Аннотация: В ходе расследования серии убийств в небольшом городке дело обрастает странными деталями. Но оперативники Максим и Егор, отправляясь поговорить с одним из свидетелей, даже не подозревают, с чем им доведется столкнуться...
Прохладный весенний ветер забирался под куртку, заставлял лужи на обочинах подергиваться рябью. На первый взгляд казалось, что у дороги ничего нет, а все эти люди столпились здесь, к примеру, из-за того, что у них сломалась машина, и сейчас уедут прочь.
На месте происшествия было шумно.
Эксперт собирал образцы почвы, ловко орудуя руками в резиновых перчатках и не обращая внимания на полурастаявшую снежную жижу, оперативники переговаривались со следователем, а к повороту на небольшой городок Белопольск постепенно съезжались новые и новые машины.
Убийство. Причем не рядовое.
Сам факт того, что голову покойного некто унес с собой, прямо-таки кричал об этом.
― Думаете, маньяк? ― с сомнением протянул Егор, которому не повезло дежурить свои первые сутки именно теперь. Новенькому, только-только из университета, из хрустящей оберточной бумаги оперуполномоченному, конечно, мечтается о серьезных делах, а не о расследованиях пьяных бытовых драк... Но, столкнувшись с таким делом впервые, он неизбежно теряется. Следователь Григорич, более опытный дядька, неуверенно покачал головой.
― А черт его знает, ― изрек он. Из подержанной "пятерки" тем временем появился Лешков, начальник отдела убийств из окружного главка, поздоровался с главой местного розыска Красненским, подошел поближе к обезглавленному трупу. ― Но это точно не "подснежник"... значит, не совсем висяк. Может, в область заберут... ― мечтательно закончил Григорич.
Визг тормозов возвестил о прибытии еще одной служебной машины. На сей раз оттуда показался прокурор.
В область?.. Впрочем, Егору как новичку вряд ли досталась бы более-менее значимая роль в расследовании. Такое берут под особый контроль, а не поручают неоперившемуся молодняку...
Труп лежал в кювете на подтаявшем снегу, черном от дорожной пыли. Мимо, рассыпая облака брызг, проносились машины. Эксперт закончил свою работу, и тело начали упаковывать в пластиковый мешок.
― Такого встречать еще не приходилось, ― протянул эксперт, подходя. ― Зарезали как свиненыша. Начисто спустили всю кровь. Ловко так ― всего пару капель пролили. Чисто упырья работа. А потом отрезали голову. Странно, что пальцы оставили. Значит, не с целью сокрытия личности...
Дело в область забирать не спешили. Видно, решили, что рядовое, не считая одной странной детали, убийство вполне потянут и на земле. И теперь Максим, более опытный напарник Егора, живо втолковывал, морща высокий лоб:
― Будешь беседовать с мамашей этого Чердана ― не перебивай. Пусть несет любую ерунду, твое дело кивать и записывать. Он у нас уже привлекался. Не знаю, как Григорич, но я почти уверен, что это поработали бывшие подельники. Прирезали, чтобы другим неповадно было. Соучастников его, приятелей старых, я забираю себе, ты для них еще маленький. Им такие, как ты, на один зуб, мы их ОПГ полгода прихлопнуть не могли. Но мать ― тоже ценный свидетель...
Егор кивал. Мотал на ус.
Из колонок компьютера, одного на двоих в их небольшом кабинетике с облезлыми тускло-бежевыми обоями и видавшим виды столом, доносилась блатная песенка. Словно в насмешку ― "Май, а мне еще три года маяться, май, над нашим лагерем весна...". Почему-то в их райотделе подавляющее большинство сотрудников предпочитали подобную музыку. Егор не представлял, что их так привлекало ― полиция ведь, призваны бороться с теми, кого в таком романтичном свете выставляют все эти обладатели прокуренных баритонов и надрывных сопрано... Но плейлист Максима казался бесконечным и состоял исключительно из репертуара радио "Шансон".
Убитый оказался отнюдь не ангелом. Николай Чердан, дважды судимый экс-участник организованной преступной группировки, некогда гремевшей на всю область. Для полиции это было даже на пользу ― больше версий, больше зацепок. Да и труп оказался свежим ― каких-то двенадцать часов. Одним словом, Максим был преисполнен энтузиазма.
И, петляя между безликими пятиэтажками в центре городка в поисках нужной, Егор подумал, что невольно этим энтузиазмом заражается. Действительно, делов-то. Нужно слушать, что старшие говорят. Вот Макс потрясет бывших участников ОПГ, тех, что уже вышли на свободу, но еще не успели засветиться в новых разбойных нападениях, а мать убитого тем временем попробует вспомнить, какие конфликты были у сына в последнее время, перечислит, с кем он общался, если сможет...
Жил тридцатилетний Чердан, как ни странно, с матерью. В последние пару лет ― точно. Даже с любовницами предпочитал встречаться на их территории. Работал на единственном в округе консервном заводе, казалось, остепенился.
― Я из полиции. Младший оперуполномоченный Разуваев... ― начал Егор.
