- Да вы, батенька, ниже, ниже ручонку-то суйте, там она, вертушечка, - шаркая стоптанными туфлями по выложенной камнем отмостке, седобородый Викентьич спешил на зов и давал советы на ходу, - Не лезет что ли дальше? Артроз плечевого сустава разыгрался, небось, али уж общее окоченение членов наблюдаем?
- Да идите же вы в п**у с вашим окоченением, при такой-то жаре, вы тут угорели никак, любезный, - раздражённо отвечал ему гость с блестевшей от пота лысиной, - Десятый час только, а уж печёт как в адской котельной, поджаривает вас, греховодников. И в дырочку эту вашу у нормального мужчины руке невозможно пролезть, только при вашей дистрофии такое вам удаётся. Ежели у вас и достоинство мужское пропорциональных размеров, не удивляюсь, шер ами, вечной раздражённости дражайшей вашей супруги.
Викентьич доскрёбал уже до калитки, но, не открывая, ждал, пока рыхлая и волосатая рука приятеля выберется из ловушки, образованной металлическими прутьями замысловатого узора, украшавшего калитку входа на частное владение, узора, созданного разыгравшимся воображением жены. И ожидая, комментировал:
- Ничего-то вы руками делать не научены, одна пустая от вас болтовня. А отчего это вы про афродиту мою речь завели, не к светлому утру будь помянута?
- Встретил Настасью Егоровну с час назад, имел удовольствие побеседовать, недолго, правда, слава богу.
- И зачем это вы по улицам таскаетесь ни свет, ни заря, почему не спится вам в вашей голубятне?
- Да моя дура поволокла меня на базар, купить чёрной смородины, чтоб варенья ей наварить.
Сейчас оба собеседника находились в движении: впереди по узкой каменной тропке шёл хозяин, Пётр Викентьич, а за ним давнишний его друг, Вениамин Порфирьич, высвободивший, наконец, правую поцарапанную руку из цепких металлических уз, помахивавший алюминиевым ведром в левой.
- А у вас разве не уродилась смородина?
- Да откуда ж? Мне-то она, допустим, на хер и не нужна, а жена всё надеется на божий промысел, думает что ягода и яблоки, да и помидоры с огурцами, самопроизвольно станут расти, без ухода и заботы. Считает, что раз уж она такая плодовитая, без труда, только ноги раздвигая да удовольствие получая, беременеет и родит, так и вся полезная растительность из земли, как из бабы, сама собой на белый свет вылезет и заплодоносит.
- А она что ж, не лезет? И не плодоносит?
- Да уж конечно не лезет, и кому как не вам, мичуринец вы беззаветный, это не ведомо, не строили бы из себя целку-то, не смешили людей. Ну так вот, бреду я вслед за своей аграрейшей с ведром, а тут навстречу ваша половина: "Ах, ах, у нас такой невозможный урожай, скорее к нам, рвите сколько душе угодно, а то ленивый чёрт не пошевелится, и ягода пропадёт!" Ленивый чёрт - это она про вас, натуралист преклонного возраста.
Приятели добрались, наконец, до беседки, устроенной за домом, укрывавшим её утром и днём от разбушевавшегося в это лето светила; правда вечером здесь, напротив, начинался самый солнцепёк. Но до вечера было далёко, и сей момент беседка являлась желанным пристанишем: можно было укрыться от льющегося с небес гнетущего жара, надоевшего уже и пугавшего, и при этом пребывать всё же на воздухе, а если повезёт - то и на сквознячке. Викентьич плюхнулся в плетёное из лозы кресло и махнул рукой, указывая Порфирьичу на такое же соседнее: скромные размеры сооружения позволяли разместить только два кресла и крошечный столик, у ножки которого вот уже неделю стояла пустая бутылка из-под дешёвого красного вина, выпитого как-то в полночь, для гламура. Разговор продолжился:
- Такие слова, Порфирьич, я воспринимаю ещё почти за похвалу. Вы её бранных слов не слыхали, у-у горгона-медуза, и куда ж она направилась?
- У платформы встретились. В Москву, стало быть.
- Уф, слава Юпитеру! Хоть до вечера отдохну. Рвите же, рвите! - и он опять замахал рукой, указывая теперь на кусты, обступившие беседку, - Я скажу, что вам весь день помогал. Ух, красота!
- Эвона, нашли дурака! Мне эта смородина как зайцу балалайка, сорву пару горсточек для отмазки, скажу, что нет у них никакой смородины, только пыль в глаза добрым людям пускают, прелукавые.
- Да вы интриган, батенька; однако плохо же вы её знаете, опричницу мою, иначе поостереглись бы столь опасную игру затевать... Ну да мне-то что, моё дело сторона - я свою линию буду гнуть: ничего, дескать, делать не мог, весь день помогал. Ох, нынче звёзды на моей стороне! Только вот одно огорчение - ведро-то у вас пустое выходит, для смородины, а я в первый момент было подумал - пиво...
- Пиво?! Экий вы невозможный фантазёр!
- Пожалуй что и да...Ах, как однако всё меняется со временем!
