежей каменной кладки, опоясанное двойным кольцом крепостных стен, сверками, спускными решетками, амбразурами, с тринадцатью башенками и главной двухэтажной башней, Ричард воскликнул: "Какой веселый замок!" - откуда и пошло название Шато-Гайар [Chateau-Gaillard - "веселый замок" (фр.)].
Десять лет спустя Филипп-Август вместе с прочими нормандскими землями отобрал у Ричарда и его любимую крепость.
С тех пор Шато-Гайар перестала быть военной крепостью, ее превратили в королевскую тюрьму.
Здесь заточали важных государственных преступников, чью жизнь король желал сохранить ценой вечного лишения свободы. Тому, за кем убирали подъемный мост Шато-Гайара, уже никогда не суждено было увидеть белый свет.
Целый день над башнями с карканьем кружилось воронье; зимними ночами у подножия крепости выли волки. Только направляясь в часовню слушать мессу, узник ненадолго покидал свою темницу и по окончании ее вновь возвращался туда, где ждала его смерть.
Ныне - в последнее утро ноября 1314 года - крепость Шато-Гайар со всеми ее укреплениями служила местом заключения для двух принцесс, и вся стража зорко стерегла двух женщин - одной из которых минуло двадцать один год, а другой восемнадцать, - двух кузин, Маргариту и Бланку Бургундских, бывших жен сыновей Филиппа Красивого, уличенных в прелюбодеянии с королевскими конюшими и заточенных после неслыханного еще при дворе Франции скандала здесь навеки."
"Это не может быть случайностью, королевская темница по книге и трюм в моей жизни. О-го-го я чувствую связь веков. Да же если и не так, по крайней мере, эта книжка будет лучше Дарьи Донцовой." - подумал я и захватил её собой. Кроме того, я понимал, что жесткие деревянные нары и отбитые ребра это непросто несовместимо, эти два фактора образуют собой ужасающий коктейль бессонницы и разгулявшейся паранойи, поэтому любая литература будет крайне необходима.
- Что за книжка? - спросил Женек, когда я плюхнулся рядом с ним.
- Черт его знает. Что-то о французских королях. - ответил я, протянув ему книгу.
Я забивал косяк, он рассматривал книгу в тот момент, когда раздался очередной щелчок замка и мы снова вздрогнули. Надежда. Вот, что не угасало и даже наоборот, с каждым новым щелчком замка вновь воспылала с новой силой. Ведь каждый из нас таил надежду на то, что этот щелчок, будет его щелчком свободы.
Нам не повезло. Дверь открылась и мент втолкнул в трюм маленького старичка, тот, влетая в нашу берлогу, спотыкнулся об порог и со всей дури ударился об угол нар.
- Ах ты, срань господня. - заорал он на мента, но тот не обратив внимания молча закрыл дверь.
- А тебя отец, за что? - спросил Женя.
- Да старуха сдала. - проревел дед, корчась от боли.
- Залазь к нам, тут полно места. - сказал Женек, помогая старикашке.
Дженис Джоплин, Джефферсон Эйрплэйн, Боб Дилан, Роллинг Стоунз, МУЗЫКА, как тебя не хватает. Как не хватает, телевизора с нашим Главным Бизнесменом, компьютера, интернета... Господи, сейчас ведь ночь с субботы на воскресенье, я должен бы проводить время в чате и аське, радуясь жизни вместе со своими друзьями...
А я тут один. В трюме. С алкашами. И с единственным вменяемым человеком, ах, да и он уже спит. Меня мучает похмелье и постоянные флэшбэки. О да, я видимо совсем тронулся, вот уже стенка деформируется, движется и дышит, словно я нахожусь под кислотой или грибами. Еще немного и я увижу свет Разума. Нет, не дай бог оказаться в таком месте и под грибами, тут точно гарантирован бэд-трип и это, как минимум.
