Аннотация: Завершение истории о удивительных событиях в горах Кавказа.
22.
Неужели я попала через Главный хребет в воюющую Грузию? Это Кадор или Панкий? Нет, не может быть, это слишком далеко, пусть и на параплане, но не могло же нас так унести. Не понятно только почему стреляют и этот военный, наставивший на меня оружие.
- Я руки опустить могу?
Военный приткнул меня автоматом к скале, и начал хлопать по карманам куртки.
- Оружия нет, опускай свои руки. Что ты там про план рассказывала?
- Не план, а параплан. И я повторила свою историю про то, как попала на ледник.
Военный молчал. Пауза повисла такая, что мне стало неловко под его тяжелым взглядом.
- Мне надо попасть в Солнечную Долину к родным и меня, наверное, уже ищут. И скажите, где мы находимся? Куда меня занесло?
- На Урухе.
С одной стороны здорово, что на Урухе, до Долины не очень далеко, а с другой не понятно, почему здесь стреляют.
- Это в нас бандиты стреляют? На Урухе же не воют! Как чеченские бандформирования сюда попали, прошли с Грузии через перевал?
- Как это не воюют. Мы уже второй месяц перевал от фашистов держим. Тьфу... Чокнутая ты. Какие чеченцы? Они перешли к немцам?
От его ответа и вопросов мне стало не по себе. Я с опаской смотрела на этого ненормального. Его лицо, было серьезным и говорил он не шутя. Как же мне повезло выжить в такой ситуации и встретить психа, бегающего по горам и воюющего с немцами.
- Отвечай, что за чеченские формирования? - резко спросил меня военный.
- Ну, .... Я мало разбираюсь в политике, но после распада Советского Союза Россия воюет с Чечней, уже давно, лет семь. И недобитые чеченские банды в горах устраивают террористические акты на территории Грузии и России.
- Так. Понятно. У тебя контузия и голова не варит. Совсем глупости говоришь. Можешь не продолжать. Пойдем к нашим, врачу тебя покажем, авось и оклимаешься. Мы тут с немцами воюем. Они за нефтью Закавказья прут. А ты несуразицу рассказываешь.
23.
Пошел мелкий снежок. Мы двинулись вдоль скал, прижимаясь к ним, что бы быть как можно менее уязвимыми для обстрела. Снежок помогал нам, снайпер больше не стрелял. Шли достаточно долго, не проронив ни слова. Всю дорогу, следуя за этим странным человеком, я пыталась переварить его слова. Он сказал, что находимся на перевале Урух, значит никуда особо далеко меня не занесло, а следовательно, смогу найти спуск в Долину или скоро прийдут спасатели, которых уже должны были выслать на наши поиски. Не может быть, чтобы мои родители меня не искали, да и у инструктора должны же быть близкие люди, что бы волноваться из-за его исчезновения. Снег усилился и повалил огромными пушистыми хлопьями. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не видать было.
- Не отставай, а то потеряешься, - сказал военный.
Я не отставала, хотя мысль потеряться у меня была. Я все же очень плохо здесь ориентировалась, в отличие от него. Военный шел пользуясь этим каменным лабиринтом как своим домом. Потом, он обещал, что прийдем к людям. Говорил,что покажет меня врачу. Не все же тут ненормальные. Врач мне не особо нужен, разве что коленку ушибленную зеленкой смазать. Вот и выясню, что происходит. И я не терялась, а перебежками от скалы к скале двигалась за странным проводником.
Стоп. Нас окрикнули. Впереди был завал из камней. Нет, это камни аккуратно выложены стеной. Проводник мой, что то ответил в сторону этой каменной насыпи и мы полезли на нее.
По ту сторону нас встречал мужчина в такой же форме, что и мой спутник. Пожав друг другу руки, военные стали тихо обсуждать, кто я и откуда взялась, поняла я это по отдельным долетающим до меня фразам и по тому, что оба посматривали на меня в процессе разговора.
- Ну, пойдем к командиру, - сказал мой сопровождающий.
В скалах, куда мы пришли оказалось большое количество гротов, затянутых тряпками и заложенных ветками. Эти нехитрые сооружения закрывали гроты от ветра и дождя. Перед одним из них военный сказал подождать и вошел во внутрь. Оглядеться вокруг было желание, но валящий снег скрывал всю картинку. Не знаю сколько прошло времени, но меня позвали, и я вошла внутрь грота, в середине которого горел костер, и дым валивший от него, стелился по полу, прорываясь наружу под висевшую на входе ткань с сеткой-маскировкой.
