В начале было слово. Оно было коротким - идея (от неверного эха кому-то почудилось - Иудея). Потом, как отзвук, возникло слово идеал. Затем первозданные звуки преобразились в идеологию, зазвучав непререкаемо. Слова эти обрели ореол священных понятий. Оно и понятно! Ведь без идей и идеалов, как известно, человеку трудно. Ох, как трудно! Поэтому человек придумывает идеи и идеалы, а уже на их основе выстряпывает некую "нравственность" и некие "законы", коим надлежит, вне всякого сомнения, беспрекословно следовать и поклоняться.
Это мне мой собеседник-оппонент прошептал. Он у меня, знаете, несколько зашуганный, ибо есть на то материально объективная реальность, данная ему в ощущениях, но обхожусь я с ним всё-таки великодушно, дозволяя в меру высказываться. Вот и на сей раз он шепчет мне, что если бы, мол, проистекающая из идей и идеалов нравственность была бы действительно нравственная нравственность, то исходящие из неё законы и каноны можно было бы горячо одобрить и принять как руководство к действию.
Беда, однако, в том, - продолжает мой отражённый визави, - что вся эта "нравственность", все эти идеалы и идеи суть отображения обезьяньих мерзостей, каковые превалируют в натуре человека. Соответственно и вытекающие из всего этого идеологии и религии - можно без "и", ибо идеологии суть религии.
Тут я начинаю его поддразнивать, объюродивая его манеру: ещё одна беда, моя радость, друг мой, заключается в том, что моя религия несравненно лучше твоей, более того, твоя совсем плохая и неправильная, а моя - самая что ни на есть истинная, святая, пречистая, белая и пушистая!
Но самая главная беда, радость моя, друг дорогой, состоит в том, что тебя за провозглашение своего арийства все дружно назовут расистом, шовинистом и фашистом, мне же не смеют перечить, когда я совершенно невозмутимо, убеждённо, перманентно и публично манифестирую свою избранность.
Более того, со мной соглашаются, меня поддерживают, при этом боязливо-подобострастно улыбаются. Я вижу - им грустно, им обидно, им не по себе, они терзаются, но они вынуждены согласно кивать, когда я растолковываю им все эти древнейшие и неприкосновеннейшие подтверждения моей избранности и исключительности. Я всякий раз наслаждаюсь, когда вижу их нравственные мучения, их внутренний протест по отношению к принятым всем прогрессивным человечеством правилам, но... поделать-то они ничего не могут! Они обязаны выступить в мою поддержку, обличая тех редких негодяев, кто имеет ещё наглость не соглашаться со мной и с моей исключительностью, обусловленной древнейшими истоками, священнейшим правом и непогрешимейшим статусом. Да-а, приятная штука жизнь, особенно когда ты живее всех живых!
Мой визави, испуская судорожный вздох, с крайне опечаленным лицом, оживляемым нервным тиком, согласно кивает. Конечно, бормочет он, ты и впрямь избранный и исключительный, у тебя самые древние истоки, ты самый первый соединил духовное и материальное, самый первый пришёл к единобожию, да-да, самый первый, да...
Снисходительно-саркастически глядя на него, я усмехаюсь и произношу: Но...
Что но? - как будто не понимает он.
Ты, кажется, собирался мне возразить?
Нет-нет, что ты, что ты! Разве я вправе возражать самому первому и избранному!
Юлишь! притворяешься!
Нет-нет, я совсем искренно! Вот недавно я выступил со статьёй, где обличал всех этих несогласных с тобой фашистов! Фашистов потому, что несогласных с тобой...
Просто удовольствие наблюдать такое! Мой собеседник теряется, чего-то мямлит жалкое, прекрасно понимая уязвимость своего положения и всю бесперспективность возможных возражений. Он отлично знает, что если шибко станет возражать, то я привычным движением навешаю на него очень неприятный ярлычок, а то и поставлю на нём жгучее несмываемое клеймо, и тогда уже он пропал совсем, ибо всё прогрессивное человечество, побуждаемое нравственными принципами, с присущим ему возмущённым благородством обрушится на него и втопчет в липкую грязь, "в рыхлый чернозём".
