Анамнез

Как-то прочитал творение столичного писателя Сергея Минаева "Повесть о ненастоящем человеке", которую Москва признала бестселлером. Повесть о современном, довольно молодом человеке, что тратит свою жизнь на три удовольствия: работа, секс и наркота. Мое произведение - это отголосок, отражение мира городского мира на мир сельский. Те же проблемы, те же удовольствия, та же жизнь. И те трое, что прочли нахаляву, тоже признали это Бестселлером.

Нет ничего приятного в прогулке сквозь ноябрьский промозглый лес, когда за ноги норовит зацепить любая мелочь типа сухой коряги, вздыбившегося и покрытого скользкой листвой корня древа познания скорби и боли, а также замшелого валежника. Необходимо быть очень осторожным и проявлять чудеса ловкости - в сумерках подобная прогулка грозит превратиться в натуральное преодоление полосы препятствий. Особенно, если перед этим ты трое суток пребывал одной ногой за гранью Реальности. Или, выражаясь по-крестьянски, бухал.

Гаврила Потемкин пробирался напрямки к собственному жилищу, что стояло на берегу реки в санитарной зоне. Санитарной зону объявили буквально несколько лет назад, но "хата предков" стояла на этом заповедном месте почти целый век. Еще прадеду Гаврилы однажды посчастливилось спасти дочку местного помещика... когда ее бричку понесли рысаки. Барышня вывалилась из возка прямо в реку, где прадед Гаврилы тайком ставил переметы. Дед рассказывал Гавриле, что его отец едва не обделался с перепугу, когда на голову свалилось девичье тело. Забыв про переметы, прадед потащил девушку в усадьбу. Растроганный помещик тогда отписал прадеду в пользование две десятины земли у реки - в том самом месте, где все случилось. Дед брехал еще, что спасенная барышня отблагодарила прадеда единственно возможным для женщины способом, но Гаврила в это не верил. Тем не менее, участок в двадцать соток у реки принадлежал ему, ровно как и дом с приусадебными постройками. За прошедшее время отец Гаврилы лишь поменял подрубы - даже дубовое основание в земле за четверть века пришло в негодность. Теперь хата стояла на бетонном фундаменте и выглядела вполне пристойно. Насколько пристойно вообще может выглядеть жилище холостяка - человека неумеренно пьющего и медленно катящегося по жизненному небосклону.

С этими самокритичными мыслями Гаврила споткнулся об один из многочисленных кореньев и, выронив китайский фонарик, забурился носом в склизкую листву.

- О, дупло Железного Дровосека! - выругался он, тревожно прислушиваясь к висевшему за спиной рюкзаку.

Вроде бы, все в порядке. Банка цела. В рюкзачке находился скромный джентльменский набор: трехлитровик самогона, буханка хлеба и шмат соленого сала. Причем сало и хлеб служили естественными предохранителями для банки.

- Я с этим плейером когда-нибудь убьюсь! - процитировал Гаврила строку из анекдота о летучем мыше, - блин, говорила мне мама: "Сынок, носи бырло в пластиковых бутылках - их нынче дохрена!"

Вообще, Гаврила шел из Соколиного Кута - одной из множества деревенек, что после войны образовали современный конгломерат - поселок Нивки. Сам Гаврила знал таких деревенек ровно шесть, однако в недавно вышедшей книге одного маститого этнографа их указывалось аж одиннадцать наименований. Сельчане изумлялись, предлагали поймать этого горе-этнографа и поучить всем миром. Гаврила однажды встретился с ним за бутылкой горькой, высказал все, что накипело и получил авторским кулаком в глаз. Сам, изловчившись, пнул чувствительно этнографа по копчику.

Усадьба нашего героя располагалась между двумя улицами - окраинами поселка. Между его домом и остальным миром пролегала автомагистраль, обходящая поселок по касательной. Некогда она проходила через все Нивки, но обилие крутых поворотов сделало ее опасностью номер один после того, как положили асфальт. Поэтому областное начальство велело проложить новую трассу - немного в стороне. Так считалось безопаснее для автолюбителей и для местного населения.

Гаврила протер уставшие глаза и посмотрел по сторонам. В вечерних сумерках дорога казалась пустынной - только справа вдалеке полыхали две ксеноновые звездочки. Он прикинул, что успеет не только перейти трассу, но даже переползти ее по-пластунски. Поэтому особенно не раздумывал, перемахнул начинающий покрываться ледяной пленкой асфальт и поспешил домой по проторенной дорожке. Оставалось пройти метров сто, а уж дома он набулькает в стакан грамм сто пятьдесят крепкой сивухи, что гнала Галка Лебедева - первая спиртозаводчица во всех Нивках. Разбавляла и недоливала она безбожно, но Гаврилу уважала: он не раз чинил ей микроволновку и стиральную машину. А два телевизора и компьютер галкиного сынишки были закреплены за ним навечно. За это Галка не кобенилась и давала натурпродукт в долг. До ста литров. Или до трехсот баксов. В любом эквиваленте. Пожрать давала бесплатно. Если Гаврила был чист и хрустально трезв, то иногда радовала кое-чем еще. Но это случалось весьма редко. Обычно Гаврила был помят, нетрезв и болен абстинентным синдромом.

Он спустился с насыпи и запел хриплым голосом сорокалетнего алкаша:

Пьяный дровосек

Тащился по лесу.

Стали у него

Вдруг дыбом волосы.

Увидел он мертвеца

В траве некошенной.

В новых сапогах

Почти не ношеных. Лирика группы "Король и Шут"

Сзади раздался скрежет, как будто льву привязали к хвосту бочку из-под пива, и теперь царь зверей громко терял свое достоинство. Гаврила обернулся: в сумерках по дороге мельтешили габаритные огни катящегося кувырком и переворачивающегося в воздухе автомобиля.

- Вот, мля, и сходил за хлебушком! - произнес на измене Гаврила, и бросился к месту аварии.

Просто наказание какое-то! То прадеду на голову сваливаются приключения, а то самому Гавриле свезло... и, практически, на том же самом месте! Слева в кювете чихал мотором небольшой спортивный "Мерседес", а справа похмельный глаз нашего героя углядел распростертую на подмерзшей земле девичью фигурку в алом плаще, под цвет автомобиля.

Вероника раздраженно кивнула режиссеру и покинула съемочный павильон. Слава богу, что этот сериал наконец досняли! Постоянные обнимашечки и поцелуи с главным героем ее раздражали больше визитов к стоматологу. Главный герой, которого играл мужик сомнительной ориентации, постоянно курил противные сигареты, уважал кавказскую кухню со всякими там пряностями типа чеснока, гвоздики и корицы. По утрам от него на несколько метров несло "хаши" Хаш, Хаши - основная утренняя пища кавказцев, блюдо из субпродуктов со специями. Этакий, "горячий холодец"., днем он кушал суп-харчо и бараньи потроха, а вечером пробавлялся аварским хинкалом. Блюда иногда менялись, но кухня оставалась прежней. Актер, игравший главного героя, прозывался Егором Хмелиным. Больше всех личностей на свете он любил себя, а к просьбам партнерши не курить во время съемок относился как к легкой мигрени. Махнул - и забыл. Не стоит и говорить, как Вероника была счастлива, когда отсняли последний кадр сериала.

- Теперь буду требовать в контракте только некурящих! - заявила она режиссеру днем.

- Да где ж ты таких найдешь? - пожал плечами тот, - актерам уровня Хмелина условия диктовать не принято. Ты у нас пока не прима...

- Но уже и не "Астра". Ладно, Миша! Чао!

- Поедете в таксо? Красота!

- Поеду на своей. Хочу родителям сюрприз сделать. Явление блудной дочери из Белокаменной. С подарками.

- Будь осторожна, Вероника. Тысячу километров по мерзлому асфальту - это тебе не в Одинцово на вечеринку скататься.

- Я - опытный водитель! - заявила Вероника.

- Ох, девочка. Я за рулем столько, сколько ты даже не живешь на белом свете. И не решился бы. Ладно, удачи!

Она клюнула Михаила в небритую щеку и помахала на прощанье рукой в замшевой перчатке.

Вероника Бережная была человеком импульсивным. Она запланировала выехать рано утром, но затем ей захотелось отправиться вечером. С тем, чтобы утром уже увидеть маму. Чтобы с шиком прокатиться по родному городу на алом "мерине". Чтобы знакомые ахнули. И еще миллион всяких "чтобы". Знай наших!

Но решение выехать рано вечером было не из самых мудрых. В этом она призналась сама себе, когда проехала полторы сотни километров. Прошедший денек выдался весьма тяжелым. Ее глаза слипались, а все тело решительно требовало немедленного отдыха. Пришлось остановиться в придорожном мотеле на ночлег. За приличную сумму в три тысячи рублей ей предложили номер "люкс" с поздним ужином и полноценным завтраком. Портье был мужчиной из тех, кто актерами считал мэтров навроде Боярского и Караченцова. Ну, и еще покойного Абдулова. В свободное от посетителей время он рубился в какую-то РПГ РПГ (RPG - role play game) - ролевая игра, жанр компьютерной игры. на дежурной персоналке и даже как следует не рассмотрел новую гостью.

У Вероники чуть было не начался "синдром Киркорова" Это когда хочется сохранить инкогнито и одновременно обидно, что не узнают. Симптомы взяты с anekdot.ru. Надо же! Восходящую звезду на небосклоне кинематографа не замечают в упор, отдавая предпочтение чему-то виртуальному... непорядок! Однако, поразмыслив, Вероника уняла праведный гнев. Спокойно заполнила карточку гостя (эта сволочь ее даже не прочитала!), взяла ключ от номера и поднялась на второй этаж. Также спокойно сняла макияж, почистила зубы и улеглась в удобную полуторную кровать. Уснула под вяканье телевизора и проснулась в одиннадцать часов утра. Непростительный поступок для домохозяйки, но ей - в самый раз. С аппетитом позавтракав, она выехала ровно в полдень. До родного города было почти семьсот километров.

