Спать ложусь и засыпаю, душу Господу вручаю, если я умру во сне, забери Господь к Себе.
Детские пальчики расплелись и опустились на грудь, поверх одеяла.
Кевин Нолан поцеловал дочь в лоб, после чего укрыл ее одеялом до подбородка.
Спокойной ночи, детка.
Спокойной ночи, папа.
Светильник погас и в комнату проник холодный лунный свет. Книжка, которую он читал дочери перед сном последнюю неделю, превратилась в еле различимый во мраке темный силуэт. А всего несколько секунд назад на ее обложке плескались волны искусно изображенного океана. По мнению Клэр, книга была немного страшновата для четырехлетней девочки, но сама Кэтти впитывала все прочтенное Кевином как губка. За последние шесть вечеров, как только он произносил: "Пора спать", Кэтти начинала капризничать и просила продолжения. Но сегодня, ничего такого не предвиделось. Видимо вся эта суета из за скорый переезд в новый дом каким то образом от родителей передалась и ей. Вдобавок он прочел ей сегодня на одну страницу больше вечерней нормы. Несомненно, история заинтриговала и его самого. Почему -то в детстве он с ней никогда не встречался, а ведь книга увидела свет еще в начале девятнадцатого столетия. И об авторе он никогда не слышал. Да это и не удивительно, так как из-под его пера вышла всего лишь одна книга и только.
Папа? - голос дочери остановил его у дверей комнаты.
Что, дорогая?
А каким будет наш новый дом? Несмотря на сонливость, в голосе девочки прозвучали не поддельные нотки интереса.
Вскоре ты его сама увидишь.
А он мне понравиться?
"У маленьких детей всегда много вопросов" не без улыбки подумал Кевин, сжимая в руке ручку двери, но пока еще не торопясь открывать ее.
Думаю, ты в него влюбишься сразу. Точно так же, как и мы с матерью. Он гораздо больше и красивее этого. В нем много окон и дверей. К тому же у него есть и второй этаж.
Как в фильмах, которые любит смотреть мама? голос Кэтти прямо загорелся от восторга.
Кевин усмехнулся и кивнул, несмотря даже на то, что девочка просто не могла увидеть во мраке этого движения.
Да, как в тех фильмах. Только теперь в нем будем жить мы, а не посторонние дяди и тети. Есть еще вопросы?
А мистер Гринфилд найдет путь к Океану Надежд? совсем уже сонно спросила Кэтти отца.
Мистером Гринфилдом звали главного героя книги, которую он читал дочери на ночь. А сама сказка называлась "Океан Надежд" некого Джона Гринфилда. Это имя он увидел впервые на обложке книги, когда зашел в книжный магазин. Не в его правилах было покупать сказки для своей дочери неизвестных авторов (учитывая то, что в некоторых сказках рассказываются истории, которые могут составить конкуренцию фильмам ужасов), но эта подкупила его своим названием и красочной обложкой. Что же, до этого момента, он еще ни разу не пожалел о сделанном выборе. А опасения Клэр, на его взгляд, были беспочвенными. За последнюю неделю, Кэтти не беспокоила своими криками их сон, а даже наоборот засыпала быстро и спала мирно до самого утра. А наличие в сказке ведьм и дремучих лесов, не казались ему страшнее тех, что встречались в других сказках. К примеру, у братьев Гримм.
Думаю, у мистера Гринфилда все получиться. По другому и быть не может.
Это хорошо, что... Кэтти, не договорив, уснула.
Прошептав во тьме дочери о своей любви, Кевин вышел из детской, прикрыв за собой дверь.
2.
Электронные часы высвечивали в ночи тревожным красным цветом точное время в Фаллоне, штат Невада - 01:12 AM.
Несмотря на усталость, Кевину не хотелось спать. Мысли возвращали его к событиям, произошедшим в его жизни в последние дни. Раньше ему приводилось бывать в Сан Франциско только проездом, теперь же ему предстояло в нем жить вместе с семьей. А все произошло благодаря тому, что он прошел конкурс на должность коммерческого директора одного из филиалов банка "Уэллс Фарго", и это несмотря на то, что собеседования прошли больше пятидесяти желающих, в том числе его друг и коллега по работе Джордж Шэлби. Одним из вопросов, заданных ему на собеседование был: способен ли он к резкой смене места жительства? Кевин был готов к такому вопросу, и за день до конкурса он обговорил данную тему с женой. Клэр не была в восторге от переездов, но также она понимала, что такого шанса как получение более высокой (а значит и более оплачиваемой) должности не стоило упускать. И Кевин, не задумываясь, подтвердил свою готовность к смене места жительства.
На следующий день ему пришло письмо по электронной почте, в котором его поздравили и сообщили о получение новой должности. Затем позвонил его непосредственный начальник, который уже через день должен был перестать быть таковым, и официально от всего нынешнего коллектива, поздравил его с продвижением по службе.
На выходных они с Клэр отправились в Сан Франциско, чтобы осмотреть дом, который они выбрали по каталогу. Дом поразил их обоих, оставив очень хорошие впечатления. Для его приобретения Кевину пришлось взять кредит в банке, где он работал последние пять лет, так как цена их нынешнего дома могла бы покрыть разве что половину стоимости их нового дома. Но, он рассчитывал погасить кредит гораздо раньше намеченного в контракте срока, исходя из своих будущих финансовых возможностей.
И новый дом, и задний двор были гораздо больше и просторнее нынешнего. В их новом доме могли поселиться даже две семьи, а на заднем дворе нашлось место детской площадке, патио и бассейну. Единственное что не нравилось Кевину, был погреб. С точки зрения обычного человека, погреб был очень даже неплох, но Кевина он возвращал в жуткий день его детства, когда погиб его друг. С тех пор он недолюбливал погреба, но в этот раз он не хотел показывать агенту по недвижимости своих слабостей, и спустился вместе с ним вниз. Истиной фобией он не страдал, а потому смог все же оценить вместительность и ухоженность подпольного помещения.
Здесь ваше коллекционное вино будет в полной сохранности, пообещал ему агент. Буквально две недели назад мы здесь установили новую систему вентиляции. Также здесь есть очень удобный и простой в обращении режим температурного контроля.
К сожалению, у меня нет коллекционных вин. Но, имея в собственности такой погреб, грех этим не заняться.
Конечно, он слукавил и, несмотря на то, что погреб ему на самом деле понравился, Кевин сомневался, что станет в него часто спускаться.
Клэр очень понравилась кухня, на которой, судя по размерам, можно было устраивать вечеринки. Она была настолько ей восхищена, что Кевин решил подшутить:
Твое восхищение, наводит на мысль, что ты целыми днями будешь находиться только на кухне. А раз так, могу предполагать, что ты, наконец, научишься хорошо готовить.