Поэтому напрямую он мне никогда не возражает, а предпочитает путь окольный, упражняясь в изощрённых эвфемизмах, аллегориях и аллюзиях, проще - намёках. Иногда же он пускается как бы в общие рассуждения общего характера, почти никого не задевая, почти ничего не конкретизируя. Но и в эти моменты можно испытать сладостный оргазм от его ужимок и прыжков, от этого пыхтящего лавирования между минами и капканами, то бишь канонами актуально господствующей морали.
Надо отдать ему должное - он всё-таки чего-то там пытается, хотя это и похоже на самопытку. Замечу, иной раз мне просто любопытны манёвры этого глупого, вздорного, порочного и грешного, в отличие от меня, создания.
Какое-то время он подавленно молчит (он вообще часто такой; ещё бы! ведь собеседник у него не кто иной, как я сам!), а потом приступает к очередной своей робкой ереси, которую я, как самый человечный человек, выслушиваю с подобающей случаю глумливой гримасой.
До сих пор, - неуверенно говорит он, - наставляют нас по канонам каменного века, в согласии с этой белибердой, именуемой библией... (тут он опасливо смотрит на меня) Нам проповедуют, - продолжает он, - дикие зверства и подлости, выдавая их за уроки нравственности, за образцы духовного воспитания, за некое откровение господне... Даже и теперь всерьёз ссылаются на библию, а именно на Ветхий Завет, как на источник неких "истин", ориентиров и ценностей, долженствующих благостно влиять на нас и улучшать нашу сущность и наше поведение. Но если буквально следовать этим "ориентирам и ценностям", то надо взять дубину или, в современной версии, "Калашникова" и косить всех подряд... Меня, конечно, одёрнут, поучительно внушая, что не следует, мол, досконально проецировать содержание библии на современные реалии, что тогда, мол, эпоха была совсем другая и нравы тоже... sic! Эпоха, говорите, другая! Нравы, оказывается, всё-таки иные!.. Так какого же беса нынешние телевизионные и журнально-газетные фарисеи... то есть корифеи (испуганно взирает на меня)... то бишь почтенные мэтры потчуют нас дурацкими баснями о якобы непреходящей ценности библии - выходит, и всех её ужасов! Зачем же проповедовать эти ужасы? Что мы почерпнём полезного из них? Зачем делать вид, что этот бред и маразм заключает в себе тайны мира? Не порядочнее ли было бы заявить: да, друзья, Ветхий Завет и все эти библейские назидания, пророчества и каноны суть порождения недоумков и садистов, вкладывавших в выводимые ими каракули всю свою злобу, жуткий фанатизм, лютую ненависть ко всем "чужим", коих, по тем святым канонам, надлежит истреблять...
Ан нет, - тяжко вздыхает и передёргивается мой визави, - по сию пору все эти талдычащие мудисты напускают на себя важный вид и совсем всерьёз и открыто уверяют нас, что обладают только им одним доступным тайным знанием и что лишь они одни способны общаться с богом и понимать всё на свете лучше всех остальных... И заставляют нас проникнуться их феноменальной уникальностью (сокращённо - фекальностью), принуждают нас верить в то, что они что-то чрезвычайно ценное подарили миру, чего никто больше миру не подарил, что они дали нам единорога, пардон, единобога, то есть внедрили в наш мир замечательную идею - этот изумительный монотеизм, от которого пошли разные чудесные деспотии и тирании (что ж, пожалуй, можно вручить им пальму первенства в этой области), что они самые первые свершили нечто фантастическое, сверхреволюционное, и поэтому они единственные в своём роде, не в пример всему остальному человечеству, они первые в мире освоили духовное пространство, они так славно соединили материальный и духовный миры в такую мощь, какой не удавалось достичь прежде никому и никогда, да-да... Им это можно... Но если вдруг другие, чужие набираются дерзости вякнуть о себе что-то похожее, то это низя, низя, это расизм, шовинизм, фашизм, шизм, изм, зм, м...
Твои рассуждения смешны, - говорю ему и победоносно усмехаюсь.
Почему же смешны? - теряя раж, вопрошает он.