- Что меняется? Это вы о чём?
- Да я про наших женщин, к примеру. Какие ведь были романтические милашки - а во что со временем превратились, как изменились!
- Просто изменились. Не со временем, а просто изменились.
- Да и я о том: прошло время, и они изменились!
- А я вот не о том! Не прошло никакое время. Какое ещё время? Просто они изменились.
- А, да так вы опять о своём, извиняйте, не сообразил сразу. Философствование опять своё.
- Какой с вас спрос - вы и сразу, и не сразу соображаете туговато. Козе же понятно, что тела - не бабские тела, а вообще материальные тела, меняются, претерпевают разнообразные превращения то бишь. Но поскольку очевидно сие, всегда если что и интересует практически, так это быстрота изменений. А в силу того, что людской род развивался долгие-предолгие тысячелетия под Солнцем и Луной, на фоне совершаемых ими циклических процессов, земных суток и годов, то быстрота изменения естественным образом соотносилась сперва с их продолжительностью, а уж потом с периодом различных придуманных человеческих приборов типа часов, от водяных до новомодных атомных. Так что физический смысл имеет только знание того, какое количество солнечных, лунных или земных циклов, или же, к примеру, секунд занимает изменение. А физического смысла никакое абстрактное вселенское время не имеет, да его и вообще не существует, это человеческая придумка, антропоморфизм чистейшей воды.
- Ах вот оно как? Это в вашем сельхозтехникуме, значит, физика таких высот достигла, что доморощенную свою картину мира создала? Вы что ль её разработали с вашим недотёпой Игорьком и двумя бабами-училками? Одну ведь, кажется, мензуркой кличут, ежели не ошибаюсь?
- Ну и кличут, ну и что с того? А как вас-то кличут в трендовом-брендовом вашем колледже, бывшем двадцать третьем ПТУ - знаете, небось?
- Знаю, но давайте не будем об этом.
- Не я и начал.
Немного посидели, остывая, на чуть заметном ветерке, струящемся сквозь решётчатые стены беседки, обвитые отчасти декоративным хмелем и плющом.
- А пива бы сейчас хорошо, - помечтал Викентьич.
- Рано сейчас пиво, пивом в этот час алкаши похмеляются только. Начинать алкогольные сутки - сутки, заметьте! - утром в это время года надо рюмкой коньяка или хорошей настойки, но ведь у вас настоящих мужских напитков и не водится, наверное?
- Отчего ж, милостивый государь, обижаете, прошу вас в дом, на кухне отыщем и настойку горькую, и холодного вчерашнего жареного леща закусить, пойдёт лещ-то?
- Отлично пойдёт, если во всём блюсти меру.
Вернулись минут через десять, успокоенные, умиротворённые даже, и Порфирьич в качестве комплимента сообщил:
- При исключительно склочном характере вашей половины одно у неё не отнимешь - стряпает она преотменно. У моей же дуры и тут полный пердюмонокль.
- Но зато уж фигура...
- Что фигура, какая фигура, от той фигуры одни развалины остались...
- Ой, не скажите - Зинаида Афанасьевна и сейчас ещё привлекательна необыкновенно!
- Да полноте, любезный, лапшу мне на уши метать, я ж привлекательность эту ежедневно наблюдаю... А у вас просто эротические грёзы и виденья на фоне мужского климакса. Вернёмся лучше к нашим рассуждениям - после соточки с чудной закуской да в обрамлении родной природы очень прямо располагает к осмыслению! Так чем вас не устраивает наша с Игорёшей концепция?
- А вот чем: что ж вы время-то низводите до какой-то местной, локальной, подкаблучной просто субстанции? А где ж его вызывающая вибрации поступь, его подземный гул?
- Эк вас зацепило-то: подземный гул! Это у вас в выгребной яме фекалии, наверное, бродят, оттого и слышится вам гул подземный.
- Ах, всё-то вы готовы опошлить, обосрать...
- Я-то причём - ваши же фекалии.
- Ну полно, хватит этой пустой чепухи. Что же о времени? Ведь есть же единое, общее, человеческое, вселенское, наконец, время?
Где-то на дальнем участке ни к селу, ни к городу хрипло пропел петух, потом затрещал, взмывая в гору, мотоцикл. В остальном было тихо, по причине почти полного безветрия, даже шелеста листьев на кустах и деревьях не было слышно. Донимавшая в последние дни жара накатывала опять после краткой ночной передышки, в которой не было ни свежести, ни бодрости, а отсутствовал только режущий, плавящий, заливающий потом солнечный свет. Каждый из приятелей подумал про себя: "Эх, искупаться бы...", но до вод надо было идти... или ехать, и неизвестно ещё, что хуже, и какие они сейчас, эти воды... оттого сидели в поскрипывающих креслах и молчали. Наконец Порфирьич отозвался:
- Ну уж хватили тоже - вселенское... Человеческое-то есть, конечно, но это чисто для удобства - локальные тикающие часики синхронизировали мгновенно распространяющимся сигналом, типа радиоволны, чтоб домой к обеду вовремя приходить, пока не остыло. Глубины какой-то ничему это не придало, так и прежде можно было, по солнцу ориентируясь. Повторюсь, так, для одарённых и по служебной необходимости философствующих - физические наши законы позволяют связать быстроту изменения переменной с ключевыми факторами окружающей ситуации, математика же даёт возможность на основе этой - интимной, так сказать - связи рассчитать, какое значение будет у переменной в любой момент, определяемый по местным часам. Часы для удобства синхронизированы, ну вот, пожалуй, и всё - никакого магического или таинственного смысла у времени нет, это просто па-ра-метр, а будущее выпекается как блюдо по поваренной книге.
