Аннотация: Веселая соседка Валька... Ей звонит Марина, о ней вспоминает Ангелина... Как там она?
Это была странная семья. Несколько лет назад она появилась в Орешнике и оказалась в соседях у Валентины. А то не странно - пять девчонок разного возраста и отец-инвалид! Все соседки, вся улица просто извелась любопытством и жаждала от Валентины подробностей. Как ни удивительно, семейство особо и не скрывалось. В первый же вечер после переселения в дверь дома Валентины постучалась старшая из сестер. Она назвалась Ангелиной (ну и имечко!) и рассказала, что их фамилия - Богуславские. Что жили они - не тужили, хотя и скромно, но внезапно обрушилась на них беда. Мать с отцом и с младшенькой ехали на машине, и вдруг на них наехал какой-то спятивший дальнобойщик. Машина - вдребезги, мать скончалась на месте, малышку в детском кресле чудом вынесло - и ни царапинки, а отца перековеркало, оторвало руку... Страховки не хватило. И на лечение ушло почти все их скромное состояние. Про дальнобойщика сообщили, что у него был сердечный приступ, так что с той стороны никакой компенсации ждать не приходилось...
Вот пришлось продать свой дом, купить небольшой домишко в Орешнике, а деньги, что выручили, тратить на жизнь и на учебу младшеньких. От самой Ангелины перед самой катастрофой ушел жених, и она решила, что посвятит себя семье, потому что за отцом нужен постоянный уход, мелкая никак не могла отойти от стресса, короче - в доме нужна хозяйка. Валентина слушала, сердце у нее сжималось - почему-то совершенно и сразу поверила она в эту историю, и потом перед соседками так уж защищала эту семью...
Ангелина (ее по-свойски переименовали в Аньку) не умела хозяйничать - то есть совсем. Все из рук валилось. Валька взялась ей помогать, тем более что та не кичилась и очень старалась. Да и девчонки помогали, чем могли. Маринка училась на медсестру, подрабатывала и никогда не отказывалась сделать укол, давление померить да и посоветовать - когда надо все-таки врача звать, а когда можно и домашними средствами обойтись. Только вот не послушал ее в прошлом году Валькин муж, все твердил, что водка с перцем любую хворобу выгонит - не выгнала. Когда примчалась на выходные Марина, уже работавшая в городе, было поздно...
Беда еще больше сблизила их. Выживать приходилось уже вместе. И если Богуславским как раз стало легче - Маришка работала, Поля поступила в университет на бюджет, Станислав уже уверенно управлялся одной рукой и неплохо работал в огороде - то Валентине с тремя спиногрызами и небольшим пособием (еще материна пенсия плюс зарплата помогала) приходилось крутиться совершенно отчаянно. И незаметно получилось, что хозяйство стало общим. Если уж Аня заводила пироги с капустой, то на всех на девятерых. А пацаны с Каролинкой (Линкой!) пололи оба огорода - Станиславу трудно было дергать сорняки одной рукой. Мать Валентины штопала-латала одежки всему младшему поколению, потому что все на них горело. Аня и Славик вечерами занимались с пацанами по школьным предметам, да так, что те иногда своим соображением ставили в тупик учителей.
А еще, отправив мелких спать, вместе садились смотреть телевизор - от былой зажиточной жизни только он и остался. Мать скоро задремывала, Алина чаще сидела с книжкой в уголке, а вот они втроем - Валька, Аня и Станислав - так уж уютно сидели... Валька смешно комментировала экранные сериальные страсти, Славик иногда дополнял рассказы о разных замках и картинных галереях, да так, что чудилось, что он сам там бывал, а Анька... Ангелина, да, затихала и в ее глазах светилось что-то непонятное...
Соседки, почесав как следует языки в свое время, приняли Богуславских как своих и только нет-нет и поминали недобрым словом того ее беглого жениха - и что ему надо было? Вроде холодноватая, всегда сдержанная - при ближайшем общении она оказалась приветливой и душевной, никогда не жаловалась и воспитывала младших, как мать, так что для личной жизни у нее и времени не оставалось. А ведь молодая, умная! И симпатичная...
