Бланк Эль. Колечко для наследницы

Кольцо презреньем наградив однажды,

К тому, кто дорог, поспешишь,

Судьбы терпенье испытаешь дважды,

Утратив все, чем дорожишь.

И станет путь обратный квестом,

Но лишь вернув кольцо, ты вновь,

Собрав осколки, став невестой,

Найдешь и счастье, и любовь.

Эль Бланк

Колечко из смутного времени

Второе рождение империи

ГЛАВА 1

Выбор и детство. Куда от них деться?

Начинается взросленье в славный праздник...

День рожденья

Теплый ветер, резкими порывами набрасывающийся на берег, несет с собой запахи моря -- простора, влаги, соли. Раз за разом повторяя свою атаку, играет с волосами, выпутывая из прически синие прядки, рвет с тела одежду и вновь успокаивается, чтобы через минуту вернуться и с новыми силами продолжить наступление. Ласковые лучи Адапи гладят кожу, оставляя на ней ощущение тепла и неги. Скользят по гладкой поверхности воды и взрываются миллионами бликов, когда нежданная волна подкатывает к берегу, ударяясь о скалу. Шумное "бум-ш-ш!" сливается с протяжным стоном потревоженных обитателей скал. Вынужденные подняться в воздух, ворки парят в кристально чистой атмосфере на фоне голубого неба, отливая разноцветным перламутром. Изумительное зрелище.

-- Пора, -- мелодично вплетается в этот прекрасный фон нежный девичий голос. -- Ваш брат прислал сообщение. Нас ждут.

-- Подождут, -- легко отодвигаю неизбежное.

Наслаждаясь приятными ощущениями, я жмурюсь от слепящих даже сквозь опущенные веки лучей. Сильнее сжав пальцы, оплетающие идущий вдоль обрыва гладкий поручень, наклоняюсь, запоминая ощущение свободы и независимости. Больше я такого не испытаю никогда.

-- Осторожнее, не упадите, -- вновь проявляет заботу фрейлина. Моего запястья касаются тонкие пальцы в готовности оказать поддержку.

-- Вария, -- беру ее за руку, вынуждая к откровенности, -- скажи мне, это сложно -- кого-то любить?

-- Нет, что вы! -- счастливо улыбается наперсница. -- Это такое приятное ощущение: томление, мечты, желание быть вместе... Вам понравится.

Ей легко говорить, она уже отпраздновала свое пятнадцатилетие. И влюбилась сразу. Теперь с моего брата глаз не сводит, при его появлении теряется, краснеет, дышит через раз. Была нормальная подруга и за каких-то два года превратилась в степенную фрейлину, озабоченную вниманием одного-единственного мужчины. А сегодня и мне это предстоит. Потерять голову и сделать выбор. Жуть.

-- Допустим. -- Я все равно не сдаю позиций, желая все прояснить. -- Поначалу это не столь обременительно. А дальше? Ты в курсе, что тебя ждет через три-четыре года, когда организм начнет перестраиваться? А к совершеннолетию? Я слышала, девчонкам совсем плохо становится, особенно вдали от возлюбленного.

-- И где же вы наслушались подобного? -- Синие глаза подруги смотрят на меня с укором. -- Ваша мама будет в шоке.

-- Неважно.

Отвожу взгляд в сторону, словно заинтересовалась пролетевшим совсем рядом ворком. Ну не признаваться же в том, что подслушиваю разговоры слуг! Которые, кстати, без ущерба для своих обязанностей весьма активно и охотно обсуждают личную жизнь придворных. И если быть внимательной и осторожной, можно почерпнуть для себя очень многое.

-- Не думаю, что вам стоит волноваться. Все это естественно. И от ранних привязок никто с ума не сходил, все спокойно дожидались совершеннолетия. Так что, я уверена, встретите женихов, и все страхи исчезнут, -- так и не дождавшись ответа, резюмирует Вария, проявляя присущее ей понимание. Несмотря на юный возраст, она куда разумнее многих взрослых дам-наставниц, на уроках которых чаще мне приходится под них подстраиваться, нежели наоборот.

-- Ладно, идем. -- Я со вздохом разворачиваюсь, понимая, что откладывай не откладывай, а итог все равно будет один.

По дороге, высеченной в крутом склоне над обрывом, мы доходим до парковой зоны. Камни здесь сменяются низкой травой, море скрывается за скальными поднятиями, пронизанными узкими ручейками. Срываясь вниз маленькими водопадами, водные потоки переливчато журчат, привлекая к себе местных обитателей. В другое время я бы обязательно остановилась, чтобы на них полюбоваться, но сейчас прохожу мимо.

За грядой появляются кустарники и вездесущие вьюны, поднимающиеся по любой вертикальной поверхности. Со стен дворца садовники каждый год снимают буквально врастающие в камень проростки. Не делай они этого, здание за сотню лет скрылось бы в дремучих зарослях. И наверняка превратилось в развалины. А ведь оно так красиво!

Я совсем иначе смотрю на дом, в котором провела свое детство. Огромное, внушительное сооружение из серого камня, на котором я рисовала знаки-указатели, играя с дочками придворных в прятки. Высокие оконные проемы, еще полгода назад закрытые прозрачным пластиком, а сейчас затянутые тонким, но куда более прочным трипслатом -- подарком исгреан, определенно рассчитывающих, что сегодня я выберу их принца. Ведущие на площадку боковые лестницы, по ступеням которых я столько раз и степенно спускалась, и едва ли не скатывалась кувырком, торопясь на прогулку. Столько воспоминаний!

-- Позвольте, я помогу! -- Вария подхватывает меня под руку, когда я спотыкаюсь, перестав следить, куда шагаю.

-- Спасибо.

Приподняв легкую ткань юбки бледно-голубого платья, я поднимаюсь к призывно распахнутым створкам парадного входа, пытаясь разобраться -- что же со мной происходит? Рассеянность, совершенно не имеющая причин. Тревожное ожидание, поселившееся в душе. Ностальгия по уходящему детству... Но почему? Я ведь никуда не уезжаю, как жила, так и останусь здесь жить до совершеннолетия. Что-то определенно меняется в моем сознании. Это и есть тот самый обещанный мамой "переломный момент"?

С каждым шагом, приближающим меня к тронному залу, где собрались прилетевшие на Вион гости, мое волнение растет. Воздух словно сгущается, с трудом проникая в легкие. Яркий свет, падающий в оконные проемы, кажется тусклым. Ощущение тепла сменяется зябкой прохладой, заставляя кожу покрываться мурашками. И все же, когда подошвы моих туфелек ступают на идеально гладкий, отшлифованный до зеркального блеска пол, когда моя фрейлина деликатно отходит в сторону, позволяя мне идти одной, когда голоса, заполняющие зал, стихают, я вновь обретаю уверенность и спокойствие.

Не глядя на придворных, отступивших к стенам, пересекаю зал, чтобы оказаться рядом с родителями. И на гостей пока тоже не смотрю, чтобы не нарушать подготовленный устроителем праздника план церемонии. Мне ведь несколько дней пришлось его заучивать и репетировать.

-- Идилинна, -- ласково звучит голос отца, -- прими наши поздравления.

Он протягивает руки, и я не мешкая шагаю ближе, чтобы оказаться в сильных и таких привычных объятиях. На краткий миг прижимаюсь щекой к плотной ткани темно-синего мундира где-то на уровне груди, потому как папа меня намного выше, и отстраняюсь. Прошептав "спасибо!", поднимаю голову, чтобы заглянуть в глаза изумительного оттенка стремительно темнеющего неба, испытующе всматривающиеся в мое лицо. Они молчаливо спрашивают: все ли в порядке? И я улыбаюсь в ответ, показывая: все хорошо. Мне достаточно понимания -- отец поможет, если такая необходимость возникнет.

-- С днем рождения, доченька! -- Мама искренне радуется тому, что сейчас происходит.

Ее я обнимаю ничуть не менее крепко, хотя, надо уж признаться честно, с ней мы более далеки друг от друга. Папа всегда дела откладывал, если чувствовал, что для меня его внимание в данный момент важнее. Мама же не только не поощряла подобного самопожертвования, но и не раз говорила, что он -- император и король Виона, а потому игры с дочкой вовсе не обязательны, ведь есть специально нанятые для этого воспитатели. И сама не слишком часто со мной возилась. Я думаю, мама папу ко мне ревновала. Она даже сейчас радуется не столько моему пятнадцатилетию, сколько тому, что скоро я влюблюсь, выйду замуж и улечу жить на другую планету к мужу. Тогда папа будет принадлежать только ей.

Впрочем, я напрасно ее в этом укоряю. Мама папу любит. И он в ней души не чает. Так что оба родителя у меня замечательные. Каждый по-своему, да, но этого и следовало ожидать: отец -- вионец, а потому покладистый и всегда готовый пойти на компромисс, а вот мама, как истинная шенорианка, характер имеет воинственный. И делить мужа не желает даже с дочерью.

-- С праздником, сестричка, -- подключается к процессу Ваймон, дождавшись, когда я повернусь к нему. Правда, обнимать не спешит. Несмотря на то, что мы родственники, это все равно неприлично, особенно при свидетелях: все же он совершеннолетний мужчина. Так что брат просто касается руки, которую я ему протягиваю.

И снова я улыбаюсь, ведь смотреть на Ваймона и не видеть в нем отца невозможно. Даже мама постоянно сетует, что сын от нее не получил ни единой черточки. Я хотя бы рост унаследовала -- родительница тоже своему мужу едва до груди достает, а брат у меня высокий, статный, худощавый. И у нас с ним нет ничего, что характерно для облика шенориан: ни ярко-желтых волос, ни курносого носика, ни карих глаз, ни круглого личика. Маму это очень расстраивает.

-- Позволь представить тебе наших гостей, -- вновь перехватывает инициативу папа. Я же глубоко вдыхаю, настраиваясь на церемонию, и разворачиваюсь к залу. Мне ведь не сказали, кто именно желает участвовать в выборе, чтобы я оставалась беспристрастной. Потому я готова увидеть кого угодно -- в империи сейчас уже больше семидесяти планет. И шанс стать новой столицей есть у любой из них, при наличии неженатого представителя правящей династии, разумеется, ну и если до этого они статуса столицы не имели.

И сколько же желающих на текущий момент?

Скользнув глазами по ближайшему к нам окружению, понимаю -- не так уж много. На фоне синеволосых вионцев всего пятеро мужчин выделяются своей необычной внешностью.

Первым, потому как его планета раньше остальных вошла в состав империи, навстречу шагает белокожий цессянин.

-- Хэйрас Навин ли'Тон, -- раздается за спиной голос отца.

Глядя в почти скрытые за челкой белых волос бледно-сиреневые глаза, я заставляю себя улыбнуться. И ощущаю больше беспокойства, нежели желания общаться. Нет, ну он же старый совсем! Ну и пусть альбиносы по пятьсот лет живут, у меня с ним разница лет в двести! Он ровесник моего отца, не меньше. Дикость какая-то.

Впрочем, и второй претендент -- яркий красноволосый военный-лансианин не кажется мне намного моложе и привлекательнее. Сговорились они, что ли?

-- Ром Олиин ош'Лак, -- продолжается представление. -- Щер Дилес зе'Орон...

Передо мной появляется серый, совершенно невзрачный молодой человек, больше похожий на бесцветную тень. Видийянин, несомненно. Только у них такой жуткий цвет кожи, от которого у меня снова мурашки бегут по коже.

-- Евор Поис ро'дИас...

Темноволосый, симпатичный исгреанин одаривает меня заинтересованным взглядом, и тут же отводит глаза в сторону. Однако я успеваю заметить мелькнувшее в них разочарование. И поначалу теряюсь -- куда это он сейчас смотрел? Что ему не понравилось? Невольно опускаю глаза и вспыхиваю от догадки: да, фигура у меня еще не женская, и даже несмотря на элегантное платье и прическу, выгляжу я всего лишь девчонкой-подростком.

-- Тогрис Ламин цу'лЗар.

В голосе отца тоже чувствуется возмущение реакцией исгреанина, и мне становится жаль последнего претендента, потому что он-то ни в чем не виноват. Обычный светловолосый томлинец. Высокий, худощавый, с прямым открытым взглядом желто-оранжевых глаз, в выражении которых нет ничего пугающего или раздражающего. К тому же как раз его поведение и внешность отторжения у меня не вызывают. Впрочем, и желания броситься ему на шею тоже. М-да... Вот и думай теперь: нормально это или ненормально. И чего дальше ждать.

А дальше, кстати, официальная часть заканчивается. Распахиваются створки проемов, ведущих на террасу, звучит музыка, по залу разносится шелест голосов и шорох одежд. Кто-то покидает помещение, кто-то просто меняет положение, отыскивая знакомых...

Я вновь оказываюсь в компании Варии. Мои потенциальные кавалеры далеко не уходят, общаются друг с другом, пока не рискуя настаивать на личной беседе со мной. Рядом бдительно кружит Ваймон, не допуская в наш круг посторонних мужчин. А мне становится весело. С одной стороны, понятно -- это страховка. Все хотят, чтобы мой организм побыстрее определился, привязался к нужному претенденту и не возникло проблемной тяги к кому-то неправильному. С другой стороны, выглядит происходящее на самом деле смешно.

Прислушиваюсь к себе и понимаю -- не так уж страшно. Мне появление первого влечения представлялось каким-то глобальным, катастрофичным, необратимым. В реальности же ничего такого нет. Видимо, зря я себя накручивала. Ну и ладно, мне же спокойнее. А вот выбор все-таки сделать придется.

-- Дорогие гости, -- вспомнив наставления устроителя, обращаюсь к "женихам", -- мне кажется, и нам следует выйти на террасу. В зале мы не увидим того прекрасного зрелища, которое подготовлено в честь вашего прибытия.

-- Вашего дня рождения, -- мягко поправляет меня ли'Тон.

-- Не причина важна, а результат, -- парирую я легко. Наверняка потому, что больше не смотрю на цессянина как на будущего мужа. -- И он, поверьте, вам понравится.

Я ничуть не лукавлю. Как можно не восхититься стремительно летящими по лазурно-голубому небу лайрами? В сравнении с ними меркнет даже перламутровое оперение ворков. Маленькие бирюзовые создания, с изумительными длинными хвостами, похожими на тонкие золотые нити, раскинув серебристые крылья, скользят в воздушных потоках. Сливаются в единую мерцающую стаю, разлетаются в стороны драгоценными искрами, пикируют, опускаясь на перила террасы под дружное "ах!" зрителей.

Сменяя их, в воздух поднимаются ик'лы -- практически невесомые существа, похожие на разноцветные шары. У них сейчас сезон размножения, потому, получив свободу, они мечутся в поиске пары. Кружат радужными хороводами, а найдя партнера, сливаются с ним, разбухают и лопаются, осыпаясь вниз маленькими шариками-детенышами. Теперь им больше года предстоит расти, чтобы затем последовать примеру родителей, пожертвовавших собственными жизнями.

И снова взлетают лайрами. Вернее, соскальзывают с перил, практически падая на площадку, расположенную ниже террасы. На лету подхватывают лежащие на камнях, сплетенные между собой цветы, а затем взмывают ввысь, поднимая гирлянду над дворцом.

-- Какая качественная дрессировка, -- не удерживается от восторженного замечания видийянин.

-- С такими маленькими животным, наверняка это не сложно, -- хмыкает в ответ лансианин. -- Вам не приходилось сталкиваться с земульти. Вот кого приручить невероятно сложно.

-- Наши хинари тоже не подарок, -- презрительно цедит цессянин. -- Годами обкатываем.

Томлинец молчит, как и исгреанин. Хотя у последнего определенно есть свое мнение, и он его все же высказывает, когда я вопросительно на него смотрю.

-- Мы технику "дрессируем". Это нельзя сравнивать.

-- А у вас? -- не выдерживаю, обращаясь к Тогрису. -- Разве на Томлине нет животных?

-- Есть песчаные ящеры. Но они легко идут на контакт. Даже когда поднимаются в воздух.

-- Летают? -- В моем воображении тут же возникает картинка: мужчина, скользящий на мощном животном над пустыней. Шикарно!

-- Только ночью. Днем просто бегают. С высотой уровень радиации быстро растет.

-- Все равно это здорово! -- радуюсь я, чувствуя, как по коже струится непонятное мне возбуждение. Словно предвкушение чего-то необычного. Наверное, потому и предлагаю: -- А хотите на жирали полетать? Сравните ощущения.

-- Очень хочу.

Тогрис искренне радуется моему предложению, а вот другие претенденты если и недовольны проявляемым мной вниманием к сопернику, стараются этого не показать. Делают вид, что заинтересованы чем-то иным. Понимают, что их попытки вмешаться будут выглядеть неэтично. И тогда у них шансов точно не останется.

Я же протягиваю томлинцу руку и с трепетом жду, когда его пальцы скользнут по моей ладони. Ведь впервые меня касается чужой мужчина, не родственник.

Сама традиция очень старая. С самого основания империи закрепилась, когда ипериане вот таким своеобразным ритуалом показывали дружеское расположение зоггианам. А еще она в некотором смысле провокационная -- да, кожа на руках наименее чувствительна, но иногда этих прикосновений достаточно, чтобы хорошее отношение женщины к мужчине начало трансформироваться во влечение. Тем и ценно доверие, которое я сейчас оказываю Тогрису. Он ведь теперь точно имеет преимущество перед другими.

Касание, поначалу едва ощутимое, легкое, неожиданно становится пленом для моих пальцев. Скольжение превращается в пожатие. И длится оно... чуть дольше, чем нужно. Чуть сильнее, чем требуется.

Томлинец не удержался! Минимально, но все же вышел за рамки приличий. Видимо, я ему нравлюсь, в отличие от...

Бросаю беглый взгляд на исгреанина, и сомнений не остается -- этому империанину я точно не нравлюсь. Руки на груди сложил, поза выжидательная, на лице прямым текстом написано: "Скучно". А жаль. Я бы и с ним попыталась контакт наладить. Симпатичный же.

С другой стороны, это его право отказаться от возможности стать моим мужем и императором. Для мужчины, конечно, не составляет особых проблем прожить свою жизнь с нелюбимой женщиной, но все же лучше, когда влечение рождается обоюдное.

Думаю, что и остальные претенденты это понимают. Как и то, какой выбор я сделала.

-- Прошу простить, дорогие гости, но нам придется вас покинуть. -- Я улыбаюсь и тщательно подбираю слова, стараясь никого не обидеть. -- Жирали взлетают только с поверхности земли, как и приземляются. Так что для полета нужно спуститься в аэрариум. Вы можете остаться здесь, представление будет продолжаться. Или же присоединяйтесь к нам, я буду рада.