Договорить ему не дали. Полутемный обшарпанный подъезд огласился истерическими криками.
― Куда вы только смотрите, твари, бездельники! Не знаю я ничего! Ничего! Вы должны искать! Вы должны следить! Если бы...
― Тише!.. ― Егор совершенно растерялся, кое-как пытаясь втолкнуть растрепанную женщину в засаленном халате обратно в квартиру. Наконец ему это удалось, и он прикрыл дверь, пока на крик не сбежались все соседи. ― Мне только нужно задать пару вопросов... Даже не под протокол, считайте, что мы просто беседуем...
― На хрен иди! ― выкрикнула Чердан ему в лицо. ― Небось, если бы прирезали кого-то из ваших, не так бы забегали! На хрен пошел!
Делать здесь было больше нечего. Максим предупреждал, что в таком случае от свидетеля все равно ничего не добьешься.
Егор молча развернулся и покинул негостеприимное жилище. С такими близкими-свидетелями, наверное, проще расследовать убийство кого-то одинокого.
***
А у входа в родной райотдел было почему-то шумно и многолюдно.
Отчаянно метались блики света от мигалок, рассыпаясь по старым стенам из коричневого кирпича и огромным елям под окнами. Красные и синие отблески в ранних сумерках... Матерился кто-то невидимый, скрытый от глаз. Половину мизансцены закрывал ― Егор не поверил своим глазам ― экскаватор. Ковш с осторожностью, по миллиметру, расчищал что-то в земле рядом с елями. Три выкорчеванных дерева бесформенной грудой колючих веток возвышались поодаль, с корней время от времени падали комья земли. За всем этим наблюдали десятка два сотрудников. И высокое начальство тут как тут ― Егор рассмотрел обутого в высокие резиновые сапоги Лешкова, шефа главковского убойного отдела. Тот с планшетом в руках задумчиво переговаривался с экспертом. Еще двое экспертов рассматривали что-то, неразличимое отсюда из-за горы мокрой земли.
Прямо под окнами Белопольского отдела полиции.
Точно как тогда на месте преступления... Но нет, не может быть. У самого входа в отдел полиции не может произойти никакого преступления.
― Что стряслось? ― поинтересовался Егор, подходя к крыльцу. На крыльце топталось еще несколько оперативников.
― Целый склад нашли. Причем чисто случайно. Если бы не Сапфир, так бы и лежало все это добро до следующей стройки, пока елки не засохли бы, ― мрачно ответил дежурный. Он, нахохлившись, наблюдал за тем, как эксперты и рабочие в оранжевых жилетах, словно шахтеры, копошатся у ямы, больше похожей на бассейн.
Сапфиром звали служебную овчарку. Странно, что пес оказался здесь, обычно их содержали в другом месте... Но обнаружить он мог только то, на что его натаскивали. Не оружие же с дурью зарыли здесь под покровом ночи. Ненадежное место...
― Склад чего?
― Трупов, Разуваев, трупов, ― проворчал дежурный. ― Разной степени давности, некоторые пригодны для дактилоскопии, некоторые уже нет. По предварительным данным, причина смерти одна и та же. Обильная кровопотеря.
Он обернулся и взглянул на Егора в упор.
― Наш упырь не мелочился. Ни в чем себе не отказывал. Вот и имеем... прямо у отделения. А главное, сделал все так чисто ― комар носа не подточит. Под этими елками попробуй закопать что, ― он кивнул на раскидистые ветви-лапы над самой землей. ― Змеей надо быть. Змеей с лопатой. А он умудрился мало того что закопать, так еще и склад устроить...
― Упырь? ― Дежурный говорил на полном серьезе, в его голосе не было ни тени насмешки, и Егору стало не по себе. Не от мистического "упыря" с его складом ― от того, что и более опытные и старшие по званию сотрудники тоже не представляют, с кем или с чем имеют дело.
― Упырь, Разуваев. Сколько работаю ― первый раз вижу. Серия, это точно, но чтоб такая... Не представляю, какой бзик надо иметь, насколько мозги набекрень... ― дежурный яростно сплюнул на подтаявший снег.
Егор молчал. Издали доносились голоса и ругань. Надрывно рычал экскаватор.
***
Двадцать шесть человек. Мужчины и женщины, от двадцати одного до пятидесяти лет, давность первого трупа ― около трех месяцев. Причина смерти одна и та же ― обильная кровопотеря. Прижизненная ― неведомый упырь выпускал кровь еще из живых, до последней капли. Таков был окончательный итог целого дня жутких раскопок.
Было и еще кое-что...
― Захоронение совсем свежее, ― сообщил глава Белопольского отдела полиции Красненский. ― Их не складывали здесь по одному, а привезли всех скопом. Совсем недавно. Земля влажная, скользкая, яма неровная... Провалилась в паре мест, вот Сапфир и занервничал, учуял мертвечину.
