- Слушай, Толик, - сказала тётя Люся, сидевшая в уголке псевдокожаного икеевского дивана, - Я вот могу понять, когда прекрасная, но принадлежащая к слабому полу - ой, или сейчас надо говорить к слабому гендеру?.. ну, не важно - так вот женщина, измученная жизненной борьбой, позволяет себе для поддержания надорванных, то есть подорванных сил, пропустить пару напёрстков, напёрстков я подчёркиваю, бодрящего коньяка. Да... Но когда мужик, крепкий сильный мужчина, борец хлещет бокал за бокалом - я понимать отказываюсь. Да ещё с чёрным поясом! У тебя чёрный ведь пояс, как у Путина?
После сказанного она вдруг извлекла из-под себя полусогнутые ноги, на которых ухитрялась сидеть, как какая-то цыганка на известной картине, и поставила ступни на диван; элегантные чулки и задравшаяся юбка подчёркивали стройность ног и, естественно, притягательную красоту. Красоту, которую не удалось подорвать даже жизненной борьбе...
- У меня пояс верности, Люся, как у Ланцелота-фрилансера, - отозвался на смену диспозиции Фёдорыч, и ребром ладони от переносицы в направлении этих ног обозначил свой взгляд.
- Нравятся, да? - заботливо поинтересовалась тётя Люся и провела по ноге рукой, от ступни к колену. - Мне тоже нравятся. Но ты от ответа не увиливай, чистосердечное давай, чего напиваешься-то? Я тебя домой на себе не потащу, сама вот под хмельком оказалась. А Джульетта с минуты на минуту выставит нас за дверь как анонимных алкоголиков.
- Если чистосердечное, то пью от счастья находиться в обществе двух красоток, - сбился на льстивый лад Фёдорыч, - И вот Григорий ещё тоже тут, пронзительный ум, здорово нам помог, свежая струя, так сказать, и молодая кровь.
- Ой нет, Толик, комплименты не есть твоя сильная сторона, - охладила его порыв тётя Люся. - Тут нужна лёгкость, эмоциональный выброс, а у тебя сумрачный германский гений какой-то всегда выходит и протокол задержания. Но всё равно ты молодец, каждому ведь своё. И тут же, меняя тему, обратилась к Джульетте:
- Джули, а ты вот замечала, что статуэтка разная бывает, чувствовала подвох?
Джульетта, тоже в юбке, да ещё какой-то мини, сидела на велотренажёре и крутила педали. Она остановила вращение, громко выдохнула раза три, и, не слезая с тренажёра, ответила:
- По чесноку если, то да, было дело. Замечала какую-то подмену, но вот чтоб прям чёткое осознание - такого не было. Ведь всё ж в основном оригинал стоял, копию, как я понимаю, Борис Борисович доставал из своего тайника только когда Герман Иванович отсутствовал подолгу, при нём он бы не решился, наверное. В первый раз я настоящую увидела - я же весной начала здесь работать, и потом ещё несколько месяцев так настоящая и стояла. Ну а дальше, видно, как-то примелькалась, я же её не рассматривала уже, да и дел много всегда, отвлекаешься. Но что-то, тревога какая-то, была, присутствовала.
- Фёдорыч, а у тебя присутствовала тревога?
- Люсенька, я постоянно встревожен, круглосуточно, можно сказать, в таком состоянии, но преимущественно по разнообразным другим поводам, а статуэтка была, говоря откровенно, на периферии моих забот, исчезала за горизонтом сознания...
- Ну вот, засыпал эпитетами для отвода глаз... А ещё выдаёт себя за ценителя красоты, женской и вообще... Вот Жоржик разом бы отличил зёрнышки от плевел, отличил бы, Георгий?
- Тётя Люся, вот как на духу - не знаю даже; но думаю, что если бы сосредоточился, сконцентрировался - тогда да, а так я тоже многое упускаю. Мне сосредоточиться надо, такая у меня особенность натуры.
- Эх, ну вот смотри, Джульетта, ну какие всё же скучные стали мужики, просто тоска с ними, так и просидим с тобой весь свой век в девках (тут уместно напомнить, что Джульетта была замужем один раз, а тётя Люся - уже три). У одного красота на периферии сознания, другому, чтоб прекрасное разглядеть, сосредотачиваться необходимо. Как жить, во что верить? Пить вот только мастера...