- Ну ведь у кого-то часы отстают, а где-то спешат, разное значит получается время...
- Так вы следите за прибором, уважайте матчасть, чистите, смазывайте, батарейки меняйте. А ещё лучше - заведите такой хренометр, который на внешний мир не реагирует: ни на пыль, ни на температуру, ни на севшую батарейку; у которого период обусловлен процессами глубокими, энергоёмкими, внутриядерными скажем, или вот по новомодному - кварковыми, к примеру, и будет вам благообразие и гармония, о чём создатель позаботился, и которую вы тщетно в своих мозговых построениях ищите..
- А ход времени от места к месту никогда не меняется?
- Да что ж это такое, наконец, в третий раз вам надобно повторять, что ли - уймитесь, жарко! - Порфирьич действительно стащил с лысой головы прихваченную в доме древнюю, социалистическую ещё шляпу из натуральной соломки, и начал обмахиваться. Но Викентьич не сдавался:
- Да нет уж, вы видно не поняли, дослушайте: вот мы у меня здесь, в беседочке, сверили пару ваших кварковых часов, и одни вы к себе уволокли, на гору вашу, а вторые остались вот тут, на столике, как, кстати, столик, а? - в прошлою осень приобрели, с хоро-о-шим дисконтом и даже с кэшбэком! Да... И потом выясняется, скажем через месяц, что они у вас там немного побольше времени показывают, спешат значит. Притащили вы их назад, рядом с моими поставили - ан опять ровно идут. Такое возможно?
- А часы кварковые у нас?
- Кварковые, кварковые..!
- А, ну догадываюсь, куда вас потянуло, это вас вредоносная натурфилософия с пути сбивает, диамат проклятый, недаром жгли за неё рыцари-инквизиторы всяких энтузиастов-меланхоликов.
- Нет уж, вы ответьте, пожалуйста, ответьте..! Без отговорок!
- Ну, а если я скажу - это невозможно?
- Ха! А если я скажу - возможно? В принципе ведь возможно?
- В принципе можно думать, что и Бога нет - но ведь это же категорически неверно! На неодинаковость физических законов намекаете, вернее уж, мировых констант?
- Я про время говорю... А это что, связанные вещи? Эквивалентные?
- С точки зрения школьной физики - а другую-то я забыл давно - вроде что и да.
- А что ж вы так отрываетесь от предмета, от современного его состояния, непрофессионально выходит как-то, а?
- Да уж не вам, философам-материалистам-эксбиционистам, меня упрекать! Вы ж, если я не ошибаюсь, ещё диалектический материализм с научным коммунизмом попреподавали немного, было дело?
- Было - и не стыжусь, знаете ли, серьёзные науки, убедительнейшие!
- А что ж сейчас не преподаёте, коли так?
- А не востребован оказался предмет на сегодняшний день.
- Понятно-понятно, что ж... Предложение у меня вот появилось, по Хайяму - научный коммунизм его вроде бы не отвергал ведь? ну и прекрасно, значит и вы в курсе его идей: перейти от иссушающего разум пустословия к наполненному потоками жизненных сил времяпровождению, понимаете, о чём я? Ну как же - начало дня, с лещём-то и настоечкой, у нас получилось прекрасным, вызвало эмоциональный всплеск, душевный подъём, ныне вот иссякающий, так не пора ли его поддержать? Петушок-то намедни неспроста прокукарекал, наше время наступило - не сгонять ли нам в магазин? Или у вас дома что ещё найдётся?
- Хм, прозвучало заманчиво... А что требуется в настоящий момент для правильного течения алкогольных, как вы выразились давеча, суток?
- Ответ у меня готов: сейчас время вин - белых, полусухих, лёгких, с фруктовыми ароматами, а, согласны?
- Да уж спорить не стану. Но дома такого не имеется, вон, - и Ювенальич, зацепив ногой, вытащил на обозрение пустую бутылку, - уговорили с крикливой особой в редкую минуту затишья и душевной теплоты.
- Уговорили - и молодцы, это я вам как физик-экспериментатор ответственно заявляю. Ну нет - значит надо идти, тяжело, жарко, но - надо, надо! Не ждать же нам милостей от природы...
