Аннотация: Роман Джона продолжается, но за пеленой счастья и удовлетворённости он замечает недоверие со стороны Ингрид. Апофеозом становится последняя ночь, когда девушка решает лично проверить реальность кошмаров, что становится для Джона и Ингрид трагедией.
Глава 8. Скорбный марш.
- Видишь? Всё не так уж и плохо. - Митч довольно потянулся и сложил руки на столе.
- Погоди-ка. Ингрид. Это не та соседская девчонка, которую... - мать оборвала фразу, не закончив, и прикрыла рот рукой.
- Именно она. - глухо ответил я.
- Какой кошмар. - сказал мать и чуть сильнее вжалась в кресло.
Размеренная, тихая жизнь, какой я не испытывал уж очень давно, казалась мне раем. Не огорчали и не могли огорчить ни лёгкие распри, что возникали между мной и матерью, ни проявления болезни, что заставали в не самый удачный момент. Я был по-настоящему счастлив, думая и мечтая лишь о том, как бы этот этап моей жизни не закончился, не оборвался также резко и стремительно, как одно из мимолётных сновидений.
Ингрид вошла в роль крайне убедительно. Она вряд ли поверила всему тому, что я рассказал ей в ту роковую ночь, но уверенно придерживалась меня и моей позиции. Мы вместе начали погружаться в живые сны, но мой не самый богатый опыт позволял избегать кошмаров. Впервые я почувствовал то, что Таша называла "силой" сна. Эту едва уловимую энергию, микроразряды электричества, что заставляют волосы на голове шевелится. И чем сильнее переживания, страх человека, переживающего сон, тем явственнее ощущаются разряды, тем сильнее тебе хочется от них избавится, потому как чувство это крайне неприятное. Вас когда-нибудь било током? Хотя бы двести двадцать вольт, что текут в каждой розетке? Эта встряска, это пощипывание кожи подобны тому, что ощущает Сомнамбулист в момент самых сильных кошмаров других людей. В момент появления Онира.
Ингрид не поверила мне. Она здраво оценивала всё то, что я ей рассказывал, пыталась прислушаться к моим чувствам и эмоциям и быть ровно настолько же восприимчивой. Но сказки про ужасных человечков, что съедают все хорошие сны, перекладывая свои кошмары на жертву? "Джонни, я не вчера родилась, не стоит меня пугать." - говорила она и прижимала к себе. Я пытался быть убедительным, рассказывал про Мэнди и Ташу, учитывая, что обеим было уже всё равно на то, узнают о них правду или нет. Таша открылась мне в нашу вторую встречу, а Мэнди на этом свете, увы, больше нет. Пытался передать ей весь тот страх и трепет, который пережил сам, который пережила вместе со мной Таша.
- Джон, скажи мне честно. Это правда? - недоверчиво спрашивала она.
- Всё до последнего слова. - искренне отвечал я.
- Тогда где же они прячутся, эти Ониры? Почему не живут в каждом из снов? Почему они не появились в том кошмаре, из которого ты меня вытащил?
- Ровно по той же самой причине, по которой к тебе явился именно я, а не кто-нибудь другой. Их, как и нас, не так много.
- Ты же понимаешь, вся эта история - прямая дорога в психушку? Если об этом узнает кто-то ещё, то тебе несдобровать.
- Именно поэтому я открыл эту тайну только тебе. Об этом не знает ни мать, ни кто-то из немногочисленных друзей, что у меня остались. Это тайна Ингрид, ты понимаешь? - с надеждой в глазах спрашивал я.
- Понимаю. - отвечала она, но искренности в этих словах не было.
Живые сны казались Ингрид не более, чем забавой. До тех пор, пока мы находились в смешных, по-настоящему абсурдных фантазиях разных людей, которые видеть нас не могли, мы надрывали животы от смеха, видели и практически участвовали в том, что происходит в самых бредовых комедиях. Иногда фантазия людей может быть настолько оригинальной и неповторимой, что диву даёшься.
Именно в такие моменты мы проходили через испытания силы, описанные неизвестной нам фэнтезийной книгой; пробирались через непроглядные джунгли, которые были населены мармеладными змеями и гигантами из печенья, что невероятно смешно рассыпались на крошки во время ходьбы; плавали в лодке по удивительно чёрной воде, от которой сильно пахло яблоками и корицей. Человеческая фантазия дала нам лишний повод быть вместе, потому как настолько необычных свиданий, я уверен, ни у одной пары на планете Земле никогда не было.
