Аннотация: Трудно знать все книги. Но если приходится
Бескаравайный С. С.
Судьба библиомана.
Впервые попробовав алкоголь в четырнадцать лет Петр Ильич Судаков, к двадцати уже не отделял себя от бутылки. Родители его, пытавшиеся сделать карьеру в бизнесе, не пожелали отягощать себя столь неприятным довеском и тратить на него время. Выложив круглую сумму за несколько курсов официальной и нетрадиционной медицины, махнули на Петеньку рукой. В семье появился второй ребенок и первому дитяти указали на дверь.
Ряды уличных бомжей пополнились еще одним человеком, слишком неудачливым и трусливым для воровства и убийства. Перебиваясь с попрошайничества на случайные заработки зимой 1993-его года, и носящий теперь кличку Судак, он распил со случайным приятелем две бутылки "паленой" водки. Приобретя по началу излишнюю агрессивность, они вдвоем попытались вытащить кошелек у случайного прохожего. Случайный прохожий оказался спортсменом - собутыльники получили легкие телесные повреждения.
Следующие несколько часов Судак запомнил на всю жизнь - отнялись ноги, кричать он не мог и ржавая урна уже начала казаться ему надгробным постаментом. Спас Судак клочок страницы безызвестного романа - читая его от нечего делать, он вдруг страстно захотел жить. Диалог каких-то второстепенных персонажей перевел его зависть и обиду на нормальное существование в желание хорошей жизни. Только на этом желании и вызванным им судорогах Судак смог продержаться несколько часов, пока подобравший его наряд не перепоручил случайного бомжа медикам. Труп второго направили в морг.
Лишившись трех пальцев на ногах и выжив, по единодушному решению медиков, благодаря капризу отравы, Судак стал обдумывать свое дальнейшее существование. Первая же бутылка коньяку, показанная ему соседом по палате, открыла перед Судаком простую истину - от тяги к спирту он не излечился. Руки по прежнему хотели ощутить округлость бутылки, уши - услышать звук наполняемого стакана, а желудок и голова - теплоту очередного глотка.
Испугавшийся Судак понял, что единственное его спасение - в чтении. Воображение рисовало ему, как по прочтении той самой страницы, бесконечная жажда легко развеивается. Выйдя через неделю из больницы он первым делом направился к урне, но там не было не только старого мусора - сама урна испарилась неведомо куда.
Попытки припомнить издание и название романа привели его на книжный рынок, но первый день у развалов не привел ни к чему хорошему. Продавцы вяло отгоняли полусумасшедшего бомжа. Подавали у книжного рынка мало, бутылок почти не было и Судак было отчаялся, но ближе к вечеру он узрел вернейший источник заработка: громадные массы книг, ежедневно выставляемые на лотках требовалось упаковать в ящики и на ночь спрятать под замок.
У нескольких лотков его затейливо обматерили, но у одного из самых больших, торговавших фантастикой, посмотрели хоть и удивленно, но с внимание.
--
Сумасшедший или воруешь ? -
--
Нет, но за погрузку-разгрузку я хочу читать одну книгу в день, не отходя от ларька. -
В тот день продавец был один, ему было холодно и тоскливо.
--
Хорошо, но читать будешь днем, на склад я тебя не пущу. -
--
Заметано. -
Погрузив под недремлющим оком реализатора бесконечные тома в коробки, а те на тележку и разгрузив их на складе, Судак направился к ближайшей теплотрассе.
Утром, появившись на каменных бордюрах рынка с военной точностью, он помог с книгами уже четверым. Через месяц Судак стал своеобразной достопримечательностью, олицетворяющей усердие, - переносил книги для десятка лотков, по возможности сторожил, во время дождя накрывал пленкой, искал и приносил доски для лотков и ящиков, обтирал с них грязь, но главное - читал. Читал он позади лотков, чтобы не смущать покупателей своим видом. Это занятие отнимало у него почти все свободное время, остаток такового тратился на еду и сон.
Еще через месяц его стали пускать на книжный склад в качестве сторожа. Одновременно с этим Судак стал замечать изменения в своем мироощущении. Страх перед выпивкой и жажда жизни постепенно уходили из него, надежда найти заветный отрывок романа растаяла, но одновременно книги он читал все с большим удовольствием.