Я помню каждый свой бэд-трип, могу рассказать его по минутам, но то, что происходило бы здесь, слишком мягко было бы назвать простым бэд-трипом, у меня бы съехала крыша. Замурованная камера, алкаши, резкий запах испражнений, духота нарастающие вибрации Страха и Ненависти это минимум того, что есть тут. Ни о какой душе и понимании и речи не идет. Это место явно не имеет никакого отношения к психоделике.
Я уже теряюсь во времени, ручкой я пытался накарябать палочки означающие количество часов проведенных мною здесь. Их уже шесть. Но я не могу ручаться, что так оно и есть на самом деле. Кто знает, быть может, прошло только два или три часа... Не так важно сколько прошло, намного важнее сколько еще осталось? Соизволит ли выйти сегодня, в воскресенье, на работу судья? Или придется ждать до понедельника?
Начинало светать, сквозь маленькое, тщательно укрепленное несколькими решетками оконце едва пробивался свет, но он был.
- Наконец то таки утро, значит время идет, - думал я, когда дверь камеры открылась и ключник позвал нескольких человек на чистку снега.
- Возьмите меня, я хочу света божьего, - молил я.
- Не положено, у тебя не было суда. - сурово ответил мент и закрыл дверь.
Ох, а как же хотелось помахать тогда лопатой, лишь бы вдохнуть воздуха свободы, чистого или даже загазованного автомобилями, это неважно. Главное, это воздух свободы.
Так устроен мир. Почему-то понимание Свободы, приходит лишь при её ограничении или полном отсутствии. Наверное, так у всех. У любого преступника или даже вполне законопослушного человека, не удачно оступившегося и попавшего за решетку.
А преступник ли я? Это как посмотреть. С точки зрения закона однозначно да. Взять хотя бы мои перекуры в подъезде это уже статья административного кодекса, а если копнуть глубже, то можно и уголовный кодекс доставать. Все так и есть. Но все же, не я виновник того, что некоторые мои действия квалифицируются, как преступления.
Ох, что-то это уже похоже на жалобную книгу, хотя я вовсе и не собирался жаловаться. Не так уж и трудно переносить все тяготы этого дерьма, связанного с исполнением проклятого закона, когда за тобой стоит целое поколение, изо дня в день нарушающее закон, только потому, что какой-то правительственный мудак умудрился некогда поставить свою подпись под конвенцией ООН о наркотических веществах, в списках которой значилась среди прочего и трава.
Имел ли он на то право? Ставить подпись от имени всей нашей страны? Лично от моего имени нет. И от имени большинства моих друзей и близких тоже нет. Ладно, так часто случается, особенно последнее время, нас ни о чем не спрашивают, предпочитая интересам собственного народа, интересы деловых партнеров Запада. Хули ты хотел? У нас ведь нет президента, а только Великий Бизнесмен, который умеет только качать нефть, запугивать террористами и сажать всех подряд. Ах да забыл еще упомянуть его брутальное чувство юмора, с этим не поспоришь, мы надолго запомним "мочить в сортире" и "котлеты отдельно, мухи отдельно". Вопрос лишь в том, кто тут котлеты, а кто мухи.
По словам одного из моих сокамерников доходило до часу дня, у меня жутко болели ребра и я никак не мог лечь в безболезненном положении, когда дверь открылась и мент сказал: "Обед!"
Все алканафты немедленно оживились, двое человек встали и смиренно вышли за дверь. Полусонные и полупьяные монстры, как по давно заданной программе доставали из разных углов ложки, чашки и куски полиэтиленовой пленки, заменяющей скатерть.
Спустя десять-пятнадцать минут они вернулись, держа в руках коробку, огромную кастрюлю кипятка и чайник.
- Что там? - спросил Женя у них.
- Как всегда. - сказал один из них.
- По выходным тут всегда бэпэшки. - добавил второй.
- Блять они уже все знают - смеялся я.
- Ага... старожилы, - подхватил Женек, - Не дай Бог, нам тут еще оказаться.