Я пытался уберечь её от всего того, на что сам натыкался в первые разы блужданий по этому сказочно опасному месту. И если руки Морфея, что утягивал нас в сны, она больше не боялась, то ей ещё столько надо было узнать для того, чтобы не бояться этого мира в целом. Морфей - я сознательно называю это существо именно так, потому как другого наиболее внятного названия ему дать просто не могу. Весь этот мир - сплошная опасность. Я не могу допустить того, чтобы эта чёрная занавеска, что продолжает скрывать от меня прелести удивительного мира снов, окутала дорогого мне человека и утянула в небытие, как когда-то чуть не поступила со мной. Но как сказать об этом человеку, который игнорирует мои слова об опасности?
Наши блуждания по добрым, необычным снам всё тянулись и тянулись. Не могу сказать, как долго всё это продолжалось. Две недели? Два месяца? Я был счастлив как никогда, всякий раз, как имел возможность, напоминал девушке о том, что это место, всё же, не игрушка и не парк развлечений - в любой момент кого-то из нас может застать врасплох ужасная новость или сильное потрясение, которое незамедлительно повлечёт за собой кошмарные сновидения. Но если в начале Ингрид пыталась прислушаться, то после стольких раз, после стольких снов она попросту игнорировала меня, отмахивалась и повторяла заученную фразочку "Да-да, Джонни, дорогой, я помню.".
Одним ничем не примечательным днём мы, как это обычно и бывает, мирно лежали на кровати у неё в комнате. Её отец снова был в командировке, а моя мать уже, вероятно, смертельно устала опекать меня словно пятилетку, а потому лишь изредка звонила и спрашивала, всё ли у нас в порядке. Доверяй, но проверяй. Это был правда обычный день, на который мы не строили планов, который мы собирались провести лёжа на диване под очередную комедию или драму, обняв друг друга. Нарколепсия досаждала - в такие дни я был особенно к ней чувствителен, сон накатывал очень быстро и не отступал уж очень долго. Вечера с Ингрид, которые я помнил от начала до конца, я мог пересчитать по пальцам одной руки. Но я был очень рад, что её саму это нисколько не обижало или расстраивало. Она говорила, что так я выгляжу ещё милее, чем в обычном моём состоянии.
Отключившись на несколько часов, за время которых я не встрял ни в один из снов, сознательно избегая их, произошло многое. Ингрид, хоть и была девушкой холодной и здравомыслящей, в то же время была крайне впечатлительной и импульсивной. Две черты характера, что допустили огромную ошибку. Ошибку, которую она допустила практически тем же способом, что и я.
Девушка открыла специально заготовленную папку на ноутбуке, в которой находилась просто уйма видеороликов. Короткие и длинные, по одним только названиям можно было понять, что смотреть их не стоит. Особенно не стоит этого делать Ингрид, которая пережила один из кошмаров после того, как, по её рассказам, её ужалила пчела, хоть никакой аллергии на пчелиный яд у неё нет.
Никогда не пойму, зачем она это сделала. Никогда не осмыслю тот факт, что она пошла на это сознательно и в здравом уме. С её стороны это было почти предательство - как минимум она предала мою веру в её чистые побуждения, в её ум и осторожность. Снафф. Сплошной снафф. Расчленёнка, море крови и боли других людей. Тошнотворные и невероятно реалистичные кадры убийств, даже если и не являются реальными, то въедаются в подсознание на всю жизнь. От таких кадров впечатлительная натура Ингрид явно пошатнулась, но ей хватило сообразительности разбудить меня. Правда, после того, как она досмотрела два или три видеоролика, которых в папке лежало более десятка.
- Джон... - она с силой трясла меня за плечо.
Мне хватило всего пару секунд того, как она сжимала мою руку и уверенно, испуганно её дёргала.
- Что случилось? - спросонья ответил я, борясь с очередной галлюцинацией - весьма подходящей ситуации - из-за которой у Ингрид пропала голова.
- Джон, я идиотка! Первостатейная идиотка! - нервничала она.
- Что... Что ты сделала? - спросил я и взглянул на экран ноутбука.