Они ушли, в садочке стало тихо, хотя ещё долго доносилась болтовня идущих под горку приятелей. Потом местных звуков не стало вовсе, лишь иногда, отрабатывая молекулярные воздушные порывы, вздрагивали листики и шишки хмеля на стенах веранды. Где-то совсем уж невозможно далеко проезжали машины, кто-то косил траву триммером, и, кажется, доносились неразборчивые всхлипы то ли телешоу, то ли домашнего скандала. Из-под куста на пол веранды прыгнула кошка, вернее, кот; он деловито пометил две ножки столика, походил по тесному помещению, потёрся о выступающие деревянные части шеей, цепляя их затем хвостом, потом присел под одним из плетёных кресел, подогнув передние лапы, и, закрыв глаза, задремал. Так прошло минут пятнадцать, вдруг в кустах раздался треск и на пятачок перед верандой выскочил как бы соседский, но в то же время как бы и беспризорный пёс, приземистая собака в коричнево-белых пятнах, таких называют ещё Джеками Расселами. Спросонья кот под креслом выгнул спину, ударившись снизу о сиденье, но быстро оценив ситуацию, в два прыжка заскочил на перила веранды, с них метнулся в траву и, высоко подпрыгивая, рванул к забору. Там он оттолкнулся от чего-то невидимого и взмыл, как буревестник, на самый верх профлиста, перевалился через него и плюхнулся в соседский сад. Не мешкая, собака бросилась за котом, к известной ей ямке под забором, продолжая погоню, шум которой, удаляясь, вскоре затих. Минут через десять прилетела трясогузка, походила по полу, вспорхнула на стол, попыталась там что-то поклевать, но, ничего не найдя, взмахнула крыльями и исчезла. Наконец, через четверть часа опять послышались голоса, щёлкнул замок калитки и перед верандой показались взмокшие, тяжело дышащие Викентьич и Прокофьич.
- И должна быть жара, чего вы инсинуируете, лето же, не нравится - валите за полярный круг, к оленям, с чукчами дружите, они вас философии научат. Воинственные, кстати, я слышал ребята, казаков наших разгромили когда-то, навроде американских индейцев, только вот на чём они скакали, интересно, не на оленях же? Хотя в северной Америке лошадей ведь тоже вначале не было; когда испанцы там высадились, аборигены воспринимали всадника и лошадь как единое целое, типа кентавра; хм, кстати, может и греки кентавров придумали, когда к ним персы повадились на лошадях? - занимательно...
- Да прекратите же вы, наконец, ваш невозможный бессмысленный трёп, ну неужели не жарко вам, помолчите ради богов олимпийских, дайте спокойно отдышаться, - взмолился Викентьич.
- Ну полно-полно, вот и ваша верандочка, успокойтесь, посидите. Водички вам принести?
- Обойдусь... Фу.у.у, да, тенёчек здесь, прелестно, ветерка вот не хватает только.
- Одеваетесь вы, любезный, не по сезону немного, посмотрите, сколько всего на вас, оттого и жарко, некомфортно, паритесь, вот в чём причина мизантропии вашей и разлития желчи.
- Поучите ещё, я не пацан вам в трусах и майке щеголять, для каждого возраста уместен свой дресс-код, а вам вот этого понять не дано!
- Ну и парьтесь в своём коде, а я человек рациональный: что естественно, комфортно - то и непостыдно, как говаривал Огюст Конт, если вы понимаете, о чём я. Ну давайте наконец стаканы, сыр порежем, колбаску - зря что ли шатались?
- Сейчас, сейчас, - Викентьич заспешил в дом и вскоре вернулся с парой стаканов, тарелками и ножом, прихватив ещё и миску, наполненную разнообразной огородной зеленью.
Пропустив по стаканчику, молча посидели, любуясь окружающим благолепием, красотой небесной и земной, а затем не спеша принялись закусывать купленной снедью, согласно рассуждая о том, как всё же хорошо стало, что легко вот так, не в пример развитому социализму, далеко не ходя и не перед кем не лебезя, купить нужную бутылку и подходящую закуску, может и нахимиченную, конечно, но с приемлемым вкусом и доступной всё же ценой, хотя, разумеется, если вспомнить о наших российских ресурсах, территориях и прочих достояниях, всё должно бы быть в разы лучше и на порядок дешевле - то есть потекла обычная мужская возрастная трепотня после первого стакана. Фоном жужжали членистоногие, солнце накалялось и накалялось, посылая с орбиты испепеляющую радиацию, плыли ароматы усыхающих от жара растений и плавящейся на жару почвы, фигурально, разумеется, выражаясь...
После удвоения дозы повспоминали ещё студенческие времена, и, кстати, какое тогда в магазинчиках вблизи институтов было неимоверное, невообразимое даже с позиций сегодняшнего дня изобилие качественного алкоголя - крымских мускатов, кокуров, портвейнов и хересов, грузинских и молдавских вин, а уж из стран СЭВа-то: и болгарских, и венгерских, и румынских и т.д., и т.п., река, просто бурная неиссякаемая река, да тогда на этикетках живого места не оставалось, медаль на медали - и куда всё подевалось, уж вот сейчас-то, кажется... Повспоминали байки и шутки той поры, изгнанный из комсомола за спекуляцию западным винилом Порфирьич в который уже раз попытался задеть бывшего большевика Викентьича парадоксом об отрицательной роли партии в процессе построении коммунизма, а также объяснить-таки ему марксизм с физической точки зрения.
