То, что я не проявил уважения, столкнувшись с ним лицом к лицу - моя собственная вина; я видел его и не узнал. Прогуливаясь по коридору отеля на Норвесконе, я случайно заглянул в переполненную комнату. Единственное лицо выделялось, будто высвеченное прожектором, львиноподобное и обрамлённое сияющими седыми волосами и белоснежной бородой; я сразу понял, что это лицо великого человека. Полчаса я ломал над этим голову и наконец догадался, что это был Дэвидсон - я не знал, что он присутствовал на конвенте и редко видел его фотографии. Когда я вернулся и вымолил себе дорогу в это собрание, надеясь пожать ему руку, он уже ушёл. С тех пор я не видел его, хотя восхищаюсь им много десятилетий и живёт он всего в нескольких кварталах от моего друга Эллиотта Свонсона.
Таланты щедро отмеряются: куда труднее найти кого-то вовсе бесталаного, чем талантливого писателя. Дэвидсон гениален - по-настоящему редкое качество. Он уникален, что для меня значит лишь, что лучшая его работа (которых немало и большинство их в этой книге) никогда не могла быть приписана любому другому писателю. И он честен, что для гения - вода и воздух. Позвольте пояснить.
Когда я был намного моложе, то хотел научиться рисовать. Я не сделал, потому что моя преподавательница рисования внушила мне, с непоколебимым авторитетом двадцатишестилетней женщины, обращавшейся к тринадцатилетнему мальчику, что единственные объекты, которые соизволит изобразить истинный художник - это невероятно банальные вещи, в основном миски с фруктами. (Я помню показанный нам этой учительницей натюрморт, включающий мёртвого кролика. Она раскритиковала добавление кролика, как уступку мещанским вкусам.), Хотя я желал рисовать, но ничуть не хотел изображать миски с фруктами.
Хоть мне не нравится такое допущение, но в словах моей бывшей преподавательницы по рисованию что-то было. Многие самые признанные художники действительно ограничиваются изображением мисок с фруктами, богатых дам в жемчугах и лугов с пасущимися овцами - вещей, за просмотр которых никто не заплатил бы и цента. (Думаю, они делают это из-за искусствоведов, но это другая история.) И многие самые признанные писатели уподобляются этим художникам, сочиняя о кризисах, столь ничтожных, что средний читатель не вспомнил бы про них, собираясь на работу. За это их восхваляют, их балуют вниманием знаменитые издатели, их делают профессорами в Гарварде и Принстоне, и о них забывают за десять лет до их смерти.
Позвольте мне открыть вам тайну, о которой вы, возможно, уже догадались: легче нарисовать персик, чем дракона. Легче написать о робком адюльтере, чем прогуляться по Аду или Аверно вместе с Вергилием. И это весьма, весьма безопаснее.
Дэвидсон никогда не избегает риска, никогда не подстраивался под одобрение издателей и профессоров. Он отказывается писать так, что заскучал бы, читая это сам. Когда и вы, и я были молоды, Читатель, каждая новая история являлась свежим открытием вселенной, в которой нас согревала то знакомая, то волнующая экзотика. Дэвидсон пишет так, что возвращает нас туда вновь - он - сам по себе канал, соединяющий Истр с Дунаем. Позвольте, я продемонстрирую.
В столь возлюбленные далёкие и благородные времена, потоки могучей реки, называемой Истр, вытекали из земли кельтов, живших у города в Пиренеях, за Геркулесовыми Столпами и в конце концов впадали в воды Понта Эвксинского в Истрии (прекрасный город, который хвалил Плиний). Эта река, Истр, ныне отождествляется с Дунаем.
Я говорю "ныне отождествляется", потому что Дунай - явно не Истр, он не вытекает из земли кельтов, не протекает в конце по прекрасной Истрии и не впадает в Понт Эвксинский; скорее Дуная вытекает, как известно каждому школьнику, из Шварцвальда в Германии и у Сулины впадает в Чёрное море. Очевидно, что эти два - не одна и та же река и должны соединяться (как сейчас) каналом или протокой через "бесконечные и овеянные легендами болота Влохланда" - каналом, который мы зовём Аврамом.
Сложный писатель? О да, действительно. Но только потому, что он редко оправдывает наши ожидания. Властный писатель, разумеется и не только, когда пишет о Скифии-Паннонии-Трансбалкании, империи, чьё украшение - доктор Энгельберт Эстерхази. И всё-таки мы все в конце концов приходим к нему, когда все прочие нам наскучат; и остаёмся с ним.
Некоторые писатели, которых мы читаем с постоянным удовольствием, становятся нашими друзьями, хотя мы можем никогда не столкнуться с ними за пределами их же страниц. Глупые люди, которых вы, несомненно, замечали, утверждают, что их друзья похожи на них самих и сразу отворачиваются от "друга", который болеет за не ту команду или делает покупки в каком-нибудь из уймы неправильных магазинов. Мудрые поступают не так. Вы можете распознать их по множеству вещей, но в основном по этой: если когда-нибудь они представят вас самому близкому другу, это окажется самый последний человек, о котором вы могли подумать.
В дэвидсоновском "Лорде Центрального парка" быстро настаёт чудесный момент, когда Артур Мармадьюк Родерик Людовик Уильям Руфус де Повисс-Планкетт, одиннадцатый маркиз Грю и Груль в пэрстве Англии и двадцать второй барон Боугл в пэрстве Шотландии, шестой граф Баллипаткуген в пэрстве Ирландии, а также виконт Пенхоуки в пэрстве Соединённого Королевства, лэрд Макл Грита, властитель Сни и наследственный лорд-Верховный Хранитель Медвежьей Королевы, освежает воздух своей пещеры, сжигая крупицу "из свёртка ладана, который мой друг, Осман Али Сомалийский, недавно мне прислал". Кое-что высказано - вообще-то, довольно многое - в том факте, что лэрд Макл Грита в итоге женится на бабке голландского пирата. Но гораздо больше высказано в том, что у него такой друг, как Осман Али Сомалийский. Осман Али - друг, который должен быть у каждого из нас, равно как Аврам Дэвидсон - автор, которого каждому из нас нужно прочесть.
В "Барабане из драконьей шкуры" (история об истории, которая на деле не история вообще), господин Вонг, переводчик, объясняет, что на императорских пирах "рыбу вкушали только сверху". Поскольку переворачивать рыбу было ниже их достоинства, остальное оставалось слугам.
" - Полюбуйтесь, - подводит он итог он, - какими гордыми и надменными были маньчжуры. Теперь всё демократично".
И орудийный сержант, как знаток Китая, спрашивает: " - А Джонг Ха Фу отдаёт своим слугам половину рыбы?"
Вот так и с нами. Всё демократично. У нас есть писатели, подобные нам самим, и такие книги, которые мы сами легко могли бы написать. Мы не обязаны лебезить перед ними.
Но они дают нам не так много пищи; давайте же вместо этого немного попируем вместе с императором. Потом, когда какой-нибудь наивный паренёк спросит, правда ли мы знакомы с Аврамом Дэвидсоном, мы сможем ответить, как мог ответить старый господин Чен: " - О, да. Я много раз следовал за ним".
- Июль 1989
Примечания
1. Предисловие Джина Вулфа из сборника 'The Adventures of Dr. Eszterhazy'