Заметив картинку-превью одного из видео, на которой красовалась доболи знакомая физиономия в медицинской маске и очках, я понял, что дело плохо.
- Ты ведь не смотрела эти видеоролики? Прошу, скажи что нет!
Ингрид зашлась рыданиями и до меня дошла невероятно болезненная правда этой ситуации.
- Господь, почему ты мне не поверила?! - злоба вместе со страхом срывали крышу, мне стало дико от такого необдуманного поступка.
- Ты сам знаешь, на что это похоже! На бредни! Чушь собачью, которой пугают малых детей в яслях! - на сей раз вскипела она, но я чувствовал, что таким образом она пытается спустить накопившееся давление.
- Я не зря повторяю тебе одно и то же каждый раз, как мы входим в сон. Это предупреждение! Реальное предупреждение того, с чем ты можешь столкнуться. - я подскочил с кровати и стал нервно шагать взад-вперёд по ламинатному полу. - Где ты взяла эти видеоролики?
- Купила... У парня с этого превью... - по-прежнему всхлипывая ответила она.
- Твою мать... Твою мать! - вскрикнул я и ударил кулаком по стене, напугав Ингрид.
Мне соверещено несвойственно было такое поведение. Я никогда в жизни не повышала голоса, не кричал и не вымещал злобу на стенах. Мои нервы были крепче канатов, и вывести меня из себя представлялось моим одноклассницам забавой, которая у них вечно проваливалась. Неудержимая смесь, такая же гремучая, словно состоящая из агрессивных химикатов, сейчас плавала в моём мозгу - жуткий страх за девушку, гнев за её безрассудство, волнение перед очередной встречей со злом. Именна эта смесь подорвала мою холодность, вывела из себя, разогрела этот двигатель внутреннего сгорания, который никогда не заводили.
Может, я зря думаю о худшем? В моём случае я не повстречал Онира, испытав на себе лишь ужасный кошмар, поводом которому стал злосчастный видеоролик. Всего лишь кошмар. Но из этого кошмара меня вытащила Таша - не будь её вместе со мной, то никакого продолжения бы не было. Но я не Таша. Во мне нет её уверенности и сил, нет того уровня контроля и знаний, которыми они подчиняет сны себе. Признаться честно, и Ингрид в данной ситуации не слишком будет похожа на меня - тот факт, что мои слова оказались для неё пустым местом, что она совершила невероятную глупость, что вина за происходящее полностью лежит на ней - всё это лишь усилит эмоции, которые она испытывает в данный момент.
Но эмоции истощают. Они тянут соки из тела до последнего, после чего тело словно безвольная кукла застывает на месте, теряет блеск глаз и горячность ума, выключает все процессы и остаётся каменной статуе на том месте, где последняя капля сил покинула его. Она заснёт. Заснёт на таком пределе эмоционального переживания, что обязательно ввяжется во что-то большее, чем просто кошмар.
Украв голову руками, она сидела и плакала на диване, ноги её укутаны в тёплый плед, а на ноутбуке всё открыта папка, заполненная мерзотными видеороликами. Я абсолютно точно знаю, что долго она так не продержится. Слёзы истощат её, она повалится на диван и с последними всхлипами погрузится в сон. Мне было крайне тяжело сейчас принимать решения, а потому я всё ходил и ходил взад-вперёд, в надежде на то, что решений придёт само. Но его всё не было.
- Джон...
- Да? - испуганно спросил я.
- Я ведь умру, да?
- Умрёшь? Нет-нет-нет! Конечно нет! Я не позволю тебе совершить ещё одну глупость. Я вытащу тебя из сна, чего бы мне это ни стоило.
- Джонни, я устала... Я так устала... - обречённо сказала она.
Надо было думать в мгновение ока. Настолько быстро, что нейронные импульсы в её голове, которые сейчас активно били тревогу "Сон!", оказались бы медленнее земляного червя. У меня нет выбора.
- Надо войти в сон вместе. Иначе никак.
- Я знаю...
Я снова забрался на диван и прежде, чем лёг поближе к Ингрид, потянулся к ноутбуку.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Удаляю то, чему не следует существовать. - один за одним я удалил все видеоролики, удалил и папку, после чего отчистил папку "Корзина".