Когда ее SLK подпрыгнул на выбоине и перевернулся в воздухе, до конечной точки оставалось еще две с половиной сотни "кэмэ". Она не успела ничего предпринять. Вначале где-то вдалеке мелькнуло темное пятно переходившего через трассу человека с рюкзаком в руках, затем она еще успела подумать, что вот она начинается - ее Родина. Всепогодные шины царапнули покрытый ледяной коркой асфальт, и сумерки ушли прочь. В голове вспыхнула ослепительная вспышка, отбросившая тени на окружающие измерения, затем все потухло. Стонущий автомобиль сначала выбросил из себя хрупкую девичью фигурку, а затем сработали подушки безопасности. Все это случилось, несмотря на хитроумную систему блокировки дверей и прочие "ноу-хау" разработчиков, призванные обеспечить максимальный комфорт и безопасность при путешествии.

В левой руке у человека был рюкзак, который он нес бережнее, нежели лежащее на плечах тело. В правой руке мужчина волок баул с девичьими пожитками и через шаг хлюпал носом:

- С похмелья только подвиги и совершать! Небось, прадед барскую дочку на трезвую голову из воды тащил! Вестимо - пьяный бы и не сунулся. А тут самому впору помирать, какая ж из меня служба спасения!

Причитая, Гаврила отворил калитку и вошел к себе во двор. Начинал прихватывать морозец, а с востока изменяла угол атаки черная туча, несущая с собой первый в этом году снег - на радость детям.

Минуты три его продрогшие пальцы возились с замком и ключом к нему. Все это время девичья задница, туго обтянутая джинсами, терлась о его правую щеку. Против воли, его измученный организм начал испытывать известное беспокойство.

- Трахнуть ее, пока теплая, что ли? - размышлял Гаврила, внося девичье тело в свое скромное жилище.

В то же время мозг сознавал, что это - полный беспредел. Но организм, измученный воздержанием и абстинентным синдромом, ликовал в предчувствие великой охоты.

- Чур меня, сур! Амур, хренов! Жил я без этого сколько дней - проживу еще!

Бережно уложив спасенную на диван, Гаврила присел к столу - снять стресс. На свет божий из рюкзака была извлечена трехлитровая банка с чуть мутноватой жидкостью, закрытая плотной капроновой крышкой. Озябшие пальцы никак не могли справиться с тугим капроном, поэтому в ход пошли зубы. О том, чтобы перелить часть жидкости в стоящий неподалеку граненый стакан и речи не шло - его пальцы не расстегнули бы и ширинки. Стащив с банки крышку, Потемкин размашисто перекрестился слева направо (православный, етить!) и жадно припал ртом к горлу сосуда.

- Жидкий огонь! - простонал он, употребив грамм триста. Затем закрыл крышку стремительно налившимися силой и ловкостью пальцами, спрятал ее в буфет - подальше от греха. Сегодня вечером не придется философствовать, глядя в печную трубу на холодное ноябрьское небо. Но лечение необходимо было зафиксировать закуской, поэтому Гаврила принялся стремительно резать сало. Еще утром он наложил в плиту дров, теперь это оказалось как нельзя кстати. Чиркнув спичкой, разжег огонь и поставил на плиту сковородку. Прежде чем стряпать, следовало немного обождать.

Это время было посвящено розыску мобильного телефона. SE k750 валялся в ящике с грязным бельем, которое следовало бы постирать еще две недели назад. Морщась от резкого, почти трупного запаха, Гаврила набрал номер местного фельдшера, проживающего неподалеку.

- Есть что? - жизнерадостно осведомился фельдшер Филя, едва осмыслив входящий номер.

- И кто - есть, и что - есть! - мрачно заявил в трубку Гаврила, - давай ко мне. Ноги - в руки, саквояж - в зубы. Тебя тут дожидаются двое. Одна - трехлитровая, почти полная. Другая - тоже дура красоты редкой. Прямо напротив меня с шоссе слетела на своем алом "мерине". Чуть приволок!

- Романтика! - присвистнул Филипп.

- Чего?

- Через несколько минут буду у тебя! Если, конечно, "Дракон" заведется.

"Драконом" прозывался старый "Днепр" с коляской. У него вечно были проблемы с зажиганием, поэтому фельдшер каждое утро ровно час его заводил. К слову, от дома Фили до амбулатории было пятнадцать минут прогулочным шагом.

- На хрен твоего "дракона"! - взмолился Гаврила, - если эта "мамзель" даст дуба, то ей ни один дракон не поможет.

Филипп, против обыкновения, не принялся доказывать преимущества трехколесного транспорта перед "одиннадцатым номером", а торопливо распрощался, пообещав прибыть орловской рысью. Тем временем, на плите зашкворчало. Вбив к шкваркам несколько яиц, наш герой перевернул сало и прикрыл сковороду крышкой. Затем хлопнул себя по лбу.

- Про "пепелац" забыл! - трубка снова оказалась возле уха, - привет, Вовка! Нет, еще не вышел! Да уже почти готов твой Garmin, только нужно софт обновить! Ага! А я тебе сколько раз говорил - не тыкай в ЖКИ-дисплей своими грязными пальцами! Слышь, твой "Хантер" на ходу? Нет, не тещу хоронить... слышь, хорош придуриваться! Нужно "мерина" перевернуть и ко мне на погост притащить! Что? У Заповедной тропинки! Да ты приезжай! Скорее! Пока погода не испортилась, я тебе потом все объясню.

Вовка Осьминогов по кличке "Спрут-5" обладал наилучшей ремонтной базой в Нивках. Этой весной Гаврила крепко помог Вовке с покупкой электрохозяйства, сведя Осьминогова с нужными людьми на смоленском авторынке. Поэтому за деревенским автомехаником числился должок. Гаврила надеялся, что Вовка не подведет и притащит злополучный SLK к нему во двор. Тем временем прискакал Филя в белом халате, надетом прямо на засаленный бушлат.

- Пахнет хабаром, разрази меня Гиппократ!

- Сначала дело! - отрезал Гаврила. Он выпил еще грамм сто для восстановления функций опорно-двигательного аппарата и чистил картошку.

- Мещанин чертов! - пробурчал недовольный Филя, - я тут прилег на минут двести - после работы к Славке забежал. Отметили. Просыпаюсь. Трубы горят, во рту - полное беззаконие, а спирта больше нет. Я в трауре. И тут - твой звонок. Все таки и сейчас ты скажешь, что Бога нет?

- Дурак ты, фельдшер. Для тебя лучше, если бы его не было!

- Это еще почему? - удивился Филя, доставая стетоскоп с обгрызенной мышами мембраной.

- В ад попадешь. А там - пиво только по-праздникам. Зато в раю амброзию дают по баллону на рыло в сутки. Так что лучше приступай к осмотру. А я картошечку поставлю вариться.

- Под картошечку с сальцом можно выпить литров восемь! - обрадовался фельдшер, - все, я на работе!

Осмотр пострадавшей гражданки Бережной показал наличие ушибов (гематом) различной степени тяжести и опасности для жизни. В виду того, что пострадавшая находилась во время осмотра без сознания, проведение полного осмотра не представлялось возможным. Но, факт присутствия обширной гематомы на затылочной области головы предполагает сотрясение мозга как минимум средней степени тяжести. При попытке пальпации брюшной области на предмет выявления повреждений внутренних органов пострадавшая опорожнила кишечник, введя фельдшера в полный ступор и выбив из медицинского седла. Филипп спустился в подклеть к Гавриле и мрачно ему поведал:

- Пациент обосрался!

- Пациент-ка! - наставительно поправил приятеля литературовед Гаврила, - о-бо-сра-лась! Обосралась! Чего? Как обосралась?

- При попытке пальпации на предмет выяснения поврежденных органов...

- Сука ты, Филиппок! Куда ты своими пальцами ей полез? А, проктолог недоношенный?

Фельдшер от обиды поскользнулся и больно ударился пятой точкой о лестницу.

- Я живот ей прощупал! Всего-навсего, живот! Боялся за селезенку и печень...

- За свою бойся, алкаш проклятый!

- Чья бы корова мычала!

- А вот это ты видел! - поднес Гаврила к лицу Филиппа свой испачканный кулак, - сейчас как тресну обосраными джинсами по рылу! Иди - исправляй ситуацию!

Фельдшер шмыгнул носом.

- Санитарку что ли из больницы вызвонить? Хотя нет - они там день рождения отмечают. Лаборантке сегодня аккурат тридцать стукнуло! Гаврик! Дай хоть сто пятьдесят выпить... за вредность. Я же блевану, в натуре!

- В натуре, говоришь? - задумался хозяин, - ладно, чертяка! Если только в натуре!

- Обижаешь! - обрадовался эскулап, - только куда джинсы ее испачканные девать? В печке сжечь что ли?

- Я тебе сожгу, инквизитор хренов! В кладовке возьмешь тазик и постираешь!

Фельдшер скривился.

- Слышь, я своей жене никогда ничего не стирал...

- Не бойся, я ей ничего не скажу!

Филипп понял, что больше никаких поблажек от Потемкина не добьется и, ворча, полез наверх. Гаврила закончил чистить картошку и тоже выполз из подклети. Нужны были еще дрова, поэтому пришлось накинуть фуфайку и выйти под первый снег. Внезапно он услышал характерный звук Вовкиного "Хантера". Уже совсем стемнело, но дорога была скрыта за гумном, полностью нейтрализовавшем свет автомобильных фар.

- У света, конечно, скорость! - пробормотал Гаврила, - зато, у звука - громкость. Мне же всегда бутыли трехчетвертные нравились... за емкость.

Он вышел во двор и принялся деловито отворять ворота. Чтобы вписаться в распахнутые створки, Вовке пришлось заложить приличный крендель.

- Ну и тачка! И впрямь, мерин! - восторженно сообщил он Гавриле, - едва с Серегой перевернули! Уф-ф! Центр тяжести у нее по сравнению... Серега, козел, а ну, вылезай!

Из алого "Мерина" вылез старший сын Осьминогова. Вылез как взрослый - через окно.

