От метро к проспекту вела короткая улица, сплошь застроенная древними пятиэтажками, непонятно как выстоявшими в реновацию. Было много деревьев-переростков, раскидистых, с растущими вкривь и вкось ветвями, покрытых буро-зелёной нездоровой листвой, за которыми скрывались потрёпанные временем фасады домов; много неаккуратно припаркованных, как будто брошенных машин, сора и мусора под ногами; от постоянных переходов с солнца в тень в глазах расплывались круги. Я ощущал себя идущим по улице родного городка, знакомой, но редко мной посещаемой.
Однако, улочка быстро кончилась и я вышел на проспект. Здесь деревьев почти не было, доминировал серо-грязно-жёлтый колорит; сильно дуло - но при этом всё равно пекло, солнце слепило глаза, так что я одел свои синие очки, подаренные когда-то на акции "голубого сапфира". Нужное здание было четвёртым от перекрёстка, на табличке под названием интересующей меня конторы было написано "вход со двора", куда я и направился - пока всё соответствовало присланному накануне сообщению.
Двор был забит машинами из разряда иномарки премиум-класса; они стояли впритык, запылённые, неприкаянные какие-то, и сейчас выглядели заурядными средствами передвижения, а вовсе не атрибутами богатства и звёздности. Я пробрался между ними, стараясь не замараться, к неприметному крылечку, и потянул за ручку двери. Дверь оказалась закрытой, но тут же раздался приятный женский голос "Снимите, пожалуйста, очки". Я снял, повертел головой, дверь сама отворилась, и я, войдя, оказался в крошечном помещении с вертушкой, совершенно безлюдном. Над вертушкой замигал жёлтый огонёк, и тот же голос произнёс: - "Подойдите и назовите, пожалуйста, ваши имя, отчество и фамилию"; я подошёл и назвал, огонёк сменил цвет на зелёный, и, протиснувшись сквозь лапы вертушки, я оказался в крошечном коридоре, ведущем к лифту. Этот минимализм и отсутствие персонала и посетителей несколько уронили статус заведения, куда я держал путь, и уверенность в том, что это глупый развод, заметно окрепла. Пока я делал несколько шагов к лифту, робость, угнездившаяся в душе с утра, уступала место лёгкому раздражению и желанию поскандалить и похамить.
Я вдруг обратил внимание, что по мере моего продвижения в стенах что-то похрустывало, покрякивало, неприметно - но различимо на фоне ненавязчиво плывущей мелодии из нулевых - гудело и попискивало, просто бушевала симфония механических звуков. "Эге, просвечивают меня, что ли, мрт и кт делают?" - пронеслось в голове. Дверцы лифта разошлись, я зашёл и лифт поехал без нажатия кнопки, которых здесь не было вообще, а через какое-то время, когда он остановился, дверцы не то, чтобы открылись, а просто исчезли и по полу к нужной двери побежала мигающая световая дорожка, по которой я в некоторой растерянности и зашагал.
Войдя, оказался в маленькой как бы приёмной, прохладной, освещаемой солнечным светом из зашторенных окон, где на стене висел телевизор, транслировавший какую-то заумь о горизонтах науки, а на стеллаже стояли маленькие бутылки с соками кажется - надписи были не по-русски - и рычажный термос с кофе, а в дополнение пара приоткрытых коробок с печенюшками. Некоторое время я колебался, потом взял бутылку с виноградным вроде соком, скрутил крышку и отпил - сок оказался чудесным, но не виноградным. И тут же, напугав, закаркал противный механический голос, назвал моё имя и попросил проходить, такая же мигающая надпись появилась на экране телевизора. Я заметался - что делать с недопитым соком? - и, оставив открытую бутылку там, где взял, прошёл куда звали.
Обстановка в соседней комнате оказалась обычная, офисная, банальная. В кресле за столом сидел полноватый загорелый мужчина с интеллигентным лицом актёра второго плана, в расстёгнутом пиджаке, и на меня пристально смотрел; я далеко не спец, но показалось мне, что и пиджак, и рубашка, и даже причёска на его лысеющей голове стоили очень немаленькую денежку.