Ощущение чтения заменило ему выпивку, а проснувшееся чувство вкуса стало мерилом удовольствия от чтения. Он не изменил первому побуждению и предпочитал фантастику.
Хороший рассказ или небольшая повесть воспринималась как бутылка пива. Мягкое, размеренное повествование больших форм производило действие, сходное с хорошим вином. Большие и напряженные, сложные романы шли как бутылка дорогой водки. Классика походила на коньяк. И лишь халтура, графоманские и откровенно кассовые книги напоминали Судаку бормотуху, плохой самогон или суррогаты.
Определился он и с количеством прочитанного. Триста страниц воспринимались как легкая выпивка, четыреста требовали усилия, а пятьсот вызывали легкое отупение и головную боль на следующий день, весьма напоминающее похмелье.
Весна и лето 94-го года стали самым приятным временем в жизни Петра Ильича - образ грязного бомжа постепенно забывался - приятное совмещалось с полезным. Он квартировал в подвале неподалеку от рынка. Тех малых денег, что платили ему реализаторы, как раз хватало на еду и постепенную смену одежды.
Что еще важнее - он становился полезен реализаторам не только как грузчик, но и как консультант. Ни кто раньше него не знал содержания новых книг, даже тех, на которых не было анонсов; ни кто лучше не мог пересказать их смысла. Предсказание же спроса на ту или иную книгу сделало его незаменимым советником.
Выход из положения подвального бомжа состоялся в середине осени 94-го. Авторитет книговеда-фантатста стал неоспорим. Четвертый по количеству продаваемой на рынке фантастике реализатор, Ванька-Каин, решил, что больше других нуждается в его услугах и предложил ему войти в долю. Условия компаньонства показались ему явно кабальными.
--
Какой же ты пайщик, если у тебя только одни штаны? - резонно возразил Ванька-Каин,
--
Деньги я достану - ответил Петр.
Попытка извлечь необходимую сумму из родителей неожиданно увенчалась успехом. Занимались они теперь риэлторством, и хотя не обрадовались радикально протрезвевшему сыну настолько, чтобы признать его членом семьи, но их радости хватило как раз на паевую долю (относительно небольшая сумма), и на пользование отдельным полу развалившимся подвалом, пригодным однако для жилья.
Бытие бомжа Судака завершилось, началось бытие Судака-лавочника. Бизнесменом он оказался плохим: страсть к чтению не превратилась в страсть к наживе или власти. В начале чтение лишь помогало ему: он отвечал за выбор и сбыт книг, а Каин за их перевозку и отношения с властями. Оборот денег возрос - возросли и доходы.
Подвал постепенно начал превращаться в приличное место, там появилась стальная дверь и сигнализация. 95-й год стал временем накопления средств и бесконечного чтения.
Отношения с родственниками становились все лучше, но они не переносили общения с партнером Петра, на их взгляд, глупым жуликом и оболтусом. Но почти все остальные люди продолжали оставаться для Петра малопонятными образами клиентов, мелькавших перед книжной палаткой, образы книжных героев были проще и понятней. Запойное чтение постепенно начало превращаться в его слабость - у него украли несколько книг с лотка.
Еще через год ситуация радикально поменялась. Не смотря на первое место среди палаточных продавцов фантастики стать чем-то большим компаньонам не удалось. Каин не мог общаться с властями столь тонко, чтобы открыть свою лавочку или какое-то подобие магазина. В то же время быть компаньоном, а не хозяином ему страшно надоело - он посчитал, что сможет платить наемному реализатору впятеро меньше, чем отдает Судаку. Идеальный вкус компаньона тоже стал казаться ему излишним: оборотные средства позволят покупать почти все издания - покупатель разберется сам. Следствием этих нехитрых подсчетов стал контакт Ваньки-Каина с местными начинающими бандитами. Совместно ими была задумана простейшая комбинация: банда получала наводку на подвальчик Петра Ильича и "потерянную" им неделю назад связку ключей. Все имущество Судака должно было стать задатком бандитам, а его труп - принести радость Ваньке.
