Он встал и пошёл. В голове было пусто, во рту сухо, поясница болела. Видимо, пока спал на земле, застудил почки. Одежда была мокрая от росы. Зябко. Сначала его слегка покачивало. Потом походка стала увереннее и аккуратнее. Пришла первая мысль: "Заново". Это слово стучало внутри него, заставляло сердце радостно биться, давало лёгкость: "Заново, заново, заново!" Тело само несло его в каком-то определенном направлении, а он не думал, а шёл, шёл и шёл. "Заново".
Ноги замедлили шаг, запахло проточной водой. Широкий склон. Ручей. Он напился и присел на сухую корягу. Солнце пригревало. Он снял одежду, обувь, дал проникнуть солнечному теплу в кожу, разлиться по мышцам, прогреть внутренние органы. Когда телу стало хорошо, он задал вопрос: "Кто я?" Спросил вслух, слова прозвучали странно и непривычно. Ответа не было. Он осмотрел себя. Мужчина, лет сорока пяти-сорока восьми, высокий, жилистый. Много шрамов, синяков. Ногти отросшие, под ними скопилась грязь. Ощупал лицо, щетина недельной давности. Не все зубы на месте. "Надо узнать, кто я, как меня зовут". Он понимал, что находится в лесу, знал, как называются, к примеру, трава, деревья, части тела. Но о себе не помнил ничего. Страшно не было, было немного неспокойно, он забыл что-то важное. Но была и радость: "Заново". Нужно было идти к людям, узнать.
Через некоторое время ноги вывели его на грунтовую дорогу, повернули налево и привели на околицу какой-то деревни. Солнце ещё не село, но уже и не согревало, как днём. За покосившимся заборчиком крайнего дома женщина лет сорока развешивала белье на верёвке. Вяло затявкала собака. Он подошел поближе к забору, крикнул:
-- Здравствуйте!
-- Здравствуйте, -- ответила женщина, повернувшись. Пригладила растрепавшиеся волосы, собранные сзади в узел, внимательно посмотрела на незнакомца.
-- Какая это деревня?
-- Починки.
Мужчина стоял молча, никак не реагируя на слова. Выглядел он слегка помято, но был трезв, у Настасьи на пьяных глаз был намётан. Немного подумав, она приблизилась к забору и спросила:
-- А вам куда надо? И откуда идёте?
-- Я пока не знаю. Помню только, как шёл по лесу, а как оказался там, что было до этого, забыл.
Настасья приглядывалась. Странный какой-то. Спокойный, усталый. Смотрит прямо. Плечи не сутулит ничуть. Давно она таких мужиков здесь не встречала. Спивается деревня.
-- А зовут Вас как?
-- Не помню. Не помню вообще ничего.
Вот так дела. Помочь бы надо. А вдруг как вор, подлец какой окажется? Лохматая маленькая Жучка подтащилась на цепи к хозяйке, прихрамывая на одну лапу, завиляла хвостом, тявкнула и уковыляла обратно в будку. Настасья сомневалась, но все-таки сказала:
-- Зайдите в калитку. Да-да, сюда. Присядем вот, поговорим. Меня Настей зовут.
-- Спасибо, Настя. Вы не бойтесь, я не обижу вас. Я пока и не знаю, куда мне дальше идти.
-- Может, вы лица помните, имена какие-нибудь?
-- Нет. Ничего.
-- А долго по лесу шли?
-- С рассвета.
Настасья охнула, даже ладонь к сердцу прижала.
-- Да как вы ещё на ногах держитесь? Давайте-ка в дом, накормлю, -- засуетилась Настасья.
-- Никого не потесню?
-- Я одна живу.
В доме было обшитое крыльцо, служившее прихожей, комната и кухня. Настасья собирала на стол. Гость огляделся. Старый домик, но уютный. Пока незнакомец ел, хозяйка рассказывала:
-- А ведь лес у нас худой, гиблый. Столько народу в нем заплутало. Прошлым летом двух стариков отряд поисковый нашёл. Живые, но слабые совсем. Они за грибами пошли и заблудились, хоть и знали лес хорошо, ведь сами из соседней деревни. Рассказывали потом, как будто на знакомую поляну выходят, до дороги должно быть недалеко, идут, а забираются всё дальше. И снова на поляну эту попадают. А три года назад девочка в лесу потерялась, и не успели её спасти...