- Садитесь, где хотите. - вот что он произнёс.
Я хрипловато ответил "Здрасьте" и сел во вращающееся кресло напротив его стола - не на диванчик же вдоль стены мне было садиться.
А мужчина всё смотрел и смотрел на меня и, наконец, сказал: "Аркадий Аркадьевич, очень приятно", - и протянул руку для рукопожатия, которую я, привстав, пожал: нормальная была рука, без неприятных ощущений.
- Анкетку я вашу изучил, вы нам подходите. Однако, если там не всё так, ну приукрасили что-то или скрыли, напротив - вы лучше сейчас скажите, в процессе это всё равно выплывет, но потом всем будет неудобно... А? - промолвил Аркадий Аркадьевич, АА решил я его называть про себя впредь.
- Да нет. Всё так, чего там, - буркнул я в ответ.
- У-у, ну ладно - протянул АА, и продолжал - Вас, разумеется, интересует финансовый аспект. Так вот, платить мы вам будем 50 сначала, а там посмотрим, как дело у вас пойдёт.
Машинально я переспросил: - Пятьдесят тысяч рублей в месяц? - в ответ получил ироническую улыбку и подтверждение, что да, именно эту сумму и именно в такой срок. На минуту я задумался: деньги эти для меня в моём положении были большие, очень хорошие были деньги. И я стал волноваться.
- А что, собственно, мне придётся делать: из объявления и сообщения, которое мне прислали, я как-то не осознал.
- Да ничего!
- Как ничего?
- Ничего. Всё мы сделаем сами за вас.
- ??!
- Это я так, троллю вас немного, не переживайте. Делать, конечно, придётся - мы же не мышеловка - но совсем не то и не так, что вы себе сейчас, в данный момент навоображали.
Он потёр лицо руками и предложил: - Давайте я немного поговорю, расскажу свою так сказать историю, а вы послушайте. И лучше не перебивая и не пугаясь, ага? Так вот:
- Никогда человек не выйдет за пределы Солнечной системы. Физически не выйдет. Даже ближайшие к нам Венеру и Марс он будет посещать очень не скоро и крайне редко - даже не как Луну, а гораздо, куда как гораздо реже. Физическое устройство мира в этом плане беспощадно к человеку, и с этим придётся смириться. Не только к человеку, а к любому мыслящему и развитому существу. Предельно достижимая скорость - скорость света - абсолютно лишает всех нас, нас разумных, возможности посещать ближайшие звёзды, я уж не говорю о галактиках. Об этом необходимо забыть навсегда, надо быть честным с собой и с людьми. И каждый наш день, прожитый человечеством день, подтверждает это - нигде никогда никем не был осуществлен контакт с пришельцами и не найдено никаких свидетельств их появления, даже мимолётного.
- Но это не значит, что они не присутствуют. Их здесь, разумеется, нет, но их присутствие... это ведь совсем другое дело, а?
АА замолчал и долго на меня смотрел. "Гипнотизирует, что ли?" - напряжённо подумал я. В сказанных словах не было ничего нового или удивительного, но очевидно, что прозвучал пролог, чуть ли не эпиграф. В совсем юные годы я перечитал много фантастики и был очарован этим миром необыкновенных возможностей и прекрасных отношений, людского братства; однако, юность скоротечна. "А зрелость?" - внезапно пришло в голову, и я поёжился.
АА между тем встал, прошёлся по комнате - он был очень склонен к полноте, а одна туфля у него поскрипывала - снова сел и продолжил.
- Но - вы ведь человек с образованием, высшим и техническим - и должны припоминать, что этот предел, больше ста лет назад открытый и тысячекратно подтверждённый, он ведь для тел материальных, имеющих массу, а? Он засмеялся, точнее захихикал. - А мысль, мысль - а не процессы, протекающие в мозгу, когда там мысли бродят, а сама мысль материальна? А информация - она материальна, да и как они связаны? Мысль - обработчик информации, или нет?