- Дверцу кувалдометром закрывали - теперь шиш откроешь! - радостно произнес он, - придется кому-то с ремонтом помучиться!

Гаврила вопросительно поднял брови.

- А ты, Володя, не возьмешься?

Тот нахмурился.

- Я бы взялся - ты ж меня знаешь. Работаю не за бабки, да и случай интересный...

Вовка выглядел каким-то настороженным. Ему то ситуация казалась вполне ясной: дорогая тачка всмятку, хозяйка без сознания; кто такой Гаврила Потемкин чтобы ремонт заказывать?

- Я и бабу Катю твою покойную знал! - проворчал Потемкин, - в чем дело? Думаешь, хозяйка не заплатит? Она вот-вот очнется, там Филипп шаманит. Прикинь: она приходит в себя, а тачка - как новая. Круто?

- Круто, - согласился Осьминогов, - а если не очнется? Или если очнется завтра утром? Ты в жопу пьяный, хата незнакомая, тачки нет, шмотки по хате аккуратно разбросаны. Мне на такое подписываться нафига?

- Типун тебе на язык! Должна очнуться! Если до завтра не придет в себя - отвезем в Теплоград. Смеешься! Да чтобы у такой машины не нашлось хозяина! А что до "мерина", то мы ведь его не крадем... и не протестуй! Мне Космос советы дает в таком состоянии! Скажи мне, я когда-нибудь во что-нибудь влипал по пьяни? Говори за ремонт, друг заклятый!

Осьминогов слазил в нагрудный карман своего офицерского бушлата и вытащил пачку "Короны". Молча прикурил и пустил струю дыма в сторону Сереги. Это верно. По пьяни у Гаврика шарабан работал, точно ему и впрямь Космос ворожил. В прошлом году пьяный раньше всех пожарных вызвал, когда хата у Мишки Старого горела. Приспичило опохмелиться, а тут полыхает. Опять, же с перепою выиграл в конкурсе телевизионном десять кило "Нескафе". Быстрее всех трезвых сориентировался, кто в восемьдесят четвертом году был капитаном сборной СССР по водному поло. Да и вообще, фартовый он мужик. Хоть и пьянь несусветная... временами.

Володя задумчиво пыхнул сигаретой и произнес:

- Обычно оплата за работу насчитывается по факту. Либо как разность между тем, что было, и тем, что стало. А в качестве доказательства моей работы ты что ей предъявишь? Хрен с селедкой?

- Можно сфоткать! - вмешался Серега, - мобилой! Тут качество особенное не надо...

- Ты, сынок, пасть бы прихлопнул! - посоветовал ему отец, - по заднице давно не получал? А то не посмотрю, что пятнадцать стукнуло - сам приложусь. Понял?

- Понял! - шмыгнул носом парень.

Вообще, отец обычно вел себя корректно. Но тут Серега и впрямь влез не в свои дела. Однако Гаврила воспользовался подсказкой и достал свой "Сонерик". Сверкнула светодиодная вспышка - фотокамера запечатлела момент "как это было". Володя скептически произнес:

- Думаешь, она поверит?

- Сколько ты хочешь?

Приятель замялся.

- Ты сошел с ума? Кто она тебе? Нашел за кого ручаться! Она завтра проснется с отбитой кукушкой, может и вовсе не вспомнит нихрена!

- Сколько ты хочешь? - повторил Гаврила.

- Да пойми ты, чудак! Если бы эта была твоя тачка, то один разговор. А если...

- Сколько?

- Штука! Евро! В любой цивильной мастерской за эти бабки и разговаривать бы не стали.

Гаврила вошел в сени и вскоре вернулся с деньгами.

- Полторы штуки. Бакинских. "Евро" не держу. Надеюсь, этого хватит?

- Гаврик, да я...

- Я все понимаю. Никто не заставляет тебя бесплатно работать. Всякий труд должен быть оплачен, иначе он снова превратит человека в обезьяну. Сколько времени займет починка?

- Дней семь, - угрюмо ответил Володя, докурил и втоптал бычок в первый снег, - если кузов не повело. Да и то - лучше ее после ремонта продать. Кобылам аборты противопоказаны. Ты уверен, что правильно поступаешь, рыцарь с похмелья?

- Я никогда ни в чем не уверен. Особенно, с похмелья. Поэтому мне обычно везет. Давайте, мужики, тащите эту смятую "полтину косарей" к себе и что-нибудь с ней сделайте.

- А может, все-таки "гаёвых" вызвать?

Гаврила отрицательно покачал снова разболевшейся головой.

- Ага! Приедут, самогон мой выпьют. Потащат с собой - тормозной след искать. А что я, Мухтар служебный, следы искать? Да и замело их. Вы лучше отправляйтесь... метель начинается. В Америке в такую погоду чрезвычайное положение объявляют. Я знаю. За пивом приперся в драгстор - думали кому-то плохо. "Can I help You, mister? Six bottle of beer, please! Wow! Are You sure? No. And two bottle of whisky! Storm beginning!"

Семейство Осьминоговых, не дожидаясь конца спича, загрузилось в авто, выписало крендель по двору и укатило в семейную мастерскую.

- Может, я ударения неправильно ставлю? - удивился Гаврила, затем вспомнил про картошку, взял с поленницы несколько березовых поленьев и заспешил в хату.

Там уже колдовал фельдшер.

- Интересно, почему это всегда у холостяков молоко убегает? - спросил он.

- Не твое хомячье дело, Страшила Мудрый! - ответил Гаврила, - главное, чтобы от холостяка самогон не убег. Портки постирал?

- И портки, и труселя! - вздохнул фельдшер.

- Надеюсь, ты ничего себе такого не позволил?

- Да что я, пацан, что ли?!? Первый раз бабу голую вижу!

- Красивую! - перебил его Гаврила.

- Ага! Обгаженную, красивую бабу! Ты лучше подумай, что она за ночь всей аппаратурой ка-ак присохнет к простыне!

Потемкин выпучил на фельдшера глаза:

- Ты что, ее не...

- Пошел нахрен, понял! Я тебе не санитар какой-нибудь! Я медучилище закончил с отличием! И нас там не учили покойников мыть... тьфу, ты! Нас там этому не учили! Понял?

- Понял. Я все понял. Вас там учили самогон из банки трехлитровой пить. Вот твои двести грамм, и... и пошел вон отсюда! Ты же доктор, скотина! Доктор!

Филя лихо накатил стакан и расплакался.

- Я - фельдшер! А не санитар!

- Ты доктор, сука! - медленно проговорил Гаврила , раскачиваясь в кресле-качалке, - доктору можно чужую бабу трогать. Мне - нельзя. Иди отсюда, трубка клистирная.

- А... картошечки?

- Обосрешься ты от моей картошечки!

Потемкин аккуратно взял Филю за шкварки, вручил в руки докторский саквояж и указующим перстом обозначил направление для отхода. Фельдшер не сопротивлялся, только вогнул голову в свои худые плечи и мелко перебирая ногами устремился прочь.

Хозяин поставил на горячую плиту двухведерный чугун, наполненный водой, и снова налил себе полстакана. Устроившись в кресле, он принялся медленно цедить ядовитое лекарство и размышлять под треск горящей березы. Какая же сука все-таки бреет испанского цирюльника? И всех остальных в этом чертовом Вилларибо, когда цирюльних Хосе уходит в запой?

1. Терапевт. На приеме:

- У Карлсона был Малыш. У Малыша были семья и мечта. Семья Малыша постоянно враждовала с его мечтой, а так - это были самые приятные люди на свете. Если не принимать в расчет, конечно, Борю Моисеева. Который, как известно из школьного курса кинематики, похож на автомобиль "Запорожец". Потому, как заводится исключительно сзади. Или, на крайняк, с толкача. Правильно! Зачем цеплять на трос этакое диво, если его можно просто толкнуть. Баксов за пятьдесят. Как говорил один из героев Александра Беляева: "Больсе не стоит". И Саша Беляев-то, романтик придурковатый, одно "Кладбище погибших кораблей" только и прочитать можно. Там еще Минаев пел замечательные слова о законном браке: "Да здравствует законный брак! Он нужен для того, чтоб женщине одной губить не больше одного". Да-с! Водка губит человека, батенька! Маманя! Парня пожалей: в стакане смерть моя - давай ее сюда скорей!

- О, боже! Хватит! Мне страшно!

Приплясывающий возле печки Гаврила едва не сел гузном в таз с остывшей водой. На пороге передней стояла укутанная в простыню женщина. Под простыней, насколько он понимал в этом, ничегошеньки не было.

- Вы кто? - подскочил он, больно ударившись головой печной косяк.

- Я... кто? - переспросила незнакомка, - я - Вероника Бережная, а вот вы - кто?

- Птаха божья. Брожу туда-сюда, сало клюю, мясом не брезгую...

- Ну, хватит! Просила ведь уже! Как я здесь очутилась?

Гаврила потер вспотевший лоб. Взгляд его зацепился за стол, на котором стояла почти полная банка самогона.

- Время принять "Колдрекс"! - произнес он, подошел к столу и налил в стоящий тут же граненый стакан пальца на четыре, - лучшее средство от потери памяти!

Вероника широко раскрытыми глазами смотрела на новоявленного Сократа. Потемкин же выцедил стакан и зацепил пальцами из бочонка щепоть квашеной капусты. Экосистема пришла в стабильное состояние: в печке внезапно ровно загудели дрова, за окном взвыла метель, а здоровый черный кошак, сидевший на печи, вспрыгнул на колени к хозяину.

- Ша, Полтергейст! - погладил домашнее животное Гаврила, - пока не до тебя. Хозяин вылакал твой кефир, не зная, что на столе имеется кое-что получше!

С этими словами он снова плеснул в стакан ядреной жидкости. Пальца на два - не больше. Однако Веронику передернуло, точно негра из анекдота.

- Замерзли? - участливо спросил Гаврила.

- Кто вы такой!?! - взвизгнула девушка, - придурок! Пьяница никчемный! Вы кто? Где я? Где моя машина? Где моя одежда? Где мои вещи?