К несчастью для последнего, одновременно с визитом бандитов к Петру в соседний подвальчик, склад мелкой фирмы, нанес визит ОМОН - ему выдала наводку налоговая полиция. В результате перепуганные "разбойники", даже не умертвив клиента, явились к Каину требовать прибавки к гонорару. Последовала ссора со смертельным для Каина исходом.
Счастливо отделавшийся Петр Ильич понял, что он не бизнесмен и дальше торговать книгами не сможет: бухгалтерию вести он не умел, а взятки брать у него просто боялись - настолько неумело он их давал.
После нескольких длинных разговоров с конкурентами и при юридической поддержке родителей (отношения с которыми вновь начали ухудшаться - они не могли понять его желание порвать с делами) Петр Ильич свой бизнес продал. За сумму в несколько тысяч долларов ушли все запасы книг, право на аренду склада и видное место на рынке. Судаку осталась только его слава незаменимого консультанта.
Но лишившись бизнеса Петр Ильич не лишился страсти -часть полученных денег была вложена в приобретение компьютера и подключение ко всемирной паутине.
Каторжника так прочно не соединяет с камерой цепь, как судак соединил с подвалом компьютер. Редкие вылазки за едой, да консультации бывших коллег - только это и отрывало Судака от дисплея. На жизнь, впрочем, хватало. Сон его сократился до пяти часов. Так продолжалось полгода: Судак получил новые клички - Премудрый Пескарь и Отшельник.
Первые проявившиеся симптомы близорукости он подавил ежедневным поеданием двух морковок. Вскоре, из-за угрозы атрофии мышц ему пришлось делать зарядку. Он начал заговариваться и жестикулировать перед дисплеем. Постепенно начало ухудшаться похмелье от чтения третьесортных произведений. Головная боль и неповоротливость мыслей могли сохраняться и день, и два.
Начались бесконечные повести лучших романов и повестей. Если до "компьютерной эры" Судаков порой сравнивал себя с экскаватором, то теперь он стал драгой, пропускавшей через себя мегабайты литературы почти без чтения.
Вкус его становился все более тонким и все больше напоминал обнаженный нерв. Из всего вала еженедельно публикуемой русской и переводной литературы он мог с удовольствием прочесть один большой роман и десяток рассказов. Те же авторы, которых он считал идеалом, писали редко и неровно.
Премудрый пескарь испугался. Чтение не давало ему того успокоения, что раньше. Механическое увеличение дозы не помогало, равно как и перечитывание известного, - он попробовал перейти на другие виды литературы.
Женские романы чуть не вызвали у него нервный срыв и он вынужден был два дня отлеживаться без всякого чтения. Детективы казались более перспективным направлением, но по общему числу сюжетных линий они сильно уступали фантастике, о проблематике и количестве концовок говорить нечего: через два месяца повторилась та же история, развязка угадывалась на двадцатой странице, - лишь изысканейшие экономические детективы производили то же впечатление, что и раньше.
Петр Ильич решил быть последовательным и испробовал все, что смог найти: исторические романы начинали раздражать своей недостоверностью (сказалось полученное образование); современная политическая проза - откровенным враньем и тенденциозностью; деревенская литература обнаружила в нем коренного горожанина; поэзия убила в нем поэта. Мистика и религиозные учения не произвели впечатления на атеистичного библиомана. Чистый боевик вообще был невыразимо скучен.
Философию Пето Ильич не потянул - она им просто не усваивалась.
После десяти месяцев подобных метаний Судаков осознал простую истину - тот чудовищный кругозор и эрудиция, что он приобрел за эти годы, сделали из него безжалостного критика, получающего удовольствие только от шедевров. Уютнейший подвальчик превратился в каморку, паутина по углам и грязный потолок мозолили глаза. Лишь очень большим усилием воли он сумел удержаться от тяги к алкоголю.
Но он не мог больше тупо смотреть в дисплей - разум требовал действия, какого-то занятия. И он получил эту новую страсть - в тот день, когда Петр Ильич написал первые строки своего собственного романа.