При этих словах он строил гримасы, и, видимо, зная об этом, сказал: - Ну ладно, не буду вас запугивать и запутывать, ближе к нашим баранам... Не подумайте про себя! - и вдруг вульгарно заржал.
Я же сидел ошарашенный. С одной стороны, становилась понятно, что эта ахинея к реальной работе, к реальным так нужным мне деньгам, не может иметь никакого отношения. Но это с точки зрения здравого смысла. И вместе с тем этот чёртов здравый смысл так затюкал, так задушил и принизил меня за последние годы, что безумно хотелось чем-то - да хоть башкой своей - пробить нависший, давящий потолок жизненных будней и вдохнуть - и ещё, и ещё и ещё - свежего бриза мечты и грёзы. А АА продолжил:
- Я предлагаю вам стать носителем, не то чтобы даже носителем, хотя что-то поносить и придётся - немного правда совсем - а оком. Вы будете, так сказать, бродячей видеокамерой, ну не видео, конечно, но это не важно... Посредством ваших органов чувств они - тут он прокашлялся - будут наблюдать окружающий вас... нас мир. Только наблюдать, не исследовать, не изучать, а только наблюдать.
- А кто это они?
- Они - это не мы, и боюсь вас огорчить, но вы никогда не узнаете больше.
Установилось молчание. АА покачивался в кресле, постукивал пальцами по столу, даже в носу немножко почистил. А я сидел как бы без чувств и мысли безбрежного диапазона от "Тебя же разводят как лоха, чмо!" "Он тебя чего, вербует?" до "А что, контакт им не нужен?" бешено носились, сталкиваясь, в моём опустевшем мозгу. АА поглядел на меня попристальнее и сказал:
- Ну, достаточно, наверное... Вопросы есть?
- А что, контакт им не нужен? - отчего-то вырвалось у меня.
- Не, не нужен. Под вопросами я имел в виду что-нибудь конструктивно-практическое.
Но я молчал.
- Ну ладно, - он снова взял инициативу. - Устроены вы будете охранником, сутки через трое, на одном малоизвестном, но уважаемом предприятии. Вы станете даже ультра-супер-гипер охранником, потому что будете охранять один особый корпус, вход на который предельно ограничен. Но взаправду вы не будете охранять, а будете проводить там, как бы это сказать, день здоровья: спа там всякие, необременительный фитнес, культурный рост, по вашему выбору, разумеется... Вы в самодеятельности не участвуете? ...А впрочем, ладно. Естественно питание, ненавязчивый медосмотр время от времени. Всем нравится, думаю, понравится и вам. И это всё, в этом и будет заключаться ваш нелёгкий в поте лица труд. А вот в свободное от описанной работы время вы вообще ничем не ограничены, вольны заниматься чем угодно, хоть цветоводством увлекайтесь, хоть танцы народов мира исполняйте. Ну, алкоголизм и прочие извращения не приветствуются, конечно, вообще всё чрезмерное не приветствуется; и запомните: попадёте в историю - никто вас спасать не будет, выбираться придётся самому. Лучше осознать сейчас и навсегда: вы не в группе, вы - дырка в заборе.
Я слушал и оставался в том же состоянии вытащенной на воздух рыбы на крючке, АА поглядывал на меня и, видимо, это понимал.
- Не курите? - спроси он неожиданно.
Я помотал головой.
- А я, с вашего разрешения, закурю - люблю и не в праве себе в этом отказать. Он достал длинную и тонкую сигару, что применительно к нему выглядело совершенно органично, раскурился и неторопливо стал попыхивать дымком; иногда ему удавалось сформировать колечко или другую незамысловатую фигуру. Процесс этот Аркадию Аркадьевичу очень нравился; я при этом, что странно, не ощущал какого-то особого запаха, но потихоньку из состояния остолбенения начал выходить, вовлекаться в жизненные процессы. И спросил:
- Это что, розыгрыш, что ли? Сегодня ведь не первое апреля.
АА посмотрел на меня, вздохнул, и продолжал заниматься вредным, но приятным делом. Я снова спросил.