Потому что смешны. Да, смешны! - настойчиво настаиваю я. - Запомни, очень смешны твои рассуждения. Мы всегда только и делаем, что смеёмся над такими, как ты, имей в виду! Смеёмся, ещё как смеёмся! Ха-ха-ха! Вот так. Ха-ха-ха!
Что же тут смешного?
Смешон тут ты!
Но почему?
А потому! Потому что тебе недоступно священное тайное знание и понимание! А доступно лишь мне и таким как я. И нам ли обращать внимание на твоё тявканье? Нам ли дискутировать с такими как ты? Мы знаем, кто мы такие, откуда идём и куда. А ты - не знаешь! И все вы - не знаете! Только мы знаем, откуда и куда. И ещё мы знаем, какая у нас великая миссия. А вы - не знаете, потому что никакой великой миссии у вас нет и быть не может. А есть только у нас. Вот так.
Да ведь это же кошмарный шовинизм! - вдруг вопит не выдержавший визави и тут же осекается и кается. - Ой, то есть я хотел сказать, это же действительно прерогатива избранных и исключительных!
Не передать мне кайфа, какой испытываю я в такие моменты! Знаете, потому я и даю моему глупому-преглупому визави иной раз высказываться, даже провоцирую его на откровенность, дабы насладиться вдоволь его беспомощными возражениями и неуклюжими протестами. Ах, какая прелесть! Ну, спрашивается, чего он дрыгается и верещит! Ведь он из породы низших и ничтожных, а пытается спорить со мной, как с равным, тогда как я из породы исключительных!
Раздавив и растерев его в очередной раз, я вновь обретаю снисхождение и насмешливо гляжу на обмякшую бесформенную массу моего отчаявшегося горе-оппонента. Какое-то время что-то в нём дёргается и конвульсирует, затем его контуры вроде выравниваются, распрямляются и он постепенно приходит в себя и опять начинает дышать. Это потому, что я позволяю. Слышу, он как будто даже засопел. Чу! Снова чего-то бубнит! Тэк-с, послушаем!
Я хочу сказать... - раздаётся слабый голосок, - что всё-таки она вертится!..
Чего-чего? - удивляюсь я. - Что ещё за чушь ты там несёшь?
То есть, - пыхтит визави, - я хочу сказать: беда не столько в том, что какие-то спесивые мерины объявили себя избранными и записали это в своей любимой сказке, сколько в том, что всех других заставляют повторять эту сказку и даже верить в неё... Но признать любимчиков господа бога - это всё равно что признать греховность самого господа бога... И какой тогда смысл отвергнутым жалким изгоям почитать враждебного им бога?.. Тем более что его любимчики только тем и занимаются, что устраивают очень симпатичные сеансы благочестия, например, хватают дубины и убивают тысячами филистимлян или, что просто замечательно, вырезают египетских младенцев... Младенцев, прошу заметить! Ах, это вообще непревзойдённый образец нравственности и человеколюбия!.. Это к вопросу о том, откуда... И можно догадаться, куда... В "органы", например... Или в олигархи... Идея монополии, устранения конкурентов... Безраздельное владычество. Клановость. Понятно, статус исключительности обязывает. Идеология - страшная сила... Но, в конце концов, есть же подлинные ценности...
Ну, развивай свою чепуху! - недовольно поощряю я, поскольку он умолк.
Я не понимаю, - еле слышно шепчет он, - как один человек может быть избраннее другого?.. Как один народ может быть избраннее другого?.. Не понимаю, и всё тут. Где же тогда разница в сравнении с так называемыми арийцами, тоже уверявшими всех и, в первую очередь, себя самих в своём превосходстве? "Избранность" - то же арийство. Но если арийцы арийствуют, мы от бешенства лезем на пальму, а когда спускаемся, то яростно клеймим их, затыкаем им глотки... Если же избранные избранничают, мы все очень вежливо соглашаемся, и киваем, и поддакиваем, и поддакиваем, и поддакиваем... Но справедливо ли, когда превозносящие своё племя до небес и откровенно презирающие чужих, как ни в чём не бывало, наделяют себя правом развенчивать и клеймить чей-то - чужой! - шовинизм и требовать от чужих полной лояльности и уважения?! Если они и вправду так осуждают шовинизм, то в таком случае им следует что есть мочи лупить самих себя по голове!
