Аннотация: Планы есть у Ордена. Планы есть у Дана... У Звезды. Что будет, когда они столкнутся?
- Самое время... - эхом отозвался Клод.
- И убраться отсюда поскорее, - уточнил Стимий, невидимый из-за своего укрытия. Бывший орденец, не в силах помочь магией, взял на себя то, что было ему по силам - наблюдение. Прилег за облюбованный еще Тиром кустик и собратьев высматривал. - Слышь, Огонек, уходить отсюда надо, как только парня вытащим. Син тут видел кое-кого... похоже, на вас спустили боевых хватов, а не охранцов ленивых.
- Я тоже видел... Меня они не заметили - значит, не такие уж боевые.
Что-то резануло ухо Тира, хотя чем именно его "зацепило", он понял не сразу. Хваты? Дан? Син?
Нет, что-то другое, совсем другое, какая-то деталь из прошлого вроде внимания к неподобающей форме обращения к вышестоящ...
Стойте. Обращение. К вышестоящему. Этикет, которым его мучили менторы, особенно перед представление королю. Подобающие обращения "господин рыцарь", "господин наследник Собронов", "гирр Соброн" он давно отбросил, как лесная змея - обман-кожу... его разведчики вон сначала за глаза, а потом в открытую звали его "Басселард", намекая на любимое оружие и упорный характер. Боевым соратникам многое позволяют, куда больше, чем диктуют законы этикета... но Огонек? И почему это даже не оскорбило. То есть просто удивило, и даже...
Разберемся с этим позже.
- Я видел, - повторил он машинально. - И уберемся. Обещаю. Как только мы выдернем сюда Дана.
И как удар в спину:
- Если сможем.
- Что?
В следующую пушинку будущая Звезда стала свидетелем нового преображения "ужик превращается в кобру". Тихая Латка одним движением вспорхнула на ноги:
- Ты же обещал!
- Я надеялся, - негромко проговорил Аркат. - На первый взгляд, тут, - он кивнул на серый металл на ладони, - всего хватало - и металла, и крови. Но Орден, видимо, оскудел в последние годы... или обленился.
- В коровью лепешку Орден! Почему?
- Я же говорю... Орден пожадничал или тот, кто приказал использовать браслеты, просто не знад... словом, на Дана надели не новые браслеты. Раньше всегда новые были - они ведь на каждого мага настраиваются... А тут чьи-то чужие.
- Ну и что?
- Настройка сбивается. Двоится. Как... - Аркат нахмурился, - Как собака, учуявшая двух людей с запахом хозяина. И кровь в основном Сина, осколок ему прямо в ладонь воткнулся. Дановой мало.
- Ты хочешь сказать, мы ничего не можем сделать? - голос Латки сорвался.
Аркат не шевельнулся. Тир терпеть не мог, когда новоявленный соратник вот так замирал. Он понимал, что бывший маг не виноват, что орденская выучка кого угодно прижмет и вынудит вести себя по растреклятому "Канону о магов должном поведении", но видеть это было тошно. Не так опасно, как Синово подчинение - просто противно. Невольно вспоминался выжженный солнцем двор крепости и столб, за несколько дней пропахший кровью... и страх перед скрипом открывающейся двери...
Сколько оставалось дней до того, как он сам бы вот так, по "Канону..."?
Тир скрипнул зубами. Не время. Не сейчас. Не смей трусить, рыцарь!
- Ты обещал!
- Спокойно, Лата. Аркат, правда ничего нельзя сделать?
Бывший безымянный прикрыл ресницы, словно что-то высчитывал. И быстро, по-птичьи, кивнул:
- Можем. Увидеть.
Отче Мустафир в детстве получил ценнейший урок жизни от своих родителей. Саюри по рождению, он до шести лет, как положено, воспитывался на женской половине, и мать, обожая единственного сына, не раз портила ему жизнь, запрещая то одно, то другое. Мальчику хотелось многого: поймать в бассейне шуструю рыбку, сорвать с дерева крутобокое яблоко, самому смешать мед и фруктовые дольки в любимое лакомство. А мать качала головой и требовала помнить свое положение.
- Сынок, ты не простой мальчик. Ты -наследник военачальника. Твое положение достойное, а достойные люди ничего не делают сами. Они лишь приказывают.
- Но это же скучно!
