В темном переулке, за центральной улицей, на задворках огромного шикарного магазина всю ночь переливается бледным неоном неяркая вывеска, "Бар "Старый погреб"". Десяток ступеней под низким козырьком ведут к некрашеной железной двери. Открыв ее, посетитель, редко случайный, попадает в кромешную тьму маленькой прихожей, освещенной лишь маленьким квадратным окошком второй двери. За ней начинается узкая винтовая лестница. Все сделано так, что бы входящий не застал врасплох других гостей этого заведения. Хозяин всегда чтил правила гостеприимства и старался сохранять хорошую репутацию. Практически все клиенты были постоянными. Некоторое знали еще его отца, первого владельца бара. Все здесь было его задумкой, воплощением его мечты, простой и немного детской.
Небольшой темный зал, низкий потолок из деревянных панелей, покрытых толстым слоем жирной копоти и влипшей в нее пыли, деревянные же балки: над головой, по стенам, в центре - простой способ разграничить пространство между столами. Старое смолистое дерево и пол сотни лет спустя испускало едва слышимый вязкий запах тлеющего торфяника, и к этому едва заметному духу места примешивались кислые пары разлитого пива, впитавшегося в столешницы и пол, сигаретный дым, облачками клубящийся под низко висящими жестяными светильниками, простые, но манящие ароматы готовки, втекавшие в зал из-под плотной занавески, за которой иногда мелькал яркий свет кухни. Завершенность сумрачной, тяжеловатой атмосфере придавала бессвязно льющаяся из динамиков музыка, тихая и ненавязчивая, как и все в этом месте. Музыка неизвестная почти никому, словно попавшая сюда с неизведанных миров.
Скрывающие лица людей тени, акустика, скрадывающая голоса сидящих, вид на вход из любого места в зале, выход с кухни в систему инженерных туннелей, и неизменный, всепонимающий, но строгий бармен и одновременно хозяин заведения - все это было основными плюсами этого места. Надо ли говорить, что погребок был одной из немногих безопасных точек сбора опасных и опасающихся людей. Местом, где никому не важно, кто ты.
Хозяин, и сегодня обслуживавший гостей, не смог бы сказать, сколько вечеров провел этот человек за высокой стойкой его бара. Но точно больше трех. Молодой (или молодящийся) мужчина сидел на высоком стуле, подпирая плечом стену, а рукой - светловолосую голову. В пальцах вертел полупустой стакан неразбавленного виски, иногда сигарету. И не ждал ни знакомых, ни звонков. На часы не смотрел, уходил с закрытием, около трех. Сегодня он был как-то особенно рассеян - вытащил из-за пазухи, бросил на стол перед собой отпечатанную фотографию девушки. Маленький, потрепанный прямоугольник плотной бумаги лег наискось, почти вверх ногами, но тому было не важно. Хозяин любил стоять за стойкой, и редко перекладывал свою работу на помощника. Сколько раз он видел такие жесты - нет им числа. Сколько таких мальчишек сидело перед ним. Но этот не так прост. Добротная, но сильно потрепанная кожанка, серая футболка из натурального полотна, энтранские солдатские сапоги. Деньги у него водились - натуральная ткань, настоящее привозное виски, дорогие сигареты - потому не вязался с ним образ энтранского рекрута, вернувшегося домой и узнавшего об измене любимой. Он не заливал горе - умел пить и выходил всегда твердым, хотя и неспешным шагом - скорее, было похоже, что он что-то обдумывал или планировал. Месть, ограбление, убийство? Нет, он был слишком спокоен.
- Что-нибудь еще?
- У вас бумаги и карандаша не найдется?
Бумага... Ей здесь почти никто не пользуется, только закомплексованные эстеты. Или гости с отсталых планет. Краем глаза хозяин следил за легкими движениями карандаша в грубых, неприспособленных к такому инструменту пальцах. Бессвязные штрихи, случайные точки медленно превращались в черты молодого лица. Девушка, нос в легких веснушках, лучисто улыбается, а глаза так и светятся чистой прямотой и открытостью. Сколько раз он перерисовывал фотографию, прежде чем рука не смогла бездумно повторять изящные штрихи? Поверх почти законченного рисунка стали появляться жирные прямые линии, некоторые утолщались, другие размазывались. Лицо взрослело, старело.
- Красивый рисунок. Кто она?
- Любопытны вы сегодня, шеф. - Улыбнулся он, но на вопрос не ответил.
Умерла? Ох, как все мальчишки порой сентиментальны. Со сколькими девками он успел перебывать до и после встречи с ней - нет им числа.
К неразговорчивому художнику, уже бросившему рисунок, подсел мужчина средних лет. Длинный бежевый плащ, кашемировая туника, на пальце - перстень с монограммой. Гости вроде этого - редкие птицы в этом сомнительном заведении. Хозяин обежал зал глазами - кто присматривается к необычному визитеру, не ищут ли оружие. Но нет, все местные сидели уткнувшись носами в кружки. Еще один недалекий воротила?
- Что будите пить?
- Жасминовый чай, если есть.
- Конечно. Сейчас будет.
Когда трактирщик вновь обернулся к стойке, странный посетитель пытался заговорить с давешним парнем. Тот перевел усталый взгляд со стакана на навязчивого соседа. Глаза его мгновенно обрели явно привычные уверенность и твердость.
- Я в отпуске.
- .. не узнаете?
- Нет. Никакого желания узнавать и вспоминать у меня сегодня нету. Ждите свой чай, а меня оставьте в покое.
- А ты, оказывается, все такой же грубиян.
- Здесь становится непривычно душно. Не находите? - Обернулся он к бармену. - Вот деньги, сдачи не надо.
И он быстро вышел, бросив на стол ровные, словно проглаженные купюры. Сосед последовал его примеру, не сказав не слова, лишь тонко улыбнувшись на прощание хозяину. Его чай так и остался нетронутым.
Законы гостеприимства священны, но нельзя ведь отвечать за каждого, кто выйдет из твоего бара. Тем более, что сдачи он оставил не так уж много.
***
Механические часы в холле пробили полдень. Кофе остыл, а комм в руке наоборот нагрелся. Ключи я отдала портье полтора часа назад и теперь переживала сладостное прощание с этим уже порядком надоевшим мне местом. Красные скалы, черный песок, шум океана - все уже позади, в прямом и переносном смысле. Несмотря на все мечтанья, курортная жизнь оказалась именно тем, чем и была на самом деле - бессмысленным убийством времени. Так я ему это и опишу. Убийство времени ему понравится. А про свое мучительное ожидание окончательного отъезда - изощренную пытку разлагающимся бестелесным временем - я упоминать не буду.
Я очутилась в этом отеле месяц назад. Вышла из черного кара с небольшим саквояжем в руках, сменив зябкость салона на духоту Западного побережья на излете лета. Тогда помощи с вещами мне не понадобилось - сейчас же мальчишка-коридорный, словно собачонка, привязанная к багажу для охраны, крутился вокруг тележки с двумя большими чемоданами, моими лишь условно. Почти свой саквояж я ему не доверила - мне было спокойнее, когда я знала, что он под рукой. Я сидела напротив высоких дверей парадного входа, в глубокой тени, бок мне грела ткань потрепанного чемоданчика, а в проеме входа виделся чей-то расплывчатый силуэт. То высокий мужской, то упрямый старческий.