Наверное, вид у меня стал мрачный и грозный, ибо он осёкся.
Слушай, гой! - громогласю я. - Моему терпению приходит конец! Сейчас я полезу на пальму первенства, а потом спущусь и буду клеймить тебя, изгойского выродка!
Затрепетав, он жалобно скулит:
Не надо, прошу тебя, я пошутил!
Пошутил?!
Пошутил-пошутил, честное изгойское!
Ну-ну, последний раз прощаю. И, между прочим, имей в виду, что некоторые из нас никогда или иногда не соглашаются полностью с тем, что мы - избранные, а соглашаются всего лишь на девяносто девять процентов!
Не соглашаются полностью? - уточняет он.
Да, не соглашаются полностью!
Но не полностью соглашаются?
Не полностью соглашаются.
Никогда или иногда?
Когда никогда, а когда иногда.
А если арийцы не согласятся полностью с тем, что они арийцы?
А вот этого нельзя! Арийцы не имеют права не соглашаться полностью с тем, что они арийцы, им дозволено только полностью НЕ соглашаться с тем, что они арийцы!
Понял! - смиренно кивает он.
Тут я опять исполняюсь благодушия и предлагаю ему продолжать рассуждать.
Библия, - с появившейся решимостью в голосе говорит он, - это оправдание зла, манифест бесчеловечности, инструмент в руках извергов, идеологов и обманщиков!
Во, выдал мой бедный непутёвый дружочек! Я смотрю на него строго: не слишком ли он распрямился после моей всеподминающей отповеди. Ибо, хоть я ему кое-что и позволяю, но есть же, согласитесь, известные пределы. А кто за них выходит, того бьёт током, то бишь того бьют скопом. Сплошным потоком. Под неусыпным оком.
Мне кажется, ты опять увлекаешься, - изрекаю я суровым тоном.
Нет, я по-существу, - оправдывается он. - Я готов привести ещё примеры.
Ха-ха, несчастный ты недотёпа! Впрочем, валяй, приводи.
Библия... - начинает он тянуть свою волынку.
Ну, сколько можно! - раздражённо ворчу я. - Опять то же самое?
Нет, не то же: Ветхий Завет - пособие по практическому геноциду, средоточие варварства, манифест бесчеловечности, оправдание зла...
Подлец! - ору я, не на шутку распаляясь. - Ты только что это говорил!
Повторение - мать учения, - объясняет он. - Разрешите развивать?
Не вздумай начать с библии!
Хорошо, начну с Авраама. Апологеты Завета от него в восторге, особенно от чудесной сцены принесения в жертву своего сына по требованию бога - заметьте, с целью проверки веры (мой визави интонацией выделяет слова), и в этом, мол, по мнению апологетов, и состоит - цитирую! - "соединение материального и духовного миров в силу, которую никакому другому народу не удалось создать и сохранить"... Хорошенькое дело! Не говоря уже о вселенском самомнении сих жрецов и всяческих интерпретаторов того же рода (им можно!), леденящий душу кошмар заключается как в самой сцене, так и в её толковании. Коварные казуисты всерьёз вещают о неких аспектах гуманизма! Потрясающе! Но при всей ужасности этого злодеяния нельзя не рассмеяться от его декларируемой цели: проверка веры! Какая же это проверка, когда всё и так на виду, включая самые потаённые помыслы (от Него же ничего не скроешь!), и какая тут может быть вера, когда библейский бог постоянно пред очами твоими, и ты беседуешь с ним задушевно! Можно ли верить в существование того, кого лицезреешь воочию и с кем регулярно общаешься?! Умора! И зачем ему вообще эта проверка, коли он всемогущий и неуязвимый?! Покушения он, что ли, боялся?! Умористические сюжеты! Умористы выцарапывали сей Завет! И ты (он обращается ко мне) ещё называешь меня глупым-преглупым. Кто же тогда вы такие?!
Но-но! - предостерегающе рычу я. - Не забывай респект!
Ой, извиняюсь! - тут же стушёвывается он. - Позвольте продолжать?
