Тенео не любил духовников и поэтому им не верил.
Они приходили проповедовать волю под охраной стражи. Деревня кормила офицеров отряда настоящим хлебом, ячменной кашей на оливковом масле, поила молоком. Духовники говорили, что офицерам нужно много сил, поэтому они вынуждены блюсти особый пост. Такова их тяжкая участь. Хотел бы Тенео, чтоб его тоже так наказали!
Кадавров и зомби кормили теми же хлебом с кашей и молоком, а ещё - копчёным мясом и сыром. Духовники говорили, что искусственным людям не нужно воспитывать волю, потому что у них нет души. У выращенных в колбах души нет с самого рождения. У поднятых из могил она погибла раньше, чем они умерли: поднимают только смертных грешников. Хотел бы Тенео тоже не иметь души...
Больше и лучше всех ели големы - красные глиняные солдаты, главная ударная сила алхимической армии. Големов Тенео побаивался.
Вся эта орава приходила каждую декаду - и жрала до отвала. А в деревне все валились с ног от голодухи.
Духовники обедали вместе с крестьянами - травой-лебедой да лепёшками из отрубей. Но выглядели не хуже офицеров. Тенео не верил, что это из-за их святости. Неужели алхимики, которые к Богу ещё ближе, вовсе не питаются?
Духовники улыбались и объясняли:
- Нет, мальчик, питаются. Даже наши луноликие господа, будь они благословенны во веки веков, ещё не достигли полного освобождения от низменных потребностей земной жизни. Но они уже на пороге Царства Божьего. Утреннего глотка росы, собранной с лепестков белого лотоса, и макового зёрнышка в полдневный час хозяевам тёмных городов достаточно, чтобы быть сытыми весь день. Вам в деревнях нужно стремиться к тому же. Учитесь воле - и благодать Господня снизойдёт на вас!
- А какие они, алхимики? - спрашивала духовников Рорка Вератрина, дочка деревенского старосты и верная подруга Тенео. - Как выглядят?
- О, луноликие господа статью стройны, а челом прекрасны. Кожа их лоснится подобно драгоценному атласу. Глаза излучают доброту и мудрость. Одеваются они в белые тоги с пурпурной каймой. Походка и жесты их - величавы и грациозны.
- Так они бабы? - просила уточнить Рорка.
Духовники терпеливо объясняли:
- Среди них есть и мужчины, и женщины, но женщины не выходят из закрытых чертогов тёмных городов, дабы не попасть под зловредные эманации низкой жизни. Даже алхимики-мужчины не показываются обычным людям без серебряных масок, сберегающих чело от взглядов, полных скверны.
- Тогда откуда известно про их красоту?
- Красота луноликих столь велика, что просвечивает сквозь серебро...
- О-о... - закатывала глаза Рорка Вератрина.
И было непонятно, то ли она в такие моменты трепетала перед могуществом и загадочностью властителей подлунного мира, то ли поражалась беззастенчивой наглости вранья о них.
Трудились в деревне от зари до зари, трудились все. Шли на работы сызмальства, едва встав на ноги, и гнули спины, пока не падали замертво. Лишь на День Умиротворения, венчавший очередную дату окончательной победы алхимиков, случался отдых. Да ещё в конце каждой декады, когда после скудного обеда крестьяне вместо полей шли на площадь перед спальными бараками, на которую выходили проповедовать духовники.
Так что в посещениях духовников всё же была маленькая радость. Даже для Тенео, хотя он слушал их только для того, чтобы мысленно уличать во лжи.
И каждый день после заката все засыпали обессиленным мёртвым сном, больше похожим на голодный обморок.
Но не Тенео.
Он некоторое время лежал на соломенной подстилке, прислушиваясь к сопенью и постанываниям соседей, ожидая, когда их сон станет крепок.
В щели худой крыши пробивался лунный свет. Яркий свет. Непогода была редкостью в родных полутенях, а лун - слишком много.
Сорока Тысячью Лунами называют люди узкий небесный щит, прикрывающий мир от жарких лучей маленького, но злого светила. Но на самом деле лун, конечно, ещё больше.
Урывками - где от родителей, где от духовников, где от старосты - Тенео научился азам устной грамоты, в том числе счёту. И он знал, что Сорок Тысяч в применении к небесной лунной ленте означает просто название. Ведь большинство - мелкие, как пыль, и таких - несметное множество. Кто их вообще посчитает?
Луны дарили прохладу, а с прохладой - жизнь. Как в тени, где затмения были полными всегда или почти всегда, так и в полутенях - забирая избыточный солнечный жар. Без лун все поля и огороды, луга и рощи сгорели б. Людям пришлось бы совсем плохо.
Хотя в Золах-и-Гарях, где затмений не бывает помногу декад, тоже обитают люди, днём зарываясь в раскалённый песок, а ночью собирая колючку и охотясь на саранчу и ящерок. В прежние времена пустынники частенько тревожили полутени грабительскими набегами, иногда нападали и на тёмные города. Теперь големы алхимиков отогнали их вглубь опалённых земель.