Затылком я чувствовала упертый в спину взгляд портье. Целый месяц моя ничтожнейшая персона вызывала у всех в этом шикарном отеле откровенное недоумение. Жила в самом дорогом номере на всем побережье, никаких знакомств, никаких разговоров, всегда и везде одна, никаких прогулок, лишь два выезда в горы на взятой в прокат машине - не менее бессмысленных два дня, чем те, проведенные на пляже под зонтом, в массажном кабинете или в номере, в полном одиночестве. В регистрационной книге нет моего имени, и мой номер записан на 'г-на Оливи со спутницей', но видеть его самого никто не видел. Портье, принимавший меня, эту литературную шутку оценил, но заметил ли он, что я тоже ее понимаю? Номер золотой карты, с которой я оплатила сейчас счет, совпадал с тем, что был дан при заказе люкса. Каждый день вместе с почтой в отель поступали посылки на мое имя, каждый день к ужину я спускалась в новом вечернем платье, но только слепой не заметил скудности багажа, с которым я приехала. В первый вечер соседка в ресторане предположила, что я еще оно внебрачное дитя Императора, дочь, которую он, наученный прошлым опытом, решил тщательно скрывать, откупаясь дорогими подарками. Уже немолодая леди, любившая посидеть в вестибюле с журналом и чаем, успела разглядеть герб на лацкане привезшего меня водителя. Что ж, эта близкая к правде, но, тем не менее, совершенно ошибочная догадка тоже придется ему по вкусу. Надеюсь, сейчас он пришлет машину попроще.
Я вышла из прохлады холла на душное полуденное пекло, рядом поставила свою небольшую сумку. Следом носильщик-корридорный выкатил как бы мой багаж с присланными Ларом нарядами. Вышел - и, не найдя машины, замер в нерешительности. Я краем глаза наблюдала его метания, с трудом сдерживая улыбку. Для этих людей мой ранний исход, долгое сидение в холле так же смешны и нелепы, как для меня - их ужимки перед мнимой девицей из высшего света. По их представлениям, я должна или капризничать, как подружка какого-нибудь богача, старающаяся своими требованиями показать свою принадлежность к высшей касте, или нервно оглядываться на более привычных им особ, копируя их поведение, образец правил хорошего тона. Богатые люди никогда не позволят водителю вот так вот опаздывать, считают они, но откуда им знать, что я не отношусь к разряду господ?
К ступеням подкатил яркий темно-синий Люциус Альтаир. Машина попроще? Как я наивна. За рулем сидел он сам, Лар, как будто персонально присланный автомобиль уже не был ярким жестом. Но не знаю, чему бы я была рада больше - его внезапному появлению или все же какому-нибудь такси, знай я, что он сам может за мной приехать. Не знаю, что бы больше меня расстроило. Мне дорого его внимание, но чего оно мне может стоить? Не приехал ли он лишь за тем, чтоб устроить тут какое-нибудь представление? Но нет, выходить он не собирался. Открылся багажник, и поднялась дальняя от ступеней, где я стояла, задняя дверь. Мальчишка-носильщик намек понял - я слышала, как за спиной цокали по низким ступеням углы чемодана. Вперед себя я легкомысленно закинула на заднее сидение свой сак, и с головой нырнула в привычную и родную атмосферу бежевой кожи, кофейного шелка и духа неприступности. Машина мгновенно тронулась с места, великодушно лишая меня возможности оглянуться назад. Прощай, dolce vita, не надо печали, мы так надоели друг другу.
В зеркале заднего вида мелькнули его проницательный взгляд. В глазах, этих окнах души, ничего не отражалось.
- Хорошо выглядишь.
- Я старалась - все для вас.
Еще один его холодный взгляд.
- Здравствуй, для начала. И потом, ты отлично знаешь, что пока мы вдвоем, ты можешь обращаться ко мне на ты. - Он вел машину и больше уже не поднимал глаз, чтобы хоть взглянуть в мою сторону. Я видела только высокий лоб и густые светлые брови. Меня сковали нерешительность и немота.
- Прости. Здравствуй. - Дура, какая же я дура! Он ехал... - Ты, наверное, устал. Я знаю одну замечательную бухту, не так далеко от шоссе. Там можно передохнуть.
Опять заминка.
- На должность рекламного агента я бы тебя не взял. - Он переключил машину на автопилот. Обернется - не обернется? Улыбнется - не улыбнется? Повернулся. Вокруг глаз лучились радостные морщинки. Чертовы золотые глаза. Глянешь в них - и уже ничего не вокруг не видишь. Даже то, что он отрастил свою варварскую бороду, не сразу заметила. И розовую полоску свежего шрама на брови. Он все-таки улыбался. - Расслабься. Я просто не хочу купаться. - Широкая, но снисходительная улыбка и забота в веселых глазах были почти искренними. - А вот есть хочу.
- Давай тогда я - за руль, тут отличное местечко есть неподалеку. - Моя напускная радость была ему ответом. Лар погрустнел, и эта гримаса у него вышла до того деланной, что я начала сомневаться в том, что его предыдущая реплика была не просто дурацкой игрой.
- Может все с начала? Скажем, с надменного 'Неужели соскучился'? - Теперь он уже сидел рядом, по птичьи склонив голову на плечо.
- Неужели соскучился. - Да, он прав, была груба. Теперь тон бесцветный. Но ведь нужен только факт произнесения реплики, так?
- Да, мне без тебя было тяжело. И устал как собака. - Казалось, еще чуть-чуть и он по-дружески уткнется лбом мне в плечо, как это было тысячу лет тому, и будет объявлен в этой отдельно взятой машине новая эпоха царствования под девизом 'aliquis humani'. И он, словно слыша мои мысли, поддержал это трогательное чувство все тем же теплым, обывательским тоном. - Предлагаю остановиться где-нибудь в Артлине и перекусить.
- Хорошо. - Как будто мое мнение имеет хоть какое-нибудь значение. Неужели его забавляло задавать эти бессмысленные вопросы? Мне было тяжело ему верить. И я не верила. Никогда. Я же знаю свое место. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, хотелось поцеловать его, просто в щеку. Просто хотелось. Я уже чувствовала, как в нос проникает аромат спертого табачного дыма, старой мебельной кожи и дерева, и еще чего-то неуловимого, вроде запаха мыла, которое не должно пахнуть. Вроде неуловимого запаха, отличающего один дом от другого. Но Лар уже отвернулся, напоследок еще раз ободряюще улыбнувшись. Пересел обратно и отвернулся к панели, делая вид, что надо задать новый путь.
Огромный Артлин, раскинувшийся по склонам отрогов Венских гор, на берегу небольшой бурной речки, был ленив и сонлив, несмотря на будний полдень. Как всегда. Лар подъехал к небольшой забегаловке на окраине старого центра - ему нравилась домашняя кухня и покрытые клетчатыми скатертями столы с плохо сметенными хлебными крошками. Наверное, он представлял себе, что в именно в таких местах проводили вечера простые смертные. Мы взяли по бульону, какое-то мясо, дрянное подобие черного чая. Я смиренно ждала, когда он расскажет что-нибудь про свои дела этого месяца, без сомнения, насыщенного. Похороны премьер-министра, единственного, младшего брата Императора - отличный повод собрать всю их огромную, сволочную семейку. У Лара на рукаве до сих пор красовалась траурная ленточка. Покойного дядю он уважал больше, чем своего царственного папашу. И вот, еще один свежий шрам, на губе. Наверное, бороду он отрастил из-за него. Губу разбили сильно, эту рану, похоже, зашивали. Могу ли продолжать в том же мирном дружеском тоне?
- Как все прошло? Появились какие-нибудь сдвиги в твоей работе?
- Значительные сдвиги, только не знаю в какую сторону. Через недельку другую будет ясно.
- Император уже решил, кто будет премьером?
- Он предложил выбор ближнему кругу, и те выбрали старика Александра, все как планировалось. Ум у него еще острый, но что-то мне подсказывает, и ему не долго жить осталось. Другого выбора у них все равно не было. И, предупреждая твой вопрос, голосовать мне не дали, хотя и пригласила поприсутствовать. Кабинет еще не утверждали, но мое место занято. Мне даже прибирать за старым кабинетом не дают. Бастарды вышли из моды.
- Что будешь делать?
- Узнаешь, когда будет нужно.
- И какая будет роль у меня?
- Та же, что и прежде. Хватит торопить события, время еще не пришло.
'Хватит быть такой настырной, место, девочка, место', или еще не время для службы?
***
Как понять, что место, в котором жил долгое и долгое время, уже стало домом? С какого момента его можно будет так назвать? Ирен могла называть домом только дом своих родителей. Дом, который она покинула и потеряла восемь лет назад. И она точно знала, что никогда не сможет туда вернуться. Может быть, его уже не существует. Хотя дома не так склонны к изменениям, как люди, восемь лет и для них не малый срок. Особенно для брошенных.