Имей в виду, - угрожающе назидаю ему. - Тебе этого никогда не простят! Ты должен знать - твоей ереси мы тебе не простим!
Однако, странные вы! - неожиданно произносит он.
Почему странные?.. - в замешательстве спрашиваю я.
То вы говорите, что смеётесь надо мной и моими суждениями, то, оказывается, не простите мне этих суждений... Но если мои суждения смехотворны, то стоят ли они того, чтобы их не простить? Не прощают обычно того, что сильно задевает... Посему неувязочка.
Не изображай из себя философа! - сержусь я. - Запомни, никакой ты не философ. Только я и такие как я могут мыслить. А вы все - прислужники, рабы, изгои и гои, не умеющие толком думать.
Знаю, - соглашается он. - Уже много раз слышал. Только у вас великая миссия, только вы знаете, откуда вы и куда вы... и зачем вы... А мы ничего не знаем... Только вы созидаете, только вы соединяете, только вы одариваете мир и только вы, авгуры, проникаете в тайны... И вам ли обращать внимание на наше изгойское вяканье и тявканье... Ведь мы жалкие и ничтожные люди, - как раздаётся в наш адрес с высот вашего ареопага...
Вот-вот, - удовлетворённо киваю я. - Знаешь своё место, это хорошо! Ну, теперь расскажи мне что-нибудь эдакое...
Спасибо за честь! - благодарно отвечает он. - Хотелось бы, дабы угодить вам, отругать тех нечестивцев, которые всё пытаются выискивать какие-то происки с вашей стороны по отношению к нам. Например, некий некто утверждает, будто вам желанно, чтобы мы - из-за ваших, дескать, провокаций! - срывались в безвозвратную бездну бесполезных возражений. Он считает, будто заставить нас возражать вам является одним из методов вашей системы козней. Мол, вы получаете тонкое удовольствие, когда своими беспардонными инвективами вынуждаете нас реагировать заведомо обречёнными на провал способами, то есть ставите нас перед таким выбором, когда любой наш ответ или поступок ввергнет нас в пучину поражения и вашего торжества, ибо: если мы попытаемся опротестовать ваши обвинения и оскорбления, то нас сурово и, само собой, справедливо осудит общественность, потому что греховным виновным нельзя не соглашаться с безупречными непорочными жертвами, каковыми вы, вне всякого сомнения, являетесь как в масштабе всеобщего единого целого, так и по отдельности - в лице каждого вашего представителя; мы же, бесспорно, воплощаем самое порочное и преступное, что только может быть.
Таким образом, остаётся другой выбор: безропотно принимать к сведению любое ваше обвинение и оскорбление, и не оспаривать ни в коем случае. Но и такой наш выбор, как заявляет некий некто, предвосхищается вашим коварством, результат которого вызывает у вас столь же несказанное удовольствие, как и безрассудные наши протесты, ибо вы-то прекрасно знаете, чего нам стоит не оспаривать ваши вердикты и покорно соглашаться с тем, что мы верблюды и крокодилы, и что мы на самом деле обо всём этом думаем, не имея права изречь... Более того, вы, дескать, даже вовсе не заинтересованы в том, чтобы к вам хорошо и миролюбиво относились, ибо это не может возыметь тех масштабных преимуществ и привилегий, которые парадоксальным, казалось бы, образом приносит вам противоположное восприятие вашей консорции, и поэтому с явным-де умыслом вызываете ненависть к вам, возникающую неотвратимо вследствие ваших действий, ибо любить вас, мол, просто невозможно, терпя от вас столько бессовестных, дескать, пакостей. Тогда, мол, сама собой появляется уверенность, регулярно подтверждаемая примерами, относительно недружелюбия к вашему сообществу, и вам остаётся лишь, скрывая неописуемое торжество, с печальными жестами несправедливо обиженных, указывать на очередные всплески шовинизма со стороны этих неисправимых изгоев... Вот здесь и кроется, дескать, самая коварная суть ваших беспрестанных провокаций. Но если на эту суть обратить внимание, вы сразу, мол, завопите: клише! клише! изгои повторяют гадкие клише о том, что мы якобы сами виноваты в нелюбви к нам, хотя нас не любят просто потому, что мы умнее изгоев!.. На что некий некто ехидно парировал: во-первых, только глупые заявляют о том, что они умнее других, а во-вторых, может быть, это и клише, но некоторые клише примечательны именно тем, что они верны!