Доделав бутылку с третьего подхода, заговорили было о безвременье, заполонившей всё бездуховности и безграмотности, но вот на этой волне Порфирьич, совершив неожиданный вираж, обратился вдруг вновь к утренней теме, казалось, уже отброшенной и позабытой. Начал он так:
- Про физику одна ремарка, про современную. Когда новая физика начиналась только, два каких-то баламута решили молекулу водорода обсчитать, и всё у них в итоге вроде как получилось, но чуточку - на пару процентов - не соответствовало эксперименту. Ну бились они бились, проверяли-перепроверяли, и в итоге, с большой осторожностью предположили неизвестное ранее особое взаимодействие, эффект от которого эту недостачу ликвидировал. На других объектах-молекулах обкатали, тоже хорошо пошло, и в итоге утвердили. Было это лет сто назад. А как сейчас? Если что-то по порядку величины совпадает - не в разы, значит, от жизни отличается - так это успех, триумф! А вот ещё поговаривают про тёмную материю, что мол, помимо известной материи имеется тёмная, которой в два - три раза больше, и на многое она влияние оказывает, но про неё мы ничегошеньки не знаем, ну совсем просто ничего! И это как? Да это же позор, стыдоба! Какая же в таком случае физика точная наука? Вот оттого и отрываюсь я от современных знаний...
- А, так вы на принцип идёте? - отозвался Викентьич, - Я было полагал, ленитесь просто... Но возвращаясь тогда к началу дискуссии нашей, ежели позволительно так её именовать, значит получается, что раз уж мы говорим о едином согласованном вселенском времени, то выходит, что физические константы, то бишь законы, в этой вселенной одинаковы?
- Ну вроде того.. Уели вы меня маленько, да, соглашусь.
- Забавно, однако... А коли в обратную сторону двинуть и допустить, что законы одинаковы, мы получаем вездесущее идеальное мыслимое время? Я отчего говорю мыслимое - оно вроде как над локальными практическими временами стоит, которые контролируют протекание местных физических процессов, но само по себе явление не природное, а человеческой мыслью установленное, так что ли?
- Вроде в точку попадаете, мон плезир, но меня что-то момент один тревожит... Идеального ведь в нашем грешном дольнем мире нет ничего, и без напряжения можно себе вообразить, как в отдельных уголках вселенной, в какие-то конкретные эпизоды её, так сказать, бытования константы всё же отклоняются от верного значения, что, само собой, производит неизбежные возмущения-флюктуации в равномерном течении времени, если взглянуть на дело с одной стороны. Но когда приглядишься с другой, осознаёшь, что раз всё тут и везде пребывает в устойчивом равновесии, то окружение происшедшее отклонение желает жёстко подавить, уничтожить то бишь, но только путём колебательного затухающего процесса, иначе нельзя, поскольку возможно только туда-сюда, туда-сюда...Вверх-вниз, вверх-вниз!
- Мне кажется, вы вот сейчас о чём-то другом заговорили..?
- Ах, да, прошу прощения. Просто что-то мне это напомнило, и мгновенное моё отвлечение помогло мне мою фантастическую мысль оформить. Позволите?
- А давайте!
- Мерсис, так до чего мы договорились? Универсальность законов во вселенских масштабах позволяет установить единое мыслимое идеальное время, бескрайне простирающееся от бесконечно далёкого прошлого к бесконечно же далёкому будущему. Но реальное физическое время в этом мыслимом времени ограничено; оно однажды началось, зафиксировав это событие, и вот сейчас, на наших глазах, формируется, наполняя время мыслимое. Напоминает это стержень, зажатый в начале координат и растущий вдоль оси. И внутри этого стержня возникают колебательные процессы, обусловленные флюктуационными нарушениями равновесия. И к чему это приводит, к чему, я вас спрашиваю?!
- Да откуда же я знаю, к чему? Я вообще не понимаю, что вы тут несёте...
- Да к стоячим волнам, философский вы наш дуралей!
- А это что ещё за хренотень?
- А вы погуглите, погуглите...
- Непременно погуглю, богами олимпийскими клянусь, но ослаб что-то я маленько, разморило меня после вина на фоне стремительного потепления климата. Да и ваши высокие мысли не всякому дано осилить за раз... Вот у меня какая идея вызрела, альтернативная - что если нам в доме прикорнуть, вентилятор запустим и подремлем с часок, соглашайтесь?
- Нет-нет, ни за что, ни в коем случае - хуже только будет. Покой нам должен только сниться - как завещал поэт! Нужно поставить цель, невероятную, недостижимую - и достичь, так, чтобы потом отметить достижение, достойно - и как вы думаете чем? Аплодисментами? Да вы что! Фейерверком? - ах нет, нельзя, жара, жара... Водкой!
- Ну уж нет! Помилосердствуйте!