- Глупыш. Это мечта многих - приказывать. Ты счастлив в своей судьбе, ты от рождения имеешь то, чего другие добиваются десятилетиями. Не теряй своего преимущества.
Попробуй ощутить прелесть власти...
Прелесть мальчик ощутил не сразу, но в конце концов это случилось, и отдавать приказы рабам и правда было сладко. Отец, забравший ребенка с женской половины, был явно недоволен "женским воспитанием" и "женскими глупостями" и пытался втолковать наследнику, что истинный мужчина должен прежде всего заниматься достойным делом, а уж потом, если достигнет в нем успехов, сможет приказывать. Он был мужчина крутого нрава, и Мустафир быстро научился притворяться, что все понял.
Но вскоре отец погиб в одном из сражений, как всегда лично участвуя в бою, а мать вместе с сыном остались живы, правда, вынуждены были бежать от врагов рода в далекие северные страны, и урок был усвоен. Правда, здесь для чужаков достойного положения не было, и Мустафир надолго, очень надолго потерял возможность приказывать...
Он отпил подслащенный медом напиток. Северные варвары - даже забавно! - желая показать изысканность вкуса, пили южный ашати без сахара. Морщились, но пили, доказывая свою избранность. Что взять с варваров.
А он всегда любил сладкое.
И долго был его лишен.
Сколько пришлось изощряться, кланяться, оказывать всевозможные услуги, ковром под ноги стелиться, лишь бы прибиться к сильным. Если б не рецепты ядов, коим научила мать, он бы, может, и не смог выбиться из рядовых. Как долго пришлось помнить, что в яме со змеями выживает не столько самая верткая, сколько самая ядовитая...
Тем слаще было сейчас, когда по одному его слову на драконов и магов двинулись бойцы. По его слову, по его воле. И победа будет его. А когда у него будут маги, то тут высокомерный Инченцио...
- Отче! - ворвавшийся в зал человек дымился. От серой укороченной на боевой манер рясы пахло паленым. - Отче... отряд разбит.
Чашка лопнула в руках, обдав горячими темными брызгами, белые осколки дорогого "вечночистого" стекла попадали на рясу, на стол, на пол... как много осколков...
- Как?! - голос стал вороньим криком. - Как?!
- На их стороне не только драконы... Мы не успели, те маги, про которых говорила землевичка - они уже прибыли! Там везде смерть! Везде!
"Смерть!"
- Маги? Маги?! Но Инченцио сказал...
Сказал? Солгал! Подставить решил! Меня?!
Ну, ****!
Всполошенные мысли заметались, как птицы, попавшие под шквальный ветер.
Он же меня успокоил, что успеем... мог подставить... не его же бойцы... откупится, выйдет чистеньким перед Кругом, не первый раз. А я? А мне что?
Под тонкой кожей туфли - порой он позволял себе роскошь вспомнить родные традиции - хрустнул осколок. Мустафир остановился. Осколок... чашка... сладкий ашати... туфли из мягчайшей кожи... старинный ковер с бесконечными вариантами движущихся узоров...
Всего этого в жизни провалившегося заговорщика больше не будет. И вдруг стало до слез жалко и чашку, и роскошные, так и не попробованные фрукты десерта, и свое право приказывать...
А вслед за этим люто вскипела злоба.
Инченцио. Вот кто во всем виноват. Инченцио.
- Мага мне! Телепортиста! Быстро!
Говорят, люди мечтают о чудесах. Божьих ли, мажьих, не важно. Подружки на деревенских посиделках порой среди обычных песенок про любовь-разлуку пели старинные, пра-пра-пра-бабкины еще, запретные, где чародеи и колдовки не были "порчеными", а помогали божьей паре разобрать человечьи судьбы. Была, к примеру, песня, как влюбленный парень пришел к дивчине по сотворенной колдуном радуге, была про то, как чудодей согласился помочь парню добиться сердца одной красавицы, но что-то у него все время не получалось. Хотел цветы у дома наколдовать - выросли такие колючие да частые, что всей деревней заросли прорубали. Попросил влюбленный дождика, чтоб девушка дома посидела, так дождь пошел не из воды, а из пуха. Вся округа чихала сутки без продыху. А уж от начарованной мыши удрал даже сам отважный герой. Правда, девушку прихватил, чтобы "мышка" не покусала. Размером-то она удалась с доброго кабана! Песни такие, само собой, были запретными. Но магов в Пригорках не водилось, Орден был далеко, отцы-матери смотрели на песни сквозь пальцы... и неудивительно, что девушки были готовы даже порченого колдуна увидеть, лишь бы в серой жизни хоть ненадолго промелькнуло оно, чудо.