― То есть наш упырь где-то копил их все это время, а потом... сюда сбросил? ― уточнил Максим. На оперативке сегодня никто не дремал и не листал тайком спортивную газету. Назревавший скандал вкупе с необычным делом заставили всех встряхнуться. По Белопольску уже поползли самые дикие слухи ― а какие еще могли бы появиться, стоило обитателям городка прознать, что у райотдела найдена целая яма обескровленных покойников?.. Причем часть из тех, кого уже опознали, предсказуемо оказались местными жителями. Кое-кто числился в розыске ― из тех, что "ушел из дома и не вернулся", ― других то ли не хватились друзья и родственники, то ли и не было никаких близких...
― Почему именно к нам? ― в глубоком недоумении добавил Женя, один из участковых. Обычно начальника не перебивали, только отвечали на его вопросы. Но с тех пор, как из братской могилы извлекли страшные находки, весь отдел стоял вверх дном.
― Логика в этом есть, ― ответил Красненский. ― Спрятать что-то в таком месте, где никто уж точно не станет искать. Никому в здравом уме и в голову бы не пришло, что можно зарыть трупы прямо под окнами отдела полиции. И мне не пришло бы ― куда, мать ее, смотрела дежурка?.. Их обнаружили по чистой случайности.
― Я сколько ни дежурил в ночь, и близко не видел никакой активности под окнами, ― заявил Максим. ― И кто мог бы незаметно вырыть такую яму и незаметно перетащить туда двадцать шесть трупов? Нереально. И следы на снегу остались бы. И на земле. Следы волочения ― их не заметешь волшебным помелом. Опять же, подвозить надо машиной...
― Снег давно уже таять начал, ― заметил Красненский. ― М-да... камера-то над входом тоже ничего не зафиксировала, промотали уже записи... Значит, так.
Он выпрямился и обвел глазами подчиненных.
― Личности неопознанных ― установить. Я сам свяжусь с экспертным управлением. Отработать связи потерпевших, поискать, что у них может быть общего. Первого убитого не забывайте, эти дела объединят. Способ убийства тот же, перерезанное горло. М-да, завалил нас Упырь работой по самые помидоры, ― невесело вздохнул он. ― Главк подключится, но следственные мероприятия на месте ― на нас.
***
Белопольск притих.
Белопольск зловеще молчал, хотя кому-то, наверное, это молчание показалось бы криком. Об Упыре судачили на рынке и в магазинах, в скверах и на кухнях, во дворах и на рабочих местах ― от школьных учительских до приемной районного депутата. Скорбели близкие погибших ― одни тихо, другие громко, требуя немедленно найти и наказать виновных. Хаяли полицию, хаяли участковых, поносили последними словами уголовный розыск и всю полицейскую верхушку...
Но это было лишь одним из проявлений. Если присмотреться, становилось ясно, что город замер, скованный смертельным ужасом.
Люди старались не выходить из дому поодиночке. Даже до работы добирались в компании, предварительно встретившись с несколькими коллегами. Родители отводили школьников на уроки буквально за руку, даже некоторых старшеклассников, вызывая бурное неудовольствие взрослых детей. Другие поступили еще радикальнее и оставляли чад дома с бабушками-дедушками ― и учителя не слишком настойчиво боролись с прогулами.
А стоило наступить вечеру, как улицы пустели, и даже молодежь, кажущаяся такой же вечной и вездесущей, как старики-завсегдатаи дворов пятиэтажек, не оккупировала скамейки в центральном парке. Старики, впрочем, прятались тоже. Не сидели на лавках у подъездов, не сканировали каждого, кто проходит мимо. Эти развлечения годились для мирной жизни, а Белопольск чувствовал себя в осаде. Вот только враг был невидим и неизвестен и оттого еще более ужасен.
Расследование тем временем топталось на месте.
Егор был одним из тех, кому поручили самую кропотливую и муторную работу ― сличать биографии потерпевших, пытаясь установить хотя бы одну точку соприкосновения. Это могло и не привести к ощутимому результату, а общие точки могли оказаться простым совпадением ― но сколько такой работы еще предстояло, и на компьютер ее не переложишь, потому что компьютер не перезвонит каждому знакомому, не задаст нужные вопросы, не запишет показания, не допросит самых осведомленных, не сопоставит факты, не сделает выводы... В тесном кабинетике под проникновенное "А менты проклятые жизни не дают..." Максим с Егором, ругаясь сквозь зубы, барахтались в ворохе бумажных и электронных документов.
― Фу... Все, шабаш, ― наконец буркнул Максим. ― Не вижу больше ничего общего, кроме того, что большинство были из нашего района, из них шестеро работали на консервном заводе. То бишь в ЗАО "Агротехторг".
― Значит... нужно поближе заняться заводом, ― сказал Егор.
Напарник кивнул и прибавил звук.
***
― Чердан... Колька-дурачок, да, слышали, что он погиб. Все ждали, пока к нам придут, ― покачав седой головой, задумчиво произнес директор завода. Слух резануло оскорбительное прозвище "Колька-дурачок". Хороша же, наверное, была репутация у покойного ― а ведь не так давно тот считался кем угодно, но не посмешищем. ― Что там, вам мать его не говорила ― как дела с получением инвалидности?.. Он-то тихий был, старательный, но с заскоками. На бывшего грабителя ну никак не похож. Точно в тюрьме у него сдвиг по фазе приключился...
