Всё тайное рано или поздно становится явным и иногда настолько явным, что дух перехватывает. Непреложная истина, которую содержит это древнее высказывание подтверждается изо дня в день. И если бы не эти подтверждения, то, наверное, истина была бы давным давно забыта. Что делать, так уж мы устроены: пока на себе не испытаем - доконца не поймём. Но я всётаки решила описать одно из таких доказательств в надежде на то, что узнавшие о нём, впредь будут более осторожны по отношению к своей шкуре, точно также как и мы, это доказательство наблюдавшие.
Как известно нам из истории, для того чтобы выявить истину, необходимы неимоверные усилия и страдания. Многие пали жертвами в руках циничных палачей ради этой самой истины. Жертва и палачь.. Как они бывают похожи друг на друга...А порой и вовсе являются одним и тем же лицом. Может на первый взгляд это звучит несколько странно, но именно так оно и произошло с несчастным Яковом Кунсом.
Отставной полковник Яков Кунс занимал у нас должность заведующего по хозяйственной части. В его ведомстве находилось огромное пятиэтажное здание, набитое всякими мелкими и не очень мелкими предприятиями. Десять уборщиц, семь охранников, две секретарши и заместитель зав-хоза были выданны ему в бесприкословное подчинение.
Яков исполнял свои обязанности хорошо, хотя казалось не выказывал особого энтузиазма. Вечно серъёзный, он тщательно следил за работой своих подчинённых. Его появление в каком-нибудь месте на территории здания было совешенно непредсказуемым, а реакция на увиденное всегда одна и та же: Яков пронзительно сверкал своими маленькими, серыми глазками и проходил дальще. Кстати, такими же непредсказуемы были и постоянные перемены в штате его подчинённых. Но надо сказать, что при этом, Яков не производил на перый взгляд какого-то неприятного впечатления. Это был невысокий, лысоватый человек, на вид лет пятидесяти пяти; коротенькие усики аккуратно обрамляли его верхнюю губу, а кругленький животик даже придавал вид мягкости и благодушия его молчаливому образу. Кроме того, Яков всега был исключительно вежлив со своими подчинёнными и при встрече с ними обязательно здаровался. Те тоже были учтивы и никогда с ним не спорили. Так что всё бы было ничего и продолжалось бы ещё очень долго, если бы судьба не распорядилась иначе.
Дело в том, что Яков был не так уж и прост, как могло показаться на первый взгляд. Этот человек на протяжении всей жизни содержал в себе ужастную тайну, которая никогда бы не вытекла на поверхность бытия, если бы тайное рано или поздно не становилось явным. Однако, бедный Яков был уверян, что в его случае утечка информации просто не возможна. Ведь тайна была известна только ему. И поэтому он совершенно не подозревал о том, что сам может стать своим палачём. Однако годы и жизнь на гражданке видимо пагубно сказались на его жёсткой армейской дисциплине и крепкой психике. Вобщем однажды он не выдержал всего груза своей ужастной тайны и обосрался.
Вскоре это явление повторилось ещё и ещё раз, а потом и вовсе вышло из под контроля. Дошло до того, что подчинённые непроизвольно говорили "фу", проходя мимо него и, зажимая нос, воротили головы. Но что он мог тут сказать, против истины не попрёшь. Жена же, хоть и ругалась, но стирала каждый день. "А что делать, когда столько лет вместе", - думала она, стоя у стиральной машинки. Но самое ужастное было то, что даже его дети, которых он ТАК любил, почти отвернулись от него. "Почти", потому что не полностью отвернулись, а так на пол оборота. Втихаря прозвали его папашкой-какашкой и под разными предлогами старались не пускать на родительские собрания. И он то всё это понимал..... Яков вообще с тех пор стал жутко чувствительным и даже нервным. Как же туть не станешь? Он оббегал всех возможных врачей - безрезультатно. А семейный врачь, доктор Фигер, после нескольких неудачных попыток излечить больного так прямо и сказал: "Ничем не могу вам помочь. Ждите пока само не вытечет".
Ну что тут сделаешь? - Ничего. И он ждал. А что ещё? А как...???
Когда же последняя капля, может быть та самая, которая и переполнила в своё время чашу терпения, оказалась последней, Яков облегчённо вздохнул и умер.
Впоследствии об этом случае много говорили в нашем здании и даже за его пределами. Думали, гадали... Мол как так всё получилось, мол такой человек, свиду не скажешь? И на тебе... Некоторые его жалели, некоторые смеялись, многие старались об этом не говорить. Но, надо сказать, никто не порицал. Не знаю как это обьяснить, но как будто все мы тогда что-то поняли или почувствовали... Что-то такое, о чём наверно не стоило бы говорить вслух.