Удивительно, но радовать меня решается... видийянин! Лансианин и исгреанин, коротко кивнув, отступают к ограждению, от которого отошли, чтобы нам удобнее было общаться. Цессянин, на мгновение замешкавшись, тоже следует их примеру. В итоге по залу, коридорам дворца, лестнице, а затем дорожке, ведущей к загонам, я иду в сопровождении Тогриса и Щера. Вария и Ваймон следуют за нами, стараясь оставаться незаметными и не мешать.

Через несколько минут, когда распахиваются двери аэрариума, я любуюсь на удивленно вытянувшиеся лица моих спутников. Оно и понятно -- мирно расслабляющиеся на травяной подстилке жирали, среагировав на наше появление, тут же вскакивают и принимаются подпрыгивать, смешно выбрасывая две длинные тонкие лапки в стороны и удерживая равновесие на третьей. Они танцуют, привлекая к себе внимание, ведь выбор наездника это для них единственная возможность подняться в воздух. А летать эти существа очень любят.

Изумление мужчин сменяется растерянностью, едва я тихим свистом подзываю свою любимицу. Жали -- темно-синяя жираль, совсем молоденькая, но при этом достаточно крупная, хлопая крыльями, стремительно бросается мне под ноги и распластывается на траве. Повторяя ее движение, еще четыре особи покидают стаю, подчиняясь свисту смотрителей загона.

Пока гости внимательно слушают краткие наставления моего брата, на собственном примере показывающего, как правильно сидеть на неведомом ранее средстве передвижения, я и Вария удобно устраиваемся на пушистых спинках, в плотном пространстве между шестью сложенными крыльями. А дальше наслаждаемся. Сначала быстрым разбегом, когда жирали разгоняются для взлета, а затем планирующим полетом с медленным набором высоты.

Летать в платье, разумеется, не так удобно, как в брюках, но принципиальной разницы все равно нет. Особенно если юбка объемная. Приходится лишь следить, чтобы ткань не мешала животному, не поднималась потоками воздуха вверх и не закрывала обзор.

Я оглядываюсь, отыскивая взглядом своих кавалеров. Томлинец, выбравший ярко-зеленую особь, выглядит совершенно спокойным, а вот видийянину, сидящему на черной с белыми пятнами жирали, явно не по себе. Вперед наклонился излишне сильно, за шею животное схватил в поиске дополнительной опоры. Определенно боится. И совершенно напрасно, потому что свалиться с жирали можно только при очень большом желании. У нее всегда два крыла оказываются изогнуты так, что окружают наездника. Тому просто некуда падать.

Теперь в моей душе и к Щеру рождается волна сочувствия. Он ведь так много теряет! Сосредоточенный на том, чтобы держаться, не видит ни красоты неба, покрытого белыми штрихами облаков, ни зеленого простора огромного парка, разбитого вокруг дворца, ни плотной городской застройки у самого горизонта, к которой мы медленно приближаемся. Вагдрибор -- столица Виона, однако дворец не является его частью и всегда оставался изолированным.

Не знаю, было ли это в планах устроителя праздника, но едва мы оказываемся над городом, в воздух поднимается целая стая жиралей. Окружив кольцом, они нас сопровождают, и я с легкостью узнаю среди наездников вице-короля Виона, его жену и дочь -- Ларилину.

Хорошее настроение тут же сходит на нет. Не только у меня, но и у летящей бок о бок со мной Варии. Мы обе не в восторге от этой девицы, а причина проста до банальности -- у нее тоже привязка к моему брату, а сбивать ее он не торопится, потому что все, а в особенности ее отец, на свадьбе настаивают. И меньше всего мне хочется портить себе праздник присутствием этой раздражающей особы.

Увы... Мы уже обратно поворачиваем, а сопровождающая кавалькада от нас не отстает и возвращаться в город не спешит. Вот меня теперь и гложет вопрос: то ли это я сглупила, когда сюда полететь решила, то ли они и без моей самодеятельности все равно оказались бы во дворце.

-- Идилинна! С праздником, дорогая наша девочка!

Вице-король, едва мы приземляемся, торопится подойти ко мне, чтобы приветствовать. И я, испытывая чувство вины за свое нежелание видеть его семью рядом, подаю руку. Он хороший империанин, добрый, и не виноват, что дочка не в него характером пошла. В маму, да... Вот в эту худющую, затянутую в облегающее темно-синее бархатное платье даму, которая на голову выше своего полноватого мужа и ведет себя куда более чопорно, как и говорит:

-- Пятнадцатилетие -- самый ответственный этап в жизни наследниц. Мы все в ожидании решения, кто же станет новым императором.

-- Легкого выбора вам, -- скромно опустив глаза, вторит ей Ларилина.

Зубы сводит от приторности, с которой эта... ол'ва меня поздравляет. Сладко на вкус, а по факту потом сутки мучаешься, пока организм от яда не избавится. И ведь отказать в общении нет никакой возможности -- статус не позволяет!

Хорошо, что брат меня выручает. Приобняв потенциальную невесту одной рукой, ухитряется второй обвить талию помрачневшей Варии и утащить обеих в сторону. Теперь влюбленная девица становится проблемой моей фрейлины, зато я вновь могу сосредоточиться на своих кавалерах. Тем более они уже стоят рядом и ждут.

-- Вам понравилось? -- спрашиваю, потому что действительно хочу понять, что же мужчины чувствуют.

-- Очень приятный полет. На ящерах все же менее комфортно, -- первым отвечает Тогрис.

-- Для меня это совершенно новые впечатления, -- словно извиняется Щер, виновато разводя руками. -- На Видийх вечный туман и нет возможности видеть такие большие открытые пространства.

-- Как же вы ориентируетесь?

Вопрос срывается с моих губ и губ томлинца настолько синхронно, что мы от неожиданности замолкаем, а потом вместе смеемся невероятному совпадению.

-- По магнитным полям. -- Видийянин, ответив нам, тоже улыбается, но как-то иначе. Грустно, что ли. Или просто устало?

-- Давайте вернемся в зал. Нас ждут. -- На этот раз я протягиваю руки им обоим, так и не определившись в своих предпочтениях. Да, внешность томлинца мне больше импонирует, но и мужество видийянина, до этого ни разу не поднимавшегося в воздух, достойно восхищения. Значит, и шансы у мужчин должны быть равные, а дальше... дальше пусть организм решает. Привязка ведь на уровне физиологии формируется.

Потому стараюсь не анализировать, что мне приятнее -- уверенное, уже знакомое пожатие теплой руки Тогриса или осторожное, едва ощутимое прикосновение прохладных пальцев Щера. Просто жду, когда они воспользуются возможностью, которую я им предоставляю. Да и в оставшееся до ужина время больше не провоцирую ни себя, ни кавалеров. Любуюсь очередным ярким представлением, которое запускается, едва мы поднимаемся наверх, а когда оно заканчивается, в сопровождении Варии ухожу в свою комнату. Это только принцы приглашены в зал на личную беседу с императором, а мне там делать нечего.

Энергична и упряма, в курсе всех событий...

Мама

-- Лина, ты закончила ужинать? Выходи, обжорка, я тебя жду!

Из-за неплотно прикрытой двери столовой до меня доносится громкий уверенный голос. Шаги. Шорохи. И новая порция добродушного возмущения:

-- Вария! Почему платье не убрано? И кровать не готова! Ты опять за этим не следишь? До сих пор в мыслях на жирали летаешь?

-- Я сейчас. Простите! -- сплетается с нотацией виноватый лепет фрейлины. Однако, несмотря на это, родительница продолжает сетовать:

-- Ты одна уже не справляешься. Придется брать еще одну наперсницу... Лина! Ты как не моя дочь, честное слово! Сколько можно есть?

-- Иду, иду...

С сожалением посмотрев на тарелку, куда я только что положила добавку, поднимаюсь из-за стола. Аппетит у меня на самом деле зверский. И это никак не соотносится со способностями шенориан, которые я должна была от мамы унаследовать. То есть, вместо того чтобы спокойно голодать сутками напролет, кушаю я вполне так плотненько. А вот вес не набираю, и куда исчезает избыток веществ -- никому неведомо.

-- Ну-ка, дай на тебя посмотрю...

Я едва успеваю открыть дверь столовой и ступить на мягкий ковер своей спальни, а мама уже стоит рядом. Окидывает придирчивым взглядом изящную ночнушку из тонкой белой ткани, распущенные волосы, перехваченные широкой лентой, многозначительно хмыкает и, крепко вцепившись в запястье, тащит к кровати, чтобы усадить, набросить на плечи теплое пушистое покрывало, сесть рядом и приказать:

-- Рассказывай!

-- Что именно? -- обреченно вздыхаю, поджимая ноги под себя и укутываясь плотнее.

-- Все! -- предсказуемо масштабно заявляет родительница. Смеется и снижает объем требований: -- Кто тебе понравился, разумеется!

-- Я не уверена...

-- Ой, да ладно! -- Карие глаза, потрясенные моей скрытностью, поднимаются к украшенному орнаментом высокому своду потолка. -- То-то я не видела, как ты на цу'лЗара смотрела. Ну и правильно. Он с тебя глаз не сводил.

-- Зе'Орон тоже хотел быть рядом. Я ему понравилась.

-- Еще бы не нравилась. Ты же наследница, -- легко отмахивается мама. Смотрит на мое недовольное лицо, потому что с объяснением я несогласна, и восклицает: -- Лина! Наивная! Да заинтересованность видийянина влечением и не пахнет! Он же второй сын короля. Никаких перспектив на правление планетой. Потому и цепляется за возможность стать императором.

-- Ясно. -- Хотя и остаюсь при своем мнении, но больше не спорю. -- А ро'дИасу мой статус, видимо, безразличен, я ему внешне не приглянулась.

-- Про него вообще говорить не хочу! Даже твой отец возмутился. Если бы не подарок, который исгреанин сделал, его выгнали бы с праздника, -- сообщает мама. Разве что ее объяснение в корне отличается от того, которое я дала поведению мужчины. -- У этих вояк пунктик на синем. На дух этот цвет не выносят. А уж голубой и подавно. Вот и зачем, в таком случае, на отбор лететь?

-- Может, принц надеялся, что отторжение не проявится? -- неожиданно слышится тонкий голосок.

Удивительно, но вмешательство Варии, которой обычно всегда доставалось за попытки вступить в разговор без разрешения, на этот раз остается безнаказанным. Мама лишь бросает на нее задумчивый взгляд и высказывает иное предположение:

-- Или его отец на участии настаивал. Тогда я не удивлюсь, если ро'дИас специально так себя повел, чтобы уж его точно не выбрали.

-- Полетел на отбор, только лишь чтобы исполнить волю родителя? -- ужасается фрейлина.

-- Ну да. Со стороны посмотреть -- к нему никаких претензий. Он долг выполнил, попытался, но не смог получить такую драгоценность, как рука наследницы. -- Мама усмехается и возвращается ко мне. -- Значит, Тогрис цу'лЗар, -- говорит утвердительно. -- Ну что ж, хороший выбор.

-- Я еще не решила! -- аж подпрыгиваю от возмущения.

-- Ага, верю, -- язвительности в голосе родительницы прибавляется. -- Предпочтешь одного из старых прожженных интриганов, который будет всю жизнь тобой управлять. Ты повзрослеешь, а он этого даже не заметит, продолжая считать глупой маленькой девочкой. Шикарная перспектива!

Она права. Увы, но так и есть. То есть будет, если рискну выйти замуж за лансианина. Или цессянина.

-- Почему?.. -- не выдержав, всхлипываю, размазывая покатившиеся по щекам слезы. -- Почему у меня выбор такой маленький? Семьдесят планет! А женихов...

-- Прекратить истерику! Немедленно! -- командным голосом приказывает мама.

Шенорианка. Характер у нее несгибаемый. Проще послушаться, чем продолжать настаивать на своем, встречая нешуточное сопротивление. Даже папа так поступает. Вот и мне приходится, вцепившись в платочек, который подала торопливо подскочившая Вария, убирать с лица следы паники. И слушать.

-- Кто бы жаловался, только не ты! У тебя пять -- Идилинна, слышишь? -- целых пять претендентов! У меня не было никого, кроме твоего отца. Вообще не было выбора, понимаешь? Твоя прабабушка дала обещание бабушке твоего отца, когда тот родился, что ее внучка выйдет замуж за ее внука. Глупое обещание, опрометчивое. А в итоге меня лишили выбора. Но я же не жаловалась. Ты от меня хоть полслова упрека отцу слышала? Вот то-то же! А мало претендентов прилетело, потому что остальные -- трусы! Не хотят брать на себя ответственность. Ясное дело, проще управлять одной-единственной планетой, на которой ты у себя дома, чем решать проблемы разных планет, решившихся на объединение. А ты подумай, дочка, нужен ли империи нерешительный, неспособный принимать волевые решения император? Так что радоваться нужно, что недостойные претенденты сами избавили тебя от необходимости с ними знакомиться. А что касается любви, -- из голоса исчезает металл и появляются ласковые нотки, -- она придет обязательно, кого бы ты ни выбрала. Не сейчас, так после танца. Даже не сомневайся. Такова уж наша физиология.

Сраженная ее словами, я и не замечаю, как успокаиваюсь. И на мокрый платок в руке смотрю с недоумением. Действительно, было бы из-за чего расстраиваться! Ведь есть тот, кто мне симпатичен. Даже двое. Одного из них одобряют мои родители. Ну и какие проблемы? Да никаких.

-- Я поняла, -- киваю и признаюсь: -- Мне на самом деле Тогрис нравится.

-- Вот и замечательно! -- с облегчением вздыхает мама, поднимаясь на ноги. Убирает за ухо желтую прядку, выбившуюся из прически, и расправляет юбку. В отличие от меня, она ко сну еще не готова, даже пришла в нарядном платье, в котором на празднике была. -- Тогда ложись спать. На официальное объявление утром тебе приходить не обязательно, но с кавалером общаться придется весь день. Он имеет на это право.

-- А как общаться-то? -- торопливо спрашиваю, потому что родительница готова уже уйти из комнаты, оставив меня на попечение Варии. В итоге она останавливается, хотя и видно, что задержка ей не нравится.

-- Ну как, как... -- задумывается, однако от прямого ответа воздерживается. -- Ты поменьше об этом думай. Доверься жениху. Цу'лЗар взрослый мужчина, ему, насколько я знаю, около шестидесяти, и точно не нужно объяснять, как завоевать сердце девушки.

Совет меня совершенно не устраивает. Однако мама исчезает за дверью, а потому я сердито складываю руки на груди и смотрю на фрейлину.

-- Нормально, а? Можно подумать, я совсем... -- осекаюсь, не договорив, потому что меня осеняет идея: -- Вария, давай-ка ты мне расскажешь, как Ваймон тебя зацепил.

Похоже, просьба девушку пугает. Она меняется в лице, ошарашенно выдыхая:

-- Вас же никогда это не интересовало...

-- А теперь интересует!

Сдаваться я не собираюсь, а потому хватаю ее за руку, заставляя сесть рядом. И даже одеялом делюсь, набрасывая фрейлине на плечи, чтобы чувствовала себя уютнее и побыстрее во всем призналась.

Уловка срабатывает -- я получаю немало пищи для размышлений, даже несмотря на то, что большая часть информации мне уже известна. Например, я прекрасно знаю, что Вария, как и другие, подходящие по возрасту дочери знатных семей Виона, прошла отбор на право стать фрейлиной. Она должна была показать умение принимать верные решения, способность контролировать себя, покладистость, рассудительность, тактичность, знание этикета... Для пятнадцатилетней девочки требования более чем серьезные. А вот о том, что часть испытаний Ваймон контролировал лично и, соответственно, судил, насколько успешно претендентка с ними справилась, я не знала.

-- И вот однажды нас отвезли в дальнюю часть парка, сказав, что мы должны самостоятельно вернуться во дворец. И заставили выпить какую-то горькую жидкость. Это была проверка способностей к нейтрализации ядов. Те, кто испытание задумывал, хотели убедиться, что фрейлина, в случае отравления, быстро придет в себя и не оставит наследницу без присмотра. Ваймон единственный, кто шел с нами. Нам тогда всем было очень плохо. Я шла последней, думала, не дойду. В глазах темнело, дыхания не хватало, ноги слабели. В какой-то момент я на мгновение потеряла сознание и упала бы, но ваш брат меня поддержал. Заставил отдохнуть, прежде чем идти дальше. Я была поражена. До этого, когда мы выполняли задания, он мне казался серьезным, неприступным, жестким. Бесстрастно наблюдал, словно мы ему безразличны. А тут такое...

Понятно. Приятное удивление, чувство благодарности за оказанную помощь, положительные эмоции, да еще и с непосредственным физическим контактом -- самые благоприятные условия для развития влечения у девушки. Вопрос в другом: почему брат проявил неосмотрительность и подобное допустил? Знал же, что сбить такую привязку не сможет, пока девушка не станет совершеннолетней. И все равно не остановился. Мало того, еще и именно этой девушке предпочтение отдал, когда принималось окончательное решение по итогам отбора.

-- Нас четверо осталось, кто дошел до финала. У меня результаты были не самые лучшие, и ваша мама готова была выбрать другую претендентку, но Ваймон сказал "нет". И показал на меня.

Вот! Я так и знала, что причина у братца имелась! Ему нужна была... Кто? Сама Вария? Или ее привязка?

-- Когда отбор завершился, Ваймон продолжал со мной встречаться. Учил ориентироваться во дворце и в парке. О вас рассказывал, чтобы мне проще было найти с вами контакт. Морально поддерживал, особенно, когда вы меня прогоняли и запрещали возвращаться...

Упрек, пусть и скрытый, но справедливый. Мне в то время было тринадцать и, насколько помню, я была увлечена биологией ик'лы. Сутками напролет не вылезала из королевского инкубатора. Потому появление рядом наперсницы лишь отметила как факт. Причем очень раздражающий -- ведь теперь совершенно посторонняя девица постоянно находилась рядом. А мне и наставниц более чем хватало. Потому я и злилась на девушку, которая, по сути, ни в чем не была виновата.

-- Постепенно я поняла, что без Ваймона чувствую себя некомфортно. Мне хочется, чтобы он был рядом. В душе все переворачивается от его взглядов, прикосновений, самых простых знаков внимания...

Это я тоже знаю -- картинку любовных переживаний созерцаю регулярно, особенно когда брат наблюдается в зоне видимости. А появляется он ежедневно, поскольку его обязанность -- присматривать за мной. Другой вопрос, что Ваймон весьма своеобразно подошел к организации этого самого "присмотра". Возможно, полагал, что если у фрейлины будет к нему влечение, она меня никогда не предаст?