В действительности, я не совсем верил в то, что справлюсь со сном. Если вдруг случится то, что уничтожит меня изнутри, убьёт Ингрид или сделает и то, и другое - я бы не хотел, чтобы такие вещи находились так открыто. Если же, как ни хотел я этого признавать, целью Онира окажется исключительно Ингрид, то ко мне возникнут вопросы - и отец Ингрид, и моя мать прекрасно знают, где, а главное, с кем мы проводим ночи. Думаю, что Ингрид не пожелала бы плохого для меня. Это были всего лишь меры предосторожности.
Я лёг рядом с девушкой и крепко обнял её. Прильнул к уху и шёпотом произнёс:
- Я рядом.
На что она также шёпотом ответила:
- Спаси меня, Джон. Обещай, что спасёшь.
- Сделаю всё, что в моих силах. - только и ответил я, как почувствовал, что Ингрид вновь начала тихо, почти беззвучно рыдать.
Я знал, что какие бы слова ни сказал, они всё равно бы не убедили её. Не отогнали бы страх, не стали бы спасательным кругом посреди океана. Вместе нам оставалось лишь ждать сна, что уже ждёт нас у порога.
Мои собственные сны больше не играли в жизни никакой роли. Все как один я пропускал, в первые же минуты вырываясь за пределы сна и убегая вдаль, в Подсон. Там меня всегда ждало нечто большее, нечто поразительное и не имевшее привычки повторяться. Так и сейчас - я только почувствовал, что мягкий тёплый песок коснулся моих рук, как моментально закрыл глаза и вскочил на ноги, убегая по воде словно Спаситель. Это невероятно выматывающая часть моей рутины была также необходима, как и та скорость, с которой я погружался в сон. Более ни о какой аккуратности и страхе не могло идти и речи - руки Морфея словно костяные ворота, обтянутые кожей, стали играть роль водяной глади, пропускавшей меня в сновидения. За мгновение до того, как я влетал в них, я думал о человеке или, ориентируясь по "силе" сна, точке, в которой эта "сила" чувствуется лучше всего. Так мы с Ингрид, два безбашенных идиота, формально надругались над местом, которое, возможно, отплатить нам за это сторицей.
Гнилые доски. Вот первое, что я почувствовал, когда очутился во сне. Запах гнилых досок, это противное ощущение влажной, склизкой древесины, что распадается на мокрые волокна прямо у тебя в руках. И эта гнилость была везде - куда бы я не посмотрел, я видел именно эти доски, что пропускали с одной стороны сквозь широкие, выточенные короедом, щели лучи яркого света и лёгкую дымку тумана. Словно запертый в деревянный ящик на затопленном корабле времен каперов и приватиров.
Я попробовал толкнуть доски с той стороны, где светились щели, и почти сумел сломать их - мокрое дерево захрустело, зачавкало и слегка прогнулось наружу.
- Ингрид! - вновь крикнул я и уже плечом заехал по доскам. Несколько из них выгнулись, но из-за высокой влажности застряли в гвоздях, навязавшись на них волокнами словно катушки ниток.
Это был частичный успех. Сквозь образовавшееся отверстие я разглядел, как ни странно, кухню. Добротную некогда кухню, которая сейчас полностью прогнила, хоть и внешним видом была вполне красива. Выдавала гниль чёрная плесень и взбухший, определённо сырой шпон на некоторых дверцах шкафов.
Толкнув оставшиеся доски ещё раз, я смог выбраться из заточения и вновь окликнул Ингрид. Без ответа. Холодный, противный запах трухлявого дерева заставил меня аккуратно выйти из кухни и направиться в гостиную комнату. Я находился в загородном домике, судя по виду из окна, который лет двадцать пролежал под водой, после чего вновь вернулся на твёрдую землю. Ружьё на стене с заваренным дулом - очевидно, декоративное - не внушало доверия. Как и не внушали доверия зеркала, в которых ничего не отражается. А также пластиковые ножи и вилки на столах, шкафы, дверцы которых оказались не настоящими, а наклеенными на них обоями в виде дверей. Я чувствовал фальш происходящего. Что-то пытается меня обмануть, заставить по-другому взглянуть на это место.
Пройдя чуть дальше по этому месту, я очутился в спальне, прямо напротив которой располагалась ванная комната. И опять - абсолютно плоские картонные подушки, одеяло, которого нет на самом деле, но настоящий матрас с очень скрипучими пружинами. И снова фальш, снова обман, но на сей раз с частицей правды. Что происходит в этом месте...?