Тенео после каждого заката размышлял и фантазировал. О тёмных городах, пустынниках, алхимиках. Интересно, каковы господа подлунной полосы на самом деле? Тенео они представлялись не луноликими, а страхолюдными и грозными как их главные детища - големы. И настолько же прожорливыми.
Поэтому его не сильно грызла совесть, когда ближе к полуночи они с Роркой шли воровать еду.
Да и чего стыдиться? Они были пустынниками на охоте.
В конце концов, необоримая страсть к еде потому и называется нездоровой, что она - болезнь. Да, Тенео с Роркой были больны и отдавали себе в том отчёт. Гордиться болезнью и выставлять её напоказ, конечно, глупо и позорно. Но они же не гордились, а прятали! И они же не виноваты.
И пусть все в деревне здоровы. Но, между прочим, если б все болели обжорством, то его б и называли нормой, а болезнью считалось голодание. В старые времена так и было, если верить легендам. Так что вся вина Тенео и Рорка лишь в том, что они родились не в свой век.
Поначалу дочка старосты таскала ключи у отца, потом Тенео исхитрился выточить их копии из обломка ржавого плуга. Риск был невелик. У ворот по переменке дежурили те же крестьяне, что днём выходили на общинные работы. Поэтому, едва наступала ночь, охрана неизменно впадала в дрёму.
Но в конце концов юные разбойники вырыли подкопы под стены, чтобы исключить риск совершенно.
Остатки безотчётной вины Тенео глушил смехом, дразнясь в ближайшем овраге копчёной индейкой:
- Научи меня воле, Рорка Вератрина! Научи меня воле!
- Ам! - щёлкала острыми зубками Рорка, пытаясь ими поймать угощение и тоже смеясь. - Ам-ням! Вот она воля, крестьянин, вот она! Ам!
- Луноликая обжора... - дразнился Тенео.
- У самого морда трескает! - потешалась Рорка.
- Ну-ка повтори, у кого морда трескает? - недобро щурился Тенео, и Рорка испуганно шарахалась в сторону.
- Тьфу на тебя! Когда ты так смотришь, мне страшно делается...
И опять было непонятно, шутит она или всерьёз. У него, конечно, морда и близко не трескала. Но черты лица ещё в мальчишестве сделались крупными и суровыми, а взгляд - холодным и цепким. Он знал, что в деревне его все остерегаются. Хотя, скорее, это больше из-за больших кулаков.
Нет, лицо всё-таки у него было обычное, деревенское. Может, чуть более мужественное и менее болезненное, чем у остальных крестьян. В любом случае, бояться Тенео было глупо - а уж Рорке и подавно. Но она пугалась столь искренне, что он верил, даже зная, что подруга притворяется.
Тенео останавливался и виновато улыбался. Рорка возвращалась - и они начинали молча есть, отрывая мясо по кусочку.
И с каждым годом Тенео всё больше радовался не пище, а возможности стоять рядом с Роркой, делить преступный ужин с ней, касаясь локтями.
Она была, пожалуй, единственной родной душой. Даже родители - бесконечно добрые и щедрые, но забитые и угрюмые - никогда не были ему так близки.
И вот Рорка-то правда с годами становилась всё более... луноликой.
Они не переедали, да и трудились до седьмого пота. Но, благодаря регулярным ночным вылазкам, не голодали. Поэтому Тенео рос самым крепким и сильным в деревне. А Рорка Вератрина - самой миловидной и стройной. Её чёрные с блеском, густые и волнистые волосы вообще казались баснословным, нездешним миражом. В убогом затрапезе полутеней - кощунственным.
Роркины волосы стали до того хороши к её шестнадцати годам, что Тенео не мог удержаться, чтобы каждую ночь хотя б разок не попытаться их потрогать. Не дать просыпаться через пальцы мягким чёрным серебром...
И однажды Рорка не стала как обычно бить Тенео по рукам и ругаться. Взяла его пальцы и сама зарыла глубже в свои локоны. А потом подставила под ладони гладкое, румяное лицо.
К тому времени на Рорку и духовники с офицерами давно уже косились с подозрением. Ну а как у них с Тенео началась любовь, Рорка вовсе расцвела как сказочный цветок.
За косыми взглядами посыпались вопросы.
Сначала ими всё донимали старосту и его жену: в кого уродилась такая красавица? Как они взрастили и воспитали такую невидаль, какими тайными средствами?
Ничего не могли объяснить старики: случилось чудо!
Стали расспрашивать Рорку. Странные это были допросы.
Как она относится к алхимикам? Почему их называют луноликими?
Может ли человек победить голема? Откуда берутся кадавры и зомби?
Знает ли она точное число лун на небе? А сколько тёмных городов стоит в подлунной тени?
Что вкуснее - овечий сыр или козий? Копчёная колбаса или жареный гусь?