Клэр прикусила гневно губу и приподняла ладонь с широко расставленными пальцами вверх. Он усмехнулся и поцеловал ее кончики пальцев, после чего обнял ее сзади и положил подбородок ей на плечо. Агент же продолжал рассказывать им обо всех положительных сторонах дома.
В тот день они были по настоящему счастливы. И эти счастливые минуты были одними из последних перед наступлением жизненных перемен, с которыми предстояло столкнуться семье Ноланов в ближайшем будущем.
3.
На следующий день все большие вещи были загружены в грузовую машину, что принадлежала компании по перевозкам, после чего комнаты стали как никогда просторными, серыми и чужим. На полу оставались лежать только несколько картонных коробок, которые предстояло загрузить в легковую машину марки "тойота", и можно было отправляться смело в путь.
Дом, милый дом, вздохнула Клэр, опустив голову на плечо мужа, и глядя на пустые стены.
Надеюсь, он тоже будет скучать без нас, сказала Кэтти, стоя перед отцом и матерью. Своими словами она заставила родителей улыбнуться.
Я в этом уверен, Кэтти, заявил Кевин. Особенно он будет скучать без тебя.
А мы сможем навещать его? спросила девочка, глядя снизу-вверх на отца.
Не думаю, что это понравиться его будущим хозяевам, усмехнулась Клэр. Но ведь у тебя всегда будут под рукой фотографии, на которых есть он, и ты сможешь их пересматривать в любое время.
Да, неуверенно сказала Кэтти, и сморщила носик.
Эй, а ты знаешь, что наш новый дом будет находиться совсем близко от океана? тут же сменил тему Кевин, понимая, что дочь готова впасть в уныние. Только сейчас, стоя в пустой комнате она, наконец, начала понимать, что такое на самом деле "переезд". Ты ведь никогда не видела океана.
Около океана? оживилась Кэтти. Как в книжке?
О, да. Точь в точь. Только представь, ты доберешься раньше до Океана Надежд, чем мистер Гринфилд.
Тогда, нам лучше взять его с собой!
Конечно, кивнул Кевин и, подойдя к одной из коробок, достал из нее книгу. Он тоже поедет с нами. Он будет этому несказанно рад.
Кэтти подошла к отцу, и взяла из его рук книгу. Поглядев какое-то время на ее обложку, Кэтти прижала книгу к груди. Кевин погладил дочь по волосам, затем взял одну из коробок в руки.
Нам пора идти. Все, кто может, берет по коробке в руки, кто не может будет руководить трудовой силой.
Они загрузили коробки в багажник, затем заняли места в салоне: Кевин сел за руль, Клэр села на пассажирское сиденье, а Кэтти, все еще прижимая книгу к груди, уселась сзади и стала подергивать ножками.
Что ж, прощай, Невада и приветствуй нас Калифорния! громогласно изрек Кевин, нажимая на педаль газа.
***
По пути в Сан Франциско, они остановились несколько раз. Вначале это был Макдоналдс, в котором они пообедали. Кэтти не выпускала из рук книжку, даже, когда ела свою любимую картошку фри. Затем они остановились на заправочной станции. Кевин и Клэр вышли на улицу, чтобы немного размяться, в то время как Кэтти предпочла остаться в машине, продолжая прижимать к груди книгу. Кевину это показалось странным, но не настолько, чтобы придавать этому значения. Еще одну остановку они сделали вынужденно, по той причине, что Кэтти приспичило в туалет. Ему пришлось остановить машину у придорожной забегаловки в маленьком городке без названия, где то между Сакраменто и Фэрфилдом. Когда он попросил у работницы кафе ключи от туалета, та одарила его очень недобрым взглядом. Скорее всего, она была гораздо любезнее с теми, кто ел в ее заведение и обещал оплатить обед при следующем визите. Но, Кевин не стал делать ей замечание, так как ключ женщина все же ему вручила. Кэтти хотела пойти и в туалет с книжкой, но Клэр удалось ее разубедить, пообещав, что Кевин присмотрит за ней.
И что она так привязалась к ней? озадаченно произнесла Клэр, уводя Кэтти с собой в туалетную комнату.
Кевин пожал плечами, после чего взглянул на обложку книги. Конечно, она ему тоже показалaсь интересной и смогла его заинтриговать, несмотря на то, что целевой ее аудиторией были дети. Но, столь сильное увлечение дочери этой книгой не могло не удивлять. Скорее всего, тому виной была красочная обложка. Художник иллюстратор постарался на славу, изображая спокойный волны океана и яркое красочное небо над ним. Кевин открыл одну из последних страниц, до которых они с Кэтти еще не дошли, и прочел первое предложение, попавшееся ему на глаза.
"В этом городе вечно стоял туман. А его жители не знали другого времени года кроме осени. Именно в нем я испытал одни из самых счастливых и одни из самых кошмарных дней в своей жизни. Именно в этом городе я нашел то, что искал, но, так же в нем я мог оставить свое здравомыслие навсегда".
Кевин закрыл книгу. Ему доводилось слышать, что таким образом иногда гадают на будущее, но в прочтенном им предложении совсем не было намека на что то ему знакомое. Да и не ожидал он его найти, так как всегда считал себя атеистом. При этом он не верил не только в Бога, но и в любые другие мистические проявления.
И все же, в какой то миг, во время ожидания семьи, ему показалось, что он стал героем фильма или даже сказки, и сейчас перед ним должен был появиться подозрительный субъект, с требованиями не ехать дальше в путь, а свернуть назад или и вовсе остаться здесь навсегда. Но, никто перед ним не появился. Он просто стоял в одиночестве на улице, рядом с дверью женского туалета и ждал, когда из него выйдут Клэр и Кэтти.
Над его головой прокричала хищная птица. Теплый ветер приподнял столб песчинок с земли и с некой нарочитостью направил его в сторону Кевина. Ему пришлось прижать ладонь к лицу и отвернуться в сторону. В кафе раздались громкий смех постояльцев. Ощущения чего то неправильного и иррационального продолжало его преследовать, вселяя в его душе тревогу.
Когда дверь туалета открылась, и перед ним предстали Клэр и Кэтти, ему стало гораздо легче. А чувство приближающихся непоправимых перемен покинуло его.
Они проехали мимо щита с надписью: "Шоссе 80", когда Кевин решил нарушить затянувшуюся тишину в салоне:
Вскоре Кэтти, мы приедем в Сан Франциско, и ты увидишь впервые в своей жизни океан. Поверь это незабываемое зрелище, особенно если тебе всего четыре годика. Мне было примерно столько же сколько и тебе сейчас, когда я увидел в первый раз океан и то первое впечатление я никогда не забуду.
Пустынная дорога начала оживляться стоило населенным пунктам смениться бескрайними природными просторами. Они проехали несколько довольно больших городов по шоссе 880, среди которых Роллингвуд, Олбани и Эмервилл. Кэтти оставила книгу на сиденье и прильнула к окну, стоило вдали появиться водной глади.