Валентина радовалась, когда Ангелине удалось устроиться на работу и гордилась, что эта идея пришла в голову им с матерью.
В тот вечер после передачи о королевской семье сон не шел к ней, хотя, казалось, спать хотелось отчаянно. Почему-то все время приходили в голову Богуславские. Тоже шесть сестер... да, пять, пять, но ведь на самом-то деле шесть! Где-то жила еще одна замужняя сестра, она редко приезжала - далеко, трое детей... Приезжала, привозила гостинцев на всех, и Валькиным разбойникам хватало... а как-то раз приехала с мужем-военным, и привезли целого кабана копченого! Сказали, сам муж его и завалил... Тут и на прочих соседей угощения хватило. Так что шесть их, сестренок - но непохожи, совсем непохожи... Валентине не спалось.
Она ни с кем не поделилась своими мыслями, потому что понимала - рядом с ней жила какая-то недобрая тайна. И если эти сестренки скрылись тут от той охоты, что еще недавно шла за ними по всему королевству (все равно королевству, хотя семь лет твердили: республика, республика...), значит, пусть так и будет.
Ангелина работала, Маринка регулярно звонила - телефон был у Валентины, один на две семьи, но они уже и считали, что он общий, звонила и рассказывала, что совсем закрутилась, что дежурства в больнице идут одно за другим, что много пострадавших от землетрясений. Орешник пока не задевало. Так, чуть покачивало, и все уже знали, что надо следить за поведением собак и кошек, а если толчок застал в доме, то надо встать в дверной проем - так меньше вероятность, что рушащиеся перекрытия упадут на голову.
И когда шатнуло так, что земля из-под ног вывернулась, Валентина встала в проем, прижимая к себе Ванечку и радуясь, что мать и старшенькие в школе - там люди, там помогут, если что. И стояла так спокойно, а потом увидела, что чайник на плите кипит-выкипает, а плита-то газовая, не перекрыт газ-то... Они у Славика в кухне чай пить собирались... Поставила Ванечку на пол, метнулась выключить газ - и выключила, только что-то сзади ударило ее и она, падая, увидела, как уносится вверх проем с Ванечкой, честно стоящим там, где мама велела, а потом ее накрыла тьма. Как к ней кинулся Станислав, как соседи помогли снять Ванечку из проема - только эта стена и осталась от дома, как примчалась "Скорая" - ничего этого она не видела и не осознавала.
Когда в больнице пришла в себя и услышала невероятные новости - что Богуславские это скрывавшиеся Рудлоги , что их призвали во дворец, что должны были венчать Ангелину на царство, но ее похитил дракон (ой, батюшки!) и венчать пришлось ее сестру, ту самую капитаншу из провинции - все это скользило по поверхности сознания, все это нельзя было обдумывать, потому что сразу начинала болеть голова и глаза... Как бы она раньше обсудила это с Анькой и Маринкой! Но ни до Аньки-Ангелины, ни до Маришки, ни до Станислава (Святослава!) было не дотянуться. Мысли помещались только короткие и простые. Ванечка цел. Мама со старшенькими в школе уцелела. За хозяйством надо присмотреть, да как ей присмотреть, если ноги не держат, если по стеночке перебирается с кровати за стол... Хозяйство соседей пришлось прибрать, пропали бы куры некормленые да козы недоеные. Больше месяца мать с ребятней колготилась, а теперь после больницы Валентина ей четвертым ребенком досталась - или первым, старшим...
Много спать стала. И укрывалась тяжелым теплым одеялом, взятым из хозяйства Богуславских. Под ним, она знала, спал Станислав. Он первое время мерз очень - кровопотеря, да и с одной рукой неуютно. Вот и справили ему такое, а сами-то девчонки горячие, кровь-огонь, им и лоскутных хватало. И почему-то под этим одеялом Валентине легче становилось, спокойнее, надежнее.