- Полиции не боитесь?
- И вы думаете, я вам поверил?
- Меня что, прочипируют?
- Это больно?
- А поведение моё изменится? Я в психушку не попаду?
- Нет. Не попадёте и больно не будет. Но что-то вы почувствуете, и вы знаете, у всех это по-разному. Один ваш - гм-м.. - коллега говорил мне, что в процессе работы он избавился от неприязни к цветным и из крепких напитков может теперь пить только граппу. Вот на таком примерно уровне. Вы знаете, что такое граппа?
Я знал.
- Ну что ж, время, как известно деньги, главное вы услышали, договорчик на трудоустройство я вам скину, ознакомьтесь, всё в полном соответствии с КЗОТ, с ТК то есть. Как в любом деле, есть перспектива роста, и названная сумма не предел, а точка отсчёта. Но благотворительностью и мы не занимаемся, платим за практический результат.
Эта канцелярская трескотня вдруг показалась мне отвратительной, я спросил напрямик:
- Вы - они?
АА надул щёки и разразился маленькой речью:
- Ну нет, что вы, я из того же мяса, что и вы. Я даже не носитель, хотя, признаюсь, был им некоторое время. Но я хочу посоветовать и предостеречь: если вы, трудоустроившись, будете строить себе иллюзии про контакт, обмен, братство разума и прочее литературное непотребство, вы отравите себе жизнь. Вас интересует, что испытывает руда, когда её плавят в печи? Так же, кроме вам подобных, никому нет дела до переживаний вашей - в земном масштабе - жизни. Идёт наблюдение, без вмешательства, без анализа и уж конечно без какой-либо помощи. Вами не будут управлять, направлять, манипулировать, изменять - все мы здесь никому ни интересны и ни для каких целей не нужны. Вы как маленькая дождевая капелька, сквозь которую проносится информация об окружающей её бесконечном мире. Но капелька может падать с конца в сортирную яму, а может - с вершины Эйфелевой башни, или кремлёвской звезды - так патриотичнее; причём капелька не понимает где сортир, а где - дорогая моя столица, золотая моя Москва, - последние слова АА действительно пропел, отметившись слухом и голосом с приятным тембром.
- А что со мной сделают и как я это почувствую?
- Одно могу сказать - резать вас не будут, вкалывать ничего не будут, облучать и все прочее подобное делать не будут. И больно не будет ну ни чуточку. Причём - и это не маловажно! - процесс обратим! Вот полюбуйтесь - АА привстал и поклонился - бывший носитель, бывший - слово ключевое, дорога назад есть. Был носителем, а сейчас рядовой и заурядный гражданин Земли. И он снова разразился немного неприятным смехом.
- Что почувствуете - это индивидуально, но есть и общие моменты. Существенно, пожалуй, что у вас появятся новые устремления - так я называю непреодолимые желания. Опасных или неприятных - нет, это не допускается - мелкие, иногда немного неудобные, но не стыдные, у каждого свои, и с ними не надо и бессмысленно бороться, их придётся принять и смириться. Про граппу я говорил уже, а как вам стрельба из арбалета в качестве любимого и единственного развлечения, тяга к женщинам с определённым именем - все остальные параметры оказываются неважны, любовь к трём апельсинам, и прочее подобное - это неустранимая особенность профессии. Что будет у неофита - предсказать нельзя. Да и вообще этот вопрос никогда не изучался по причине малозначимости.
Аркадий опять посмотрел на меня, опять потёр лицо, посмотрел поверх моей головы и, наконец, промолвил:
- Вот что, я вижу вы полны впечатлений и обсуждаете их сами с собой, и оттого мне представляется, что нашу приятную встречу пора закончить, тем более, что основное сказано, а детали в данный момент будут просто лишними. Сюда вам приходить больше не надо, договор и прочую чухню (он так и сказал почему-то: чухню) я вам скину, но вы, кажется, ещё не пристали ни к какому берегу. Погуляйте, подышите воздухом, обдумайте всё, если решитесь - вас ждут по адресу, который будет указан. А сейчас - тут он привстал и протянул руку - спасибо за визит, приятно было познакомиться лично.