― Мать его нам ничего не сказала, ― ответил Егор, не сдержавшись, чтобы не выделить интонацией первые два слова. Он до сих пор помнил этот свой оперативный провал. Да, после освобождения из тюрьмы у Чердана была диагностирована легкая степень шизофрении. Достаточно легкая, чтобы он мог работать на заводе уборщиком. Однако в последнее время болезнь начала прогрессировать...
― Вы не собирались его уволить? ― уточнил Максим. Он поехал на завод вместе с Егором, еще не доверяя новичку. Да и поле деятельности было обширным ― переговорить со всеми, кто хоть как-то контактировал с убитыми. Расспросы начали с выяснения информации о Чердане, но планировали получить как можно более исчерпывающие данные обо всех погибших работниках завода. Все шестеро уже были в розыске ― числились пропавшими без вести. Хотя бы это облегчало работу. Каждого уже пытались искать, Егор помнил безуспешные допросы и расспросы. И вот ― нашли...
― Пока нет. В целом он был адекватен... Но незадолго до его гибели ко мне приходила его мать. Говорила, он совсем плох, жаловалась... Собиралась оформить инвалидность и отправить его куда-то на лечение. Не знаю, на работе он вел себя как раньше. Тихий, скромный... ― сказал директор. Он был пожилым человеком, воспитанным, видно, в традициях уважения к правоохранителям, и теперь сосредоточенно морщил лоб, припоминая все мелочи.
― С кем общался Чердан здесь, на работе? ― спросил Максим. Егор наблюдал, запоминая. Как нужно вести себя, как задавать вопросы... Его учили всему этому, но в реальной жизни все отличается от семинаров и практики. Он был даже рад, что ему поручают мало самостоятельных заданий. Простые дела или помощь кому-то из старших... Так было удобнее смотреть и принимать к сведению.
― Был у него приятель, был. Сторож наш, Андрей Боев. Вечно, как смена Боева, так на вахте и Чердан околачивается. Не знаю, может, у них были еще какие-то дела вне работы, но я говорю о том, что видел. Поспрашивайте у сотрудников еще. Или у самого Боева... Сегодня, правда, не его смена.
― Дайте нам контакты Боева, будьте добры, ― распорядился Максим. ― В последний вечер с работы Чердан случайно не с ним уходил? Не в его смену?
― Не знаю, но смена была... Когда, вы говорите, погиб Чердан ― двадцатого?.. Нет, не работал Андрей в те сутки. А что, вы думаете, это... ― Директор вскочил с потертого кресла, беспокойно забегал по кабинету. Правда, долго ходить туда-сюда не получилось ― помещение было слишком тесным. Громоздкие шкафы, стол почти в половину всей площади... Заводские корпуса вообще были устаревшими и неудобными. Скоро старик снова плюхнулся в свое жесткое кресло и принялся растирать левую сторону груди.
― Мы должны просто установить все передвижения потерпевших как можно точнее, ― пресек эти нервные восклицания Максим. ― А теперь вспомните, пожалуйста, еще раз события месячной давности, когда пропала Алена Парфенова. Вы говорили, что она не пришла на работу, но взяла трубку, когда ей позвонили.
― Да. Я и звонил. Дело в том, что я знал ее лично ― да вам это известно, раз вы вспоминаете ее поиски, ― и, естественно, забил тревогу, когда дочь моих друзей потерялась по дороге на работу. Она взяла трубку, но говорила странные вещи...
***
Поездка на завод подняла со дна много забытых деталей и мелких подробностей. Подшитые ранее каждое к своему делу, теперь они оказались деталями единого целого.
Дело об исчезновении Алены Парфеновой было богато такими деталями. Жила Парфенова одна, работала мастером-технологом по засолке овощей. Исчезновение пришлось на выходные ― родители и друзья не забили тревогу, когда она не вышла на связь ни в субботу, ни в воскресенье, потому что знали о ее привычке отключать все телефоны и отсыпаться всласть. Только в понедельник, когда Парфенова не явилась на работу, ее принялись разыскивать. Тогда-то директор завода, друг семьи, и оказался последним, кто разговаривал с пропавшей. Заявление в полиции приняли сразу. Искать, правда, начали только спустя двое суток, когда стало ясно, что дело не в банальном "загуле" на выходных. Родители Парфеновой еще долго проклинали полицию за эту проволочку...
А директор завода утверждал, что Парфенова, ответив на вызов, говорила как-то странно. На вопрос "Где ты? Почему не вышла на работу?" промычала что-то невнятное, тот же ответ последовал и на вопрос "Ты не заболела?". По словам старика директора, "она мычала так, что мне казалось, будто ей рот заклеили". Тогда это приняли за паникерство, а теперь... Лишь под конец несостоявшейся беседы Парфенова начала говорить что-то разборчивое, но успела произнести только "Я". Потом связь оборвалась, и больше мобильный не отвечал. Его нашли отдельно.
Вместе с сумкой Парфеновой, через три дня, на свалке. Денег в сумке не было, но телефон и дорогой браслет почему-то остались. Делу шел второй месяц.
