Тучи, затянувшие небо, разбежались, и тонкие солнечные лучи упали на смоченную дождём зелень растительности. Изумрудный луг серебрился от солнечных лучей. Трава и цветы весело блестели от упавших капель дождя. Прозрачные пучки света пробежавшись по лугу, перепрыгнули на огромную меловую гору, возвышающуюся справа от дороги; окунули в розовый свет её белые верхушки, зажгли желтизной тёмно-зелёную листву абрикос, растущих на горе.
За горой заблестела рябью маленькая река. На её берегах шептались о чём-то болотные камыши и речные лилии. Вдруг солнце кинуло свои взоры на ряд высоких тополей, стоящих на границах огородов. Хлопотливые лучи скользнул по стволам, спрятались в оливковой листве, отбрасывая зеленоватый свет - и вдруг словно договорившись, взорвали золистыми лучами деревянную скамейку, на которой сидели парень и девушка шестнадцати лет.
II
Её мутно-голубые глаза просветлели от яркого света. Она закинула белокурую головку и взглянула на жёлто-оранжевое солнце. В глазах запрыгали красные пятнышки отражения, а на её бледном лице засияла улыбка. Девушка была одета в белые шорты и простую кофточку. одежда не отличалась модой, что часто можно увидеть на городской молодёжи. Черты лица, наверное, напоминали одну из героинь романов Достоевского. Вдруг она поднялась и стала пристально смотреть на идущего человека, сузив близорукие глаза. Фигура росла и уже можно было различить юношу выше среднего роста с плечами среднего размера, крепкого, но отличающегося какой-то гибкостью в походке. Он был не худым и не толстым, шёл вальяжно-небрежно, чётко, но аритмично шагая. Такую походку можно увидеть на любых дискотеках, кинотеатрах и даже в музеях. Его синие джинсы были мокрыми у кроссовок от капель дождя на траве. На нём была чёрная футболка и чёрные очки, которые он подходя к девушке, снял. Лицо его было обычным славянским с маленькими восточными чертами, волосы тёмно-русые, почти чёрные.
- Здравствуй, Аня - радостно выкрикнул он, подавая руку девушке,
- Привет, Ваня ты, что мусульманин что ли, - спросила Аня, заметив два кольца с полумесяцем и звездой на пальцах своего друга. Ваня улыбаясь сказал:
- Да, какой я мусульманин, просто красивые вещи да и всё,
- Я тебя не понимаю: зачем носить их как украшения - ты же православный. Всё перемешано, - сказала Анна печально вздохнув,
- Ты прямо как мои дедушка с бабушкой рассуждаешь.
- Они правы, они мудрые. Много жили, много видели, улыбаясь говорила Аня.
- Кстати, вчера я был на рынке в городе и увидел там... Вот ты удивляешься моим фишкам, так вот вчера я увидел стильно разодетого старенького дедулю: маленький бодренький горбатенький в ковбойской шляпе, в шортах-трусах, в ухе кольцо, на кистях чётки - клоун. Ладно мы молодёжь, перебесимся, а это...
Иван рассказывал в шутливом тоне, но даже эта форма потрясла его чувствительную подругу. Она серьёзно слушала и сказала:
- Да ни на одну голову не натянешь. Что было бы если, российские старики стали бы такими же. Я не могу представить свою бабушку в подобном виде,
- Аня, я конечно не могу рассуждать как ты, но так как живут наши бабушки и дедушки жить нельзя. Многие месяцами ждут нищенскую пенсию, по лесу собирают на зиму дрова, потому, что машина дров, плюс привоз стоят половину этой самой пенсии, и не всех дети покупают своим старикам-родителям дрова. За границей всё не так... Анна не выдержала и перебила собеседника:
- Да, у них не было гулагов и войн на их территориях. Ты прав у них всё не так. Я родилась и выросла здесь. В детстве бабушки и прабабушки рассказывали мне о дореволюционной России, о том как всё изменялось: о революции, гражданской войне, коллективизации, о Сталине; о том как разрабатывали это меловое месторождение. Видишь эту гору?
- Да, красиво, хоть пиши маслом и в Третьяковку...
- А ты там был?
- Да
- Ты был в Третьяковской галерее - здорово! И я хотела бы там побывать. Обожаю портреты написанные маслом. Смотрю по телевизору передачи об Эрмитаже и других музеях.
- Мне тоже нравится живопись, только больше живопись, а не рисунок; даже в художку ходил. Только я не кому не рассказывал об этом, кроме тебя. Всем нравятся дискотеки. Но в этом году была возможность и я сходил на выставку...