Настасья долго молчала, думала, и наконец решилась:
-- А десять лет тому в лесу этом мой муж сгинул. Он охотник был. В любом лесу выживать умел. Мы сюда только-только переехали. С мужиками местными пошёл. Все вернулись, а он исчез. И тела даже не нашли. Никаких следов, -- голос её дрожал. -- Я лес этот проклятущий возненавидела. Сама пошла туда, думаю, пусть и меня заберёт. Всё одно мне жизнь без Ивана не мила была и ни на что не нужна. Детей у нас не было. Мы два года всего вместе пожить успели. Я зашла без оглядки далеко, сколько хватило сил. И кричу: "Верни Ивана! А иначе забирай, губи меня!" Дальше иду. И вдруг вышла к деревне. Не взял меня лес. Его забрал, а меня оставил. Живу и не знаю зачем, и жду чего-то.
Мужчина слушал. Жаль ему было Настю. Славная она женщина, красивая, добрая, хозяйственная. Глаза грустные, выплаканные. А чего не помнит он? Может, его тоже кто-то ждёт? А может, и не нужен он никому. Но лес вывел его, хотя мог бы запутать, погубить.
Вдруг на улице кто-то пронзительно закричал: "Николай! Колька, мать твою, куда ты поперся? Опять бухать до утра, чёрт старый!"
-- Николай. Меня так звали. Я вспомнил. Настя, вот действительно, вывел меня лес к вам, услышал сейчас и вспомнил.
-- Хорошо, Николай, -- Настасья даже улыбнулась слегка. -- Хорошо. Вот и вспомните всё постепенно. Да вы ешьте, ешьте.
Посидели ещё, выпили чаю. Никаких воспоминаний больше не пришло. Хозяйка постелила Николаю на раскладушке. Он отнекивался, просил дать ему ненужных тряпок, боялся запачкать белье.
-- Завтра баню затопим. На работу мне не надо, суббота. А сейчас уж ложитесь в постель, вы ж не собака, чтоб на тряпках спать. Постираем потом.
Мужчина согласился. Это "постираем", общее простое дело как-то удивило и согрело его. Уснул он сразу.
Приснился Николаю мальчик с большими тёмными глазами. Он смотрел на него, подергивал за руку и повторял: "Только надо очень захотеть, надо сильно верить, тогда всё получится".
Проснулся Николай резко, лицо мальчика стояло перед его глазами, за окном брезжил рассвет. Вышел по нужде. Возвращаясь в дом, заметил Жучку, лежавшую возле будки. Собака посмотрела на него и тихонько заскулила. Николай присел на корточки, принялся гладить Жучку и почувствовал, что у неё сильно болит лапа. Та самая, на которую она прихрамывала. Не осознавая полностью, что делает, стал водить пальцами по лапе, почувствовал трещину в кости. Сначала именно чувствовал, а потом осознавал, перерабатывал информацию в слова: боль, трещина; затем видел форму и размеры этой самой трещины. Николай вошел в дом. Тихонько, стараясь не разбудить Настю, достал бинты в аптечке на кухне, вышел обратно во двор. Подобрав в дровяном сарайчике подходящую доску, наложил шину на лапу Жучке. Потом он долго водил пальцами по лапе, заращивал трещину. Собака лизала его руку.
Настасья проснулась от запахов, раздававшихся с кухни. Николай улыбался, раскладывал яичницу на тарелки.
--Доброе утро.
-- Доброе утро, Настя! Как вы спали?
-- А давайте с сегодняшнего дня перейдем на "ты"?
-- Хорошо. Договорились.
-- Я рада, что ты вчера вышел именно к моему дому.
Позавтракав, долго разговаривали о том, как следует Николаю поступить в дальнейшем. Кто сможет помочь ему вспомнить что-то о самом себе. Настя позвонила своему бывшему однокласснику. Максим работал в милиции в городе. Женщина хотела узнать, что в таких ситуациях делать человеку. По настоянию Николая просила не сообщать никуда о том, что рассказала. Договорились, что Максим всё узнает и перезвонит.