Латка тоже, бывало, мечтала.
А когда сама колдовкой стала, так особо порадоваться и не пришлось. Только и было чуда, что дракон в огороде, да прохладный росток под пальцами. Все время куда-то торопились, убегали, защищались, дрались... и снова убегали...
Она даже ни разу не сказала Дану... да что там не сказала, она и взглядывать старалась пореже! Она не слепая и не глухая, видела, что ее ясну-солнышку вовсе не такие девушки нравятся. Ему по душе бойкие, веселые, а она? Всех достоинств - умение кашеварить хорошо да одежку починить незаметно. Спасибо, Марита выучила грамоте да каким-никаким премудростям "настоящей дамы": как волосы плести покрасивей "соответственно типу внешности", как себя в порядке блюсти... даже как шею правильно держать и плечи. Пусть Дан не замечал, пусть "сестренкой" всего только звал, но может, когда-нибудь она смогла бы...
Когда-нибудь.
Поэтому головную боль и бродящий по телу жар (постепенно унимающиеся, но пока ощутимые) Латка оставила без внимания точно так же, как разгорающийся зеленоватый огонек на ладони безымянного. Ну чудо и чудо. Мало ли их, чудес, было и будет... главное, чтоб они смогли, чтобы Дан вернулся...
Огонек вырос размером с чашку, потом с плошку... Арркат торопливо зашарил второй рукой по земле, подтащил к себе крышку от котла и будто перелил туда подрастающий сгусток зеленоватого неживого света. Противного такого цвета. Словно кто-то срезал половинку арбуза, выкрасил для шутки светящейся гнилью из старых пеньков да зачем-то на тарелку выложил.
- Готово. Сейчас пойдет отток и раппорт... то есть контакт.
В "половинке арбуза" и впрямь что-то закопошилось, замелькало. Сина явственно передернуло, Клод удивленно вскинул брови - и неудивительно. Узнать Дана в тускло-зеленом червяке с какими-то отростками смог бы, наверное, только Латкин земляк дед Мухась про прозвищу Бочка (во-первых, потому что не различал цвета и все время путал красное с зеленым, во-вторых, дед беспробудно пил со времен смерти "горячо любимой тещи", скончавшейся еще до латкиного рождения, и не раз был замечен за беседами с ухватами, валенками и другими такими же живыми собеседниками). А вот у Звезды такой тренировки не было, поэтому узнать Дана с первой секунды вышло только у Латки.
- Он! Живой...
- Вот это? И правда...
- А почему такой цвет?
- Потому что источник - металл, да к тому же инертный... хорошо, хоть так получилось.
Ночной холодок и сырость, затихающие крики в долине и драконий рев отодвинулись куда-то в сторону. Звезда, не дыша, придвинулась поближе, во все глаза рассматривая своего пропавшего "луча". Товарища. Боевого друга. "Ясно-солнышко".
Живой, верно, живой! И без ошейника, хвала божьей паре! Голова цела, руки-ноги на месте...
- Смотрите в оба, - едва слышно проговорил Арркат. - Старайтесь заметить все. Может, это поможет понять, где он.
- Кто тебе такую чушь сказал? Драконы людей вообще не едят! Это для них не "сенхо"!
- Не что?
- Несъедобно, старик! И - между нами - неприлично! Народ такой живет рядом с саюри, мэйори называется, слышал? Так они, представь себе, говядину не едят! Объявили коров священными и с голоду умирать будут - в рот не возьмут. "Не сенхо", богом не дозволено, понимаешь? - Дан вольготно развалился на неудобной постели и занимался привычным делом, требующим немалого умения, а порой настоящего вдохновения. Он пудрил мозги. Обладатель мозгов - тот самый парнишка с запахом молока и щенячьей наивности - смирно сидел у порожка камеры и развешивал ушки, стараясь выглядеть при этом максимально незаинтересованным. Мол, он, весь из себя неподкупный и ревностный служитель Ордена Опоры в меру своих сил исполняет службу. А что при этом в камере с "порченым" сидит - так это всего лишь радение о долге. Не дай Судьбиня, злокозненный маг стену развалит или пол проплавит? И сохрани Дар, сбежит? Нет, он, младший послушник Ансельмо, стеной встанет на пути злокозненного порождения Злиша... (между нами говоря, хлипкой такой стеночкой) и остановит! А пока послушает.