Рорка отвечала насколько позволяли знания, здравый смысл и необходимость держать в тайне ночные походы с Тенео.
- К алхимикам я отношусь очень хорошо. Они - наши господа, благодетели и наставники. В мире порока они указали нам тропу, которой можно пройти к Господу. Они учат нас воле. Они вообще молодцы. Покончили с войнами и насилием, что чинили над народом патриции тёмных городов. Отогнали пустынников Зол-и-Гарей.
- Луноликими алхимиков называют потому, что они прекрасны и благи, как луны в небе, дарующие нам животворящую тень.
- Голема победить нельзя, иначе б армия алхимиков не считалась непобедимой и не взяла б все тёмные города в один год.
- Кадавры - это искусственные люди, выращенные в алхимических колбах на закваске из плоти, взятой у наших поверженных врагов.
- Зомби - это поднятые к искусственной жизни трупы людей, потерявших душу раньше, чем умерли.
- Точное число лун на небе, я думаю, сорок тысяч. Иначе почему все говорят, что их ровно столько?
- А сколько тёмных городов, я не знаю. Может быть, столько же, сколько лун. Но, наверное, чуть поменьше.
- Откуда мне знать, какой сыр вкуснее вашей колбасы? Как по мне, воняют они одинаково мерзко. Я как ни войду в коптильню, так меня от отвращения чуть не выворачивает...
Иногда - из своей дерзкой, насмешливой сущности - Рорка пускалась в дикие фантазии.
- Алхимиков я обожаю и вижу в снах по ночам. Отдала б им и душу, и тело, жаль, мои сокровища им ни к чему. Но тогда рада буду отдать душу Богу - вместе со своей волей - как алхимики нам и дают наказ. А тело Ему и так достанется.
- Луноликими алхимиков называют потому, что из закрытых чертогов их далёкие лица отсвечивают в наши светлые грёзы, как луны сквозь перистые облака.
- Победить голема мог бы человек, который жрал бы больше, чем красный проглот. Но человек сделан не из глины. Столько пищи переработать не способен. А его дух ещё слабее плоти, и, конечно, весь вышел бы наружу прежде, чем пища отравила тело.
- Кадавры - это плоть врагов, поставленная нам на службу. И это прекрасно! Ибо если души извергов рода человеческого мучаются в вечных адских муках, то и тела не заслуживают послабления!
- То же касается и зомби. Просто их тела годятся для службы в исходном виде - это дешевле обходится.
- Точное число лун на небе мне никто не сообщал. Приходится довольствоваться поэтической версией - Сорок Тысяч.
- Сколько в мире тёмных городов, я не знаю и знать не хочу. Потому что если нам не говорят, то это важная государственная тайна.
- Подозреваю, козий сыр должен быть не настолько противен, как овечий. Потому что мне кажется, будто молоко у козы жиже, чем у овцы. Значит, воды в нём больше. А вода не настолько богопротивна, как еда.
- А про жареного гуся я думаю, что он не настолько мерзок, как копчёная колбаса. Потому что чем дольше пища готовится, тем больше получает от дьявола. Коптить - дольше, чем жарить. А ведь что жаровня, что коптильня - одинаково дьявольские приспособления. Разве нет?
И как бы ни отвечала Рорка, духовники, казалось, уходили удовлетворёнными. Но не настолько, чтоб каждый раз не возвращаться со старыми вопросами.
Может быть, им просто нравилось цепляться к красавице.
Так продолжалось почти два года, пока в деревню не пожаловал духовник, видимо, более высокого ранга, чем ходящие по полутеням обычно.
Был он грузен, как голем, и одет в необыкновенно чистый, новый хитон яркого оранжевого цвета. А явившиеся с ним офицеры носили жёлто-красные плащи, а не жёлтые, как обыкновенно. Видно, отряд и правда нагрянул в деревню из какого-то тёмного города. Тенео слышал, что ближайший из них вроде бы назывался "Тун".
Они с Роркой успели перекинуться парой слов наедине, прежде чем духовник приступил к её допросу.
- Наверное, этот будет мучить меня до заката. А может, и всю ночь напролёт, - уныло поделилась предчувствием Рорка.
- Ты только постарайся его не сердить, - попросил Тенео. - Может, если успокоишь на свой счёт этого, городского, то и деревенские наконец отстанут.
- Да уж, было бы хорошо...
Но они ошиблись. Во всём ошиблись. Допрос оказался как никогда короток, а вердикт, видимо, известен заранее.
- Ты хоть сама понимаешь, какая ты красавица? - всего-то и спросил духовник, благодушно щурясь и лениво поигрывая золотым пояском хитона.
- А я разве красивая? - недоверчиво поинтересовалась Рорка, теребя складки нищих лохмотий, гордо именуемых туникой. - Вроде бы, никому ещё не светила рожей подобно луне...