За камнем, похожем на стол, на деревянном ящике сидел человек. Возраст его было определить трудно, совершенно седые волосы как-то не естественно смотрелись на молодом лице. На нем была та же странная военная форма. Такие формы я видела в исторических фильмах, сейчас военных одевают
по-другому.
- Вот она, - сказал военный, с которым мы сюда пришли.
- Как тебя зовут и откуда ты?
Я в очередной раз рассказывала свою историю, только про чеченцев больше не говорила.
- Иди с ней к Михалычу, потом устроите у Любаши. Девочка вроде как наша.
Я не поняла, что значит наша, но уточнять не стала. Мы пошли в соседний грот, где человек в очках, кивая все время головой, выслушал в очередной раз мою историю и сказал: "Ну, да ничего. Пройдет. Это шок. Идите к Любаше и накормите девочку, пускай поспит".
24.
- Привет, Люба. Я тебе еще деваху привел. Велено накормить, и пущай спит, - заявил военный, вводя меня в следующий грот.
Любаша оказалась дородной и веселой поварихой. В гроте пахло чем-то отдаленно напоминающим кашу.
- Привет, Николай. Кто такая? Где ты ее нашел? - зычным голосом сильно окая сказала Любаша.
Николай рассказал, как мы встретились и неприминул добавить историю с чеченцами и войну в Грузии. Любаша сочувственно покачала головой. - Что с детьми война делает, даже они с ума сходят.
- Как тебя зовут, детка?
- Ирина, - выпалила я.
- А где твои родные?
- В Долине мои родные. Я же рассказывала.
Любаша с Николаем многозначительно переглянулись и промолчали. Николай только на голову себе показал. Мне было неприятно, что меня принимают за ненормальную, но я ничего с этим поделать не могла.
- Проходи.
В углу, на ветках и тряпках сидело, поджав ноги, существо и со страхом глазело на меня.
- Иди, Ира, познакомься, это Аминат. Мы ее нашли в сожженном фашистами ауле. Она не разговаривает, но все понимает. Со страху речь потеряла, вот такое у нее горе.
Существо разогнуло ноги и встало с тряпок. Это оказалась девочка-карачаевка, примерно моих лет, только вся чумазая и очень худая. Аминат протянула руку и пощупала мою куртку.
- Да, и правда, Амина, одежда на ней чудная, - проговорил Николай.
Мне предложили еду. Не то что бы я есть не хотела, но то, что предлагалось явно меня не устраивало. Видя, что от меня не отстанут, я остановила свой выбор на чае, если так можно назвать тот напиток, что был налит в железную кружку. Ко мне подошла Амина и ткнула меня в локоть, так, что я чуть чай свой не пролила. Она держала в руках коробочку.
- Это тебе Амина принесла свои игрушки показать, - заулыбалась Любаша. Заглянув в принесенный ею ящик я увидела в нем эмблемы и значки. Один из них заинтересовал меня, он был похож на лист клевера со свастикой посередине. Увидев, что я заинтересовалась, Амина вынула его из коробочки и протянула мне этот значок.
- Бери, Ира, Амина тебе его дарит, это значок фашистского офицера, одного из тех, что был подстрелен нашими на перевале, - сказал Николай, пивший чай вместе с нами.
Я отдернула руку, которую было протянула. Мне совершенно не хотелось иметь значок убитого офицера. Но, посмотрев на улыбающуюся Амину, в глазах которой было искреннее желание поделиться со мной своими игрушками, я приняла этот странный подарок. Все последние события не укладывались у меня в голове. Я допускала мысль, что я и несколько повредилась упав с параплана, но то, что все эти люди тоже сошли с ума, было выше моего понимания. Я сидела и пыталась собрать все эти мысли в кучу, и меня посетила ужасная мысль....
25.
- Простите, вы не скажите мне какое сегодня число? - спросила я всех.
- 20 ноября, - ответила Любаша.
- А год.... Год какой? - совсем уже дрожащим голосом выдохнула я.
- Ой, Иришка, так одна тысяца девятьсот сорок второй с утра был, - засмеялся Николай. Это казалось ему веселой шуткой, что с утра.