Вечером топили баню. Настасья вытащила пару мужских рубашек, бельё, брюки. "Вот и пригодились". "Ваня, Ваня, может ты его и вывел из лесу...". Николай пошёл париться первым. Когда Настасья попарилась и помылась, дома её встретил свежий чай. Выпив чаю, вышли посидеть на лавочке. Женщина спросила, глядя на Жучку:
--
А срастётся лапа? И откуда ты узнал, что это именно перелом?
-- Я не знаю, Настя. Это то, что для меня ново. Новая жизнь, и я принимаю всё так, как есть. А из старой жизни пока только имя и этот мальчик во сне. Я уверен, что видел его раньше. И чувствую, он ждёт что-то от меня.
-- Ты знаешь, с твоим появлением у меня как-будто тоже началась новая жизнь, или, вернее сказать, новый отрезок жизни, ведь я-то сама прежняя. Спасибо тебе.
-- За что? Это тебе спасибо.
Максим позвонил в воскресенье. Объяснил, что гражданин, утративший память, будет отправлен на излечение в психиатрическую больницу. Связано это с тем, что при потере памяти, особенно в серьёзных случаях, часто оказывается поражённым та или иная часть мозга, а это влечёт за собой такие психические изменения, при которых гражданин может быть опасным для общества. Со стороны милиции, конечно, будут проведены розыскные мероприятия, которые, скорее всего, ни к чему не приведут, особенно если никто по человеку не бьёт тревогу. Но пробить по базе преступников обязательно нужно. Максим настойчиво просил Настю написать заявление, а лучше привести мужчину в отделение, пугал тем, что некоторые специально "теряют память", а потом творят новые ужасы под новыми именами. Настя слушала, поддакивала, в конце разговора сказала: "Макс, спасибо. Но он не преступник, чувствую я это. К тому же ушёл он, не знаю, куда. Ты, пожалуйста, не беспокойся и никому не говори, что это я просила узнать. Не хочу, чтоб меня дёргали".
Когда Настя передала разговор Николаю, он сказал:
-- Настя, я не боюсь психушки. Думаю даже, что там мне помогли бы вспомнить. Но боюсь не успеть чего-то. Чего-то важного. Это я должен вспомнить сам.
-- Это связано с мальчиком из сна?
-- Да. Я опять его видел. Уверен, что он был в моей жизни. Мне нужно время, чтоб вспомнить, и свобода, чтоб сделать то, что должен, когда вспомню.
-- Но как же без документов? Поедешь в город -- остановят, заберут в милицию.
-- Чему быть, того не миновать. Не могу просто ждать. Чувствую, двигаться надо. Ты знаешь, вот это то, чего точно не было раньше в моей жизни: ясные чувства, предчувствия, уверенность, непонятно чем вызванная. Но именно это меня вывело из лесу тогда. Я не задумывался, не сомневался. И потом, он во сне сказал мне опять: "Надо сильно верить".
-- Ну ладно. Неспокойно мне как-то. Но спорить не буду. Завтра на работу еду. Может, завтра ещё побудешь здесь, дома.
-- Нет, поеду с тобой, а там разберусь, куда в городе пойти. Может, пока устроюсь куда-нибудь подработать, а то сел на шею тебе.
-- Да куда ж ты пойдешь без документов?
-- Посмотрим, может, грузчиком...
Утром Николай и Настя вместе вышли из дома, дошли до трассы. В автобусе ехали молча. Деревенских, на счастье, не было. Женщина не хотела лишних разговоров. В городе она сказала:
-- До вечера. Я в шесть буду здесь, на остановке.
-- Да, -- ответил Николай.
Он шёл, рассматривая здания, людей. Иногда вспоминал, что надо бы спросить у прохожих, где в городе рынок стройматериалов или склад, или другое место, где может быть нужен грузчик. Но почему-то так ни у кого и не спросил. Неожиданно для самого себя Николай свернул во дворы, прошёл мимо стоявших друг за другом пятиэтажек и увидел небольшой домик, огороженный заборчиком. "Ветеринарная клиника Коновалова Т. М.", -- гласила вывеска. Мужчина осторожно заглянул внутрь.