- Люся, это мы от робости, ваше с Джульеттой неземное обаяние и волшебное сияние, от вас исходящее, нас с Григорием ослепляют и даже подавляют, вот мы и теряемся, косноязычие проявляем, ну и тянемся к рюмочке....
- Хм, а в этот раз хорошо сказал, про сияние и всякое такое неземное; получается же, если захотеть и постараться! Умница, Толик! Гриша, твоя очередь.
- Я немного о другом хочу. Джульетта, а вот когда вы этого парня встретили в городе, вы сразу насторожились?
- Ну нет..! Вы же знаете мою историю, ведь так? С тех пор, как я сюда приехала, прошло два с половиной года, да три почти. И я жила здесь совсем другой жизнью. И много думала обо всём случившемся, особенно вначале. А потом как-то это всё стало отдаляться, будто бы произошло вовсе и не со мной, кино я, скажем, посмотрела, или типа книгу прочитала. Осталась - навсегда, наверное - мысль: какая же я была дура, безмозглая доверчивая дура! А люди... разумеется, главных негодяев, аферистов этих я люто ненавижу сейчас, и, верно, буду ненавидеть всю жизнь. Ну а Артём - его Артём зовут, вы же знаете? - он никогда и не играл какой-то важной роли. Так мне тогда казалось, по крайней мере... А вот Анатолий Фёдорович считает сейчас, что он был одним из главных заводил, только не лез вперёд. Чуть что - отступает в тень. Не старался никогда утвердить своё первенство, или там приоритет...
- Да, интересный тип, - подключился Фёдорыч, - В литературе таких называют серый кардинал, не знаю, правда, есть ли в жизни серые кардиналы. Ему ведь тогда ни по какой линии ничего существенного предъявить не смогли: где-то он появлялся, присутствовал при каких-то событиях, возникал, но активность особую никогда не проявлял, никто на него не указал, не повесил ничего, то есть и не человек, а образ какой-то, дух бесплотный. В итоге так, погрозили пальчиком и посоветовали сделать выводы. Он пообещал, и всё, как бы исчез.
- Джули, - не унималась тётя Люся, исследуя единство и борьбу полов, - А как всё было - он к тебе подошёл, или позвонил, ну как вы встретились, расскажи..?
- Да просто случай. Я встала на красном и вдруг увидела Артёма, его и ещё того парня, который в конторе работал, хотя я его и не встречала там никогда, ну, исполнитель кражи. Они стояли у ларька с шаурмой, то ли поели уже, то ли собирались покупать. Я подумала сначала: да нет, обозналась, а потом: да да, точно он. Я у ТЦ парконулась и стала за ними смотреть. Они недолго говорили, минут пять. Потом тот ушёл, а Артём зашёл в ТЦ. И я решила за ним пойти. Понимаете, я соскучилась вообще-то. По той жизни, тем людям, ведь это была и моя единственная тогда жизнь, мною прожитые дни и годы. И Артём мне там не сделал ничего плохого, он был просто фоном, одним из многих знакомых. Это знаете, как весточка с родины, типа, что снег там выпал или ну, грачи прилетели. И я решила встретиться с ним, как будто бы случайная встреча, ну так же ведь оно и было..! И мы столкнулись прямо в дверях, но он меня не узнал, прошёл мимо. Не то, что не узнал, не обратил просто внимания. И я тогда крикнула: - Эй, Артём, - и он повернулся и сразу меня узнал.
- Ну а потом, что потом?
- Поболтали немного, он очень удивился. Это прямо видно было, что очень. Сказал, что никак не ожидал меня здесь увидеть, думал, что я вообще не в России, может в Европе, или в Эмиратах, например. Спросил, чем занимаюсь, о прошлом и тех делах не говорили. Мне это было бы неприятно, и мне показалось, что он это чувствовал и тему эту вообще не затрагивал. Я спросила, а как он, чем занимается, он сказал, что работает в рекламном агентстве, и сюда приезжал к потенциальному клиенту. И как-то сразу заторопился, дал понять, что спешит. Типа он при делах, а это просто пустая встреча, я даже обиделась немного.