Нынешнее жилище Ирен было с тщательно, большим трудом, обставлено так, чтобы оно было как можно более похожим на дом в метрополии. На его обустройство она тратила большую часть своего заработка. Но она его не любила - не смотря на все старания, она не помогла чувствовать себя в этой квартире по настоящему дома. Панели и драпировки не могли полностью скрыть истинной природы стен, которые так и дышали каменным холодом и сыростью и не давали забыть о скальной толще, укрывавшей дом со всех сторон. Соседи сверху, соседи снизу, справа, слева... Но пока не выйдешь за порог, не услышишь их голосов, не увидишь в тумане человеческий силуэт, может показаться, что сидишь в драконьей пещерке. Сидишь давно, и потому все вроде уже по-человечески устроено, и хозяин в результате долгих уговоров и применения всех женских чар выселен за порог. Но вот узницу выпустить и не думает. Разве что ненадолго, договориться с фермерами об обмене золота на еду, на вкусных коров и овец, заменяющих дракону лакомство плененной девицей. А девица и была бы рада не возвращаться в его логово, но внешний мир оказался не таким добрым, как казался из пещеры, а на новом месте еще и устраиваться заново придется. У дракона жить как-то привычней.
Сравнение с драконом пришло на ум Ирен не случайно. Отсюда, с природного карниза над котловиной, были видны отдельные столбы пара, взлетающие вверх над туманной пеленой с точностью метронома. А острые шпили и антенны Центра походили на шипы. Туман слегка светился, переливаясь под тусклыми лучами вечного заката. А может, дракон готовит ужин, поджаривая его на медленном пламени из пасти?
Туманный Город, Тунгар. Единственное поселение на пустынной, неудобной планете типа ТГ, ТГ номер такой-то, набор из четырех бессмысленных цифр - с предельной синхронизацией собственного вращения с вращением вокруг родной звезды. То есть - никакой смены дня и ночи. Поселок-рудник в кратере уснувшего вулкана в околополюсной закатной зоне. Десять лет назад - поселок одного дома, огромного Центра с офисами Координации и квартирами поселенцев на берегу кипящего гейзерами озера, в окружении плотного тумана - конденсата из теплого воздуха котловины на постоянном ледяном ветру с северо-запада. С запада, обещающего ночь, и всегда обманывающего. Нынешний Тунгар - городок беженцев из метрополии. Материнская планета Александра и Паллада, самая крупная колония одноименного мира, к которому раньше относился Туманный Город, восемь лет назад были аннексированы Империей Ренот.
Сейчас Ирен смотрела на восток, в сторону дня. Смотрела - и не видела. Только что шеф показал ей три письма. Выражение заинтересованности в установлении официальных торговых контактов, встречная поддержка инициативы, ответное предложение по встрече для обсуждения условий. Ренот хотел торговать с Тунгаром. Ренот хотел переговоров на своей территории. Ренот хотел разговаривать только с Ирен. И Тунгар был совсем не против. В некотором смысле, он просто не мог не согласиться. Мир изменился, в нем надо выживать. Ее шеф не мог ничего возразить здравым доводам совета, ей нечего было возразить шефу.
Ирен шла к своему нелюбимому дому, смотря под ноги и почти ничего вокруг не замечая. В голове навязчиво крутилась старая мелодия, вальс на пять долей. Раньше она не понимала тех, кому он нравился. И крутится, и крутится, и крутится. У Ирен сейчас много дел и в то же время делать нечего. Найти среди сотни имен знакомые, которых там не может быть, собрать саквояж для поездки на неопределенный срок, саквояж, который она не разбирает, и найти сборник по церемониям и нормам общения. Около двери ее квартиры играли соседские дети. Играли в "век империй". Старая игра - в пыли рисуется круг, олицетворяющий старую Землю, делится на сектора по числу участников. Так каждый получает свою территорию. А потом пытается ее увеличить, пиная маленький камушек в ноги противников. Попал - получаешь столько-то мер чужой земли. Вылетел камешек - территорию отнимают у тебя. Сейчас дети спорили, засчитывать ли бросавшему поражение в битве, если камешек вылетел за линию, а потом неведомым образом вернулся. Все как у взрослых. Над детьми возвышалась какая-то новая девица. Молодая мамаша, может нянька. Сейчас она выступала в роли судьи. Наверняка, она их и научила этой дурацкой игре. Роясь в сумке в поисках ключа, Ирен подняла глаза на стену около двери. Взгляд зацепился за единственную деталь - панель звонка. Утренний конденсат оказался размазанным - кто-то только что звонил. Она еще не успела задуматься, кто бы это мог быть, как почувствовала на плече легкое прикосновение. За спиной стояла та самая девушка, что только что играла вместе с детьми. Ирен не сразу поняла, откуда она ее знает. Алис. Лучшая подруга ее младшей сестры.
- Здравствуй. - Смущенно улыбнулась та.
- Привет. Каким ветром?
- Здесь только западный. - Алис с усилием стерла улыбку. - Слышала, ты скоро летишь на Ренот. Вот, хотела кое о чем попросить.
- Зайдешь?
- С радостью. Я тут у вас на верхотуре порядком продрогла.
Подруга сестры. Крепко сложенная, ладная девица, короткие светлые волосы, серо-зеленые глаза, светлая кожа в пятнышках микро ожогов. Вспыльчивая, но отходчивая, импульсивная, порою резкая. Большая идеалистка. "Ну вот, уже и думать начала в стиле характеристик из личных дел". Ирен не могла сказать ни что у них хорошие отношения, ни что она хорошо ее знает. Тем более теперь. Они не виделись уже лет пять, наверное. А разговаривали в последний раз тогда, когда Алис заглянула сюда же передать оказавшиеся у нее вещи Риан. Это было через месяц после ее прилета на базу, восемь лет назад. Как ее теперь называть? Ей около двадцати пяти. Но называть ее в мыслях женщиной было почему-то неудобно. Приглянувшись к Алис, Ирен по привычке попыталась по внешнему виду определить, чем та живет. Следы от ожогов, делающие неровной все еще юную кожу, говорили, что она много летала, наверняка, пилотом, как мечтала. Но на щеке примятости от наушника нет - значит, уже пару недель в рейс не уходила. Под глазами мешки - то ли переспала, то ли наоборот не выспалась. На пальцах и губах желтые пятна от местного табака, но зубы белые - или курит много, но начала недавно, или попыталась скрыть следы вредной привычки, но перед приходом не удержалась от того, чтобы еще пару раз затянуться. Ирен вспомнилось, что около месяца назад один из кораблей чуть не арестовали в каком-то энтранском порту: груз потерян, глава группы убит в перестрелке, а пилота, чудом сумевшего вывести судно, чего еще никому не удавалось в подобных обстоятельствах, дома отстранили от обязанностей. Могла ли это быть Алис?
- Вот горячий чай, сахар, порошок. Правда, сладкого у меня ничего нет. Прости.
- Я тоже, как-то не подумала, что нужно было что-нибудь взять. - Она сделала небольшую паузу, нервно насыпала в чай сахар, размешала, звеня ложечкой. - Ты ведь, правда, на днях улетаешь?
- Я еще думаю. - 'Неправда, я уже согласна'.
- Почему думаешь? - Она смотрела поверх чашки.
- Боюсь. Это еще не переговоры, а просто предварительные консультации, формальность. А они почему-то хотят разговаривать только со мной. - 'Да кому я нужна?'
- Ну и что? - Чашка была отставлена в сторону.
- На этом этапе еще ничего не решается. Мы говорим, чего ждем от соглашения, они говорят, чего хотят от соглашения. Оцениваем возможности уступок - и расходимся. А потом большие шишки решают, стоит ли общаться дальше, или нет. Даже личная встреча, в общем-то, не нужна. А ренотцы предлагают недельный прием. - 'А еще, я слишком мелкая фигура, совершенно не заслуживающая специального приглашения'.