В коробке принесенной ими оказалось 12 пакетов лапши, по одному на каждого и хлеб из расчета два кусочка белого и два кусочка черного на одного. Вся лапша немедленно была засыпана в кастрюлю, а хлеб распределен между всеми сокамерниками. Спустя несколько минут в руках у каждого была тарелка с лапшей, а кому повезло и ложка. Мне повезло, но как только я попробовал этот супчик я отдал его одному из алкашей со словами: " Вот дерьмо то а"
- Дерьмо не дерьмо, а есть надо, - произнес Женек.
- Не... я лучше чаю с хлебом попью, а эта фигня в меня не лезет.
Чай оказался древесным углем, разведенным в горячей воде, а хлеб был черствый камень, внешне напоминая куски хлеба из блокадного Ленинграда, лежавшие в музее Великой Отечественной Войны.
А на что я собственно рассчитывал? Ха... меня ж сюда раскаиваться и исправляться засунули, этим я и занимаюсь уже не первый час, хотя точнее сказать, выстраиваю свою будущую речь перед судьей. Мне ведь надо будет постараться, чтобы она поверила мне и не впаяла мне еще пять суток для профилактики. Что-то у меня нет желания, еще торчать тут и продолжать раскаиваться и сходить с ума.
Дорогая Ксюша, как жаль, черт возьми, что тебя здесь со мной нет и ты не можешь так же прочувствовать ценность свободы. Ох я теперь могу рассуждать об этом часами, не взирая ни на что и ни на кого... Теперь я действительно самый свободный человек на Земле.
Нет на свете вещи лучше, чем Истинная Свобода, когда ты можешь заниматься всем, что только пожелает твой прекрасный мозг или наоборот совершенно бездействовать, валяться на полу какой-либо тихой и умиротворенной квартирке, где-нибудь в старом районе, удолбанный опиатами и укуренный в ни хочу.
Идти куда глаза глядят, совершенно не заморачиваясь на все выкрутасы судьбы, глазеть на сказочную красоту тихой июльской ночи и нежиться в дуновении теплого южного ветра. Быть может август? Отличный выбор. В августе огромных размеров луна будоражит сознание любого, кто способен выползти на крышу старого монастыря, повернуть свой лик на юго-восток и созерцать эту неописуемую оранжевую, а ближе к рассвету нежно розовую красоту.
Господи Иисусе, как мне жаль, что тебя не было со мной тогда. Смогу ли я сводить тебя на ту самую крышу, прохладным вечером августа? Выпустят ли меня до августа? И вообще выпустят ли? Я ведь так хочу, чтобы ты увидела, ту прекрасную луну и фантастическое чувство радости и восторга нахлынуло и на тебя.
В маленьком оконце, соединяющим камеру с внешним миром, воцарилась тьма. Алкаши успокоились и улеглись спать, перестал буянить, даже тот маленький старикашка. Пару часов назад его уводили наверх, откуда он вернулся в бешенстве и стал яростно колотить по двери, матерясь при этом на ментов. Оказалось, что там наверху ему устроили встречу с его женой и участковым, где она заявила ему о своем решении развестись.
"Выпустите меня, уроды! Я покажу этой суке развод" - орал он позже, от части я понимал его, после пятидесяти лет совместной жизни, не слишком то приятно слышать подобные заявления.
Наступила ночь, кошмарная ночь, бессонница, предстоящий утром суд и книга, которую я читаю.
" - Бланка! - крикнула Маргарита. - Это ты, Бланка? Вероятно, стража открыла также решетку, разделяющую их темницы. Однако Маргарита не слышала скрежета засовов. И почему вдруг Бланка так бесшумно движется по комнате? А что, если она... Нет, нет! Не окончательно же Бланка потеряла рассудок! К тому же с приходом весны она стала вести себя гораздо разумнее, почти совсем исцелилась от своего недуга.