Вышесказанное, с целью разоблачения некоего некто, следует подкрепить фактами: один из избранных как-то заявил со страниц уважаемого издания, что среди этих изгоев достойных людей насчитывается всего каких-нибудь четыре сотых процента! Вот. Со всей авторитетностью и невозмутимостью заявил. Ему можно. Он имеет на это полное право. Ну, и правильно. Всё, как полагается. Можно лишь восхититься той большой работой, каковую провёл сей избранный по подсчёту количества приличных людей среди жалких изгоев. И тут вдруг - откуда ни возьмись! - один глупый-преглупый изгой (нет, чтобы промолчать и принять к сведению!) позволил себе кошмарную выходку: возразил, представляете, ВОЗРАЗИЛ неприкосновенному и непререкаемому избранному в том же издании! Каков подлец! Но этого изгоя быстро поставили на место - пошли потоком негодующие письма благородных людей, со всей праведной яростью набросившихся на изгоя-негодяя. Возмущение было великим. А как же иначе? Правда, упомянутый некий некто отпустил нахальный, язвительно-горький, комментарий: мол, атакуют не того, кто беспардонно оскорбил целый народ, на попечении которого к тому же находятся критики, а того, кто всего лишь возразил оскорбителю! что это, мол, за нравы? что это, дескать, за общество?.. Как вам это понравится?! До чего настырный этот некий некто! Разве можно возражать, я вас спрашиваю?! Разве можно не соглашаться с заведомой правотой непорочной жертвы изгоев?
Далее: другой безупречный господин поведал со своего сайта о том, что он, идя по изгойским улицам, с отвращением и содроганием всматривается в лица встречных изгоев и думает: вот, эти самые изгои преследовали нас и уничтожали, но у них такие лица, будто они и не причём!.. И вправду, эти гнусные изгои живут так, словно они вообще могут запросто ходить по своим улицам, а некоторые, ничуть не стесняясь, даже позволяют себе улыбаться! Никаких угрызений у этих примитивных изгоев! Но и тут, прошу заметить, вмешался этот гадкий некий некто и стал разводить свой противный сарказм: мол, ходить по изгойским улицам означенному господину приходится хотя бы для того, чтобы дойти до ближайшего супермаркета, и он, сей означенный господин, не слишком-то производит впечатление уничтоженного, а сами изгои, которых встречает на улицах означенный господин, никого не преследовали и не уничтожали, более того, родились или росли уже в другую эпоху, да и в той ушедшей, мол, эпохе, мало кто был замешан в... Чудовищно!!! Тем самым некий некто пытается снять с изгоев очевидную вину и ответственность за содеянное! Мы должны поставить прочный заслон этим радикальным попыткам обелить изгойскую нечисть!.. Вообще, всех, кто возражает и выражает своё неправильное мнение, надлежит непременно объявлять экстремистами и не позволять им выступать со страниц благопристойных изданий. Пусть сотрудничают с одиозными расистами-нацистами, с которыми никто не здоровается... А потом мы скажем: смотрите, где они обретаются! Мы же говорили!
Далее: одна госпожа - тоже из числа самых-самых! - написала однажды в издании "К." о том, что изгои, будучи гораздо более глупыми, нежели избранные, питают исконную ненависть к избранным, не считая их умными и очень удивляясь от того, что избранные умнее их самих... Ну, так она написала. Ну, чего-то она запуталась. Ну, с кем не бывает. Но некий некто не упустил случая понасмехаться над сей госпожой и даже намекнул, что в её, дескать, глупой спеси содержится изрядная порция того самого шовинизма... Ай-яй-яй! Как можно инкриминировать шовинизм непогрешимым? Это только у изгоев бывает шовинизм, а у избранных никогда не бывает!