Внутри меня все кипело от несогласия с таким положением дел. В фантастических рассказах я читала о том, что существуют временные дыры, попав в которые можно провалиться в прошлое или будущее. Но я всегда считала это плодом фантазии авторов. Я не думала, что такое может случиться со мной. Я не имела ни малейшего желания жить в 1942 году! Я не хотела быть подружкой немой девочки-карачаевки. Я хочу домой! Я хочу к маме и папе в 2002 год, а не провалившись на шестьдесят лет, застрять в ужасе войны. Мы были на экскурсии в музее славы обороны Кавказа в Черкесске. Я помню рассказ экскурсовода о тех ужасах, что здесь творились.
Обида за то, что такое со мной произошло, подступала комом к горлу. Плакать сил не было. После падения, после спуска с ледника, после всех этих потрясений я не имела больше сил, вся картинка поплыла у меня перед глазами, наверное, я стала терять сознание. Помню, что меня подхватил Николай и понес у угол, где раньше сидела Амина. Меня укрыли чем-то, похожим на одеяло, но имевшем запах сырости. Я провалилась в беспокойный сон. Снились родители и Валерка, скулящий Тимка, снился странный старик у источника и полет на параплане, огромные глыбы льда и экскурсовод из Черкесского музея. Экскурсовод поспешно ходила от стенда к стенду и монотонный голос ее звучал, как записанный на пленку: "Зимой 1942-43 годов на Клухорском и Марухском перевалах шли ожесточенные бои. Фашисты рвались к нефти Закавказья. На перевалах против наших морских пехотинцев воевала отборная фашистская дивизия "Эдельвейс", состоящая из профессиональных альпинистов..." Вообще, этот сон мелькал как ускоренное кино, одна картинка сменяла другую и отреагировать эмоционально я не успевала, больше наблюдала как-то отстраненно. На слова экскурсовода промелькнула мысль, что вот и нашла свой заветный эдельвейс, и приснился значок убитого офицера.
26.
Из сна меня выдернул какой-то необычный, непривычный шум вокруг. Открыв глаза, я увидела только Амину, сидевшую скрючившись напротив костра. Взрослых никого не было. Шум доносился снаружи. Там стреляли. Я так и спала в одежде, все тело ныло.
Отряхнувшись от последних остатков сна, я поспешила к выходу, хотелось выглянуть и посмотреть, что там твориться. Амина, подскочив, уцепилась мне в куртку. Мыча и крутя головой из стороны в сторону Амина выражала протест моей попытке выйти наружу.
- Оставь меня. Что ты в меня вцепилась? Я только посмотрю, что происходит.
- М-м-м-м, - отвечала Амина, и в глазах ее застыл страх.
С большим усилием я отцепила ее и бросилась к выходу. Было светло, снег не падал, и можно было рассмотреть место, куда я попала. Выскочив, я остановилась. Понадобилось время для того, чтобы глаза привыкли к яркому солнечному свету, разливавшемуся по снегу и больно бившему в глаза. Но виноват был не только солнечный свет, отражавшийся от снега, кругом стоял плотный туман от взрывов.
Картина, открывшаяся передо мной, поразила меня. Вал камней, через который мы вчера перелазили оказался заграждением, из-за которого, как из укрытия стреляли солдаты. Гул стоял страшный, где-то стреляло тяжелое орудие, выстрелы которого рвались вблизи нас. По северное скале перевала, в связках по двое, взбирались альпинисты в белых костюмах. Я поняла, что это наступление на перевал.
Не совсем соображая, что я делаю, я понеслась вдоль каменного ограждения, с одним единственным желанием - убежать из этого места. Тут же рядом со мной упал человек, изо лба его текла кровь и белесая жидкость. Это был убитый. При виде этого зрелища меня пронзило ощущение, как от боли. Я побежала не разбирая дороги и уже не видя ничего вокруг. Меня схватили чьи-то крепкие руки и бросили на землю.
- Ты что, сдурела, что ты здесь делаешь? - орал мне прямо в ухо мужской голос.
Сообразить что и к чему я не могла. Меня трясли и орали на ухо, я не разбирала слов, в дыму разглядела лицо оравшего на меня человека. Это был Николай, тот самый военный, который привел меня в лагерь с ледника.
Николай, не дождавшись от меня членораздельного ответа, потащил меня в сторону гротов. Буквально кинул меня внутрь грота и требовательным голосом заявил, что бы я больше не высовывалась отсюда. Амина подскочила к нам и стала заглядывать в глаза Николаю.
- Амина, Ирина, не унывайте. Был приказ проверить тропы, чтобы немец в тыл нам не прошел. Вернусь, будем чай пить, приготовьте, - подмигнул Амине Николай, уже развернувшись к выходу.
27.
