Я с подзабытым уже - за редкостью пользования - стеснением, а куда как больше с удовольствием разглядывал тётю Люсю, всегдашнюю подругу моей матери, которую я помню лет с пяти, а может, и с трёх, если добросовестно покопаться в памяти. Выглядела она неплохо, отлично даже выглядела, а сравнительно с матерью - так просто прекрасно. Я уже давно не мальчик, и если обозвать мою мать старухой мне не позволяет ни сыновья, смешанная с долгом, любовь и преданность, ни объективная пока что реальность, то вот назвать сидящую напротив меня женщину интересной дамой в полном рассвете обольстительных сил я готов был без тени сомнения. Хороша была тётя Люся, замечательно хороша, а ведь они с матерью почти одногодки, а, пожалуй даже, что мать - пожилая, располневшая, немного как-то скособочившаяся женщина, вполне внешне соответствовавшая своему возрасту, а, может, и шедшая с опережением - была ещё и помоложе чуток. Меня прямо растревожило: неужто и бёдра, а также грудь, живот, попа, наконец - неужели все эти атрибуты, скрытые под деловым, модного цвета и покроя костюмом, в таком же качественном состоянии у тёти Люси, как и выставленные на обозрение подтянутое лицо, ухоженные волосы, нежные руки, вылезавшие из трёхчетвертного рукава, гармоничные икры, да и вообще фигура? А действительно, разве невозможно подобное в наше время даже и в районном, затерянном в лесах и полях городишке?
Но, оказывается, визуально препарировал не только я, тут же раздевали и меня выразительно подведённые тёти Люсины глазки:
- А чего это ты, Жоржик, располнел-то так, обрюзг не по летам, вообще дряблый какой-то стал, неспортивный, и цвет лица нездоровый, мешки вон ещё? - так, обходясь без лицемерных приветствий и пожеланий всего самого что ни на есть самого в наступившем году, раздражённо-недовольным тоном начала тётя Люся, не видавшая меня года три уже с гаком, разговор, для которого я нежданно-негаданно был вызван таинственным звонком на секретную встречу в кафе ОВСЯНЫЙ РЯД, которое с большим трудом отыскал по навигатору в дебрях индивидуальной застройки, - С ЗОЖем ведь не дружишь, небось, да и в фитнес, думаю, вряд ли ходишь?
- Не-а, тётя Люсь, фигнёй этой я не занимаюсь, - если не лапидарно, то уж лаконично ответил я, - А мешки и всё прочее - ну, работа у меня такая, сидячая, и нагрузка на эти самые мешки и то, что выше них.
- А-а, но ты ведь и куришь - мать мне говорила - да и к рюмочке, наверное, присасываешься, или как?
- Ну, есть грех-то: не то, чтоб уж сильно увлечён, но при случае никогда себе не отказываю, ни в том, ни в другом, - отвечая так с определённым привиранием, я попытался пусть хоть имитацией безбашенности произвести впечатление на тётю Люсю, раз уж действительно больше нечем было.
- Ну-ну, а девки как же, ведь им сейчас подтянутых подавай для отношений, стройных и загорелых, качками, что ли, называют молодцов этаких из сериалов?
- При моей работе, тётя Люся, недостатка в женском внимании не ощущаю пока, - ответил я с некоторой - напускной, конечно - надутостью: ведь тётя Люся была своя, и на её меседжи я никогда не обижался, а только с пользой для себя прислушивался. - Эвона сколько молодых и красивых дам обязательно хотят оказаться талантливыми и востребованными.
- Какой же ты стал прагматик, скажите на милость, а ведь таким романтиком тебя помню, прям мятежный и просит бури... Э-э, ну да ладно, вниманием, значит, не обделён, и хорошо, годится. Ничего мать не напутала, редактором по детективам работаешь?
- Ну да, - что-то насторожило меня, но произнёс я членораздельно и с вибрациями: - Главный редактор дивизиона детективной и приключенческой прозы в нашем областном издательстве. Тётя Люсь, а вам это зачем?
Тут смазливый юноша, обработанный барбером, принёс заказ, который она сделала ещё до моего прихода: пару вычурных, предназначенных для инстаграмма, а не для еды, салатов, сырно-мясную нарезку, изобретательно уложенную, какую-то бежевого цвета бурду в дизайнерском стакане с элегантной трубочкой и графинчик коричневой жидкости грамм на сто пятьдесят.
- Ты ведь не за рулём?
- Не, не за рулём. Я вообще без машины сюда прибыл, куда мне тут на ней ездить-то?
- Ну и молодец. Пей коньяк, закусывай и слушай, не переживай: спьянишься - до дома доставлю.
И вот пока я прихлёбывал поданную бордосскую жидкость, которую можно было назвать и бренди, и бальзамом, и настойкой - чем угодно, такой уж сладковато-невыразительный был у неё вкус, и расковыривал со сдержанным любопытством салаты, тётя Люся рассказала мне занимательную историю о случившейся в их конторе в последние дни прошлого года неприятности, а именно краже. Причём кражу обнаружили не сразу, поскольку похищена была вещь в конторской жизни невостребованная: произведение, так сказать, искусства, стоявшее себе на постаменте в мало посещаемом помещении, типа холла, на пути к кабинету гендиректора - владельца фирмы, который, как повелось уже давненько, отсутствовал пару-тройку месяцев на стыке старого и нового годов, целиком доверяя управление компанией - бывшим 12-тым ДОКом, а теперь холдингом НОВАЯ ТАЁЖНАЯ СИЛА - немногочисленному, но сплочённому коллективу единомышленников, то бишь директоров по направлениям. Тётя Люся, оказывается, теперь тоже была директором, причём наиважнейшим - по маркетингу и коммерции, начинала же она когда-то, как я сразу и к месту вспомнил, вместе с матерью нормировщицей после окончания лесотехнического техникума в селе Сосновское, а теперь вот, получается, вознеслась.
А поскольку главного директора не было уже больше месяца, в холл со статуэткой редко кто заходил, и обнаружила пропажу секретарша, работавшая в приёмной по соседству. Исчезновение произведения было зафиксировано на второй день после небольшого сабантуя, или по-русски корпоратива, скромненького, для своих, то бишь присутствовало человек двадцать, причём в основном рядовой состав конторы - менеджеры, местные айтишники, бухгалтера и прочая шелупонь, тогда как руководство большей своей частью находилось в разъездах: кто в командировке, кто на производстве, раскиданном по близлежащим посёлкам, а кто и на зарубежных новогодних каникулах. Тётя Люся, однако, там была, в качестве, наверное, украшения праздничного стола, но, судя по тону рассказа, осталось у неё от мероприятия некоторое раздражение - люди по ходу действия хотя и благодарили её конкретно и в её лице мудрое руководство холдинга за всё, как у нас принято, но порой задавали неприятные вопросы и делали неправильные выводы. Но в целом всё прошло хорошо, тихо-мирно, моментами было даже весело - и вдруг на тебе, кража.
Утомившись нескончаемым повествованием, я прервал монолог вопросом:
- Тётя Люсь, а у вашего главного директора дети есть?
- Хмм, есть вообще-то, а тебе зачем?
- Ну, как зачем... Может, дочка какая имеется на выданье, или в разводе, например, пусть даже и с ребёночком, я детишек люблю...
- Есть дочка, только она лет десять уже как замужем, и живёт их дружная семейка, с двумя ребёночками, кстати, то ли в Штатах, то ли в Эмиратах, так что ничего тебе не светит, Григорий.
- Да, похоже обломчик, обидненько... А вы, тётя Люсь, по-прежнему в холостом состоянии пребываете..?