Далее, ещё одна госпожа - из тех же самых-самых! - поместила в издании "Е.-Э." назидательный опус следующего характера: изгоям вообще не разрешено открывать рот для возражений, ибо из этого рта смердяще разит печами концлагерей, и потому изгои должны помалкивать, платить, плакать, раскаиваться и радоваться, что им дозволено существовать после всего этого... Всё верно! Какие тут могут быть возражения?! Исключительно порядочная и нравственная позиция у этой госпожи. Ну, на то она и избранная. Это ведь не каждому дано... Так ведь нет же! Нашлись изгои, выразившие протест: мол, нельзя так обвинять тех, кто никому ничего плохого не делал, а лишь принадлежит от рождения к категории изгоев... Что за аргументы жалкие! А изгои ещё добавили, что все эти господа-госпожи, выносящие изгоям вердикты, обретаются, мол, на довольстве у изгоев, ничего полезного не делая взамен... Ну, это просто постыдные и низкие доводы! Стыдитесь, изгои!
Вот, стало быть, такого рода примеры, - предварительно подытоживает мой визави. - А этот некий некто всё о своём. Он нагло утверждает, будто бы, видя мучения изгоя, не имеющего достаточно мужества возразить вам по причине предписанной ему модели поведения на основании его исторической греховности, вы, что называется, ловите кайф от вашей, мол, вседозволенности и безнаказанности, тем более что ощущение виновности, продлённое в вечности, обеспечивает непорочным жертвам изрядные и бессрочные доходы. И в этом, мол, и состоит ваша великая миссия - сидеть на шее у изгоев и строчить от нечего делать гнусные статейки в гнусные газетёнки, беспрестанно понося этих самых изгоев... Так рассуждает этот бесстыжий некий некто, которого следует, безусловно, осадить, а ещё лучше - посадить. А я, как вы понимаете, с этим неким некто категорически не согласен и осуждаю его самым безоговорочным образом.
Молодец, правильно! - лениво-благосклонно произношу я, делая вид, что не замечаю ёрничанья в его витиеватом лепете. Он, взбодрённый моим комплиментом, начинает говорить более энергично и раскованно, а пожалуй, и рискованно:
Хотелось бы вернуться к личному делу товарища Авраама. Сей древний фанатик, предтеча всех последующих фанатиков, плоды ужасного фанатизма которых мы расхлёбываем тысячелетиями, уже занёс нож вострый над чадом своим, как библейский божок (садист во плоти!) рукою посланного им ангела перехватывает (ах!) руку Авраама и останавливает почти свершённое убийство... Так ведь остановил же! - восторженно глаголят догматики. Ага, остановил, остановил... Поиздевался, а потом остановил. В самый драматический момент, когда у нормального человека сердце не выдержало бы этой сцены... Неужели трудно понять, что само провоцирование на такое жуткое преступление уже есть жуткое преступление?! Сам факт побуждения человека на столь бесчеловечное деяние раскрывает бесчеловечность "побудителя"... Это называется проверкой преданности... Хм, при таких способах проверки назойливо припоминается великий вождь Коба. У того были прямо-таки ветхозаветные методы обращения со своими подданными. Знал ведь библию, Сосо усатый-желтоглазый!
Добавлю несколько слов и о Нём, об этом добрейшем и мудрейшем Всемогущем. Само его желание устроить этот варварский спектакль должно бы нас насторожить относительно его сущности и, так сказать, морального облика. И эта его наклонность забавляться садистскими играми - нет, не играми, а на полном серьёзе! - разве не выдаёт в нём монстра? И не типично ли людские звериные черты наблюдаем мы в этом пахане небесном? И не отсюда ли преступная юстиция даже в самых, казалось бы, правовых странах, не говоря уже о менее правовых? И не отсюда ли "человеколюбивые" черты чекистских чертей? Это опять же к вопросу о том, откуда и куда... И отчего чуть ли не целый этнос способен очертя голову ринуться на кровавую службу преступному режиму и учинять первобытную, ветхозаветную, звериную расправу? Может ли это быть случайностью? И не в преемственности ли тут дело?
Зная все эти библейские дела, мы, тем не менее, продолжаем преклоняться и умиляться, впадаем в эйфорическое благоговение от одного имени Его... Того, Кто, ничуть не смущаясь, наглядно показывает нам, какой Он страшный изверг и злодей. От нас же требуется почитать заведомо злого бога. Злого во всех своих проявлениях. Мне кажется, здесь таится разгадка того, почему среди набожных столько злодеев, а среди злодеев - столько набожных. Они уверены в расположении к ним бога, поступающего так же, как и они. Этого бога вылепили их обезьяньи предки по образу и подобию своему.