Все это Максим пересказал Егору, пока они брели по пустынной асфальтированной дорожке прочь с территории завода. Смеркалось. Казалось бы, по шести людям из семи уже собрана куча информации ― но на уточнения и расспросы ушел весь день. Правда, что-то принципиально новое удалось узнать только о Чердане.
― А работы все равно непочатый край, ― пробурчал Максим. Они выбрались на трассу. Отсюда до Белопольска ходил автобус. Одинокий фонарь над придорожной остановкой мигал среди темных крон деревьев путеводной звездой, под ногами чавкала снежная каша. Вся обстановка располагала только к тому, чтобы поскорее попасть домой. ― Ну что, сегодня еще успеем потолковать с этим Боевым или нет?.. Любопытный персонаж, он может что-то знать.
Он извлек мобильный и принялся было тыкать в кнопки, сверяясь при свете дисплея с полученной в отделе кадров распечаткой, но позвонить не успел. Телефон разразился ему в лицо "Владимирским централом". Максим поднес трубку к уху.
― Да, Григорич... Нет, ушли уже... Да ничего такого вроде бы... Завтра? Что? Серьезно?!
Он даже остановился. Егор тоже остановился, разом пробудившись от усталой сонливости. Это "Серьезно?!" прозвучало в несколько раз резче и громче, чем остальные реплики Максима. Казалось, следователь сообщил что-то такое... такое... что-то, от чего все расследование должно было перевернуться кверху дном. И это было бы очень кстати ― Егору наскучило топтаться на одном месте. От дела о серийных убийствах, совершенных таким диким способом, ожидалось большего, чем рутинная бумажная возня и банальные вопросы с не менее обыденными ответами...
― Ладно. Понял, ― наконец сказал Максим и нажал "отбой". Егор молча уставился на него.
― Чего смотришь? Приехали мы с этим тихим мирным шизофреником, ― со вздохом изрек старший напарник. ― Пришли результаты экспертизы. И среди прочего... У части погибших на металлических заклепках одежды обнаружены фрагменты отпечатков пальцев Чердана. У одной там пояс такой с огромной бляхой, у других куртки на кнопках. Фрагменты, не целые отпечатки, но для идентификации пригодные. Не забыл старые привычки, значит... Сохранил и приумножил, так сказать.
― Ого. ― Егор потряс головой. ― А может, это давние следы? Чердан с некоторыми убитыми работал вместе... Хотя нет, давние должны были стереться...
― Вот именно. Особенно на застежках одежды, ― кивнул Максим. ― Но те, у кого нашли пальчики Чердана, с ним и не работали, вот в чем дело.
Он провел глазами отходящий от остановки автобус.
― Приятель, значит, был, ― продолжал Максим. ― При таком раскладе, если Чердан замешан в этих убийствах, Боев мог быть и сообщником... Значит, так. Идем к нему сегодня. Поговорим как с обычным свидетелем, присмотримся. А там видно будет, что это за фрукт.
***
Боев жил в небольшом частном доме на окраине Белопольска. Не так уж далеко от завода ― на работу, наверное, пешком ходил, прикинул Егор по дороге. Они с Максимом добрались до обиталища свидетеля, когда еще не успело стемнеть.
Окна были темными. За исключением одного.
― Ужинает, стало быть, ― протянул Максим, разглядывая виднеющиеся сквозь незанавешенное окно кухонные шкафы, какие-то пыльные банки на подоконнике и пустую мойку. Кухня была как на ладони. Правда, Боева в ней не наблюдалось, но это еще ни о чем не говорило.
Максим решительно толкнул калитку, пересек крохотный неприбранный дворик и позвонил в дверь. Трель звонка была слышна даже снаружи.
Тишина. Никто не спешил открывать.
― Может, к соседям выскочил и свет забыл выключить, ― предположил Егор, оглядываясь. ― Боев, откройте, у нас есть пара вопросов!
Он с силой постучал в дверь... и та медленно и бесшумно приоткрылась.
― Не заперто у него, что ли... ― пробормотал Егор. ― Подозрительно... Понятых бы сюда, мы бы и зашли...
― Успокойся ты с понятыми, мы же не взломали дверь. А в открытую заглянуть ― это не обыск, а простое любопытство. Мало ли кто мог забрести в открытый дом, ― отмахнулся Максим и решительно толкнул створку.
―Боев! Вы дома?
Голос прозвучал гулко, эхо не повторило звук, но отразило его, заставив отозваться так, точно... точно дом был пуст. Впрочем, это тоже еще ничего не значило. От холостяцкой берлоги не стоит ожидать уюта ― скорее голых стен и одиноких, как айсберги в океане, предметов мебели. Воздух был затхлым, душным. Откуда-то исходил заметный запах гнили.
― Ч-черт!..
Егор споткнулся о ручку погреба в полу коридора и остановился, раздраженно сопя. Максим пошарил по стене и включил свет. И тут же снизу, из-под крышки погреба, донесся шорох.