Теперь любопытство относительно мотивов брата гложет куда сильнее, чем предстоящее общение с женихом. Таков уж у меня характер -- живу себе спокойно, пока в голову не придет какая-нибудь "гениальная" идея. Лишит покоя, сна и возможности думать о чем-то ином. И успокоюсь, лишь получив желаемое.

Вот и сейчас, как ни стараюсь я забыть о родившихся вопросах, ничего у меня не получается. Нетерпение бурлит, заставляя вертеться в кровати, не находя удобного положения. Накатывает жаркими волнами и погружает в холодные потоки, вынуждая то раскрываться, то забираться под одеяло в попытках согреться. Спазмом сжимает мышцы живота, словно я в комнате гигиены не меньше суток не была.

Туда и отправляюсь, стараясь не шуметь и не разбудить спящую на соседней кровати Варию.

Постоянное присутствие рядом наперсницы, даже ночью, -- еще одна традиция, которую ввели, чтобы не допустить тесного общения с мужским контингентом дворца. Правило не оставлять наследницу одну -- это своеобразная страховка от появления случайной привязки. Совершенно бессмысленная, на мой взгляд. Во-первых, до достижения пятнадцати лет ни о каком влечении и речи быть не может. Во-вторых, уйти из спальни я могу и не через главную дверь. Есть проход для прислуги, он находится в столовой, а в нее ведет дверь из туалетной комнаты. Я этим "черным ходом" всего один раз воспользовалась, лет в десять, когда мне вдруг захотелось погулять ночью по дворцу. Больше не было необходимости. До сегодняшнего дня...

Стоп! А разве сейчас она есть? Ловлю себя на том, что уже пригибаюсь, пробираясь через невысокий проем в темноту подсобного коридора. Впрочем, колебания мои исчезают так же быстро, как закрывается дверь за спиной. Если подсознательно меня тянет поговорить с Ваймоном, значит, так нужно.

Глаза быстро перестраиваются на ночное зрение, и я без особых проблем шагаю по неосвещенному коридору, отыскивая дверь в столовую брата. О том, как будет выглядеть мое появление среди ночи, да еще и столь экстравагантным способом, стараюсь не думать. Брат у меня адекватный. Строгий, но не импульсивный. То есть не станет с ходу возмущаться и ругать. Сначала подумает и найдет моему поступку логическое объяснение.

И все же прежде чем войти, лишь слегка приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Разумеется, не время ужина, но Ваймон мог зайти, чтобы выпить сок, а видеть, как он это делает, мне не хочется. Я все же девушка приличная.

Убедившись, что в столовой никого нет, уже без опаски шагаю на мягкое, приглушающее шаги покрытие и аккуратно огибаю стол. Здесь не так темно -- тонкая полоска неяркого голубоватого света пробивается из-за неплотно притворенной двери. Брат еще не спит. Читает, возможно. Или же новости просматривает...

-- Главное, что девочка определилась, -- неожиданно громко звучит женский голос, и я замираю, поняв, что Ваймон в спальне не один. Мало того, в компании с тем, то есть той, от которой я точно получу взбучку по полной программе и со всеми вытекающими последствиями, если окажусь застигнутой на месте преступления. Мне же одной по дворцу гулять нельзя, для того и существует наперсница.

Подстегиваемая этими соображениями, я тактически отступаю, однако, нащупав рукой столешницу, останавливаюсь. Чего перепугалась, спрашивается? Мама же не пойдет в столовую брата, у нее своя имеется. Значит, я в безопасности. А потому могу себе позволить незримо присутствовать при разговоре. Тем более говорят-то обо мне! Главное, потом тихо уйти и себя не выдать.

-- Хорошо, я понял, -- доносится до меня приятный мужской голос. -- Прослежу.

-- Варию держи при себе, далеко не отпускай, -- продолжает мама. -- Пусть будет рядом, для страховки. Мы же не можем предсказать, как поведет себя Тогрис, вдруг девочке поддержка понадобится.

-- Ладно. А с Ларилиной как быть? Я не рассчитывал, что она здесь появится. Мне сложно, когда приходится разделять внимание.

-- А что ты хотел? -- вздыхает родительница. -- Девушка спит и видит тебя с ней в постели. Она уже совершеннолетняя, ей сложно сдерживаться и жить вдали от тебя. Может, ты все же изменишь свое решение? Выберешь себе подходящую по возрасту фаворитку и женишься...

-- Нет, -- категорически отрезает брат. -- Я уже выбрал. Ты знаешь кого.

-- Знаю. А еще я знаю, что Вария не в курсе, кем для тебя станет в будущем. И не удивлюсь, если в конечном итоге Ларилина не выдержит и обвинит ее в твоей холодности.

-- Да, я Варию люблю! -- в голосе Ваймона появляются сердитые интонации. -- И не виноват, что мое сердце не готово разделить эту любовь на двоих. А Ларилина... Пусть радуется тому, что хотя бы мой разум принимает ее как возможную жену, и ждет свадьбы Идилинны. Когда Вария освободится от обязанностей фрейлины, тогда и я женюсь.

-- Дорогой мой, еще семь лет без женщины... Ты уверен, что выдержишь?

-- Мама! -- возмущенно, впрочем, весьма сдавленно восклицает брат. -- Я взрослый мужчина и...

-- Взрослый, взрослый, -- успокаивающе мягко перебивает его родительница. -- Потому я и переживаю. И де'вРон за дочь беспокоится.

-- Его что-то не устраивает? -- не успокаивается Ваймон. -- Пусть мне об этом скажет. Я же не против сбить привязку. И не моя вина, что родителям Ларилины хочется видеть дочь королевой Виона, а вы с отцом их в этом желании поддерживаете.

-- Род де'вРонов после рода ди'Донов самый древний и уважаемый на Вионе! -- нравоучительно и строго парирует мама. -- Потому твой папа и передал Грану статус вице-короля. Настраивать его против себя -- не самый хороший вариант, не находишь? Тем более отец Варии всего лишь губернатор Жеольской провинции, много ли он может дать тебе как будущему королю, которому нужна поддержка общественного мнения и круг преданных влиятельных приближенных?

В комнате воцаряется напряженное молчание, и я прихожу в себя, неслышно отступая обратно к столу -- не заметила в увлеченности, как подошла к самой двери.

Вот так ситуация... Не думала, что все настолько сложно и серьезно.

Не думала? А о чем я вообще все это время думала? Жила себе спокойно, воспринимая окружающих и близких как нормальный, привычный фон. Родители, брат, придворные, наставницы, девчонки-подружки, фрейлина... Они сами по себе и рядом лишь тогда, когда у меня в них есть необходимость, но чаще всего и я сама по себе. А теперь, оказывается, не вникала я в их взаимоотношения совершенно напрасно. Вон сколько интересного пропустила!

-- Я не отказываюсь от своих обязательств. -- Голос брата звучит хрипло и устало. Определенно не первый раз у них заходит разговор на эту тему. -- Но и от Варии не откажусь.

-- Знаю, милый. Ни один мужчина не захочет терять любимую женщину, -- в интонациях родительницы тоже нет ни оптимизма, ни удовлетворения уступчивостью сына. -- Я завтра поговорю с Ларилиной, попробую убедить ее не давить на тебя. Но обещать ничего не могу, сам понимаешь. Она ведь влюблена, ей на самом деле трудно.

-- Спасибо.

Ответ сдержанный, лаконичный. За ним следует тяжелый вздох, шорох, звук, кажется, поцелуя в лоб... Мама выходит из комнаты, потому что слышен щелчок замка. Я же замираю, решая, как поступить мне: тоже уйти или выйти к брату и откровенно поговорить?

-- Дихол!

Раздраженное восклицание, резкий удар, от которого я вздрагиваю, невольно подскакивая к двери и заглядывая в щель.

Ваймон лежит ничком на кровати. Стул с погнутой ножкой валяется на полу. А на матовом темно-синем покрытии стены вмятина...

Нет уж, сейчас к брату лучше не соваться. Иначе точно получу по полной программе.

Приняв решение, возвращаюсь к себе. Вария спит, уткнувшись лицом в подушку. Тонкая рука пальцами касается пола, и я не удерживаюсь -- поднимаю ее и укладываю удобнее.

-- Вай... -- едва слышно всхлипывает девушка.

-- Спи-спи, -- успокаивающе шепчу в ответ.

Забираясь в кровать, вздыхаю, при мысли что совсем иначе воспринимаю все, что происходит рядом. То, что мне предстоит завтра. И то, что ожидает меня в будущем.

Как же сильно может изменить сознание простое любопытство, помноженное на переходный возраст...

Все дела свои забрось, ждет внимания твой...

Гость

-- Я счастлив.

Приятный глубокий голос окутывает ласкающими интонациями. Зачаровывает, заставляя прислушиваться только к нему, ощущать лишь приятное тепло ладоней, согревающих мои руки, и трепетать в груди неведомые струны.

-- Я счастлив, что вы оказали мне честь назвать вас в будущем своей невестой... Идилинна.

Совсем маленькая пауза перед именем, почти незаметная заминка, однако ее оказывается достаточно, чтобы настороженность, которая со вчерашнего дня накрепко угнездилась в моей голове, немедленно разогнала все очарование момента и сосредоточилась на подозрительном факте.

-- Вам не нравится мое имя?

-- Что?

Сидящий рядом со мной на скамье мужчина изумленно смотрит, не понимая вопроса. То ли я плохо его сформулировала, то ли это он от неожиданности.

-- Вы не сразу имя назвали, -- поясняю, осторожно высвобождая пальцы из захвата.

-- Ах вот в чем дело... -- с явным облегчением выдыхает Тогрис. Улыбка возвращается на его губы, а мою руку он весьма ловко ловит, возвращая в плен своих ладоней. -- Это потому, что на Томлине не принято обращаться к девушке напрямую по имени, если она не принадлежит к кругу семьи.

-- А как принято?

Заинтригованная, жду ответа и получаю неожиданное:

-- С указанием статуса, фисса Идилинна.

Фисса? Надо же, какая любопытная традиция. Хотя чему я удивляюсь? Уникальные, как и способности жителей, традиции имеются на каждой планете. Постепенно они распространяются и принимаются, становясь привычными для всех, кто входит в состав империи. Особенно быстро это происходит, когда планета становится столицей, а ее король или его сын -- императором.

-- А к мужчинам как обращаться? Фис?

-- Почти, -- смеется томлинец. Ему нравится моя сообразительность и непосредственность. -- Если у мужчины нет династического статуса, тогда фист, если же есть, то ферт.

-- Значит, я вас должна звать ферт Тогрис?

-- Верно. Вот только... -- Он снова берет паузу, на этот раз несомненно намеренную, чтобы заинтриговать меня сильнее. -- Еще пять минут назад я был в этом уверен, а теперь сомневаюсь.

-- Почему?

-- У вас очень красивый голос. Певучий и звонкий одновременно. И мое имя звучит так... притягательно. Я готов даже забыть о статусе, лишь бы слышать его из ваших уст.

-- А вы не слишком торопитесь? -- теперь уже я смеюсь, потому что поведение мужчины и его слова кажутся мне невероятно забавными.

-- Ничуть, -- не смущается томлинец. Скорее наоборот, становится смелее и придвигается ближе, склоняясь к моему виску. -- Скажу по секрету, -- объясняет-таки свои действия, -- мне даже кажется, что я непростительно медлителен. Идилинна, вы безумно привлекательная девушка. Во всех смыслах.

-- Ага, -- скептически хмыкнув, я отодвигаюсь на прежнюю дистанцию, -- особенно в смысле моего статуса наследницы.

-- Да при чем тут это? -- восклицает Тогрис, изумляясь моей непонятливости. -- Неужели ваши зеркала не отражают реальности? Или же вы не хотите ее видеть, потому что... -- Он задумывается и приходит к выводу: -- ... еще очень молоды.

-- Вот в этом вы правы, слишком молода, -- преувеличенно-серьезно киваю, соглашаясь. И тут же меняю тактику. -- Ой, нет, не правы! Не могу я быть привлекательна во всех смыслах. Один из них мне точно еще недоступен.

Заявление вводит мужчину в ступор. Он даже руку мою выпускает и смотрит в недоумении, стараясь разобраться. Его глаза с желто-рыжим ободком радужки, которая на свету кажется необычайно прозрачной и чистой, прицельно скользят по мне, изучая кончики лакированных белых туфель, воздушную ткань многослойной юбки цвета грозового неба, ажурный бледно-голубой корсаж, открытые плечи... Поднимаются выше, следуя за темно-синей волной распущенных волос, на несколько секунд замирают на губах... Наконец, снова приходят в движение, встречаясь со мной взглядом. Растерянным.

-- Возможно, я дорада, но... Что вы имели в виду? Это намек на неискушенность и невозможность близких отношений? Но тут и без уточнений понятно, что все это не может рассматриваться по отношению к вам как привлекающий мужчин фактор.

-- Это только вы так полагаете.

Перед глазами вновь встает разочарованное лицо исгреанина, и мое настроение как-то резко меняется. В худшую сторону. Не то гнев, не то просто возмущение рокочет в глубине души, не желая утихомириваться.

-- Идилинна... Кто же так плохо повлиял на вашу самооценку?

Моя рука вновь оказывается в теплых ладонях томлинца, а в его голосе появляются нотки заботы и участия, постепенно сменяющиеся раздражением, направленным на того, кто посмел меня обидеть. И, кстати, Тогрис проявляет удивительную догадливость, высказывая предположение:

-- Ро'дИас?

Я лишь плечом дергаю, не в силах определиться, чего мне хочется больше: подтвердить проявленную исгреанином бестактность или же ее скрыть. Однако это не мешает мужчине понять все правильно.

-- Вам не стоит принимать так близко к сердцу его мнение. Если только...

Он резко замолкает, а глаза темнеют, становясь почти карими. Теперь в их глубине плещется что-то непонятное, зловещее. Мой отец однажды так же смотрел на шенорианского посла, когда тот осыпал маму комплиментами. На следующий день этого империанина в составе делегации уже не было. Это... ревность?

-- Если что? -- Смущенная и заинтригованная, я все же подталкиваю Тогриса к продолжению, и он вынужденно, но заканчивает:

-- Если только вы не считаете его достойным статуса императора и вашего мужа.

-- Не считаю.

Взмахом свободной руки я отметаю в сторону все, что более для меня не существенно. Вот если бы исгреанин симпатию проявил, тогда можно было бы сожалеть. А так...

-- Ферт Тогрис, а почему вы сказали "дорада"? -- вспоминаю, с чего, по сути, начался разговор.

-- Потому что это самое глупое существо на Томлине.

-- И на Вионе, -- добавляю я.

-- Неужели они и у вас обитают? -- удивляется Тогрис. -- Вот уж не думал.

-- Не только у нас. Они и на Цессе живут, и на Ле, и на Ипере, и еще на нескольких планетах. Правда, внешне все же чуток разнятся, но по отсутствию ума и крайне низкой осторожности ничем не отличаются. И называют их везде одинаково.

-- Как любопытно.

Взгляд томлинца скользит по веткам и листьям кустарника, наверняка пытаясь отыскать хоть одну дораду. Вот только нет их в королевском парке по очень простой причине: они быстро размножаются, но и столь же быстро и гибнут из-за собственной неосторожности. А кому приятно находить маленькие пушистые трупики везде, куда они смогли забраться, чтобы самоубиться? Правильно. Никому. Вот садовники и следят, чтобы они здесь не селились.

-- Расскажите мне о ящерах, -- решаю, что тема самая благоприятная, чтобы как можно дальше уйти от обсуждения личностей. -- Как вы их называете?

-- Краги, -- с готовностью выполняет мою просьбу Тогрис. -- Массивные, рогатые, четвероногие, с покрытой роговыми пластинами кожей и с мускулистым хвостом. В дикой природе они в подземных пещерах живут, там, где много томлитонита. Это кристалл, который создает своеобразное поле, защищая от радиации. А чтобы обезопасить ручных крагов, мы им надеваем ошейники с этим камнем.

-- Мне тоже ошейник носить придется? Или защитный комбинезон? -- Неожиданно его слова наталкивают меня на мысль о малоприятной перспективе. Это только томлинцам высокий уровень радиации на их планете вреда не причиняет, потому что расовые способности у жителей соответствующие. А всех остальных убьет за считаные часы.

-- Не думаю, что это потребуется. Мы обязательно найдем более удобный и красивый вариант. Вы же очень маленькая, миниатюрная по сравнению с крагами. Так что будет достаточно изящного гарнитура для постоянного ношения -- браслета и цепочки с подвеской из томлитонита. Он бывает разных желтых оттенков и будет изумительно сочетаться с цветом ваших волос и глаз, -- почему-то невероятно ласково, практически мечтательно продолжает мужчина, в то время как подушечки пальцев томительно медленно скользят по голой коже плеча. -- Вы станете настоящим сокровищем на Томлине. Мы очень ценим яркие цвета, которых так мало на нашей планете.

Ну вот. Кому-то мой облик не нравится, а для кого-то желанен и ценен.

Стоп! Опять я об исгреанине думаю?! Да что же такое? Почему он в мою голову упорно лезет? Это то самое влечение, о котором твердит мама? Или что-то иное? Например... ну, не знаю. Обида и желание доказать, как сильно он ошибся.

-- Я снова сказал что-то не то? -- реагирует на мое молчание Тогрис. Смотрит на свою руку, которая замерла, прекратив движение, и спрашивает: -- Или вам неприятно?

-- Нет, что вы, ничего неприятного, -- успокаиваю томлица. Ведь на самом деле совершенно спокойно его действия воспринимаю. Без энтузиазма, конечно, но и без отторжения. -- Просто сидеть устала. Давайте погуляем? Я вам парк покажу.

Предложение получается удачным. В том смысле, что движение куда больше способствует продуктивному разговору, не позволяя посторонним мыслям надолго поселиться в голове. Лишь иногда мелькнет что-то отвлекающее и исчезнет, стертое новыми впечатлениями: теплым сильным ветром, путающим волосы и забрасывающим юбку на ветки кустов; руками томлинца, помогающими мне освободиться; веселым смехом мужчины, в ладонях которого впервые оказался ласковый зеленый шарик -- молоденький ик'лы.

-- Вы можете взять его с собой на Томлин, -- предлагаю, видя с какой заинтересованностью Тогрис смотрит, как малыш то липнет к коже, распластываясь в плоский блинчик, то превращается в упругий мячик, катаясь по ладони, то сворачивается в толстую нить, стараясь уползти под одежду.

