Холодно, как холодно... Мерцает пространство вокруг, серебрятся мосты-паутинки, а вдали светятся призрачным светом какие-то окна - не окна, порталы - не порталы. Холод сковал все тело. У него есть тело? Какое тело? Кто он?
Посмотреть на себя... Глаза, значит ,есть. Насчет тела - сложно. Клок тумана, словно уплотнение пространства. Тоже мерцает, но не в такт окружающему мерцанию. Постепенно уплотняется сильнее. Этот клок становится все больше похожим на тело змея, с полупрозрачной кожей, медленно обретающей цвет и фактуру. Он когда-то видел, как из личинки вылупляется стрекоза - бесцветные покровы уплотняются, наливаются кровью, превращаясь в прекрасное тело и радужные крылья... Стрекоза? СТРЕКОЗА?! Что-то прошило его, словно молнией - ярость? Гнев? Нет! Он - другой! Серебристая кожа с чуть более плотными серебряными узорами и чуть заметным алым мерцанием где-то в глубине. Ощущение, что он никогда не видел этой кожи, но она всегда была у него. Тело разворачивается, ему тесно на этих мостах-паутинках, оно тянется к окнам...
Окна, окна... они разной формы - круглые, прямоугольные, они разного размера - размером с ладошку (а что такое ладошка?), огромные, в рост человека (я - человек?), и другие, меньше и больше...
Почему-то его тянет к небольшому окну, затененному с другой стороны какой-то завесой. И он точно знает, что эта завеса - неправильная, что ее не должно быть. Тело скользит по легким тонким мостам к окну. Прикосновение к нему губами - холодное оно и твердое, не прогибается, как мосты... Рукой (лапой?) - ледяное на ощупь. И чувство, что надо убрать, убрать эту завесу, что за ней что-то очень важное. Или кто-то? Какое-то наитие заставляет его подуть на окно - и вдруг завеса вздрагивает и сдвигается. Подуть сильнее - она падает! А сквозь стекло (еще понятие вспомнилось!) по-прежнему нельзя пробиться. Он видит помещение, слабо освещенное каким-то теплым светом, в нем - женщину, тихо плачущую над каким-то браслетом. Такой же браслет у нее на руке. И на него обрушивается память.
- Марина! - кричит он. Но крик беззвучен.
- Маришка, родная! - она не слышит. Но вздрагивает от того, что с тихим шелестом слетает черная занавесь с окна, нет, с зеркала, которое по обычаю было занавешено в доме. Где умер хозяин. Но я же не умер! Я же здесь, Марина!
Марина поднимает голову и замирает. 'Везде ты мне чудишься теперь'... Она подходит к зеркалу и вглядывается в него. Но оно ничего не отражает. В нем мелькают какие-то отблески серебра, перламутра, розоватые перья.
Марина касается стекла. Оно - теплое, кажется, что подается под пальцами, как кожа. Но вдруг какая-то вспышка - и вот перед Мариной ее отражение. Заплаканное и несчастное. Она вспоминает ту ночь в Эмиратах, когда Люк показал ей свою ипостась Воздушного Змея. Ей кажется, что перед ней промелькнула очень похожая картина, но только увиденная через маленькое окошко.
А по ту сторону стекла осознавший себя Люк яростно пытается пробиться сквозь зеркало. Но он слишком велик, а превратиться в человека не получается. Тут в мерцающую путаницу мостов и переходов вторгается сноп яркого солнечного света, и Люка выносит вверх в потоке этого света.
- Спешишь, брат по отцу, как же ты спешишь! - слышится знакомый голос (только чей?).
- Твоя аура еще не окрепла, ты не привык к ней. Ее надо беречь, тебе рано превращаться в человека. Лети скорей, там тебе подготовили для укрепления тела и духа целое стадо, когда утолишь голод, прилетай сюда. Будешь учиться формировать новое тело. Слишком много потеряло то тело, в котором ты прожил столько лет. Мы влили в тебя столько виты, что ее хватит на нового Люка. Но только облик у него будет другой - придется привыкать. И тебе, и твоей жене... и твоим будущим подданным.
- А узззнает она меняссс?
- Она - узнает. Мне ли не знать этих сестер Рудлог! Лети, не терзайся от голода
................................
- Шутник ты все-таки, Чет. Зачем отправил змееныша просыпаться в зазеркалье?
- Знаешь, Владыка, я хотел увидеть, куда он двинется, осознав себя. Он действительно не может без Марины. Еще не очнувшись толком, он потянулся к ней. Надо будет сказать ей, все-таки на младенцах не должен отражаться такой шок.
- Ангелина скажет. Она уже устроила бурю во дворце, узнав, что есть надежда вернуть Дармоншира, а мы ей об этом не сказали. Ты не видел Рудлог во гневе...