- Это хорошо, что ещё никому, - по-своему истолковал её слова духовник. - Посветишь Суду Арены.
- Что за суду? - удивилась Рорка.
- В тёмном городе Тун. Там и выяснится природа твоей красоты. Не бойся. Если ты невинна, арена будет милостива к тебе. А она никогда не ошибается. Суд Арены - Божий Суд. В давние времена это знали наши предки. Патриции попрали старинное право, а наши господа алхимики всего лишь восстановили его. В чуть усовершенствованном виде - но это только к лучшему, не правда ли? Стража! Взять её.
На следующий день Рорку Вератрину увозили - в клетке, установленной на повозке, запряжённой мулами. Тенео вышел проводить отряд вместе со всеми. Но односельчане не вышли за околицу. А Тенео шёл по дороге и шёл, пока духовник и офицеры не начали недовольно оглядываться, готовые погнать его прочь.
Рорка не сводила с Тенео затравленного, полного отчаяния взгляда. Но чем он мог помочь? С голыми руками кидаться на мечников-офицеров? На толпу вооружённых секирами и копьями кадавров и зомби? На несокрушимых големов?
Всё же, прежде чем отстать, он молча кивнул Рорке. И она кивнула ему в ответ.
Да, он найдёт способ вызволить подругу. А она будет ждать. И обязательно дождётся.
Тенео не вернулся в деревню.
* * *
...В тёмном городе Тун не бывает солнечных дней: затмения сменяют одно другое без пауз. Но и покрывало глухой ночной тьмы не опускается на разноцветные башни и пыльные улицы никогда. Из Сорока Тысяч Лун постоянно светит минимум сотня-другая.
Развалины соседствуют с гладиаторским казематом, что примыкает к Большому цирку. Раньше здесь было местное преддверие Лабиринта.
В древние времена на полосе под лунным щитом жило гораздо больше людей, чем теперь, и поверхность всех не вмещала. Подземелья росли и ширились, и в конце концов слились в одну исполинскую систему тоннелей и полостей. Позже настал черёд чумы, огня и стали. Лабиринт играл важную роль в войнах тёмных городов и довольно быстро обезлюдел.
Конец хаосу и смутам положила сотворённая алхимиками армия кадавров, зомби и големов, устоять под натиском которой не мог никто. Алхимики, узурпировав власть, сделали всё, чтобы запечатать намертво опустевшие катакомбы.
Стража зорко стережёт периметр, ограждающий развалины и каземат. Но внутренняя территория охраняемой зоны слишком обширна, чтобы можно было организовать её постоянный и полный контроль.
Прячась за вековыми кедрами, они уже почти добрались до развалин, когда Тенео настороженно замер:
- Погоди, Делио. За нами кто-то идёт.
Ночь выдалась довольно тёмной: небо затянули облака, и лунный свет через них едва пробивался. Делио Юст, рыжебородый городской духовник, определённый в гладиаторы за ересь, кинул в сумерки опасливый взгляд. Вытер ладони о хитон. Как и большинство тяжеловесов, он легко потел.
- Возможно, у тебя шалит воображение, брат Тенео. Но лучше б мы действительно остереглись ходить в Лабиринт накануне твоей сотой боевой декады...
Тенео досадливо поморщился.
- Тихо... Не думаю, что воображение, но ты плохого мнения о наших благодетелях. В силах и власти алхимиков напакостить гладиатору надёжнее и вернее, чем выслеживая по ночам. Крадётся кто-то из своих.
Делио фыркнул:
- Своих! Будто в казематах мало готовых выслужиться шакалов...
- Чему быть, того не миновать. Но ты иди, а я послежу отсюда, из-за дерева.
Они разделились. Когда зелёный хитон товарища исчез за камнями развалин, Тенео услышал шорох с противоположной стороны - и плотнее прильнул к толстому стволу кедра.
Метнулись две тени. Тенео извлёк из ножен клинки и вышел за спинами соглядатаев. Через несколько крадущихся шагов он вслед за ними вступил в зону, для наблюдателей с периметра - слепую.
Из развалин показалась борода Делио Юста - потом появился и он сам.
- О, наёмник Муцио! За сколько продался на этот раз? А кто твой дружок? Не верю глазам! Пустынник Артагон? Да пусть мне никогда не ступить под лунную тень! Вот не думал, что вольные кочевники Зол-и-Гарей способны договориться с алхимиками хоть о чём-то...
Артагон коротко оглянулся, выхватил ножи и занял круговую оборону, пытаясь заодно прикрыть и приятеля. Возможно, в каземате не врали, будто они с Муцио - златокудрым отпрыском одного из попранных алхимиками патрицианских родов - составили удачную пару не только на арене. Тенео, впрочем, это было всё равно.
Не хотелось ввязываться в смертельную схватку почём зря. Гибкая, хищная мощь Артагона делала его опасным противником.