Папа! воскликнула она. Океан!
Нет, Кэтти, это еще не океан, а только залив Сан Пабло, ответил ей Кевин, пристраиваясь позади вереницы автомобилей. Но и он, безусловно, красив.
Затем с шоссе 880 они вновь вернулись на шоссе 80, и вскоре оказались на мосту Бэй, трафик на котором был очень плотным. Кевину пришлось нажать на педаль газа, по той причине, что здесь стояли знаки, требующие ехать с определенной скоростью. Здесь не разрешался обгон и, заняв одну полосу, ты должен был ее придерживаться до самого города и помнить о тех автомобилях, что ехали перед тобой и тех, кто был позади тебя.
Кевин взглянул на свою жену, обратив внимание на ее легкую нервозность.
Что то не так?
Клэр не сразу отреагировала на его вопрос, легко улыбнувшись и покачав головой:
Просто, я не привыкла к такому интенсивному движению. Да еще и мост кажется бесконечным.
Мы на него только что въехали.
Да, я знаю, только и ответила ему жена, после чего сжала ладонями колени, которые плотно обтягивали джинсы.
Папа, а зачем здесь столько проводов? спросила Кэтти со своего заднего места.
Эти провода, а вернее пруты помогают быкам высоким столбам, придерживать мост на высоте.
Чтобы он не упал в воду?
Да, чтобы он не упал в воду.
Впереди едущий автомобиль включил задние огни и начал притормаживать. Кевин повторил его маневр. Раздались звуки сигналов. Кевин попытался разглядеть, что произошло впереди, но ему ничего не удалось увидеть.
Что то произошло? спросила Клэр, слегка приподнявшись с сиденья.
Скорее всего, у кого то проблемы с вождением, спокойно ответил Кевин. Все уже нормализовалось.
А если провод порвется? раздался голос Кэтти практически у его правого уха. Кэтти просунула голову между сидениями и смотрела на конструкцию моста через лобовое окно.
Они не порвутся, Кэтти. Они очень крепкие. Сядь, пожалуйста, нормально.
Кэтти послушалась отца и, прислонившись к спинке сиденья, снова взяла в руки книгу. В тот же самый момент водитель на синем "форде", что ехал перед ними, вновь сбросил скорость, только в этот раз это сделал гораздо резче. "Форд" повело в сторону, и развернула на девяносто градусов. Кевин вдавил педаль тормоза в пол и вывернул в сторону руль, чтобы избежать столкновения и, в этот самый момент, когда передняя часть автомобиля ушла влево, другой автомобиль, который до этого был позади них, не сбавляя скорости, врезался в бок их "тойоты". Кевин успел уловить быстрое приближение боковым зрением, но ничего не смог поделать.
О, Боже!!! испугано выкрикнула Клэр за доли секунд до аварии, а вместе с ней закричала и Кэтти.
В вечерних новостях будет сказано, что водителя синего "Форда", по причине которого и произошла авария, прихватило сердце, отчего он потерял контроль над своим автомобилем. Только Кевину об этом не будет суждено узнать.
Время превратилась, словно в густой сироп, и Кевин успел взмолиться небесам, чтобы все обошлось, после чего уши забили звуки ужасного металлического скрежета и битого стекла, в которых потонули крики его семьи. Он ощутил невероятную боль в левой части тела, после чего его рука казалось, попыталась проникнуть ему под грудную клетку. Подушка безопасности впечатала его спиной в сиденье, он перестал слышать и видеть, что происходит вокруг. А вскоре и в глазах потемнело, но перед этим все стало красным...
***
...яркая вспышка, после которой все быстро уходит во мрак, в котором нет ничего кроме пустоши. Бездна длиться целую вечность, после чего ее начинают прорезать яркие полосы, создавая иллюзию движения. Полосы увеличивают скорость, остается только полотно сияющая до боли своей белизной. Издалека, по нарастающей, начинаются раздаваться звуки. Гул. Так звучат терминалы аэропортов больших городов.
Голоса сотней, тысяч людей. Гул голосов превращается в отдельные, несвязанные смыслом слова, которые постепенно начинают тонуть в протяжном гуле аэродинамической трубы, а свет меняется от ярко белого до ослепительно белого, пока не раскаляется до силы солнечного светила, находящегося в самом зените. Свет и звук растут, достигают своего пика и....все вновь проваливается во тьму, где нет ничего кроме бездны мрака.
Глава вторая Андор
Smoke and mirrors Poets of the fall
1.
При каждом шаге касса Джеймса Дан Гил Фостера звук металлических каблуков разносил по коридору гулкое эхо. Пол замка был покрыт золотыми и серебряными пластинами, в колоны были инкрустированы сотни разноцветных драгоценных камней, а стены были украшены гобеленами и картинами, на которых были изображены все те, кто когда-то правили Андором. На первой картине был изображен Великий Губернатор Андерс Хан Тор Вил Бенуа из ордена Лордов, что правил в этих краях более двухсот лет назад. А на последней был изображен ныне правящий Великий Губернатор Милтон Сан Бир Вил Грей из того же ордена. Именно он превратил и так роскошный дворец в настоящую золотую жилу, от которой у ничтожного класса, случись им каким то образом попасть в его владения, голова бы пошла кругом.
Все эти красоты Джеймс Фостер давно научился не замечать. Он прекрасно понимал, что со временем можно ко всему привыкнуть, будь то несметные богатства или же лужи крови казненных на Главной Площади. Чтобы меч не бил его по бедру, глава охраны дворца и по совместительству "правая рука" губернатора, придерживал рукоять ладонью. В левой руке он держал плотный лист желтой бумаги, свернутой в трубочку и связанную бечевкой. Край листа был запечатан красным воском, на который был поставлена печать главного провидца Зиамского объединения Артура Клэнси, более известного как "Мэджик Шайн".
Несмотря на заметную хромоту, Джеймс Фостер двигался быстро и уверено по широкому коридору, держа высоко голову и смотря только вперед своим колким взглядом серых глаз. Хромота была практически незаметной, если он шел неторопливо и многие даже забывали о том, что вместо правой ноги у главы охраны дворца был деревянный протез. Многие забывали, но только не сам Фостер. Он лишился конечности более десяти лет назад, но до сих пор не мог свыкнуться с потерей. Несмотря на отсутствия ноги, Фостер по праву считался лучшим воином губернии, способным сразиться с тридцатью противниками и выйти в схватке победителем.
Ранение, приведшее к гангрене, а затем и к ампутации ему нанес ничтожный (почти мальчишка). В тот день Фостер (тогда еще капитан губернской армии) прибыл в одно из многочисленных селений для сбора налогов. У него уже тогда была репутация жестокого и безжалостного убийцы, но то, как он расправился с ничтожным сельчанином, ужаснула даже его подчиненных, которые с застывшим ужасом на лицах смотрели, как их капитан кромсал тело парня до кровавого месива.