-- А он у меня выживет? -- проявляет сомнение мужчина. -- Я ведь не знаю, ни как за ним ухаживать, ни как кормить.

-- Не волнуйтесь, это совсем просто. Ваш питомец зеленый, значит, обладает фотосинтезом. Ему, кроме воды, воздуха и света, ничего больше и не нужно. Вот с синим было бы больше проблем -- они хищники. А красные питаются растениями. Хотите красного? -- спрашиваю, потому что томлинец задумался.

-- Нет, нет, меня цвет устраивает. Я думаю, как его от радиации защитить.

-- Скормите ему малюсенький кусочек томлитонита. Переварить его он не сможет, но и вывести наружу тоже.

-- Здорово! -- восхищается моей находчивостью Тогрис, однако почему-то снова колеблется: -- Но он ведь будет скучать. И ему, наверное, пара нужна.

-- Одиночество ик'лы неплохо переносят, если рядом есть хозяин. Пара малышу понадобится через год-два, и тогда, конечно, важно, чтобы он оказался в стае. Правда, на этом его жизнь закончится, а вам, если захотите, достанется его детеныш. Вы ведь будете прилетать на Вион? Или я вас теперь увижу только перед свадьбой?

Вопрос животрепещущий. Мне как-то не хочется выходить замуж, не полюбив будущего мужа. И вообще, за десять лет я забуду, как он выглядит!

-- Конечно, я буду приезжать. Постараюсь делать это как можно чаще. Я ведь не занят управлением планетой, лишь помогаю своему отцу, а он, несомненно, поймет мое желание проводить как можно больше времени на Вионе. С вами, Идилинна.

Хоть и приятно звучит последнее заявление, но в его реализации я сомневаюсь.

-- Боюсь, что последнее не верно. Сняв с себя задачу управления Томлином, вы будете вынуждены вникать в вопросы управления Объединенными территориями. Мой отец стопроцентно воспользуется вашим присутствием, чтобы передать вам свой опыт. Так что времени на личное общение у нас останется немного.

-- Согласен. Но даже это лучше, чем ничего. Верно?

Не дожидаясь ответа, Тогрис неожиданно останавливается и разворачивается, преграждая мне путь. Опускается на одно колено, удерживая в своих ладонях мои пальцы. Смотрит в глаза, не опуская взгляда.

-- Идилинна, я ведь вижу, как вы далеки от симпатии ко мне. Да, вы молоды, но причина не в этом, а в том, что я, по всей видимости, оказался не привлекателен для вашего организма. И все же, несмотря на равнодушие, вы меня не отталкиваете, идете навстречу, оставляете шанс. У меня не хватает слов, чтобы высказать вам свою признательность. Как же я рад, что у нас еще много времени, чтобы узнать друг друга. Чтобы полюбить. Я сделаю все, чтобы вы чувствовали себя счастливой. И уже сейчас уверен, что буду любить вас всю жизнь, моя фисса.

Его губы нежно касаются кожи на запястье и...

И сердце, глупое сердце, которое все это время билось через раз, словно тоже слушало и боялось пропустить хоть слово, пускается вскачь. По телу прокатывается жаркая волна, будто меня опустили в кипяток. В глазах темнеет. Ох...

Для всех родителей на свете важней всего их...

Дети

-- Лина, доченька! Не пугай нас так, малышка... Лина!

Мамин голос, настойчивый и взволнованный, врывается в сознание, и я даже не сразу понимаю -- что случилось? Почему она так переживает? И лишь когда слышу расстроенное "никак в себя не приходит", вспоминаю -- я же сознание потеряла!

Подскакиваю. Вернее, сажусь. Во-первых, потому что лежу на диване в лазурной гостиной дворца. Во-вторых, у родительницы, которая сидит рядом, свои планы -- она тут же обнимает, не позволяя вскочить на ноги.

-- Ну вот, замечательно... Фух... -- с облегчением выдохнув и прижав к себе, мама гладит меня по волосам. Впрочем, длится проявление заботы совсем недолго. Как обычно, едва убедившись, что мне больше ничего не грозит, родительница отстраняется. Словно большая степень опеки кажется ей излишней.

-- Вария! От Лины ни на шаг! -- непререкаемо приказывает, поднимаясь и направляясь на выход из гостиной.

Моя фрейлина, которую я не видела, потому что та стояла сзади, опускается на сиденье в моих ногах.

-- Как я тут оказалась? -- не удерживаюсь от вопроса, едва родительница исчезает за дверью.

-- Вам плохо стало. Цу'лЗар вас сюда принес.

-- На руках?

-- Да. Ваймон попытался вас забрать, но не сумел. Видели бы вы, как принц на него посмотрел.

-- Как?

Вместо ответа Вария сердито сдвигает синие брови к переносице и грозно прищуривается. Да уж. Словами это передать на самом деле сложно. Больше похоже на "Мое! Не сметь!"

Пантомима меня забавляет, и я хихикаю, представляя, как бедный Ваймон ошалел от подобного безмолвного заявления. Еще никто и никогда такого себе не позволял. Потому, наверное, брат и отступился.

-- Ясно. А где... -- замолкаю, прислушиваясь, потому что за неплотно прикрытой дверью точно идет еще один разговор.

-- ...не имел права так поступать! Литт, ты должен с ним разобраться!

-- Майри, хватит, -- мягко просит папа. Ведь это ему мама претензии предъявляет. -- Имел, не имел... Нельзя рассуждать так категорично. Ситуация нестандартная.

-- Да что ж тут нестандартного? -- не сдается родительница. -- Ведь все просто! Даже поцелуй руки требует согласия девушки. А Тогрис его не просил.

-- У него было ее согласие, -- терпеливо объясняет отец. -- Потому что выбор Лина сделала.

-- Косвенное согласие. Она же несовершеннолетняя!

-- Майри, прекрати. Отношения Лины и цу'лЗара -- это исключение из принятых правил. Да, девочка несовершеннолетняя, значит, невестой быть не может, но по факту сделанного выбора она ею стала.

-- Пусть так. Но целовать-то зачем? -- в голосе родительницы появляются плаксивые нотки. Поняв, что проигрывает, она сменила тактику. А вот папа остался так же спокоен, как и был.

-- Чтобы организм Лины определился. После спровоцированного поцелуем гормонального всплеска уже не останется сомнений -- появится к Тогрису влечение или нет.

-- Хочешь сказать, он решил рискнуть? Вместо того чтобы просто подождать свадебного танца?

-- А вдруг за эти годы, на фоне отсутствия влечения к будущему жениху, у нее возникла бы привязка к другому? И этот другой отказался бы ее сбивать? Потребовал титул императора? И при этом оказался еще и недостойным кандидатом?.. Майри, -- ласково убеждает папа, -- я считаю, что Тогрис поступил правильно. Если сейчас организм Лины его отвергнет, мы просто организуем еще одну встречу и пригласим больше принцев. Если же примет, то у нас не останется причин для переживаний. Мы будем спокойны и за судьбу нашей дочери, и за будущее империи.

-- Ты, похоже, уже сейчас спокоен, -- раздражение в голосе мамы не снижается, -- раз считаешь нормальным, что Тогрис довел Лину до обморока. И состояние дочери тебя не волнует...

-- По-твоему, я просто так сюда пришел?!

О... Впервые слышу, как родители разговаривают на повышенных тонах. То ли мне просто везло, то ли на самом деле они первый раз ссорятся. А я причиной конфликта быть не хочу. Потому, когда наконец дверь распахивается и папа, шагнув в гостиную, с беспокойством смотрит на меня, весело отвечаю, опережая вопрос:

-- Я себя прекрасно чувствую!

-- Подслушивала? -- Отец подходит ближе, чтобы погладить по голове и присесть на диван, с которого при появлении императора весьма споро вскочила Вария.

-- Вы очень громко все обсуждали. И проем был... приоткрыт.

Бросив укоризненный взгляд на замершую у входа маленькую желтоволосую фигурку в темно-синем бархатном платье, старательно сохраняющую на лице невозмутимое и не самое довольное выражение, папа вновь смотрит на меня.

-- Готова его увидеть? Или отложим выяснение? Можешь вообще отказаться от встречи, если чувствуешь, что он теперь тебе неприятен.

О ком речь, не уточняет. Потому что и так понятно, что о Тогрисе.

-- Неприятен? -- переспрашиваю и задумываюсь. Представляю образ томлинца, вспоминаю наш разговор, его прикосновение, охватившее меня волнение... Оно и сейчас рождается в груди, учащая дыхание и прокатываясь мурашками по коже. -- Пожалуй, нет. Я на него не злюсь и не хочу, чтобы он исчез и больше в моей жизни не появлялся.

-- Хорошо. Тогда... -- Отец, надавив на запястье, включает коммуникатор. -- Ваймон, мы вас ждем.

Вновь погладив меня по голове, он поднимается, смотрит на Варию, и фрейлина немедленно бросается ко мне, помогая встать и привести в порядок одежду. Она даже прическу успевает поправить, прежде чем в комнате появляются мужчины. Я же, хоть и волнуюсь, но, едва вижу шагнувшего ко мне Тогриса, успокаиваюсь. Нет, не ошиблась. Мне на самом деле приятно его присутствие.

-- Прошу простить меня, фисса Идилинна, -- извиняется он, останавливаясь в двух шагах от меня. -- И благодарю за еще один шанс.

-- Это я должна просить прощения, ферт, -- поощряя принца, даже новое слово использую. -- Раньше я не отличалась столь высокой чувствительностью, так что я сама не ожидала от себя такой реакции. И спасибо, что мне помогли.

Протягиваю руку и, чувствуя сильное, уверенное пожатие, от которого на душе становится так хорошо, с улыбкой разворачиваюсь к родителям.

-- Мы можем погулять еще немного? Или это недопустимо?

-- Гуляйте, -- с отчетливо заметной обреченностью разрешает мама. Папа лишь молча кивает. Однако я уверена, что он доволен.

Не боясь испачкать ноги, мы шагаем по...

Дороге

-- Сегодня я не нравлюсь вашей маме, -- констатирует Тогрис, когда дворец оказывается позади и мы вновь углубляемся в парк. -- Вчера вроде нравился...

-- Мама вообще очень противоречива. У нее настроение и убеждения меняются мгновенно, стоит лишь измениться обстоятельствам. Ее возмутили ваши действия, поэтому про все хорошее она сразу забыла. Не переживайте. Вспомнит.

-- Или же мне придется искать способ реабилитироваться, -- вполне резонно замечает мужчина. -- Идилинна, а вы на самом деле на меня не обижены?

Обижена? Я? Даже останавливаюсь, с удивлением глядя на ожидающего моего ответа томлинца. В глазах тревога, поза напряженная, дыхание неспокойное. Вот ведь как переживает! И этого не скрывает. Не думала, что мужчины так поступают. Ваймон, например, ни за что не признается в том, что происходит в его душе. Сегодня утром, по крайней мере, на лице брата не было никаких следов вчерашних душевных терзаний, столь явно проявившихся ночью. И в присутствии Варии он вел себя совершенно спокойно.

-- Хотите знать, что я чувствую? -- спрашиваю. Стараясь сделать это незаметно, сжимаю ткань длинной юбки, присобирая ее, и, едва Тогрис кивает, провоцирующе останавливаясь перед каждым словом, предупреждаю: -- Тогда... сначала... вам... придется... меня... догнать!

Последнее говорю быстро и, взвизгнув, стремглав бросаюсь прочь по дорожке, ведущей к побережью.

-- Идилинна, стойте! -- слышу изумленное восклицание, но выполнять просьбу не собираюсь. Вот еще! Хватит с меня этих... "взрослостей"!

Кстати, бегает Тогрис неплохо. Он даже ухитряется со мной поравняться до того, как оказываемся на площадке, где вчера я в компании с Варией коротала время в ожидании, когда нас позовут на церемонию.

Еще некоторое время у меня получается ловко маневрировать, ускользая от рук пытающегося меня поймать томлинца. В итоге ему все же удается перехватить меня за талию и оторвать от земли. А все почему? Да потому, что веселюсь я много. Очень уж забавное развлечение выходит. Играть в догонялки с фрейлиной не так интересно, а Ваймон до этого вообще не опускается.

-- Идилинна, какой же вы еще ребенок! -- смеется Тогрис, пытаясь удержать брыкающуюся и хохочущую меня. -- Сколько же в вас энергии!

-- Фух! -- выдыхаю я с облегчением, прекращая игру. -- Наконец-то поняли.

-- Понял, конечно, -- все еще тяжело дыша, подтверждает мужчина. -- Обещаю, больше не задавать серьезных вопросов. Разумеется, до тех пор, пока вы не станете для этого достаточно взрослой.

-- Отлично! -- радуюсь, обвивая руками шею томлинца, и лишь после этого обращаю внимание, что он меня не просто поймал, но еще и на руки поднял.

Удивляюсь, само собой. А еще болтаю ногами в воздухе, убеждаясь, что юбка их все же закрывает, а не задралась до колен.

-- Поставить вас на землю? -- тут же спохватывается, становясь серьезным, Тогрис.

Ну вот, опять он за свое!

-- Не надо. Лучше до мыса донесите, там скамейки есть, можно будет посидеть. Я устала.

Указав рукой направление, демонстративно укладываю голову на широкое мужское плечо. Вернее, на плотную наплечную вставку пиджака. А дальше мне остается лишь получать удовольствие от легкости, с которой томлинец меня несет, шагая по каменистой дороге.

Какой, оказывается, удобный способ дойти до нужного места... Надо будет почаще его использовать.

Тогрису, похоже, процесс тоже нравится. Скованность его движений исчезает, а когда оказываемся на смотровой площадке и меня аккуратно опускают на упругую поверхность скамьи, рука мужчины продолжает обнимать за талию. Если бы его что-то не устраивало, он ведь просто бы отстранился. По крайней мере, мне так кажется.

-- Здесь очень красиво. -- Томлинец с явным восхищением рассматривает лазурное небо, накатывающие на побережье волны и летающих над ними ворков. -- Вам повезло, фисса, родиться на такой прекрасной планете. Томлин с ней вряд ли сравнится.

-- А я читала и в фильмах обучающих видела, что у вас там тоже много красивых мест. Подземные озера и моря, песчаные дюны, шахты, -- парирую, потому что мне не нравится, как Тогрис отзывается о своей родной планете. Да он первый должен вставать не ее защиту! Она для него должна быть самой лучшей.

-- Это другая красота, -- объясняет мой собеседник. -- Суровая, аскетичная. А Вион мягкий, ласковый.

-- Отличный контраст! -- смеюсь я. -- Меня наставницы учили, что все познается в сравнении. Лишь так можно правильно оценить и понять все, что нас окружает. И я с огромным удовольствием побываю на Томлине, чтобы в этом лично убедиться. Кстати! -- спохватываюсь, вспомнив, о чем хотела его попросить. -- Как думаете, меня отпустят с вами? Хотя бы ненадолго! Вы можете папу об этом попросить? Или, чтобы увидеть вашу планету, мне придется ждать свадьбы?

-- Вроде бы я не слышал о каких-то запретах, с этим связанных, -- задумывается мужчина. -- Если ваши родители согласятся, я с удовольствием организую для вас отдых и экскурсию по Томлину... Идилинна, а вы вообще летали в космос?

-- Да... То есть нет. Когда мама была мной беременна, родители летали на Шенор. К бабушке Алли. А так все к нам прилетают.

-- Почему до вашего рождения, а не после? -- удивляется Тогрис. -- Был какой-то особый повод?

-- Можно и так сказать. Бабушка при смерти оказалась, потому что королевский дворец попал под сверхмощный метеоритный удар. Тогда многие пострадали.

Наступает молчание, которое завершается расстроенным:

-- Простите. Я ведь знал об этом. Читал же в новостях о судьбе шенорской династии, а события и время почему-то не сопоставил. И невольно вам о трагедии напомнил.

"Почему-то"? Он так плохо умеет анализировать? Это не очень хорошо. Все же король, пусть и будущий, а уж тем более император, должен мыслить широко и быть прозорливым. Ладно хоть извинился. То есть честно признался. Значит, готов учиться и набираться опыта. Что же касается "напоминания", то тут моя мама куда больше переживает, а я ведь бабушку так и не увидела.

Не желая произносить все это вслух, я пожимаю плечами и принимаюсь постукивать носком туфельки о маленький камушек, выступающий из кладки на дорожке. Пять-шесть ударов, и он расшатывается. Откатывается вперед, а я спрыгиваю со скамьи, чтобы его поднять. Подбежав к ограждению, с размаха бросаю трофей в воду, наблюдая, как он бесследно исчезает в волнах, а ворки, принявшие его за неосторожного ик'лы, кидаются следом.

-- Попробуйте, -- предлагаю мужчине, который, наверняка меня страхуя, уже стоит рядом.

Тогрис осматривается, видимо отыскивая свободно лежащие камни. Понятно, что дорожку портить ему не хочется, но тут, увы, вариантов нет. Либо портить, либо идти к дальнему краю площадки, где заканчивается окультуренная территория и начинается дикая смесь каменного крошева, выступов материнской породы и чахлой растительности, ухитрившейся за это все зацепиться. И ведь вот что удивительно -- томлинец сразу на это место нацеливается.

-- Кажется, там и камней больше, и кидать их будет удобнее, -- поясняет, протягивая руку, чтобы не позволить мне остаться. И хотя топать в такую даль я желанием не горю, приходится это делать. Сама игру предложила. А то, что партнер действует не так, как мне хочется... Увы, но это по правилам. Потому как его ход.

-- А зачем вообще бросать камни в воду? Это какой-то ритуал?

Молчать и идти в тишине, вернее под мерные удары волн о скалы и вопли ворков, мой спутник явно не намерен. С другой стороны, это правильно. Он налаживает контакт. И использует для этого все возможности.

-- Нет, это просто развлечение. Вионцы его любят. Если вода спокойная, следить за падением очень интересно. Тогда и брызги видны, особенно если камень большой, и круги, и даже воронки. Но это редко бывает. Такой величины булыжники поднять и бросить на большое расстояние, где глубина, сложно.

-- Почему бы тогда на площадке не сделать запас маленьких камешков для тех, кто хочет развлечься? -- не сдается Тогрис.

-- Потому что сюда часто приходит моя мама, а для нее каждый летящий по воздуху неорганический объект ассоциируется с метеором, ударом, взрывом... На Шеноре, где она родилась и выросла, метеоритные дожди не прекращаются. Плюс трагедия с бабушкой... В общем, папа решил, что ее психологическое спокойствие ему важнее моего удовольствия.