- Соврал, кстати, - опять встрял Фёдорыч, - Никакой рекламой он не занимался и вообще непонятно на что жил. А встреча с тобой как раз его очень промотивировала, тут же стал он о тебе наводить справочки, правда, очень аккуратно. То есть опять себя проявил, как и прежде: находчивый, смелый и хитрый. Ну и негодяй, конечно.
- А потом он позвонил. Дня через три, или через пять - не помню точно. Чуть-чуть поболтали, немного, в обед. Ничего особенно, но что-то меня встревожило. Я вновь почувствовала к себе интерес как к объекту, но не запаниковала. Подумала, дую на воду. А потом он снова позвонил, вечером, поговорили подольше, и началась вроде как романтическая игра, типа старые друзья и всё такое. Но я снова почувствовала, что я для чего-то нужна, и решила уже тогда сказать Анатолию Фёдоровичу.
- Ну и правильно сделала, молодец. А я стал - в свободное время, правда - подумывать, что же этот поганец тут затевает, на что нацеливается. Но, конечно, что на статуэтку - и в мыслях такого не было. Но запеленговала ты его конкретно, и ходил он уже с тех пор под колпаком, как у Мюллера все ходили. Это я про Штирлица, если непонятно.
Захмелевшие тётя Люся с Джульеттой продолжали трепаться, Фёдорыч им подпевал, я же отчего-то отвлёкся и вспомнил вдруг тот релиз, который тётя Люся выдала мне - вербально - пару дней назад. Это была аналитика от Фёдорыча, конфиденциальная, внутренняя, для нашей как бы группы, на тему откуда типа ноги растут. Его идея была в том, что наводку на антиквариат дали из страны вроде Венгрии или Румынии, а может и Австрии, где генеральный директор холдинга в обществе некой Миланы с официальным статусом секретаря-переводчика - На языке жестов, что ли? - так сам Фёдорыч прокомментировал её службу - наслаждался европейской золотой осенью. Парочка культурно проводила время, посещала местные музеи в промежутках между визитами в рестораны и спа-салоны, и вот в одном из очагов культуры Герман Иванович заприметил композицию, сильно по характеру смахивающую на статуэтку, установленную им в конторе с целью обеспечения эстетического развития сотрудников офиса Новой таёжной силы. Он подозвал служителя и попытался, опираясь на языковые услуги Миланы, объяснить ему, что у него в России есть такая же статуэтка, только лучше. Служитель, не понимая чего от него хотят, и опасаясь за сохранность экспоната, вызвал хранителя, и тот, видимо напрягшись, всё же смог осознать проблему и притащил каталог, в котором Герман Иванович, к великой радости, узнал свою статуэтку, она в каталоге проходила по графе "утрачена или местонахождение неизвестно". Разобравшись в причинах радости генерального, хранитель затрепетал, потому что, как оказалось, автор статуэтки был гением местного розлива, ну вроде как московский Церетели, только, в отличие от нашего гигантомана, являлся миниатюристом. Германа Ивановича, к большому его удовольствию, пригласили в кабинет директора, который выразил ему, как коллекционеру (!), своё великое уважение и восхищение, а далее перевёл стрелки на вопрос о возможности покупки для музея - разумеется, после всесторонней искусствоведческой экспертизы - занесённой в наши края культурной звезды Балкан (или Альп). Однако названная цена была настолько смехотворной и даже обидной, что генеральный рассердился и даже чуть было не плюнул в направлении музейщиков-скупердяев, однако ж телефон свой оставил в надежде, что Бог их образумит. Впоследствии ему действительно позвонили, но, вопреки надеждам, по-прежнему категорически не заинтересовали, а вызвали только новый приступ раздражения.
Эту историю Фёдорыч скомпилировал на основании сведений из различных источников, в том числе и от упомянутой Миланы, с которой он, оказывается, был хорошо знаком по прошлой своей работе. А вывод следовал такой - музейные работники, облизнувшись, слили информацию местным уважаемым людям, таким же коллекционерам, как и Герман Иванович, а те спустили заказ по своим каналам, который в нашей сельской местности взялись исполнить небезызвестный уже Артём со товарищем, тем самым пареньком, которого Джульетта увидела у шаурмы.