Мысль пронзила меня в мгновение. Это же Николай об обходных бараньих тропах говорил! Они их пошли проверять. Есть тропы в горах, где можно пройти без альпинистского снаряжения. Не долго я раздумывала, так как уже приняла решение последовать за Николаем и другим военным, чтобы выяснить, где эти тропы. Я хотела вернуться в Долину, и возможно мне удастся вернуться в свое время.
Перебегая от выступа к камням, к скалам, я, прячась, следовала за военными. Мы ушли уже очень далеко от перевала, звуки выстрелов поглотила тишина великих гор. Совершенно спокойные орлы кружили над вершинами, зависая и планируя огромными крыльями, ловя воздушные потоки. Залюбовавшись орлами, я потеряла из виду военных. Налево, направо - нет нигде, как и не было. Я собралась расстроиться, как впереди, достаточно далеко, мелькнули их фигуры. Обрывающиеся стены гранитов были монолитны, нигде между ними не просматривалось возможности пройти в Долину без использования специального оборудования, которого у меня не было. Я побежала вдоль отрицалок, чтобы догнать Николая со спутником. Вот уже и начался спуск. Узкий проход между скал. Выстрелы. Я отпрыгнула в сторону и буквально налетела на Николая. Рядом лежал его спутник с серьезной, видимо, раной в груди, горлом у него шла кровь. Николай чертыхнулся, но разбираться было некогда. Он стрелял вниз. Внизу по тропе шли люди. Их было много. Все вооруженные и в белых маскировках. Это в них стрелял Николай. От ужаса я вжалась в скалы.
- Надо нашим сигнал дать, что немцы пронюхали про обходную тропу, - крикнул Николай, заряжая ракетницу. В этот момент грудь его разорвалась, я поняла, что в Николая попали. Он начал падать на спину.
Я автоматически подставила руки, чтобы если не поймать его, то придержать, хоть чуть-чуть. Но мои руки прошли сквозь его тело. Я задохнулась. Я схватила Николая за плечо. Но не почувствовала ничего. Вообще ничего. Я в страхе отпрянула.
28.
- Выстрели, я не могу, - прохрипел Николай и задергался в судорожных конвульсивных движениях.
Схватив пистолет, вытянув руку вверх, я выстрелила, закрыв глаза, после, отбросив ракетницу, бросилась бежать. Вслед мне посыпались выстрелы поднимающихся по тропе нацистов. Я не помню, сколько времени и в какую сторону я бежала. Каменный лабиринт был со всех сторон и обрывы скал не кончались. Я плутала и вернулась на то же место. Трупы Николая и второго военного лежали на тропе. Шум боя раздавался где-то выше в горах. Вокруг было много следов на снегу, но никого я не встретила. Я бросилась по тропе вниз. Это был проход в Долину.
Скалы сменялись лугами. Начался редкий лес. Вот и пихты. Следовательно, я уже ушла с зоны ледников. Ручей! Послышался шум воды, и я пошла на этот звук. Чистая и холодная вода, стекавшая с ледника. Напившись, я уселась на камень. События последних дней так и не удалось сложить в голове. Все казалось слишком не реальным, чтобы быть правдой, и в то же время достаточно реальным, чтобы не быть сном. Может это все мне снится? Я до боли ущипнула себя за руку. Нет. Не снится. В кармане я нащупала немецкий офицерский значок, подаренный Аминой. Это не кошмарный сон, это случилось со мной. Шум на ближайшей пихте заставил меня подскочить. По пихте спускалась белка. Уставившись на меня бусинками черных глаз, животное издало потрескивающий звук, свидетельствующий о ее воинственном настрое. Белка была рыжая. Странно. Николай говорил, что сейчас ноябрь месяц, а белка рыжая, зимой белки только серые.
- Да не бойся, глупая. Я не собираюсь нападать на тебя, - сказала я белке.
Белка трещать перестала, но и близко ко мне не подходила. Значит, не верит. Я засмеялась. Смех нормальный перешел в истерический, а потом сменился плачем. Я плакала долго. Все никак не могла успокоиться. На душе было тяжело и страшно. Плакала за себя, за родителей, за инструктора параплана. Уже не плакала, а рыдала.
В упоенном плаче я не заметила, как оказалась у ручья не одна.
29.
Кашель сухой и отрывистый вывел меня из рыданий. Передо мной на камне сидел старик. Я вскочила. Внутри все оборвалось. Это был тот самый старик, что встречался у целебного доломитного источника и смотрел на мои окна в Долине. Старик умиротворенно улыбался, глядя на меня своими слепыми глазами и кивая головой, так, как будто он был согласен с моими рыданиями.