-- Боюсь, что я тоже не смогу вам его обеспечить, -- расстраивается мужчина. -- На Томлине больше песка, чем камней. Разве только в шахтах... Да и бросать что-то в подземные водоемы проблематично. Там... В общем, это не очень безопасно.

-- Да? Там кто-то живет? -- Мое воображение тут же рисует кровожадных монстров, у которых томлинцы втихую воруют воду, пока те спят.

-- Нет, -- куда более весело отвечает мой спутник. Мой энтузиазм заставил его забыть о начале разговора. -- Просто дно у них не прочное, рыхлое, а под ним скапливаются газы. Так что, если нарушить спокойствие, вода станет мутной и непригодной для питья, а воздух в пещере опасным для дыхания.

-- Бр-р-р... -- Я передергиваю плечами, представляя неприятную перспективу. Конечно, способность моего организма к нейтрализации ядов сохранит мне жизнь. Но отравление все равно будет сильным.

Тогрис больше к этой теме не возвращается. Помогает мне преодолеть небольшой подъем, взобраться на каменное поднятие, потом с него спуститься... Обогнув выступающую из общей массы скалу, мы очень скоро оказываемся на широком уступе, заваленном теми самыми булыжниками, ради которых сюда шли.

Теперь уже не испытывая сомнений, мужчина подбирает камни и, следуя моему примеру, осваивает новую для него забаву. Сначала кидает просто так, потом понимает, что от формы, веса снаряда, направления броска и его силы тоже очень много зависит. А потому тщательно изучает камни, прежде чем поднять, подкидывает на руке и ловит, оценивая, прицеливается и лишь затем отправляет в полет. И у него замечательно получается! Воронки конечно, создать такими мелкими камешками сложно, но, например, срезать гребешки волн, если осколок оказывается плоским, -- запросто.

-- Здорово! -- радостно восклицаю я и хлопаю в ладоши, подпрыгивая от возбуждения, едва очередной снаряд врезается в поднявшуюся волну и разбивает ее на мелкие брызги, разлетающиеся в стороны. -- Ух! -- округляю глаза, когда следом за первым в соседнюю волну попадает второй. Третий...

Не сразу, но все же понимаю, что бросил их вовсе не Тогрис. А когда оборачиваюсь, вижу тех, кто, видимо обнаглев, решил без спроса к нам присоединиться. Один из них -- красноволосый крепкий мужчина, в розовой полурасстегнутой рубашке с небрежно закатанными до локтей рукавами и бордовых брюках, заправленных за кроваво-красные высокие голенища сапог. Второй -- куда более тонкий цессянин, в элегантном, расшитом лазурной нитью белоснежном костюме. Последний, на фоне дикой природы, смотрится совершенно неуместным.

Однако беловолосого принца это совсем не смущает. Шагает он ко мне грациозно, словно не замечая неровной поверхности. И объяснение его звучит вполне естественно.

-- Вы не во дворце, именинница, а мы сегодня покидаем гостеприимный Вион. Вот пришли с вами попрощаться.

-- Благодарю за оказанную честь, Хэйрас Навин ли'Тон. Мне очень приятно ваше внимание, -- столь же вежливо отвечаю и ему, и его спутнику. -- Ваше в той же степени, Ром Олиин ош'Лак.

-- Ферты... -- непривычно, но вполне уважительно начинает говорить Тогрис.

-- Не стоит, -- с отчетливым оттенком презрения хмыкает, перебивая его, цессянин, в то время как лансианин отворачивается и принимается за поиски подходящего камня. Наверное, решил продолжить развлечение.

-- Что именно? -- теряется Тогрис.

-- Не стоит уже сейчас навязывать нам свои традиции. Вы еще не император. Дождитесь хотя бы помолвки с наследницей. Да и после... -- Он многозначительно не договаривает фразу, а в интонациях появляется предупреждение. -- Позволю себе вам напомнить: мы находимся в составе Объединенных территорий ровно до тех пор, пока видим в этом выгоду для себя. И вам в будущем придется очень постараться, чтобы мы продолжали ее видеть.

-- Приму к сведению. -- Если Тогрис и злится, то виду не показывает, говорит совершенно спокойно. -- Однако и я напомню вам, что цессянский институт семьи был принят другими планетами империи, несмотря на то что Цесс так и не стал ее столицей. Так что я удивлен, что к традициям другой планеты, притом, что она вскоре получит статус столицы, вы относитесь столь пренебрежительно.

-- Так ведь это была и есть исключительно полезная и целесообразная для всей империи традиция! -- парирует цессянин. -- А какой смысл в дополнительном указании статуса? Представителей правящих династий и без него легко опознать. Ферт Хэйрас Навин ли'Тон, -- важно произносит, словно пробует на вкус, и морщится, припечатывая: -- Определенно перебор!

-- Зато, если к вам обращаются только по имени, указание подчеркнет статус, -- не оставляет попыток его убедить томлинец. Однако оппонент лишь на мгновение задумывается, а затем презрительно кривит лицо и сокрушенно вздыхает:

-- Бесполезная дискуссия. Все равно ведь протащите эту чушь в законодательство при первой же возможности. А она у вас точно будет. Вам повезло, цу'лЗар, но лишь потому, что наследница слишком юна. -- Он неожиданно переключается на меня, впиваясь взглядом в лицо. -- Эх, милая Идилинна, что ж вы так опрометчиво цените в мужчинах лишь молодость, веселость и привлекательность, забывая о житейском опыте, мудрости?

-- И способностях, -- хмыкает лансианин.

Невольно посмотрев на него, я замираю в изумлении. В руках ош'Лака камень такой величины, который вряд ли может поднять обычный мужчина. А он его держит легко, словно тот вообще ничего не весит. Подходит к краю уступа, но, вместо того чтобы бросить с размаха, просто толкает вперед.

Я забываю, как дышать. Приоткрыв рот, смотрю, как гигантский кусок скалы плывет по воздуху, а вздымающиеся волны лижут его своими кончиками, словно приглашая упасть. Он и падает в итоге, наконец обретая ту массу, которую имеет. Уходит под воду, формируя огромную воронку, самую большую из всех, что мне доводилось видеть. А когда она схлопывается, в воздух взметывается столб жидкости и брызг. До нас они не долетают только потому, что расстояние немаленькое.

-- Вот так как-то, -- гордо резюмирует лансианин, опуская руки, которые все это время держал повернутыми ладонями к камню. И я лишь после этого вспоминаю про гравитационные потоки, которые эта раса умеет контролировать.

Впечатляюще, ничего не скажешь. Только теперь на это как-то надо отреагировать... Нет, не "как-то", а очень дипломатично! Чтобы никого не обидеть. Иначе от наставниц выговор получу, ведь они последний год именно на этикет общения упор делали.

-- Спасибо, Ром Олиин ош'Лак. Мне очень понравилось. Однако для империи все способности важны, между ними нет принципиальной разницы, даже если проявляются они не столь эффектно. А мудрость... -- Бросив краткий взгляд на прищурившегося ли'Тона, я заглядываю в лицо понурого томлинца и улыбаюсь, чтобы почувствовал, на чьей я стороне. -- Мудрость со временем приходит ко всем.

-- Согласен. Очень правильная позиция, -- неожиданно громко звучит еще один голос, и я с облегчением вздыхаю. Наконец-то можно расслабиться и предоставить общение с гостями брату. Он у меня опытный, взрослый, и вообще помогать обязан...

Ваймон меня не разочаровывает. Незаметно подталкивает к нам Варию, которая пришла вместе с ним, и сообщает:

-- Прошу прощения, но моей сестре нужно вернуться во дворец. Время позднее. Тогрис, прошу вас сопровождать девушек, а я останусь и составлю компанию нашим уважаемым гостям.

-- Мы тоже уходим, -- недовольно отзывается цессянин.

-- Значит, провожу до посадочной площадки, -- ничуть не тушуется брат. -- Ваши вещи уже доставлены на корабли. Другие делегации два часа как отбыли...

Мысленно хихикая, я вкладываю пальцы в ладонь Тогриса, другой рукой цепляюсь за локоть фрейлины. Все! Домой! Хватит с нас "позитивных" эмоций.

Идем мы молча. Вария, похоже, стесняется, я не считаю нужным в ее присутствии обсуждать произошедшее, да и Тогрис, видимо, тоже. Впрочем, поглядывает на меня кавалер с нетерпением. Вария это видит не хуже меня, поэтому, едва оказываемся в коридоре первого уровня дворца, тактично отворачивается, делая вид, что ее увлекло что-то интересное за окном. Мужчина, пользуясь предоставленной ему возможностью, склоняется к моему виску и шепчет:

-- Спасибо, Идилинна. Вы были бесподобны.

-- Мы завтра увидимся? -- улыбаюсь, потому что от комплимента и ненавязчивой легкости, с которой его пальцы гладят мои, на душе становится так приятно.

-- Обязательно, -- обещает кавалер. -- У меня есть еще несколько дней, чтобы провести их с вами, прежде чем вернуться на Томлин.

Если ты устал играть, то ложишься на...

Кровать

Рассматривая витраж на потолке -- темный, потому что ночь уже давно наступила, а освещение в спальне, можно сказать, никакое -- ловлю себя на том, что глаза упрямо отказываются закрываться. А еще я совершенно глупо улыбаюсь: воображение мое не желает отпускать образ Тогриса, постоянно возвращаясь к нашему с ним общению. В общем, вместо того, чтобы спать, мой мозг смакует произошедшее и предвкушает приятные впечатления завтрашнего дня.

И, похоже, не я одна сегодня такая "несчастная". Фрейлина тоже не в ладах с собственным сознанием. Раз перевернулась. Другой. Еще раз...

-- Не спишь?

Приподнимаюсь на локте, чтобы видеть девушку, свернувшуюся клубочком на кровати, стоящей у противоположной стены спальни.

Услышав вопрос, Вария откидывает одеяло и садится. Она не имеет возможности рассмотреть меня в темноте, зато мне сложно не заметить отнюдь не самое счастливое выражение ее лица.

-- Я вас разбудила? -- виновато звучит тихий голос.

-- Нет, я тоже уснуть не могу, -- успокаиваю фрейлину и, решив, что момент благоприятный, интересуюсь: -- Чем ты занималась, пока я с Тогрисом гуляла?

-- Мы с Ваймоном за вами наблюдали. На второй террасе сидели, там хороший обзор смотровой площадки.

-- Подсматривали, значит, -- не удерживаюсь от смешка.

-- Ваш отец приказал следить, -- оправдывается фрейлина. -- И он оказался прав, вам ведь потребовалась поддержка. Мы сразу спустились, как только увидели, что гости к вам направились.

-- Ну да, вряд ли папа не доверял Тогрису, скорее вот таким... -- не договорив, замолкаю, потому что есть другой вопрос, который не дает покоя. Именно его и задаю: -- Вария, а Ваймон тоже тебе руки целовал? На руках носил?

-- Нет, что вы! -- пугается девушка. -- Я ведь ему никто. И... это я его люблю, а не он меня.

Голос дрожит, срываясь, а я неожиданно осознаю, что брат действительно никогда не показывал своих чувств. По сути, я ведь и узнала о том, что он тоже влюблен, лишь вчера, и то совершенно случайно. А до этого о взаимности чувств фрейлины как-то не задумывалась даже.

Потому и ощущение вины накатывает особенно остро. Как же я могла быть к подруге настолько безразличной? Мне ведь действительно было не особенно интересно, каково отношение к ней брата. Ну влюбилась она, и что? Ведь все через это проходят! Теперь же воспринимаю происходящее иначе. Как любить, если не получаешь ничего в ответ?

В общем, словно меня толкнул кто, спрыгиваю на пол, чтобы забраться на кровать к фрейлине. Обнимаю за плечи, успокаивая.

-- Прости. Я эгоистка, только о себе думаю.

-- Это не так! -- Девушка принимается убеждать меня в обратном. -- Вы никогда не ставите себя выше других! Просто раньше у вас не возникало потребности вникать в чужие проблемы.

-- Ты сейчас как наставница говоришь. Которой уже лет сто, и о нормальной речи она уже забыла, -- смеюсь, укутывая ее и себя в одеяло. Вечером во дворце становится прохладно. -- И вообще, сколько раз я тебя просила перестать обращаться ко мне официально, когда мы наедине.

Вария задумывается, почти минуту сидит, покусывая губы, в итоге отрицательно качает головой.

-- Не могу, простите, -- жалобно звучит тонкий голосок. -- Боюсь, что когда-нибудь забудусь и при всех неправильно к вам обращусь. Меня тут же выгонят...

-- Ладно, как знаешь. -- Вздыхаю, потому что рассчитывала на иной ответ, и вновь возвращаюсь к теме, с которой начала. -- А ты уверена, что Ваймон к тебе ничего не чувствует?

И снова фрейлина впадает в ступор. Затем отвечает медленно, постепенно раскрывая то, что таила в душе.

-- Я не знаю. Ему со мной приятно... иногда... Он улыбается, смотрит ласково... Но и холоден бывает тоже. Вчера мое общество его тяготило. Если бы не приказ, он точно бы меня отослал подальше. Знаете, Идилинна, я стараюсь поменьше об этом думать, просто живу, радуясь тем приятным ощущениям, что рождаются в его присутствии. Не хочу питать напрасных надежд. И иллюзий по поводу будущего у меня никаких -- ваш брат на мне никогда не женится. Даже если влюбится.

-- Но может попросить стать фавориткой, -- срывается с губ, и я прикусываю язык. Ох, все же не сдержалась!

-- Э-э-э... Ну да. -- Вария теряется, видимо, действительно не думала о таком варианте развития отношений.

-- Согласишься? -- подталкиваю, потому как интересно, насколько легко будет брату получить то, что он хочет.

Очередная порция молчания. И краткое:

-- Не знаю.

-- Хорошо, допустим, откажешься. Но ведь ты Ваймона любишь. И он тоже может в тебя влюбиться. Как тогда быть? -- не сдаюсь, беспокоясь теперь уже за брата.

-- Разве вы не знаете, как от этого избавляются? -- грустно улыбается Вария. -- Природа жестоко толкает нас друг к другу, привязывая влечением, но она же нас жалеет, оставляя возможность разлюбить. Для этого нужно всего лишь...

-- Знаю, знаю, -- нервно хихикнув, закрываю ей рот ладонью. А то начнет сейчас вводить меня в курс интимных отношений. Я, конечно, не ханжа и все, что с этим связано, на занятиях с наставницами разбирала, но все равно тема меня смущает.

-- В любом случае, до совершеннолетия ничего нельзя изменить, -- дождавшись, когда я уберу руку, продолжает подружка. -- У меня еще семь лет впереди. Так что поспешных решений принимать не стоит.

Рассудком я с ней полностью согласна. Чувствами -- нет. Мне хочется ясности, точности, уверенности... И все же приходиться смириться. Рано. На самом деле слишком рано зашел об этом разговор. Получается, Ваймон поступает очень мудро, не обсуждая с Варией перспектив их отношений. Не давит, не торопит. Просто ждет.

Если это так, то его терпению и выдержке можно позавидовать. Я вот, например, подобными качествами не обладаю. И с утра нервничаю ничуть не меньше, чем ночью. Тороплю время, тянущееся как ленивый ик'лы, ворчу на фрейлину, которая долго возится с моими волосами, укладывая их в прическу, сержусь на платье, почему-то именно сейчас ставшее неудобным, теряю терпение, когда блюда издевательски-медленно появляются на столе... В общем, все сегодня сговорились, отдаляя мое свидание с Тогрисом.

Наконец получив возможность, к месту встречи в холле дворца практически бегу. Вария семенит позади и едва не врезается мне в спину, когда я вынужденно притормаживаю, чтобы в свою очередь не влепиться в идущего навстречу брата.

-- Стоп! -- Ваймон раскидывает руки, и я замираю, понимая, что обойти его мне не удастся. -- Поворачивай и топай в приемную отца.

-- Как?.. -- теряюсь, отступая, но тут же бросаюсь в бой. -- Меня Тогрис ждет! Мы договаривались! И папа разрешил!

-- Обстоятельства изменились. Так что нечего испепелять меня взглядом. Иди давай.

Вот и бреду теперь уныло под конвоем брата, утешаемая шепотом фрейлины:

-- Не расстраивайтесь, может, не все так уж плохо. Наверняка есть причина.

-- Знаю я эту "причину", -- бурчу сердито, косясь на виновника задержки. -- Наверняка решили, что томлинец меня недостоин.

Однако едва оказываюсь в белой приемной, как пессимизм улетучивается. А все потому, что Тогрис, разговаривающий с моим отцом, быстро оборачивается и стремительно шагает навстречу.

-- Фисса Идилинна...

Замирает, не решаясь коснуться первым, и лишь когда я с облегчением выдыхаю и улыбаюсь, протягивая ему руку, крепко сжимает мои пальцы. А потом еще и к дивану отводит. Усаживает и сам садится рядом, так и не выпустив руки.

-- Что случилось? -- спрашиваю я весело. Успокоилась, поняв, что с нашими отношениями разговор не связан, а остальное... Остальное меня не столь сильно тревожит. И, как выясняется, совершенно напрасно.

-- Два часа назад пришло сообщение. Флот фузойлийцев, вот уже год осаждающий Дагру, начал передислокацию. По данным разведки, их целью станет Томлин, -- словно извиняясь говорит Тогрис.

Только теперь замечаю, что одет он не в повседневный легкий костюм, а в плотный дорожный мундир.

-- Вы улетаете... -- расстраиваюсь, чувствуя себя обманутой. Мне так хотелось вместе с ним полетать на жирали, погулять по улочкам Вагдрибора, поплавать в заливе... Эх! Столько планов было!

-- Неприсоединившиеся миры -- это постоянная угроза. Они нападают и друг на друга, и на тех, кто находится в составе империи, -- вмешиваясь в наш диалог, объясняет папа. Опускается в белое, украшенное голубым шитьем кресло, стоящее напротив нас, и мягко просит: -- Доченька, ты должна понять, что твой избранник не может оставаться в стороне, когда опасность грозит его родине.

-- А у Томлина хороший флот? -- беспокоюсь я. -- Сильный? Не хочу, чтобы... Чтобы что-то плохое случилось.

-- В систему Иона направится имперская эскадра, а Тогрис цу'лЗар будет назначен ее командующим.