Да и безбородый друг пустынника, смазливый как девочка, был не так прост, как казался. В тренировочном зале он выделялся среди общего "циркового мяса" лишь изысканными приёмами старых мастеров. Да и усилий прилагал больше всего именно к их оттачиванию. Его техника и вправду была красива - но казалась пригодной разве что для показательных выступлений. На арене, однако, потомок патрициев Туна загадочным образом преображался. Тенео с первого взгляда оценил по достоинству взрывную лаконичность его боевого стиля. И теперь опасался, что на совсем худой случай у родовитого юнца припасено ещё немало сюрпризов.
Муцио поднял ладони, демонстрируя миролюбие:
- Нет у нас никаких дел с алхимиками, почтенный Делио. Просто мы подметили, что вы с Тенео нередко уходите по ночам в развалины - и приносите старшине жареное мясо на палочках. Думаете, только вам хочется хорошо кушать и копить силы для арены? Явно вы откопали в развалинах незапечатанный вход в Лабиринт. А через него - путь в закрома алхимиков. Но у Тенео послезавтра сотая боевая декада. Он покинет арену либо божьим ангелом, либо гвардейским офицером. Ты остаёшься один, Делио. Мы с Артагоном могли бы составить тебе компанию.
- Три человека - уже толпа, - мрачно буркнул бывший духовник. - И я охотно верю, что тебе всё время хочется кушать, прожорливый мальчишка. Но знаю и то, что за миску верных бобов ты мать родную продашь, не то что товарища по арене. Даже собственную жизнь продал, нанявшись в гладиаторы.
Муцио невозмутимо пожал плечами.
- За мать родную не скажу, а чем долгая голодная жизнь, так лучше быстрая полусытая смерть. И вообще - от обжоры слышу. Твои алхимики принесли вечный мир, но будь он проклят! Я был бы рад пасть на поле брани, сражаясь с глиняными воинами алхимиков. Жаль, это бессмысленно. Зомби и кадавры - пустяшный вздор. Но красная армия големов непобедима. В напрасных подвигах - грустная слава.
Делио Юст от возмущения едва продышался:
- Мои алхимики? Эти лжецы, извращенцы и лицемеры - мои? Те, кто вложил в добрые уста Создателя чушь о греховности наших плоти и духа?!
Тенео его остерёг:
- Не шуми. И знаешь, дружище Делио... Я верю голодному городскому мальчику. Зато не верю пустыннику Артагону. Ему Лабиринт нужен не ради еды, а для побега.
Пустынник в ответ протянул кривые ножи рукоятью вперёд:
- Господин Тенео! Твоя правда. И твоя воля судить. Но неужели ты думаешь, что я сперва не попытаюсь разведать верный выход из Лабиринта?
Тенео кивнул.
- Разумные слова. Я слышал о пустынниках, которые бежали в подземелья сразу, как только выдавалась возможность. Никто не выбрался. Зато алхимики потом разыскивали и взрывали входы.
- Да, печально и глупо, - согласился Артагон. - Бежать имеет смысл, чтобы провести через Лабиринт войско и перебить луноликих в собственных постелях.
- Или чтобы вынести умельцам Зол-и-Гарей образец огнетрубок, без секрета которых не сокрушить големов.
Они обменялись понимающими взглядами.
- Воистину, - подтвердил Делио Юст, - это было бы доброе и славное дело...
- Ну? - спросил нетерпеливый Муцио. - Тенео, Делио, вы берёте нас в поход за жареным мясом на палочках?
Тенео ухмыльнулся:
- Но смотри, не жалуйся после, что разочарован, городской обжора...
Муцио не разочаровался. С аппетитом вгрызаясь в сочащуюся ароматным жиром тушку на вертеле, причмокивал:
- Уважаю крысиный народ! Нигде ни зёрнышка не валяется без охраны, а эти знай себе тучнеют и множатся.
- Угу, - усмехался Делио Юст, от сытной еды пришедший в благодушное умиление. - По городу не валяется, зато жертвенные амбары ломятся от снеди. Уж кому знать, как не мне. А хочешь, спроси брата Тенео. Он по амбарам ещё больший специалист, хых...
- Значит, из Лабиринта всё-таки есть лазы в закрома алхимиков?
- Лазы - крысиные. Мы пытались выследить крыс, но человеку не пройти их тропами. А Тенео пусть сам рассказывает про свои подвиги.
Муцио с любопытством посмотрел на Тенео, но тот молчал.
Пустынник спросил:
- Крысы могли бы знать и пути под лунное небо - людские пути. Вы искали?
- Пытались, - сказал Делио. - Ты видел отметины сажей на стенах у развилок? Количество линий обозначает количество достигнутых нами с Тенео ответвлений от хода. А за перечёркнутыми линиями тупики. Мы забирались очень далеко. Но Лабиринту нет конца.
Артагон кивнул, и дожёвывали "мясо на палочках" они молча.
Тенео управился первым, сложил грубые, покрытые шрамами руки на коленях и задумчиво наблюдал дотлевающие угли.