- Может, потратят эту неделю на извинения за войну? - Алис тут же поняла всю глупость своих слов и опять уткнулась носом в чашку.
- Нам не до гордости. Некоторые поговаривают, что мы могли бы продать весь рудник.
- Так говорят недальновидные тупицы. Деньги с продажи кончатся - и очень скоро, и нам будет не на что закупать хлеб.
- Возможно. - 'Да, если продать только шахты и потом их бросить. Другое дело - за этот хлеб работать. Хозяева разработок пусть платят зарплату рабочим, а потом сами думают, как получать прибыль. А еще можно всех отсюда увезти'. Чай наконец немного остыл, и Ирен сделала полный глоток, проглатывая с жидкостью и неуместные мысли.
- А знаешь, может оно и правильно. - Алис почти ударила чашкой по столу. - Продать рудник, поделить деньги и разбежаться - и все довольны. Это место гиблое.
- То есть? - Словно бы Ирен сама об этом никогда не думала. Но лучше пусть высказывается Алис. Признавать в слух пораженческое настроение - сегодня это было выше ее сил.
- Ну сколько мы можем продержаться на поставках со стороны? У нас только гидропоническая станция и две лаборатории при ней, и все. Мы ни чем не можем себя сами обеспечить. Уж я-то знаю, сколько всего приходится ввозить. Но никому тут ничего не нужно. Ни обустройства на этом булыжнике, ни реванша, ни возвращения на родину. Их все устраивает: и устаревшая техника, и безработица, и ужасный климат. Ты знаешь, что госпиталь переполнен? Сплошь суицидники и расстройства обмена веществ. И врачам проще не дать мне разрешения на вылет, чем долечить до конца.
- Это все из-за той истории, когда тебя чуть не поймали? Я слышала что такое... - 'Все таки Алис. Летучая Лиса, которая без крыльев жить не может'.
- Нет. Это другая история, когда поймали всех. Это все то же больное плечо. Никаких проблем не было - я летаю, все довольны. А теперь... Медкомиссия, ха! Теперь им нужен был лишь предлог. Но все же понимают истинную причину! - Алис словно взорвалась. Ее чайная ложечка со звоном упала на пол. Ирен подняла ложку и встала сполоснуть ее. Небольшая пауза в разговоре.
- И давно ты тут сидишь?
- Месяц.
- Повторное обследование провести?..
- Они просто не хотят показать, что не доверяют мне. - Она скорчила гримасу. - Знаешь, что они ответили на прямой вопрос? 'Мы знаем, что та асс, но тебя просто может подвести рука'. Все равно что сказать 'Мы верим, что ты хочешь помочь, но у тебя ничего не получится'. Так что ничего не изменится - 'Сиди-ка ты дома'.
- Алис, ты ведь хочешь, чтоб я не просто помогла тебе вернуться к полетам. Я тебе нужна, чтобы ты могла сбежать отсюда, так? - Она сама не знала, почему сказала это. Она об этом даже не задумывалась. Но стоило ей услышать свои собственные слова, как все это показалось логичным.
- Ирен, я ни в чем не виновата, мне не из-за чего бежать. Я просто хочу, чтоб ты взяла меня пилотом. Им нужно, чтоб ты согласилась на эти переговоры, и ты их уломаешь отпустить меня.
- У тебя сейчас тон шантажистки.
- Черт возьми! Ты сама говорила, что боишься лететь. Я же не собираюсь тебя бросить или чего-то там учудить! И я уже дважды уводила корабли из портов, закрытых из-за меня, и несчетное число - из просто перекрытых, я тебя вытащу из любой переделки.
- Если мы успеем попасть на корабль. Ты же не думаешь, что все дело будет происходить в порту, как при твоих обычных сделках?
'Боже, а как бы я на самом деле хотела, чтоб Алис летела со мной! Наверное, она одна понимает, как я боюсь. Но ее лицо, небось, уже висит во всех списках разыскиваемых. Так что опасным может быть именно ее присутствие. А еще Муор'...
***
Война, организованное вооруженное насилие, в некоторой степени - перманентное состояние человечества. Когда все люди жили на одно планете, войны велись за территории, ресурсы и влияние. Иногда все вместе это называлось "навязыванием своей воли". Тогда все было просто. Люди уничтожают друг друга всеми возможными способами, начиная с обвинений и оскорблений и заканчивая полным уничтожением всего живого, а потом делят, в широком смысле слова, то, что осталось на пепелище. Но теперь, когда человечество оторвалось от Земли, а населенные планеты еще не полностью заселены, ресурсы и земля одного мира не представляют для другого практически никакого интереса. И дело не в том, что этой земли у каждого народа более чем достаточно - многие планеты еще не достаточно освоены, и далеко не всем там хватает натуральных продуктов. Проблема одна - транспортная: передача своей "воли" на дальнее расстояние туда и получение реального результата успешного волеизъявления оттуда. Существует только два быстрых и, фактически, единственных, способа пересылки между планетами информации и материи - станции Энтрана и корабли Александры. И оба способа слишком дороги, чтобы использовать их в военных целях.
Кроме дороговизны, эти два способа перемещения в космическом пространстве объединяло отсутствие понимания их природы, понимания принципов, лежащих в основе технологии. И все - больше пересечений не было. Энтран использовал что-то вроде системы межпространственных врат, обозначавших одновременно вход и выход, и никто не мог сказать, что же лежало между ними. Маленькие кораблики Александры перескакивали пространство без вспомогательных средств и ориентиров. Врата и проходящие через них баржи строила и контролировала одна единственная компания - на Александре корабли продавало множество небольших заводов, и никто особо не интересовался, кто получит итоговый товар, кто будет летать и что перевозить. Вернее, кого: эти кораблики не отличались большой грузоподъемностью и предназначались для пассажиров, в то время как энтранские баржи, как можно понять из самого названия, были в основном грузовыми. И то, и другое было следствием различий в технологии - энергия, необходимая для переброски какого-либо объекта через врата, не зависела от его характеристик, в то время как александрийские корабли тратили на переход топлива прямо пропорционально массе покоя. В сумме все отличия в технологиях, и следующее из этого отсутствие пересечения интересов, давали мирам Энтрана и Александры своеобразную уверенность в том, что другая сторона не начнет войны просто потому, что в ней нет необходимости.
Межпланетные войны, в дополнение к местным, планетарным конфликтам, все же случались. До последнего времени это происходило редко и в основном из-за того, что одна из сторон конфликта, по мнению энтранцев, каким-либо образом угрожала торговому обмену между мирами. То есть, когда война была выгодна самому Энтрану. Но около пятнадцати лет назад войны при участии Энтрана стали случаться все чаще и чаще - четыре больших столкновения за три неполных года, и куча мелких стычек и вмешательств. Начали падать объемы межпланетных перевозок, а их цена - неудержимо расти. И в какой-то момент некоторые заинтересованные лица осознали, что использование александрийских кораблей для грузов может оказаться выгоднее, чем традиционный транспорт, даже не смотря на их высокую стоимость и ограничения на массу. Волна спроса вызвала стремительный рост предложения. Началось перераспределение соотношения перевозок. И хотя многие на Александре отлично понимали, к чему в итоге это может привести, с мерами предосторожности они опоздали. Просто не смогли убедить остальных. Без недели девять лет назад десант Империи Ренот высадился с любезно предоставленных Энтраном барж в ключевых точках на двух основных планетах Александры: самой Александре и Палладе - и через три дня командующий ренотской армии объявил об установлении контроля над жилыми территориями. Планеты, условно считавшиеся частью захваченного мира, были объявлены частью Ренота, и многочисленные александрийские колонии оказались переполнены беженцами. Еще через три месяца бывший ренотский командующий, ставший военным комендантом новообретненной провинции, был убит при очень запутанных обстоятельствах. Совершившая это семнадцатилетняя Риан Оро, сестра Ирен, до суда не дожила.
***
Я сидела и мешала ложечкой мороженое с сиропом. В другом углу тарелки лежали несчастные ошметки штруделя. Лар редкими глотками пил кофе и смотрел в окно.