- Ингрид! - в очередной раз крикнул я и, наконец, услышал отголосок её крика.
Выскочив за двери и пробежав несколько комнат, что точно также выглядели как интерьер кукольного дома с частичной правдоподобностью, я вылетел в длинный коридор, который вёл на этаж выше. Ещё один окрик - голос девушки определённо звучит надо мной.
Вскочив на лестницу, я взбежал по ней и уткнулся в двери, которые отделяли этаж от лестничного прохода. Стоило мне рвануть дверь на себя, как невероятно уродливая рука какого-то здоровенного мужика потянулась к моей шее. Момент - и видение пропало, но тело моё уже летело кубарем вниз по лестнице, проломив несколько ступеней. Хлипкая конструкция пошатнулась, и в след за моим телом рухнули ещё несколько ступеней.
Переведя дыхание и слегка успокоившись, я вжался в стену и стал вглядываться в свет тусклого фонаря, что висел над дверью. Пусто. Ну конечно. Попытка запрыгнуть на оставшуюся целой часть лестницы не увенчалась успехом - как только моя нога всем весом угодила на очередную ступень, вся лестница, которая теперь держалась на одном лишь честном слове, сложилась на полу, завалив собой проход. Из гнилых, ломаных досок торчали проржавевшие гвозди, и мне совершенно не хотелось лезть по горе мокрого, скользкого дерева, утыканного острым и грязным металлом.
- Ах! Чёрт! - выругался я и побежал в другую часть дома в надежде, что там будет запасной ход.
Вновь глаза выхватывали ненастоящие камины, ложные стулья и фальшивые двери. Этот дом был ненастоящим на девяносто процентов, в то время как десять оставшихся занимали реальные, объемные и цельные предметы. Пробегая сквозь очередной дверной проём, я лишь на мгновение успеваю выцепить взглядом широкий длинный нож, которым замахивается тонкая рука с облезлой тёмной кожей. Весь воздух из лёгких мгновенно улетучивается, а ноги перестают слушаться - я спотыкаюсь и лечу на пол, который, к моему удивлению, был крепче лестницы. Лёжа на полу, я тотчас обернулся на дверной проём, но мои беснующиеся, паникующие глаза опять смотрели на пустоту. Я вновь окунулся в липкое, несмываемое варево, имя которому - страх.
Кое-как поднявшись на ноги, я засеменил дальше по коридору, стараясь не издавать ни звука, но быстро бросил эту затею - ужасно скрипящий дощатый пол выдавал меня с потрохами. Я проходил комнату за комнатой, выкрикивая имя Ингрид, и шарахаясь по сторонам от толп видений, населяющих этот дом. Стоило мне зайти за одну из дверей, как полная женщина с ужасным криком толкнула меня на один из шкафов, отчего я даже разбил в кровь бровь, после чего она, опять же, испарилась.
Думается, что каждое из этих видений - словно часть интерьера. Ненастоящие, не способные причинить реального вреда составляют большую часть. Но вот сам Онир, словно кукловод, определенно может ими управлять - раз за разом они вылезают из таких мест, которые даже невозможно подозревать в ловушке - дверные косяки, небольшие тумбочки, настольные лампы, телевизоры, ковры и многие другие места. Каждый из них пока не стал настоящим, но чем больше их появляется, тем больше шанс того, что я таки нарвусь на Онира.
Это место убивает меня. Тихо, аккуратно, выбирая самый гнусный и простой из способов напугать. Они не кричат тебе прямо в лицо, но целиком и полностью захватывают твоё внимание ровно в тот момент, когда наносят удар. Дают тебе почувствовать, что они здесь, прямо переде тобой, но тут же исчезают, так и не причинив особого вреда. Они могут толкнуть, дёрнуть, потянуться к тебе, шепнуть тебе на ухо, погладить по щеке или руке, схватить за палец. Совсем скоро я начал чувствовать себя словно умалишённый, который боится абсолютно всего в своём окружении. Я силился остаться в здравом уме, но всё, что я понял - этот дом неспроста сделан именно так. Он является одним сплошным лабиринтом, который тянется и тянется, раз за разом наталкивая тебя на тупик в виде фальшивой двери, нарисованной мелом или краской, а после чего пускает тебя по другому пути, насквозь пропитанному ужасом твоей вероятной кончины.