В небольшой холл выходили двери трёх кабинетов, там же стояла стойка регистратора. На диванчиках и стульях сидело несколько человек. Пожилой мужчина держал на поводке грустную немецкую овчарку. Супружеская пара заглядывала в маленькую корзинку, что-то шепча. Две девушки в деловых костюмах держали на коленях двух почти одинаковых кошек. Ещё одна молодая женщина обнимала корзинку с кошкой и тихонько всхлипывала.
-- Вы записаны на прием? -- спросила девушка-регистратор.
-- Нет. Я по поводу работы. Я могу лечить животных.
-- В настоящий момент у нас нет вакансий. Но можете оставить резюме со своими контактными данными. Я передам руководству, в случае необходимости с вами свяжутся. -- Извините. Я в другой раз зайду, -- смутился Николай. Какое там резюме, если даже контактные данные как в анекдоте: "Здрасте, я Коля, живу у Насти".
Мужчина вышел на улицу и присел на скамеечку около клумбы. Надо было собраться с мыслями. "Верь и делай", -- пронеслось в голове. Знать бы ещё, что делать. Сюда его ноги привели, а двигаться дальше не желали. "Ладно, можно немного подождать, -- думал Николай, - в общем, мне больше ничего не остаётся, как действительно верить себе, своим ощущениям".
Минут через десять из дверей клиники вышел мужчина с овчаркой. Только сейчас Николай заметил, что мужчина слепой, собака была его поводырём. Спустя еще четверть часа из дверей показалась женщина с кошкой. Теперь она не всхлипывала, а плакала тихо, задыхаясь от слез. Села на соседнюю скамейку, вытащила питомца из корзины и спрятала глаза, уткнувшись в пушистый бок. Кошка не издавала ни звука. Глаза были полуприкрыты. Николай подошёл, встал рядом. Женщина подняла на него раскрасневшиеся глаза:
-- Никакой надежды. Сделали всё, что можно. Даже операцию уже нельзя. Ничего нельзя. Или усыплять, или ждать, пока Соня наша сама...пока... сама, -- слова прервались рыданиями.
-- Можно, я поглажу ее? -- спросил мужчина, присев рядом.
Женщина не ответила. Николай дотронулся до кошки. Боль, много боли, давно много боли. У него закружилась голова. Заставив себя отрешиться от ощущений и переключиться на визуальное восприятие информации, Николай увидел опухоль в желудке кошки.
-- Если б я сразу знала, -- продолжала высказывать свою горечь женщина, -- месяц назад это началось. Соседка у нас есть -- ну просто ведьма. Ненавидит всех вокруг. Про жильцов распускает сплетни, да такие, что и повторять тошно, на детей орёт, даже если те просто громко смеются на площадке перед домом, а животных травит! И не собак одичавших каких, или кошек, которые из помойки не вылазят, а домашних. Да про животных я узнала поздно. Когда Сонечку она уже отравила, -- несколько глубоких вдохов. -- У нас с мужем сын инвалид. Глухой от рождения. Занимаемся с ним как можем. Есть несколько приятелей у него, но в основном он один или со мной. Когда Сонька у нас четыре года назад появилась, он преобразился. Улыбаться чаще стал. И она его так полюбила, всё время вместе они, даже спит кошка у Илюши в ногах.
И вот месяц назад случилось так, что вылезла Соня за окно на карнизе посидеть. И вдруг спрыгнула на козырёк подъезда, а оттуда на землю. Илюша смотрел через окно, он видел, как эта карга дала ей что-то и сразу к себе в подъезд побежала, оглядываясь по сторонам и улыбаясь. А Сонька домой вернулась и почти сразу ей плохо стало. Рвало кровью. Мы сразу к врачу, они и промывание сделали, и лекарства назначили. Но она слабеть стала. Перестала есть, капельницы потом пошли... Что с вами?!
Николай убрал руки с кошки, он был бледный, на лбу выступил пот:
-- Всё. Всё хорошо будет.
Соня слабенько мяукнула.
-- А что вы сделали? -- спросила женщина, перестав всхлипывать.