- Эти люди похожи на зомби. Взгляды у всех направлены куда-то вовнутрь.
- Думаю, они просто спят на ходу.
- Может быть. Под этим солнцем что кофе, что чай плохо растут.
- В этом районе они вообще не растут.
- Я имею в виду всю планету.
- Предпочитаешь чай с родины?
- Земной оригинал все равно лучше. Другой свет, другой воздух, другой вкус. Ты же знаешь.
Я с демонстративным безразличием отставила кружку. Интересно, сколько вопросов мне сегодня отпущено?
- Ты ввязался в настоящую драку с родственниками? - Наконец кивнула на шрам.
- Заметила все-таки. - Он удовлетворенно кивнул. - Я дождался покушения. Это все один наш старый знакомый.
- Но не родственник?
- Нет, не совсем. Вернее, совсем нет. Будешь угадывать или подождешь, пока я тебе сам все покажу?
- Подожду. - Я вернулась к растекшемуся сливочному шарику. Вопросы, похоже, кончились. 'Покажу' - значит, он схватил того, кто подослал убийцу. Или его хотели только покалечить? Или нападавший действовал сам по себе? Теперь ответов придется ждать, может быть, очень долго. Теперь начнутся наши с ним молчаливые будни. Изредка разбавленные теми моментами, когда стена его безразличия давала слабину. Моментами, после которых становилось еще хуже. Он ободряюще улыбнулся, словно прочтя мои мысли, но вряд ли он не понимал, что мне этого мало.
'Хуже' не любит заставлять себя ждать. Колокольчик на двери коротко звякнул, и в ресторанчике возник человек в мундире внутренней службы Дворца. Он кивнул Лару уважительно, но слишком быстро и спросил, через сколько его ждать. Тот одним жестом показал шоферу, которым скорее всего был прибывший, чтоб тот остался оплатить счет, и вышел в туалетную комнату. Я быстро доела оставшееся на тарелке и судорожно промокнула губы. Севший на третий стул мужчина демонстративно смотрел в другую сторону. Теперь я уже и вовсе никто.
За Ларом приехал водитель, мы едем в аэропорт, а значит - в одну из резиденций его отца, а не дом самого Лара. Этот-то был тут совсем рядом, в полутора часах лета. Небольшой коттедж, сад. Он редко приезжал туда, потому что отдых в тишине не был его стихией, но изредка тишины требовала его работа. Тогда он запирался в кабинете и не выходил оттуда часами. В это время я пыталась развлечь себя на кухне, прогнав кухарку, или читала. В общем, тренировалась в том, чем занималась весь прошедший месяц - в убийстве времени. Но то были только тренировки, непродолжительные, безопасные. Витавшее вокруг Ларуса смутное напряжение и подозрительность, нагнетаемая работавшим на службу безопасности прислугой, не давали расслабиться, держа меня в оптимальном тонусе - что, опять же, давало замечательную тренировку. Новая боевая проверка не за горами.
Я вышла вслед за своим хозяином ровно позади и слева, не забывая осматриваться, словно была телохранителем. Села, опять же вслед за Ларом, на заднее сидение, как было нужно в компании людей из безопасности, людей его брата. Он закрыл перегородку между салоном и водителем и молча достал экран для работы, возведя тем самым стену между собой и мной. Я сидела в противоположном от него углу и смотрела в заднее окно на убегающий прочь город, не видя его. Молчание отупляло.
Щелк, щелк, щелк... Мелькали у меня в мыслях столбики дорожного ограждения. В своей тупой задумчивости я и не заметила, что Ларус повернулся ко мне. Но почувствовала его пристальный взгляд.
'У меня для тебя два подарка'.
На коленях у него в самом деле лежал красивый резной деревянный ящик, непонятно откуда возникший.
'Вот, открой'.
Внутри было два браслета - зеркальные отражения друг друга. Из меди, под медь, массивные, по настоящему тяжелые. И по форме точно соответствующие моей руке. Два подарка.
'Давай я тебе помогу. Вытяни руки'.
Я послушалась, но опять отвернулась к окну. Щелкнул один замок, второй. По руке прошла легкая вибрация запустившейся системы слежения, в правое запястье ткнулась иголочка датчика телеметрии. Он провел пальцем по моей левой ладони, заставив обернуться к нему.
'Соберись, ты на службе, и мы скоро приедем. Я обещал тебе второй подарок, готовься'.
***
Серый сырой подвал старой гауптвахты наполнился звуками шагов. Гул отскакивал от труб и кожухов проводки, разлетался по пустым коридорам. Обитатель единственной на весь коридор занятой камеры приподнялся на локтях и тяжело сел. Он провел тут около месяца. Вначале просто ждал. Потом пытался заговорить охранником, который приносил ему еду, но у того был строгий приказ - не отвечать. В последние дни узника накрыло беспросветное безразличие. Он бросил бессмысленные тренировки и упражнения, мало ел, много, но неспокойно спал. Тело и лицо начали оплывать и уже не так хорошо его слушались.
Перед камерой, скрестив руки за спиной, стоял высокий, худой мужчина. На его по-аристократичному тонком лице бродила гримаса праздного любопытства. При виде этого посетителя, заключенный заметно собрался, его вид уже не излучал той апатичности, что уже начинала нервировать некотрых его сторожей. Он мрачно оскалился сквозь отросшую бороду, а глаза блестели болезненной насмешкой. Лицо визитера обрело ответную твердость. Оба молчали, но стоящий у камеры охранник почувствовал себя свидетелем тонкого и одновременно грубого разговора, ожесточавшегося с каждой мимолетной сменой выражений этих двух совершенно разных лиц. Первым не выдержал визитер. Словно откинув маску, он приветливо улыбнулся и заговорил мягко и спокойно.
- Здравствуй, Мак. Что-то ты неважно выглядишь.
- Одиночка не многим идет на пользу. - Голос заключенного звучал хрипло. Он прокашлялся.
- Это ты верно заметил. Но публики под стать тебе я тут не нашел. Никого достаточно подходящего. Прости. - И тон был соответственным образом извиняющимся и сожалеющим.
- Обойдемся без дурных комедий. Что тебе от меня нужно?
- В данный момент, ничего. Просто решил тебя проведать, как ты после той знатной драки у пивнушки на Сенчер. Ну, и кое-кому показать. - Он обернулся к своей спутнице, незаметно стоявшей у стены. Черная тень отделилась от серой и вышла на свет перед камерой. Двигалась тень скованно. Всего два шага - но это все равно было заметно. Невысокая девушка в свободной одежде. Он привлек ее к себе - она была словно вырезанная из дерева марионетка - приобнял за плечи и осторожно снял очки, закрывавшие пол лица. Девушка зажмурилась, словно от яркого света, и опустила глаза.
- Ну, Риан, узнаешь нашего знакомого?
Она кивнула и исподлобья посмотрела на обитателя камеры. Тот все так же сидел, уставившись в лицо своего оппонента. Их взгляды все так же были скрещены как клинки длинных ножей. Но фехтовальщики лишь готовились к схватке. Девушка осторожно сняла с плеча руку своего спутника и схватилась за его запястье.
- Лар, пойдем. Думаю, мы все тут все поняли.
- Сейчас, девочка. Мне нужно прояснить два вопроса. Тебе, Мак, что-нибудь передать? Может, книжку хочешь, или настоящего мяса? Бабу привести, вина налить?
Тот усмехнулся и провел рукой по подбородку.
- Давненько я не брился. Неуютно себя чувствую, знаешь ли. Такой заросший, грязный какой-то. А тут ты стоишь, прилизанный сукин сын. Так что прежде чем в следующий раз сюда заявиться, пришли-ка мне специалиста по внешнему виду. Или предложи своей девочке на побегушках. Подстрижет пусть, побреет, водные процедурки организует. Хватит на это твоей власти?
- Я еще подумаю. На мой взгляд, сейчас твой внешний вид больше соответствует внутреннему содержанию. Но бритву я тебе пришлю, получишь, вместе со следующим пайком. А пока до встречи. - И он уже повернулся уходить, но под властным окликом того, кого он называл Маком, остановился.