Отчетливый плотный звук, как будто там прямо сейчас волокли по полу тяжелый мешок из шуршащего материала.
― А, за картошечкой спустился... Боев! ― снова окликнул Максим, наклонился и подергал ручку. Заперто.
― Смысл закрываться в погребе изнутри?.. ― проговорил Егор. Замок на крышке действительно не висел. Тем не менее она не открывалась.
Максим выразительно покрутил пальцем у виска и направился на кухню.
― Что ты ищешь? ― поинтересовался Егор. В ответ старший напарник лишь пожал плечами.
― Подождем, пока этот деятель вылезет из погреба.
Он дернул дверцу холодильника, намереваясь от нечего делать сунуть туда нос. Но тут же ругнулся и отпрыгнул подальше.
― Что такое? ― воскликнул Егор.
― Сам посмотри... ― прокашлял Максим.
Егор потянул носом. Холодильник испускал миазмы. Странная вонь, словно сочетающая в себе запахи помойной ямы и общественного туалета, неумолимо ввинчивалась в ноздри.
Егор осторожно заглянул. Максим наблюдал с почтительного расстояния.
Полки холодильника пестрели зеленью.
Но это были не свежие листья салата или веточки петрушки. На нижней полке угадывались клубни картофеля, сморщенные и позеленевшие то ли от плесени, то ли от гниения. Рядом были навалены еще какие-то покрытые пушистыми пятнами корнеплоды и нечто, упакованное в целлофановый пакет. Что находилось в пакете, никто не смог бы разглядеть. Сплошная черно-зеленая слизь.
То же самое наблюдалось и на остальных полках. Большая кастрюля, в которой грибок расцвел тремя буйными оттенками; батальон небольших баночек ― консервированная фасоль, горох, кукуруза ― все уже откупоренные, наполовину опустошенные и брошенные. На том, что в них оставалось, вольготно раскинулись островки белой и темно-зеленой плесени. Покрытое пушистым бело-зеленым слоем содержимое открытой жестянки с надписью "Паштет"; нарезной батон в фабричной упаковке ― на нем плесень была розовой, экзотического насыщенного оттенка... Довершали картину треснутые яйца в отсеках дверцы. От них ощутимо тянуло тухлятиной.
― Такое впечатление, что здесь уже с пару месяцев никто не живет, ― сказал Максим, решительно захлопывая холодильник.
― Может, он здесь и не живет. Может, у бабы какой. Директору не обязательно об этом знать, ― заметил Егор.
― Если бы я переезжал к бабе или еще куда, ― Максим прошелся по кухне, ― то не оставлял бы в холодильнике столько скоропортящихся продуктов.
Он открыл шкафчик на стене. Оттуда выскочило несколько шустрых тараканов.
― М-да... ― Максим собирался без интереса захлопнуть дверцу и отвернуться, как вдруг что-то на верхней полке привлекло его внимание. Егор с раскрытым ртом наблюдал, как старший напарник, витиевато выругавшись, тянется к полке и достает оттуда... какую-то квадратную банку. Нет, показалось. Это был аквариум. Небольшой простенький аквариум с крышкой. Внутри виднелось что-то темное...
― Ну твою ж...
На этом у Максима закончились цензурные слова.
В аквариуме лежала отрубленная человеческая голова, уже тронутая разложением.
Черты смазались, исказились, да и разница с прижизненной фотографией Николая Чердана была разительной, но Егор, только увидев голову, не усомнился ни на миг, что она принадлежит первой обнаруженной жертве. Не так уж часто в Белопольске находят обезглавленные трупы... Стоп!
― Макс, ты идиот! ― зашипел Егор. ― Какого полез шарить по шкафам без свидетелей! Теперь тут, блин, твои пальцы, попробуй докажи, что ты нашел это здесь, а не принес с собой!
― Знаю! ― Максим, скорее обозленный, чем испуганный, пытался обтереть аквариум полами кожаной куртки, пока не осознал, что это бесполезно, и не принялся метаться по кухне в поисках полотенца. ― Черт, надо же было так лохануться!
Егор топтался на месте в полной растерянности. Подобная нештатная ситуация вогнала его в ступор. В пылу сокрытия следов никто не задумался собственно о находке. Ведь если голова Чердана была у Боева, пронеслось в мозгу у Егора, то сам Боев увяз в деле по уши. Максим нашел какую-то тряпку... и тут в коридоре раздался оглушительный треск.
Будто там разорвалась бомба.
Оперативники переглянулись... и опрометью бросились к двери.
Темнота, затихающий звук и громкий шорох. Глаза упрямо отказывались видеть что-то в мраке коридора, а света, проникающего из кухни, хватало только, чтобы различить неясное шевеление... и что-то большое, гладкое, занимающее всю площадь. Если только это была не иллюзия. Максим принялся осторожно водить руками по стене в поисках выключателя, нашел его, и лампочка под потолком резко вспыхнула.
У Егора снова вырвалось ругательство. А потом все слова начисто выветрились из головы. Он мог только стоять и молча раскрывать рот.
Казалось, из домика заводского сторожа они с Максом попали прямиком в чей-нибудь шизофренический бред.