- А когда ж её пить? Ближе к вечеру наступит обезвоживание, там уже черёд пива. Позже его никак нельзя, чтобы ночью не обоссаться, так что на поздний вечер возможен единственно коньяк. И это оправдано - наутро без похмелья светлая голова, вечером сила в противостоянии с супругой, ночью же глубокий сон, а если звезды пе-ре-се-кутся, то и воплощение эротических фантазий, так тоже бывает, но.. но редко теперь, редко... Только вот затруднение - ведь водки-то у вас, кажется, нет?
- Нет, да и слава богу, что нет её, проклятой. Настойка вот есть, горькая, утром ещё отведывали, помните?
- Разумеется, помню, не в маразме пока. Но к святому воскресенью дорого яичко, шер ами. Всякому овощу свой срок, и не в свои сани не садись, настойка! Сейчас светлый день и согласно летнему графику у нас сей момент время водки, так вот!
- Хм, летнему... А вот если бы зима была, тогда что?
- Зимой водку днём не показано - обморозиться же можно... В зиму об это время кофе с коньяком или с ромом хорошо идёт, или же, с медицинской целью если, то вермут, херес, портвейн на худой конец, не к ночи будь сказано.
- Ну вы терапевт! Так нет же дома водки?!
- Нет - ну и что с того, что нет, тоже мне затруднение: сходим и купим, в расее всё ж таки проживаем!
- Ну нет, что хотите со мной делайте, но за водкой ещё раз по такой жаре я не ходок, неровен час, солнечный удар приобретёшь в качестве бонуса.
- Не пойдёте - сидите дома, отдыхайте, набирайтесь сил для решающих битв. А я вас и не зову: сильные эмоции сильным людям, слабости всякие типа подремать - слабым и безвольным. Есть у нас покуда ещё члены гражданского общества, готовые пострадать за други своя, защитники традиционной культуры, так сказать, соль земли, по терминологии Христа Иисуса, не сочтите за богохульство или хвастовство. Адъё, камарад, вил би бэк сун!
С этими словами и с неожиданной для него прытью Порфирьич поднялся, подхватил шляпу из советской соломки и бодрым шагом направился к калитке, Викентьич не успел и слова вымолвить. Калитка щёлкнула, но почти сразу же щёлкнула в обратном направлении и мгновение спустя Порфирьич явил свой облик вновь.
- Чуть не забыл, супец!
- Что супец?
- Суп у вас найдётся в доме, на закуску? Говорю сразу - ни окрошка, ни борщ какой-нибудь не годятся. Щи вот, рассольничек - он не по сезону, правда, ушица была бы превосходно просто, а..? Ничего нет?
- Ну что вы, храни нас Зевс, в этакую жару испепеляющую! Окрошечку потребляем, может быть, молочный супчик охлаждённый, мясной суп не варим...
- Усложняете вы мне задачу, милый друг, я так сразу и смекнул, что легко не будет, но, однако, к водке нужен супец... Так, в таком случае ведёрочко своё я захвачу, туда мы супец и поместим, слава богу, не осквернил пока его смородинкой. Э-хе-хе, домой-то мне нельзя, там меня с ягодой ждут... а вот навещу-ка я сестрицу, она тут неподалёку проживает, та ещё повариха!
- Какая сестрица, у вас же ни братьев, ни сестёр, один одинёшенек, что вы мне тут голову морочите...
- Успокойтесь, дружище, вам на подобные темы волноваться непозволительно. Двоюродная, двоюродная сестрица, Юленька, свет моих очей! Так что скорее, чем за час, не обернусь, поэтому можете и вздремнуть на лоне благодатной родной природы, или предаться философским изысканиям, но чтоб только с человеческим лицом, чао бомбино! - и Порфирьич исчез с ведром, уже окончательно. Калитка вновь щёлкнула, и с дороги, идущей под гору, вскоре донеслось, затихая: - Каховка, Каховка, родная винтовка, ...но наш бронепоезд... и т.п.
Привставший было и замахавший рукой Викентьич вновь осел в кресло, затих и вроде бы даже взаправду задремал, но вскоре вдруг поднялся, и, бормоча что-то под нос, направился в дом. Там он присел к компьютеру, просмотрел сообщения, новостной сайт, отправил коротенькое письмецо и ещё немного побродил по интернету. Потом встал, потянулся, открыл дверцу небольшого шкафчика, достал бутылку ординарного шотландского виски и стопочку, аккуратно нацедил, а потом, держа её в руке, подошёл к приоткрытому окну, где и пригубил. Пить было не очень приятно, но когда делаешь это часто - привыкаешь. Он медленно тянул виски и смотрел в окно, за которым ничего не происходило, допив задумался, а потом налил ещё и в этот раз быстро выпил до дна. Подойдя к заправленной кровати, плюхнулся на неё, как ребёнок, и лёжа лицом вниз, негромко затянул песню, знакомую ещё со студенческих времён, нещадно её перевирая. Вдруг зазвонил телефон, Викентьич вскочил, подбежал к столу, на котором лежала трубка, посмотрел номер, но соединяться не стал, аккуратно положил телефон на прежнее место. Взял книгу с полки, раскрыл, прочитал пару предложений, и, хмыкнув, захлопнул и опять сунул книгу на место, затем вернулся к кровати, аккуратно в этот раз лёг и долго над чем-то раздумывал, порой как будто даже споря сам с собой. Потом включил телевизор, выбрал новостные каналы и недолго послушал Евроньюс, после - чуть-чуть - РБК, переключился на СТС и стал смотреть Уральские пельмени, временами улыбаясь и даже хохоча. Щелчок калитки он пропустил, среагировал только на громкий крик: - Эй, деревенская философия, куда вы запропастились, неужто черти на богоборческое собрание утащили? Он улыбнулся, выключил телевизор, и пошёл в садик, к беседке.