- Ларс, ты хотел задать два вопроса. Что еще?
- Все что нужно, я о тебе узнал. Для дальнейшего разговора тебе не хватает мотивации. Продолжим в другой раз.
Он неопределенно махнул рукой и ушел. Последний звук на фоне шелеста закрывающейся двери - вопросительный мужской голос, но слова оборвал щелчок замка.
В тот же день Мака впервые за месяц выпустили из камеры.
Глава вторая.
С тех пор, день за днем в его существовании опять ничего не менялось. Те же люди приносили еду, те же люди каждые три дня, которые он отмерял по приемам пищи, гнали его в душевую, все тот же уборщик в это время приходил мыть полы. Сегодня день начался по-другому. С завтраком пришли два человека. В руках одного был стандартный поднос с едой, другой протянул заключенному мягкий сверток с одеждой и ботинки: 'Быстрее ешьте и приводите себя в порядок, Вас ждут'.
Его привели в пустую, холодную комнату, которую, наверняка, когда-то давно часто использовали для допросов. Два стула и стол между ними, и чуть светящаяся полоса аудио-видео слежения под потолком по всему периметру. Он сидел в одиночестве и ждал. Он был совершенно спокоен, чувствовал некоторое удовлетворение - сейчас все определится. Было время, когда он думал, что его тут держат только для того, что бы отстранить от участия в каких-то событиях, но последствия такого задержания могли стоить организаторам гораздо большего, чем любые его прямые действия. После разговора со своим противником он понял, что целью похитителей было не просто задержание его тут: он, наконец, получил некоторое понимание, с чем, вернее, с кем он столкнулся. Он, наконец, его узнал. Это давало пищу для ума и разгоняло чувство абсолютной безнадежности. Он ждал следующего хода и дождался. Индикатор слежения мигнул и погас. В комнату вошли двое, те же, кто несколько недель назад навещал его в камере. Лар сел напротив того, кого он назвал Маком, его спутница, как и в тот раз, осталась стоять в тени, в углу около двери. Мак поздоровался только с ней, одним кивком, она не ответила. Он знал, кто она, и когда-то давно даже был с ней очень хорошо знаком, но сейчас в толпе, если бы она могла там появиться, вряд ли бы узнал - она стала совсем другим человеком, как и он сам. Лар хотел с ее помощью произвести на своего оппонента то же впечатление, что и много лет назад при их первой и до последнего времени единственной встрече. Но те времена давно прошли.
- И так, ты тут. Я, наконец, дождался?
- Здравствуй, Мак. - Лар сидел так, будто вот-вот собирался уйти: к собеседнику боком, всем телом к выходу. - Может быть, дождался. Сегодня никаких представлений.
- Интересное ты выбрала для меня имя. Ты же видел мои документы и должен знать кто я.
- Конечно, я знаю, как ты теперь представляешься, даже в твоих бумажках не было нужды.
- И ты не боишься?
- Чего же мне стоит бояться? Риан рядом, так что единственное, чего я могу бояться так это, что она тебя может не вовремя прирезать, если ты что-нибудь выкинешь.
- Вот, значит, что ты с ней сделал. - Ответил Мак после короткого, но явственного изучения затаившейся в тени фигурки. Как будто он до этого не знал, что с ней стало. - Теперь понятно, почему ее не было на Сенчер. Но, ты не поверишь - я не люблю насилие, и вскакивать в ярости не буду. А бояться тебе, разумеется, стоит собственного ареста или даже санкций против всей Империи. Ты, возможно, даешь нам отличный повод хорошенько приструнить Ренот, как это было когда-то и без повода с Александрой. Тут уж даже мало что зависит от того, что тебе нужно от действующего офицера Транспортной Безопасности.
- Все зависит от того, чего этот офицер хочет сам.
- Наше знакомство не похоже на ритуал передачи взятки. Я предпочту ваше ослабление.
- Это только слова.
- Да, я очень соскучился по разговорам. - Мак подался вперед к своему оппоненту, поставив на стол локти и опираясь подбородком на скованные руки, так, словно допрос вел он. - Ты ждал, пока я разговорюсь? В тот раз моя готовность не была воспринята по достоинству?
- Не только в этом дело.
- Зачем я тебе понадобился?
- В данный момент я хочу поговорить с тобой об операции по задержанию контрабандного судна, которую ты проводил 13го числа позапрошлого месяца.
Мак не шевельнулся.
- Кому предназначался груз?
- Груза не было.
- Куда летел сам корабль?
- Не известно.
- И почему же вы его ловили?
- Судно и пилот давно в розыске.
- Судно палладийской постройки, класс колибри, откликается на кличку 'Фоккер- Феррари'?
- Отличная осведомленность.
- И вы опять упустили Рыжую Баронессу.
- Да. - В его голосе можно было уловить вызов.
- Великолепно. Спрошу напрямую: документы, которые они везли, остались у нее, или ты успел их перехватить?
- Вы интересуетесь этим вопросом как представитель Империи или как частное лицо?
- Я и сам еще не знаю. - Спокойно улыбнулся он.
- Тем не менее, теперь кое-что начинает проясняться. Ваше участие в нашей гонке до этого было почти незаметным.
- Рад, что ты в теме. Раз понимаешь, о чем идет речь, ты и с документами знаком. Понаслышке или изучил?
- Ты не представляешь, сколько людей хотят нам помочь своей информацией и знаниями. Впрочем, да, эти документы у нас и я с ними слегка ознакомился. Это вас тоже радует?
- Что ты собираешься делать дальше?
- Собираюсь как можно быстрее покинуть это мрачное место. Слушаю ваши предложения на этот счет.
- Я их пока попридержу. Мне интересно, что ты будешь делать для поимки Рыжей.
- Не думал, что ты так поиздержался, что готов вступить в нестройные ряды охотников за головами. Хотя, наши соревнования - дело затратное. В любом случае, мой способ - ждать, когда она опять появится в поле зрения - вам не подойдет. - Он откинулся на спинку стула. - Ларус, ни один из этих вопросов не стоит того, чтобы меня тут держать.
- Ты почти прав. Но до интересующей меня темы мы еще не дошли. Ты готов, она нет. Подождем еще немножко, чтобы все, наконец, были там, где нужно. В общем, до скорой встречи.
У самой двери он вдруг резко обернулся, что-то вспомнив.
- Мне передали карандашный рисунок, найденный у тебя в одежде. Я заинтересовался, показал Риан. И представь себе, мы поспорили. Она говорит, что там нарисована ее школьная подружка Алис Ренд, а мне показалось, что ты почему-то изобразил пресловутую Баронессу. Ты не разрешишь наш спор?
Мак ответил после недолгой паузы.
- Победа, Ларус, за вами.
***
Темная груда Дворца промелькнула на мониторе и быстро исчезла из зоны обзора. Посадочное поле было еще не близко, но в сравнении со скачком, покрывавшим, наверное, пол галактики, это были сущие пустяки. Пол под ногами мелко дрожал и иногда взрывался пугающими скрипами. Алис сказала, что посадка будет минут через двадцать, и добавила, не в коем случае ее не отвлекать. Было это больше получаса назад. Что-то шло не так. Ирен судорожно теребила кулон и с трудом удерживалась от бесполезных молитв. Она не могла понять, что происходит. И вдруг дрожь неожиданно пропала. Хотя корабль еще не сел, Алис выскочила из рубки и нырнула к нижнему ящику камбуза за последней оставшейся бутылью воды. Она была вся взмокшая. 'Гравитационный луч, не могли его настроить', - бросила она и хлопнула дверью своей каюты. Теперь-то, видимо, все было в порядке. Земля приближалась, и уже мелькали первые небольшие посадочные площадки.