Ему навстречу шли две служанки, которые почти бегом прошли мимо него, смотря в пол, но при этом, не забыв изобразить быстрый книксен, поравнявшись с ним. Фостер не обратил на них ни малейшего внимания. Они боялись его, так же, как и все прислужники двора. Всеобщий страх перед его персоной льстил Фостеру. Он любил, когда люди прятали от него глаза, а голоса дрожали при ответах на заданные им вопросы. Он знал, что даже звук его каблуков заставлял вздрагивать всех тех, кто его слышал. Его не боялся разве что Милтон Сан Бир Вил Грей, который доверял ему, наверное, даже больше чем самому себе. Губернатор верил, что глава его охраны никто иной, как его верный пес, которому дозволялось принимать трапезу за одним столом с Великим Губернатором, и Фостер ничего не имел против этого убеждения. Он даже прилагал для этого усилия, желая получить полностью доверие Милтона Грея, а заодно и безграничную власть.
Несмотря на всё призрение, которое он испытывал ко всем сынам человеческим, Фостер любил проводить вечера в кабаках, сидя за столом с веселой компанией, потягивая эль и чувствуя трепетные и осторожные прикосновения женщин на своих плечах.
Он не был красавцем ни в молодости, ни в зрелом возрасте, но все женщины, что работали в пабах и кабаках мечтали о внимании с его стороны. Но, в основном это были блудливые и никчемные женщины. В то время как красивые и юные девушки из ничтожного класса отдавались ему исключительно из за страха за свою жизнь.
Около шести лет назад во дворце появилась новая прислуга. Ей было всего шестнадцать лет, а ее красоте уже могли позавидовать даже сказочные принцессы. Фостер приметил ее мгновенно, стоило появиться ему на кухне, где та работала, пусть девушка старалась не попадаться ему на глаза. Он потребовал ее явиться к себе в опочивальню вечером, но она не побоялась ослушаться его приказа. Вначале его это даже забавляло, но чем настойчивее был он, тем решительнее были ее отказы. Дошло до того, что Фостер избил ее на глазах других работников кухни и ее родителей, которые ничего не могли с этим поделать, а только умоляли его отпустить их дочь, а затем молили саму дочь не перечить ему. Он затащил девушку за волосы в свою комнату. Там он ее насиловал на протяжении нескольких часов, после чего изуродовал острием ножа ее опухшее от побоев лицо и выбросил на задний двор в самую грязь.
Ему нравилось преподавать жизненные уроки всем тем, кто считал вправе ему перечить.
Дойдя до огромных дверей, он отворил их одним сильным толчком правой руки. За дверями тянулся очередной коридор, чуть уже предыдущего, с большими окнами по правую сторону, что были украшены цветастой мозаикой.
По совету Фостера, губернатор повысил налоги почти в три раза и увеличил размер армии. Любое неповиновение ничтожного класса каралось долгими годами заточения в темницах. А любые попытки протестов завершались кровопролитием и полным уничтожением зачинщиков и им сочувствующих. Два раза в год, в день рождения первого губернатора из ордена Лордов Андерса Хан Тор Вил Бенуа и день рождения самого Милтона Сан Бир Вил Грея, проводились грандиозные ярмарки, на которых устраивались конкурсы, танцы, застолья, а также казни и помилования. Тех, кого следовало казнить, а кого помиловать выбирал сам Милтон Грей, правда не без советов Джеймса Дан Гил Фостера. Число помилованных никогда не превышало трех человек, хотя за последние три года среди приговоренных к смерти не было ни одного помилованного. В то же время количество казненных могло достигать и двух сотен, а потому к концу ярмарки, площадь буквально оставалась залитой кровью, а обезглавленные тела увозились на каретах в сторону полей, где им предстояло стать удобрением для плодородной почвы.
Он не успел протянуть руку, как двери сами отворились перед ним. Это его совсем не удивило: звук его шагов не расслышал бы разве что глухой. Войдя в огромное помещение, в котором доминировал зеленый цвет, носителем которого были нефритовые плиты на полу и изумруды, инкрустированные в стены и колоны, Джеймс Дан Гил Фостер направился к длинному обеденному столу, за которым сидел губернатор.
Милтон Сан Бир Вил Грей был высоким и худым человеком пятидесяти лет отроду. Его голову украшал парик, которых у него было несметное количество. Он носил камзол, исшитый узорами из золотых нитей, а пуговицы и запонки были сделаны из крупных рубинов. Его панталоны были выкроены в далеком объединении Фаржэ, которое испокон веков славилось своими мастерами во всех ремёслах, начиная от поваров и заканчивая кузнецами. Его гольфы и пришитые к ним бантики были сделаны из щелка и казалась столь белыми, что могли посоревноваться в белизне даже с первым снегом, выпавшим за несколько часов до рассвета.
Увидев идущего к нему главу охраны, губернатор бросил обратно на тарелку недоеденную ножку гуся, вытер руки полотенцем и встал со своего стула, который как все в этом дворце, был украшен драгоценными камнями.
Ваше Величие, у меня есть важная новость! громогласно воскликнул Фостер, приближаясь к губернатору.
И от кого же она, друг мой? Неужели от того, о ком я думаю?
О да, сир! Фостер протянул ему сверток, и губернатор Грей тут же воспрял духом, увидев печать Главного Мага объединения Зиам. Вы, наконец, получили ответ от 'Мэджика Шайна'.
Губернатор поспешил взять в руки письмо, после чего одним жестом руки прогнал всю прислугу из зала, оставшись наедине с Фостером.
Пять лет! Целых пять лет, я ждал этого письма! ликующе воскликнул он, срывая печать и разворачивая свернутую бумагу. Его ярко голубые глаза вечно всем недовольные, теперь просто пылали от возбуждения, двигаясь из стороны в сторону по изящным строкам.
Заложив руки за спину, и продолжая держать осанку, Фостер неотрывно наблюдал за губернатором, чье лицо менялось на глазах с каждой секундой. Эмоции на худом и не менее желтом лице, чем сама бумага, которую он сжимал в узловатых руках, твердили, что новости в письме были исключительно приятными.
Наконец, губернатор отвел свой пристальный взгляд от письма и взглянул на главу охраны. В уголках глаз Милтона Грея заблестели слезинки радости, а нижнюю губу охватила дрожь, отчего Фостеру захотелось одарить его сильной оплеухой.
Наконец то! почти фальцетом воскликнул губернатор, сворачивая лист обратно в трубочку. Я уже начал сомневаться, что это когда либо произойдет, но Молодой Мир все же благосклонен ко мне. Провидец пишет, что все мои мечты исполнятся в начале месяца Цветения. А это значит, что вполне возможно это произойдет уже сегодня или же через день. А может, это уже произошло!