Внезапно на лбу Гаврилы выступил крупный пот - его отпускало. Силы покинули его, и он в изнеможении опустился на колченогий табурет. На него лениво снизошло озарение.

- В ремонте ваш автомобиль, гражданочка. Одежа - в стирке, а вещи лежат в сумке... наверное. Сумка стоит возле шкафа. Звать меня - Гаврилой. Мы, Потемкины, местные. Вроде бы, к тому самому Потемкину отношение имеем, во всяком случае, из одного уезда будем.

Вероника не имела ни малейшего понятия, ни о "том самом Потемкине", ни о дореволюционных уездах, ни о том, что с ней случилось. Последнее, что она помнила, это когда промерзшее шоссе свернулось в лист Мебиуса, и она больно ударилась обо что-то головой.

- Я... в аварию попала? - нерешительно спросила она.

- Несомненно. Вы эту самую аварию и устроить исхитрились. Что немудрено - асфальт льдом покрыт был, точно трасса бобслейная.

- А вы...

- Вы бы пошли, гражданочка, приоделись. Я хучь и вдрибодан с похмелья, а все ж мужчина...

Вероника хмыкнула.

- Вряд ли вы в таком состоянии на что-то способны!

- Много вы в этом понимаете. С похмеья образы сочнее... и дурнее. По крайней мере, о приличиях подумайте.

Произнеся столь длинное предложение, Гаврила откинулся было назад, но у табурета в отличие от кресла спинка отсутствовала. Поэтому он больно треснулся затылком о стену и клацнул зубами.

- Мля! Ну и денек!

Девушка молча ушла в горницу и принялась ковыряться в своем бауле.

- Вот, влипла! - костерила она шепотом сама себя, - "меринок" мой хрен знает где, я сама хрен знает где - и на улице творится невообразимо что! И этот абориген с устойчивым запахом перегара вещает, точно кот-баюн: "Гражданочка, приоденьтесь, а то моё либидо выйдет из столетней комы!" Даже не выйдет, а выпадет! Блин, а раздевал меня кто? Неужели этот грязный и вонючий мужлан? Хотя, какой с него теперь мужлан... мужланчик! Для него приятнее в руках ощущать стакан водки, нежели женское тело.

Вероника быстренько натянула на себя белье, распечатала пару новеньких колготок и задумчиво осмотрела свои пожитки.

- М-да, ситуация. Ну, вечернее платье надевать не годится - провинция-с, не поймут! В халате чересчур интимно, я не дома... ага! Вот!

Она вытащила из баула сверток со спортивным костюмом, в котором предполагала бегать по утрам по улицам родного города для поддержания формы. Ирландская фланель - это вам не турецкий трикотаж. В прошлом году Вероника приобрела этот костюм в Лимерике - небольшом ирландском городишке на реке Шаннон. Костюм с начесом изумительно прилегал к телу и дарил его обладателю ощущение комфорта практически при любой температуре.

Стянув волосы сзади резинкой под "конский хвост", она появилась перед хмельными очами Гаврилы в облике девственницы с обложки "Отто". За окном и в печных трубах страшным выла природа, непонятно с какой напасти решившая снизойти на европейскую часть России снежной вьюгой в небывалое для этого время года - поздней осенью. Вероника приблизилась к облезлому креслу-качалке, в которое переместил свое уставшее тело хозяин ее невольного приюта.

- Вы что, без этого не можете? - сварливо спросила она, указывая на граненый стакан в руке Гаврилы.

Потемкин взглянул на нее глазами смертельно уставшего и мертвецки пьяного человека:

- Девонька ты моя, послушай старого дурака! Набери мне в бутылочку жидкости вон из той волшебной баночки и дай бутылочку в руки. Погоди, не перебивай! Остальное спрячь куда-нибудь подальше и раньше завтрашнего утра мне не давай. Я же в этом креслице отходняк ловить буду. Я не буйный и не помешанный, просто - пьянчуга у себя дома.

Вероника поджала губы, но тут напомнил о себе ушибленный затылок. Лицо ее исказила гримаса боли, что не скрылось от пьяных глаз Гаврилы.

- Лучше будет, если и ты выпьешь грамм сто пятьдесят - Галка специально для меня на подорожнике первачок мутит. Я ж не виноват, что ты мне попалась в нехорошее время. Полкилометра тащил вместе с баулом - сердце до сих пор в клетке трепыхается сизым голубем.

Вероника вздохнула.

- Дед Мороз ты мой, Сизый Нос ты мой! Домой мне нужно, соображаешь? В Барановичи, к маме. Я ее полтора года не видела. Что же делать?

Гаврила всхрапнул в кресле.

- Располагайся. Почувствуй себя хозяйкой в этом свинарнике. Машина - в ремонте, на улице - метель до Судного дня, кони - пьяные, хлопцы - запряженные. Хр-псс!!!

Девушка попыталась ощутить себя хозяйкой, что первоначально вылилось в попытку забрать у храпящего Гаврилы стакан с дымчатой жидкостью. Проще было отобрать серп у колхозницы из известной скульптурной группы - стакан сидел уверенно и плотно. Затем, вспомнив наставления этого сам себе лекаря, она взяла из буфета воронку и наполнила первую попавшуюся бутылку самогоном "от Галки". В трехлитровике тем временем осталось чуть больше половины. Сполоснув другой стакан, она налила в него половину, а остальное закрыла капроновой крышкой и спрятала за знававший лучшие времена буфет. Запах, шибанувший в ее ноздри, накатил легкую дурноту.

- О, боже, да как это вообще можно пить?

- Очень просто! Наливаешь и пьешь! - донеслось из кресла. Клиент спал, но на вопрос воспитанно ответил.

Вероника подошла к холодильнику "Ока" и отворила дверцу. Художник был беден, а представившийся ей натюрморт - скуден. Банка относительно свежих огурцов, шмат сала, краюха хлеба.

- А зачем он хлеб в холодильнике хранит? - удивилась девушка.

- А чтобы крысы не сожрали! - подал снова голос спящий.

- Тьфу на тебя! - шикнула Вероника, - крысы??? Ой, мама!

Гаврила всхрапнул обреченно и страшно. Ему снился кошмар скоротечного сна. Он на берегу реки в футбольных трусах ставит переметы. Внезапно в воду падает сверток. Издевательский крик журавля - коварная птица удаляется, выполнив свою миссию. Гаврила падает в воду и, рискуя жизнью, достает послание небес. В свертке оказывается младенец в футбольных трусах. В руках он держит чекушку водки с принайтованной соской.

- Закусить будет? - спрашивает младенец, и Гаврила вопит от ужаса.

Спящий хозяин издал громкий стон, после чего Вероника положила ему под бок бутылку самогона.

- Муси-пуси! - сделала она ему козу, - дрыхни, пьянчуга! И не расплещи то, что в стакане.

Спящий, не просыпаясь, поднес стакан к губам и сделал шумный глоток. После этого открыл глаза.

- Блин, снова летучие обезьяны приснились! - сообщил он Веронике.

- Они рушили ваш Изумрудный город? - хмыкнула она.

- Нет. Просто кружились над головой и орали. Нету больше моего Изумрудного города. Изумруды пропиты, Фарамант в запое, а Страшила вернул мозги Гудвину. Сказал, что так проще жить. У нас что-нибудь пожрать есть, принцесса?

- А крысы тут водятся? - вопросом на вопрос ответила девушка.

- Нет. Полтергейст их терпеть не может. Он в войне с окрестным миром. Передавил всех крыс, мышей, кротов и лягушек в округе. Теперь вон вегетарианствует.

- Чудный котище!

- Я ж и говорю - Полтергейст. Так как насчет пожрать?

- Лисичкин хлеб и свиное сало, - сказала Вероника, - вроде бы еще огурцы маринованные угадывались в холодильнике, когда вы там в последний раз шуровали.

- Я шуровал? - удивился Гаврила, - почему же мне так жрать охота, а?

- Ладно, сдаюсь. Это я инспектировала, когда вы предложили мне чувствовать себя хозяйкой. С чего тут себя так чувствовать, извините?

Гаврила задумчиво раскачивался в кушетке. Вообще-то, он старался не выходить из образа спившегося интеллигента, но садить молодую девчонку на сало с огурцами - нихрена не комильфо. Он достал из засаленного кармана жилетки мобильник и на автомате набрал номер Галки. Затем быстро сбросил вызов - Лебедева была не только маркитанткой, но и случайным половым партнером. А черт его знает, что может произойти у нее в голове, когда она узнает о Веронике. Пусть даже Гаврила с присущим ему похмельным красноречием попытается разрулить ситуацию. Хрен поймешь этих баб. В геморрое они всегда видят романтику, а в романтике - геморрой.

Потемкин подумал и набрал Володе Осьминогову. Трубку долго не снимали, но Гаврила был настойчив и терпелив.

- Твой кабриолет еще не готов! - наконец заорал в микрофон Володя, я же сказал - неделя!

- Я по другому поводу. Сын твой, Серега, где?

- Нафига он тебе? Тут.

- Мне нужны быстрые ноги и крепкие руки. За ноги плачу отдельно.

- Да ты что, охренел? Мы оба грязные, как бегемоты! Больше попросить некого?

Гаврила прикрыл рот рукой. Вероника в другой комнате прижалась ухом к двери.

- В том то и дело, что некого. И "Хантеру" погода нынешняя нипочем...

- А если гаишники?

Гаврила рассмеялся.

- Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? В окно глянь! Там Санта Клаус свирепствует - никаких гаишников сейчас калачом на улицу не выманишь.

- Калачом, может, и не выманишь, - пробурчал Володя, - а вот кое-чем другим их выманить вполне реально. Ладно, чего тебе нужно? Водки?

- Этого добра у меня хватает. Пусть парнишка твой еды нормальной прикупит: колбаски там пару сортов по килограмму, сыру, рыбки хорошей; конфет пусть каких захватит, кофию, чайку хорошего! И еще этих... фруктов. И еще вина сухого. Короче говоря, чтобы у меня дома полный пансион был. Разъяснишь мальцу!