-- Соня должна пойти на поправку.
-- Вы врач?
-- Я могу лечить животных, но я не врач. Не могу объяснить, как я это делаю.
Женщина посмотрела недоверчиво, положила Соню в корзинку, попрощалась и пошла куда-то через двор.
Николай, пошатываясь, направился в другую сторону. У прохожего спросил, который час. До вечернего автобуса, на котором Настя поедет домой, оставалось ещё пять часов. Он стал бродить по городу, но идти было тяжело. Очень много сил ушло на Соню. Николай вышел на высокую набережную, спустился немного вниз по откосу и сел на траву. "Я сделал всё, что мог. Что дальше? Как странно жить с пустой головой". Лёг на спину и уснул. Мальчик во сне улыбался и говорил: "Всё правильно. Всё хорошо".
Проснулся Николай отдохнувшим. Поднялся на набережную, узнал время и понял, что Настя уже уехала домой. Спокойным шагом он дошёл до остановки пригородных автобусов и увидел её. Она стояла, всматриваясь в проходящую толпу, сжав пальцы замком. Николай подошёл:
-- Прости меня. Ты ждала. А я думал, уехала домой.
-- Куда ж я без тебя. Я ждала, -- облегченно улыбнулась женщина.
Когда Настасья с Николаем шли к дому, деревенские таращились на них, не скрывая интереса. Некоторые специально подходили спросить: "Что, Настасья, родственник твой, или замуж собралась?" Она не сердилась на соседей за любопытство. "Собралась, собралась", -- старалась отшутиться.
Когда сели ужинать, Николай понял, что не может есть. Выпил воды. Через час его вырвало кровью.
-- Коля, Коля, что это ты? Что с тобой?
-- Настя, я пока не привык... не соблюдал технику безопасности на работе.
Потихоньку он приходил в себя. Насте во всех подробностях рассказал о своём дне.
-- Коленька, прошу тебя, не делай так больше. Видишь, как опасно это. Я не переживу, если и с тобой что-то случится.
-- Настя, знаю. Буду по-другому, аккуратно. Спасибо тебе.
-- Завтра дома побудь, пожалуйста. Отоспись. Днём соседи в основном по своим огородам расползаются, так что вряд ли кто будет приставать к тебе с расспросами.
Пробыть дома пришлось три дня. Иногда Николая мутило, перед глазами вставала кошка Соня, он пытался на расстоянии её погладить, поддержать. Знал, она поправляется. Днём читал книги, их у хозяйки было много, и думал: "Такое ощущение, что раньше я совсем не читал".
Настя купила ему простенький телефон, чтоб быть на связи в случае необходимости.
На четвёртый день они опять поехали в город вместе.
Николай сразу пошёл к ветклинике. Внутрь он не заходил, решил сидеть на скамейке и ждать, кому он сможет помочь. Совсем скоро из дверей вышли, но это были не посетители клиники с питомцами. Девушка-регистратор стояла рядом с мужчиной в белом халате и говорила:
-- Это он, точно, Тарас Михайлович, он тогда приходил.
-- Извините, можно вас на минуточку, -- обратился врач к Николаю.
Мужчина встал и прошёл за врачом в кабинет.
-- Меня зовут Тарас Михайлович, я руковожу этой клиникой, -- мужчина подал руку.
-- Николай, очень приятно.
-- Николай, это очень удачно, что вы сегодня пришли сюда. Вчера заходила Светлана, у её кошки мы диагностировали неоперабельную опухоль. Светлана уверяет, что вы излечили Соню. Я осмотрел кошку, да, это удивительно, она практически полностью восстановила силы. И главное: опухоль исчезла. Если бы я не видел своими глазами, не поверил бы... Как вы это сделали?
-- Тарас Михайлович, заранее прошу прощения, я не смогу объяснить, как. И не потому, что не хочу или скрываю что-то. Просто довольно трудно описать словами. Если говорить грубо, я чувствую, вижу и устраняю болезнь и её последствия.
-- То есть вы целитель, экстрасенс. А можете лечить все болезни? А людей можете лечить?