Их посадили в закрытом военном порту, окруженном лесом, и лугом, и опять лесом, и забором с рядом вышек. В центре поля стояли три башни навигационной службы, в углу теснились здания казарм, таможни и штаба, а противоположной стороне - две запускающие площадки и три принимающие. А остальное пространство было заполнено баржами транспортников, грубыми массивными и неподвижными чудовищами. На них стаями сидели птицы. Белые пятна на медно-стальных поверхностях, до жути однообразных. Военный порт, грузовые суда? Может это те десантные корабли, с которых ренотцы девять лет назад высаживались на ее планету? Или на них они возвращались с победой и трофеями? Ровный гул марширующих солдат, рев техники, крики техников. Как это было в те дни? Сейчас, если не считать гомона птиц и таинственных щелчков в недрах остывающего корабля, вокруг было очень тихо. Ни криков, ни шума моторов. Алис получила от диспетчеров приказ оставаться на месте и ждать тех, кто будет их встречать, но никого не было. Стекла навигационных вышек горели солнечными бликами. Ирен обернулась на остывающий за спиной кораблик Алис, тот самый, который та вытащила из пекла начинавшейся гражданской войны, и который раньше принадлежал семье Оро. Ирен не пыталась претендовать на него, и тот незаметно вошел в состав общего флота Тунгара, вместе со своим замечательным пилотом. Менялись команды, начальство, предназначение и груз, Алис все так же сидела в пилотском кресле. Рыжая Баронесса на своем 'Фоккере'. Боже, каким маленьким он был в этом железном лесу! Полуденное солнце, стоявшее по весне далеко от зенита, освещало только ту часть корабля, которую можно было назвать крышей, остальное заслонила стоявшая рядом глыба транспортника. Ирен вернулась внутрь. 'Феррари-Фоккер', что за название! Как же он ей надоел за прошедшие в полете три недели. Надоели стены, мебель, сломавшиеся световые обои, рабочий стол, кухня и безводный душ. И обмен историями и воспоминаниями. Хотя, сама Ирен больше слушала, не зная как преподнести те немногие важные факты, которые касались и самой Лис. 'Алис, у меня к тебе странная просьба. Как окажемся на месте, сломай аккуратненько какой-нибудь управляющий контур, но так, чтобы не было ясно, что это сделано специально' - она долго пыталась сказать это, и за все время полета так и не смогла. Теперь у нее оставалась последняя возможность и, кроме того, единственный шанс избежать вопросов. Или, может, для контрабандистов такой подход к визиту в гости - норма?
***
Машина остановилась в дести шагах от трапа. Сперва, с переднего пассажирского, по другую сторону от корабля, вышла женщина в сером, с лицом, скрытом темными очками. Не обращая внимания на стоявших у трапа Ирен и Алис, она обошла машину и с подчеркнутыми грациозностью и почтением открыла заднюю дверцу. Вышел тот, кто должен был вести переговоры, кого до Ирен видела только на фотографиях. Высокий, очень высокий мужчина, пепельные волосы, светлый костюм. Они с Ирен двинулись друг другу на встречу, он протянул ей руку:
- Лорд Рисса Леукоп Ларус.
'Тоже Чайка, но таксоном ниже, род, выкинутый из семейства'. Она подала свою:
- Ирен Оро.
С высоты всего своего роста он с улыбкой склонился к ее узкой ручке, ей показалось, что она почувствовала на коже его выдох. От его волос отчетливо пахло хвоей или можевельником - смесь свежести и вязкости. Поднимая голову, он сверкнул ярко золотыми глазами и ответил на замечательном, почти без акцента, рийском:
- Приятно познакомиться.
'Неплохое начало', - подумала Ирен, представляя Алис под ее очередным выдуманным именем. Она не любила говорить на чужих языках или общаться через переводчика: разговаривая на родном наречии, она чувствовала за собой что-то вроде поддержки со стороны всего культурного наследия родины. Тем временем, водитель укладывал их немногочисленный багаж в заднее отделение машины, а Ларус рассказывал краткую историю заселения планеты. Ирен с болезненным нетерпением смотрела на человека, которого до этого видела лишь на снимках, и слушала необязательный рассказ о месте где они стояли. Этот лордик был внебрачным сыном нынешнего Императора от какой-то Энтранской красотки. О его детстве мало что было известно. Но родился он точно на Энтране. Только там можно было заработать такой неестественный цвет глаз. Ирен о таком только читала или видела в фильмах. В свое время, за пару лет до десанта на Александру, Ларус внезапно нарисовался на горизонте правящей фамилии и заявил о своих правах, прописанных в каких-то старых законах, не забыв напомнить папаше о своей великолепной матушке, с которой тот провел в бегах целых два года, вплоть до стремительного восшествия на престол. Скандал с появлением бастарда замяли так же быстро, как ту старую историю с любовным побегом, а молодой человек, проявивший отличную хватку, органично влился в отцовскую семью и вскоре вовсю служил новой родине, направленно занимаясь ее отношениями с родиной предыдущей. Последние интересные записи о нем относились к упоминанию его инспекционной поездки на Палладу и Александру - и все, почти полное молчание. Только две какие-то смешные статьи, приписывающие парочке местных див роман с красавчиком императорской крови, и большой разбор полетов его родственницы по мачехе, причем ему во всех историях отводилась довольно скромная роль. Видимо, и в политической жизни его роль с того времени сводилась к положению танцевального шеста. Его кассандрианский отчет даже не попал в общий сборник, который кассандрианцы собирали везде, где могли. Последние его фотографии датировались тем же периодом. Он почти не изменился.
В машине вежливая беседа затихла. Они в молчании и тишине сидели друг напротив друга. Алис сидела рядом с ней, на другом конце противоположного сидения, так и не снимая очков, забилась в угол его спутница. Настоящая неизвестная величина, он ее никак не представил, никоим образом не дал понять, какую роль она тут играет. Она открывала ему дверь - камергер или дворецкий. Но женщина? На ней не просто очки, они ассоциированы с монитором, как у какого-нибудь личного секретаря, которым она точно не была. Может это не просто монитор, а дополнительная система слежения, например, со спутника, а она телохранитель? Нет, комплекция не подходящая, ширина плеч не та. Хотя в ее движениях угадывались рефлексы, получаемые при серьезной боевой подготовке. В старых, довоенных отчетах о ней ни слова. Или она еще слишком молода что бы попасть в те старые отчеты? Очки и перчатки замечательно скрывали ее возраст, рукава, торчащие из-под накидки, придерживали два массивных браслета. Можно отправить запрос на Сенчер, но даже у Ренота синхронизация с их сетью не чаще раза в сутки. Можно, конечно, потерзать и местную сеть. Любителей конспирологии везде полно, но проблема в том, что запрос обязательно отследят. Но еще есть Алис, которая, наверняка, умеет проделывать с терминалами всякие фокусы.
- Мистер Ларус, как долго нам ехать? - Нарушила Алис неловкое для нее, неучаствовшей в разговоре, молчание.
- Примерно час, мисс Албор.
Его спутница, судя по повороту ее головы, бросила быстрый взгляд на Алис.
- Милорд? - впервые подала она голос.
Ларус усмехнулся.
- Моя охранница удивляется, что Вы, мисс Албор, выбрали такую странную форму обращения к сыну моего Императора.
- Ну и как же прикажите к Вам обращаться, милорд? - раздраженно спросила Алис.
- Вы не моя подчиненная и не подданная Империи, так что 'Лорд Ларус' будет в самый раз. - Ответил он с вкрадчивой учтивостью.
'Если нам вдруг и придется бежать, то именно из-за Алис'.
За окном проносился лес весь в молодой листве, такой густой, такой разнообразный, что даже не верилось, что его когда-то высаживали специально. Возле дороги росли высокие травы и небольшие группки кустов, а за ними среди сплошной яркой светлой зелени виднелись серебристые стволы. Мелькали птицы. 'Пол мира отдала бы за прогулку по лесу, а не могу и окно открыть'. Там, должно быть, пахло мокрой землей и травяным соком, отчаянно не так, как в холодном салоне машины или стерильности космоса.