В голосе отца теперь слышна не только забота, но и удовлетворение. Ему нравится мое неравнодушие к судьбе избранника. Томлинцу, кажется, тоже. Заглянув в прозрачно-оранжевые глаза мужчины, я вижу не только сожаление о столь раннем расставании, но и благодарность. Да и ласковые поглаживания руки тоже говорят о многом. Они примиряют меня с неизбежным куда в большей степени, чем сочувственное: "Привыкай, доченька. Мужчины иначе расставляют приоритеты. Особенно те, кто у власти" от моей мамы. Она, кстати, этим и ограничилась, когда вместе с нами провожала томлинскую делегацию -- шестерых мужчин с коротко остриженными волосами песочного цвета в черных с желтыми вставками мундирах. А я и не знала, что Тогриса кто-то сопровождал.

-- Жаль, что мне не удастся устроить вам экскурсию по Томлину, -- прощаясь, извиняется принц. -- Но очень надеюсь в будущем, когда путешествие станет безопасным, все же выполнить свое обещание. И еще...

Мужчина засовывает руку за пазуху, а когда вытаскивает, вижу прильнувшего к пальцам зеленого ик'лы. Теряюсь, растерянно хлопая глазами. Он... Он отказывается от такого милого и совсем необременительного питомца?

Я насупливаюсь, а Тогрис вздыхает, объясняя:

-- Не хочу, чтобы малыш мучился, если мне не удастся вернуться на Вион.

-- Вы вернетесь! -- убежденно заявляю, тут же забывая об обиде. -- Даже не смейте думать о плохом. Понятно? Поклянитесь, что мы снова встретимся!

-- Какая же вы милая, Идилинна, -- одними уголками губ улыбается принц. -- Хорошо. Клянусь. И все равно... пусть малыш останется. Мне так будет спокойнее. Обещайте, что позаботитесь о нем.

-- Обещаю. -- Теперь мне приходится уступить. Забрать из мужских рук трепещущий комочек и посетовать, услышав переливчатую расстроенную трель. -- Он к вам уже привык.

-- К вам тоже привыкнет. И вы будете меньше скучать.

-- О! -- смеюсь, такими веселыми кажутся мне его слова. -- Боюсь, скучать мне не дадут наставницы. Я ведь теперь не ребенок и на более сложную программу обучения перехожу. Уроков станет больше, времени на развлечения меньше... Я не жалуюсь! -- восклицаю, заметив тень сочувствия на лице собеседника. -- Мне нравится учиться.

-- Это очень хорошо, -- хвалит меня Тогрис. Услышав деликатное покашливание за спиной -- это мой отец решил напомнить о времени, -- оглядывается и, неожиданно завладев пальцами, спрашивает: -- Позволите?

Взгляд пристальный, готовый и отступить, приняв мой отказ, и действовать в случае согласия. Выразительный настолько, что других слов, чтобы понять, о чем именно он просит, не нужно.

Наверняка поэтому мой организм решает все за меня. Я киваю, раньше, чем успеваю проанализировать, действительно ли хочу этого поцелуя.

Тогрис склоняется к руке, касаясь кожи губами, я же замираю, жадно впитывая уже знакомые и все же совершенно новые ощущения. И едва дыша, провожаю глазами сначала удаляющуюся фигуру томлинца, окруженную соотечественниками, а затем маленький воздушный транспорт, который поднимает пассажиров на орбиту, где их ждут настоящие космические крейсеры.

Вздрагиваю от зябкой волны холода, прокатившейся по телу, и перевожу взгляд на фрейлину, которая набрасывает мне на плечи теплую накидку.

-- Сегодня прохладно, -- объясняет Вария и предлагает, посмотрев на дрожащего ик'лы на моей ладони: -- Хотите, я его заберу? Мне не сложно.

-- Нет. Я сама буду за ним ухаживать, -- решительно отказываю, пересаживая малыша на предплечье.

Ик'лы тут же растекается, мягко скользя по коже, и прячется под рукавом. Теплый. Упругий. Такой же ласковый, как пальцы Тогриса. Может, даже хорошо, что он питомца мне отдал. Теперь я о своем будущем женихе точно не забуду.

ГЛАВА 2

Советы и дружба. Зачем это нужно?

Каждый день, невзирая на сложности, мы читаем и слушаем...

Новости

Яркие желтые лучи Адапи скользят по листве за тонким слоем прозрачного трипслата и бликуют, отражаясь от маленьких капель, оставшихся после утреннего дождя. Расцвечивают радугой белый корсаж моего платья и ласково согревают кожу на руках, где ткань совсем легкая, воздушная. В такую погоду хочется гулять, а не сидеть в душной классной комнате под надзором чопорной и весьма придирчивой наставницы Гренны. Именно она ведет у меня курс политической истории.

-- Я вас слушаю.

Строгий голос заставляет меня переместиться от окна в центр помещения, собраться, сосредоточиться и, выбросив из головы посторонние мысли, начать говорить:

-- Империя образована триста пятьдесят лет назад как экономический союз звездных систем Фиссо и Эфус.

Отступаю на шаг, чтобы оказаться рядом с картой и указать рукой на нужные объекты.

-- По сути -- это закрепленное династическим браком либо возможностью его осуществления территориальное объединение планет локального звездного скопления, изолированного от второго внешнего рукава Галактики довольно обширной зоной пустого космического пространства. В скоплении насчитывается сто тридцать миров.

Посмотрев на Гренну, которая, подперев кулаком морщинистую щеку, молча слушает доклад, я снова поворачиваюсь к карте, чтобы мои слова не казались пустыми заученными фразами.

-- Три из них населены негуманоидными формами жизни, одна -- гуманоидной, но лишенной способностей, остальные -- цивилизациями, различающимися по расовым способностям и внешним признакам, но с высокой долей вероятности имеющих общих видовых предков Однако существование такового вида на какой-либо из планет в настоящее время не доказано. Вся собранная по этому вопросу информация находится в отдельной папке, -- поясняю, заметив, как хмурится Гренна, просматривая мои записи. И лишь когда она кивает, обнаружив искомое, продолжаю:

-- Сейчас Объединенные территории включают в себя семьдесят четыре звездные системы, семь из которых вошли в состав империи за последние десять лет, что существенно опережает темпы расширения границ до двухсотого года, когда прирост составлял менее одной цивилизации за тот же период. Расчеты и графики имеются в приложении.

И снова жду, пока блеклые голубые глаза, лет сто назад, несомненно, имевшие насыщенный синий цвет, изучат плоды моих трудов, а грубоватый голос разрешит:

-- Дальше.

-- Со времени основания империи шесть планет находились в статусе столиц, а их правители в статусе императоров, средняя длительность правления которых составляет около шестидесяти стандартных лет. Функционал императора направлен на координацию торгово-экономических связей, обеспечение мирного урегулирования вопросов взаимодействия планет в составе Объединенных территорий и организацию защиты от внешней угрозы, которую несут неприсоединившиеся миры, при этом полномочия императора не затрагивают внутриполитических отношений на самих планетах, за исключением случаев, когда таковые несут непосредственную угрозу стабильности империи.

Замолкаю, решив не вдаваться в подробности. Все же у меня реферат, а не диссертация. К тому же мой коммуникатор уже несколько раз вибрировал, а я, пока Гренна не закончит занятие и меня не отпустит, не могу сообщение даже просмотреть.

-- Ну что ж... Удовлетворительно, -- выносит вердикт наставница. -- Вы забыли упомянуть про наследниц, которых было столько же, сколько и столиц. А так же про их уникальную способность накапливать и передавать расовые признаки по наследству, которой больше никто не имеет.

-- Я сделала это намеренно, решив, что этот аспект в большей степени касается биологии, нежели истории, -- объясняю, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Замечание действительно кажется мне притянутым за уши.

-- В науках не бывает четкого разделения сфер изучения. Взаимосвязи и интеграция встречаются повсеместно. Мне жаль, что вы этого не учли. Надеюсь, к следующему заданию вы подойдете с позиции большей широты восприятия, -- нравоучительно выговаривает Гренна, аккуратно складывая материалы, разложенные на столе.

-- Я постараюсь, -- послушно отвечаю. Доброжелательно и миролюбиво, хотя хочется мне спорить, доказывать... Однако, если начну это делать, урок быстро точно не закончится. Плюс в наказание за строптивость Гренна родителям на меня наябедничает. Скажет, что я ее профессиональное мнение не уважаю и препираюсь. Папа, как обычно, отнесется к этому спокойно, а вот мама... Мама будет долго читать нотацию. Так что лучше уж я несправедливые упреки сейчас потерплю, чем потом.

Однако наставница отпускать меня никак не желает. Самым тщательным образом, долго разбирает новое задание, которое мне предстоит выполнить. И это при том, что не может она не видеть мое нетерпение! Я же и с ноги на ногу переминаюсь, и вздыхаю, и отвечаю односложно... Никак понять не могу, то ли у нее характер такой дотошно-скрупулезный, то ли она отчего-то лично меня невзлюбила и потому пытается вывести из себя.

Спасает пришедшее теперь уже на ее коммуникатор сообщение. Едва бросив взгляд на запястье, Гренна в две минуты излагает все то, что, несомненно, планировала обсуждать не меньше часа. А в завершение совсем ошарашивает:

-- С завтрашнего дня у вас маленькие каникулы, так что с тем, о чем я только что говорила, вы начнете работать, когда они у вас закончатся.

Ого! Теперь мое любопытство зашкаливает! Кому же я обязана нежданным отдыхом?

Едва шагнув за порог классной комнаты, хватаюсь за коммуникатор и замираю, увидев на экране опознавательный знак имперской службы межпланетной связи, переславшей мне письмо.

"Фисса Идилинна, дорогая. Простите за краткость, но на этот раз у меня есть новости, которые я хочу сообщить вам лично, потому что обстоятельства наконец позволяют мне прибыть на Вион. Ферт Тогрис цу'лЗар".

Лишь прочитав последний символ, я судорожно втягиваю воздух -- все это время не дышала -- и, подпрыгнув, взвизгиваю от радости. Ура! Он прилетает наконец-то! Пять лет! Я пять лет этого ждала! Ведь с моего пятнадцатилетия мы ни разу не виделись. Как бы ни хотелось, как бы ни планировалось -- жизнь вносила свои коррективы, отдаляя встречу. Нам приходилось довольствоваться письмами. Моими, частыми -- ведь у меня было время описывать все, что происходит на Вионе и в моей семье. А вот те, что приходили от Тогриса, были куда более редкими и лаконичными. Я не обижалась, понимала, что у него забот и проблем в десятки раз больше. Да и в любом случае письма это совсем не то, что личное общение.

-- Начиталась? -- смешливо фыркает за спиной мужской голос, и я в очередной раз подпрыгиваю. Правда, теперь не от радости, а от неожиданности, и чтобы развернуться к незаметно подкравшемуся брату.

-- С ума сошел, так пугать? -- возмущенно восклицаю, в отместку шлепнув раскрытой ладонью по рукаву легкого ярко-синего жакета Ваймона. -- Нормально меня позвать нельзя было?

-- Я так и сделал, да только ты увлечена была и не услышала, -- невозмутимо парирует он, потирая плечо. Удар хоть и не сильный, но все же чувствительный получился. -- Идем, нас родители ждут. Будут ценные указания раздавать, раз уж такое знаменательное событие намечается, как визит будущего императора.

Я настолько теряюсь от его первого заявления, что даже не сразу акцентирую внимание на втором. Хотя оно-то как раз важнее -- получается, это по настоянию моих родителей Гренна столь оперативно урок завершила. Но это все я уже после соображаю, а в настоящий момент вопросительно смотрю на фрейлину, которая ждала в конце коридора и присоединилась к нам, едва мы с ней поравнялись.

-- Он действительно меня звал? -- интересуюсь вполголоса.

Вышагивающий чуть впереди, Ваймон оглядывается и тут же отворачивается, но я успеваю заметить на его лице хитрую улыбку, а потому мгновенно догадываюсь, каким будет ответ. Да и Вария, подтверждая мою догадку, отрицательно качает головой.

Понятно. Значит, самым наглым образом врал, а я приняла за правду, раз сразу во лжи не обвинила. Эх, сглупила. Теперь у Ваймона сорок очков против моих тридцати восьми. А ведь такой шанс был его догнать и сравнять счет!

Впиваюсь взглядом в гордо расправленные плечи и уверенную походку. Ладно, ладно, торжествуй пока. Все равно я выиграю. До пятидесяти очков тебе еще далеко, успею реабилитироваться.

-- Вы зачет-то сдали? -- отвлекает меня от размышлений, фрейлина. Волнуется, понятное дело.

-- Лучше бы не сдавала, -- вздыхаю, на время отложив обдумывание тактики. -- Мне удовлетворительно поставили, представляешь? Вот что стоило Тогрису на день раньше сообщение прислать? Отчиталась бы после каникул, возможно, тогда и оценка была бы лучше.

Сказала и сама устыдилась. Что за нехорошее стремление -- искать оправдания, винить в своих проблемах других и сокрушаться о том, что могло бы быть? Оно уже есть! И с этим нужно дальше жить.

С этой мыслью, выбросив из головы все негативное, следом за братом я захожу в малую гостиную. Не столь ярко освещенную, нежели другие помещения, ибо окно тут только одно, да и то затянуто дымчатыми пластинками слюды, а не прозрачным трипслатом. Куда менее воздушную по отделке, в которой нет ажурных элементов и глянцевых поверхностей, лишь матовые и ровные. Иной и по цветовому решению -- вместо синего спектра здесь преобладает серый в сочетании с коричнево-желтым и черным. Эту комнату родители больше всего любят. Мама -- потому что она ей дворцовые интерьеры Шенора напоминает. Папа -- оттого, что маму первый раз именно в них увидел. И влюбился, как он утверждает, с первого взгляда.

Кстати, мама на этом фоне на самом деле смотрится шикарно -- пушистые волосы желтым облаком окутывают голову, украшенное золотистой вышивкой голубое платье прекрасно гармонирует с бархатно-серой обивкой дивана. А вот отец здесь кажется не столь уместным в своих любимых ярко-синих домашних брюках и белой рубашке. Впрочем, его это не волнует совершенно -- он во дворце хозяин. И муж. Поэтому маму из объятий выпускает, только когда мы уже оказываемся внутри помещения, ничуть не смущаясь интимности ситуации, в которой мы их застали.

-- Располагайтесь, дети, -- приветствует нас, удобнее усаживаясь на сиденье. Мама приглаживает растрепавшиеся волосы и поправляет корсаж платья, рукава которого определенно забыли, где находится положенное им место.

Переглянувшись, мы с Ваймоном не удерживаемся от улыбки. Похоже, скоро в нашей семье будет пополнение. Вот и мамин любимый кулончик многозначительно поблескивает в вырезе отцовской рубашки. Подарила-таки! А ведь говорила, что свой долг и перед империей, которой была нужна новая наследница, и перед Вионом, которому требовался принц королевской династии, выполнила и больше детей не хочет. Видимо, папа ее переубедил.

Между прочим, кулон, который специально для меня изготовили королевские ювелиры, я уже видела. Едва заметно голубой, прозрачный каплевидный виараз в изумительном ажурном плетении белого металла... Краси-и-и-вый! Аж дух захватывает! Мне папа показал под большим секретом и сказал, что я его на свое совершеннолетие получу. Раньше мне это украшение без надобности. Зато когда двадцать пять исполнится, замуж выйду, вот тогда точно пригодится. Мужчина ведь должен быть уверен, что женщина готова на большее, чем просто удовольствие от взаимности, а полученное от нее украшение -- самое верное доказательство.

Разумеется, так было не всегда и не везде -- ритуал дарения кулона никак не связан с физиологией, а потому совершенно субъективен. Не на всех планетах до этого "додумались". Но мы ему следуем. Потому что удобно. Это раз. Положила начало традиции мама первой наследницы, от которой мы еще и второе имя получаем. То есть должны с уважением относиться к наследию. Это два. Ну и...

-- Лина! -- возмущенно-громкий голос мамы возвращает меня в настоящее, прервав размышления. -- Ты где витаешь? Хоть слышала, что папа сказал?

Ой... Сказал?

-- Да, -- теряюсь настолько, что ответ срывается с губ раньше, чем я успеваю его обдумать. Спохватываюсь и исправляюсь: -- То есть нет. -- Увидев удивленно ползущие на лоб брови отца, пытаюсь объяснить: -- Я просто...

-- Размечталась она, -- снисходительно перебивает меня Ваймон. -- Спит и видит, когда ее суженый объявится.

-- И ничего не размечталась! -- шиплю в ответ. -- Мне и без Тогриса есть о чем думать! По себе меня не равняй.

-- Это в каком смысле? -- прищуривается брат.

-- Сам знаешь! -- Я бросаю многозначительный взгляд на дверь, за которой осталась Вария.

-- Хватит, дети! -- приказывает папа, и мы замолкаем. -- Лина, я говорил, что тебе кое о чем нужно узнать раньше, чем увидеть.

Я киваю, навостряя уши. Ну надо же! Тогрис новости обещал, теперь вот папа... Интересно, это одна и та же информация или все же разная?

-- Ты ведь курсе, что цу'лЗар все эти годы был командующим имперской эскадрой, которая защищала подступы к Томлину. Фузойлийцы отступили, однако своих захватнических амбиций не растеряли. Они создали временную коалицию с адерианцами и, усилив свои позиции, напали на Заркосс. Нам пришлось перебрасывать флот в систему Шаон и вести полномасштабные военные действия, чтобы доказать состоятельность империи в обеспечении безопасности.

Начал папа издалека, однако я перебивать его не спешила, хоть и хотелось мне, чтобы он побыстрее перешел к сути. Понимала, что наверняка есть причина для такого вступления.

-- Твой будущий жених после снятия блокады с Томлина мог бы остаться на своей родной планете, но проявил похвальную сознательность и не бросил пост, продолжая командовать крейсерами. В последнем сражении, которое принесло нам окончательную победу, заставив агрессоров позорно отступить и вернуться на свои планеты, мы потеряли больше половины эскадры. Флагманский корабль тоже пострадал.

-- Но Тогрис же не погиб? -- растерянно выдавливаю, не понимая, как я могла получить от него письмо. И кто тогда прилетает?!

-- Нет, цу'лЗар жив и хорошо себя чувствует, несмотря на серьезное ранение, но... -- ответом разрушает все мои вопросы и, посмотрев на маму, в глазах которой я вижу сочувствие, отец заканчивает: -- Врачам не удалось спасти ему ноги.

-- Как же служба безопасности это допустила? Куда его телохранители смотрели? Почему другие крейсеры не защитили флагманский? -- Халатность подчиненных возмущает меня настолько сильно, что я даже масштаб увечий не сразу осознаю.