Дом берёт поистине жутким и кошмарным измором, как бы намекая, что любое из этих видений может в миг оказаться реальным и выход из этого лабиринта найдётся сам собой. Двигаться дальше становилось очень трудно, в том числе и из-за травм, которые я, по сути, наносил сам себе - то в панике дёрнусь и ударюсь коленом о дверь или кровать, то споткнусь о моментально исчезающую бейсбольную биту, то одно из видений толкнёт меня в стену. Я уже порядком хромал, рассёк себе бровь и губу в двух местах, набил здоровенную шишку на голове. А конца этому месту всё не было. Голос от постоянных криков давно уже сел, я силился крикнуть имя Ингрид ещё раз, но получался лишь громкий хрип, в котором невозможно было что-то разобрать.
Наконец, проходя коридор за коридором, комнату за комнатой, испытывая страх, адское волнение и тревогу всякий раз, как очередное видение бросалось на меня со всё более изощрённой попыткой убить, я услышал возню и крики. Это была Ингрид. Это точно была она! Заплывший синяк на глазу слегка закрывал обзор, подкашивающиеся ноги тяготили меня всё больше с каждым пройденным шагом. Но она здесь! Где-то совсем рядом!
Я поковылял дальше, вслушиваясь в усиливающиеся звуки какой-то возни или даже драки. Я молился всему на свете, чтобы Ингрид не повстречала Онира. Но ещё больше я молился за то, чтобы она не дала ему отпор. Не стала бросаться на него, ошибочно приняв за меня, что ужасным образом шутит над ней. Я заковылял быстрее, подволачивая опухшую в колене ногу, с каждым шагом постанывая и щуря здоровый глаз.
Когда звуки стали совсем близки ко мне, я перешёл практически на бег, хоть это и доставляло мне дикую боль, звездопадом проносившуюся перед моими глазами. Голову давило от всего этого места, что как будто стало меньше и уже. Видения, запах гнили, темнота, лишь слегка скрытая светом отвратительных тусклых фонарей - казалось, что если бы их и не было, то в этом доме всё равно было бы даже светлее. Бесконечный лабиринт из комнат этого места сводил с ума своей непоследовательностью и почти маниакальной страстью к обману и издевательствам. Он словно бы жил своей жизнью, совершенно независящей ни от фантазии Онира, ни от нашего с Ингрид присутствия. Разум этого места, если и был таков, определённо мог бы принадлежать безумному гению или серийному убийце, что любит поиграть со своими жертвами.
Я бегу и бегу, уворачиваясь от летящих в меня мечей, проносящихся над головой топоров, избегаю рук, что стремятся ухватить меня за ногу и шмякнуть оземь, маневрирую между тонких, узких проходов с растянутыми в них удавками. Я слышу её голос, я должен спешить.
Буквально выбив своим телом дверь следующей комнаты, я вылетел на пол и скорчился от боли. С невероятным усилием раскрыв глаза, я понял, что Ингрид была здесь совсем недавно, может быть даже только что. Но то, что я увидел, совсем мне не понравилось - сердце заныло, к горлу подступил горький комок. Это были капли крови. Свежей крови. Я с огромным трудом поднялся на ноги и побрёл в ту сторону, куда вела дорожка из капель. Небольшой коридорчик, ведущий в очередную заваленную гнилой и ненастоящей фурнитурой гостиную. Сил не было во все - мои крохотные, шаркающие шаги были тому подтверждением. Я медленно тянулся к дверному проёму и сипел от невероятной усталости, разбитая бровь заливала лицо кровью.
Стоило мне только дойти до прохода в комнату, уперевшись в него обеими руками, как на меня вылетела некая фигура, какой я до сих пор не могу подобрать описания. Раздутая словно воздушный шар, опредлённо неправильной формы и геометрии, фигура почти не двигалась, но невероятно резко меняла своё положение в пространстве. За несколько секунд она успела повиснуть на потолке, наполовину уйти в стену, провалиться под половицы. Своими обезображенными руками она - или даже оно - держала то, на что я не в силах был смотреть. Изрезанное, с головы до ног покрытое шрамами и синяками, в некоторых местах с неестественно вывернутыми конечностями, тело Ингрид как тряпичная кукла трепыхалось и удушливо хрипело в здоровенных, но ужасно тонких ручищах этого создания.