Нет! Этой встречи я не хотела. Бежать! Только бежать! Вертелась в голове моей мысль. Ноги меня не слушали. Я как приросла к месту. Мне удалось сделать только несколько шагов в сторону от ручья. Двигаться было еще тяжелее, чем по снегу на вершине. Дыхания не хватало. Кричать? Звать на помощь? Кого? Двигалась как под водой. Я вспомнила про моток шерсти жертвенного барана. Не знаю, почему я вспомнила про него. Засунула руку в карман и вытащила черный комок шерсти. Я бросила моток в сторону ручья. Тут же наваждение тяжести движений прошло. Как рукой сняло. Я бежала сквозь лес совершенно спокойно.
Вдруг я услышала окрик. Гей! Эгей! - раздавался из леса мужской голос. Я посмотрела в ту сторону, откуда раздавался крик, и увидела, как между пихт ко мне на встречу движется человек в оранжевом костюме спасателя.
- Ура! Да! Эй! Я здесь! - закричала я в ответ и не узнала своего голоса, сил не было совершенно.
Человек уже бежал мне на встречу. О чудо! Это оказался мой лыжный инструктор Бекхан. Сколько радости. Я подскочила и обняла его.
- Дядя Бекхан! Как я рада. Как здорово, что Вы меня нашли!
- Здорово, что ты живой, - улыбаясь и демонстрируя свои шикарные белые зубы, ответил мой инструктор. Он, как всегда, использовал только мужской род в обращениях. - Зачем плакал? Тебя ищут уже второй сутки. Ты цел?
- Да, со мной почти все нормально. Я живая и целая.
- Где параплан и инструктор?
- Не знаю. Я упала в снег на леднике. Когда пришла в себя не нашла ни инструктора, ни параплана.
- Пойдем отсюда быстрей. Должны стрелять лавину и здесь быть не надо.
30.
Я была так рада, что меня нашли, что даже не стала уточнять про лавину. Меня мучили события, произошедшие на леднике. Мы двинулись вниз по известной Бекхану дороге к Долине. Я не удержалась и начала рассказывать о том, что видела на леднике, о том, что там попадаешь в другое время, и там идет война, о том, что у речки встречала странного старика, который мне уже встречался. Бекхан меня очень внимательно слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Я показала ему значок, что подарила мне Амина. Когда я выговорилась, он внимательно на меня посмотрел и произнес очень длинную для него речь.
- Да, разное говорят о леднике. Старики говорят, что это непогребенные души убитых продолжают свою войну. Слышал такие истории. Сам бывал там, но видел другое.
- А что Вы видели?
- Расскажу. Потом. Сейчас надо идти, лавину обстреливать будут.
- Как же будут обстреливать, если спасатели искать нас вышли?
- Здесь только я пошел. Другие пошли на перевал. Думают, что Вы там. А я знал, что ты здесь, - опять улыбнулся Бекхан.
Мне не удалось выяснить, как это он знал, что я здесь. В этот момент ухнуло так, что уши заложило и вверху горное эхо многократно усилило выстрел. В ответ выстрелу гулко и мощно ответили горы. Лавина пошла вниз. Я не могла видеть из-за леса, но чувствовать могла. Лавина шла на нас. Воздушный поток уже догнал нас и от него веяло холодом. То, с каким звуком шла лавина было понятно, что под ее натиском пошел не только снег и камни скал, но начал хрустеть вековой лес.
Бекхан схватил меня за руку и мы понеслись вниз. Бежала я так, как не бегала еще в своей жизни, и все равно не успевала, ноги путались, спотыкалась о корни деревьев. Ссадины на лице и руках я уже и не считала. Рокот за спиной превращался в вой, стон, и сливался в один поток давящий не только на слух, но и на всю меня всей своей огромной силой. Я понимала, что нам деваться некуда. Сейчас мы как пушинки будем подмяты этим потоком. Волна неимоверно плотного воздуха ударила меня в спину, я падала. Это конец. Все. Больше ничего. Это конец.
Упасть я не упала. Сильные руки меня подхватили и приподняли в воздух. Что происходит?
Я вцепилась в куртку своего инструктора, его крепкие руки держали меня, мы плавно подымались в воздух. За спиной Бекхана равномерно и мощно взмахивали огромные крылья. Под нами, сокрушая все на своем пути, проходила лавина, а взору впереди открывался во всем своем величии покрытый вечными снегами Большой Кавказский хребет.