- У-гу, пошутить он решил, развлечься, а мне вот не до смеха. Статуэтка эта чёртова, или кабинетная скульптура по-научному, или композиция из бронзы, так ещё величают - вещь старая, антиквариат, короче, очень дорогая. Наш генеральный, от переизбытка наличных средств, чем только не занимался в плане культурного развития, и был у него несколько лет назад период увлечения антиквариатом, вот в ту пору и разыскал он где-то в наших краях этот экземпляр. Купил-то он её не то чтобы уж больно задорого, но потом оказалось - искусствовед даже приезжал - что вещь очень качественная, музейного уровня, как говорят, и по каким-то каталогам стоит бешеных денег, сотни тыщ, а может и больше.
- Чего? Рублей или долларов?
- Хм, не знаю... Рублей, наверное, если долларов, то не держал бы он её на работе. Хотя... человек он оригинальный, конечно, и пыль пустить в глаза любит, младореформатор - слыхал о такой породе? - в 90-е они у нас расплодились. Нет, но не до такой же степени... А впрочем... Ну вот что меня касается, я бы за неё больше десятки не дала, пусть и видно, что тонкая работа.
- Ну а я-то здесь причём, тётя Люсь, или вы мне как близкой подруге выговориться хотите? Если так, я готов к дальнейшему прослушиванию!
- Подруге-то я давно выговорилась, успела, матери твоей, приезжала она ко мне, в этом уже году. И она же мне идею подкинула - тебя к розыску привлечь. Рассказала, как тебе благодарна, что навестил её наконец, и денежкой помогаешь, и вообще хороший Гришенька сынок. Но скучает, говорит, он здесь, девушки нет, знакомые переженились-поразъехались, а по работе, между тем, целыми днями и ночами вычитывает книги, в которых ловят жульё и бандитов, уж, наверное, поднаторел во всяких розыскных приёмах и уловках. Показался мне её совет хорошим, многообещающим. Но смотри, матери ни слова, что я её выдала, она боится, а вдруг ты на неё, если прознаешь, обидишься и злобу затаишь; берегись, разболтаешь, что я тебе о её наводке сказала - убью, Гришка!
Я посмотрел на тётю Люсю и живо представил, как она задирает юбку, достаёт из-за чулочной резинки - или где там ещё они его прячут? - крохотный, но инкрустированный со вкусом подобранными камнями пистолетик, направляет мне прямо в сердце и - ба-бах, я лицом в недоеденном салате. Красиво, блин! Кажется, я произнёс последние слова вслух - тётя Люся посмотрела на меня с удивлением.
- Что за чепуха, - быстро проговорил я, исправляя ситуацию, - я что, следователь что ли? Или дознаватель? Я же ни сделать ничего не могу, ни допросить никого - кто со мной разговаривать-то станет? Вам просто надо к ментам обратиться - они всех здешних барыг наперечёт знают, устроят шмон, и статуэтка ваша живо возвратится на привычное своё место.
- Спасибо, Гришенька за совет, как же мы сами-то не догадались, ой беда-беда, - услышал я в ответ, и тётя Люся, состроив гримаску, посмотрела на меня так, как рассматривают оголтелых придурков. - Ну, во-первых, не мне решать, обращаться в полицию или нет, хотя я-то, может быть, действительно туда и обратилась бы. Однако, получила чёткое указание от генерального - с ментами не связываться, может, тут что-то личное: биография у Германа Ивановича богатая, разноплановая. А во-вторых, сам-то ты веришь - призадумайся на минутку! - сам-то ты веришь, что наши районные детективы смогут разыскать вот здесь (и она покрутила головой, образно передавая этим движением ограниченный и что греха таить - приземлённый - районный быт) очень дорогую музейную вещь? Есть у них такие, как сейчас говорят, компетенции?
Я задумался минут на пять, а потом зачем-то встал вдруг и походил по залу - благо он был пуст, прозрачен и вот сейчас не по сезону наполнен солнечным светом, в котором купалось множество беспокойных пылинок; посетители - кроме нас двоих - отсутствовали, даже бармена за стойкой не было. Я опять сел, слил в рюмку оставшиеся граммы коньяка и выпил, но в результате ни малейшего ожидаемого посыла или позыва от содеянного не получил. Тётя Люся всё это время держала во рту сигарету, но не закуривала. Тогда я спросил:
- А вы думаете, что статуэтка - а кстати, что она изображает? - всё ещё в городе?
- Понятия не имею, в смысле не знаю, в городе ли. А к статуэтке, вернее уж, к композиции, никогда особо не присматривалась, но в общих чертах там вот что: стоит мужик на коне, ну то бишь, стоит конь с мужиком на нём, всадником; он с оружием, но не рыцарь, а типа русского гусара, что ли, а рядом женщина и ребёнок, но ребёнок уже большенький, лет девять, может, а ещё женщина держит на поводке двух собак, знаешь, таких тонконогих, несуразных, и они вроде как лают на всадника; ну, насыщенная, живенькая такая сцена. Помню, говоря про неё слово какое-то упоминали, на французское похоже, типа ламсере или вроде того: то ли это стиль такой художественный, то ли автора так зовут, или место, где всё это происходит - точно не скажу. Ведь до кражи на неё никто никакого внимания не обращал, ну стоит себе и стоит: это ведь не кофе-машина или автомат со снеками, пользы никакой... Высотой сантиметров ну... тридцать, может побольше, ну и длина-ширина такие же.
Пока она всё это говорила, я внимательно на тётю Люсю смотрел, изображая, что вслушиваюсь в каждое слово, а сам разглядывал пигментные пятна на широких, не интеллигентских кистях рук, седоватые у корней волосы, замазанные тональным кремом морщины, заехавшую за края губ помаду... проникался чем-то вроде сочувствия и жалости. Достаётся ведь бабе, крутится как белка в колесе, мать-то вон борщ сбацала и релакс у неё, погружение в сериал, а этой покой только снится. Поэтому я улыбнулся, широко, наигранно так, и подвёл итог:
- Ладно, тётя Люсь, уговорили, готов включиться в расследование, только вот толку-то от меня будет чуть, что я могу: пустопорожние идеи только генерировать или неработающий велосипед изобретать, так что примите мой пардон заранее!
Тётя Люся, Людмила Вадимовна, тоже улыбнулась, и дружелюбно ответила:
- Да не ссы ты, в команде работать будешь! И крикнула в пустоту зала: - Счёт нам принесите, молодые люди!
Эпизод 2.
Звёздным вечером, когда в обворованной конторе завершался второй в новом году трудовой день - а начинали они рабочий год, не в пример стране, с четвёртого января - я сидел дома у матери, рядом с непластиковым окном, из которого чувствительно поддувало январским холодком, и тоже во второй раз просматривал на компе кино, смонтированное коллегами тёти Люси из службы безопасности и режима. Фильм слагался из 17, так сказать, новелл, точнее - бесед с работниками офиса, в основном, с гулявшими на корпоративе. Каждая беседа состояла из ответов конкретного сотрудника на вопросы, которые я предварительно придумал. Вопросов всего было двадцать (больше придумать не смог, иссякла фантазия, да и надоело), но специалист службы, молодой совсем паренёк по фамилии Подопригора, задавал собеседнику в произвольном порядке не больше пятнадцати, на его собственный выбор, ориентируясь по ситуации, это чтобы опрашиваемых не переутомить и не запугать. Хоть лично я совсем не был уверен, что кражу совершили во время предновогодней пьянки-гулянки, но в корпоративе принял участие почти весь трудящийся в городской конторе рядовой люд, и получается, что при опросе проводился как бы мощный зондаж коллективного бессознательного. Несколько человек, правда, сейчас отсутствовали и под опрос не попали: двое заболели, один ушёл в отпуск, двое в командировку поехали, а одна сотрудница даже уволилась, что, правда, было известно и до корпоратива; но в качестве, можно сказать, запасных опросили - не по вопроснику, конечно, а так, больше для порядка - ещё четверых из тех, кто в корпоративном празднике участия принять не пожелал.