Рад был принести вам столь важное сообщение. Там указаны какие либо приметы столь нужного нам...Вам человека: где именно его следует искать, в чем он будет одет, в конце концов, какого он будет пола?
Губернатор коротко закивал, после чего вновь развернул письмо и принялся его перечитывать.
Мэджик Шайн пишет, что это будет молодой темноволосый мужчина в странном одеянии. На вид лет тридцати. Точное его место нахождения ему не известно, но он без сомнений появиться на землях, которые принадлежат мне. Маг предполагает, что искать его стоит неподалеку от проклятых мест.
Прикажете отправить группу солдат на поиски нужного нам человека? спросил Фостер.
Да, и немедленно! Я хочу видеть его перед собой не позже чем через десять дней. Ты можешь идти, мой верный друг. Я должен побыть наедине со своими мыслями.
Прежде чем удалиться, разрешите мне задать Вам вопрос, сир.
Какой?
Когда пришелец предстанет перед Вашим Величеством, что Вы потребуете от него?
Милтон удивленно приподнял брови и часто заморгал.
Джеймс, я удивлен слышать сей вопрос из твоих уст. Губернатор вернулся за стол, сорвал несколько виноградинок и отправил их в рот. Я заставлю его привести меня к Океану Надежд.
А если он откажется подчиниться? задал очередной вопрос Фостер.
Губернатор замер как вкопанный. Уже протянутая вперед рука за очередной виноградиной, повисла в воздухе. Судя по выражению лица Милтона, Фостер понимал, что такой ход событий им даже не рассматривался ранее.
Тогда, я пригрожу ему виселицей!
Но, Вы же не повесите его на самом деле. И, если он не дурак, он поймет, что Вы этого не сделаете.
Тогда ты лично займешься его пытками, пока он не согласиться полностью подчинится мне! решительно заявил губернатор.
Пытки хорошо влияют на разговорчивость, но ведь Вам предстоит дальний путь. В своем желании отомстить, он может привести Вас к погибели, а не к жизни вечной, не унимался Фостер, предлагая новую порцию возможных событий.
Тогда, как мне поступить, о, мой верный и дорогой Джеймс? обескуражено промолвил губернатор.
Я предлагаю действовать не силой, а хитростью. Гораздо проще будет обмануть его. Сделать так, чтобы он сам привел Вас к Миру Вечности.
Губы губернатора растянулись в широченной улыбке, после чего его рука все же сорвала очередные две виноградинки и поднесла их ко рту.
И каков твой план, Джеймс?
Джеймс Фостер помолчал, словно решая: верно ли будет с его стороны оглашать свой план или нет, и все же ответил:
Когда я думаю об обмане и хитрости, то первое имя, которое приходит мне на ум это Диздэйн.
Ведьма, живущая на болоте? удивился губернатор.
Именно она.
А что..., задумчиво произнес Милтон Грей, потирая пальцами кончики своих усов, при этом кусая верхнюю губу. Старуха знает толк в интригах, а также способна на привороты. Думаю, это замечательная идея.
Все еще хмуря лоб от усердных раздумий, губернатор подошел к окну, и выглянул на улицу, разглядывая свои владения.
Значит, Вы согласны прибегнуть к ее помощи? уточнил Фостер.
Да, без сомнений. Пошли к ней солдата.
Не почтите за наглость, но лучше всего отправить не одного, а двоих.
Ты как всегда прав, мой друг. Пусть они изложат ей суть дела и попросят совета.
Да, сир, Фостер поклонился и, повернувшись, направился обратно к дверям, вновь нарушая своими тяжелыми шагами зыбкую тишину губернаторского дворца.
2.
Его серые глаза смотрели исключительно вдаль с легким прищуром, а он сам торопливо шагал по каменной мостовой. Солнце находилось в своем зените, но теплее от этого не становилось, так как было только начало месяца Цветения. Вздрогнув невольно плечами, Фостер проходя мимо лавки со спиртными напитками, взял один из глиняных кувшинов с узкой горловиной и пошел дальше. Владелец лавки предпочел не заметить пропажи, ведь жизнь ему была дороже полулитра рисового самогона.
Глотнув жидкости из кувшина, Фостер скривился от накатившей зубной боли, продолжив путь в сторону ждущей его кареты, которая должна была подвести его к шатру. Военных шатров в губернии было четыре и в каждом проводили большую часть дня по пятьсот солдат и офицеров. Шатры были огромными как в диаметре, так и в высоту, отчего их можно было разглядеть в любой части губернии, только если их не заслоняли, в некоторых ракурсах, губернаторский дворец или же тюремная башня.
Взобравшись в карету, он приказал кучеру держать путь к восточному шатру, в котором служил капитан Малвилл любимец солдат и ничтожных жителей губернии. Джеймсу же капитан не нравился. Они были полной противоположностью друг друга. Стоило отметить, что и капитан не жаловал главу охраны губернатора.
Малвилл был хорошим командиром и верным подчиненным, а потому был на хорошем счету у Его Высочества Губернатора Сан Бир Вил Грея. Строить против него заговор у Фостера и в мыслях не было. Он не видел в нем настоящего соперника, которого стоило опасаться, а потому - любой ценой устранить. Конечно, глава охраны дворца мог отправиться в любой из шатров, расположенных в разных углах губернской стены, но он все же решил отдать предпочтение именно тому, в котором руководил капитан Малвилл. Разве мог он лишить себя удовольствия и не показать тому, кто на самом деле главный, а если получиться, то и унизить капитана перед его подчиненными?
Карета осторожно тронулась с места, и Фостер откинул голову на спинку мягкого кресла и прикрыл глаза. Сон пришел к нему практически мгновенно, так как прошлая ночь была слишком короткой и беспокойной.
***
Завершался вчерашний день вполне обычно то есть в кабаке. Он появился перед его дверями, когда на улице еще не была ночь, а вечер подходил к концу. Кабак Харви Тан Листмана как всегда был переполнен пьяными немытыми людьми, а потому и тяжелым запахом, в котором ярче всего прочерчивался запах пота, табака и алкоголя. За главным столом не было свободного места. Стулья и длинные скамейки были заняты армейцами, торговцами, простыми отморозками (которые себя любили называть "наемниками") и Океан Надежд знает кем еще. Все они питали слабость к азартным играм, а потому играли в карты, кости и борьбу на руках.