Паренёк этот числился в лаборатории при учебных классах и был мастером на все руки, работал и электриком, и плотником, и маляром-штукатуром, и слесарем-сантехником, причём к слесарному именно делу испытывал особенное влечение; в Германии такую штатную единицу называют хаус-мастер. В силу своих должностных обязанностей он имел возможность свободно перемещаться по всему зданию, не вызывая подозрений; однако глаза при этом старался не мозолить, вон Джульетта, к примеру, его и не видела ни разу. Репутация у паренька была немного запятнана: имел приводы по хулиганке в молодые годы, а чуть позднее - и условный срок за обострённый интерес к тому, что плохо лежит; но случилось это уже вроде бы давненько, а руки были золотые, к тому же, надо ведь и ему на что-то жить... Короче, при собеседовании кадровые менеджеры посчитали, что стал человек на путь исправления. Как пресловутый Артём его разыскал и с этого...
Фёдорыч легонько тряс меня за плечо, а тётя Люся переживала: - Толик, ты поосторожнее, не дай Бог, вывихнешь ему что-нибудь своими железными пальцами, или сломаешь! Мне ж потом за телесное повреждение перед его матерью ответ держать, а я её, пионерскую активистку, с юных лет побаиваюсь! А, ну всё, хватит-хватит, вроде опять вернулся наш Жоржик на грешную землю из своих заоблачных скитаний!
- Да вовсе и не из заоблачных, чего это вы, я всё про статуэтку думал.
- А что тут теперь думать: антиквариат водворён на место, Фёдорыч его разыскал в нашем подземелье, да вдобавок взял субчика-голубчика с поличным, у, умничка какой! С Ферапонтом тоже всё путём: покинул Ферапонтушка лечебницу на своих двоих, вернее, четырёх, потому как без машины он вообще почти не передвигается, только в помещениях, да и туда наровит въехать. Предполагаемые - нет, даже и не предполагаемые, а уличённые мазурики в руках компетентных органов ... всё в ёлку короче, конец - да ещё такой! - делу венец! Нас тоже не обошли, думаю все довольны, Толик ты доволен?
- Люсенька, я ж не ради чинов и наград, ты же знаешь...
- А, ну да, ну да, ну и ты своё получишь, не переживай. И вообще, мне кажется, можно нам некоторое время попочивать на лаврах, не знаю, правда, что это означает: наволочку подушечную, что ли, лаврушкой набить? Одна вот только ложка мёду, ой, дёгтя, то есть - Джульетта уезжает, жалко-прежалко, будем мы теперь без неё скучать.
Да, Джульетта покидала службу в приёмной и возвращалась в родные пенаты, к папке с мамкой и под крылышко дедки с бабкой, уважаемых и авторитетных предпринимателей нашего лесного края. Собственно, дело к этому шло уже последние полгода, а инцидент с антиквариатом хоть и не должен бы, по сути, никак влиять на этот процесс, отчего-то, тем не менее, заметно его ускорил: выяснилось, что плод созрел и пришла пора ему отрываться от ветки. Но и с самого начала ведь было ясно, что Джульетта здесь не на вековечные времена, и пребывание её в нашем городке сродни чистилищу, дабы поразмышлять о своих безрассудных немного деяниях и сделать правильные выводы, повзрослеть в отсутствии бабкина и мамкиного подолов, укрыться от привязавшихся к ней авантюристов и аферистов, облепивших её как рыбы-прилипалы, покуда с ними поработают - без её уже участия - как по линии органов, так и по линии дедушкиных структур. Как я понимал, планы выполнены, а в чём-то и перевыполнены, так что препятствий для возвращения к домашнему очагу в областную столицу трудившейся под прикрытием Джульетты больше нет. Поэтому сегодняшний вечерок - или вечеринка - были как-бы проводами, что вносило в атмосферу грустную и щемящую ноту, и это чувствовалось, несмотря на обилие алкоголя и дефицит привычной закуски. Конечно, покинет Джульетта наш городок не завтра, и не послезавтра, и не через неделю, вот может через месяц или два, но к лету её здесь уже точно не будет. Так что многое ещё впереди, но едва ли мы соберёмся за это время в сегодняшнем составе, во всяком случае, у меня-то вовсе не было планов приезжать сюда в будущем на срок больший, чем какой-нибудь случайный уикэнд, а уезжал я по причине окончания отпуска через пару дней; Фёдорыч и тётя Люся люди вообще очень занятые, вот Джульетта и предложила всем нам, имевшим прямое и важное, как Фёдорыч или тётя Люся, или бестолковое, легкомысленное и косвенное, как я и немножко - Джульетта, отношение к делу похищения и счастливого обретения антикварного ламсере скоротать вечерок вместе, по-домашнему и неформально.