Факт кражи антиквариата до опрашиваемых не доводился, по легенде некто во время вечеринки из хулиганских побуждений проник посредством взлома в кабинет технического директора и устроил там беспорядок, если не сказать погром. Сам хозяин кабинета, вернее, оба хозяина, потому как в том же кабинете размещался и директор по производству, отсутствовали, с конца прошлого года они находились на лесопилке в полусотне километров от города, формально по служебным делам - контролировали там запуск линии распиловки после её модернизации - но что-то мне подсказывало, что заметную роль в необычном трудовом рвении играл сугубо личностный фактор: производственный директор родом был из тех мест и, соответственно, проводил новогоднюю ночь в кругу благосклонных к нему земляков, а директор технический, получается, у него гостил: в баню, наверное, ходили 31-го. Пострадавший якобы кабинет находился в начале коридорчика, располагавшегося по правую руку от секретаря, сидевшей прямо напротив входящего в Приёмную посетителя; дальше по ходу следования коридорчик трансформировался в пресловутый холл, заметную часть которого занимали помпезные двери в кабинет Генерального директора - это я рассматривал схему, нарисованную со слов тёти Люси в тетради, которую завёл для расследования и обозвал Дело.
Ничего, однако, повторный просмотр не давал. Именно на вопросы, составленные так, чтобы выявить и уличить посещавших во время вечеринки холл или тащивших что-нибудь из холла, люди отвечали невнятно, неопределённо, без энтузиазма, типа: и близко к Приёмной не подходил(-а), вообще в ту сторону ни разу не взглянул(-а), никогда не интересовало, что там происходит и т.п. Напротив, на вопросы, составленные больше для балласта, чтоб отвлечь от главного и несколько притупить бдительность, отвечали в охотку, даже с огоньком, развёрнуто: кто, как, что и сколько выпил, кто с кем и где пытался уединиться, кто с кем чуть было не повздорил-подрался и даже кто, что и сколько съел люди успевали заметить и запомнить. Я, утомившись, наконец тоже решил взбодрить себя хотя бы кофейком, погрузиться на полчасика в новости страны и мира, а потом просмотреть кино ещё разок, отдохнувшим, так сказать, взглядом, понадеявшись, что глазки просветлеют и что-то важное всё же зафиксируют; но мысли всё равно продолжали в моей голове своё бурление.
Да, я не исключал хищения и в другое время, но момент корпоратива был, конечно, для такого дела особенно подходящим, чего уж тут говорить... Хотя бы из-за сумок, например - антикварная статуэтка-композиция большая, в кармане или даже под курткой её не спрячешь, а в обычные дни повышенного объёма тара досматривалась охраной на выходе, такой был порядок. Разумеется, на всякий порядок есть свой беспорядок, и по знакомству или недосмотру человек с большой сумкой или коробкой мог и проскользнуть мимо бдительных стражей, но такой широкий взгляд на вещи и процессы грозил оставить расследование вообще без версий. В день же корпоратива выходили все разом, поскольку весёлых участников развозил по домам нанятый автобус, чисто из гуманитарных соображений: на улице мороз, а люди нетрезвые, некоторые очень, недалеко и до греха. И выносимых сумок в этот момент было немало, по двум причинам: во-первых, женщины принесли представительские туфли, а некоторые и наряды, и даже соответствующую технику, повышающую уровень красоты, чтобы, понятное дело, стать ещё прекраснее и блеснуть, и покорить; до мероприятия заносили, а после выносили, и галантные кавалеры помогали.
Во-вторых - и это важно - отрабатывался местный нравственно-политический императив, так сказать, корпоративная философия: руководство мероприятие одобряло, помогало с проведением, спонсировало - но требовало, чтоб присутствовала и складчина, интеллигентно выражаясь, клаббинг, а не простая халява. То есть огульный паразитизм не приветствовался: фирма выставляла три бутылки шампанского, дорогого, как бы настоящего, одну бутылку крепкого, оригинального элитного алкоголя для мужиков, и бутылку не очень крепкого, но тоже элитного - для дам. То же и с закуской: от фирмы один большой и дорогой тортище на всех, одно изысканное мясное (хамон к примеру, раз, говорят и фуа-гра была, но вряд ли французская) и одно не менее изысканное рыбное-икорное или сырное блюдище, всё в количестве, чтоб всем хватило, но понемногу. Остальное и основное тело закуски и выпивки должны были обеспечить сами отдыхающие, закупив на трудовые копеечки и/или изготовив на дому - ну не самогон, конечно! Соответственно, в сумках из домов и магазинов пёрли рыб под шубой и рыб заливных, оливье и картошечку, солёные огурчики-помидорчики, колбаску-горошек-мандаринчики, и всё прочее, чему место на новогоднем столе.
Такая была традиция, и кому она была не по нраву, тот имел моральное право не участвовать, это не преследовалось, но, конечно, и не поощрялось: и при увядшем социализме, и при бурно разросшемся капитализме служебное новогоднее застолье рассматривалось в качестве инструмента для сплачивания рядов и - негласно - как... повод и место для детских шалостей и дозволенных приключений, становившихся со временем всё большим и большим дефицитом в жизни рядового обывателя. Ведь неспроста же устойчивым и полным непреходящей романтики является выражение Однажды в Новогоднюю ночь, а не Однажды в первомайскую ночь или в Ночь на день народного единства... и действительно, случалось на корпоративах всякое-разное, но в этом, то есть прошлом, году, как уже было сказано, обошлось. В плане интересующей нас темы похищения важно отметить, что много сумок вносилось и много особенно выносилось в суете, спешке и при объяснимо приподнятом настроении, так что не секрет, что всё проверить и досмотреть на выходе не было никакой возможности, даже едва ли что-то проверялось вообще. Вот отчего момент корпоратива был для расследования архиважен.
Но и третий киноподход, как не обидно это признать, ничего существенного не привнёс, поэтому с целью получить хоть что-то в сухом остатке, сохранить хоть какой-то позитивистский след от нудных просмотров и оправдать проведение тотального опроса, я сделал в тетради четыре заметки, по степени, как мне представлялось, важности для расследования и достоверности.
Вот, скажем, две девушки, слегка возбуждённые алкоголем и вообще атмосферой, уединились в Приёмной, где сидела в рабочее время секретарь, и из которой, как показывает схема в Деле, один коридорчик вёл мимо кабинета двух отсутствующих директоров к холлу с антикварной статуэткой - факт уединения, кстати, по отдельности подтвердила каждая - для обсуждения некоего интимного вопроса, но во время беседы дверь вдруг распахнулась и в Приёмную ворвался некто менеджер по продажам Чикин; увидев беседующих дам, он растерялся, но всё же умудрился сказать пошлость, в своём обычном дегенеративном стиле, а затем ретировался, причём сам в ответах этот инцидент скрыл.
Следующее наблюдение: старший инженер-математик Америкян, обычно на всех подобных мероприятиях обильно принимавший на грудь, в этот раз не пил вообще, объясняя такую неожиданную трансформацию обязательством доставить поздним вечером на автомобиле родственников жены на ж/д вокзал, причём утром следующего дня Америкян был раздражён, даже злобен, что вообще-то по-человечески объяснимо.
Зам. главного бухгалтера Соколова выносила, как заметил один бдительный коллега, сразу две объёмные сумки, и одна из них была явно тяжёленькой, но предложенную им помощь Соколова категорически отвергла, мотивируя это, совершенно не к месту, якобы приставаниями в течение всего вечера.
Наконец, начальник группы производственной безопасности Креозотов, ранее на подобных мероприятиях державший себя тише воды, ниже травы в этот раз бузил, ко всем лип, постоянно предлагал тосты За сбычу мечт, За нас с вами и хрен с ними и прочую подобную чушь, в итоге напился и был сопровождён до домашней двери - без сумки, правда - что могло быть отчасти объяснимо намеченным преобразованием группы в отдел - слухи давно ходили - и ожидаемой прибавкой к зарплате. И это всё!