Соседки, забегавшие - кто с пирожками, кто с куском сала ("Тёть Рита, да ладно! Вы ж нас тогда копченым угощали... Ну и не вы, ну и соседи - вы ж все вместе делали...") рассказывали, что от Аньки пока вестей нет, что капитанша-королева порядок наводит, а вот во дворце недавно был не то взрыв, не то какая-то дикая тварь прорвалась... Не хватало радио, телефон был отключен, и Валентина ловила новости, как воду - иссохшая земля. Честно говоря, мало было - мало рассказывали про Славку, Линку, а про них очень хотелось узнать. Старшие мальчишки скучали по подружке, по вечерним рассказам дяди Славы, Ванечка тоже грустил, но ему главное - чтоб мама была, очень уж он тогда испугался, когда ее увозили, а во дворе собрались дядьки в форме, окружили и увезли дядю Славу с дочками.
Тихо радовались, когда вернулась Ангелина. И не надеялись, что к ним заглянут или позвонят - хотя, может, и звонили, так телефон же отключен. Неделя прошла после выписки из больницы, как вдруг тихим вечером в дверь постучали...
Двое, возникшие в дверях, были знакомы и незнакомы. Мужчина - вроде точно Слава, только стать и выправка королевская, и не поверишь, что в огороде возился. А женщина рядом с ним - маленькая блондинка, только взгляд у нее... Глянет - и не подумаешь, что малышка, сил у нее хватит армию построить. А голос - родной, Анькин... И позади - явно охрана, в прихожей двое остались, один прошел в комнату, но стал как-то так, что его и сесть не пригласишь, и вообще - стоит себе и стоит, как будто всегда здесь стоял, как будто шкаф какой (и по стати как шкаф, мелькнула озорная мысль).
И пошел разговор - ну, мать не жаловалась, нет. Она просто рассказывала. Но по тому, как помрачнел Святослав, как похолодели глаза Ангелины, видно было - рассказ впечатлил.
А когда принц предложил переехать в имение с названием, вызывающим улыбку - Картошино, Валентина согласилась сразу. Там, небось, тепло, там, наверное, и врач домашний есть... И потом - во дворец, как звала Анька-высочество, было неловко. Как это - в совсем чужой королевский (!) дворец? А вот к Славе в дом - можно. Он все-таки свой, при нем можно быть собой. Да и Ванечка... вон как приник к нему.
Хлопоты с переездом немного оживили ее. Ну как хлопоты - ей самой ничего делать не дали, усадили в удобное кресло, привезенное листолетом, но ей впечатлений и от этого хватило. Пока гвардейцы упаковывали вещи, пока пацаны лазили по листолету, Святослав беседовал с подтянувшимися соседями и все больше мрачнел... Валентина вставляла реплики, расспрашивала Ангелину про похищение, про возвращение... и вдруг заснула на полуслове, полушутке. Устала...
Проснулась, как очнулась - на новом месте, в том же кресле... Мать помогла перебраться на постель, укрыла тем самым одеялом.
Утром проснулась при появлении врача. Он осмотрел ее, послушал рассказы матери... Потом поговорил со Святославом. Можно, конечно, продолжить лечение, как прописано. Но это надолго и к особенным результатам не приведет. Она останется инвалидом.
Валентина молча слушала. Она догадывалась, что маму и мальчишек не оставят теперь - не тот человек Святослав. А ей... а ей все равно хотелось не просто жить. Песни петь, в огороде ковыряться, с детьми возиться, грибы собирать... Она поглаживала приткнувшегося к ней кота и думала, думала... Да так задумалась, что не расслышала, что у нее спрашивают. Говорил Святослав.
- Валя, я звонил Ангелине. Она пообещала прислать из столицы королевского виталиста. Он сейчас занят, сможет придти только через пять дней. Только на это время надо прекратить прием лекарств, а это может вызвать усиление головных болей. Ты сможешь выдержать?
- А что, он точно поможет? Уж очень надоело себя инвалидом чувствовать.
- Думаю, поможет. А пока - мы тебе тут покой обеспечим. Да, ты знаешь, в Орешник направят особую комиссию, чтобы разобрались - и потом по всей области и по королевству. Я звонил королеве, она очень решительно настроена.