Потому что из погреба, занимая все пространство от пола до потолка, торчал длинный и тонкий нос ракеты.
Совсем небольшой, похожей на трубу с утолщениями в нескольких местах, с непонятными лампочками по бокам, но все же ракеты. В самом неподходящем из всех неподходящих мест.
И не успел Егор до конца осознать, что именно он видит, как часть стенки ракеты отъехала в сторону, обнажая полую внутреннюю часть.
Почти полую. Вверху виднелись какие-то крохотные полупрозрачные капсулы, чуть ниже ― что-то, похожее на пульт управления... Но Егор не стал всматриваться. Все внимание приковал к себе человек, появляющийся из этого фантасмагорического объекта посреди частного дома.
У него в который раз за сегодня иссяк словарный запас. Максим ругнулся и схватился за табельный пистолет.
― Разве не запрещено вламываться в чужой дом? ― обыденным тоном поинтересовался заводской сторож, наивно моргая небольшими круглыми глазами. Не приходилось сомневаться, что это был он, хозяин дома. В отделе кадров оперативников снабдили фотографиями.
― У вас было открыто! ― При этих словах на пухлой физиономии Боева проступила досада. ― И как вы объясните это? ― Максим ткнул пальцем в подобие ракеты, торчащее из погреба.
― А вам какое дело? Мое изобретение! ― заявил Боев.
― Что?..
Максим не выдержал. Егора тоже не оставляло ощущение неестественности всего происходящего. Неестественности, сквозящей фальши и в этой ракете, и в дурацких отговорках странного свидетеля... но Егор стоял в замешательстве, а Максим, не сдержавшись, прыгнул на Боева, повалил его на пол и заломил руки за спину.
― Что, изобретатель хренов? А голова Чердана у тебя тоже ― макет, да?! ― рявкнул он, приставив дуло пистолета к виску сторожа. ― Егор, ноги ему подержи! И вызывай сюда наряд, черт с ним, с выговором, они должны это увидеть!
В следующий миг Боев дернулся.
Оперативники так и не поняли, что и как он сделал... но он извернулся, точно резиновый, раскрыл рот...
Изо рта показалась белая змеиная голова.
Егор, оторопев и замерев на полпути в своем броске на помощь Максиму, наблюдал, как она полностью высовывается наружу на тонком белесом змеином туловище, потом, в свою очередь, тоже раскрывает рот...
Длинный змеиный язык хлестнул Максима по шее. Человеческое лицо Боева сморщилось ― промахнулся. По воротнику куртки ― и воротник повис, рассеченный пополам...
Максим вскочил как ужаленный и отпрыгнул к стене.
― Что ты за дрянь?.. ― изумленно пробормотал он, отирая о куртку руки, которыми прикасался к Боеву.
Боев с кряхтением сел. И только потом закрыл рот. Небольшая змея скрылась там секундой раньше.
Егор почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. То ли от омерзения, то ли от ужаса. Если Максим просто молча отскочил и теперь, как заправский герой голливудского блокбастера, целился в Боева из табельного пистолета, то Егора словно парализовало. Он приклеился к стене и не мог понять, на каком свете находится.
― Режущий язык... Слушай, тварь. Это так ты перерезал горло своим жертвам? ― поинтересовался Максим. "ТТ" прыгал в его дрожащих руках так, что невозможно было бы попасть в цель даже в упор.
― Шли бы вы отсюда, ребята, ― мирно сказал Боев, прислоняясь к своей ракете. ― Я сделал то, что должен. Вы ничего не докажете. А я, в отличие от Аррадера, решительный... противник... убийств...
Последние слова он произносил с трудом. Изо рта снова показалась змея. Егора опять затошнило, и он зажал рот руками. Что же здесь творится?! Что за тварь сейчас разговаривает с ними под видом заводского сторожа? Какое из всего многообразия несуществующих чудовищ?!
― Что? ― нервно переспросил Максим.
Боев поднялся и тяжело побрел на кухню. Максим напряженно держал его под прицелом, но сторож, казалось, не обращал никакого внимания. Он открыл шкаф и извлек аквариум с головой. Вернулся в коридор, открыл крышку...
По коридору поплыл резкий запах разлагающейся плоти. Егор не смог сдержать рвотных позывов и сильнее зажал рот руками. Глаза слезились, и он едва мог рассмотреть ― а позже готов был решить, что ему показалось, если бы Максим не клялся, что видел то же самое, ― как из полуразложившейся шеи молниеносно высовывается такая же белесая змея!
Боев с силой хлопнул по ней рукой, загоняя обратно, и быстро захлопнул крышку.
― Нас было двое, ― печально сказал он. ― Я и Аррадер. И мы уже возвращались. Ваша планета не подходит для ападенян, мы можем питаться только некоторыми видами крови, и здесь нам подошла только человеческая. А люди странно реагируют на попытки пить их кровь... Не все во Вселенной такие, как вы, не все... Мы уже возвращались, и тут у Аррадера начался период накопления клеток. Ему нужна была кровь, и он сделал единственное, что мог, ― подселился к этому несчастному по имени Чердан и начал кормиться.