Делио, доев, не без сожаления стал заворачивать в припасённые листья лопуха гостинец для старшины.
Артагон сказал:
- Господин Тенео, если ты не хочешь делиться с нами славной историей своей жизни, то воля твоя. Но больше не выдастся случая поговорить, поучиться. А послезавтра мне или Муцио, быть может, идти с тобой в бой. Гладиатору-юбиляру могут подменить напарника. Вспомни историю Тардо Бревиса и Аспера-альбиноса.
- Точно, - поддакнул Муцио, облизывая жир с пальцев. - Рассказал бы!
Тенео устало отмахнулся:
- Да ничего нет в моей жизни поучительного и славного. Дурная и безнадёжная история, как везде под лунным щитом. Но расскажу, если хотите... Господин, хм! Я - сын крестьянина. Разумеется, мы голодали. На полях зрели пшеница и ячмень, в общинных коптильнях - колбасы, в подвалах - соленья. Ко Дню Умиротворения всё, что не сожрали духовники со стражей, уходило в закрома алхимиков. Скудные остатки возлагались на жертвенный костёр. А деревня круглый год жила на лебеде, отрубях и мякине. Ведь Господь велел нам сперва воспитать чувство воли: только свободный человек может ступить в Его золотые чертоги.
- Свобода - в любви, - вставил Делио Юст, - и в милости к падшим. Со злом на сердце не войти в Царство Божье. Лицемеры-алхимики просто ненавидят всё человеческое. Воспитание рабством и голодом... какая гнусность!
Тенео строго ему возразил:
- Сытый и праздный, но несвободный духом человек становится ленив, жаден и завистлив. Что хуже всего - загорается противоестественными желаниями. К несчастью, у меня с детства не бывало ни мысли о воле, только о еде.
Он саркастически хохотнул:
- Безвольный мальчишка, ничем не лучше Муцио! Но когда я предстану перед алхимическим Господом, скажу, что не моя в том вина: с пути истинного меня сбила Рорка Вератрина, дочка деревенского старосты. Да, это она научила меня воле... той воле, что позволяет жрать сколько влезет, таская по ночам из общинных амбаров. Все ночи были наши, и я с детства привык обходиться почти без сна. Нас так и не поймали. Сначала невероятно везло, потом мы вправду научились прятаться. На ворованных харчах я вырос крепким и сильным, как никто в деревне. А Рорка Вератрина стала красавицей, какой во всём подлунном мире не сыщешь В конце концов её забрали сюда, в тёмный город Тун, чтобы луноликие рассудили, не от дьявола ли такая небывалая красота. Я бежал за Роркой, чтобы совершить главную кражу своей бестолковой жизни. Но удача от нас отвернулась. Зато я узнал, зачем нужны гладиаторы и за что они бьются на ристалищах тёмных городов. Деревня-то совсем из другого далёкого мира. О, как я рвался на арену защитить подругу или погибнуть вместе с ней! Но обучение длилось две дюжины декад, как и положено. Рорка давно взошла на алтарь... Половина Судов Арены сами знаете, чем заканчивается. Поэтому, кстати, я не понимаю, как мне удалось пережить девяносто девять боёв.
- Наверное, ты каждый раз бился за Рорку Вератрину... - мечтательно протянул Муцио. - Я завидую тебе, крестьянин Тенео! А послезавтра, быть может, ты наденешь жёлто-красный плащ гвардейского офицера. Эх!
- Глупый малыш. Чему тут завидовать? Я бы лучше остался гладиатором.
- Без Рорки Вератрины? Но скажи, если выдержишь и сотый бой, станешь её искать?
- Не знаю. Странно. Я очень сильно любил Рорку, но перестал о ней думать едва выйдя на арену. Нам с моим первым напарником Сильвиусом Клаудо досталось защищать ребёнка - совсем младенца. Сильвиус погиб много позднее, заслонив меня от голема, когда однажды я оступился и выронил молот. А в тот раз мы выстояли. И образ Рорки сразу будто потускнел, затуманился. Да и теперь, если моя подруга детства жива, то где и с кем? Есть ли ей дело до меня? Разве что не хватает товарища воровать еду по ночам, а голод по-прежнему мучает.
Тенео надолго замолчал.
Нарушил тишину Артагон:
- Воля не в том, чтобы жрать. И уж подавно не в гвардейском чине. Воля - это когда ходишь где хочешь и убиваешь алхимиков сколько хватает сил. Воля - в Золах-и-Гарях.
- Быть может, Артагон, быть может. Но пора в каземат. Нары скучают по нам. Тушите костёр.
Когда они подошли к узкому колодцу, ведущему из катакомб в развалины на поверхности, Тенео придержал пустынника за локоть:
- Лампы и масло мы кладём сюда, в первую нишу от входа. Всегда оставляй их здесь, чтобы не сломать шею во тьме, пока разыщешь.
Артагон огорчённо покачал головой:
- Эх, господин-крестьянин Тенео! Всё-таки ты держишь меня за дурака.
Тенео рассмеялся:
- Я только делюсь опытом, заработанным шишками на лбу. Значит, ты умнее, раз всё понимаешь прежде, чем попробуешь. Но послушай, всё-таки, ещё. Всего лишь пара догадок о секретах катакомб, но вдруг пригодятся? Чтобы выйти наружу, нужно всё время идти навстречу воздушному потоку, выбирая ходы, где ветер дует сильнее. Однако самые высокие кровли и широкие проходы - а ветер там даже крепче - в тоннелях, которые не ведут никуда и никогда не заканчиваются. Не могу ручаться, но думаю, мои догадки верны. И всё-таки не уходи в Лабиринт без разведки.
- Постараюсь, - оскалился пустынник.
- Ну-ну...
Вопреки опасениям, их пары не разбили.
Муцио и Артагон успешно выдержали своё испытание. Тенео и Делио вышли на завершающий суд декады.
Клинки на поясах, боевые молоты на плече. А у алтаря с жертвой алхимического правосудия - священная огнетрубка.
Как всегда, Тенео, едва ступив на арену, стал нетерпеливо вглядываться в обнажённую фигуру, прикованную к алтарю золотой цепочкой.
Его не смущали полные трибуны. Тенео уже давно определил для себя несущественным вопрос о том, что гонит горожан полюбоваться страданиями ещё более несчастных, чем они сами.
Его не беспокоили ряды, заполненные гвардейцами в красно-жёлтых плащах. Нет, он не перерубит золотую цепочку и не попытается скрыться с огнетрубкой. Бежать некуда, разве что в чересчур ненадёжный Лабиринт, да и до него слишком далеко. А на пути первыми станут свои же - гладиаторы.
Его не волновали даже убранные в пурпур и золотую парчу ложи с луноликими паяцами в серебряных масках. Он никогда не заглядывал под маски, да и видел луноликих лишь издалека. Но точно знал: под серебряными личинами прячутся откормленные и самодовольные морды, погрязшие во лжи и распутстве. Их уродство столь велико, что просвечивает сквозь серебро. Чего о них вспоминать? Алхимики не стоят мыслей и внимания Тенео.
Но чью жизнь и смерть вручили его желанию и умению биться на этот раз: мужчины, женщины, старика, ребёнка?
Кажется, девушка. Красивая девушка, черноволосая и круглолицая, с молочно-белой кожей...
Когда он приблизился, молот свалился с плеча.
- Рорка Вератрина! Но откуда... И почему?!
Она почти не изменилась. Тенео не узнал подругу юных лет издалека и сразу лишь потому, что непривычно было видеть её белолицей, без загара, обычного для крестьян полутеней.
Красавица улыбнулась.
- Здравствуй, Тенео. Почему? Всё просто. Сначала я оказалась слишком лакомым кусочком, чтобы рисковать моей жизнью на арене. Потом обучилась женскому искусству кружить головы. Но слишком отточила чары, и алхимики стали их пугаться. Давно уже шептались, что меня пора отправить на Суд Арены. Твой юбилейный бой - хороший повод. Луноликие любят шутки. Жаль, их шутки - злые.
- Ты знала обо мне?!
- Да. И если б меня не поддерживали вести о твоих успехах, вряд ли б выжила.
- Эй, дети мои! - послышался голос Делио Юста. - У нас гости...
Тенео оглянулся. Как обычно, на них шли зомби и кадавры, предваряя выход главного орудия Суда Арены. Тупые, неповоротливые твари.
Кадавры - довольно прытки. Но более неумелых и пустоголовых существ не сыскать под лунами.
Зомби - бывают опасны. Многие из них - гладиаторы, павшие на арене. Но они слишком медлительны, хуже големов. Тенео относился к ним серьёзно, но никогда не держал за большую угрозу.
Он не мог налюбоваться Роркой. За годы разлуки она сделалась только прекраснее, к дерзкому блеску прибавив холёности и тайны.
- Ты служила им?
- Мне пришлось.
- Везде и во всём? Только не лги. Лжи - не прощу.
Она отвела взгляд. Вероятно, соврать хотелось. Но неожиданный ультиматум привёл в замешательство, после которого ложь прозвучала б фальшиво.
- Имеешь в виду постель? Но теперь у нас будет своя башня в закрытых чертогах... если ты выиграешь бой и простишь. Я так ждала тебя, Тенео! Воля - это жить ради любви. Я могла ублажать алхимиков только помня о воле, которая - ты.
Потрясённый гладиатор молчал, не зная, как ответить. Не отзывался и на призывы Делио о помощи: тот уже вступил в бой.
Рорке не могла выпасть иная участь, теперь Тенео понимал. Раньше - бессознательно запрещал себе думать обо всём этом ужасе.
Она подняла полные слёз голубые глаза.
- Твоего друга сейчас убьют.