-- Нет, только животных, -- ответил Николай и сам удивился, он не задумывался об этом раньше, -- наверное, все болезни, какие смогу почувствовать, увидеть. И те, где необходимо вмешательство такого рода.
-- Лиза, секретарь, сказала, вы спрашивали про работу у нас. Я с радостью бы взял такого волшебника. Но людям трудно будет объяснить, как вы лечите. Честно скажу, мне жаль, но не могу я принять на работу, замучают и посетители со своими вопросами, и организации с проверками.
-- Я понимаю, Тарас Михайлович. Просто хочу помогать животным и людям, для которых они важны.
-- Николай, вы будете не против иногда принимать пациентов ну, скажем, на дому? Злоупотреблять не буду. От блох лечить не придётся.
-- Идея неплохая. Но я должен посоветоваться с... женой.
-- Да, конечно. Оставите свой телефон?
Уже при выходе Николая остановила Лиза:
-- Светлана, та женщина с кошкой, просила вам передать спасибо от неё и от сына и вот это, -- она протянула Николаю большой почтовый конверт, -- очень переживала, что сразу не поблагодарила вас. Я позвоню ей и обрадую.
Николай вышел на улицу, открыл конверт. Там лежал рисунок: мужчина гладит кошку, кошка улыбается. Ещё в конверте обнаружилось три тысячи рублей и записка: "Спасибо Вам, незнакомец. От нас от всех. Надеюсь, я не обижу Вас тем, что положила деньги. Люди говорят, колдунам обязательно нужно что-то дать взамен: деньги, еду. Простите, что сразу не поверила".
Домой Николай возвращался с ощущением, что наконец прочно встал на дорогу, которая приведёт его туда, где он должен быть, к тому, что должен сделать.
Следующие месяцы Николай был занят постоянно. В город ездить больше не приходилось. Тарас Михайлович, как и обещал, отправлял к нему "тяжёлых", но, видимо, это делал не только он. Наверное, работало "сарафанное радио". Николай лечил почти каждый день, изредка выдавалось несколько дней отдыха, когда можно было восстановиться. Но и набираться сил он стал быстрее и легче. Настя во всем поддерживала его. Поначалу переживала, как бы ему не стало худо, потом успокоилась. Деревенские сначала судачили, разнюхивали, чем это мужик у Настасьи занимается, что к нему отовсюду едут и едут, а потом привыкли, как будто так и было всегда. Все посетители в благодарность оставляли вознаграждение, предлагали услуги -- от ремонта дома до лечения зубов. Николай всегда отказывался, но люди старались оставить если не деньги, так хоть визитку. Не стал лечить он только один раз. Женщина средних лет принесла на руках болонку. Собака умирала от старости. И женщина знала это сама. Тем не менее, она расплакалась:
-- У меня никого, кроме Миры, нет.
-- Дорогая Любовь Ивановна, поверьте, можно начать жить заново. Оглянитесь вокруг. Впустите людей в свою жизнь. А Мира навсегда останется с вами.
После лечения среднеазиатской овчарки её хозяин, средних лет статный мужчина, настойчиво вложил в руку Николая визитку:
-- Сердечно вас благодарю. Если чем могу... Пожалуйста, обращайтесь в любое время.
Перед сном Николай долго смотрел на визитку: "Начальник ГУ МВД по Тверской области генерал-майор Белокрылов Геннадий Иванович". Настя сказала:
-- Ложись, Коль. Завтра ведь с самого утра кто-то хотел приехать.
-- Да, да, -- Николай лёг и обнял Настю. Они давно уже спали обнявшись.
Мальчик с тёмными глазами снился каждую ночь. Он говорил: "Уже скоро. Всё идёт правильно". В эту ночь мальчик улыбался.
-- Геннадий Иванович, это Николай. Да. Да, есть большая просьба. Да, лучше лично.
В тот же вечер Геннадий Иванович сидел на кухоньке в деревенском доме, пил чай и слушал историю, которую рассказывал Коля.
-- Сделаем всё, что сможем. Завтра пришлю к вам человека, он вас сфотографирует. А дальше люди будут работать.
Следующие недели тянулись в ожидании. Каждый звук телефонного звонка давал надежду и тут же её лишал. Наконец позвонил Геннадий Иванович.