- Бланка! - испуганным голосом окликнула Маргарита. Но в комнате вновь воцарилась тишина, и Маргарита решила, что это плод ее больной фантазии. Однако через минуту вновь послышалось дыхание, кто-то старался дышать как можно тише, и она различила лишь осторожный шорох, похожий на царапанье собачьих когтей по полу. Дыхание становилось все отчетливее, ближе. Может быть, это и в самом деле собака коменданта, она проскользнула в комнату вслед за Берсюме, и ее забыли здесь; а возможно, это крысы... крысы с их мелкими, какими-то по-человечески осторожными шажками, они бесшумно, как заговорщики, скользят вокруг, эти суетливые существа, вершащие ночами какое-то свое таинственное дело. В башне нередко появлялись крысы, и пес коменданта охотился за ними. Но ведь никто еще не слыхал, как дышат крысы.
Маргарита села на свое ложе, сердце как бешеное колотилось в ее груди; кто-то царапнул железом по каменной стене. Широко открыв глаза, она с безнадежным отчаянием вглядывалась в окружавший ее мрак. Шорох шел слева. То было слева.
- Кто там? - крикнула она.
Ей ответила ничем не нарушаемая тишина. Но теперь Маргарита знала, что в комнате кто-то есть. Она тоже старалась удерживать дыхание. Ее охватил страх, какого она не испытывала ни разу за всю свою жизнь. Через несколько мгновений она умрет, она уже не сомневалась в том, и страшнее самого страха смерти было не знать, какая тебя ждет смерть, когда будет нанесен удар и кто это невидимое существо, крадущееся к твоему ложу вдоль стены.
Вдруг что-то тяжелое рухнуло на ее постель. Маргарита испустила дикий крик, который донесся в ночной тишине до слуха Бланки Бургундской, спавшей этажом выше, и крик этот ей не суждено было забыть до конца своих дней. Но крик тут же оборвался, чьи-то руки накинули простыню на голову Маргариты. Затем две эти руки схватили королеву Франции и затянули простыню вокруг ее шеи.
Уронив голову на чью-то широкую грудь, судорожно царапая руками воздух, извиваясь всем телом в надежде спастись, Маргарита теперь лишь глухо хрипела. Ткань, обвивавшая шею, сжималась все туже, как свинцовый раскаленный ошейник. Она задыхалась. В глазах плясали огненные языки, огромный бронзовый колокол гудел где-то рядом, и перезвон его болезненно отдавался в висках. Но убийца, видимо, знал свое дело: веревка колокола порвалась в тот самый миг, когда хрустнули позвонки, и Маргарита низринулась в темную пропасть, без дна и просвета.
А через несколько минут Робер Артуа, который коротал время во дворе Шато-Гайара, отдавая распоряжения и попивая винцо, заметил своего слугу Лорме, приблизившегося к его коню.
- Готово, ваша светлость, - шепнул Лорме.
- Следов не осталось? - так же тихо осведомился Робер.
- Не осталось, ваша светлость. Я все привел в порядок.
- В темноте тебе было не так-то легко...
- Вы же знаете, ваша светлость, что я и в темноте отлично вижу. Вскочив в седло, Артуа жестом подозвал к себе Берсюме."
Что ж, вот так вершатся судьбы, именно так проворачивают свои грязные дела короли всех мастей. Ох, черт возьми, мне что-то совсем плохо стало от этих невольных аналогий, что я так же ни за что заключен под стражу, как и принцесса Маргарита. Разница была лишь в наших преступлениях, меня повязали за неповиновение властям и приписанный мне пьяный дебош, а Маргариту просто за то, что она весело проводила время вместе с французской знатью, в то время, как её муженек будущий король Франции был крайне обеспокоен нестоянием своей писи. Маргарита просто оказалось не в то время и не в том месте, в наши дни её бы не смогли посадить лишь за то, что она компенсировала неудачи в семейной жизни на стороне. Беда закона в этом и заключается, что он запрещает некоторые дела и поступки, которые в будущем становятся совершенно нормальными и обыденными.