Тенео подумал, что можно будет бежать с ней в Золы-и-Гари.
Там трудно. Там бушует огненное пекло. И там ещё голоднее, чем здесь. Но ведь невозможно жить в тёмных городах после такого...
Тут вспомнилось, что женщин алхимиков стерегут в закрытых чертогах пуще, чем гладиаторов в казематах. Он мысленно взвыл.
- Тенео! - кричали Рорка и Делио, им вторил кто-то далёкий из подтрибунного прохода. - Тенео, очнись!
Он не замечал течения времени...
- Я люблю тебя, Рорка.
Тенео развернулся к напарнику. Как раз вовремя, чтобы вывалить на жёлтый песок внутренности особо резвого кадавра. За кадавром он разделался с двумя зомби, а потом увидел Делио Юста. Тот едва успевал отбиваться, истекая кровью.
Боеспособных тварей оставалось меньше половины, но Делио терял силы на глазах и не мог сдерживать напор.
Тенео бросился на подмогу. Он разил каждым ударом, и вскоре арену усыпали куски расчленённых креатур.
Его напарник обессиленно завалился на песок. Тенео приблизился к нему. Полуотрешённо оценил раны товарища: не жилец.
Делио взмолился:
- Прошу... не позволь им меня поднять...
Сомневаться было не в чем. Медлить - смертельно опасно.
- Прощай, друг и брат, - сказал Тенео.
- Благослови тебя Господь Милосердия... - прохрипел Делио Юст, с трудом приподнимаясь на локоть. - Тебя и Рорку... и всех.
Тенео прицелился и одним умелым движением снял духовнику-гладиатору голову с плеч. Внимательно проследил, как на окрашенный кровью песок медленно и плавно опадают рыжие волоски, усечённые с бороды.
Голова укатилась. Тенео на неё не оглядывался.
На арену вышел голем.
Гладиатор побежал к алтарю, чтобы взять огнетрубку.
Алхимики пекут глиняных болванов беспрестанно, однако большинство оказывается невысокого качества - они поступают на арену. Только лучших направляют в армейские отряды.
Но теперь на Тенео надвигался отборный боевой голем, не чета девяносто девяти, сокрушённым прежде. Чёткая и эластичная координация. Бронзовый блеск боков.
Огнетрубка плюнула дугой раскалённого пламени.
Тенео не заметил, чтобы голем понёс ощутимый урон. Бронзовый исполин даже не сбился с уверенного шага.
Между тем, огнетрубки тоже попадаются разные.
Некоторые способны извергнуть семь-восемь молний. После такой обработки раскрошить второсортного голема под силу и подростку. Лишь бы не угодить в необоримые клещи глиняных лап, не попасть под смертоносный кулак.
Других - хватает лишь на три-четыре залпа. Тогда приходится туго.
Сколько нужно молний, чтобы перекалить боевую особь?
Тенео развернулся и без разбега метнул огнетрубку в подтрибунный проход. Она полетела как планирующее копьё.
- Лови, пустынник Артагон! Хватай и беги!
Цирк охнул.
Артагон в зверином прыжке завладел огнетрубкой и дал стрекоча.
Старшина Манео Фригус справился с растерянностью быстрее всех и начал выкрикивать команды. Гладиаторы бестолково засуетились. Через мгновение с их зелёными и синими хитонами смешались хлынувшие с трибун жёлто-красные плащи гвардейской стражи.
На пути у погони - с мечтой о подвиге, что будет не напрасен! - встал благородный городской обжора...
Подтрибунный проход узок и тесен - не разминёшься. Гладиаторские клинки златокудрого ангелочка замелькали как лопасти ветряной мельницы под налетевшим из Зол-и-Гарей шквалом. Это была далеко не та показушная красота, которой Муцио бахвалился в тренировочном зале. Но это было и гораздо больше, нежели то, что он приоткрывал в своём мастерстве на арене. В его руках плясала сама Смерть.
Гвардейцы на миг отпрянули в потрясении и страхе. А потом кинулись на юного виртуоза клинка все разом, заваливая своими трупами и пытаясь смять числом.
Тенео улыбнулся и взял в руки молот. Оборачиваясь к подступающему голему, он скользнул взглядом по Рорке и с радостью прочёл в её глазах понимание.
Высоко над головой кружил вечный хоровод Сорока Тысяч Лун и каркало вороньё.
Далеко-далеко, в волшебных иных мирах, добрая душа Делио Юста вступала в золотые чертоги Божьего Царства.
Где-то на полпути к Лабиринту сверкали пятки пустынника Артагона, уносящего - есть надежда! - бесценный залог грядущего краха алхимиков.
Неподалёку умирал глупый мальчишка Муцио.
Боевой молот в руках Тенео вдруг сделался непривычно лёгок и одновременно... как никогда увесист.
- Научи меня воле, гладиатор, - прошептала Рорка Вератрина за его спиной. - Научи меня воле!