Я вдруг подумал - а зачем вообще эту древнюю статуэтку надо было красть? Дома у себя такую держать не будешь, вещь приметная. Значит, или подарить кому-то дальнему, что маловероятно в силу специфики и уникальности подарка, либо продать. У нас в городе продать такое невозможно, ведь даже продвинутая тётя Люся оценила её в десять тыщ, а из-за такой суммы нормальный человек рисковать не будет. Искать покупателя краденой особенной вещи, пусть даже где-то далеко, хлопотно и проблематично, значит, брали по заказу человека не местного, который точно знал, где композиция находится и мог исполнителя, законопослушного трудящегося человека, соблазнить. Вероятно, деньги обещаны были большие, и, может быть, был аванс. Но вряд ли такое соблазнение возможно провернуть по телефону или через интернет, то есть заказчик, весьма вероятно, наш городок посещал. Едва ли сейчас он здесь: товар получил и свалил, понятное дело. Цепочка рассуждений казалась логичной, а значит найти украденное и исполнителя преступления представлялось почти невозможным: объект увезён, заказчик отбыл и никогда больше в наших палестинах не появится, исполнитель, если не дурак, затаится и пока деньгами швырять не будет, а может и вообще не будет - чем же его взять? Да уж и не такие это большие деньги, если, конечно, сумма, названная тётей Люсей, была в рублях, а не в валютах недружественных стран.
Короче, вконец утомлённый и раздосадованный, я решил идти спать, я вообще здесь полюбил спать. И во сне, кстати, запланировал подумать о том, а как же заказчик кражи узнал, что именно в этой конторе присутствует нужный ему предмет?
Спалось плохо, мешали проклятые мысли. Мать, придя от родственников, стала смотреть за стеной телевизор, по странному совпадению - детектив, а впрочем, почему совпадению, по телику ведь теперь только детективы и показывают. Этот был ещё советских времён, но из забугорной жизни; рассуждений и умозаключений было немного, зато присутствовал замшелый, но всё же как бы экшен. В результате всё смешалось в доме облонских: статуэтка, неизвестное ламсере, обнажённая, но с пистолетом тётя Люся в облике подруги мистера Бонда, корпоратив с сумками и с селёдкой под шубой в казино с рулетками и с неграми в шубах переплелись в моём спящем сознании, образовав невообразимую, но красочную ахинею, поэтому на следующий день, разбуженный спозаранку звонком тёти Люси, соображал я туго и долго не мог въехать в тему, чем спровоцировал по отношению к себе грубость:
- Знаешь, Жоржик, если бы ты у меня работал, я бы тебя премии лишила! Навсегда. За тугодумство. Пойми, наконец, засранец - нашлась статуэтка!
А я всё никак не мог освободиться от пут сна и тупо мычал:
- Разумеется, а как же иначе, сэр... Какая нахер статуэтка, композиция -антиквариат... Только в присутствии адвоката, товарищ прокурор... Но наконец-то и меня пронзило:
- Ой, тётя Люсь, прости, я чего-то прикорнул маленько, сорри... Как нашлась, где?
- Стоит, родимая, на своём обычном месте, сама, правда, не видала ещё, я вот прямо сейчас в Самойловке нахожусь, проблемы по качеству с их продукцией возникли, столярное производство у нас здесь. А позвонил мне директор по режиму, секретарь наш Джульетта Викторовна в холл, где статуэтка была, пошла, там шкаф находится, где у неё канцелярия хранится, бумага для принтера-ксерокса, картриджи и прочая дребедень, чего-то ей понадобилась, она статуэтку увидела и сразу к Бояринову, это директор по режиму, тот всё осмотрел, и мне перезвонил. Сказал, что всё в целости у неё и сохранности, даже вроде как лучше стала, говорит, намыли её, что ли. Вот так.
- И чего теперь?
- Не знаю чего. Ну ладно, вернусь я сегодня поздно уже, а вот завтра, в Рождество, давай вместе с тобой в контору заглянем и всё осмотрим. Работников завтра не будет, так что обойдётся без любопытных глаз, носов и ушей в стенах. Или ты Рождество надумал отмечать и завтра согласно убеждениям работать не способен?
- Да нет, тётя Люсь, я, наверное, атеист, хотя окончательно пока не решил, мать давит...
- Это для нашего дела хорошо, годится. А мать-то у тебя в церковь, наверное, вечером собирается, на бдение какое-нибудь всенощное пойдёт? Когда-то пионерской активистской была, в комсомол собиралась вступать, а дальше, наверное, на партийную дорожку встала бы, под знамёна марксизма-ленинизма... Да вот родилась поздно, не успела... А сейчас видишь как, воцерковилась. Ох, да, время отец чудес! Ну ты смотри, атеист, не пей много вечером и ночью не шатайся, не то унесёт тебя, как Вакулу, чёрт в Петербург за черевичками, а ты мне завтра нужен. Я тебе с утра позвоню - разбужу! - и за тобой заеду - ух, обломовщина! - и отключилась.
- Ну, тетя Люся, - выдохнул я, - Сгусток космической энергии какой-то! Просто искрит...- зевнул и собрался ещё немного подремать.
Эпизод 3.
Вот вообразите, что вам из изящной, аристократического вида бутылки в хрустальный фужер (это для красоты слога словечко, не знаю точно, что такое фужер, бокал, что ли?) льют пенящуюся и искрящуюся Вдову Клико (если такая ещё существует в алкогольном пространстве), вы с трепетом подносите фужер (?) к губам и жадно пьёте... и тут же сплёвываете, потому что на вкус напиток оказывается хуже прокисшего кваса. Расстроены? Разочарованы? Ещё бы... Похожие чувства испытывал и я, стоя перед зданием офиса НОВОЙ ТАЁЖНОЙ СИЛЫ, штаб-квартиры холдинга, будучи поколебленным и даже, до некоторой степени, потрясённым.
Ориентируясь на гламурный вид тёти Люси, материной подруги, на её сториз про антиквариат в помещениях, про совет любомудрых директоров, про продвинутые корпоративы с поеданием фуа-гры и хамонов, ну и про плейбоя (почти) директора генерального, гражданина глобалистского мира, а также отталкиваясь от общего новостного и телевизионного фона, где все трындят про постоянное и опережающее развитие российской индустрии, я ожидал увидеть... ну нет, не газпром в миниатюре, наверное, но уж некое достойно обустроенное современное офисное здание в окружении ландшафтного дизайна... А оказался я на аварийном крыльце пусть трёхэтажной, но всё равно хибарки из посеревшего от времени силикатного кирпича, декорированной глуповатыми узорами тоже из кирпича, но уже красного, потрескавшегося, печного, что ли; хибарке, сооружённой, судя по навязчивому минимализму, во времена борьбы с архитектурными излишествами, располагавшейся, вдобавок, в унылом тупике в окружении бесформенных сугробов из грязного снега, обильно политых собачей мочой.
Но... оказывается не всё ещё не золото, что не блестит: если внутрь здания мы проникали, протискиваясь - тётя Люся собранно и изящно, а я неуклюже и до смешного нерасторопно - через классический советской поры турникет со сваренной по месту самодельной вертушкой из потемневшей нержавейки, управляемой скрипучей педалью, на которую давил охранник в застеклённой будке, словоохотливый мужчина без возраста в невыразительной спецухе, с которым тётя Люся, улыбнувшись, радостно пощебетала, поздравив с Рождеством, узнав, в конторе ли сейчас Фёдорыч, а также как дела у Верочки и когда срок, то дальше нежданные уже комфорт и обустроенность пошли рука об руку по нарастающей. Миновав всё ещё по-конструктивистски аскетичное, но уже с приличным ремонтом лобби, мы двинули по коридору с явственными элементами дизайна в виде элегантных стеновых панелей и светильников в итальянском стиле, и подошли к лифту - это в трёхэтажном-то здании! - который, почувствовав нас, приветливо пискнул и открылся, а когда, войдя вслед за мной, тётя Люся пропела - "Третий", лифт, едва успев закрыть двери, чтобы тут же распахнуть их, вознёсся и выпустил нас на насыщенную пряными ароматами площадку, где не было ничего лишнего, но было всё и именно таким, каким и следовало быть, но редко когда бывает... не у нас в издательстве точно.