- Эх, Гаврик! Она только очнулась. А ты на нее уже полторы штуки потратил! Ладно, твое дело. На какую сумму?

- Чтобы весь сервис в сотку вложить. "Франклина На купюре в сто долларов изображен портрет государственного деятеля США - Бенджамина Франклина."! Вместе с ногами, рогами и колесами. Понял?

- Не дурак! - проворчал Володя, отключаясь.

Серега был занят делом - наносил шпаклевку на отрихтованную дверцу. На призыв отца откликнулся нескоро - мешали наушники и звучащий в них рэп. Тогда Осьминогов запустил в сына пустой банкой из-под "гравитекса".

- Я не дурак, - ворчал он, - и этот ухарь кажись тоже. Жопой чую, что он свое возьмет. Серега, козел! Ты где?

- Да чего ты, батя! - шмыгнул носом паренек, подходя сзади, - ругаешься, бросаешься! Чего не так?

- Прости, засранец! - фыркнул отец, - слушай вводную. Вот тебе денег, съездишь в магазин - возьмешь на неделю еды, чтобы девку городскую кормить можно было. Без поносу и золотухи. Понял?

Сергей вытаращился на отца.

- Батя, да ты чего? А как же мамка?

- Тьфу, придурок! Ты что про родного батьку подумал! Сейчас как этим шлангом поперек спины вытяну! Сначала до конца выслушай, а потом в обморок падай. Отвезешь все дядьке Гавриле, алкашу этому. Не забудь, что главное в девичьем корме - это сыр, шоколад и вино "сухарь". Без всего остального они прекрасно обходятся. Интересно, а аптека сегодня работает?

- Таблеток купить?

- Драндулеток! Мал еще! Ладно, обойдется... колбасы всякой там вкусной килограмма три возьми, рыбки красной, карбонатика свиного. Будут тортики - возьми парочку. Все понял?

- Понял! Так что, в аптеку не заезжать?

- Я тебе покажу! И аптеку, и библиотеку! И на эту, как ее... дискотеку! Короче, самое главное: будет тебе Гаврила сто баксов совать - чтобы не брал. Скажешь, что лично от меня... презент! Может, одумается, пьянчуга!

Уже смеркалось, когда по заснеженной дороге "Хантер" добрался до окраины деревни, где жил Гаврила Потемкин. Проваливаясь по колено в снег, Серега взвалил на плечо тяжелую сумку и подошел к воротам. Калитку занесло на совесть - пришлось перебираться через забор. Паренек чертыхнулся, взял в руки стоящую у дверей совковую лопату и принялся прочищать дорожку к калитке. Затем подхватил сумку отправился внутрь.

- Дядя Гаврила, я вам немного дорожку расчистил! - сказал он, - ой, здравствуйте!

Гаврила полулежал в кресле и баюкал наполовину опустошенную бутылку. Вероника сидела за столом и клевала сало с вареной картошкой. В ответ на приветствие паренька она благосклонно ему кивнула.

- Наконец-то! А то у нашего любезного хозяина из еды - только картошка, сало и самогон. Плюс он сам, как рыбка дохлая!

- Вот! - Сергей принялся выкладывать на стол продукты, - а машину мы вашу починим. Будет как новенькая!

- Спасибо! - ослепительно блеснула зубами Вероника.

- Челюсть подбери, салага! - проворчал Гаврила, - выйдем-ка, Серега, в сени!

В промерзающей веранде он сказал пареньку:

- Смотри, не трынди в школе! Она приехала и уехала, а нам тут жить...

- Это же - Вероника Бережная! - восторженно прошептал Сергей, - она в "Неземной печали" снималась. Классный сериал!

- Тем более, не трынди. Вот когда отправим ее восвояси, тогда можешь хвастаться перед друзьями... и подругами.

- Так они мне и поверят!

- Тебе может и не поверят, а фотоснимку - придется. Я потом специально попрошу ее. Договорились?

- Ага!

- Вот, держи деньги!

- Не надо. Папа сказал, что это - от него лично. И он велел не брать никаких денег...

- Вот, блин! Возьми двадцать баксов хоть за ноги!

- Не-а! Дядя Гаврила, а вы обещаете, что она сфоткается со мной?

- Обещаю! - устало выдохнул Гаврила, - езжай, а то метель не прекращается. Что у них там на небе - план горит?

- Нет, это возле Вилларибо план горит, и ветер дует в их сторону, - пошутил Серега, - и вот это возьмите еще.

В руку Гаврилы легла упаковка презервативов. Он от неожиданности их выронил и наклонился подобрать.

- Батя твой что, совсем на голову одервенел? Дуболом, блин. Лан Пирот хренов! Иди отсюда!

Серега пытался что-то сказать, затем махнул рукой, повернулся и выбежал на улицу. Пустая сумка болталась за плечами парнишки запасным парашютом. Гаврила застыл в каком-то оцепенении, пока "Хантер" не взревел мотором и отправился восвояси. Внезапно до него дошла вся парадоксальность ситуации: известную актрису настигли три напасти: автокатастрофа, снежная буря и пьяный Гаврила Потемкин. Неплохой сюжет для женского романа. Держа в руке упаковку презервативов, он вернулся в дом.

- Проводили? - спросила Вероника, переправляющая продукты во чрево холодильника. На ее удивление, весьма чистого.

- Ага! - кивнул он, переминаясь с ноги на ногу.

- Что у вас в руке?

С испугом пойманного на рукоблудстве школьника, он спрятал упаковку за спину и отправился в кладовку, ворча:

- Придворный поставщик противопехотной резины, ё моё! Спрятать от дурного глазу нафиг! Сызмальства не пользовался - гусара триппером не испугаешь!

- Да вы никак смутились! - крикнула ему вслед Вероника.

- Ты бы тоже смутилась, если бы мужика с большими пальцами встретила.

Поминая нехорошими словами предков и потомков Осьминогова, хозяин спрятал компрометирующие изделия в шкафчик, где хранились всяческие медикаменты и неформатные склянки. Как бы между делом прихватил шумовку и половник.

- Супу надо бы сварганить! - объяснил он, - когда еще эта метель кончится.

- Маме бы позвонить! - вдруг вспомнила Вероника.

- Да ради бога! Только мамам обычно нужно все объяснять: где ты, зачем ты и когда приедешь.

Накатив еще стопарик, Гаврила сел чистить картофель на суп. Запах от него шел - будь здоров, поэтому девушка уселась на самый дальний табурет и произнесла:

- Вы правы. Звонить маме - не самый лучший выход. Кстати! А где мой мобильник? Где моя "Нокия"?

- Не знаю! Никакой "Нокии" я рядом с вами не видел. Вовка, наверняка, тоже. Может, в салоне где завалилась - найдется. Сильно дорогая вещица?

- "Семьдесят шестая энка", за четыреста брала. Долларов. Хуже всего то, что вся моя записная книжка пропала вместе с ней. А там находилось около четырехсот телефонных номеров. Всяких. Нужных... и не очень. Честно говоря, иногда лучше голову потерять, чем записную книжку. Вы бы не могли еще раз потревожить вашего товарища? Пусть посмотрит в салоне между сидений. Может, завалилась... ой! Слушайте, Гаврила, а машина то моя как? Сильно помята?

Он закончил чистить картофель, обмыл в чугунке руки и потянулся за телефоном. Необходимый снимок был последним. Открыв его, он протянул телефон Веронике.

- О, боже! - вскричала она, роняя трубку.

- Полегче! - попросил Гаврила, - это мой последний телефон. Можно сказать, подарок.

Телефончик достался ему в качестве приза. На портале "Хелпикс" производится ежемесячный розыгрыш среди приславших рассказы о своем телефоне. Почти год назад, под Новый год, он с очередного перепою накропал "повествование о Ташке", на все лады расписав старый телефонный аппарат серии ТА-50, по которому вызывали на свидания его покойную бабушку. Особенно понравилась администраторам "Хелпикса" его чистосердечное признание, что Та-50 вчистую содрана советскими конструкторами с аппарата "Эриксон" образца 1936 года. Над треснувшей эбонитовой крышкой проливала слезы вся аудитория популярного сайта, а в утешение Гавриле был выслан новенький k750i - компенсация за тяжелое детство.

Вероника жадно всматривалась в кадр. Будучи неспециалистом, она поняла одно: на этой "тачке" она больше не ездок. Предстояли хлопоты по продаже битого авто и приобретению нового транспортного средства. Достойного шикарной владелицы. Она вручила трубку Гавриле, а сама принялась смотреть в подступающую к окну мглу. Хозяин звонил приятелю, нервно просил "пошарить в салоне" на предмет отыскания потерявшегося мобильника. Чувствовалось, что он расстроен и очень нервничает.

- Перестаньте! - попросила она, - я вовсе не думаю, что вы ее поперли. А о том, кто меня переодевал, я вообще стараюсь не думать.

Гаврила подошел к ней и выдохнул кубометр перегара:

- А вот насчет этого можете думать что хотите. Переодевал и мыл вас Филя. Фельдшер местный.

- Вот как? А позвольте уточнить: мыл то меня он зачем - в покойницы записал? Хорош фельдшер!

Положение спас своевременный "звонок от друга". Володя извиняющимся тоном сообщил, что в машине мобильника не оказалось. Гаврила поблагодарил приятеля, оприходовал еще стопарь "живой воды" и взял в руки со шкапа большой аккумуляторный фонарь. Когда-то такие с собой таскали железнодорожники. Им с одинаковым успехом можно было освещать дорогу и в случае опасности защитить свою жизнь.

- Пойду, поищу эту самую "Нокию". Цвет хоть приметный?

- Розово-алый. Вы что? Ничего ведь не найдете, и сами вдобавок замерзнете! Да черт с ней, с этой записной книжкой!

- Тут полкилометра всего. Я ведь с вами на плече и баулом дошел вчера. И еще вещмешок свой тащил. Попробовать, определенно, стоит. Я недолго...

- Постойте! Я с вами!

- Не надо. Суп лучше сварите.

Вероника критически обозрела холодильник.

- Сварю. Только вот на чем мне его варить прикажете?