Я вновь пожал руку и опять испытал какое-то удовольствие от его рукопожатия. А АА продолжил:
- Вы как выйдете, увидите световую дорожку, вот по ней и перемещайтесь. Всех вам благ! А, чуть не забыл: тут у нас - он сделал круговое движение руками - буквально вот-вот будет иметь место забавное шоу, если временем располагаете, рекомендую вам посмотреть. Через дорогу, прямо напротив, есть ресторанчик, да попросту - забегаловка: кофе, снэки и всякая фармазонщина - так вот оттуда всё будет прекрасно видно, хотя, конечно, ничего особенного. Но любопытно. Через сорок минут начнётся. А вам ещё раз мои наилучшие ... и удачи!
Он, придерживая за локоть, проводил меня до двери и на прощанье, улыбаясь, кивнул.
Несмотря на информационный взрыв и вызванное им опустошение в моей голове, проходя через приёмную я, тем не менее, зафиксировал боковым зрением, что недопитой бутылки с соком на месте нет.
Выйдя, я двинул по дорожке, но оказался отчего-то не у лифта, а у двери, за которой была лестница; спустившись на один марш и вновь толкнув дверь, я вышел на площадку, где с двух сторон были двери аж восьми лифтов, стояли банкоматы, вендинговые аппараты, под негромкую музыку тусовался офисный народец, то есть текла каждодневная деловая жизнь. Спускаясь в лифте, я зачем-то отметил, что этаж был не маленький - девятнадцатый.
Оказавшись на улице, я побрёл куда глаза глядят, всё было не мило. Воспринимать всерьёз происшедшее я не мог, хотя АА мне понравился. Но какое-то око, пришельцы, они - мы, носитель - ну это же была невозможная ерунда, оттого было обидно, потому как с утра были пусть иллюзорные, но планы, надежды, которые теперь оказались повержены и растоптаны, однако в такой замысловатой форме. Я шёл, и всё пытался вспомнить, ухватить что-то хорошее, приятное, что случилось за время этой встречи, и вдруг вспомнил - мне же предложили работу и готовы были платить за неё пятьдесят. Работа причём вроде не пыльная, и может быть даже приятная - всем нравится же... Через меня как будто разряд прошёл, я остановился и некоторое время постоял, потом оглянулся по сторонам и увидел будку мороженщика, сидевший в которой парень меня с интересом разглядывал. Купив у него мороженное, я снова побрёл без цели, в голове штормило, я двигался, пока не уткнулся в лестницу подземного перехода - и тут вспомнил про обещанное шоу. Поглядев на часы, я увидел, что прошла половина названного срока, и тут же решил его посмотреть, отчего перейдя, поспешил в обратную сторону. Ресторанчик-забегаловка назывался "Наш жёлтый дом", я сел у окна и заказ американо с чизкейком, оплата была авансом, наконец заказ принесли, и я с напряжением уставился в окно - но ничего не происходило.
Я выпил кофе, заказал пиво с чипсами, выпил пиво и уже подумывал заказать водки - как вдруг из окна дома напротив, этаже на двадцатом, повалил дым, густой, чёрный. Было неблизко, но как-то отчётливо видно, что на подоконнике оказался человек - я тоже вскочил и прижался к стеклу; заметив мой неподдельный интерес, к другому окну подбежали официант и барменша. Очень скоро тот человек прыгнул - официант отчаянно завизжал. Человек полетел вниз быстрее и быстрее, а потом вдруг - медленнее и медленнее, как будто это была тарзанка. За спиной у него раскрылся парашют, маленький как зонтик, но он быстро-быстро рос, яркий, цветастый, и безжизненно висевший на лямках человек медленно, торжественно стал опускаться на проезжую часть, не хватало только какой-нибудь оратории в качестве музыкального сопровождения, но было тихо. Парашют немного снесло ветром, но опустился он прямо на дорогу, на которой, однако, в этот момент не было никакого движения; только после того, как колеблющийся, словно медуза, купол покрыл всю дорогу, подъезжавшие машины стали останавливаться и из них выходили люди. Я тоже выбежал на улицу и бросился к месту падения - идея была такая: это Аркадий Аркадьевич!