Приёмная находилась в другом конце шикарного, едва ли не дворцового, коридора, войдя, я был поражён видом секретарского стола: он был огромный, стеклянный, немного наклонный и как бы парил, опираясь на одну центральную ногу, которая, расщепляясь, дотягивалась до самых краёв, супер. Но рассмотреть стол и насладиться его оригинальной формой мне не позволила тётя Люся, которая вихрем пронеслась по приёмной, направляясь к холлу со статуэткой, увлекая меня за собой. Свет в холле шёл из окна, статуэтка стояла на массивном пьедестале под дуб - а может, пьедестал и был стволом дуба? - по-современному стильном и классически красивом, и сама статуэтка была потрясающей: наполненная живым движением, в хорошем смысле слова суетой, с великолепной проработкой деталей, ну просто класс. Мне тут же вспомнилась тёти Люсина оценка - больше десяти тыщ не дала бы! - не просто дилетантская, а идиотская какая-то, и я с удивлением на тётю Люсю воззрился: за такое великолепие десять тыщ?! Тут без сомнения к миллиону подкатывает, а может и к миллионам!
Тётя Люся, очевидно, мысли ведала, потому и заговорила растерянно:
- То ли я её раньше не рассмотрела как следует, то ли свет всегда падает неправильно, а может, думала про другое совсем, на неё глядя..? А вот сейчас вижу, что это прямо музейный экспонат, Третьяковская галерея, или где ещё такие выставляют... Ну а ты, Жоржик, что скажешь?
- Вещица очевидно дорогая, работа уникальная, шедевр, да и историческая ценность безусловна. Так что если сотни тысяч - это скорее про доллары, а вот миллионы - всё-таки, наверное, про рубли.
- Да я не про деньги сейчас, я про красоту. И как же это я её всё-таки проглядела, куда несусь всегда мимо жизни? Так что же с ней произошло, как и почему она вдруг исчезла, и откуда и зачем вновь появилась? Есть идеи? Знаешь что, давай-ка заглянем к Фёдорычу, он тоже тут, вроде, с ним и обсудим!
- Да здесь я, Люсь, здесь - неожиданно раздался голос за спиной, отчего я вздрогнул и испуганно повернулся, - С Рождеством Христовым, здравствуйте, Бояринов, - и он протянул мне руку, которую я в растерянности пожал, промямлив в ответ: - Доброе утро, с Рождеством, Григорий. Мужчина был невысокого роста, с брюшком, просто, но убедительно одетый, а рука у него была хорошая: небольшая, крепкая, сухая - в смысле, не потная.
- Ох, Фёдорыч, любишь ты людей пугать! Ладно я, а юноша вот не знает твоих гэбэшных приёмов, растеряться может и загрустить, а я на его помощь рассчитываю.
- Ну что ты, Люся, вечно ко мне придираешься, постоянно меня третируешь, и особенно при посторонних, - как бы обиделся мужик, но видно было, что не всерьёз, прикалывается, - Доложили, что вы прибыли, я подошёл и стоял, не вмешиваясь, не хотел вас от осмотра отвлекать, делу мешать. А что до манер, тут ты права: таких чёрных кэгэбэшных кобелей только могила исправит.
И заулыбался. А я призадумался, на них глядя: как-то уж больно они по-семейному беседу ведут, разворковались как пара, не было ли у них отношеньиц типа служебного романа? Может, сейчас-то и нет ничего, прошла любовь-морковь, прогорело до золы, осталась дружба со взаимным, так сказать, уважением, а вот лет эдак несколько тому костерок-то как будто и попыхивал... А чего: тётя Люся вона какая конфетка, а он хоть и не Данила Козловский или Том Круз какой-нибудь, но с ним наверняка интересно, до поры до времени, правда ... Или в здешней конторе тоже атмосфера всеобщего возбуждённого эротизма, в которую я окунулся, начав работать в издательстве? Я размышлял, но лицо старался удержать непроницаемым; осталась, однако, загадка - разглядел что-нибудь гэбэшный зубр, или он только полиграфу доверяет?
- Ну ладно, напугал и ничего, отошли. Слышала я, что Ферапонтов вернулся, а он чего говорит и чего думает? Ферапонтов Борис Борисыч - это у нас директор по общим вопросам, - уточнила для меня тётя Люся.
- Ферапонтов, Ферапонтов... Да, появился Ферапонтов пятого к вечеру, ну, ты ведь знаешь, что он в отпуске; так вот, рассказал, что на охоту ездил, кабана как будто бы с друзьями завалили, но я ему чего-то не верю, разве что зайца может быть... Сообщил я Ферапотову о пропаже, подошли, посмотрели, - Бояринов помахал рукой в направлении постамента, - Возбудился он чего-то, всё ахал да охал, но сильно, на мой взгляд, не огорчился, скорее удивился, как-то так... в созерцательном ключе даже удивился. Похожая реакция бывает у людей, когда узнают, что других обокрали или облапошили, по телевизору, например: - Вот мошенники! - или даже - Вот шельмы! - тут и жалость с обидой, но умеренные, и удивление, и восхищение в какой-то степени пусть и негативными, но всё же мастерством и смелостью. Вот как. А потом, когда меня Джульетта позвала и показала новоявленную скульптуру, я ему тут же перезвонил, он, разумеется, опять удивился, но тоже как-то спокойно, не натурально даже, и не подошёл, сказал, попозже осмотрит, занят. Хотя один был в кабинете, ну, правда, может удалённо с кем-то общался, а может, значения большого не придаёт вопросу, из того исходит, что генеральный нам с тобой это дело поручил, чего ему-то париться. Наверное, здесь собака зарыта. Но потом подходил, да, я интересовался.
- Ну а ты сам что думаешь?
- Да пока, Люсь, ничего не придумал. Есть версии, но так, безосновательные и беспочвенные, а, значит, и контрпродуктивные. Давай мы с тобой попозже обсудим, мне отъехать надо: опять в Залесье ЧП, снова следы на территории, шатается кто-то, а система не срабатывает и посторонних не видит. Воровать-то там, допустим, и ничего, если только машины подгонять, так это фантастика, но ведь нахулиганить могут, не дай Бог, подожгут чего, недалеко до беды. Я тебя ждал, с Григорием вот хотел познакомиться, а так мне давно бы уж ехать пора, успеха вам в розыске, до встречи! Он пожал мне руку и повернулся, собираясь уходить.
- А Ферапонтов будет сегодня, не знаешь? - практически вслед уходящему, чуть ли не в спину, выкрикнула вопрос тётя Люся. Бояринов повернул голову и ответил с лёгким раздражением:
-Ферапонтов-то, ну, нет, конечно, Рождество же, в каком-нибудь крестном ходе ходит, на клыросе поёт, Бога славит, - и, исчезая, сделал отмашку рукой.
- На клиросе.., - поправила тётя Люся.
Мы ещё постояли какое-то время, помолчали, подумали, каждый, разумеется, о своём. И вдруг я вспомнил и спросил:
- Тётя Люсь, а вот когда ты вчера звонила, ты сказала, что статуэтку секретарь обнаружила, пришла сюда и увидела - стоит. А пропажу в прошлом году кто заметил?
- Она же.
- Тоже секретарь?