Стоило Джеймсу Дан Гил Фостеру войти в забегаловку, окутанную сизым дымом, как вокруг стало немного тише. Так было всегда во время его появления перед всем этим сбродом. Весельчаки на мгновение теряли чувства юмора, а шлюхи прекращали петь или же плясать под халтурную мелодию скрипача. Даже для играющих в карты его появление не оставалось незамеченным: кто то прижимался поближе к соседу, а кто то и вовсе вставал со своего места, освобождая его для Фостера. Во всех кабаках Андора ходило негласное правило: не говорить громко, не смотреть в глаза и не касаться одежды главы охраны губернатора, когда он проходил мимо, особенно если он был трезв. Кто то придерживался этих правил и когда глава охраны губернатора находился навеселе. Зачем было рисковать, пусть даже в подпитие Фостер был немного благосклонней ко всем завсегдатаям кабаков?
Как правило, заходя в паб, Фостер прямиком направлялся к стойке бармена, чтобы пропустить сразу пять стаканчиков самого крепкого виски, и только после этого присаживался за игральный стол.
Но, в тот день он изменил этой традиции, а все потому, что приметил за покерным столом Джереми Хан Гур Уотсона, названного своими поклонниками "Укротителем Меча и Кинжала". Уотсон был родом из Госбуна, и нечасто появлялся в Андорской губернии. Его считали лучшим воином в своей губернии, так же, как и его самого в Андоре. Но, многие считали молодого и амбициозного Уотсона лучшим и во всем объединение Эрис. Фостер не сомневался, что многие жители не то что Госбуна, но и Андора считали, что у него нет шансов в бою против госбунца. И практически все андорцы мечтали, чтобы этот бой состоялся, в надежде, что Уотсон сможет отправить главу губернаторской охраны раньше времени на Землю Мертвых.
Завсегдатаи кабаков не боялись Уотсона, пусть даже у того была точно такая же репутация хладнокровного убийцы, как и у главы охраны губернатора Андора. Но, в отличие от Фостера, Уотсон всегда убивал своих жертв в бою или же на дуэлях и никогда от его рук не умирал представитель ничтожного или же среднего класса без видимой на то причины.
Из за карточного стола встал высокий бородач по имени Винсент Таб Ларсон, который сам себя провозгласил "лучшим другом" главы охраны губернатора. Фостер мог бы убить его в любой момент, но пока что его такие мысли не посещали, так как действия подхалима и прихвостня его всегда чем то подкупали.
Рад приветствовать тебя, о, друг мой! несмотря на широко расставленные руки, Ларсон не стал его обнимать, понимая, что такого жеста Фостер не потерпел бы даже от представителя дворянской родословной, а не то что от среднего класса, коим он являлся. Он только слегка наклонился, держа руки расставленными, выказывая ему свое почтение.
Фостер отстегнул меч от своего бедра, протянул его Ларсону, при этом продолжая глядеть на Уотсона, и занял освободившееся место, как раз напротив госбунца.
Уотсон вместо приветствия, одарил Фостера кривой ухмылкой, медленно поглаживая сомкнутые в корсет талии двух смазливых девиц, сидящих у него на коленях. Их изукрашенные красной пудрой щеки выглядели броско и нелепо на их белых как молоко лицах.
Привет, Джереми, поприветствовал он госбунца, расстегивая две верхние пуговицы на своем сером камзоле. Свой белый мундир, который подчеркивал его статус, он всегда снимал, прежде чем отправится в таверну, не желая его пачкать и пропитывать запахом дыма. Рад нашей встрече.
Странно видеть тебя столь учтивым, Джеймс, усмехнулся Уотсон. И, хотя я не совсем уверен в искренности твоих слов, я тоже слукавлю сказав, что тоже рад видеть тебя.
Девушки на коленях госбунца не смогли сдержать улыбок и поспешили их спрятать за поцелуями в щеки своего сегодняшнего кавалера.
Лесть? Фостер приподнял удивленно брови, после чего, наконец, улыбнулся ему в ответ. Я действительно рад. Позволь спросить тебя, что ты делаешь в Андоре?
Да так, был проездом и решил заглянуть к Листману в гости, узнав, что этим вечером в его таверне проходит игра в покер с большими ставками. Люблю играть по-крупному.
Это просто замечательно, ведь ты равен мне не только в бою, но и в карточной игре.
О, Джеймс, ты слишком высокого о себе мнения, рассмеялся Уотсон, после чего девицы последовали его примеру, словно поверив, что госбунец если и не останется в Андоре навсегда, то обязательно возьмет их с собой и окружит своей заботой, лаской и покровительством. Фостеру стоило одарить их лишь одним коротким колким взглядом, чтобы от их веселья не осталось и следа. Если в покере мы можем еще сразиться с тобой на равных, то в бою я от тебя не оставлю даже мокрого места. Твои дни как непобедимого бойца давно прошли. Ты не только стар, но еще инвалид.
Уотсону было всего двадцать пять лет, он был высок, хорошо сложен и имел головокружительную реакцию. Также он был очень хорош собой.
Фостер был его почти полной противоположностью: сорок пять лет, что для армейца считалось пожилым возрастом, среднего роста, среднего телосложения, неказист даже в юные годы, лишенный правой ноги, пусть даже он и научился ходить на протезе практически без хромоты. Реакция у него тоже была неплохой, но время не щадит никого, а потому он уже не был столь же быстр, как в свои юные годы. Но, у него был одно большое преимущество опыт многих лет.
Но, сегодня, помимо опыта, у него было еще одно преимущество Уотсон успел пропустить три четыре стаканчика виски, в то время как он сам был совершенно трезв.
Фостер молча глядел ему в глаза, в которых горели насмешливые огоньки, и с трудом сдерживал ярость в себе. Возможно, госбунец был прав и в сорок пять лет, да еще и без ноги, он был уже не тем воином, каким он был десять лет назад, но самолюбие твердило, что он способен взять вверх над любым бойцом из любого объединения.
Что ж, пожал плечами Фостер. Если в бою у меня нет шансов, тогда давай сразимся в карты.
Без лишних слов, все сидящие за игральным столом быстро повставали со своих мест, забрав с собой стаканы и монеты. Сидеть остались лишь Фостер и Уотсон, который попросил девиц на какое то время покинуть его, напоследок похлопав их ладонью по ягодицам, спрятанными под панталонами.
Не уходите далеко, красавицы. Я еще хочу с вами этой ночью порезвиться на втором этаже! напомнил он им, и они поспешили заверить его, что обязательно дождутся его. Сдавай карты, Джеймс.
Над крышей таверны установилась полная тишина. Слишком пьяных и тех, кто не мог контролировать свою речь или действия, выставили на улицу. Ничто не должно было мешать противостоянию между двумя лучшими воинами объединения Эрис. Пусть это и не была битва на мечах, но и противостояние в карточной игре между Уотсоном и Фостером была для всех присутствующих интригующим зрелищем.
Сдавай лучше ты, Джерри. А я пока тебя догоню. Листман принеси мне стаканчик виски. А лучше два.