- Как это? А на колбасе? На копченой колбаске супчик знаете какой получается! Пальчики оближите!

Она молча проводила взглядом его нескладную фигуру, ступавшую с похмелюги весьма осторожно, и пригорюнилась. Она не была докой в кулинарии, но для себя готовила регулярно. Только вот супчик на сырокопченой колбасе ей варить до сих пор не приходилось. И еще одно: в чистой половине она нашла таинственную, запертую на замок дверь. Дверь была массивной, похоже даже металлической. Все это несколько не вписывалось в образ среднестатистического сельчанина-пьянчуги. Чистый холодильник, "Ока" двести пятнадцатая - у нее дома такая же, все никак не сменит на "Электролюкс". На чистой половине стоят относительно новые платяные шкафы, висит приличное драповое полупальто черного цвета. Кажется, даже сшитое на заказ.

Кто же на самом деле ее гостеприимный хозяин. Никакой угрозы она от него не чувствовала, раздражала непонятная таинственность и странное бытовое пьянство. Кот еще этот...

- Полтергейст! - позвала она.

С печи шмякнулось о пол полмешка картошки. Абсолютно лишенное грациозности животное килограмм в семь весом подбежало к ней и принялось тереться о голень.

- Блин, ласковый какой! - покачала головой Вероника, - ты, совершенно случайно, супчик на сырокопченой колбаске варить не умеешь? Нет? Ну, ладно. Я тоже не умею. А чем же мне тебя угостить?

Полтергейст разразился каким-то душераздирающим ворчанием, будто хотел произнести на украинском языке слово "сало". Девушка пожала плечами, взяла в руки просоленный шмат и выбрала место где соли было меньше всего. Кусочек граммов на пятьдесят упал к ее ногам, а кот недоверчиво посмотрел вверх.

- Лопай! - разрешила она. Кот послушно ухватил добычу и стремительным прыжком оказался на печи. Сожрав в три приема сало, он вопросительно посмотрел вниз.

- Жаль, твой хозяин аквариум не держит. Или попугая. Замечательную передачу можно было бы сделать. Из цикла "В мире животном": таких разные организмы, а питание - одинаковое. Ладно, приступаем к приготовлению традиционного блюда великоросских алкашей - супчику из сырокопченой колбаски. Удивительный народ, доложу я вам! Бухают отвратительное самопальное пойло, закусывают его салом, опохмеляются вышеупомянутым (не к ночи будь упомянутым) супчиком, ставят металлические межкомнатные двери и носят что?

Она достала из-под дивана пару ношеных туфель.

- Носят кожаную обувь от Cavalleri. А еще я упустила из виду немножко драповое пальтишко! Ну, конечно! Пальтишко из мастерской Emilio Rene! Всего-навсего... Шерсть-полиамид- кашемир. 75-20-5! Модель прошлогодняя... Что же это наш алканавт одежду, вышедшую из моды, таскает? Стыдно, денди, фу! Полтергейст, это не тебе "фу". Это - хозяину твоему. Что ж за хозяин у тебя такой, а?

Потревоженный кот закрыл глаза и снова задремал. Очевидно, сало навевает сонливость не только хохлам. Нет, шмотки у него не hi-end, но и не отстой с Черкизовского рынка. Девушка, продолжая разговаривать сама с собой, покрошила в кастрюлю картофель, настрогала через терку моркови, бросила жменю гречневой крупы. Крутя пальцем у виска, нарезала кубиками двести грамм сырокопченой колбасы и бросила в закипавшее варево. Солить решила после, когда попробует колбасную юшку. Под монотонное бульканье кастрюли едва не задремала, но тут начал чудить Полтергейст. Соскочив с печи, он подбежал к двери и принялся крутиться возле порога.

- Хозяина чуешь? - котяра что-то неразборчиво мяукнул. На своем, на кошачьем.

Вскоре ляпнула щеколда калитки и раздалось характерное топанье ног - у порога веранды отряхивали с обуви прилипший снег. Наконец, в веранде раздалась знакомая шаркающая походка Гаврилы. Не входя в дом, он снял камуфляжную куртку и принялся также ее вытряхивать. Понимавшая толк в драматизме Вероника застыла неподвижным изваянием на стуле. Кот вспрыгнул ей на колени. Наконец, дверь отворилась, и на пороге возник хозяин. В руках он сжимал что-то розовое.

- Нашел. Почти там и валялась. Хорошо, что грабли пластиковые с собой взял - иначе хрен бы я ее отыскал. Вот только, хозяйка, извини - в ремонт бы надо твою "Нокию". Я батарею отсоединил, пока на печку положим - пусть просохнет. Чем черт не шутит, авось и заработает.

Вероника обратила внимание на то, что Гаврила весь дрожит.

- Озяб сильно! - он потянулся за привычным стаканом, но девушка опередила его.

- Сначала полчашки вашего знаменитого супчика. С пампушками из сырокопченой колбасы.

- Не хочется чего-то! - хмуро ответил он.

- Ты меня уважаешь?

- Я тобой горжусь, Минерва! Давай свой суп. Только мне нужны мои сто пятьдесят. Иначе я умру.

Орудовавшая половником Вероника услышала, как сзади что-то тяжело рухнуло.

- Полтергейст! - покачала головой девушка, - ну что у тебя за манеры? Обернувшись, она выронила чашку. Гаврила лежал на полу, раскинув руки и сучил ногами. Из его рта шла зеленоватая пена. Алкоголь, холод и женщина по имени Вероника довели его до эпилептического припадка. Достойная развязка для женского романа.

2. Реанимация. День первый.

- Милая, да если бы видели столько, сколько я! У меня тут каждый третий с такими симптомами! И вовсе это не эпилепсия! Припадок эпилептический, но только по форме! Не нужно путать причинно-следственные связи! Если вы недели две посидите на самогоне, то и вас такое возьмет!

- Филипп! Да ведь я своими глазами видела, как у него пена изо рта...

- Точно! И воздух, пардон, из задницы. Все признаки совпадают: и пена изо рта, и паралич мышц груди, и не будет он нихрена помнить, когда очнется. Только вот схожесть с эпилепсией этим и заканчивается. Эпилепсия - это заболевание мозга, а у нас - следствие истощения организма на почве бытового пьянства. Пусть и в вашей очаровательной компании...

- Что??? - взвизгнула Вероника, - да как вам в голову такое придти могло!

- Но ведь вы наливали ему? Так?

- Он сам просил!!!

- А если бы он еще кое о чем вас попросил? Ладно, девушка, успокойтесь!

Благоухая свежаком, фельдшер подошел к столу и допил свои "сто пятьдесят". На дворе наблюдался уже глубокий вечер, а в доме Гаврилы было неспокойно. У двери на табурете восседал хмурый и пахший бензином Володя Осьминогов, доставивший сюда на своем "Хантере" фельдшера Филю. На диван-кушетке в позе почившего героя лежал Гаврила. Его серо-зеленое лицо было спокойно и величаво. Вероника сидела на другом табурете, а фельдшер топтался у стола и вещал, время от времени прикладываясь к стакану. В первый момент, когда Потемкин рухнул на пол и забился в припадке, девушка перепугалась. Полностью потерявшись, она брызгала на лицо Гавриле водой, самогоном и прикладывала к затылку лед из холодильника. В полном исступлении пыталась всунуть между стиснутых челюстей деревянный половник. Потом ей на ум пришло воспользоваться мобильником хозяина. Ведь в списке вызовов последний был - Осьминогову. Как считала она, приятелю Гаврилы.

Что считал по этому поводу сам Володя, осталось неизвестным истории. Без лишних слов он смыл бензином грязь с лица и рук, завел свой вездеход и отправился навестить внезапно заболевшего "приятеля". По дороге ему пришло в голову заехать к фельдшеру и уговорить его совершить вечерний моцион. Как мы помним, Филя был совершенно не в том состоянии, чтобы кого-то лечить, но Вовка ему пообещал на откуп все то, что будет стоять на столе у Гаврилы. И совершенно правильно рассчитал, что останется там немного.

В свою очередь, прогнозы фельдшера оправдались. На остатки сивухи никто не претендовал: Володя спиртное употреблял весьма редко, Вероника не смогла осилить и ста грамм в лечебных целях, а Гаврила уже свое выпил. Сперва Филипп послал Осьминогова в больницу за капельницей и штативом, накарябав на бумаге искрометное послание дежурной медсестре. Затем они втроем водрузили обмякшее тело хозяина на диван. Осьминогов отбыл, а фельдшер принялся лечиться сам. На вопросительные взгляды девушки, он сказал, что даже самый сильный яд в малых дозах является лекарством и объявил это шаманское искусство гомеопатией. После чего сделал недвусмысленный жест, почесавшись в области паха.

- Мой страшный сон! - прошептала Вероника, войдя на чистую половину и с тревогой вглядываясь в зеркало, - совсем я потерялась: спасители превращаются в спасаемых, врачи при ближайшем рассмотрениями оказываются совершенными алкоголиками, а в середине ноября валит метель и казалось бы стабильная в этом отношении область превращается в зону бедствия.

Но, как писал сатирик, "никакой паники и не было". Осьминогов сказал, что снегопад в деревне - это незапланированный выходной. Можно полежать, почесать пузо, а если не ленишься - то кое-что и пониже. Философы они все - в этой деревне. Хотя Вероника впервые вообще в населенном пункте с численностью населения менее ста тысяч человек. Короче, что для города горе, то для деревни - праздник. Заряженный и необычайно одухотворенный фельдшер рисовал на газете чертежи снежинок и объявлял их первородную симметрию не силой тяготения, а промыслом божьим.

Тем временем вернулся Володя. Неотложная помощь пострадавшему в борьбе с зеленым змием длилась почти два часа и окончилась решительной победой последнего. Потерявшего человеческий облик Филиппа загрузили в вездеход, Гаврилу укутали одеялом, а Веронике велели спать. Отдавший эти распоряжения Осьминогов попрощался и надел свою меховую кепку.