Теперь такой вопрос: почему вообще возможны эти его подлые забавы? А потому, что он есть единоличный правитель. "Избранный" народ возвёл его в ранг абсолютного вершителя. Он может вытворять всё, что ему угодно. Ничто ему не указ, никто не смеет перечить. Его произвол безграничен, поэтому часто иррационален и попросту абсурден. Его деяния - сплошная блажь, сплошные капризы, сплошная жестокость...
Другие - не избранные! - народы-язычники были мудрее и проницательнее, а возможно, и добрее: у них было много богов, множество божеств. Вероятно, у них имелось смутное, зачаточное понимание того, что унитаристская (монопольная!) персонификация божественного порочна и ошибочна, ибо высшие силы по определению не могут замыкаться в каком-либо одном субъекте, но скорее являют собой сложную, разветвлённую и бесконечно многообразную систему энергетических духовных субстанций, сущностей. Даже христиане почуяли что-то неладное в этом едином безраздельном правителе и поэтому "растроИли" своего бога, подсознательно разделив власть, хотя бы таким неуклюжим способом. Конечно, политеизм не был защитой от людской тирании, но монотеизм изрядно усилил её, пуще того - возвёл в ранг закона, подведя под неё идеологическую культовую базу диктатуры и тем самым обосновав и оправдав произвол и насилие. И отсюда же пошло катастрофически порочное представление о том, что кому-то одному можно вверить свою судьбу и вручить ему право распоряжаться твоей жизнью и участью. Вот - готовый карт-бланш для любого деспота. Заодно и индульгенция. А мы сокрушаемся сегодня от желания "масс" пасть к стопам очередного Адольфа Моисеевича Джугашвили и удивляемся убогим толпам с портретами подохших или здравствующих идолов-вождей... Саблезубые бараны, сплочённые пастушьей идеей.
Всё это суть монотеизмЫ! Вождь порождается религиозным единобожным сознанием-безумием. Исламские одиозные идиоты демонстрируют нам ныне самую, наверное, фанатичную, доведённую до логического завершения, идею единобожия, сопряжённую с убеждённостью в единственной правоте своей веры и богоугодностью истребления всех "неверных"... Но зачал Магомеда не кто иной, как Моисей. Надо бы это знать. Без Яхве не возникло бы ни Аллаха, ни Ленина. Ветхий Завет - первый том Корана, который есть третий том Библии, после второго тома Евангелия, перед четвёртым томом Манифеста компартии. Пятым, вероятно, станет Проект Россия (мэйд ин эфэсбэ).
Разумеется, и до Моисея были "пророки". Недаром же Вольтер, высмеивая всю эту ветхозаветную галиматью (особенно хороша Сара, в которую влюблялись все подряд на протяжении эдак полутораста лет!), не забыл упомянуть, что "избранные" сами почерпнули все эти "сокровенные таинства" у финикийцев и других древнейших народов (ах! были, оказывается, ещё более древние, знавшие, откуда и куда! Что же это получается?)... Таким образом, моисеево первенство придётся отменить, как бы нам этого ни НЕхотелось. Между прочим, этим самым отчасти снимается (уменьшается) первичная - и уже не единоличная - ответственность (вина) "избранных" за всё впоследствии содеянное. Негодяи были и раньше, и позже "избранных". Все, как говорится, хороши. Но "избранные", коли уж провозгласили себя таковыми, не должны удивляться тому, что их считают не просто негодяями, а именно избранными... Отъявленными.
Да, длинную тираду позволил себе на сей раз мой глупый-преглупый визави. Кажется, впервые я дал ему выговориться столь подробно и откровенно. Ну, что ж, пусть пеняет на себя. Тут я изображаю вздох сожаления и укоризненно гляжу на моего жалкого собеседника, прежде чем заклеймить его - несмываемо и навечно.
Заклеймив, я прогоняю его навсегда - скитаться по бескрайней Пустыне Вопиющего Безгласия.