-- Лина... -- Папа морщится, но терпеливо объясняет: -- Ты представляешь себе бой впечатляющей эффектной сценой, с четким статичным построением кораблей противников друг против друга и чередующимися точными ударами, которыми обмениваются крейсеры, закрытые силовыми экранами. В реальности же все иначе. Враг отнюдь не деликатен и бьет со всех сторон. Корабли двигаются, теряют управление и сталкиваются. От лаонных зарядов защитные поля, вместо того чтобы закрывать корабли, схлопываются и формирующие их установки взрываются, буквально разрывая корабль на части. Крейсер командующего попал под такой удар. Тогриса, который в этот момент был в рубке управления, отшвырнуло к выходу. Началась разгерметизация, и сомкнувшиеся створки, изолирующие помещение, отсекли ему голени... Прости за некрасивые подробности.

Последнее он добавляет потому, что я вздрагиваю. Воображение у меня всегда было хорошее, и картина несчастья как наяву встает перед мысленным взором. Отсюда и реакция организма.

-- Если тебе неприятно, можешь отказаться... -- начинает мама и осекается, когда папа бросает на нее укоризненный взгляд, а в моей душе поднимается волна возмущения от которой дыхание учащается и пальцы сжимаются в кулаки.

-- Отказаться? -- нарастающая злость словно выдергивает из меня резкие слова: -- Я, по-вашему, совсем бездушное создание? Бесчувственное и прагматичное? Думаете, что с легкостью выброшу из своей жизни того, кого выбрала? И вообще, я его люблю!

Сорвавшееся с губ признание меня саму пугает настолько, что я зажимаю рот рукой. Ведь никогда раньше подобные мысли мне в голову не приходили. Да, я о Тогрисе думала, и о первой встрече вспоминала, и о совместном будущем мечтала, но чтобы до такой степени...

Мама выразительно поднимает глаза к потолку и отворачивается, передергивая плечами. Папа тоже реагирует своеобразно: вроде и приятны ему мои слова, но и беспокоят тоже. Кстати, не только сказанное, но и то, что мама обиделась. Потому первое, что он делает -- пододвигается к ней, чтобы обнять. И лишь затем говорит:

-- Ты не сердись, Лина. Твоя мама не имела в виду ничего плохого. Лишь то, что тебя никто принуждать не будет. И с выводами относительно своих чувств тоже не торопись. Вы столько времени не виделись.

На этот раз мне хватает выдержки, чтобы промолчать. Понятно, что папа будет защищать маму, даже если она не права. А мне следует лучше себя контролировать. Впрочем, совет несколько запоздалый. Разговор на этом заканчивается, и нас с братом фактически выставляют за дверь.

-- Ты реально не поняла? Или только вид сделала? -- восклицает Ваймон, едва за нашими спинами смыкаются створки.

-- Что я должна была понять? -- ворчу, покосившись на Варию, которая ожидала на диванчике, а теперь поднялась и идет к нам.

-- Она же тебя специально провоцировала. Чтобы проверить наличие у тебя к нему влечения.

-- И какой в этом смысл? -- Мои подозрения, что брат водит меня за нос, усиливаются, но вида я пока не подаю. Жду момента.

-- Самый элементарный. Цу'лЗар как император теперь невыгоден. В этом самом последнем сражении он себя не в лучшем свете показал. Победили мы только по счастливой случайности. Так что если у тебя нет к нему влечения, то одной проблемой сразу стало бы меньше. А если есть... -- Он сочувственно посмотрел на меня. -- Родители потому еще одного ребенка и торопятся родить до твоего совершеннолетия. Если это будет девочка, она станет наследницей вместо тебя. А ты останешься с этим неудачником.

-- Врешь, -- уверенно заявляю, уже не сомневаясь, что его слова -- это часть игры.

-- Вру, -- с улыбкой соглашается брат. -- Молодец, все же сравняла счет. Вот только вру, к сожалению, не я один. Смотри.

Мы с Варией, которая как раз оказалась рядом, с любопытством смотрим на экран, который Ваймон сделал больше и развернул, чтобы было удобнее читать. Однако по мере этого самого чтения мое возмущение растет в геометрической прогрессии. Одни новостные заголовки чего стоят!

"Наследница вынуждена остаться с неудачником!" "Кандидатура будущего императора под сомнением!" "Нужен ли нам недальновидный стратег?" "Объединенные территории ждут новые выборы?"

А уж про содержание и говорить нечего.

"За тактические ошибки будущего императора заплатили жизнями сотни империан. Что же будет с Объединенными территориями, когда он придет к управлению?..

Какое разочарование ждет наследницу, которая оказалась заложницей ситуации в плену влечения собственного организма! А ведь были более достойные и компетентные претенденты...

Если Тогрис цу'лЗар порядочный империанин, а не корыстный (и далее по списку), то обязан сбить возникшую у наследницы привязку к нему...

Императора следует выбрать снова, с учетом обстоятельств..."

-- Сволочи! -- безапелляционно заявляю, с досадой отворачиваясь от экрана. -- С этим можно что-то сделать?

-- Что тут сделаешь? -- Ваймон пожимает плечами, выключая вильют. -- Найти первоисточник этих сплетен сложно, все валят друг на друга. Мол, перепечатывают инфу. А она с каждым разом наполняется все более неприглядным смыслом.

-- Но ведь это неправда!

-- Разумеется. Тогрис действовал правильно, с учетом возможностей и обстоятельств. Сомневаюсь, что, будь на его месте кто-то другой, результат чем-то отличался. Но, по всей видимости, есть те, кому выгодно иное видение ситуации.

-- И я даже знаю, кто это может быть... -- зло цежу сквозь зубы, вспоминая, с каким презрением смотрел на Тогриса "мудрый" Хэйрас Навин ли'Тон. С него станется подстегнуть сплетни, чтобы получить второй шанс стать императором.

Жаль только доказать это невозможно. Зато можно принять к сведению и учесть в разговоре с томлинцем. Наверняка мой суженый не в восторге от такого "признания" его заслуг.

Встреча с той, что на выданье, превращается в...

Свиданье

"Не в восторге" -- это мягко сказано. В унынии, в депрессии, в состоянии безысходности... Вот куда более подходящие эпитеты для того, кто сейчас сидит рядом со мной и молча смотрит в голубую даль. На небо, привычно чистое и прозрачное. На далекий горизонт, исчезающий в белесой дымке. На те самые волны, в которые когда-то с таким азартом бросал камушки...

Ну да, сидит он вовсе не на скамье, а в специальном кресле. Молчит потому, что собирается с духом, чтобы признаться в том, что я уже знаю. И угрюмость понятна -- это я обо всем узнала буквально вчера, а Тогрис под прессингом несправедливых высказываний уже несколько недель находится. Причем, свалились они на него, едва он в себя пришел после ранения. Тем и объясняется пессимистичный настрой мужчины. Но все равно он мне не нравится.

А раз не нравится, значит... Значит, будем исправлять!

-- Я действительно стала привлекательнее? -- начинаю издалека. Вернее, с той единственной точки опоры, что имеется в моем распоряжении. Ведь кроме фразы "Вы изумительно выглядите, фисса Идилинна", Тогрис мне пока ничего не сказал. Да и я не считала нужным болтать при телохранителе, который катил кресло с томлинцем от выезда на смотровую площадку, где мы встретились, до скамьи. Зато теперь, когда военный ушел, оставив нас наедине, молчать я не собираюсь.

-- Действительно, -- выдержав пусть небольшую, но все же паузу, отвечает Тогрис. -- Боюсь даже представлять, в какую красавицу превратитесь к своему совершеннолетию.

Комплимент? Да. Но тон... Все тот же депрессивный. И в глазах тоска. Словно мужчина заранее знает, что ему моя красота не достанется. А вот я уверена в обратном.

-- Может, и к лучшему, что не представляете. Значит, я вас приятно удивлю. Вам ведь наверняка снова долго придется отсутствовать: лечиться, на своей планете побывать, чтобы способности не снизились. Да и вникать в дела империи тоже нужно. А когда прилетите, получите приятный сюрприз!

-- Идилинна, мы с вами... -- начинает томлинец, видимо все же решившись, но я его перебиваю, не позволяя все испортить.

-- Мы с вами будем самой счастливой парой! -- восклицаю, может, и излишне экзальтированно, зато результативно. Тогрис давится словами, посмотрев на меня как-то странно. Печально. И с горечью.

Это он меня жалеет? Или себя? Впрочем, неважно. Он вообще не должен подобных чувств испытывать! Иначе плохой из него получится император.

-- Ферт Тогрис... -- Я сдвигаюсь по скамье ближе к нему. И тон выбираю более спокойный, рассудительный. Эмоции эмоциями, а томлинцу определенно не хватает уверенности в своих силах. -- Знаете, какая мысль мне в голову пришла? Я пока папе не говорила, хотела сюрприз сделать, но теперь, думаю, правильнее будет поделиться ею с вами. Чтобы именно вы могли ее реализовать.

Цу'лЗар по-прежнему молчит, но взгляд изменился -- в нем появилось ожидание и брови вопросительно поползли вверх, выдавая возникшую заинтересованность.

-- Вы ведь играете в "Ривус"?

Спрашиваю почти утвердительно, зная, насколько эта игра-стратегия популярна. Сложно найти мужчину, который не умеет или не любит в нее играть. Женщины тоже увлекаются, но не все и не всегда. Я, например, совершенно спокойно к ней отношусь, без особого энтузиазма, хотя и знакома с правилами. Мне больше нравится смотреть, как играет отец со своими министрами. И, конечно, выигрывает.

-- Так вот, -- продолжаю, когда томлинец кивает. -- Как вы смотрите на то, чтобы создать игровое поле, моделирующее последний бой имперской эскадры с объединенным флотом фузойлийцев и адерианцев? И внести в правила, что выигравший сражение иным способом, нежели это произошло в реальности, и потерявший при этом меньшее число кораблей, получит весомую награду лично из рук императора? Папа согласится, я с ним поговорю, а это поле станет самой популярной стратегической эмуляцией в империи! А возможно, и в неприсоединившихся мирах.

-- Но ведь иного способа победить, не понеся еще больших потерь, не существует, -- напрягается Тогрис. Он явно не понял смысла моего предложения, потому я радостно сообщаю:

-- Вот именно! А раз такого способа нет, значит, вы -- самый умный и дальновидный стратег в империи!

И достойный будущий император -- добавляю про себя. Ведь, поскольку иные комбинации проигрышные, игроки быстро поймут, что командующий действовал верно и в нападках на него нет ничего, кроме попыток очернить. А уж в том, что попробуют свои силы все, можно даже не сомневаться. Азарт сделает свое дело.

Представляю, как мудрый Хэйрас Навин ли'Тон снисходительно, с апломбом скажет уже успевшему потерпеть поражение в игре силачу Рому Олиин ош'Лаку: "Смотри, как надо!" Сядет за стол с "Ривусом" и... с треском проиграет. А вокруг -- те самые репортеры, что так рьяно подхватывают любую сенсацию. И новый взрыв в новостной ленте: "Наследница выбрала идеального кандидата на пост императора!" Шикарная картинка!

Не знаю, может, Тогрису на ум пришла какая-нибудь другая, но он тоже улыбнулся. Еще неуверенно, робко, но ведь пять минут назад даже об этом можно было лишь мечтать.

-- А тот, кто откажется проверять свои силы, тем самым признает себя некомпетентным, -- закрепляю результат. И перехожу к следующему этапу -- словно спохватываясь: -- Тогрис! Вы ведь согласились на имплантацию?

-- Да, -- теперь и голос звучит спокойнее, увереннее. -- Правда, для этого мне придется несколько месяцев провести на Шеноре. Врачи настаивают на длительной реабилитации.

-- Ничего страшного, -- успокаиваю его. -- Наоборот, это опять же к лучшему. Совместите лечение с разработкой игрового поля. К окончанию реабилитации и "Ривус" пополнится новой стратегической эмуляцией, и вы думать забудете, что в вас есть что-то искусственное. Шенориане по части сращивания неживого и живого -- настоящие специалисты. Они же часто травмируются, потому как и характер у них воинственный, и условия на планете экстремальные. Вот и отшлифовали технологию восстановления тела до совершенства. Мама рассказывала, что у ее отца, моего дедушки, был искусственный позвоночник. А его министры все, как один, имели протезированные руки-ноги... Хорошо хоть, не головы.

Наконец-то засмеялся. Успокоился, воспрянул духом, расслабился. Вот что значит правильно оказанная поддержка! И раз уж с задачей номер один я так успешно справилась, не откладывая перейду ко второй.

Поправив юбку, сдвигаюсь, оказываясь на самом краю скамьи.

-- Вы упадете, фисса, -- покосившись на меня, предупреждает Тогрис.

Он все еще улыбается, оттого и слова звучат отнюдь не наставительно. Хотя мне, разумеется, куда приятнее думать, что это потому, что он ко мне неравнодушен. Ну а если все же еще нет... Пять лет назад, будучи нескладной девчонкой-подростком, я ему нравилась. Неплохой старт. И чтобы к финишу -- моему совершеннолетию -- томлинец пришел влюбленным мужчиной, мне нужно сокращать расстояние. То есть быть к нему как можно ближе. И не только психологически.

-- Действительно, -- с неудовольствием смотрю на разделяющее нас пространство.

Небольшое, куда меньше вытянутой руки, оно кажется мне безобразно огромным. Потому нестерпимо хочется высказаться в адрес телохранителя, который поставил кресло так далеко, что Тогрис не в состоянии проявить галантность и меня поддержать.

Придется самой падать в нужном направлении. И делать это лучше из положения стоя.

Привычно, а потому ловко выбиваю ногой камушек из дорожки. Останавливается он у самых ног томлинца, закрытых плотным теплым пледом. Я спрыгиваю со скамьи, чтобы добытый снаряд подобрать. Замах и... И разумеется, в вертикальном положении я не удерживаюсь.

Нога соскользнула. Голова закружилась. Воздуха не хватило... Да мало ли какая причина лишила меня равновесия! Главное -- результат! А он как раз мне очень даже нравится: я наконец оказываюсь там, где мечтала -- в руках мужчины и на его коленях. А еще больше мне нравится изумление, сверкнувшее во взгляде моего спасителя. И его хриплое:

-- Идилинна...

-- Что? -- прикусываю губу, чтобы рот не растянулся до ушей от острых волн удовольствия, прокатывающихся по телу. -- Вам неудобно? -- Оплетаю руками его шею, с наслаждением скользнув ладонями по коротким волосам на затылке. Прижимаюсь к широкой груди и интересуюсь: -- Так лучше?

-- Я не об этом, -- Тогрис зажмуривается и определенно дышит через раз, гася то самое влечение, что сейчас должен испытывать его организм. По крайней мере, я на это надеюсь.

-- О чем тогда? -- ласково массирую пальцами его шею.

-- Вы уверены в том, что делаете? -- распахивая глаза, отрывисто спрашивает, словно в воду бросается суженый. -- Действительно этого хотите? Я же на грани. Все это время сдерживало меня лишь разделяющее нас расстояние и страх влюбиться в вас, а потом потерять. Но если я полюблю по-настоящему... -- Он шумно сглатывает, борясь с эмоциями. -- Поймите, тогда я уже не смогу хладнокровно с вами переспать, чтобы убрать возникшую у вас привязку, если вы все же передумаете и выберете другого жениха. Вы разобьете мне сердце... Вы убьете меня, Идилинна.

Его слова окутываются зовом нежности, сворачиваются в спираль неведомого мне ранее наслаждения столь желанной близостью, затягивают в водоворот ласкового притяжения. Оттого и говорю уверенно, ни на мгновение не усомнившись в принятом решении:

-- Мне не нужен никто другой.

-- Это говорит ваше тело, а не разум, -- вздыхает упрямец.

-- Ну да, -- подтверждаю, точно зная, что мои попытки его переубедить будут менее результативными, нежели следование логике, направление которой он сам задал. Я не раз в этом убеждалась -- мужчины никогда не примут открытое противостояние женщины. -- Но ведь вы прекрасно знаете способ все изменить.

-- До свадебного танца еще пять лет, -- напоминает Тогрис.

-- До свадебного танца я и не посмотрю ни на кого другого. Мне привязка не позволит, -- улыбаюсь, заглядывая в темную глубину оранжевых глаз. -- Может, вы меня уже обнимете? А то я соскальзываю.

Демонстративно ерзаю, усаживаясь удобнее, и наконец получаю больше, нежели простую поддержку: руки мужчины оплетают мою талию, практически вжимая боком в напряженный корпус.

Облегчая контакт, я опускаю голову ему на плечо и радуюсь отсутствию плотного мундира, которому томлинец предпочел теплый, но тонкий свитер. Потому и ощущения мои куда более явные, контрастные. Подъем и опускание груди вслед за дыханием. Негромкий стук сердца. Непривычный запах медикаментов, миоцы и еще чего-то незнакомого, от которого кожа покрывается мурашками.

-- Вам холодно? -- беспокоится Тогрис.

Он не видит моего лица, но и разжимать рук, чтобы меня отстранить, не хочет. Потому голос звучит над виском, дыхание шевелит волосы и щекочет. Однако все, что усиливает притяжение, меня сейчас более чем устраивает.

-- Нет, это у меня на вас такая реакция, -- хихикнув, признаюсь и спохватываюсь: -- А разве у вас это первый опыт? Я имею в виду формирование влечения у девушки? Или раньше все происходило само собой и вы никогда активного участия в этом не принимали? Вам только сбивать спонтанно возникшие привязки приходилось?

-- Кр-хг-м... -- из горла мужчины вырывается такой своеобразный звук, что я не удерживаюсь и, пусть на пару секунд, но жертвую ощущениями ради информации. То есть отрываю голову от груди, чтобы увидеть выражение лица.

Ошалевшее, надо признать. От моей прямолинейности, надо полагать. И бесцеремонности, надо думать.

Вот только меня эта тема на самом деле ничуть не смущает. Я же понимаю, что мужчина он взрослый и, в отличие от моего брата, причин блюсти целибат не имел точно.

-- Если не хотите, можете не отвечать, -- разрешаю, возвращая голову на место.

-- Дело не в сложности признания для меня, -- наконец обретает способность говорить Тогрис, -- а в том, будет ли вам приятно его слышать. Ваше любопытство, учитывая возраст, понятно и объяснимо, но о последствиях вы вряд ли задумываетесь.

-- Не вижу в этом проблемы, -- в очередной раз с ним не соглашаюсь, однако решаю на этот раз проявить строптивость. Мне интересно, как он отреагирует. -- Ревновать вас глупо, учитывая ваш возраст, -- возвращаю томлинцу его же слова. -- Так что я совершенно спокойно отнесусь к любому количеству влюбленных девушек, от настойчивого внимания которых вы предпочли отказаться.