- А как же вы Филиппа донесете до дому? - беспокоилась Вероника, - может, мне с вами проехать.

- Ногами докачу! - отвечал Володя, пребывая в ужасе от такого предложения. Жена фельдшера была известной сплетницей и полуночные прогулки механика с молодой девушкой расписала бы всей деревне обстоятельно и недвусмысленно. Врубив на весь салон "Rammstein", он отбыл.

Когда раскаты сумасшедшей музыки вперемешку с завываниями двигателя утихли, Вероника вернулась в дом и проверила состояние больного. Оценив его как "стабильно хреновое", она отправилась спать. Однако несколько раз за ночь ей пришлось просыпаться: Гаврила звал то маму, то дочку, то просто бранился по-матери. Видимо кто-то из родственников все-таки к нему снизошел, потому что под утро из настывшей передней запросили воды. Появление Вероники было встречено настороженно.

- Сестричка, а где это я?

- Да я сама офигела, когда очнулась! - честно ответила Вероника.

Больной выпил пол-литра воды, умолк и принялся сосредоточенно рассматривать обои.

- Знакомый рисунок, интересно. Почем брали?

- Может, утку принести? - спросила девушка.

- Я есть не хочу! - отрезал Гаврила, - выпить бы чего...

-Хватит! Вчера "начегокался"! Посмотрел бы на себя, "красавчега"! И Филя тоже хорош - все подчистую допил. Сказал, что врагу бы оставил, а другу - нет.

Гаврила пошевелил извилинами.

- Филю помню. Тебя - нет. Ты что, моя жена?

Вероника выпустила из рук закопченный чайник, который она пыталась поставить на нерастопленую плиту.

- Сдурел, юродивый? За какие такие заслуги?

Пораженный хозяин смущенно кашлянул:

- Не знаю. Просто так - подумалось. Память вроде возвращается: хата - моя, диван - мой, обои - тоже мои. Девка бродит красивая по хате с чайником... тоже, кстати моим. Вот и подумалось.

- А ты - не думай! - огрызнулась Вероника.

Потемкин заткнулся, перевернулся на правый бок и принялся громко сопеть. Ему было настолько плохо, что хотелось закрыть глаза и сдохнуть. И пофигу, что где-то в тылу бродит молодая и красивая, неумело чиркая спичками. Ломка - это вам не кашель и не понос. Таблеткой такое не излечишь. Желудок тянул себе, в животе перекатывались тяжеленные каловые камни, а голова отказывалась не только соображать, но даже и просто - думать.

- У-у! - застонал он, - прошу помощь зала!

- Выпивки нет! - отрезала Вероника.

- А, может, звонок другу? - перебирал варианты больной.

- Тогда я собираю вещи!

- Ну и дура! Давай хоть "пятьдесят на пятьдесят". Чтобы по-справедливости...

Девушка вопросительно уставилась на него.

- Чего смотришь? Предлагай свою идею, как мне поправить здоровье. Но так, чтобы не ущемить ни твои интересы, ни мои. Мне ведь тоже совершенно не хочется лежать здесь и умирать, глядя в твои прекрасные серые глаза.

- Может, Филю вызвать, - робко предложила девушка, - с капельницей?

- Мимо. Его капельница сегодня дома и прокапывает ему мозги. Тщательно. Как только она одна в этой деревне и умеет. К тому же, девушка, пока в моей крови преобладает алкоголь, а не гемоглобин, никакие капельницы мне не помогут.

- Хорошо. А ваши предложения? Но учтите: вчерашнего дня я не допущу.

- Годится! - буркнул хозяин, - хотелось бы еще узнать, что там - во вчерашнем дне? Попробую догадаться: начиналось все тоже с чарки?

- С бутылки. Закончилось вечером супчиком из сырокопченой колбасы и приступом. Бр-р!

- Бр-р! - согласился Гаврила, - только делать что-то надо. Мне уже в туалет хочется. А я встать не могу. Пойдем неправильным путем этого гомеопата... там, по моим расчетам, еще литра два должно оставаться...

- А вот и нет! - выпалила Вероника, - едва полтора наберется. Но пусть отсохнут мои руки...

Услыхавший о неликвидах Гаврила с трудом, но сел на диване.

- Никогда не говори так про себя! - строго сказал он, - давай договоримся: один раз в час ты выделяешь моему испорченному организму сто грамм живой воды. Я, со своей стороны, не делаю резких движений и пытаюсь выздороветь. Может, к вечеру даже супчику твоего попробую.

- Если его не доест ваш песик! - уточнила девушка.

С этими словами Вероника взяла со стола стакан и прошла в другую комнату, на чистую половину. Банку она спрятала еще вчера, когда Гаврила ходил на поиски телефона. Жаль этого, вообщем-то неплохого человека. Ну, алкаш, ну загадочный. Ну, одинокий. Про таких что ли покойник Летов пел: "На кухне свинеет моя одиночь". Что свинеет, то тут к гадалке не ходи. Что же люди делают, а? С помощью этой дряни приводят себя в совершенно исступленное состояние и понемногу вымирают. И она своей рукой наливает в стакан... ах да! В малых дозах - это лекарство. В больших - яд. А в среднем? А в среднем - двенадцать литров на рыло в год абсолютного алкоголя. При скольких литрах начинается деградация нации? При семи, что ли?

- Держите, Гаврила Пантелеич! Разрушайте наш генофонд!

- Спасибо, милая! - Вероника могла поклясться, что в глазах пьянчуги блеснули слезы. Как-то один раз она слышала от приятельницы загадочное выражение "водка плачет". Не об этом ли феномене шла речь?

К исходу третьего часа больной решил все свои проблемы в надворном сортире и вяло осведомился о супчике. Вероника молча налила два половника сомнительного кушанья в глиняную тарелку.

- А ты, что же, красавица? Пошто себя голодом изводишь? Суп сама варила...

- Будем считать, что я была не в себе.

К тому времени внутри у Гаврилы плескалось некоторое количество лекарства, память частично вернулась, но похмелье брало свое. Он встал и, невзирая на протесты девушки, протопил во всем доме печки. Затем вымыл посуду и прибрал на столе.

- Ну вот, красавица! - вздохнул он, утирая со лба щедрый пот, - посмотрим, что у нас в наличии. На улицу не выйти, там природа в ожидании конца света. Если вы будете настолько добры, что слазите в погреб за банкой маринованных помидор, то я буду бесконечно вам признателен.

- Вы все же определитесь! - хмыкнула Вероника, - то ли на "вы", то ли на "ты". Я ничего против не имею, не думайте. В дочери вам гожусь...

Гаврила растерянно почесал пятерней лохматую шевелюру.

- Умеют все же женщины комплименты говорить! А обращаюсь я по контексту. Если там стоит "вы", то как я скажу "ты"?

- Где стоит? - не поняла она.

- Как хде? - икнул Гаврила, - в контексте!

Она молча пожала плечами и полезла в погреб. Очередную гомеопатическую рюмку больной употребил под маринад. Вероника так же выпила целую кружку вкусного томатного рассола. С аппетитом съела два бутерброда с сыром и колбасой. После Гаврила предложил сходить в кино - оказывается на стене у него висела огромная жидкокристаллическая "Тошиба". А Вероника грешным делом подумала, что это - икона. Зашторенный красный уголок. Выздоравливающий долго смеялся и ронял из рук пульт дистанционного управления.

- А как же спутниковые тарелки на стене?

- Я их не заметила. Да и по виду вашему не скажешь.

Он рассеянно кивнул и включил канал на "Сириусе" - единственном спутнике, чей сигнал доходил сквозь пелену снегопада. По каналу шел сериал, в котором вторую женскую роль играла Вероника. Увидав свою гостью на экране, он пожал плечами:

- Извиняюсь, но я так не могу. У меня раздвоение личности начинается.

И переключился на "Travel" - передачи о путешествиях, обычаях народов Африки и их развитии глазами некоей эмансипированной американки. Девица в компании двух негров наблюдала за жизнью львиного прайда. Видно было, что в случае опасности негры с удовольствием принесут прайду гамбит в виде "белого ферзя".

- Вам не нравятся сериалы? - спросила Вероника.

- Скажи, а ты много их просмотрела? Кроме тех, в которых играла сама, конечно...

- С тех пор, как начала сниматься, ни одного.

- Зачем тогда спрашиваешь?

Сидя на диване, она пнула кресло-качалку, которое приволок сюда вездесущий хозяин. Лежащий на подлокотнике Полтергейст с упреком посмотрел на нее. Гаврила и вовсе промолчал. Ей стало немного обидно.

- Вы ведете себя так, будто каждый день спасаете актрис! - заметила она, надув губки.

Потемкин вздохнул.

- Извините пожалуйста. Я веду себя так вовсе не потому, что кого-то там спасаю.

- А почему?

Он задумался.

- Сложный вопрос. Философский! Во-первых, вы имеете честь наблюдать мое состояние. Согласитесь, оно не располагает к восторгам. Во-вторых... во-вторых, я - плохой актер. И если начну восторгаться, вы почувствуете в моих словах фальшь. Ну, совершенно по-барабану мне современное кино. Мне больше импонирует музыка. Литература. В крайнем случае, я полюбуюсь на хорошую акварель. Что-нибудь из Фриппа или Гардинга... да. Репродукции Шишкина посмотрю.

Вероника заерзала на диване. Кино было ее миром, и откровенное признание хозяина было равносильно поглаживанию против шерсти. С другой стороны, она также считала, что в киноиндустрии крутится много случайных людей. Во ВГИК она поступила самостоятельно, безо всяких протекций и знакомств. Откуда у провинциальной девушки из другой страны знакомства в Москве, да еще в мире искусства! Ясное дело, вместе с ней в одном из престижнейших ВУЗов Европы по специальности "актерское искусство" учились личности, чьи данные не позволяли толком сыграть даже знаменитое "кушать подано". Но она! Она ведь была гордостью курса!

- Я вас обидел? - негромко спросил Гаврила.

- Не меня. Кинематограф.

- Он переживет! - махнул рукой Потемкин.