Хозяин заведения, оставивший стойку из за не меньшего желания, чем у остальных присутствующих, поглядеть на игру, поспешил исполнить желание Фостера. Стакан он поставил на стол, справа от главы охраны губернатора, но Фостер даже не взглянул на виски. Его внимание было сосредоточено на Уотсоне. Тот, в свою очередь, глядя с улыбкой на Фостера, раздавал карты. Андорец не стал брать в руки свои карты, дождавшись, когда госбунец это не сделает первым. Он постарался прочесть по лицу Уотсона какие либо эмоции, когда тот впервые взглянул на свой расклад, но лицо молодого бойца оставалось непроницаемым.
Фостер положил ладонь на свои карты и потянул их поближе к себе, после чего приподнял их края, и коротко взглянул на то, что досталось ему.
Первой картой была девятка червей. Следом шел валет пик. Третей картой был король пик. Чертой тройка треф. Пятой туз бубен.
Еще? спросил госбунец.
Не помешает.
Одну? Две?
Давай три, сказал Фостер, отказавшись от девятки, тройки и туза.
Уотсон взял от колоды две верхние карты и подбросил их Фостеру. Тот поднял их, глядя исключительно на госбунца.
А ты? спросил Фостер.
Я себе две заменю. Какова твоя ставка, андорец?
Фостер полез в свой кошелек.
Три золотых.
Что ж, мне нравится начало нашего противостояния. Принимаю твою ставку и удваиваю ее. К трем золотым Фостера прибавилось еще шесть. По таверне прошлась волна восторженного гула.
Уверен в своей победе? спросил Фостер, глядя на улыбающегося Уотсона.
Я всегда в ней уверен.
Ладно, принимаю ставку. Фостер бросил на стол еще три золотых монет, которые в пламени свечей кабака, осветились радующим глаз блеском.
Скрываемся или еще по одно карте?
Я бы не отказался и от двух.
Уотсон взял колоду и бросил перед Фостером еще две карты рубашкой вверх. Себе он взял только одну, а ненужную отбросил в сторону. Фостер взглянул на свои карты. У него были три карты одинаковой масти. Десятка, валет, король пик и две карты, которые в этом раскладе только мешали своим присутствием.
Он взглянул на Уотсона. Тот смотрел в свои карты и уже открыто улыбался, довольно растягивая уголки губ. Что у него могло быть: стрит, флэш, фул хауз, каре?
Фостер кашлянул три раза в кулак и в тот же момент одна из ненужных ему карт отправились в рукав его камзола, а ей на замену пришла дама пик. Теперь стоило опасаться только того, чтобы у госбунца не оказалась ее "сестра двойняшка".
Уотсон медленно поднял взгляд на Фостера.
Я увеличиваю свою ставку до десяти золотых монет...или сколько там у меня...
Кабак заполнился удивленными и восторженными голосами и даже парочкой хлопков в ладоши.
Тихо! приказал Фостер, и все тут же разом умолкли. Я отвечаю.
Отлично. Тогда, вскрываемся. Уотсон перестал улыбаться, став серьезным, отчего он совсем перестал быть похож на пьяного или хотя бы слегка охмелевшего человека.
Ты первым.
После небольшой паузы, Уотсон опустил свои карты на стол, разложив их в форме веера. Завсегдатаи бара подтянулись ближе, желая разглядеть его расклад.
Три туза и две тройки. Фул хауз, озвучил свои карты госбунец.
Вот это да! воскликнул кто то за спиной Фостера.
Да тихо ты! осадил его другой.
Теперь твоя очередь, Джимми, иронично произнес Уотсон. И хотя на его губах больше улыбка не появилась, в глазах виделся блеск удовольствия.
Прежде чем открыть свои карты, Фостер взял стакан виски и одним махом осушил его. Сильно припечатав стакан к столу, он выбросил свои карты на стол. Вначале по таверне пронеслись несколько голосов еле слышным шепотом, а затем прокатился восторженный гам.
Не может быть! воскликнул госбунец, ударив кулаком по столу. Стрит флэш! Как ты это сделал?!
Вместе с гамом начали раздаваться уже более внятные аплодисменты, которые постепенно набирали силу, пока не заполнили собой все пространство заведения.
Не повезло тебе, госбунец. Фостер приподнялся со своего стула и положил ладони на золотые монеты. Но, не успел он потянуть их в свою сторону, как Уотсон сильно надавил на его ладони своими.
Держишь меня за дурака, Фостер?! Его глаза засияли злобой, а рот превратился в оскал.
Поступок Уотсона взбесил Фостера, но он смог сдержать свои эмоции в себе. Только его лицо стало багровым.
Что ты несешь, парень?! Это была честная игра!
У тебя не мог быть стрит флэш!
Это еще почему?
Да потому что дама пик была у меня! взревел Уотсон, после чего отнял одну руку от ладоней Фостера, и развернул карты, что были в отбое. Среди них оказалась еще одна дама пик. И паб вновь заполнился голосами, только теперь не восторженными, а удивленными и недовольными.
Ты ее сам подложил, отпарировал Фостер, понимая, что отрицания с его стороны только провоцировала Уотсона на агрессию. Именно агрессию он и желал видеть от госбунца.
А это что?! Уотсон схватил его за запястье и выудил из его рукава шестерку треф. Как она оказалась здесь? Или у тебя хватит наглости утверждать, что я и ее подложил?!
Фостер вырвал свою руку из крепкой хватки госбунца, и проковылял к Ларсону, который продолжал держать в руках его меч, после чего уже с ним вернулся к столу. Все присутствующие в баре решили расступиться, давая возможность двум лучшим воинам объединения вступить в смертельную схватку. Уотсон тоже схватил свою шпагу, отчего Фостер не смог удержаться от смеха.
Решил меня заколоть, госбунец? Листман, принеси Уотсону настоящий меч. Не хочу, чтобы на следующий день все твердили, что я победил только потому, что у меня было преимущество в оружие.
Хозяин таверны озадачено оглядел всех присутствующих. Ему явно хотелось выступить миротворцем, так как он слишком боялся за сохранность своего кабака, но ему не хватило духу противоречить Фостеру, да и всем, кто находился в этот час под сводами его заведения. Ведь эту схватку давно мечтали увидеть не только все андорцы и госбунцы, но и почти всё Эриское объединение. Да что там скрывать он сам мечтал об этом, хотя никогда не думал, что дуэль произойдет в его кабаке. Большинство из жителей губернии ненавидели Фостера, включая и самого Листмана, за излишнюю жестокость и высокомерие. Многие жители потеряли своих родных и близких по его милости и только в своих мечтах видели тот день, когда кто то избавит их от Фостера. И, конечно же, многие представляли себе избавителем именно Джереми Уотсона. А потому, Листман не стал долго думать о сохранности своего кабака, а поспешил за мечом. В конце концов, эта дуэль наоборот - могла послужить ему большую службу. Ведь каждый захочет посетить историческое место, где нашел свою смерть один из самых великих и самых кровавых воинов губернии и объединения. О да, такая слава сможет увеличить его доходы в разы.