- Мисс Оро. У меня к Вам есть один вопрос, не слишком корректный, но затрагивающий весь формат нашего с вами общения. Насколько мне известно, ваша семья была среди основных хозяев корпорации, которая до войны владела рудниками Тунгара, которые вы тут представляете. Могу ли я обращаться к вам как к акционеру и владельцу второго по размерам пакета акций этой компании, и лишь потом - как к переговорщику, или на это не стоит рассчитывать?
- Простите, но я вынуждена вас разочаровать. - С вежливой улыбкой, но внутренне сжавшись, ответила Ирен. - Ситуация такова, что управление всеми стратегически важными, то есть почти всеми компаниями на бывших колониях Александры всецело принадлежит координационным советам, возглавляющим поселение.
- То есть, имущество вашей семьи было национализировано?
- Нет. У нас это называется координированным менеджментом. Управление - это не владение. Хотя, основная часть наших активов, оставшаяся на захваченных территориях - нам уже не принадлежит.
- А кто-нибудь пытался заявить свои права на эти активы?
- Я о таком ни разу не слышала и не считаю это возможным. Впрочем, Вам, наверняка, виднее.
- В любом случае, вы все еще один из крупнейших акционеров.
- Как Вам будет угодно. - Это уточнение настораживало. Это означало, что теперь все документы надо проверять в разы тщательнее. Но в таком случае, зачем ему предупреждать ее, уделяя столь явное внимание этому вопросу? И потом, она же здесь совсем не для подписания соглашений.
Дворец был похож на четыре огромные витые раковины, сросшихся основаниями. По легенде они 'выросли' вокруг материнского корабля, привезшего на Ренот поселенцев с Земли. Те мужественные люди не были объединены какой-либо идеей, в неизведанное их отправило правительство их собственной страны, специально подготовленную группу из военных и ученых, из людей, которых в какой-то момент надо было отправить подальше и навсегда. Им повезло, планета, на которой один из дежурных экипажей решил остановиться, была на удивление легкой для преобразований, и они смогли спуститься на ее поверхность меньше чем через пол сотни лет терраформирования, около четырех сотен лет назад. У них было много внутренних войн, между главами групп, первыми поселениями, между правящими кланами. Символом власти всегда было обладание Дворцом. В конце концов, освоенные территории оказались подчинены одной семьей, глава которой стал называть себя Императором. Проигравшие, не растерявшие в борьбе то, что тут считалось честью, составили новоявленный нобилитет. Ренот оказался одним из немногих миров, в котором смешались архаичная форма правления и неплохо сохранившиеся технологии на фоне относительно большой популяции. Историки, занимавшиеся сравнением составов экспедиций в свете успешности расселения, посчитали, что те, кто планировал эту - отлично знали свое дело. Имей переселенцы между собой чуть больше общего, может и у них бы хватило времени создать свои переходящие корабли. Хотя мало нашлось бы сейчас людей, которые не назовут Ренот в тройке самых развитых миров. Империи до Энтрана осталось не так уж много.
Машина пронеслась мимо чуть укрытых парковым убранством старых укреплений и влетела на территорию основной императорской резиденции, закрытый мирок, похожий на лабиринт или паутину, подчиняющийся той же спиральной форме. По сложной траектории, заданной сотней проездов, они, наконец, подъехали к одному из боковых подъездов, где на крыльце их уже ждали пара людей в неком подобии военной формы, скрещенной с пажеским камзолом из детских книжек. В этот раз первым из машины выскочил Ларус, и принялся помогать выйти Алис и Ирен.
- Мисс Оро, мисс Албор, добро пожаловать в гостеприимный дом моего отца.
Сквозь услужливо открытые высокие двери из дерева и стекла в свинцовой оплетке, вслед за ним они попали в просторный белоснежный холл.
- Мы вошли через Северные ворота Восточной башни. Хозяева тут, как вы могли понять, не утруждали себя топонимическими изысками. Ваши комнаты находятся здесь же, как и мои апартаменты, так что мы будем жить не слишком далеко друг от друга. - Тараторил он, пока они поднимались по скромной парадной лестнице. - Времени нам с вами отведено предостаточно, поэтому я взял на себя смелость не планировать на сегодня никаких дел и дать вам отдохнуть после перелета, который, наверняка, был довольно трудным. Вечером же предлагаю встретиться за неофициальным ужином в моих комнатах. Возможно, если вы не возражаете, к нам присоединится мой кузен. Что скажете, мисс Оро?
- Да, мне нравиться ваш план на сегодня.
- План на завтра мы обсудим за ужином. А сейчас я вынужден буду покинуть вас. Мне нужно подготовиться к одной неприятной встрече. На меня недавно было совершено покушение, нападавшего поймали, и мы занимаемся изучением обстоятельств, а они довольно туманные. Начиная с того, что нападавший оказался энтранцем. Так что об этих событиях приходится молчать. - И он поморщился так, словно этот факт вызывал у него огромное сожаление, но тут же придал лицу нейтрально виноватое выражение. - Вы простите мне эту неловкость?
- Разумеется. Я не отношусь к тому типу гостей, которым требуются постоянные внимание и присмотр. Не смотря на всю приятность вашего общества, нам нужно отдохнуть. Как вы очень справедливо заметили, перелет был довольно утомительным.
- Спасибо за ваше великодушие. Моя охранница, слуга, если быть точным, проводит вас и расскажет все, что вам еще нужно знать об этом непростом месте. Если у вас возникнут какие-то вопросы, не стесняйтесь, выходите на связь. Хотя, я надеюсь, что проблем не будет. Все мои контакты должны были быть переданы вам в письме, но легче всего со мной связаться через 'тем'. Если не смогу ответить я, трубку возьмет опять же моя слуга. Мисс Оро, мисс Албор, до скорой встречи. - Коротко кивнув обеим, он обернулся к давно ожидавшему его мужчине в ренотской военной форме, и они ушли.
- Пойдемте к лифтам. - Через пару секунд откликнулся их загадочный проводник.
- Наши вещи..?
- Они уже на месте.
Подъем был недолгим, но все это время Ирен чувствовала спиной взгляд ларусовской служанки, Женщины в Сером. Будто та целилась ей прямо меж лопаток. Было ли это только иллюзией? Алис с вызовом во всем своем облике, напряженно рассматривала навязанную спутницу, прислонившись к створкам лифта, вместо того чтобы как все встать лицом к двери. Может уж она-то сможет что-нибудь понять?
- Простите, я, видимо, опять скажу страшную бестактность, но как к вам обращаться? - Спросила та, как только они вышли из лифта.
- 'Простите' или 'Послушайте' будет достаточно. - 'Боги, да, она с Паллады! У нее даже акцент, как в нашем кантоне!'.
- Отлично, мисс Послушайте, а какое у вас человеческое имя?
- Риан. - Ответила она быстрее, чем Алис закончила вопрос.
- Отличная шутка. - Не выдержала Ирен. - Давайте пойдем быстрее. Я мечтаю попасть в душ.
***
После этого маленького эпизода напряжение между ними выросло еще больше. Алис шла, убрав руки в карманы и вся сжавшись. Страх, который она до этого успешно прятала глубоко внутри, брал вверх и вовсю рвался на свободу, в то время как сама Алис чувствовала себя загнанной Лисой. В этом месте все было против нее. Все шло не так с того самого момента, как корабль вошел в атмосферу. Вначале нелепые ошибки, потом тупые диспетчеры, Ирен со своим запоздалым сообщением. Этот мир все время старался повернуться так, что бы она потеряла равновесие. И ей, не совсем уж в переносном смысле, приходилось нелепо размахивать руками, чтобы удержаться на ногах, да еще и не подать и виду, что все настолько плохо. В мире вежливых разговоров, за которыми стоит нечто большее, она была совершенно чужой, она не понимала правил его существования. Ее терзали сомнения, был ли короткий разговор с этой женщиной всего лишь еще одной игрой этого ублюдка, вроде того, что он устроил для Ирен в машине, спросив про акции. У нее в голове не укладывалось, что с их Риан могло случиться что-то вроде того, что Женщина в Сером пыталась скрыть, оставляя на виду, а сама Алис не могла не заметить.