Аннотация: Стоматологи - они тоже люди, хотя и врачи.
Вот как-то раз пошла я к стоматологу. Давно надо было одну пломбочку подправить. Да все лень, или некогда, или денег нет, или трамваи не ходили, или метро закрыто, или дождь на улице, или снег, или жара... В общем, страшно мне было очень, вот и не шла.
А страх сохранился, затаился еще с тех детских советских времен, когда ставили нам всем металлические пломбы, кстати, державшиеся по десять-пятнадцать лет в отличие от нынешних светоотвердевающих. Сначала пломбы блестели, а потом чернели, но это никому не мешало смеяться и улыбаться. И анестезии, то бишь новокаина, порой не хватало на всех, и доктора либо врали, что будет не больно, либо уговаривали: "Ну, потерпи еще немного, миленькая". И тоже врали, потому что "еще немного" превращалось в "о-очень долго". А тогдашние бормашины по шуму, вибрации и разрушительности воздействия соревновались с отбойными молотками. Да, да, теми самыми, которыми асфальт вскрывают. Незабвенный обокраденный доктор Шпак из фильма "Иван Васильевич меняет профессию" на такой отбойной бормашине работал.
Но все же собралась я с силами, попила валокордину на счастье, помолилась, тоже на счастье и пошла в стоматологический центр. Они теперь все так красиво называются, обхохочешься. Раньше никак не назывались, просто зубоврачебный кабинет и все. И очередь на полгода вперед, или номерок, чтобы на сегодня взять, надо к семи утра приходить, мерзнуть на улице, в девять утра окошечко заветное откроется, и, если повезет, то тебе номерок достанется.
Сейчас-то в этих центрах с красивыми названиями все не так, все чистенько, культурно, очередей нет, запись по телефону, приходишь, все тебе рады. Вот интересно, это случайно, или нет, что самым разрушительным ураганам и тайфунам в мире дают женские имена и названия женского рода, и стоматологическим центрам тоже. Например, наугад из интернета выбираем: Аркадия, Астра, Вероника, Медиана, Примавера, Вера и т. п.
Пришла я, значит, села в кресло, и, как обычно, начала тихонько вибрировать вместе с этим самым креслом. Кстати кресла по-прежнему напоминают дыбу. Подлокотников нет, подголовники жесткие и настолько не приспособлены для человеческой головы, что после зубного всегда приходится идти к остеопату, чтобы шею вправлял. Или, может это разработано для инопланетян с бронированными затылками. Мы еще лет пятьдесят на таких креслах посидим, да и вымрем себе тихонечко. А инопланетяне-то освободившуюся планетку и займут. Вдруг кресла эти еще и бесплодие вызывают. Вон уже во всем мире все больше бездетных пар проживает. А вот в слаборазвитых странах, где нет так много зубоврачебных кресел, там рождаемость по-прежнему высокая. Ну, это я отвлеклась.
Сижу, вибрирую, врач, женщина средних лет, присаживается на свой стульчик возле меня, натягивает на лицо маску, говорит мне, чтобы я открыла рот и начинает непрерывно чихать и сморкаться. Далее я сижу с открытым ртом, а врач разговаривает с медсестрой, продолжая чихать.
- Что-то я не пойму, это у нас сквозняк, или я уже загрипповала. Тьфу-ты, опять в ординаторскую забыла зайти. Никак не схожу. Чего им там от меня надо?
Медсестра отвечает что-то тихо и неразборчиво, и гремит инструментами. Металлическое звяканье доводит меня до исступления. Я начинаю бояться еще сильнее, так как думаю, что врач и меня сейчас гриппом заразит.
Врач спрашивает меня, на что я жалуюсь, и почему я так дрожу. Ответа не слушает, начинает тереть глаза и продолжает обращаться к медсестре:
- Глаза у меня сегодня режет с утра. Так, что я уже ничего не вижу.
Сказав это, она заглядывает мне в рот с зеркальцем и еще каким-то металлом:
- Где болит?
Я, в ужасе думая, что же она там увидит своими слезящимися глазами, повторяю, что болит верхнее нёбо и слева сверху на шестом зубе, кажется, дефект пломбы. Доктор со звоном бросает инструмент на металлический поднос и начинает смеяться, отчего еще больше слезоточит и сморкается. Отсмеявшись, она говорит, что нижнего нёба не бывает. Я покорно соглашаюсь.
Наконец, когда врач рассмотрела и признала, что есть скол у края зуба и надо обновить пломбу, она делает мне анестезию, я с облегчением расслабляюсь, мысленно уверяю себя, что "теперь больно не будет". Врач вооружается до зубов, включает бормашину, направляет мне в глаза прожектор, как в фильмах на допросах в гестапо, я закрываю глаза. И, некоторое время ничего не происходит, затем бормашина и лампа выключаются. Открываю глаза, доктор стоит с задумчивым видом рядом с креслом. Затем она говорит:
- Ой, извините, я забыла в туалет сходить. Посидите немного, я быстро.
И пулей вылетает из кабинета. Некоторое время, мы с медсестрой сидим тихо-тихо и бездействуем. Как будто, вместе с врачом из кабинета ушла вся жизнь и энергия.
Затем врач вернулась и начала орудовать у меня во рту, медсестра ей активно помогала. И так в четыре руки они довольно быстро и слаженно поменяли мою многострадальную пломбу на новую, надеюсь, лучшую. И вот, что меня еще удивляет, пока врач-стоматолог работает, она непрерывно говорит о чем-то. В основном рассказывает что-нибудь медсестре, если медсестры нет, она говорит с пациентом или сама с собой. Как только работа закончена, врач замолкает. Видимо, эти процессы: говорение и работа стоматолога как-то хитро связаны. Наверное, если не дать ей говорить, она и работать не сможет.
А, в общем, все кончилось хорошо. Ушла я счастливая и довольная. Не зря я пила валокордин и молилась. Наверное, помогло.