Вдруг, что называется экспромтом, неожиданно для себя самого, то есть без никакой ментальной проработки и подготовки, я взял да и выдал:
- А что если нам завести тайный знак?
Фёдорыч расстроенно посмотрел на меня, расстроенно и участливо, как бы желая этим сказать: "Чего-то подобного я всегда от него ждал, только словами не выражал, чтоб настроение людям не портить", Джульетта дала секундный сбой на тренажёре, но потом продолжила накручивать педали, только в другую сторону, и лишь тётя Люся проявила интерес и рассеянно пробормотала:
- Что-что, какой знак?
- Такой символ, который бы теперь и через года напоминал нам о том, что однажды мы все вместе, но каждый по-своему, работали над раскрытием этого дела, и раскрыли его, и справились всё же, хотя вначале совершенно не было ничего ясно. Вот такой.
- Ты подоходчивей объясни, что ещё за тайный знак... Тату, что ли, набить? Я вот не могу - у меня есть уже несколько татушек, в интимных местах, и все определённого свойства, будет диссонанс... Да, Толик?
- Я вот вообще этих татуировок принципиальный противник, что я зэк, что ли? - припечатал Фёдорыч.
- Я могу, конечно, - пискнула Джульетта, - но папа с мамой, если увидят, ругаться будут, не страшно, но неприятно всё равно.
- Да нет, ну почему тату, просто завести по какому-то предмету, да вот по статуэтке, например, одинаковой, и сделать гравировку, тоже одинаковую, но загадочную, тайную, и хранить, чтоб не забывать.
- Хм, я люблю все красивое и загадочное, и таинственное тоже люблю, - подхватила тётя Люся, - А что, в самом деле, я вот согласна, лет через пять хоть статуэтка останется, а без неё и сама сомневаться начнёшь: было - не было?
Пусть Фёдорыч и продолжал посмеиваться, обзывая идею дамской причудой, хоть и подал её я, но этим же вечером договорились, а ещё через пару наперстков, необходимых для победы в жизненной борьбе, и поклялись, что заведём тайный знак-статуэтку, как символ ещё и того, что у нас тоже один за всех и все за одного, как у мушкетёров; правда книгу о них, как оказалось, читал только я. - Да тебе и по статусу положено, - отреагировала на этот казус тётя Люся, и была права. Как всегда.
Ну и как обычно бывает, практически реализовать идею оказалось посложнее, чем её родить, потому что четыре одинаковых и цепляющих статуэтки продаются, оказывается, значительно реже, чем четыре одинаковых твистера или гамбургера. В итоге были куплены четыре статуэтки каслинского литья под названием Конькобежка, на которой стройная девушка лихо входила в вираж, рубя воздух рукой. Что-то было в ней непредсказуемое и безрассудное, как и в нашем расследовании; надпись же выгравировали такую: Ламсере Кто ищет, тот найдёт, и дату нашей вечеринки.
Теперь одна из статуэток стоит у меня за спиной на полочке, когда я тружусь за рабочим столом, и если кто-то из дам, увлечённых литературным творчеством в детективной или приключенческой области, при посещении спрашивает у меня - а спрашивают отчего-то только дамы - что она означает и что у меня с ней связано, я с удовольствием рассказываю историю; конечно, всякий раз разную. Может быть, дамы спрашивают ещё и оттого, что у Конькобежки на шее имеется маленький яркий шейный платок, который повязывает ей Джульетта, теперь уже Галя, когда меня навещает, разумеется, при каждом посещении непременно новый. Заглядывает она ко мне на работу не часто и вне всякой связи с беллетристикой, но тот платок, который сейчас на шее у Конькобежки, уже четвёртый. Что-то мне это напоминает всё больше и больше, но что - уж умолчу, пусть читатель - если таковой найдётся - догадывается сам.