Там на столике стояло уже две плоских четвёрки: одна с водкой, другая с коньяком и три банки разного пива. Викентьич покачал головой и обронил:
- Эк как вы запасливо, однако, это чтоб два раза не бегать?
- Именно, именно, дорогой вы мой человек, и вот, кстати, полюбопытствуйте, - Порфирьич поднял утреннее ведро, стоявшее на полу беседки, снял крышку, положив её на столик, и помахал над ведром ладонью. - Ощущаете?
Пахнуло мясным духом, капустой с картошкой и ещё какой-то овощью, но благодатно, даже и в такую жару маняще.
- А, проняло, - заулыбался Порфирьич, - Юленька она мастерица, Юленька - она волшебница... Ну что ж, раз всё почти готово, давайте так сказать дерябнем, чтоб не выбиваться из графика, но исключительно для ускорения мозговых процессов?
- Ох, доведёте вы меня до беды, но раз уж назвался груздем..
Они хлопнули по рюмашке, подогрели в микроволновке щи, и, несмотря на угнетающую жару и термоядерное солнце, потея, начали их жадно есть, прервавшись только на минуту, чтоб наполнить рюмки ещё раз; закончив, оба откинулись на спинки кресел и долго молчали, переживая кормление. Викентьич заговорил первым:
- Чудно, конечно, с учётом всех обстоятельств, но субъективно - хорошо. А почему столичная, кстати?
- А что я вам говорил, я же физик по образованию и складу души, а физика, как не крути - основная наука о природе и о человеке. О, хорошо, что вспомнил, тем более что времени у нас мало: моя мне уже дважды звонила, но я, конечно, трубку не беру, соблюдаю конспирацию, но боюсь, однако, как бы сюда не нагрянула - так вот, хочется мне свою мысль довести до логического безобразия, мысль о времени я имею в виду. А столичная вот почему: вкус нравится и вообще альма-матер, воспоминание юности, помните там: Столичная водка - шальные глаза.
- Там же вроде стальные глаза?
- Ну, это в начале стальные, а потом уж конечно шальные, как же иначе, зачем тогда её проклятую и пить-то? Ну вот, чтоб про время-то закончить пока есть ещё время, кратко, и прошу пардону за каламбур: ежели мы физическое время представляем себе стержнем, расположенном вдоль оси мыслимого времени, стержнем с защемлённым концом, соответствующим акту Творения или, если хотите, Большого взрыва нашей местной вселенной, то второй его конец, где мы, разумеется, находимся, постоянно заполняет мыслимое время, так вот в таком стержне из-за колебательных процессов, спровоцированных флуктуациями мировых констант, формируются стоячие волны - ну это вы погуглите, как и обещали. Интересной особенностью стержня с защемлённым концом то является, что в точке его защемления у него узел, а на открытом конце - пучность, то есть место, где амплитуда колебаний наибольшая! Так что по отношению к мыслимому времени физическое время в месте нашего пребывания колеблется наиболее интенсивно, вот нас и колбасит: туда - сюда, туда - сюда..!
- Ну вот, опять вы за своё! И ещё слово-то какое негуманное - защемлённый конец, фу, даже мурашки по коже....
- Хорошо, хорошо, изложу доступным вам языком: физическое время то опережает время мыслимое, идеальное, то отстаёт, опережает-отстаёт, опере... - ну и так далее.
- А к чему это всё?
- А вот к чему, милый вы мой любитель мудрости. Возьмём скорость света: скорость света - слышали о такой? - всегда одинакова везде. А значит расстояние, проходимое за единицу мыслимого идеального времени - идеального, а как же иначе? - тоже всегда одно и тоже, ведь логично? Но физическое время туда-сюда, и если оно, к примеру, опережает, то.... ну-ка, ну-ка, ну-ка... мы видим, что пройденное светом расстояние как бы меньше, то есть нам представляется, что окружающий нас мир вроде как увеличивается, расширяется, галактики разбегаются... понятно?
- Эвона куда хватили, до галактик добрались!
- А что такого? Как деды говоривали - не бесконечность мира вызывает восхищение, а человек, который познал его. Вот так то.., - и обессиленный пищеварением и умственной перегрузкой Порфирьич откинулся на спинку кресла, замолчал и замахал рукой со шляпой, имитируя вентилятор: в беседке становилось жарко как на египетском пляже, только вот моря не было.