Глубокой ночью далеко от дома, моего старого доброго стола, мраморной пепельницы и до боли знакомой клавиатуры, множество раз залитой пивом и прожженной сигаретами, я лежу на жестких нарах в окружении законченных алкоголиков, старых психов избивающих своих жен, и ожидая суда думаю о тебе.
Наверно так и положено, чтобы мозг оживленно вспоминал лучшие моменты жизни, когда ты находишь по шею в дерьме.
Вся моя жизнь прокручивается в голове и я ни о чем не жалею. Просто некоторые вещи я никогда не собираюсь повторять и не советую делать это другим. Скажем, игры с подмешиванием феназепама в кофе одноклассника. Ох и гнусный момент тогда был... Ну ладно, я тогда был слишком молод и частенько глупил... Есть у меня воспоминания и более приятные, к примеру прогулки в усмирительной рубашке подаренной мне одним парнем, проходившим практику в одной психбольниц столицы. Или бега под летним ливнем с градом, когда ледышки барабанят по всему телу, но делают это настолько нежно, что кажется, будто по твоему телу кто-то играет пером. Я помню наше знакомство... Я помню... Надо же... Именно эти приятные воспоминания заставляют держаться и не унывать, а главное бережно хранить тот самый огонек надежды.
Рассвело. Из того маленького окошка вновь стремился дневной свет, ставший для меня тогда настоящим символом Свободы. Глядя на него, я вновь задумывался о суде, о своей речи раскаявшегося и понявшего свою ошибку, человека, но этот свет убивал все связанные с судом страхи и опасения, он порождал надежду и я это ощущал.
В начале десятого утра дверь вновь открылась и ключник произнес заветные слова: "На суд".
- Наконец-то, - думал я, - Господи, я ведь нового года так не ждал, как этого момента.
Нас, ожидавших суда, было пятеро, проведя по узкому коридору, нас завели в небольшую комнатку, где выдали наши вещи. Я с радостью одевал свои многочисленные фенечки, зашнуровывал ботинки и собирал воедино свои брелки на ключах. После этого нас повели на первый этаж, где нас ждали конвоиры.
- Этот есть, этот есть, - говорил мент, сверяя наши паспорта со своими бумагами.
- Так... Бессонова нет, - это прозвучало, как приговор.
Меня вновь вели вниз, пока я думал о произошедшем: "Как это возможно? Почему меня нет в их списках? Сколько еще мне сидеть?"
- Что теперь будет? - спросил я сопровождавшего меня ключника.
- Да ничего, просто без суда у тебя обойдется, - ответил он, - Тут просто на комиссию сходишь, штраф выпишут и все.
- А когда это будет? - волновался я.
- Да через полчаса, а то и раньше.
- Ух, слава Богу. А можно я здесь посижу, - спросил я, указывая на стул стоящий в коридоре. - А то, что-то в камеру не хочется обратно.
- Хорошо. - рассмеялся он.
Я плюхнулся на стул и стал ожидать предстоящей комиссии. Ждать долго не пришлось, буквально через пять минут, за мной пришли и отвели на второй этаж, где в небольшой комнатке сидели несколько ментов, а самый толстый из них и видимо самый важный выписывал штрафы. Росписи лились из него рекой, он делал это с таким автоматизмом, что казалось, он даже не всматривается по каким статьям эти штрафы.
Но когда он дошел до моей бумажки, от поднял глаза и посмотрев на меня спросил:
- Зачем же ты матерился?
- Ох, мне очень неудобно, я был сильно пьян. - затараторил я, - Но я за время проведенное в камере все понял. Больше этого не повторится.
- Точно? Или может, еще посидишь?
- Да конечно-конечно. - убеждал его я.
Он черканул свою роспись, поставил печать и сказал, то чего я ждал две кошмарных ночи:
- Свободен!
Все было кончено, я наконец-таки покинул это коварное здание, оставив позади кошмарные часы ожидания и страха в компании психов и алкоголиков, и наконец-таки смог вдохнуть полной грудью запах Истинной Свободы, после чего сказать себе: