Аннотация: ...Признаюсь, мистика присутствует в моей жизни, но писать о ней мне впервой. Поэтому, не судите строго.
Жизнь того, кого ты любишь, стоит всех жертв.
1
Она становилась другой в это время. Себе неизвестной и потому, наверное, плохо управляемой. Но взять непонятное под контроль она не торопилась. Чего мы не знаем - нам не принадлежит и владение этим может быть опасно, потому что тебе не известны законы его существования.
Она отпускала себя, не стараясь остановить, одернуть, завалить вопросами, запретить. Она просто замирала, давая чему-то жившему в ней волю и смиряясь с правом на его бытие, тем более что утверждение этого права не требовало много времени. Одна ночь. Дольше это не длилось никогда.
Когда она заметила это в себе, она испугалась. До паники, до возможности причинить себе смертельную боль. Что-то загнало её в угол - неуправляемое и неизвестное. Она подумала тогда, что это нужно обязательно остановить, а значит убить себя. Никакие иные способы не были бы действенными. Чтобы элементарно жить дальше, ей пришлось найти в себе силы отказаться от объяснений.
Осознав же, что кроме себя самой она не причиняет никому вреда, она несколько упокоилась и обрела способность наблюдать странные вещи, как бы с некой дистанции. Просто мир переворачивался и привыкнуть к этому было невозможно. Казалось, сходишь с ума, потому что не понятно, что это - игра больного воображения или готового лопнуть от натуги разума. Частым признаком была ненавязчивая головная боль: она проявлялась не явно, а плавала где-то внутри, перетекая от одной стенки к другой в зависимости от наклона головы.
Нет, существенного вреда она не причиняла и себе. Например, проснувшись, она могла обнаружить огромный синяк на руке или не смочь наступить на ногу, порой болели ребра, один раз даже попа. Содранная кожа на ягодице выглядела так, будто она мягким место не только шмякнулась на асфальт, но еще и проехалась по нему. Однажды - это уже совсем никуда не годилось! - взглянув в зеркало, она обнаружила, что у неё здорово расцарапан нос.
Приходилось выдумывать какие-то истории для окружающих, в которые потом и сама начинала верить: споткнулась - вывих, налетела на полуоткрытую дверь - ссадина, упала - ушиб, ударилась - синяк...
Только после такого явного и трудно скрываемого следа к зеркалу подходить стало боязно. Еще не проснувшись окончательно, только ощущая вернувшееся сознание, она аккуратно двигала сначала руками, потом одной ногой, потом второй, прислушиваясь к тому, как отвечает её тело, не подает ли оно сигналов тревоги. Потом доставала из-под одеяла руку и невесомыми пальцами ощупывала лицо, а потом уже открывала глаза. Всякий раз почему-то боясь, что один из них может отсутствовать.
Пазлы начали складываться в еле различимые образы после одного забавного случая. Как-то раз пожилая женщина, за которой она шла из магазина, обернулась на неё в подворотне и сказала: "Брысь!". От неожиданности и странности такого поведения она прыснула со смеху, но старушка повернулась к ней снова и, нетерпеливо топнув ногой, повторила: "Брысь! Увязалась...". Она замерла, оглянувшись по сторонам и, сообразив наконец, что кроме них двоих никого нет, смутной догадкой была пригвождена к стене.
Я кошка или это старушенция настолько слаба зрением? Хм. Кошка. Почему кошка? Ненавижу кошек. Может, крыса?.. На кого обычно говорят "брысь"? Чёрт знает что такое.
Неизвестно сколько времени она так простояла, прислонившись к стене и лишь ворочая головой по сторонам. Редкие прохожие не обращали на неё никакого внимания. Никто не реагировал ни как на кошку, ни как на человека. На крысу бы среагировали?.. Списав все на нездоровое старушечье воображение, называемое специалистами маразмом, она отправилась домой.
2
Сидя на подоконнике, обхватив колени руками и положив на них голову, она долго рассматривала его - тонкостенный прозрачный бокал, в котором плескался голубоватый лунный напиток. Стенок практически нельзя было заметить и казалось, что на черный бархат неба положили искусно отполированный платиновый кулон в виде месяца. Такую ночь нельзя назвать ясной, хоть небо и не спрятано от земли, но как-то безрадостно и беззвездно. Оно же, криво усмехаясь, скептически смотрело сверху на похожую на возню земную жизнь.
Она с укором прищурилась ему в ответ: "Терпимее, дружок". И этот полуопустошенный бокал. Словно его намеренно кто-то забыл здесь, намекая: "Это для тебя. Можно попробовать. Давай же!".
Тень в тусклом свете квадрата окна потянулась, высоко подняв руки над головой и связав пальцы узлом. Потом закинула одну руку за голову, а второй легко дотянулась до бокала и, поднеся ближе к глазам, покрутила тонкую ножку в пальцах. По стенкам тонкой поволокой стекала бликующая прозрачная жидкость.
Тень на стене не отражала сосуда. Если бы сейчас она повернула голову, ей бы показалось, что пятно жидкости переливается в воздухе. Она сделала маленький глоточек, опасаясь почему-то резкого и едкого вкуса. Но вкус был почти нейтральным. Что-то от миндального молока, растворенного в густом желеобразном сиропе. Во рту осталось неопределенное обволакивающее ощущение, которое растаяло, словно сахарная вата и глоток оказался пустым.
Странно взглянув на бокал, она сделала глоток побольше. Еще один и еще. Уложившись в три, она разочарованно посмотрела на пустой бокал и резким движением вытряхнула из него в окно последние капли. Зажмурившись, прислушалась к ощущениям внутри, и, не обнаружив ничего необычного, расслабилась, заметив, что пальцы руки все еще сжимают исчезнувший вдруг сосуд.
Откинувшись на откос окна, она окинула взглядом небосвод. Невесть откуда взявшаяся туманная поволока спрятала под собой опрокинутый месяц, а на небе засияли редкие звезды. Хотелось спать. Глаза закрывались сами собой и она, медленно свесив ноги с подоконника, оттолкнулась от него руками, легко спрыгнула на ковер и направилась к кровати.
Проникающий снаружи блеклый свет отразил на стене кошачий силуэт. Он выгнул спину, потягиваясь передними лапами, потом сел, облизнув грудку. Потом встал, оглянулся по сторонам, повернулся к окну спиной и пригнулся, готовый к прыжку. Неприятно царапнув когтями железный карниз, с него вспорхнула большая черная птица и, изящной волной расправив крылья, резким нырком исчезла из квадрата окна. Окончательно затянувшая небо дымка лишила стену отражения.
Если бы она имела возможность заметить это... Но она уже крепко спала.
3
Уже потом, совсем не так скоро, как хотелось бы, она поняла, что все началось с этого глотка. Поначалу ей казалось, что это было в странном сне. Каком-то редком, потому что почти реальном, но совершенно волшебном, судя по оставленным о себе воспоминаниям. Выпить с неба месяц. Забавно. В каком-то мультфильме дракон проглотил луну. Или не дракон?..
Как только капля лунного напитка попала внутрь, мир перевернулся. Все поменялось местами, все способно стало идти в прямом и обратном порядке одновременно, смешалось прошлое и будущее, исчезло понятие времени и пространства. Свобода пьянила, невесомость сбивала с толку, череда неощутимых телом перевоплощений обозначалась только вдруг обретаемой свободой движения. Если ты легко гуляешь по тонкой кромке крыши, значит, у тебя есть четыре уверенные лапы. Если ты чувствуешь опасность, значит, у тебя есть чуткий слух и нюх. Если ты летишь, значит, у тебя есть крылья!
Все это было естественным настолько, что и задумываться не стоило. Потребность взять под контроль, чтобы управлять превращениями в каких-то своих целях казалась смешной. В каких целях нужно стать кошкой? Или мышкой? Или птичкой?.. Подсматривать? Подслушивать? Или, может, красть?! Глупо. Животное существует по другим природным законам. Оно обеспечивает себя пищей и охраняет от подстерегающей на каждом шагу опасности. Развитые инстинкты самосохранения обеспечивают выполнение только одного закона - выживание.
Позже, также внезапно и непонятно как и каким образом, активировалась тайная кладовая памяти и можно было по крупицам, обрывочно восстановить картинку, которую в той или иной испостаси фиксировали её зрительные и прочие нервы. Они были не менее странными время от времени возникающих повреждений.
...Вот по глазам резанул яркий свет фар вдруг откуда-то взявшегося автомобиля, заставив шарахнуться в сторону и с подкосившимися ногами завалиться на бок в кювет дороги. Хорошо, есть реакция. Оставила бы сейчас мозги на бампере. Вот какая-то грязная и вонючая дура решила вдруг захлопнуть крышку мусорного бака, чуть было не оставив внутри. В этот раз свобода стоила ободранной кожи с защемленного хвоста. За любопытство рассмотреть поближе что-то сверкающее в кустах, получила в клюв от сидевшей в засаде сороки. Надо мне было больно. Просто мимо пролетала!
Быть птицей было интереснее всего. Однажды, устроившись на дереве, она засмотрелась в черное зеркало внизу. Оно нервно бликовало желтым, словно в него кто-то бросал золотые монетки. Оторвать взгляд было невозможно - казалось, в воде резвится стайка маленьких юрких рыбок, которых можно поймать, стоит только камнем ринуться вниз и зачерпнуть клювом воду. Шел осенний дождь. Ночь. Мокрый асфальт и ряд желтых фонарей.
Очень четко по какой-то причине запомнилось однажды, как, сидя на тонкой ветке березы, не сбросившей до конца листвы, она услышала шум времени. Он пробежал по венам и остался в генетической памяти как робкое шуршание сухих подмерзших листьев, на которые тихо падает снег... Она тогда еще прикрыла глаза, и до сих пор это воспоминание усыпляло.
Немного успокоившись и придя в себя, если так можно выразиться, она сделала вывод, что если бы не синяки и ссадины, можно было бы подумать, что она видит это все со стороны. Как в кино про животных. Но где там!
И тогда, будучи в здравом уме и твердой памяти, убедившись в этом посредством дерганья себя за ухо, щипаньем и попеременным морганьем глаз, она радовалась, что у её любимого мужчины своя квартира, иначе... Даже страшно было и думать.
4
Приурочить обрывочные воспоминания к каким-либо небесным проявлениям, вроде фаз луны, не было никакой возможности. Во-первых, вспоминалось не сразу. И на какой день было трудно судить. Во-вторых, часто луна на небе была далеко не полной, а иногда отсутствовала вовсе. В-третьих, следы на теле, говорившие о том, что имело место быть, окончательно сбивали с толку, потому что, являясь самыми достоверными из перечисленных улик, точно не подпадали под влияние луны.
Видимо, собственная энергетика или персональные биологические часы. Или что-то в этом духе. После всех этих приключений она не чувствовала себя утомленной, подавленной или невыспавшейся. С присущей ей самоиронией она искала на теле, в комнате, в кровати какие-нибудь следы иных ипостасей вроде вороньего пера или клочка шерсти, но никогда ничего не находила. Озадаченность первого времени уступила место исследованию феномена по имеющимся в наличии редким артефактам.
Например, не возникало никаких сомнений, что она покидает жилище через окно. Скорее всего, птицей, потому что этаж пятый и отвесная стена без каких-либо на ней коммуникаций. Впрочем, может быть белкой. Однажды она видела, как это животное довольно высоко забралось по плоскости, цепляясь лапками только за мелкие выступающие камушки. По возвращении, видимо, она предусмотрительно окно закрывает, чтобы банально не заболеть к утру, уже будучи человеком.
Путешествия по крышам она совершает в обличье кошки. Иногда и по земле, но там она чаще была собакой. Наверное, так было безопасней. Ощущения покачивающейся под ногами ветки дерева могли сказать о том, что птица. Разливающееся по животу тепло от канализационной трубы - крыса или мышь.
Быть кошкой было интересно и память услужливо сохраняла яркие воспоминания. Однажды она попала на крышу какого-то очень высокого здания. Как попала? Прошмыгнула незаметно в кабинку лифта вслед за поздним и не очень-то трезвым человеком, который жил на последнем этаже. Почему она знала, что на последнем, объяснить нельзя. Знала и все. И шмыгнула, а потом совершенно обалдевшая лежала на мягком рулоне рубероида, свесив лапу, и смотрела на невозможно огромные звезды. Даже задремала в упоении. И только местный кот, подкрадывающийся к ней на мягких лапах, чьи неслышные шаги уловило чуткое ухо, заставил её тогда расправить крылья и спорхнуть вниз.
Момент перехода - один из самых выдающихся: замирает дыхание, сердце останавливается как будто в испуге, что вдруг подведет умение летать, и ты просто шмякнешься оземь и останешься там лежать, пока тебя не подберут на совок, греша на эпидемию птичьего гриппа. Но всегда все заканчивалось упоительно хорошо. Под крыло доверчиво ложился ветер, и вместе с ощущением невесомости и свободного парения испарялись все страхи.
...По большему счету, это все совершенно неважно. Важно - для чего? Человек - единственное животное, наделенное сознанием. Он не может просто. Просто потому что не может. И потом - это все-таки опасно. Как не относись к этому всему, это реально может угрожать твоей жизни.
Однажды, доверившись нюху, она уверенно шла в сторону угасающего тепла. Это не был догорающий костер. Это было человеческое тепло. И она нашла его источник - среди вороха осенних листьев умирала женщина. Умирала - совершенно точно. Она была смертельно ранена - сладковатый запах сворачивающейся крови заполнял все вокруг. И тогда она завыла. Села рядом и завыла! Нет, она не думала привлечь внимание, чтобы её спасти, она не думала о том, чтобы помочь умирающей прийти в себя или еще что-то. Она просто провожала её душу.
Но внимание было привлечено. Громко выругались в отдалении мужские голоса. Она продолжала выть. Шаги приближались.
- Ты видишь что-нибудь? Что ж за тварь так воет-то? Прям душу выворачивает.
- Собаки, говорят, так на покойников...
- Хорошо, не волки. Покойников только не хватало... - Она опасливо скульнула, проглотив вырывающийся вой. Мужчины были уже рядом.
- Здесь что ли. Ну-ка посвяти... - Чтобы не оказаться в кругу света, она шарахнулась в темноту.
- Что это было? - Испугавшись, мужчина выронил зажигалку.
- Да пес его знает. Тело видел?.. Лежит кто-то... - Дальше она уже не слышала.
5
Превращения могли происходить раз в два месяца и тогда, в отсутствие по утру знаков, она начинала томиться - неужели все закончилось? Но могли случиться и раз в две недели. Озадачивая тем, не станут ли они еще чаще.
Сейчас, накануне Хеллоуина, её искренне веселила возможность посреди костюмированного вечера вдруг превратиться в ворону и вылететь в окошко на глазах изумленной публики.
Этот американский праздник они с Олегом решили отметить в ночном клубе. Была пятница, завтра выходной, да и программу устроители обещали неплохую.
Выбрав себе в качестве костюма котелок, жилетку и черный плащ с красным подбоем, Олег выглядел настоящим графом Дракулой. Оглядев спутника, она с удовольствием обнаружила, что ему идут классические головные уборы. Веком раньше он мог бы потягаться с аристократами по крови в плане гордо посаженной на плечах головы. Она отметила также и то, что элегантность одежды воспринималась им как само собой разумеющееся. Он одел её и стал настоящим графом. Он снимет её и останется графом.
В мастерской, предлагающей напрокат карнавальные и прочие костюмы, на её размер выбор был небольшой. Вульгарная медсестра-кровопийца, например, была бы Дракуле под стать, но костюм больше подходил для исполнения стриптиза. Став колдуньей, она обрекала себя на ношение какого-то жуткого рыжего пластмассового парика, поверх которого повязана старушечья косынка. Оставалась кошка. Точнее, нечто среднее между пантерой и кошкой. Короткие черный велюровые шорты с длинным хвостом, заканчивающимся кисточкой из натурального меха. Облегающая водолазка из той же ткани с меховой манишкой, которая зрительно увеличивала и без того выразительную грудь. Изящная черная шапочка с острыми ушками и перчатки. Под высокие черные сапоги костюм подходил идеально. Оставалось нарисовать тонкие усики и очаровательный круглый ротик.
- Я хочу испить с тобой эту чашу до дна, моя кошечка. - Прошептал Олег, привлекая её невероятно гибкое тело к себе и хищно ища губами шею.
- Муррр. - Хитро прищурилась она в ответ и ловко вывернулась из сильных рук.
- Ты невероятно хороша. Может быть, мы заедем домой перед клубом? - Недвусмысленно давая понять о своем желании, в том же духе промурлыкал Олег.
- Чем наполнена чаша твоя? Сладкая цикута, а? - Засмотрелась она на их отражение в большом зеркале. - Будоражит кровь?
- Будоражит всё. - Схватив её в охапку, он двинулся к кассе рассчитаться.
- Отложить удовольствие - значит его увеличить. - Смеясь, она пыталась вырваться.
- Ещё увеличить? - Олег резко поставил её на пол и с неподдельным ужасом заглянул в глаза? - И на сколько?
- Прекрати, бесстыдник. - Она легко ударила его кисточкой хвоста по щеке.
- Нет, я хочу знать о твоих желаниях все!.. - Выражая праведный гнев, не унимался он.
- Терррпение, мой граф. Мы решили поужинать перед клубом, и мы поужинаем. - Муркнула она, оставляя на шее, свободной от высокого воротничка плаща, легкий поцелуй.
- Это тебя не убьет, приятель. Как-нибудь справишься. - Пробормотал сам себе Олег.
6
Отказаться от возможности отдаться ему было крайне тяжело. Порой просто невозможно. Ни место, ни время не имели тогда значение. Проснувшись однажды утром и сразу ощутив присутствие ночных перевоплощений, у неё возникла вдруг мысль - не тогда ли пробудилось это в ней, когда она, доверившись Олегу, позволила в своей жизни господствовать инстинктам. "Вот только Олега сюда не надо...", - простонала она, заставляя встать себя с кровати. В комнате было прохладно и вылезать из-под одеяла не хотелось.
Позиция Олега по отношению к их совместному пребыванию, была заключена в одной только фразе: я не сторонник долговременных отношений, но это не значит, что между нами не может быть ничего серьезного. Такая прямота давала надежду и убивала её почти в один и тот же момент. Мысль, что он не подпустит её настолько близко, насколько ей бы этого хотелось, первоначально ранила довольно ощутимо - ноющая боль заполняла сердце и тогда она пряталась от Олега как могла. Пряталась и сходила по нему с ума.
Он чувствовал это и долгими поисками не занимался - уходил в сторону, давая ей возможность побыть одной и понять чего она хочет. Правда, не забывая при этом напомнить, что она ему дорога, и он всего лишь пытается защитить её от глубоких ран, которые приносят с собой иллюзии и ложные надежды.
Текли дни, боль притуплялась, она смиренно соглашалась с его доводами, но никак не могла понять - возможно ли рядом с ним не мечтать о большем? Сможет ли она? Она была влюблена и с радостью отдала бы всю себя, но ему нужна была лишь часть, и наоборот: он соглашался дать лишь немногое из того, что ей требовалось. И тогда снова казалось, что ничего хорошего из этого все равно не выйдет...
Когда наступил тот откровенный момент, который дал понять, что их желание обладать друг другом и ни кем иным обоюдный, когда они дали волю так давно сдерживаемой страсти, вместе с появлением удовлетворения исчезли все страхи и сомнения. Она сдалась и душу заполнил восторг, вытеснив из неё сожаления. Она сделала свой выбор и разом перестала заботиться о том, что случится в будущем. Он есть, он принадлежит ей - а в этом сомнений не возникало - и значит, ей повезло. С ним появлялось ощущение радости, тепла и надежности. Его присутствие делало другим весь мир.
Больше они не сдерживали своих порывов и каждый это ценил и искренне радовался. Всякий раз, оказавшись рядом, их накрывала волна сладкого трепета. Иногда они желали друг друга грубо и бесстыдно, иногда невесомо, нежно и лишь намеком. Но их тела откликались помимо собственной воли, не признавая больше никакой власти, кроме стремления быть настолько тесно друг к другу, насколько это вообще возможно.
Уже не сомневаясь в согласии на первую близость, Олег искренне думал, что в постели постарается превзойти себя, чтобы она достигла такого наслаждения, о котором и не мечтала. И был несколько озадачен, когда достиг его сам. Тогда он начал дорожить ею. Рядом с ним она казалась особенно изящной и хрупкой. Ему хотелось оберегать её. А порой и просто спрятать от всех и вся. Желательно собственным телом. Ему хотелось отдавать больше, чем брать. Он вырос в собственных глазах, сделав любящую женщину рядом еще более нуждающейся в нём.
Им было действительно хорошо вместе. Как ни с кем и никогда ранее. Не сильно озадаченный моральными принципами Олег пару раз пытался продлить новое интересное знакомство до интимного момента, и каждый раз его подстерегало разочарование. Ему не только хотелось все побыстрее закончить и распрощаться с дамой, но внутри робко скреблось чувство вины. А последнее было довольно неприятно и вообще лишнее. Не хватало еще. Свобода должна быть полной! И от вины тоже.
Эта женщина возбуждала его до головокружения. И каждый раз он не упускал случая удивиться - насколько естественной и искренней была она в минуты близости. Думать об опыте или знании техник интимных ласк было смешно. Он ей неведом, его тело для неё тайна, а значит, весь опыт отправляется к черту. Она непосредственно реагировала на каждую его реакцию. Это был великолепно - обладать простодушным ребенком, неопытной девушкой и искусной обольстительницей одновременно.
7
Вспоминая первые недели их тесного знакомства, она смущалась до сих пор. Это невероятно, что они тогда вытворяли друг с другом. Как они воспитывали друг друга, приноравливались, изучали, восхищались открытиями, как забывали обо всем, стоило только сократить дистанцию, а уж если прикоснуться...
Сначала она пыталась анализировать, почему их так влечет друг к другу, но все было бесполезно. Потому! Объяснениям не поддается. С первого взгляда и навсегда. Смешное слово, Олег его терпеть не может. Интуитивно угадывая, что причиной тому не только физиология, она успокаивалась. Привет из прошлой жизни - несостоявшаяся любовь дает тебе шанс реабилитироваться.
- Не пропадай так надолго, киска. Вдруг мне не удастся поспеть за тобой. - Своими пальцами Олег провел по её руке, в которой был бокал с красным как кровь вином.
- Даже там, далеко-далеко, ты рядом со мной. - Жест вернул её, она улыбнулась и сделала глоток вина. - Я, знаешь ли, озадачена, - есть ли вообще способ от тебя избавиться?
- Просто скажи мне: уходи! И я взмахну полой своего плаща, воспарю над столиком и, горестно сверкнув кровавым зрачком, вылечу в дверь. Непременно сбив с ног кого-нибудь для пущего эффекта. - Он уже взялся за лежащий на углу стола котелок, намекая о готовности исполнить любую её просьбу.
- Наивный ты у меня, Дракулёныш. - Она живо представила себе сцену и не смогла не восхититься нарисованной картинкой. - Неужели ты думаешь, что когда тебя нет рядом, тебя нет со мной?
- И в эти моменты я ласкаю тебя? - Граф вперил в неё испепеляющий взгляд.
- Ну, как же жаль! - Вдруг разочарованно воскликнул Олег, всплеснув руками, что заставило её несколько отпрянуть. - Я её ласкаю, а сам черт знает где! Вот как прикажешь к этому относиться? Она чувствует, а я - нет. Несправедливо, котенок.
- Издержки свободы. - Сочувственно вздохнула она в ответ, пожав плечами. - Наверное, такова её плата.
- Клянусь, что сегодня я отомщу ей за это. - Он сделал торжественный жест.
- Очень на это рррассчитываю. - Довольно муркнула она в ответ.
Ужин продолжался в том же духе. Возможность не бояться неправильной реакции друг на друга давала возможность быть честными, а их общая тактика подначивать, подкалывать и дразнить без обиняков делала их еще ближе. Откровенность, а порой и просто бесстыдство, убеждало в праве продолжать игру на одном поле. Искусную, изысканную, интимную. Правила устраивали обоих, за что почитались как святые и выполнялись безукоризненно.
Вечеринка шла замечательно. Никаких неожиданностей не происходило. Она не пыталась стать черной птицей, он никого не сбивал с ног. Они танцевали и веселились как могли. Поучаствовали в конкурсе на лучший костюм, позировали каким-то фотографам. Только в один момент, присев ненадолго за стойку бара сделать глоток вина, она вдруг обнаружила, что вместо красной жидкости в бокале мерцает молочно-голубая. Резко отставив его, и невольно наскоро обтерев губы, она нервно прикурила и глубоко затянулась. Пронесло.
Так бывало. Иногда в прозрачном отражении витрины она мимолетом видела не себя, а черного пса, похожего то ли на лабрадора, то ли на ротвейлера. В зеркальном серебре где-то позади спины иногда мелькало черное крыло или пушистый кошачий хвост. Она вздрагивала, нервно прикусывала губы и, пытаясь вернуть в норму участившийся пульс, считала про себя до десяти.
Порой она резко оборачивалась, но, конечно, ничего похожего не было даже и близко. Только по мимолетным ощущениям можно было догадаться все же о присутствии явления: заныло под лопаткой от натруженного крыла, теплая волна прошла по бедру от прильнувшей шерсти. Это пугало её. Но как и что с этим делать она не имела ни малейшего понятия...
8
Вдруг перед носом оказалась кисть скелета, пододвигающая стоящую перед ней пепельницу поближе к себе.
- Веселого Дня всех святых! - Хохотнул обладатель кисти с соседнего стула.
- И вам не скучать. - Наскоро возвращаясь в реальность, хмыкнула она.
- Похоже, что хоть одного человека, но мне посчастливилось напугать? - Ненавязчиво вопрошал скелет.
- Неслыханная удача. - Муркнула она в ответ, подтверждая кивком, что "да, удалось".
- Теперь духи будут благоволить мне. - Скелет стряхнул пепел и поднял рюмочку текилы, предлагая ей чокнуться.
- Да пребудет с нами сила духа! - Подняла она в ответ бокал, не забыв проверить, что там все-таки вино.
- С кем это ты любезничаешь, киска моя? - Обнял её сзади Олег.
- Познакомься - это скелет. Скелет - это граф Дракула. У меня самая чудесная компания на этой вечеринке! - Она довольно потянулась, откинув голову назад и подставив Олегу губы.
- Ты дразнишь его? - Шепотом полюбопытствовал Олег.
- Кого? - Схитрила она. Почему-то хотелось быть неуловимой, непонятной, ускользающей, вольной и никому не принадлежащей, самой по себе.
- Ну, конечно, меня. Только меня. - Он захватил её губы своими, но она тут же их отняла.
- Что тебя? - Странно посмотрела в глаза.
- Не смотри так, ты крадешь у меня душу и внутри остается пустота. - Предостерёг он её серьезным тоном, на который только был способен сейчас.
- Возвращаю. - Вздохнулось ей в ответ. - Ты бессмертен, а проводить такое количество времени без души глупо и бессмысленно. Ты не узнаешь настоящей боли, а значит никогда не испытаешь настоящего блаженства...
- У тебя тоже несколько жизней, киска. - Он все-таки поцеловал её. - И хоть одну из них, но я сумею похитить.
- Одну? - Разочарованно протянула она.
- Одну. Остальные ты отдашь мне сама. - Граф загадочно кивнул головой.
- Не-е-ет. - Прищурилась она. - Одну так одну.
- Сделка?
- Муррр. - Она повернулась к нему на стуле и обхватила руками за шею.
- Решайся, котенок. Тебе ни с кем не будет так хорошо.
- О! Непристойное предложение? - Она игриво лизнула его в шею.
- Самая честная сделка за всю историю их заключения. Моя душа за твои жизни!
- Да уж, сила духа тебе понадобиться. - Хмыкнул на соседнем стуле скелет.
- Их есть у нас. - Зыркнув на источник реплики, прошептала она. Её зрачки сузились. - Ваше сиятельство, вы хорошо подумали?
- Да. Если ты после первой проведенной со мной не захочешь посвятить мне свои оставшиеся, ты заберешь у меня душу.
- Подари ему осиновый кол. Он знает, что с ним делать в случае провала. - Не преминул вставить едкое словечко скелет.
- Я позволю ей самой сделать это... - Лоб Олега под котелком покрылся испариной. Он понимал, что игра по какой-то причине зашла слишком далеко.
- Прррекратите. - Она провела прохладной ладонью по его лбу. - Терррпеть не могу никаких сделок. Пусть все будет как будет.
- Сделка? - Хрипло повторил он.
- Мне не нужна ваша душа, граф. Я не знаю, что с ней делать. - Пыталась она отшутиться, высвобождаясь из его рук и отворачиваясь назад к барной стойке. - Два бокала красного, пожалуйста.
- Мне очень хочется, чтобы ты сейчас пошла мне навстречу... - Выдохнул он ей сзади в шею. Отступать было не в его правилах.
- Да что за глупости! Что ты собираешься сделать такого с одной из моих несчастных жизней?! - Она всерьез рассматривала его из полуоборота.
- Тебе не захочется расставаться с ней. - Хитро улыбнулся Олег, поднял свой бокал и неслышно чокнулся.
- Сделка! - От резкого возгласа скелета она чуть не свалилась со стула.
- Вы что, товарищи дорогие, намеренно пугаете меня этой ночью? - Праведно возмутилась она. - Больше некого?!
- Сделку нужно скрепить. - Уже довольно пьяный скелет со знанием дела поднял указательный палец.
- Угу. Кровавыми подписями и сургучной печатью с изображением черепа. - Ехидно парировала она. - Вашего.
- Лунной меткой.
- Чем?
- Лунной меткой. - Скелет поиграл длинными пальцами по стойке, на одном из которых оказалась печатка из белого металла с тонким серпом месяца, выложенным мелкими камушками.
- Ничто не вечно под луной... - Ляпнул Олег.
- А-а-а-а, ну да. Его нужно нагреть над свечой и выжечь клеймом на коже. - Хмыкнула она и залпом осушила бокал.
- Возьмитесь за руки. - Вдоволь насмеявшись над её шуткой, приказал скелет. - Переплетите пальцы.
- Ну все, граф. Это уже не смешно. - Она озадаченно наблюдала за тем, как Олег исполняет все, что говорит сосед. Он крепко сжал её руку и в тот момент, когда она собралась с силами, чтобы её вырвать, скелет прикоснулся перстнем к двум их рукам одновременно. Показалось, что в этом месте прошел легкий электрический заряд. "А может, просто царапнули бриллиантовые осколки", - пришла на помощь утешительная мысль. Но еще некоторое время на ребре её ладони можно было наблюдать правую половинку месяца, а у него - левую.
- Гррраф, отвезите меня домой. Я что-то совсем измотана. - Потирая приложенное место, обессилено муркнула она.
- С удовольствием! - Олег подхватил её на руки с такой силой и воодушевлением, как будто за спиной не было долгого изнуряющего дня.
- И попрощайся за меня со скелетом. - Жалобно проговорила она, пряча маленький носик на его шее.
- С каким скелетом? - Олег бодрым шагом направлялся к выходу из зала.
- Ай, да бог с ним...
9
До квартиры он донес её на руках. Она слышала только бешенный стук его сердца. Её собственное начало биться также часто. Услышав, как захлопнулась дверь, она вдруг поняла, что чудным образом за порогом осталась усталость, уступая место предвкушению рая. Летели в стороны предметы незамысловатых костюмов.
- ...Может быть, оставить хвост? - Дразнила она его.
- Тогда я не буду снимать котелок...
- О! Сегодня ты предпочтешь делать это стоя?
- Причем весь. Я буду только рад, если ты узнаешь, как сильно мне тебя хочется. - Его глаза темнели в такие минуты, лишались дна. И каждый раз она готова была, не задумываясь, броситься в эти омуты с головой.
И все же, несмотря на предельное возбуждение, она не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться его обнаженным телом. Никогда ранее, ни с кем прежде ей не приходило в голову, что мужское возбуждение так прекрасно. Когда она смотрела на Олега, он вызвал в ней смешанное чувство благоговения и восторга. "Это мой мужчина", - сладко звучало внутри.
- Все изменилось. Чувствуешь? Все поменялось местами. Ты и я... - Жарко шептали его губы, покрывая поцелуями все, что попадалось на пути.
- Я и ты... - Губы тяжело было отрывать от его тела - гладкая атласная кожа просилась на язык.
- Тебе нравится, правда? Тебе нравится знать, как ты на меня действуешь?.. - Спросил он низким голосом, каким тот становился в момент страсти.
- Ты тоже и также действуешь на меня... - В общем порыве их толкнуло друг к другу, чтобы сомкнуться так тесно, насколько это возможно.
- Я весь вечер не мог думать ни о чем другом, кроме того, как бы поскорее остаться с тобой наедине. Мне не хотелось делиться тобой никем.
- Я тоже не хочу ни с кем делить тебя. - Он нашел её губы и повиновал себе долгим требовательным поцелуем.
- Послушайте, граф, - Трепетали её оставленные на время губы, - вы это имели ввиду, когда говорили, что отомстите своей свободе?
- Это, киска моя. Именно это. - Вторя её интонациям, отвечал он, спускаясь ниже.
- Свобода падка на медовые пряники... - Сдерживая довольный стон, впивалась она пальцами в его волосы.
- Ты слаще меда... - Чем дольше он занимался ей, тем больше возбуждался сам.
- За это ты отдал мне душу... - Она на миг затаила дыхание.
- И забрал твою жизнь... - Он сходил с ума от её затуманенных глаз. Их близость была ни с чем не сравнима.
- Какой ты молодец. - Притягивая к себе его голову, она призналась неожиданно для самой себя. - Я люблю тебя.
- Значит, остальные уже мои? - Он поймал её палец ртом и втянул внутрь, легонько посасывая.
- Это совсем немного. Совсем... - Тихо шептала она, привлекая его к себе.
Они не отрывались друг от друга бесконечно долго. Стоило только одному коснуться, второй немедля возвращал тем же. Губы были податливыми, тела отзывчивыми. Ощущение, что ты перестаешь владеть собой и полностью находишься во власти партнера разжигало пламенную страсть, которая не лишала рассудка только потому, что соседствовала с пучиной нежности.
Олегу так и не удалось уснуть, когда закончился любовный марафон, и это при том, что продолжался он почти до утра. Он раздумывал над тем, что все обернулось не так, как ожидалось. Все проповедуемые им догмы исчезали одна за другой.
И ему совсем не хотелось покидать её. И было совершенно необходимо видеть, как она просыпается, обязательно быть в этот момент рядом с ней. Он не испытывал такой потребности ни с кем ранее. Когда она была рядом, тяга к независимости казалось нелепой.
Она волновала его даже сейчас, когда желание физической близости было удовлетворено. И ему хотелось оберегать ее покой, хранить её как внезапно найденное сокровище. И так легко было теперь не бояться потерять какую-то мифическую свободу.
Почему так странно все поменялось? Он не считал её слабой женщиной и знал, что она вполне могла постоять за себя. Но вопреки этому он испытывал настойчивую потребность стать ей опорой и защитой. А эти её падения, синяки и ссадины... Каждый раз обнаруживая их на её теле, он чуть не плакал, не забывая покрыть больное место обильными поцелуями.
Она спала и во сне льнула к нему так, словно они стали единым целым. Её голова покоилась на его плече, нога закинута на бедро и в месте прикосновения её кожи ощущалось невероятное тепло. Удвоенное и разделенное пополам. Ночью на какое-то мгновение ему показалось, что в руках его бьется сильное, гибкое животное. Он даже ощутил пальцами частые упругие шерстинки.
"Моя женщина-кошка, - подумал он тогда про себя, зарывшись с довольной улыбкой в её волосы. - Она умеет мурлыкать, когда все идет так, как ей хочется, и умеет царапаться, если все идет вопреки её желаниям. Она хрупка, но у нее железная воля. Мужчины всегда пасовали перед ней. Да и сам я побаивался. Глупец".
10
Тревога появилась из ниоткуда. Наверное, это и называется внезапно. Не понятны были причины, не известен источник, не было никакой цели. Все внутри скомкалось и металось загнанным в клетку диким зверем, пытаясь найти хоть какой выход. Чутье давало сигнал. Инстинкт вторил ему об угрозе. Серьезной угрозе. Может быть, землетрясение? Цунами? Извержение вулкана? Бред! Какие вулканы в средней полосе. Что тогда? Наводнение? Откуда? Что же?!
Она рыскала в интернете в поисках знаков - затмения ли солнечного, лунного, обильных снегопадов и невиданных морозов, ливневых дождей с грозами посреди зимы наконец! Ничего. Никто. Никаких прогнозов. Никаких предостережений. Даже никаких предсказаний! "Что они все там себе думают? Языки проглотили?", - мысленно ругала она всех ясновидящих вместе взятых. Апокалипсиса и того никакая секта не объявляла.
Но страх был. Ужас. Она еле сдерживалась, чтобы не впасть в панику. Она стала принюхиваться, понимая, что способна ощущать неведомые ранее оттенки запахов. Она стала прищуриваться, потому что краски стали вдруг необычно яркими и четкими. Обострился слух, дав возможность слышать далекие от неё звуки. Осязать стало возможным, не прикасаясь. Кожные рецепторы, кажется, стали выступать почти на сантиметр. Тело словно было покрыто маленькими антеннками.
"Боже мой, я, наверное, в кого-то превращаюсь. Во что-то", - жалобно стонало внутри сознание. Я больна. Может быть, я боюсь воды?! Она метнулась в ванную и во весь напор открыла краны. Нет, это не бешенство. Но это и не просто так. Пусть бы я стала кошкой. Интуиция этого зверя меня бы не подвела.
Она успокаивалась, лишь оставаясь одна. Замирала в укромном углу, как зверь, на которого идет охота. И страх отпускал. Тишина расслабляла. Тогда она становилась способна заниматься привычными делами: что-то съесть, снять макияж, принять душ, почистить зубы. Набрать телефон Олега и устало произнести: "Я ложусь уже, любимый. Совсем вымоталась сегодня".
Она озадачивала его последние дни. Впрочем, большую часть вины за происходящее он брал на себя - на фирме гостила делегация немецких коллег, обсуждался вкусный контракт, в необходимости подписания которого кровь из носу их нужно было убедить. Все средства шли в ход: деловые обеды, вечерние фуршеты, развлекательная программа была разработана тщательно, с учетом всех вкусов и не позволяла от себя отступать.
Он часто не мог отвечать на её звонки. Напряжение возрастало и, говоря ей, что "тоже устал", он на самом деле не говорил ничего. Он был выжат. Только чувство удовлетворения за не напрасно проделанный труд возвращало силы. "Все эти крысиные бега скоро закончатся и мы наверстаем упущенное, киска", - улыбался он ей в трубку и желал спокойной ночи.
Она долго не могла уснуть этими ночами. Она боялась их встречи и желала её с одинаковой силой. Она успокаивала себя, что, может быть, когда Олег будет рядом, это уничтожающее ощущение надвигающегося ужаса пройдет, и тогда ничего не нужно будет объяснять. Иногда ей наоборот хотелось все рассказать. Всё-всё. Пусть сумасшедшая, пусть психушка, пусть он смеется и потешается, ругает её, в конце концов, пусть хоть что - только не держать в себе.
Она несколько раз просыпалась теперь посреди ночи, тревожно всматривалась в темноту - дома ли она? Не застала ли она саму себя в неприглядном виде? Тревожно засыпала снова. Потом начало болеть сердце и лежать стало невозможно. По полтора часа она бродила по темной квартире из угла в угол, убаюкивая непослушный орган как ребенка. Не помогали ни капли, ни таблетки. От изнеможения подкашивались ноги. Однажды она не выдержала и выпила залпом полстакана коньяка. Через некоторое время её вырвало. Но стало легче. Теперь пить коньяк было делом безнадежным - его запах и вкус впечатался в память так, что достаточно было просто взглянуть на бутылку.