Листман вернулся спустя несколько секунд, протянув меч госбунцу. Как только рукоять холодного оружия оказалась в руках Уотсона, он с криком набросился на Фостера, который с трудом успел отбить атаку. Но, напор и сила госбунца были слишком велики, отчего главу охраны губернатора отбросило назад. Круг, сформированный из людей, стал еще шире. Фостер скорее всего бы упал на пол кабака, если бы не деревянная стена, подперевшая ему спину. Он только успел восстановить равновесие, как Уотсон вновь накинулся на него. Лезвие меча уже было готово разрезать его голову на две равные половинки, прямо пройдя по макушке, переносице и подбородку, если бы не его знаменитая реакция и быстрота, которые позволили ему вовремя выставить вперед свой меч, отбивая атаку. Мышцы его рук напряглись, но Уотсон был сильнее, а потому его локти постепенно начали сгибаться, а лезвие меча и лицо госбунца приближаться. Уже когда лезвие было на расстояние не больше мизинца от его кончика носа, Фостер присел и отскочил в сторону.
Толпа кричала и подбадривала бойцов, их слова сливались в бессмысленную какофонию, лишенную смысла.
Оказавшись один перед стеной, Уотсон резко развернулся, взмахнув мечом. Острие оружия достало успевшего отойти на относительно безопасное расстояние Фостера, полоснув его по спине. Его камзол и сорочка расползлись, обнажив кожу и начавшую кровоточить рану. Фостер взревел от боли, выпрямил спину и слегка согнул колени. Уотсон готовился к новой атаке, не давая времени ему на восстановление. Несмотря на выпитое, Джереми Уотсон был быстр и решителен и находился в прекрасной форме. Еще пару минут назад Фостер был о себе такого же мнения, но теперь ему пришлось кардинально пересмотреть самооценку, а также поменять тактику боя. Меч полетел в его сторону, и снова Фостеру удалось отразить атаку в самый последний момент, когда казалось, что ранение было неизбежным. Атака следовала за атакой. Фостеру приходилось думать только об обороне, в чем он считался, пожалуй, даже мастеровитее госбунца. Но столь огромное количество атак и прессинга со стороны Уотсона были способны расправиться с любой обороной, какой бы искусной она не была, а потому на теле Фостера вскоре появилась новая рана, образовавшаяся на его левом плече. Ранение было довольно опасным, но боли от него Фостер даже не почувствовал. Три следующих удара были отбиты им, но четвертый откинул его на карточный стол, вследствие чего несколько золотых монет разлетелись по сторонам и зазвенели по полу.
Завсегдатаи уже вопили от восторга и криками подбадривали дуэлянтов. Уотсон стоял над Фостером, подняв руки высоко вверх, продолжая крепко сжимать в руках рукоять меча. Фостер понимал, что ему уже не успеть вовремя выставить перед собой свое оружие, а потому и не стал этого делать. Вместо этого он перекатился на бок, и разрезавший воздух меч госбунца, вонзился в деревянный стол, оставив на нем глубокий рубец. Фостер вскочил со стола и отбежал в сторону, настолько быстро, насколько ему позволила это сделать выносливость и деревянная нога. Впервые ему представился момент для атаки, так как госбунец находился в это мгновение спиной к нему. Фостер взмахнул мечом, но его удар был отбит госбунцем с невероятной легкостью. Затем, Уотсон нанес два точных удара кулаком по лицу Фостеру, а следующей атакой выбил из рук главы охраны губернатора меч. Несколько зрителей, увернулись от скользящего по полу холодного оружия, после чего вновь встали на свои места. Меч исчез за частоколом их ног.
Уотсон сделал еще один быстрый взмах мечом и всадил его в правую ногу Фостера, а вернее в протез. Затем, он резко потянул рукоять на себя, а вместе с ним и Фостера, который не удержался на ногах и плюхнулся задом на пол. Протез вышел из его культи, после чего улетел за спину Уотсона, а острие меча остановилась на расстояние ногтя от горла Фостера.
Ну, вот и все, Джимми! усмехнулся Уотсон. Его дыхание даже не сбилось и только волосы на лбу были влажными от пота. Проси пощады. Проси на коленях, и я дарую тебе жизнь.
Лучше убей меня, госбунец, иначе я буду преследовать тебя до тех пор, пока не увижу в гробу, задыхаясь от усталости, вымолвил Фостер, кривя рот в гневе.
Зрители продолжали кричать, желая увидеть окончательное завершение боя. Но, громче всех кричал Винсент Таб Ларсон.
Убей его! Ну, чего же ты ждешь?! Ты же слышал его, он не успокоится!
Фостер взглянул в его сторону. Ларсон требовал его смерти от Уотсона, чуть ли не захлебываясь в собственной слюне.
Я тебе дал шанс, Фостер. Ты им пренебрег. Уотсон сжал губы и приподнял брови, проявив недоумение. Меч висел прямо и даже не дрожал, подтверждая, что сил у Уотсона оставалось предостаточно. Фостер ответ взгляд от меча обратно на госбунца, а его левая рука подтянулась к голенищу его уже единственного сапога. Тогда, возьми с собой две монеты, что упали на пол. Харон не станет тебя перевозить бесплатно через Стикс.
Уотсон криво усмехнулся и опустил руки вниз.
Несмотря на травмы прошлого и на те, которые он получил сегодня, Фостер, быстро уклонился в сторону, сделал кувырок через голову, вскочил на ногу и, оказавшись за спиной Уотсона, резко вонзил ему в спину кинжал, после чего сделал три прыжка вперед на одной ноге и поднял с пола протез.
В таверне мгновенно стало тихо, словно все разом покинули стены заведения. Затем, тишину нарушил лязг упавшего меча, выроненного из ослабевших рук.
Акх,...акх,...акх,..., раздалось из горла Уотсона, а он сам принялся тянуть руки за спину, пытаясь вытащить кинжал, застрявший у него между лопаток. Оставив безуспешные попытки, Уотсон повернулся в сторону Фостера, и его охватил дикий кашель, изо рта в разные стороны полетели кровавые брызги. Его глаза закатились, ноги подкосились, и госбунец рухнул тяжелой грудой на деревянный пол.
Дело было сделано.
Не обращая внимания на шокированных людей, окруживших его и поверженного соперника, Фостер подбил штанину за голенище сапога, выпрямился, и зашагал назад к месту, где нашел свою бесславную смерть Джереми Уотсон. Наклонившись над ним, Фостер вытащил кинжал из его спины и вытер лезвие об его камзол.
Ларсон, спокойно позвал он.
Тот вздрогнул при упоминании своего имени из уст Фостера.