Рев разъяренной природы за окном усилился. Хозяин прибавил в телевизоре звук и заметил:

- Кто-то коллекционирует марки, кто-то - вина. А у кого-то не хватает средств, но тяга к собирательству имеется...

- И что тогда?

- Тогда он собирает нахес на собственный тухес.

- Чего-чего?

- В поисках счастья, одним словом. Это - из фольклора одесситов. У нас на той стороне Нивок живет один маэстро - полный поц. Алкоголю ложкой кушает. Такие перлы с похмелья изрыгает - любо-дорого слушать. Точно в театр музкомедии пришел. Хотите, сходим после того, как успокоится эта чертова метель?

Вероника хмыкнула.

- После того, как успокоится эта чертова метель, мне необходимо добираться домой. И так я у вас загостилась. Зато узнала много нового: про "нахес", "тухес" и трехлитровик гомеопатического средства. Я ведь такое количество спиртного только на экране видела. "Свадьба в Малиновке", помните?

- Ради счастья, ради нашего - откликнулся он, - кони - пьяные, хлопцы - запряженные.

- Эк, вас проняло!

- Дык, классика! Проняло - не пронесло!

Вероника скорчила брезгливую мину. Шутки хозяина порой напоминали лучшие номера "Камеди-клаб", который она на дух не выносила. Согласно воспитанию, полученному в детстве. Ее мама работала заместителем главного редактора районной газеты, а папа - директором школы. Интеллигенция уездного города. Лафитник от снифтера отличала с детства, макароны с хлебом никогда не кушала, а сало считала заморским деликатесом и называла на иностранный манер - беконом. В общежитии ВГИКа ее немного обтесали, но свою первую роль в кино она получила именно за умение управляться со столовыми приборами. Ее героиня Татьяна поедала обычную вареную картошку с такой грациозностью, что режиссер прослезился: "Впервые вижу, чтобы картофель кушали, словно венский шницель!"

Гаврила покосился на гостью. Все-таки, он слабо контролирует свой поток сознания. Подобные откровенности не для случайных знакомых - поразительно, что Вероника до сих пор не убежала по первому снегу.

- Извините, - пробормотал он, - провинция. Правнуки поручика Ржевского. Только не того, что Яковлев в "Гусарской балладе" изображал.

Мы здесь гадим в рояли,

Что стоят по кустам -

Вы найдете едва ли

Столь чудные места.

- Ранний Маяковский?

- Поздний Циолковский. Смотрел с похмелья на созвездия, слушал мычание калужских коров костромской породы, страдал метеоризмом. Реактивный двигатель придумал, опять же... пардон, несет меня, заносит. На пургу, что ли?

Девушка встала и подошла к окну. На улице исходил матовым сиянием запорошенный фонарный столб. Снег валил так, словно где-то рядом таскался Дед Мороз в поисках заблудившей Снегурочки. Посмотрев на неистовство природы, она продекламировала:

- Не было детей у деда с бабкой. Вылепили они себе из снега снегурочку. А ту, дуру, понесло через огонь скакать...

- С точки зрения физики, Снегурочка так быстро растаять не могла. А вот однажды одному бородатому старику скучно стало - он из глины человечка вылепил. Гончар, блин! Тут только начать - проблем не оберешься.

Вероника продолжала смотреть в окно. Странно все это...

- А вы когда-нибудь были женаты? - внезапно спросила она.

- Два раза, - задумчиво ответил Потемкин, - два счастливых брака!

- Почему, счастливых? Ваши жены что, умерли? Примите мои...

- Обождите! Счастливых потому, что по семь лет каждый. Семь - ведь счастливое число?

Девушка обернулась к нему.

- А если в тебя семь пуль попадет, это тоже счастье?

- Счастье, что не восемь. Иногда достаточно бывает одной - серебряной. Купидона. Современные Купидоны стреляют не из лука - со снайперской винтовки...

Лоб Гаврилы внезапно покрылся крупными горошинами пота, и он обессилено откинулся на спинку кресла. Рукой отстранив бросившуюся к нему Веронику, он прохрипел:

- А вы знаете, почему современная любовь столь недолговечна? Потому, что стрелу не так просто вытащить, а у пули слишком большая начальная скорость! Пронзает насквозь... всего-то подождать, пока заживет. Вот она - оборотная сторона цивилизации!

"Опять бредит!" - подумала девушка, - "бред его изумителен, словно у опытного психа. Стихи читает, спорит аргументировано, анекдоты в тему травит".

- А дети?

- А что, дети? От каждой твари - по паре. Итого, четверо! Ха-ха! Шучу. Двое. Всего двое: Анька и Пашка.

- Видитесь?

- Нет. Железный дровосек потерял свое шелковое сердце где-то на просторах среднерусской возвышенности.

Оба помолчали. Вероника села на диван и подтянула к себе ноги. Упершись коленками в подбородок, все-таки проявила любопытство:

- И не тянет?

- А что с этого? Мудрый суд постановил, что женщина вправе сама воспитывать ребенка. Что она может перевести наши семейные взаимоотношения в иную плоскость. Послушайте, вы, там!!! Я не могу существовать на этой плоскости - меня укачивает, меня, в конце-концов, сносит! Если я некоторым образом муж и отец, то рядом со мной должны быть жена и дети! Моя жена и мои дети! А если они решили, что способны все решить сами - пусть решают! Но без меня!

- Алименты платите?

- Я - инвалид второй группы. Добился освобождения от уплаты алиментов, чем очень горжусь. Идиот, правда? С точки зрения среднего обывателя...

- А что? Есть какие-то другие точки зрения? - едко спросила девушка.

Мой мир многогранен,

Он точно стакан.

И я в этом мире -

Обычный пацан.

Со мною играют

Девчата в любовь,

Но не замечают,

Как капает кровь.

- Кстати, бывает и наоборот, - вздохнул он, - мы не одиноки во Вселенной. Где-то, по ту сторону экватора сидит прекрасная скво и громко страдает. Ее дон Педро слишком много кушает кактусовой настойки. Или вот, например, Ирландия. Изумрудный остров...

- Я там была! - улыбнулась Вероника.

- В самом деле? Как мило. А рыжеволосой ОБрайен там не встречали? Я о ней много мечтал...

Девушка качнула кресло.

- Послушайте, Гаврила! Вы, ваши манеры меня... пугают! Может, хватит?

- Хватит, так хватит. Вечер воспоминаний придется свернуть. Хотите, сериал тот включу, где вы блистаете?

- Да ну вас!

Она взяла пульт и включила канал высокой моды. Гаврила стал похрапывать, но как-то ненавязчиво, не слишком мешая. Показывали драгоценности, сумочки, прочую галантерею. Вероника провела два часа с удовольствием, но затем снова проснулся "трудный подросток" и попросил дозу. Ворча, она налила в стакан на два пальца самогона и подала его Гавриле. Он опрокинул его в рот, протянул обратно и косо взглянул в телевизор:

- "Fashion"? Ну-ну! Впервые встречаю энтузиаста, его смотрящего...

Он снова уснул, а девушка переключила на МТV. Полчасика сидела, затем прилегла на подушки и установила таймер на полчаса. Старый будильник показывал половину двенадцатого ночи, и ей смертельно хотелось спать.

Смешное время! В Москве она никогда не ложилась раньше трех-четырех. Тусовки, различные приемы, вечеринки. Самое противное, что она толком не могла определить, чем ее столичная жизнь: прилизанные красавчики, штучные шмотки и редкие кокаиновые встряски лучше вот этого периферийного существования. Ведь в конце-концов, земля принимает любого. Еще не известны случаи, чтобы мать сыра земля кому-то отказала в последнем пристанище. И вовсе неправ Островский, говоря о том, как нужно прожить жизнь. Как ты ее не проживи - конец один для всех. И все для одного. Если человек видит смысл в собственном существовании - он живет. Нет - существует.

Уверен этот придурок в том, что женщина не имеет права выбора - его право. С другой стороны, ее подруга, Светка - уже три раза замужем была. Что она ищет? Может быть, вот такого австралопитека, чтобы двинул по роже и загнал под кровать? Бессознательно? Может, она и впрямь тяготится свободой выбора? Да нет, какой бред! Собственно, для Вероники обычно были нехарактерны ночные бдения и ковыряния в себе. Она считала, что пока слишком молода для серьезных забот. И летела сорванным листочком по ветру странствий - как говорится: танцуй, пока молодой.

Приютивший ее хозяин субъект весьма и весьма странный. Типаж навроде уставшего от балов и пьянок героя нашего времени, уехавшего в родовое захолустье для слияния с природой. На крестьянина он мало похож. Собственно, в крестьянах Вероника не разбиралась вовсе, но ведь были когда-то прочитаны Тургенев, Лев Толстой, Паустовский, наконец! Быть может, он тот самый гончаровский Обломов, про которого она так и не удосужилась прочитать? Полуобеспеченный пьяница-философ, живущий у бога за пазухой и тявкающий оттуда на весь белый свет? Пока она не могла ответить для себя на вопрос: симпатичен ли ей такой типаж, или наоборот - противен. То, что он является ее спасителем, не обеляет его кармы: манжеты души его грязны, но грязь это или негативный жизненный опыт?

Добровольный терапевт людских душ перед сном отметила, что налицо ярко выраженный психологический надлом, душевная травма. Затем Вероника уснула, и снился ей Гаврила Потемкин в сером камлотовом сюртуке, держащий в руках эбеновую трость с набалдашником из слоновой кости. На голове его был котелок. Гаврила грустно смотрел на нее, не пытаясь ничего сказать. "Что случилось?" - пыталась спросить она, но он лишь молчал и смотрел. Подкатил ее отреставрированный "Мерседес", за рулем был отец. Мама сидела на заднем сиденье.

- Садись, дочка, - произнесла мама, - поехали. Хватит в народ ходить.

- Эй, любезный! - прикрикнул отец на Потемкина, - посторонитесь! Дайте дорогу!

Потемкин улыбнулся, отдал двумя пальцами честь и посторонился.

- Осторожней на поворотах, - прошелестел его бестелесный голос вслед автомобилю.