"Я скоро умру. Я просто скоро умру...", - вдруг четко и ясно поняла она. И страхи отступили. Стало даже забавным представить это: кто-то ночью выйдет пострелять ворон? Или, например, малолетний бродяжка-садист спустит с кошки шкуру. В корке хлеба окажется львиная доля крысиного яда или ночным рейдом отловят бездомную псину и отправят на мыловарню...
11
Заканчивалась неделя господствующего жизненного счастья. Они были вместе. Они ничего не боялись. У них все получалось и так нудно окучиваемый контракт вот-вот должен был разрешиться наконец долгожданными плодами. А тогда... Олег подозревал, что он сделает тогда. Это решение пришло само собой. Он даже как-то в обед заглянул в расположенный неподалеку ювелирный магазин. И еще они отправятся отдыхать. Туда, где пальмы, море и солнце. Она стала какой-то тихой и действительно выглядит не лучшим образом.
Олег больше даже не думал о том, чтобы возвращаться в свою квартиру. Он хотел быть с ней, рядом, всегда и никак иначе. Он раньше просыпался, чтобы не создавать ей неудобств в плане посещения ванной, где она приводила себя перед работой в порядок, а он в это время уже готовил завтрак. Он старался что-нибудь обязательно придумать на ужин и по дороге с работы заскакивал в экзотические рестораны за чем-нибудь этаким.
Садясь в машину и принюхиваясь к запахам в салоне, она смеялась:
- Думаешь, если я приготовлю сама - мы отравимся?
- Ты еще много мне будешь готовить. Всю оставшуюся жизнь, помнишь? - Целовал он её в висок.
Когда он узнал, что сегодня вечерним рейсом он вылетит в Германию за подписанным контрактом, он сразу набрал её:
- Котенок, я улетаю сегодня. Они подписали, представляешь?
- Куда улетаешь?.. - Эхом повторяла она слова. - Что подписали?
- Контракт! Я вернусь через день. Ты можешь сегодня освободиться пораньше, чтобы мы успели вместе поужинать?
- Сегодня?.. - До неё не доходил смысл слов. В голове что-то гулко било тревогу, не давая возможности что-либо понять толком.
- Да, я заеду в половине пятого, хорошо?
- Хорошо... - Автоматически повторила она, положила трубку и ощутила, что ужас вернулся.
Она натужно улыбалась и не сводила с него глаз.
- Ну что с тобой, котенок? - То и дело спрашивал Олег. Подходил, прижимал к себе и повторял снова и снова. - Я вернусь, и у нас все-все станет по-другому. Вот увидишь!
- Когда?
- Что когда?
- Когда ты вернешься?
- Послезавтра. Нужно будет внести кое-какие дополнения, потом составить небольшое приложение к контракту... В общем ерунда. Но немцы наверняка захотят за это дело поднять по рюмке шнапса. Искренне надеюсь, что они пренебрегут радушием, но... - Он разводил в стороны руками, а она продолжала не отрываясь смотреть ему в глаза.
- Мне нужно сказать тебе...
- Да?
- Олег, я... Я не совсем человек. - Она судорожно сглотнула и почему-то моргнула одним глазом.
- А я знаю. Ты у меня женщина-кошка. Тогда ночью, на Хеллоуин, помнишь? Я это почувствовал.
- Кошка?.. - Для неё это звучало как-то слишком узко. - Ах, ну да. И кошка тоже.
- А я твой кот. Впрочем, если хочешь, можешь быть моей мышкой. Тебя я не съем. Точнее, не сразу. Я буду тебя откармливать и обхаживать, пока ты не станешь самым лакомым кусочком и тогда...
- Олег, не улетай. - Она не слышала, что он говорит.
- Что? - Остановился он на полуслове. - Почему?
- Не улетай. Не сегодня. Я не знаю. Чувствую. Я боюсь...
- Ну что ты, моя самая смелая женщина! - Он присел перед ней на колени, но, увидев переполненные слезами глаза, улыбка сошла с его лица. - Я туда и обратно. Пойми пожалуйста, это важно для меня. Для нас. Я постараюсь как можно быстрее. Никаких фуршетов - сразу на самолет!
- Обещай мне.
- Обещаю.
Что-то все же передалось ему, какая-то смутная тревога проникла внутрь. Вот только касалась она не его, а её. Что с ним может произойти за какие-то сутки, большая часть из которых будет проведена в аэропорту и офисе? А вот с ней. Здесь может произойти все, что угодно - на неё нападают открытые двери и под её ногами ходуном ходит земля.
После ужина он усадил её к себе на колени, обнял и, словно заботливый отец неразумную дочь, покачал:
- Давай я тебя присыплю. Давай? Такси будет еще только через полчаса. А сейчас я тебя уложу в кроватку, побуду рядом, пока ты не уснешь, и за это время быстренько слетаю туда-обратно. Хочешь?
- Пока я не проснусь? Слетаешь... - С совершенно детской непосредственностью спросила она.
- Я постараюсь. - Он улыбнулся и прижался к её щеке.
Собранный дорожный саквояж уже ждал у входной двери, так что Олег, пока она умывалась, убрал посуду после ужина в раковину и двинулся в спальню. Заботливо разобрал кровать и даже засунул под одеяло руки, чтобы хоть как-то согреть место. Она быстренько забралась внутрь, обхватив его плечи руками и сильно прижав к себе голову.
- Давай я не пущу тебя.
- А давай я расскажу тебе сказку?
- Я потом объясню твоей фирме, что ты не виноват - это я тебя не пустила. - Она не слушала его.
- Ну что ты говоришь такое, котенок. - Он нашел её руки и прижал к губам. - Я бы предложил тебе спеть колыбельную, но боюсь, что это надолго лишит тебя сна.