На следующий день Николай в сопровождении старшего лейтенанта Кудрявцева Ивана Ивановича, а также Олега и Игоря, двух крепких ребят в штатском, а конкретно в спортивных костюмах, выехали из Починок в соседний район, в село Быхово. Николай не спал почти всю ночь, лишь под утро сомкнул глаза минут на тридцать-сорок. В первый раз, от усталости, или ещё почему, мальчик ему не приснился. И это волновало мужчину даже больше, чем предстоящая встреча со своим прошлым. В дороге Иван Иванович вкратце рассказал Николаю о нём самом. Николай Петрович Ищук родился в селе Быхово, в 1963 году, учился, работал забойщиком скота у частного предпринимателя Лихого С. А., холост, детей нет, в свободное от работы время употреблял крепкие алкогольные напитки с односельчанами. Мужчина воспринял свою биографию спокойно, как будто рассказывали о совершенно постороннем человеке.
На подъезде к селу Николай попросил остановить машину, подождать его здесь. Он сказал, что узнаёт места, и дорогу дальше найдёт сам. "С меня Белокрылов скальп снимет, если с тобой хоть что-то случится. Вдруг тебя накроет от воспоминаний, пусть ребята поодаль идут на всякий случай". Мужчина направился к селу. Прошёл первые частные домики, остановился у двухэтажки. У подъезда на перевернутом ведре сидел небритый мужичок, явно мучившийся похмельем.
-- О, Петрович, ты где пропадал, чертяка? -- воскликнул он Николаю в лицо, обдав перегаром.
-- Вася? -- вспомнил Николай.
-- А кто ж?! Ты чё это, друзей забываешь? Где тебя носило? Лихой приезжал три раза, искал тебя, наших всех тряс. Чё, скрывался ты от него?
-- Вася, всё нормально, я к себе зайду.
-- А выпить есть?
-- Нет. Я ненадолго.
Николай поднялся на второй этаж, узнал покрашенную коричневой краской деревянную дверь. На ней висел амбарный замок.
-- Чё, ключи потерял? -- участливо спросил Вася.
-- Да.
-- Так ты к Никифорычу сходи, он живо спилит. Только ему стакан поставить надо будет.
-- Некогда, -- оценив крепость старой двери, Николай резко ударил ногой чуть ниже петель, на которых держался замок. Повторив это ещё пару раз, расшатал и выломал петлю, снял замок и вошёл.
Повсюду валялись стеклянные и пластиковые бутылки, какие-то тряпки. В комнате из-под отвалившейся паркетины выглянула мышь и тут же спряталась обратно. Перед затёртым диваном -- две сдвинутых табуретки, видимо, служивших столом. На одной стояла кружка с тёмными от чая стенками, на другой лежала бумажка -- рекламная листовка чудо-лекарств из пчелиного мёда. Николаю было неприятно находиться здесь. Не хотелось верить, что тут он жил. Но это было так, он помнил теперь практически всё, хотя это были как-будто воспоминания о давно увиденном фильме. Мужчина присел на диван. Вася плюхнулся рядом.
-- А где мальчик? -- неожиданно для себя спросил Николай.
-- Никитка-то? Так ты как исчез, дня через два забрали его. Он детдомовский оказался. Наврал нам, что Егор Ильич его дедушка. А как тут разберешься. Ильич-то из дому носа не кажет, а как выйдет кости на солнышке погреть, так всё равно бубнит чё-то своё под нос. Девяносто четыре года это тебе, Колян, не шутки.
-- В какой детдом его забрали?
-- Да за рекой, в этой, как её, в Колтуновке. Никитка после этого ещё раз прибегал. И всё тебя спрашивал. Да бабки наши быстро сообщили, за ним через час уже приехали. Прикипел он к тебе тогда, Колян. Да и ты... даже пить перестал...
Николай смотрел стеклянными глазами на листовку, лежащую на табуретке. Взял её, покрутил в руках. На обратной стороне был рисунок. Шариковой ручкой была нарисована семья: высокий мужчина, женщина в длинной юбке, именно такие любит носить Настасья, и мальчик. Все держатся за руки, лица радостные. Николай бережно сложил листок во внутренний карман куртки. Потом он приподнял подушку дивана, вытащил оттуда ящик из-под инструментов, открыл его и достал паспорт.