― Боев, ― перебил Максим, ― вы бредите?..
Однако он все еще целился в сторожа и подходить не спешил. Да Егор и сам теперь не смог бы приблизиться к этой твари даже под страхом смертной казни.
― Я помогал ему скрывать все от людей. От этих дотошных людей, точно таких, как вы, которые придумывают для всего какие-то свои объяснения и воспринимают чуждую им культуру вроде нашей в штыки! Но это уже позади. Да восславится Варадан, теперь мы можем улететь отсюда!
И Боев, резко вскочив, бросился на кухню. Максим выстрелил, по ногам, как положено, но промахнулся, до того быстро двигалось это... существо.
― Стоять! ― безнадежно крикнул он. ― Что вы несете?!
Оклик звучал почти по-детски неуверенно и неловко. Происходящее все сильнее напоминало бредовый фильм. Егор скрутился у стены в три погибели ― тошнота уже отступала ― и смотрел, как на плохие декорации, на эту подземную ракету ― космический корабль, на напарника, размахивающего пистолетом и пытающегося храбриться, но явно до смерти перепуганного, на...
На Боева, которого Макс заблокировал на пороге кухни вместе с аквариумом. Сторож снова открыл рот. Змеиная голова послушно выстрелила в Максима острым языком, задев шею по касательной, и в эту же секунду прогремел новый выстрел из табельного пистолета. На сей раз промахнуться было невозможно. Пуля вошла в ногу, но Боев не проронил ни звука, точно не чувствовал боли, и грузно осел на пол.
Аквариум выпал из его рук и раскрылся.
Опомнившись, Егор бросился к голове Чердана. Но не успел.
Белая змейка молнией выскользнула из шеи и скрылась в ракете. Воздух сотрясли новые выстрелы. Егор обернулся.
Максим, закусив губу, молча, с выпученными глазами палил по второй змейке. Боев на пороге лежал без признаков жизни с раскрытым ртом.
― По ракете стреляй! ― заорал Егор. Максим вскинул пистолет... но напрасно продолжал дергать спусковой крючок. Обойма закончилась.
А ракета, уносящая в себе двух белых змей, мгновенно ожила и ухнула в погреб. Донесся шорох. Точь-в-точь такой, как тот, что оперативники слышали, только войдя сюда.
Но теперь это уже не имело значения.
Бах! Спустя мгновение земля во дворе брызнула комьями грязи во все стороны. Из пробитой дыры в небо пулей устремилось что-то. Небольшое, вмещавшее в себя всего пару человеческих тел. Но для змей, наверное, достаточно просторное.
Максим потряс головой, оглядываясь по сторонам. И Егор отлично понимал, какие чувства сейчас обуревали напарника. Подсознательное желание увидеть, что ничего не произошло, а Боев, возможно, просто сильно ударил их по голове или осыпал каким-то галлюциногеном...
Посреди коридора чернела открытая крышка погреба. На пороге кухни валялся раскрытый аквариум и полуразложившаяся человеческая голова. Рядом неподвижно лежал Боев.
***
― Причина смерти ― острая сердечная недостаточность, ― прочел Максим. ― Тьфу... Ну хоть в этом виноват не я.
Все закончилось.
Все закончилось, а бумажная волокита только начиналась. Предстояло объяснить им всем ― следователю, прокурору, начальству, толпам и толпам других "особых контролеров" и высоких начальников, слетевшихся на из ряда вон выходящую ситуацию, как осы на мед, ― объяснить, что произошло на самом деле.
А потом выдержать психиатрическую экспертизу, доказать, что ты нормальный, и дождаться выводов экспертизы криминалистической и судебно-медицинской.
И торжествовать если не победу, то хотя бы освобождение, когда обе подтвердили, что внутри головы Чердана длительное время находилось "продолговатое образование органического характера, производившее компрессионный эффект", а дыра в земле во дворе действительно была пробита изнутри "крупным твердым предметом обтекаемой формы"...
Нашли и несколько подземных ходов. В том числе и один, ведущий к зданию райотдела полиции. Прямо к той яме, где обнаружили двадцать шесть обескровленных трупов.
Следствие продолжалось, хотя уже было ясно, что делу суждено сгинуть в архивах нераскрытым. Максима отстранили от работы и начали служебное расследование из-за допущенных процедурных нарушений, но радовало уже то, что он не попал в список подозреваемых.
Когда же высокое начальство интересовалось этим самым списком, участникам расследования оставалось только оправдываться и бормотать "идут следственные мероприятия"...
Максим свернул копию заключения, переданную ему экспертом по доброте душевной. Чтобы успокоился и знал, что до обвинений не дойдет.
― И что, никаких реальных объяснений, что это были за твари? ― спросил Егор. Они сидели под зданием областного экспертного управления, из наушников Максима снова доносилось разухабистое "Запахло весной", а весна, точно повинуясь блатному исполнителю, послушно вступала в свои права.
Опальный старший напарник поднял голову и безнадежно скривился.
― "Секретные материалы", блин, ― только и ответил он.