- Ваня, давай придумаем сюжет новой картины. - Иван то ли смущённо, то ли иронично ухмыльнулся и сказал:
- Ну, давай, какую?
- А вот представь: на первом плане старенькая-старенькая бабушка-пенсионерка. Она медленно шагает, опираясь на деревянную палочку. В сереньком пиджачке на левой стороне груди советский орден Трудового Красного Знамени. Маленькие натруженные ручки, изрезанные морщинами. Старенькая юбочка, на ногах калоши. Но главное - её лицо: смуглое, сухое, на нём отпечаток эпох, на нём скорбь и печаль, доброта и спокойствие. Глаза старушки теряющие цвет, но по-прежнему ясные, как осеннее небо солнечным днём; в них много сказок, историй и любви. Ей трудно, тяжело, но она живёт. На втором плане рынок, набитый импортными товарами, ходят и стоят модные люди и машины. В них краснощёкие, бритые люди. Блестят вывески магазинов...sony, philips и другие. На третьем плане, у входа на рынок сидят нищие с протянутыми руками. Бегают маленькие, босоногие дети в оборванных одеждах, держа в руках банки импортного пива. Над их головами растяжки с непонятными буквами "кпрф", "ндр", "лдпр". И небо пасмурное, затянутое тучами. - Вот так, закончила на грустной ноте Анна.
- Мне нравится твой сюжет. - Сказал, тоже немного грустно, Иван. С ним что-то произошло за эти мгновения, словно он повзрослел, помолчав он добавил:
- Ты хороший человек, Аня. - Но сразу он прогнал свою грусть-тоску и вернул свой безмятежное настроение, он продолжил и тон его изменился...:
- Анька, ты предлагаешь всем старикам жить в нищете, на голой мудрости, да! голодный зато с Сердцем! Если мы так будем жить, то никогда не вылезем из этого болота, в котором сидим. Нужно что-то делать с экономикой, чтобы жить нормально, как во всём мире люди живут... Анна снова перебила его:
- И окончательно потерять лицо Нашей Родины, Её Душу и Сердце. Нужно беречь свои Корни. Лично мне будет больно расстаться с нашей историей, культурой с нашими стариками. Иначе мы превратимся в закормленных бессердечных манекенов в европейских шмотках, - говорила эмоционально Анна,
- Ты, что славянофилица, шутя спросил Ваня,
- Нет, я простая русская девушка, умеющая чувствовать свои корни.
III
И снова улыбка исчезла с лица Ивана. Оно стало спокойным, но задумчивым не по годам. Опять в нём началась какая-то внутренняя борьба. Он сказал:
- Если бы ты знала, как я тебе завидую... Нет не ядовитой завистью, а по-доброму, горжусь тобой. Ты человек, не поддающийся на искушения юности и тусовки. Тебя интересуют глубокие вопросы, ты переживаешь за судьбы людей... Он замолчал и опустил голову. настроение его изменилось так же быстро, как наступил вечер. Он думал про себя, не произнося мысли вслух: "Что такое я? На хрена? Для того, чтобы прыгать в клубняках до потери пульса. И "клеять" всяких дур. Обманывать родителей, забить на бабушку и деда. Пока он уходил в себя, он не заметил, что Анна подсела к нему вплотную и поцеловала его в щеку, а потом добавила:
- Ты не прав по отношению к себе. Да, иногда лучше поплясать с девчонками или с мальчишками на дискотеках, чем задать сложные жизненные вопросы. Учиться их задавать. Учиться на них отвечать. Как у классика: "Много мудрости - много печали". Зато, Ванечка, ты единственный здесь, кто понял меня... Ведь все знакомые относительно хорошие люди, но как только речь идёт о серьёзных вещах, смотрят на тебя как на марсианку, иронично улыбаясь. А ты понимаешь меня, хотя внешне такой же как они, понял, что мне больно за Нашу Землю.
Иван молчал и смотрел На Анну, явно думая о чём-то, что связано с ней. Солнце почти село, оставив на горизонте яркие полосы на облаках. Над тополями загорелся фосфорическим светом диск луны. Серебряные листья тополей мелодично шелестели листвой от лёгкого тёплого ветра. Над побелевшим от лунного света лугом летали неугомонные летучие мыши. Стемнело.
- А сюжет картины ты придумала здОровский. - Сказал Иван, беря Анну за руку. И они пошли по тропинке, лежащей перед ними.