- ИНГРИД! - заорал что есть сил я.
Онир дёрнул головой, после чего за мгновение оказался перед моим лицом, от чего я повалился на спину и укрыл голову руками. Уши наполнились оглушительным, невероятно высоким писком, который совсем скоро слился с низким, утробным, почти инфернальным рыком. Дьявольские глаза горели огнём неестественной силы, и хоть сам Онир не произнёс ни звука, но ментально он вгонял меня в бездну, пучину страданий. Я не мог оторвать от него своих глаз, адское пламя, что разносилось бушующим потоком в его глазах слепило меня и всё больше и больше уничтожало мои мысли, моё сознание. Не знаю, насколько долго это продолжалось, но вскоре я перестал различать глаза Онира и поймал себя на скудной, прозрачной мысли, что передо мной лицо Ингрид. Эта мысль оборвала моё подчинение - не в силах больше выдержать пытку, моя голова вновь спасла саму себя. Я на момент потерял сознание, упав без чувств прямо посреди коридора, ведущего в злосчастную комнату.
Не могу сказать, как долго я пробыл в отключке, но сон на этом не закончился, потому я смею предположить, что прошло не более нескольких минут. Из ушей моих тонкими струйками текла кровь, меня тошнило, а головокружение не оставляло шансов подняться на ноги. Я слепо пополз по полу, пытаясь заплывшими глазами разглядеть хоть что-нибудь перед собой. Онира в комнате больше не оказалось, от того звон и адский шум, которым он заполонил мою голову, стал сходить на нет. Я простоял на четвереньках минуту или две, пока гул в ушах не прекратился и я не стал выхватывать из тишины, окружавшей меня, звуки падающих капель.
Я не мог себе признаться в этом, но я знал, что это за звуки. Знал и отчаянно надеялся, что это не правда. Невозможно. Я несколько раз моргнул, чтобы хоть как-то прочистить глаза, и стал медленно осматриваться по сторонам. Взглянув перед собой, я тут же уронил голову на пол и громко застонал. Слёзы катились сами собой, моё громкое всхлипывание эхом разносилось по пустым коридорам кошмарного лабиринта. Капля за каплей, кровь стекала по ногам девушки и уже успела образовать большую лужу под её телом. Я встал на колени и словно молящийся уставился на Ингрид.
Её тело было подвешено к стене. Но подвешено - неправильное слово. Оно было прибито ржавыми здоровенными гвоздями к стене и сейчас истекало кровью. На изрезанных руках кто-то с помощью порезов оставил слова "Искусство", "Убийство", "Соседка Ингрид", "Спасибо за снафф". К оттопыренной вверх голове отдельным гвоздём была прибита насквозь камера, на которой до сих пор горела лампочка - камера продолжала снимать. Раскрытый рот девушки, её закатившиеся глаза, лицо в порезах и ранах... Я никогда этого не забуду. Я хотел было прикоснуться к ней, прикоснуться к её ногам, но стоило мне дёрнуться, как её тело слетело со стены и проломило собой пол, который моментально развеялся на пыль сна.
Вновь я оказался в ловушке. Совершенно опустошённый, я так и остался сидеть в позе молящегося, пока постепенно разрушающийся пол не подобрался ко мне. Мне плевать. Плевать на этот место! Давай! Уничтожь меня также, как ты сделал с ней!
- Убей меня, тварь! - взревел я. - Убей, как сделал с ней!
Я знал, что кричу в пустоту. В полное никуда, которое ни за что мне не ответит. Я стал колотить руками по полу, отчего пол подомною развалился и я улетел на этаж ниже, знатно приложившись рёбрами о стоящий прямо под моим телом комод. Невероятная боль, что и без того терзала моё тело, многократно усилилась, я с трудом теперь мог двинуться и всё, чего мне оставалось ждать - пока развалиться сон. Пока меня унесёт в пустыню Подсна, в морозный холод тьмы и густую, непроглядную дымку.
Моя голова была словно чугунный котёл, который звенел словно колокол, и была настолько тяжёлой, что поднять её я бы ни за что не смог. Потолок рушился и обсыпал меня мокрой щепой, которая тут же рассыпалась в пыль и уносилась в щели дома, грохот и вибрация, которые мелкими взрывами доносились до моего уха, были сигналами - совсем скоро всё закончится.