- Ну да, я ж тебе в кафе говорила, забыл, что ли? Джульетта в этом помещении канцелярские товары хранит, расходники к принтерам, ксероксам, факсам... факсов-то уж вроде и нет... видишь - шкаф. Что-то ей тогда понадобилось, пришла - опа, нет статуэтки, позвонила Фёдорычу, а он, убедившись, уже до нас информацию довёл, и генерального известил. А вчера опять она сюда пришла с той же целью, глядит - а статуэтка на своём месте обычном, как будто и не пропадала! Да, вот, кстати, ещё момент такой интересный - утром этого же дня здесь клиринг-менеджер, ну уборщица, если по-простому, по-русски, пол мыла: хоть никого в этих кабинетах сейчас и нет, пыль всё равно откуда-то набирается. Так вот, она присутствия статуэтки не заметила, но она, с другой стороны, и не знала, должна ли здесь быть статуэтка, или нет - все эти клиринг-менеджеры у нас на аутсорсинге, своих-то нет, и обычно здесь другая женщина убирается, но её вчера не было почему-то.
Та же, которая была, при опросе отвечала, что вот на красивый постамент она внимание обратила, а то, что на нём ещё и статуэтка находится - не обратила, ни сном, ни духом не ведает была ли там статуэтка, нет ли, и вообще обязанности у неё за полом следить, а не за статуэтками, В принципе, справедливо. Но компания эта клиринговая солидная, лет пять мы с ними сотрудничаем, никогда и ничего не происходило, да и посылают сюда людей проверенных - это же помещения особого статуса, высшие управленческие. Пропажу статуэтки, кстати, мы старались не афишировать, может, кто и знает, что её не было на месте, но ведь причин-то много может быть, почему убрали: на реставрацию, например, или, допустим, на искусствоведческую экспертизу. О краже речи вообще не шло. Да и кому до неё дело-то, а тут ещё Новый год на носу. А вчера снова пошла Джульетта в свой шкаф за чем-то, а она раз - и на месте, такой вот иллюзион, - устремилась на второй круг тётя Люся, и я решил вмешаться.
- А кто она, эта Джульетта - давно работает, сколько ей лет, и вообще, что ещё за имя Джульетта - неправославное какое-то?
- Имя да, романтика... Да поболе двух лет уж, наверное, трудится, до неё всю жизнь Рабинович секретарём была, ещё с ДОКа, вот та православная, хотя и еврейка, и звали, то бишь до сих пор зовут Розалия Хаимовна, но православная, в церковь ходит, Ей сейчас за 70-ть поди, а она как огурец, в хорошем смысле, то есть не овощ. Отличный была работник, советской ещё закалки, но устарела, да и телесно состарилась всё ж таки. Факсы, ксероксы - это она ещё как-то управлялась, а когда в открытую компьютеры пошли, емэйлы, презентации - тут она сама стала проситься в отставку. Да и коллектив уже не тот стал, не её, не тот народец, относились к ней как к анахронизму. Я встречаю её иногда, не грустит бабушка, внуки у неё, да и вообще она из тех людей, которые место красят, а не наоборот; своё мнение обо всём имела и ни от кого не скрывала. Как писали о таких: человек - это звучит гордо...
- Тётя Люсь, да меня не она, а теперешняя секретарша интересует, Джульетта...
- Что Джульетта? Умеет работать и работает, и во всех этих АйТи как рыба в воде. Привёл её наш генеральный, не здешняя она, из областного центра, как-то он её сюда переманил, пару месяцев у Розы она стажировалась до её ухода, и Роза Джульетту похваливала. Директор поселил её в служебную квартиру, однокомнатную - ты, может, знаешь, у нас от ДОКа ещё трёхэтажная общага осталась, гадюшник был тогда, в 90-е притон, так её отремонтировали капитально, один подъезд так и остался общагой, но там сейчас тишь-благодать, один подъезд гостиница для командированных, и один - служебные квартиры, вот она там и обитает. Сначала слухи стали ходить - дескать, любовницу себе генеральный завёл, содержанку, устроил ей тут синекуру - это на производстве-то секретаршей быть синекура?! Она действительно девка... нет баба, вообще-то, ей за тридцать уж и замужем побывала... так вот, баба привлекательная, не красавица, но всё при ней и за собой следит. Но пошли слухи... и заглохли, потому как всё на виду, а ничего нет. Никакой близости между ними не обнаружилось, пару трепачей она сама расчихвостила, да и видно: генеральный в разъездах, а она здесь вкалывает. А работа, скажу тебе, у секретаря, если всё что нужно делать, а не хернёй заниматься, непростая и вообще тяжёлая.
- Да я знаю, тетя Люсь, у нас в издательстве у секретарей текучка, больше полгода на моей памяти ни одна не удержалась...
- Ну вот... А ты чего, на неё что ли грешишь? На Джульетту? Ну, это ты зря, это ты детективов начитался.
Хм, тётя Люся, детективы моя работа. А так версия выстраивалась вполне себе убедительная: соблазнил богач девушку, наобещал золотые горы, заманил к себе в глухомань, а потом надоела, разонравилась, а девушка (баба, то есть) решила отомстить, как могла. Может, хотела продать статуэтку - настоящую-то её цену она небось знала! - например, через друзей в областной столице, да потом струхнула и сдала назад, а может просто пугнуть генерального решила, потрепать нервы. Бабы, то есть женщины, они такие... Посмотреть бы ещё, конечно, на эту Шарлотту, тьфу ты чёрт, Джульетту...
-Тётя Люсь, а вот этот шкаф, о котором вы говорили, можно его осмотреть?
- Так осматривай, конечно, вот же он!
Шкафом оказалось то, что я первоначально принял за двойное зеркало: зеркало, очень красивое, в фигурном дубовом обрамлении, было распашными дверцами незаметного, заглублённого в стену шкафа. Внутри находились многочисленные канцелярские штучки: файлы, конверты, ручки, фломастеры, калькуляторы, всякие папки, немало разнообразных картриджей и ещё полно всякой подобной чепухи на верхней полке, россыпью пачки и рулоны бумаги разных форматов на второй полке и коробки с бумагой и ещё какие-то коробки на самой нижней, ну, то есть, ничего особенного. Одна коробка, то ли из-под ксерокса, то ли из-под принтера, привлекла почему-то моё внимание, я тронул её и почувствовал, что коробка лёгкая, вроде как пустая. Я её вытащил, снял крышку - действительно пустая. Тут у меня мелькнула мысль: я перевернул коробку и, подойдя к статуэтке, осторожно перевёрнутой коробкой её накрыл - статуэтка накрывалась полностью!
Эпизод 4.
Тётя Люся пристально следила за моими упражнениями.
- Тётя Люсь, а статуэтка тяжёлая?
- Откуда я знаю - попробуй!
Я попробовал, максимально осторожно, опасаясь, как бы что-нибудь не сломать; оказалась не очень тяжёлая, килограмм десять, а может и меньше даже. Чувство веса порой довольно обманчиво: если взять два разных по габаритам предмета одинаковой массы, больший всегда будет казаться легче, но, скажем, пятнадцати кило в этой композиции точно не было. И тут до меня дошло - все фигурки-то наверняка ведь пустотелые, оттого и вес суммарный небольшой.
- Тётя Люсь, а они пустотелые?
- Кто?
- Да фигурки вот эти.
- Жоржик, нашёл у кого спросить! А ты что, думаешь, что статуэтку прятали в этой коробке? Джульетта?
- Ну, не знаю. Любой вообще-то мог. И не обязательно в этой. Скажем, некто мог прийти сюда с коробкой, положить в неё статуэтку, а потом отнести куда ему ... или, допустим, ей надо. Никто же не подумает, что в коробке статуэтка. А Джульетта постоянно в приёмной?
- Ну как постоянно - это её рабочее место... Но она же живой человек, по делу может выйти, вот почту привозят или курьеры что-нибудь - она на первом этаже получает; наверняка, ещё что-то есть - я же работу её не знаю в деталях... В туалет, наконец, отлучается, ну и на обед, естественно.