-- Прощай, Вася. Пора мне идти. Сюда я вряд ли вернусь.
-- Да ты что, Петрович, куда ты?
-- Будь здоров, Вася.
Мужчина спешил к машине и перед глазами у него всплывали картинки его пропитой жизни: вечные бутылки, грязь, поросячий визг и глаза бычков, которых они забивали с напарником по осени. И вот в селе появился Никитка, пацанёнок лет десяти, коротко стриженный, с огромными глазищами на худеньком лице. Всем рассказывал, что он внук Егора Ильича, что родители его на лето сюда привезли, а сами уехали на море. Крутился всё время под ногами у мужиков, те на него шикали, чтобы не мешал "отдыхать". А Николаю он сразу понравился, живой, весёлый. Они вдвоём с Никиткой сходили на речку, за грибами. Даже в гости с Николаю мальчик напросился. Тому было стыдно впускать его, он даже сказал тогда:
-- У меня грязь, помойка тут.
-- Дядь Коль, мне всё равно интересно.
Они уселись на диван, болтали, Николай рассказал, что жизнь поганая у него, и работа поганая, и надоело всё, а выхода нет, никак ничего не изменишь. И тут Никитка признался, что он из детдома, сбежал, как он сказал, "на свободу" и ищет себе родителей.
-- Дядь Коль, а ты б меня усыновил?
-- Никита, да какой из меня отец, живу как собака...
-- А ты начни заново.
-- Как это?
-- Просто начни жить по-другому, перестань водку пить, найди другую работу.
-- Да как? Эх ты, фантазёр.
-- Надо просто очень сильно захотеть и верить, что так и будет.
-- Да меня всё это, -- Николай повёл рукой вокруг, -- не отпустит. И хозяин-мясник не отпустит.
-- Забудь про всё, сбеги. Вот я же сбежал.
-- Тебя наверняка хватились, Никитка, и уже ищут.
-- А ты никому не скажешь, что я детдомовский? -- испуганно спросил мальчик.
-- Нет, -- Николай потрепал его по стриженой макушке.
-- Всё равно буду верить, что найду семью. Я бы хотел такого папку, как ты. Ты хороший. И сильный.
-- Ещё ведь и мамку надо, да? -- попытался пошутить мужчина.
-- Да. Можно я здесь порисую? -- спросил Никита, протягивая бумажку с рекламой.
-- Давай.
В тот вечер мальчик ушёл спать к деду Егору, тот хоть и знал, что это не его внук, да рад был гостям.
Николай проводил Никиту, собирался спуститься к подъезду попить пиво с мужиками, но вместо этого сел на диван и уставился в рисунок. "А что, если правда можно начать заново? Но как?". Он просидел до утра, передумал много всякого. Утром надо было ехать к Лихому. Николай запер дверь, спустился вниз. "Заново? Но как? Как бы сбежать от прошлого?" Мужчина решил пробежаться до остановки. Он бежал и думал: "Заново. Верить. Смогу". И убежал от своего прошлого.
А теперь нашёл его. Теперь он сможет сделать то, для чего так долго бежал и так долго искал.
Настасья слушала Николая и то улыбалась, то становилась серьёзной. Она ему верила, верила во всем. Ведь с ним её жизнь тоже пошла заново, как будто заведённые часы, которые годами до этого всегда показывали одно и то же время.
На следующий день Николай и Настя приехали в Колтуновку. Из-за прутьев забора выглядывали дети, они как раз были на прогулке. Десятки глаз, полных мольбы и ожидания. Мужчина зашёл внутрь, а его спутница осталась на крыльце. Когда Николай вышел в сопровождении строгой пожилой женщины, он увидел Никитку, что-то говорящего Насте. Она улыбалась ему. Рядом нянечка пыталась оттащить его за рукав: "Никита, не приставай к гостям".
-- Дядя Коля! -- мальчик прыгнул на него и крепко обнял. -- Вот видишь, ты мой папа. А ты не верил. А мама у нас очень красивая, -- прошептал он Николаю в ухо.