Я чувствовал себя парализованным, не способным ни на какое действие: ноги отказывались слушаться, тело нестерпимо болело и ныло, рот не мог произнести ни слова, уши едва-едва улавливали то, что происходило в доме. Одна из стен развалилась и осыпала меня частями досок и гвоздей - всё сиюминутно растворилось в Подсне. Когда я подумал о том, что дом вот-вот рухнет, развалиться на куски, мой слух уловил лёгкий, но такой ужасающе неестественный смех Ингрид - хриплый, медленный, булькающий, словно горло забито слизью и... Кровью. Но я был уверен, что смех принадлежал ей. Такого надругательства моё сознание было не в силах выдержать: громкий стон, плавно уходящий в крик боли и отчаяния, вырвался из груди, я забарабанил опухшими ногами и руками по полу в приступе, близкому к агонии. Дому же более не суждено было простоять ни минутой дольше - несущие стены прогнулись, треснули и сложились как карточный домик, завалив меня тоннами пыли и унося в глубины Подсна. К счастью, этого я уже не почувствовал. Чувствовать я больше ничего не мог.
Я не помню, как оказался в реальном мире. Не помнил и того, что несколько часов смотрел на коченеющее тело моей любви, вжавшись в стену и подобрав колени к груди. Когда я наконец опомнился, то совершил ужаснейший поступок, который никогда не отпустит мой разум, не даст мне жить спокойно. Я ушёл. Оставил всё как есть и ушёл, испугавшись за свою дальнейшую жизнь. Я поверил в то, что вся вина за произошедшее лежит на мне - отчасти, так оно и было. Я был съеден изнутри, опустошён, уничтожен. Вероятно, в этот момент моё сознание пошатнулось настолько сильно, что вернуться в исходное положение ему было не суждено. Этот крен, что лёгким наклоном переворачивал мой мир с ног на голову, теперь прочно закрепился на своём месте, завяз в мозгу.
Ранним утром мать, заметив моё состояние, ничего не сказала. Слава всем богам, она промолчала. Но когда в нашу квартиру заявился отец Ингрид и, схватив меня за грудки, вдавил в стену, выкрикивая проклятия, молчал уже я. Со слезами на глазах, он орал на меня, винил во всех бедах, что преследовали её юную, прекрасную, любимую дочурку, но как только он взглянул в мои пустые, безжизненные глаза с синяками и здоровенной ссадиной на брови, которые слезились и тут же высыхали, то отпустил меня. Он понял, что моей вины в произошедшем нет, что часть меня умерла вместе с Ингрид ровно также, как и умерла часть него. Он сполз на пол моей комнаты и обнял меня, кричал и извинялся за всё, что сказал. Я же был словно в трансе, происходящее казалось мне не более, чем какой-то сюрреалистичной постановкой, артхаусным фильмом. Создавалось впечатление, что всё это происходит не со мной - я всего лишь наблюдаю эту сцену со стороны, так, как делал в начале своего блуждания в живых снах.
По официальной версии, Ингрид страдала от болезни сердца. Ей ни в коем случае нельзя было волноваться, даже то волнение влюблённости, какое она испытывала, было для неё опасно. Я соврал, сказав её отцу и следователям, что мы сильно поссорились в ту ночь. Я знал реальную причину, знал то, чего никак не могут узнать другие, но промолчал, утаив правду. Этот урок навсегда научит меня одному - тайны должны оставаться тайнами.
Эти похороны будут преследовать меня в моих личных кошмарах. Если это один из способов, с помощью которых простые люди становятся Онирами, то лучше бы мне не жить. Но до тех пор, пока жизнь бьёт ключом в этом худощавом, хлипком теле - моей ноги больше не будет в живых снах. Мои блуждания там закончены.
Прощаясь с Ингрид, я вновь не смог сдержать слёз. Красивое белое платье, в которое она была одета, навечно стало для меня символом чистоты и спокойствия. Я склонился к бледному, умиротворённому лицу возлюбленной и тихо, чтобы никто не услышал, прошептал ей на ухо:
- Я не смог тебя спасти.
Крупная капля сбежала по моей щеке и упала на её личико, прокатилась по краю глаза и стекла по виску, так что казалось, будто плачет уже она.