- А она уходит на обед?
- У нас все уходят: на рабочем месте есть запрещено, даже нам, директорам, не благословляется. Несолидно, когда в офисе едой пахнет, да и не гигиенично...
- А в столовку все одновременно ходят?
- Давай-ка я тебя просвещу немного о местных нравах, традициях, порядках и вообще... Здесь не то, чтобы столовая - она в подвальном этаже, кстати, на первом подземном уровне, есть ещё и второй также, даже и третий есть, но он не под всем зданием и лифт туда не ходит.
- Три подземных этажа?? Тётя Люся, а для чего это?!
- А вот загадка тебе, догадаешься сам или слабо? ну, думай, думай... Эх, подскажу - с советских времён осталось, слышал, может, о гражданской обороне? Бомбоубежища тогда строили, от атомной войны собирались укрываться, вот в этом здании было одно такое убежище. Потом долгое время весь подвал оставался заброшенным, и ходить-то туда боялись, а затем потихоньку стали осваивать: там сейчас и учебные классы, и склад небольшой, и вот столовая, в которой ничего не готовят, а только разогревают, а еду привозят из города, из настоящего кафе - ассортимент, правда, небогатый, да и дороговато получается, но зато всё вкусно и полезно. Но для тех, кто ходить туда не хочет, экономит, например, или к другой пище привык, есть вариант - ещё одно помещение, где можно перекусить чем-то своим, принесённым из дома; готовить там тоже не получится, но есть микроволновки, небольшая духовка, тостеры-ростеры всякие, кофе-машина даже имеется, так что с голоду в нашей конторе не помрёшь, не боись. Обед длится час пятнадцать, кто-то даже и домой съездить успевает, а кто-то и добежать, ну это так, к слову. Джульетта в столовую ходит, постоянно там её вижу, и обычно всегда в первых рядах - в начале обеда выбор побогаче, погорячее всё, да и время потом остаётся... Тётя Люся отчего-то вздохнула и продолжила:
- Ещё немного об устройстве нашей конторы: на третьем этаже располагается, как говорят у нас, директория, вот справа от секретаря ещё коридорчик есть, там тоже три директора сидят, есть ещё кабинеты помимо приёмной, мой, например, тут же бухгалтерия с директором по финансам, отдел автоматизации, айтишники то есть по-современному, конференц-зал, бывший актовый, с небольшой даже сценой - там корпоративы, кстати, и проводятся, в году три: Новый год, 8 Марта и День основания холдинга. Есть ещё две переговорные комнаты, так, что же ещё...
- А туалет где?
- А тебе что, надо, или ты просто так интересуешься?
- Пока просто так, а в дальнейшем может и понадобиться...
- А, тогда слушай, - разговаривая на ходу, мы оказались посреди широкого коридора, в конце которого - противоположном от приёмной - призывно помигивал и, кажется, что-то бормотал знакомый уже лифт. - Основной туалет для персонала на втором этаже, большой, здесь тоже есть, но покомпактнее - тут и людей работает меньше, и командированные випы тоже в основном здесь обретаются, опять же директора, ну сам понимаешь, требуется некоторая приватность... Но главное - он сейчас закрыт, здесь всё сейчас закрыто, переговорные вот, может, открыты только, приёмная - разумеется была бы закрыта, если б не Фёдорыч; от своего кабинета у меня ключ есть, а чтоб куда-то ещё попасть - это надо в охрану на первый этаж и записываться в журнале. А вот на втором этаже всё всегда открыто, даже замков в дверях нет. Так что если тебе в туалет - надо на второй спуститься...
Продолжая рассказывать, тётя Люся подошла к двери одной из переговорных комнат и потянула за ручку, дверь бесшумно открылась.
- О, видишь, эти не закрывают, значит. Вот, смотри, и вторая такая же, заходи.
Мы вошли, окно было занавешено плотной тканью, и моя спутница включила свет. Круглый стол в центре, экран, подвешенный к потолку проектор, доска, столик с соками, термосами и печенюшками - можно сказать, типовой проект. Тётя Люся отдёрнула занавеску, и комнату залило мягким белым, с позолотой от невидного солнца, светом. Окно выходило во двор здания, довольно протяжённый, там располагались какие-то постройки, стояли занесённые снегом непонятные машины и пара колёсных тракторов, что-то было сложено, что-то разбросано, а дальше, за заваленным снегом забором - не вывозили снег, а в кучи сваливали, получается - виднелся множество симпатичных двухэтажных домиков, построенных, как поговаривали, ещё до войны, из прессованного будто бы шлака, оттого и район назывался в народе шлаковым; некоторые домики были со свежей разноцветной побелкой, окна сверкали, отражая солнце, картина в целом бодрила и радовала глаз.
- А вон общежитие, где Джульетта живёт, видишь? - тётя Люся вытянула руку и сама как-то привстала, вытянулась, и я ещё раз платонически повосхищался её пусть и не точёной, но привлекательной фигурой, как в общем, так и отдельными частями, выразительными в этом романтическом порыве.
- Далековато ей до квартирки, если пешком, или она машиной располагает? - размышляя о другом, поинтересовался я.
Тётя Люся насмешливо взглянула на меня и ответила:
- Да уж располагает, кто сейчас из молодёжи не располагает, если хоть какие доходы имеются... Ты вот какой располагаешь?
Это не было предметом моей гордости, но ответил я честно: - Хюндай Солярис, по одёжке, так сказать.
- Да, слабовато, Джульетта вот на Туареге рассекает. Хотя, конечно, у вас город, а здесь село, у нас на Солярисе можно и не добраться до нужного места. Так, теперь давай сверим часы: я сегодня здесь долго пробыть не могу, поскольку человек светский - тут она комично расправила плечи и выпятила грудь, и так немаленькую, но при этом аккуратненькую - и должна посетить рождественские мероприятия, поэтому времени у тебя с час, я же пока у себя в кабинете бумажки поперекладываю, а ты, пожалуйста, спустись на второй этаж, пройдись по комнатам: двери все открыты, твоё посещение согласовано, поэтому можешь вести себя смело и независимо; авось повезёт и заметишь что-то особенное, чего наши майоры Пронины в упор не видят. Но если вдруг возникнет потребность в столах покопаться по какой-то причине, лучше всё-таки меня позвать, наверное... Туалет посети, ты же собирался. Справа от приёмной есть дверь, на ней ничего не написано, а над ней - ЗАПАСНОЙ ВЫХОД - это обычная лестница, на втором этаже окажешься как раз между туалетами, мужским и женским. Если в лифт зайдёшь, а голосом он у тебя управляться не будет, то подожди секунд десять, на стене появится сенсорная панель. Да, вот ещё - это уже вслед мне, уходящему - Жоржик, ну походи же ты в фитнес, ну что у тебя за фигура для молодого парня: жопа шире плеч, сутулый как пенсионер, следить за собой надо всё-таки - и что-то ещё, ну я уже не расслышал.
В комнатах и кабинетах второго этажа было скучно, обнакновенно и оттого неинтересно, всё как везде; единственно, что на тех местах, где у нас в издательстве лежали книги, на какой-нибудь чулочно-носочной фабрике, наверное, колготки, здесь присутствовали доски, или обобщая - деревяшки, по-разному фигурно нарезанные. Места было много, сидели просторно, без тесноты, удручало обилие личностного декора, да как и у нас, кстати, тоже... Некоторые таблички на дверях вызывали улыбку, типа Группа погонажа или Сектор ТБПОП. Посетив три-четыре комнаты, я понял, что даже вообразить не могу, что могло бы меня здесь натолкнуть на след пропавшей, хотя нет, ведь уже нашедшейся статуэтки, и направился в туалет.