Но нет: на спине, раскинув в стороны руки, словно на кресте, лежал совсем незнакомый мужчина, помоложе АА, обычно одетый. Собравшаяся толпа ничего не предпринимала, просто стояла и с азартом фотографировала лежащего, парашют, окно, из которого по-прежнему валил дым, друг друга на фоне этого всего, но тут подбежали сначала двое, а потом ещё один, тоже в обычной одежде, и последний немедленно стал звонить, а двое других начали реанимировать лежавшего, тряся его, дёргая и приговаривая: "Артём, ты как? Э-э, ну ты чего? Артём, Артём...!". Отзвонившись, последний принялся разгонять толпу: - Граждане, немедленно освободите проезжую часть! Уходим, уходим, работают компетентные органы! Не создаём помех проезду служебного транспорта!
Народ потихоньку стал расходиться, а поскольку я стоял как вкопанный, он подкатил ко мне и начал:
- Вы видели что-нибудь? Можете свидетельствовать об обстоятельствах дела? Работаете в этом здании?
Физиономия мне его не приглянулась, и я ответил:
- Да не, смотрю толпа, подошёл, думал ДТП. Не видел ничего.
- Тогда проходите. Вы вообще как оказались на этом месте? С какой целью?
- Да живу я вон на той улице, - и махнул в сторону древних пятиэтажек, тут же струхнув: а вдруг спросит её название? Но нет, человек прикрикнул:
- Так и идите туда, по месту регистрации, нечего здесь препятствовать следственным действиям.
- Да я и не препятствую, - примирительно ответил я и пошёл прочь, от греха подальше.
Прошёл несколько метров, как вдруг за спиной резко затормозила машина, я повернулся и увидел с затруднениями выбиравшегося с заднего места очень склонного к полноте человека в мундире, который, ещё не встав на ноги, начал орать на подбегавшего моего собеседника:
- Что Мясищев, опять всё просрали? Тебе хоть что-то можно поручить, кроме заказа пиццы? Третий случай - и снова нихера, снова пустышка! Что с Артёмом, откуда у него этот парашют, что там произошло?
- Разберёмся, Степан Степанович!
- Ты разберёшься? Ты с ориентацией своей разобраться не можешь, опять мне твои девки про твоих мужиков строчат! Всё, пиши рапорт, мне своя жопа твоей головы пустой подороже будет!
Степан Степаныч сделал паузу для забора воздуха, поднял взгляд и посмотрел на меня. Если это и был не Аркадий Аркадьевич, то его брат-близнец; а он скорчил гримаску, в которой было и приветствие, и улыбка, и насмешка, и, обернув лицо к повесившему голову подчинённому, снова начал орать:
- Устроили тут шоу, гуманоиды! По всему интернету сейчас разлетится слава о ваших подвигах, быстрее скорости света! Ничему не учатся, ничего не умеют, протоплазма дебилоидная!
Я уже подходил к перекрёстку и почти не слышал слов. Свернул на улицу с пятиэтажками, но сейчас солнца не было - скрылось за сплошной облачностью, а среди звукового прибоя я вдруг разобрал слова и мелодию:
...караваны ракет
Помчат нас вперёд от звезды до звезды
На пыльных тропинках далёких планет
Останутся наши следы!
На подходе ко второму дому я услышал:
...не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома,
Зелёная, зелёная трава.
Я засмеялся, а третий дом поприветствовал:
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!
Я уже ржал, а когда на подходе к четвёртой пятиэтажке раздались вибрирующие трели древнего Спейса, мой хохот стал истерическим, я не мог совладать с собой и остановиться; редкий прохожие поглядывали на меня кто с изумлением, кто с улыбкой, а кто с пониманием и сочувствием.
С такими приключениями я добрался до метро и шаг за шагом стал погружать в распахнутую, гудящую и зовущую земную твердь.