Дан спрятал улыбку.
У каждого человека есть слабости. У любого. Дан всегда делил их на "нормальные", "интересные" и "придурочные", легко определял, какие именно встречаются у каждого конкретного клиента и частенько пользовался этими знаниями. "Нормальные" вычислялись влет, поскольку были самыми распространенными: желание достойно, "не хуже других", пожить, забота о семье, тяга к денежкам, охота быть красивым и молодым (а не быть, так хоть казаться). К ним Дан относился снисходительно и лишней цены не ломил. Все такие. Обладатели "интересных" слабостей даже вызывали его уважение - например, тот рацеец, Йован, что третий год строил у себя во дворе крылья, способные поднять человека в небо. Или знаменитый менестрель Юлиан Серебряный флуер, отказавший в обучении десяткам богатейских деток, но к полному негодованию последних, подобравший буквально на улице двух нищих близнецов. Маэстро ценил талант, а не толщину кошелька. Не всякий поймет... Такие люди редки, и молодой торговец их ценил. И этими слабостями не пользовался. А вот обладатели "придурочных" на его доброту рассчитывать никак не могли. Не терпел Дан ни жестокости, ни желания добиться своего, не считаясь с любой ценой, ни... впрочем, парнишка-тюремщик все равно был не таким. Он, скорей, похож на "интересного". Мальчишка отчаянно, до дрожи, до свечения горящих ушей интересовался зверями. Дикими. Судя по всему, юный служка этих самых зверей только на картинках и видел.
Сведения у него были вполне даже дикими. Кто-нибудь слышал, господа, про то, что летучие крыски на зиму окукливаются? Вот то-то же. За это Дан его и зацепил. И вот уже ниток десять они болтали о разных зверях, все ближе подбираясь к тому, что интересовало обоих. То есть к тому, как бы повидать живого дракона.
- Так то люди. А это звери дикие...
- Сам ты дикий! Слушай, ты дракона когда-то видел?
- Да, - кивнул парень. - На картинке. В храме.
- Божья пара... Ну хорошо. Как, по-твоему, дракон летает?
- На крыльях?
- Крылья-то у него кожистые. А тело большое. Как эти крылья могут поднять такую тушу, да еще с грузом? Не знаешь? А я знаю. У драконов особые тела. Внутри находятся такие специальные "пузыри", сами драконы их называют "арцхэ"... они сами легче воздуха, правда, это если дракон поел... И когда он не голодный, то из этих "пузырей" по крови быстро растекаются пузырьки поменьше, и если дракону захочется, то он станет весом не больше летучей мышки!
- Неправда!
- Правда-правда. Только человечина для этих пузырьков вредная, сначала летать не получается, потом и вовсе худо становится. Драконам-людоедам больше месяца на свете не прожить...
- Врешь!
А вот теперь пора и обидеться.
- Чего? Слушай, ты, чудо в рясе, вас тут хамить специально учат?
От мальчишки-орденца отчаянно потянуло сначала закипающим молоком, а потом какими-то фруктами, причем почему-то давлеными. Ну и что это? Вина? Растерянность? Злость? Ох, дар, какой же ты и правда... неудобный.
- Нет! Но это... а откуда ты знаешь?
И снова сильно потянуло любопытством. Щенок-щенком. Горячий, бестолковый щеночек, который в третий раз обнюхивает уколовшую ему нос штуковину, не понимая, как этот клубок иголок двигается, обиженно лает, когда нос опять встречается с иголками... и все все-таки не в силах оторваться от занятной штуки. Странный он какой-то. На Клода похож, того хлебом не корми, дай узнать, как что устроено. И что он в Ордене забыл? Тем более, у этого... отче.
Извини, парень, но твоей слабостью придется воспользоваться.
И Дан опять потянул за ниточку. Акуратненько так.
- Да так... есть способы...
- Врешь ведь? - с надеждой поинтересовался парнишка.
"Ну убеди меня!" - прямо-таки умоляли его глаза. И Дан охотно пошел навстречу:
- Очень мне надо тебе врать. Можно подумать, ты ее не видел!
- Кого?