Туалет мужской - женский я, несмотря на отсутствие персонала, посетить не решился: попадёшь под камеру (а она где-нибудь здесь наверняка имеется) и станешь потом героем какого-нибудь мема, хотя, в смысле толерантности и политкорректности, посетить надо было бы - так вот, мужской оригинальностью тоже не отличался. Чистенько (слышал я, что туалеты советского времени крепко истощали нервную систему!), светло, открывая дверь, посетитель попадал в большую комнату с рукомойниками, которая, кажется, использовалась и как курительная, хотя висели на стенах даже две таблички: НЕ КУРИТЬ! и КУРИТЬ В ПОМЕЩЕНИИ ЗАПРЕЩЕНО!; из неё путь лежал в комнату с писсуарами, а за следующим поворотом располагались три кабинки: конфигурация рациональная, с учётом физиологических аспектов. Сантехника средней ценовой категории, сушилки для рук антивандальные (здесь-то зачем?), был даже диспенсер с бумажными полотенцами, заправленный, что вообще-то редкость.
В первой комнате стоял ещё белый шкаф, видимо, им пользовались уборщицы, я его осмотрел: там находились ведра, швабры, на полках лежала туалетная бумага, полотенца бумажные, бутыли с жидким мылом, какая-то ещё туалетная фигня, внизу обнаружились две закрытые коробки; в одной оказались несколько ёршиков для унитаза в сборе со стаканами, а в другую, плотно закрытую крышкой и тяжёлую, я заглянуть не решился, побрезговал: туалет всё-таки, откроешь - и будешь потом мучиться воспоминаниями....
Я воспользовался писсуаром и ещё раз прогулялся до кабинок - и вдруг бац! - в помещении с кабинками, за последней из них, обнаружилось пластиковое окно со стёклами белого цвета. Я попробовал отрыть его - никаких проблем! - и посмотрел вниз: внизу был снег. Окно размещалось на боковой части здания, на его, так сказать, торце; забор, который огораживал двор конторы, был дальше метра на два, а прямо под окном и в сторону, противоположную забору, громоздились кучи грязноватого снега, разного размера; они, видимо, образовывались при чистке небольшого паркинга, который просматривался дальше, начинаясь от фасада здания.
Что-то было не так с этим окном, я всё стоял около него, полураскрытого, замёрз даже, ещё раз и другой посмотрел из окна по сторонам, и вдруг допёр: ёлы-палы, да тут никакого корпоратива не надо, заносишь статуэтку в коробочке в туалет, на верёвочке её опускаешь на сугроб - второй этаж, ерунда - а потом бежишь на стоянку и грузишь краденое в автомобиль, красота! Я порывался даже крикнуть что-то типа:- Ай да Гришка, ай да сукин сын! - но сдержался, опять же из-за возможных камер. От возбуждения я снова начал думать о женском туалете, но в необычной плоскости: попытался вспомнить, когда и где я последний раз посещал женский туалет, но не смог. Ведь бывают же обстоятельства, при которых оказываешься в женском туалете: по ошибке, скажем, зашёл или вот, напротив, пару раз я проводил девушек в мужской туалет, вообще-то с совершенно благородной целью: в женском было много народу, очередь, а в мужском никого, но я их галантно сопровождал, чтобы дамам было спокойнее. Так вот, так и не вспомнил я о посещении женского туалета, а, значит, очень давно было, или вообще никогда.
Но это размышление о женском туалете меня отрезвило, и я принялся искать нестыковки в возникшей версии: даже если ты в обед, пока Джульетта кушает, вбежал в приёмную, засунул статуэтку в коробку, а затем метнулся с ней в туалет и начал её из окна опускать, это, пожалуй, покажется окружающим странным и даже подозрительным. А окружающие люди могут курить, писать, мыть руки, кряхтеть в кабинках - дело житейское, обед вообще-то, занимайся, чем нравится. Также и с паркинга автомобилисты смогут с интересом наблюдать за аттракционом с коробкой на верёвочке. Нет, что-то здесь не так... Да, и кстати, статуэтка-то\ ведь, оказывается, никуда не пропадала, стоит себе на положенном месте, а я тут, в туалете, бессмысленные сущности пложу.
От пессимистических размышлений меня оторвал голос тёти Люси, покрикивающей в коридоре: - Жоржик, Жоржик! Я быстро закрыл окно и пошёл на зов.
- А, вот ты где, - увидев меня, прощебетал директор по маркетингу и коммерции, - Ну как, нашёл что-нибудь?
- Где - там? - спросил я, показывая большим пальцем за спину, на дверь, из которой только что вышел.
- Так ты там всё время провёл? - перебросила мяч на мою сторону тётя Люся, - ну, перекармливает тебя мать!
Я рассмеялся, за мной и тётя Люся захохотала беззаботным грудным смехом счастливого человека. Вдруг я спросил:
- Тётя Люся, а зачем вот этот маскарад?
Отсмеявшись, она переспросила:
- Маскарад? Это ты о чём?
- Ну вот ваше здание, где мы сейчас находимся: снаружи это задрипанная хибарка, а внутри всё цивильно, комильфо. Как у нас в издательстве, в других областных офисах, да я вот в Москве иногда бываю по делам, там так же... Я не говорю, разумеется, про пафосные какие-нибудь места, но уровень внутри у вас скорее столичный, а снаружи - мама не горюй! Для чего это?
- Ну, милый, это уровень генерального, он подобные подходы разрабатывает, а доводы у него, как я понимаю, следующие: городок наш маленький, живут люди трудно, и не стоило бы нам выпячивать комфорт и достаток, от леса полученный, перед другими жителями, земляками, которым этот лес тоже по праву рождения принадлежит, но достаются им только грибы да ягоды. Конечно, это лицемерие, кто ж спорит, но хотя бы не бахвальство и не пижонство. Работающие у нас люди подписку не давали, могут разглашать, что внутри и как, но холдинг держится скромно. Это во-первых. А во-вторых приезжие, командированные увидев нашу халупку, настраиваются сперва на грустный лад, а потом отходят и пребывают чуть-чуть в эйфории, отчего с ними разговаривать и договариваться немного легче. Не могу оценить, какой уж это процент позитива к нашим делам добавляет, но дела у нас идут. В производственном смысле. А в смысле личных доходов всё гораздо сложнее. И она сменила тему:
- А теперь о нашил делах, розыскных. Сейчас мы расстаёмся, я тебя до дома подброшу, потом у меня мероприятие, а завтра я с утра в лес, с внутренний стартапом знакомиться по производству пеллет из отходов, очень перспективное оказывается дело. Вернусь к вечеру, а позвоню тебе послезавтра утром. Но ты всё же поделись, нарыл хоть что-нибудь, есть у тебя какие-то версии?
- Ну, есть зацепки, думать надо, однако. А я вот хотел спросить... про это расследование. Разве надо его продолжать? Статуэтка на месте, никто не пострадал, не потерпел ущерба, и вообще ни в какой области урона не зафиксировано. Может просто забыть всё случившееся, как ночной кошмар, и радоваться жизни?
- Знаешь, Гриша, ты не обижайся, ты просто ещё довольно юн. Вот если бы статуэтка пропала и через какое-то время её не нашли бы, как ни старались, и никаких версий не было, и никаких способов её вернуть не придумали бы, вот тогда всё случившееся было бы вообще-то понятно, и было бы обидно, да, неприятно, но можно было бы и забыть, потому что никаких новых угроз ситуация больше ни таила. Сейчас же совсем не так, напротив. Если кто-то так по-идиотски шутит - ещё ладно, хотя приходится думать, а как он пошутит в следующий раз? А если это не шутка? А если статуэтка прикрытие чего-то другого, более тревожного и потенциально опасного? Нет. Вот именно сейчас-то обязательно во всём надо разобраться. Так-то. Ну ладно, с Рождеством тебя, Гришенька! - и тётя Люся, привстав на цыпочки, звонко расцеловала меня дважды в обе щеки - по-христиански - и в третий раз в плотно сжатые мои от неожиданности губы - по-тётински!