Многочисленные эти факторы, малозначительные по отдельности, в совокупности привели к непростительной утрате бдительности, вследствие чего металлический щелчок калитки оба философа-спиртуалиста прозевали, пропустив мимо ушей, и оттого Настасья Егоровна явилась их глазам совершенно нежданно, в знойном мареве, как неопалимая купина, с улыбкой Джоконды на напомаженных устах и с выражением в глазах: " Ага, попались, бездельники-дармоеды!". Несмотря на жару и вызванный ей некоторый упадок сил, она немедля взяла быков за рога:
- Вениамин Порфирьич, радость моя, вы всё ещё здесь? А Зинаида Афанасьевна вас просто заждалась, заискалась, трезвонит мне непрестанно, переживает, родимая, вы что же трубочку не берёте?
- Батарейка села, села батарейка... у меня .. в телефоне села, - испуганно залопотал Порфирьич.
- А у тебя, милый зайчик, что село, два раза я тебе звонила, что не отзываешься?
- Не слышал, Настенька, очевидно не слышал, мы вот всё тут, а телефон у меня там, вот и ...
- Да что вы здесь делаете-то, на жаре? Смородины нарвали? Ба, да у вас тут суп никак? Откуда суп-то, фу, мясной, и это в такую жару? Суп откуда, спрашиваю?
- Настенька, да это вот Порфирьич, Вениамин Порфирьич то есть, он... вот...
- Неужто сварил?
- Настасья Егоровна, не посмел бы, здесь, у вас, на вашей кухне, кухне мастера, где вы творите, рядом с вашими, так сказать, творениями мастера, на их фоне, нет, невозможно, не посмел бы... Это подарок.
- Кто же сейчас суп-то дарит, в наше время?
- Вот насчёт времени, да... очень точно вы подметили, именно время, да, мы тут с Петром Викентьичем много говорили о времени, и пришли к выводу...
- Да вы и не рвали, что ли? Ну бездельники, ну балаболы записные! А это что? - Зоркий глаз главного обвинителя обнаружил пустую винную бутылку, лежащую под столиком в горизонтальном положении. - Вино порете при такой повышенной температуре!?
- Настенька, ну что ты, как же можно, нет конечно, это же помнишь - ну неделю назад - под соловьиные трели...
- Трели, говоришь? - Супруга философа зацепила полноватой ножкой бутылку и выкатила её на разоблачительный дневной свет. - Трели? Ту бутылку я покупала, в знак примирения, и вино было красное сухое, недорогое, но хорошее, долго выбирала, а тут полусладкое белое пойло, ох, на каждом шагу обман.. А я, Вениамин Порфирьич, рассчитывала, признаться, на ваше положительное влияние, как человека рационального, дальновидного, а что вот мы имеем??
Порфирьич, только что певший внутренним голосом себе самому осанну за то, что так ловко избавился от других следов приятного и продуктивного времяпровождения, незаметно разбросав их в разные стороны от веранды, взял капитуляционный тон:
- Ну Настя, ну, ну право, ну что ты разошлась, ну выпили мы с Петькой по чуть-чуть, молодость вспомнили, вспомнили какими вы с моей ду... кхе супругой моей были красотками, как головы нам кружили, лето же, соловьи действительно недавно пели...
- Неужто правда помнишь ещё, да? Ты-то может и помнишь, а мой вот охламон давно всё из головы выкинул... Хм, а чего ж не угощаете тогда, осталось что-нибудь винодельческое или вылакали всё уже?
- Ну, кхе-кхе, как бы только вот пиво есть, упало что-то невзначай, за веранду закатилось, ну пиво мне неудобно для дамы, но можно ещё сбегать....
Егоровна задумалась на минуту, потом сказала:
- Сейчас Зинка твоя нагрянет, мы с ней по телефону договорились, она конечно за ягодой собралась-то, но посидит наверно немножко, давно почему-то не получалось действительно вместе посидеть. Но пиво-то ты открывай, из добрых рук и пива попью. У, бездельники...
Примирение состоялось на следующих условиях: не пить, ну то есть с завтрашнего дня максимальная степень воздержания, Викентьичу - уважительное отношение к Егоровне и чтоб слушался впредь, Прокофьичу - жизнь тоже в рамках семейного кодекса, ведро немедленно от остатков супа очистить и наполнить смородиной доверху, а потом в магазин знакомой тропой за контрибуцией, а дамы пока подготовят себя и закуску к мероприятию. Отступать опять было некуда, так что все условия были приняты безропотно и без обсуждения.
За хлопотами и не уследили как выкатили на ясное небо лёгкие летние звёздочки, как неспешно стала наступать чудная подмосковная ночь, и лились в перерывах между разговорами, лились в хрустальные небеса, навстречу метеорным потокам, песни так незаметно, исподволь скрывшейся за ближние холмы и синие горы молодости: и про Малиновый ствол, и Пока Земля ещё вертится, и Из далека долго, и уж конечно Речка движется и не движется, ну как же без тихой нашей речки с незаметным её течением...