- Да чешуйку, что к моей одежде пришита. К воротнику, изнутри. Особая такая, по-живому взятая, на амулет переколдованная. Тронешь, и... что, правда, не видел? Хотя она же прозрачная, драконы-то могут невидимками становиться, когда надо. Не заметил, наверно. Эх. Жалко одежку отобрали, посмотрел бы...
Ансельмо заерзал на месте.
- А еще я в Рацее бывал. Знаешь, тамошние мавки и впрямь стоят того, чтоб о них поговорить. Представляешь - на вид и на ощупь девушка-девушкой, и все подробности на месте, а уж волосы длинные, пахучие - сказка. Живут они...
Мавки юнца не заинтересовали. То ли не дорос еще, то ли драконы были интересней. Но через пару ниток он вдруг вспомнил про какое-то поручение отца Пафнутия и смылся, пообещав принести еще воды...
Дан устало откинулся назад.
Ушел. Если все получится, то мальчик отыщет снятую с него рубашку и коснется чешуйки. Чужая рука, тронувшая драконов подарок, подаст сигнал, и они хотя бы узнают, куда Орден его запихнул. Если это обычная крепость, дракон сможет устроить небольшую суматоху... Если сработает. Если не сработает - придется все-таки рискнуть и поморочить голову пахучему отче.
Дан открыл глаза. Некогда разлеживаться. Дракон может прилететь в ближайший час-два... а может, и через пару-тройку ниток. И к этому времени желательно иметь свободной хоть одну руку.
Израненное запястье снова надавило на камень. Поехали.
- Куда со знаком своей команды, дубина? Снять немедленно! Не выделяться! По знаку повязать на шеи синие косынки. Знак помните?
- Свист, отче?
- Верно. И двигайтесь живее! Я покажу кое-кому, как подставлять Мустафира!
Звезда в наблюдала за милой беседой в полном молчании. Вплоть до того момента, как орденец хлопнул дверью и удрал, а Дан закрыл глаза и улегся, будто не в тюрьме сидел, а в трактире.
- Что это было? - вырвалось у Сина.
- Это - Дан, - фыркнул Тир, у которого заметно полегчало на душе. - Наш единственный и неповторимый. Что, ни разу не видел, как Дан, выражаясь его словами, "пудрит мозги"? Вот, любуйся.
- Но чего он добивается?
- А мы ему поможем? - Латка счастливыми глазами-озерами осмотрела Звезду. - Аркат, теперь поможем? Что ты молчишь?
- Может быть...
- Минутку! А это что?
- Глазам не верю...
- Собрат Интенцио!
- Собрат Мустафир!
Голоса прозвучали одновременно, хотя по неписаным правилам первым высказывался тот, чья позиция сильнее на данный момент. Поэтому ледяное молчание, повисшее в зале между хозяином и его гостем, никого не удивило.
- Не желаете ли ашати, мой достойный собрат? Говорят, этот благородный напиток лучше всего помогает вашим соплеменникам унять излишнее волнение, следы которого ясно читаются на вашем лице...
Две пары глаз уставились друг на друга.
"Сволочь. И сколько яда... соплеменников помянул! Ну ничего, я с тобой сегодня за все посчитаюсь!"
"Дикарь. Расходный материал. Выполнишь свою задачу - и ах, как Орден будет оплакивать потерю и горько сетовать на смерть, посмевшую вырвать из наших рядов такое чудо благородства..."
- Присядьте же. Вы, несомненно, пришли с новостями? И, несомненно, благими, достойный соратник?
- Не дури мне голову, соратник! Мне нужен твой маг.
- Боюсь, что...
- Правильно боишься! Войско разгромлено. Маги ушли. Драконы тоже. Потери огромные. Это полный провал, и, если меня потянут к ответу, я то я тоже молчать не буду! Мне нужен твой маг, слышишь?! Сейчас же!
Ну, еще немного.
Рука уже не болела - она просто вопила, от дергающей боли мутилось в глазах и очень хотелось пить. Потерпи, дорогая. Закончим - клянусь, наложу повязку. Не веришь? Вот все вы, женщины, такие...
Нитка за ниткой. Волосок за волоском браслет становился все тоньше. Росток заинтересованно толокся рядом и совался под руку...
И оставалось совсем немного, когда в коридоре затопотало, дверь с треском отлетела в сторону, и шибануло знакомой вонью.