- Спасибо, Ваше высочество...
- Валя, ну какое я тебе высочество, договорились же. Только вот мне уехать придется, пусть Рита Дмитриевна тут осваивается, с управляющим она уже познакомилась, кажется, общий язык нашли. Я приеду с виталистом. Приду. Через Зеркало, так быстрее.
Ей в комнату поставили телевизор, видно, мама рассказала, что скучала она без него. И пульт дали, можно было не вставая каналы переключать, звук регулировать. Только вот скоро она звук на минимум поставила - от любого шума голова начинала болеть сильнее. И от света яркого... Помогало только укрыться одеялом, обнять кота... Одеяло, кстати, попытались заменить, дать легкое, пуховое, но она отстояла это. Казалось ей, что рядом садится кто-то близкий, гладит ее по голове - и боль затихает.
Так что когда она открыла глаза и увидела Святослава, стоящего рядом с незнакомым человеком в какой-то неведомой форме, ей показалось, что это продолжение сна. Незнакомец сел рядом с кроватью на стульчик и взял ее за руку.
- Готовы, Валентина Васильевна? Закройте глаза и думайте о чем-то хорошем.
Она решила думать о тех летних вечерах, когда сидели они втроем у телевизора, когда серьезная Ангелина вдруг прыскала, как девчонка, в ответ на ее, Валькины комментарии к событиям в сериале, а бывало, что и Слава не выдерживал, и его негромкий смех... Вале тепло становилось на душе от этого смеха.
Что-то творилось с ней. Будто в голове кто-то осторожно разбирал спутавшиеся нити, выправлял их и заново сплетал в новый красивый узор. Искорки бежали по нитям, спускались по позвоночнику, проникали в руки-ноги, несли тепло и покой. Веки тяжелели, но тихий голос ласково говорил ей: "Не спать, не спать... думать, мне так легче". И она думала - про Ванечку, как он перемазался в малине и уморительно пытался стереть ее ладошкой, как старшие спиногрызы гордо принесли из школы пятерки по математике и истории (а уж сколько соседи с ними сидели!), про похорошевшую, немного чужую, но все равно такую родную Ангелину, про Святослава, обнимающего Ванечку...
- Ну вот, молодец. Лечили вас неплохо, да недолечили, все вернуться могло. Ну, теперь уж не вернется. Откройте глаза.
Она открыла глаза, проморгалась... Короткий зимний день шел уже к концу. Виталист сидел рядом с кроватью, и вид у него был... как будто камни весь день ворочал. И поодаль в кресле сидел Святослав, выглядевший немногим лучше.
- Что, все?
- Все, Валентина Васильевна. Можете вставать. И пообе... поужинать вам не помешает. Алкоголь пока подождет - недельку, пожалуй, а вот все остальное - можно. Вам теперь сил набираться надо. Ваша мама в соседней комнате. Переживает. А мне пора. Святослав Федорович, можете позвонить магу, чтобы Зеркало открыл? Мне отдохнуть надо, завтра дежурство.
- Спасибо вам. Да как же это вы сразу уходите?
- У вас его Высочество останется - вот его и благодарите, он тут мне моральную поддержку оказывал... Хм... Переживал не меньше Вашей матушки. Извините, Святослав Федорович, но мне и правда пора.
Оба - Святослав и виталист - вышли, и в комнату ворвались мама и спиногрызы. Ураганом - ведь выходящий виталист сказал одно слово: "Здорова". Мама неверяще ощупывала Валю, детвора устроила пляски... Валентина еле добилась, чтоб дали ей встать и одеться. Она чувствовала какую-то невесомость - тело слушалось ее, как в юности, голова была легкой и светлой. И когда она вышла в столовую, где сидел у стола Святослав, то, несмотря на старенькое платьице, выглядела совсем юной девчонкой.
Святослав встал... Она была такой живой, такой светлой... Он знал, сколько сил ушло у виталиста, какой тяжелый это был случай... И у него вдруг стало так легко на сердце, как не было давно, давно, давно...