Аннотация: Повесть о морской свинке и ее хозяине и многочисленных любовницах хозяина. Если бы свинки знали, что такое человек, они бы ни за что на свете не стали домашними. Сейчас ее белые косточки лежат, зарытые, под яблоней заброшенного сада. Им хорошо. Это случилось, когда Борис учился на последнем курсе. Никаким "Белым Орлом" еще и не пахло. Он ушел к любительнице Бодлера и Бродского. Она поила его кофе с лимоном и рассказывала о художнике Модильяни. Как Анна Ахматова бросала ему охапки красных роз в окно, как он валялся пьяный в людных местах, валялся, чтобы, наконец, заметили, чтобы сказали: "Смотри, смотри, вон Модильяни"; как на следующий день после его смерти в больнице для нищих, Жанна Эбютерн, его бедная супруга, выбросилась из окна, выбросилась беременной, выбросилась, не в силах вынести жизнь без Моди. Сердце Ксении сжалось. Из подруги льва она превратилась в волчицу. Стала резче, стала красивее. И приручила лыжника Диму. Борис увидел их на вечеринке. Она, в черном коротком платье, сама принцесса Греза на шпильках, глаз не сводила с Димы. И танцевала только с ним. Дима важничал. Он был король. Борис злился -- его фифочка в перекосившемся свитере, фифочка, не умеющая толком подмыться, не шла ни в какое сравнение с девушкой, ни на шаг не отходившей от этого напыщенного пижона. В точно выбранную минуту (фифочка рассказывала: "И представляете, когда Бодлеру было одиннадцать лет, мать взяла его за руку и отвела в интернат. По дороге он горько плакал: "Мама, мамочка, таких, как я, нельзя отдавать в детский дом, понимаешь, нельзя!"") Ксения посмотрела Борису прямо в глаза. "Ты же мужчина! Все в твоей власти". Борис не раздумывал. Скорая помощь увезла Диму со сломанной ключицей. Заплаканная фифочка ушла одна с томиком "Цветов зла" под мышкой. Потом были сплетни. "Это, она, змея подколодная, все устроила". Ее допрашивали. Ксения пожимала плечами.
|