И все же вместо признания Тогрис предпочитает уйти от ответа, сделав мне очередной комплимент:

-- Вы удивительная, Идилинна. Я с каждой минутой все больше убеждаюсь в том, насколько сильно мне повезло, что вы меня выбрали.

Приятно, конечно, но все же хотелось бы иного. Ну да ладно, успею еще выяснить. Не в этот раз, так в следующий. Найду способ. А пока придется найти более безобидную тему для разговора.

-- Тогрис, расскажите мне о вашей семье. Я вам много говорила о своей, а о вашей имею только официальные сведения. Это нечестно!

-- На самом деле мне нечем вас удивить, -- сокрушается томлинец. -- Вряд ли я скажу что-то вам неведомое. Мой отец правит Томлином уже шестой десяток лет, после смерти деда. У меня пять сестер: три старшие и две младшие. Четверо из них имеют семью. Мужа самой старшей, Даграны, вы как раз видели сегодня -- его зовут Рил, он мой телохранитель.

Насчет "вряд ли" он точно погорячился. О личности сопровождающего принца томлинца я ничего не знала. А вот о сестрах в новостях писали много. Все же пусть они и не имеют права наследования престола, но родились в королевской династии с сильными расовыми признаками. Ну а то, что их так много... Так ведь в большинстве миров империи перевес рождаемости девочек -- стандартное явление. Особенно на планетах, где площадь суши намного больше по сравнению с водными просторами. Найти объяснение этой закономерности пока никто не может, но на Томлине как раз воды очень мало.

-- Королевский замок построен в очень удачном месте, -- между тем продолжает рассказывать Тогрис, -- на плато, открытом ветрам всех направлений. С него краги взлетают увереннее, чем с песчаной низменности. Сейчас, конечно, это уже не столь важно -- после вступления в состав Объединенных территорий мы импортируем много техники. А вот раньше, когда краги были единственным средством передвижения, да еще и не самым многочисленным, их наличие имело принципиальное значение. Теперь же они остались как приятное развлечение и память о прошлом, о нашей истории. На них летает только элита.

-- А у нас все летают на жиралях. И на агралях плавают, это еще один подвид птиц-ралей. Они все очень похожи внешне, только ногами различаются, ну и, соответственно, способом передвижения, -- не удерживаюсь я, почувствовав, что мой собеседник готов замолчать. -- Тогрис, знаете, что я подумала? Вы ведь никогда не плавали по большим открытым водным просторам. Давайте завтра устроим морскую прогулку? Вам будет весело, обещаю!

Я отстраняюсь, чтобы увидеть на лице Тогриса радость и воодушевление, ведь предложение на самом деле замечательное. Однако вместо этого в глазах томлинца ясно читаю смятение. Ему и отказывать мне не хочется, и соглашаться тоже... Но почему?

Наверняка мимика у меня в этот момент очень выразительная -- цу'лЗар вздыхает и признается:

-- Идилинна, я не хочу, чтобы вы видели меня... ущербным. Беспомощным. Мне ведь самостоятельно даже не перебраться с кресла на эту самую аграль. Вернее, я смогу, конечно, ползти, но выглядеть это будет... неэстетично.

-- Я понимаю, вы правы, -- признаю, мысленно укоряя себя за то, что не подумала о его самолюбии. Для мужчины, особенно привыкшего быть сильным, показаться слабым -- настоящее унижение. -- Но прогулка все равно состоится, когда вернетесь на Вион здоровым и на своих ногах. Договорились?

-- Договорились, -- соглашается Тогрис.

Легко соглашается. Уверенно. Значит, взял себя в руки, успокоился, обрел потерянную уверенность относительно будущего. Отличный результат! Мне очень нравится итог нашей встречи... Нет, свидания! Именно так, потому что я все же получила самое главное -- понимание, насколько мне рядом томлинцем хорошо. Приятно, когда его руки не слишком смело, с невероятным трепетом касаются открытых участков кожи, а потом столь же осторожно помогают встать. Радостно от счастья, с которым на меня смотрят оранжевые глаза. Волнующе-тревожно в преддверии завтрашнего дня, ведь прежде чем вернуться со своим телохранителем Рилом в гостевые покои дворца, оставив меня на попечении фрейлины и брата, Тогрис пообещал мне сюрприз.

Теперь я жду его с огромным нетерпением. Что же это будет?

Если в жизни повод яркий, должен ты дарить...

Подарки

-- Идилинна, вам все подходит. Белое хорошо гармонирует с синими волосами, потому как на нем отделка им в тон. Голубое за счет фактуры ткани делает вас очень нежной и невесомой. Темно-синее более плотное, зато хорошо подчеркивает светлый тон кожи...

-- Вария! Ты мне совсем не помогаешь! Я все это и так знаю! Мне нужен другой совет. Что понравится Тогрису? -- тоскливо тяну, закатывая глаза к мозаике на потолке. Хорошо освещенной, потому что Адапи уже давно встало и даже неуклонно ползет к зениту. А я еще платье не выбрала!

-- Но ведь я не знакома со вкусами вашего избранника, -- виновато извиняется фрейлина. -- И мне трудно предсказать...

Закончить не успевает. Обрывая ее, со спины раздается громкий голос моей мамы:

-- Зато я знаю, кто знаком и кому будет совсем не трудно!

Я в отражении зеркала вижу, как она стремительно заходит в комнату. Миниатюрная, привычно уверенная в себе, одетая в ярко-желтое платье в пол, юбка и корсаж которого украшены вышивкой синим растительным орнаментом -- этакий компромисс между предпочтениями моего отца и личными симпатиями мамы.

А вот следом за ней появляется еще одна личность, мне незнакомая и очень необычная. Потому я оборачиваюсь не менее быстро и теперь с любопытством рассматриваю молодую девушку, вероятнее всего, мою ровесницу.

Она даже роста со мной одинакового и телосложения похожего, разве что лицо более круглое. Однако вполне симпатичное. Взгляд светло-оранжевых глаз доброжелательный, изгиб полных губ красивый, я бы даже сказала чувственный, носик чуть вздернутый. Песочного цвета коса, перекинутая через плечо на грудь -- толстая, с вплетенной в нее атласной желто-зеленой лентой. На платье, кстати, такого же цвета и фактуры вставки, придающие скромному темно-серому наряду более свежий и нарядный вид.

-- Знакомьтесь, девочки, -- мама времени даром не теряет, -- это Рильмина. Она -- томлинка, как не трудно догадаться. Мало того, очень хорошо знакома с цу'лЗаром, потому что... -- она многозначительно замолкает и выразительно смотрит на свою протеже, показывая, что та может продолжить сама.

-- Потому что мой брат женат на его старшей сестре.

Голос у девушки тоже приятный. Не такой мягкий и певучий, как у Варии, а звонкий, уверенный. Чувствуется, что по характеру томлинка побойчее вионки. Контраст между ними разительный.

-- Вашего брата зовут Рил? -- в памяти моментально всплывают детали вчерашнего разговора. Да и имя у девушки явно перекликается с именем телохранителя Тогриса.

-- Верно, -- улыбается Рильмина. На щеках появляются очаровательные ямочки, а в глазах задорный блеск. -- Это была прихоть родителей -- назвать всех своих детей так, чтобы первые сочетания букв были одинаковыми. У меня есть еще одна старшая сестра Рилиона, и младший брат Рилан.

-- Как интересно, -- тоже не удерживаюсь от улыбки. Новая знакомая мне нравится своей непосредственностью и, наверное, тем, что многое знает о Тогрисе. Ну не может она, состоящая, пусть и не в кровном, но все же родстве, да еще и с таким темпераментом, не интересоваться жизнью принца -- будущего короля и императора.

-- Мы с папой посовещались, -- вновь вмешивается родительница, -- и решили, что Рильмина замечательно подходит на должность твоей второй фрейлины. С ее родственниками мы договорились. Она будет готовить тебя к жизни на Томлине. Надеюсь, Идилинна, ты это оценишь.

Ну вот. Мама все же добилась своего. А ведь я все эти годы старательно гасила ее порывы снабдить меня второй наперсницей. Да, мама чуть ли не каждый месяц вспоминала, что Вария со своими обязанностями не справляется. И все равно я сумела сохранить за подругой право быть единственной приближенной.

С другой стороны, это любую другую вионку я воспринимала как угрозу нашей паре -- дружной и понимающей друг друга с полуслова, а томлинка, вполне вероятно, будет хорошим дополнением. И главным образом из-за своей осведомленности и живости. Последнего мне в Варии очень не хватает.

Надо отдать Рильмине должное -- к своим обязанностям она приступает сразу. Причем настолько качественно, что когда я вхожу в парадный зал для торжественных встреч, сидящий в кресле Тогрис, едва взглянув на меня, теряет дар речи. Он даже на вопрос моего отца, который тот как раз задал, не смог ответить, лишь растерянно приоткрыл рот. Папа, кстати, тоже замер и про разговор забыл. На его губах появилась слабая улыбка, а взгляд скользнул на маму, которая, несомненно довольная реакцией будущего жениха, одобрительно улыбнулась.

Мне тоже нравится произведенный эффект. Честно говоря, даже не думала, что именно это платье так понравится томлинцу. Сине-зеленое, лишь немного светлее костюма, который выбрал для себя мужчина. Получается, Рильмина знала, во что сегодня одет Тогрис? Вероятнее всего, просто видела. Потому что прибыла во дворец в составе томлинской делегации, а ко мне пришла, когда официальная часть встречи действующего и будущего императоров уже начиналась.

С моим появлением церемония завершилась, именно поэтому приглашенные на прием гости незаметно начали покидать зал. Остались немногие приближенные: вице-король, пять министров, их жены, несколько молодых вионцев и девушек.

От невольного вздоха я не удерживаюсь. Как и от сочувственного взгляда в сторону опустившей глаза в пол Варии. Ну да, Ларилина тоже среди гостей. Мало того, она еще и под руку с Ваймоном стоит. Улыбается, что-то ему рассказывает...

Брат недовольства не выказывает, но и счастьем не светится. Он все эти годы соблюдал нейтралитет по отношению к обеим девушкам. Не провоцировал, но и не отталкивал. И о своих чувствах ни словом не обмолвился. Мне тоже пришлось молчать. Любовь брата -- это не моя тайна, не имею я права ее разглашать. Даже подруге.

-- Идилинна! Подойди же к нам. Или ты так и будешь стоять у дверей?

Голос отца заставляет вспомнить о цели визита, и я тут же забываю о брате. У меня свои проблемы, а он пусть занимается своими.

К сидящему в кресле Тогрису ноги меня несут быстрее, чем голова успевает вспомнить, что сначала я все же должна приветствовать отца. Спохватываюсь совсем поздно, когда руки столь же бесконтрольно протягиваются к томлинцу.

Однако папа от нотации воздерживается. Хмыкает, понимающе усмехается и только машет рукой. Типа общайтесь, я не против.

Легкое, практически целомудренное пожатие пальцев быстро превращается в тесный плен, из которого мне совсем не хочется убегать. Я даже не сразу понимаю, что Тогрис тянет меня вниз, вынуждая сесть с ним рядом на невесть откуда взявшееся кресло.

-- Вы ведь не передумали? -- одними губами, едва слышно спрашивает. А во взгляде волнение, готовность принять любое решение, отступить.

-- Нет, конечно, -- серьезно отвечаю, хотя рот так и норовит растянуться в улыбке. Какой же Тогрис милый! Даже эта неуверенность характеризует его с лучшей стороны -- он ведь о моем счастье думает!

-- Через три недели у меня день рождения, -- воодушевленный моим постоянством, теперь уже намного громче говорит томлинец. -- Но, поскольку в это время меня уже не будет на Вионе, я хочу сделать вам подарок сейчас.

Ах, так вот о каком сюрпризе он говорил!

Я едва не подпрыгиваю от нетерпения в ожидании, когда еще один томлинец, видимо, помощник, которому Тогрис выразительно махнул рукой, принесет мне украшенную шкатулку. Или коробку. Или контейнер... Хм... Я ведь на самом деле понять не могу, что это за предмет. Для украшений великоват, для какой-нибудь одежды определенно мал, для хранения личных мелочей излишне броский, а для учебных предметов и техники он просто неудобен.

Стараясь не выдать своего недоумения, осторожно снимаю украшенную замысловатой вязью и сверкающей инкрустацией крышку. Заглянув внутрь, теряюсь окончательно: практически весь объем занимает желто-коричневый... кусок камня, не иначе. Грубо обработанный, шероховатый, неровный. И наверняка очень тяжелый. Вон с каким трудом томлинец поставил его на торопливо придвинутый кем-то столик.

Может... Может, это для броска в воду? Такой камушек точно большую воронку создаст. Разумеется, при условии, что кое-кому сил хватит отбросить его подальше от берега.

-- Это яйцо крага, -- разрушает все мои домыслы Тогрис. -- Если он вылупится и будет расти рядом с вами, то станет послушным и управляемым. Эти ящеры привязываются к одному седоку и очень неохотно принимают чужаков, так что вам нужен личный краг. Я понимаю, на Вионе громоздкий питомец -- не самый удачный вариант. Но они долго растут. Через пять лет этот малыш будет еще некрупной особью. Хотя двоих, а то и троих поднять в воздух сможет. А после свадьбы он вместе с нами полетит на Томлин.

-- Как здорово! -- восторженно откликаюсь я, осторожно укладывая ладони на шершавую поверхность. На удивление теплую и живую. По ощущениям она даже подрагивает, хотя внешне этого совсем не видно. -- А как за ним ухаживать? Чем кормить? Расскажете? -- спохватываюсь, сообразив, что кроме названия, по сути, ничего об этих животных не знаю.

-- Вам не о чем волноваться, Идилинна, -- успокаивает Тогрис. -- И мои советы вряд ли понадобятся. В вашем окружении есть тот, кто прекрасно знает, как растить крага, и поможет в дрессировке.

Мои пальцы вновь оказываются в сильных ладонях. На этот раз мужчина сам проявляет инициативу и это поднимает в душе новую волну нежности. Как же приятно чувствовать, что ты желанна! Я даже на последнюю фразу не сразу внимание обращаю, а когда рядом почему-то оказывается Рильмина, смотрю на нее с недоумением. Фрейлину я к себе не звала.

И лишь когда Тогрис продолжает, меня осеняет, кого же он имел в виду:

-- Моя протеже -- одна из лучших наездниц. Она со всем справится и воспитает для вас отличного крага.

Протеже?

Я хлопаю глазами, растерянно переводя взгляд с лица избранника на новую наперсницу и обратно. На губах Тогриса легкая покровительственная полуулыбка, выражение глаз спокойное, мягкое. Томлинка же улыбается широко и смотрит на него задорно, мне даже на мгновение показалось -- с вызовом. Впрочем, нет, наверное, я ошиблась. Это больше похоже на предвкушение и азарт. Она рада новой должности и готова доказать, что с легкостью выполнит возложенные на нее обязанности.

-- От лица нашей семьи позвольте выразить вам благодарность за честь, оказанную моей сестре, -- отвлекает меня от изучения незнакомый мужской голос.

Я вынужденно сосредотачиваю внимание на стоящем слева телохранителе Тогриса. Теперь, зная о нем куда больше, смотрю на него иначе. На свою сестру он очень похож. Такой же круглолицый, с песочного цвета волосами, заплетенными в короткую косичку. Разве что бледно-оранжевые глаза смотрят серьезно и озабоченно.

Его что-то волнует? Может, он не так уж сильно хотел, чтобы сестра улетала с Томлина? Почему?

-- Пять лет, которые Рильмине предстоит жить на Вионе -- долгий срок. За это время ее расовые способности угаснут. И восстановятся не скоро, -- высказываю догадку, о которой в суматохе подготовки к встрече даже не задумалась. -- Ваша сестра идет на риск, и это заслуживает высокой оценки и благодарности.

-- Для нашей семьи нет ничего превыше служения своей династии и империи. И ваше благополучие важнее способностей Рильмины.

Говорит Рил уверенно, не чувствуется в его голосе колебаний или сомнений. Значит, мое предположение все же неверно и причина иная. Но какая?

Теперь я еще внимательнее наблюдаю за своим окружением, стараясь ничего не упустить и получить максимум информации. Завтра ни Тогриса, ни Рила здесь уже не будет, поэтому довольствоваться придется исключительно признаниями Рильмины. Уж я постараюсь добиться от нее откровенности. А пока... Пока ловлю каждое слово, каждый жест, которые позволяют себе мои собеседники.

-- Мне обещали ошейник -- то есть украшение из томлитонита. Он прекрасно компенсирует отсутствие способностей. Я на пару с молодым крагом буду щеголять в "колье".

Язвит девочка. То ли брата провоцирует, то ли своего покровителя.

Все же Тогриса, потому что, отвечая, именно он недовольно морщится, словно от зубной боли.

-- Прекрати, Рильмина. Хватит сравнивать себя с животным.

-- Помогая Идилинне, ты приносишь пользу всему Томлину, -- добавляет Рил, и понятно становится, что он как раз на стороне принца.

-- С меня было бы достаточно пользы, которую я хотела принести одному томлинцу, -- фыркает Рильмина. -- Увы, он ее не оценил.

Упрек? Упрек. Вопрос: кого же под этим самым "томлинцем" она имеет в виду?

Тогрис равнодушно смотрит на свою протеже и молчит, а вот его телохранитель сестру отчитывает:

-- Ты прекрасно сознавала последствия своего решения. Поздно показывать характер.

-- Сама разберусь. Ладно, хоть поводок не выдали. И намордник не надели.

Резко. Грубо. Видимо, довели девочку. Хорошо, что мои родители этого не слышат, они у затянутого трипслатом прозрачного проема с вице-королем и его женой беседуют. А вот Тогрис определенно сердится.

-- Вы заставляете меня жалеть о проявленной по отношению к вам лояльности, фисса Рильмина!

Голос суровый, жесткий, со мной он так никогда не разговаривал. И, кстати, на официальное обращение перешел, устанавливая дистанцию, которой раньше в их отношениях точно не было.

Удивительно и другое -- агрессивный запал томлинки тут же исчезает. Она пугается, понимая, что перешла какую-то черту. Опускает глаза в пол и тихо извиняется:

-- Простите, ферт. Это все переживания из-за разлуки с семьей, домом. Я буду очень скучать... по Томлину.

Кажется, Тогриса ее ответ не совсем устраивает, особенно заминка перед последним словом, но на этом конфликт он считает исчерпанным. Кивает Рилу, позволяя отступить, и взмахом руки отправляет фрейлину к диванчику у стены, на котором скромно присела Вария.

-- Идилинна, надеюсь, вас не сильно расстроила эта некрасивая сцена? Рильмина замечательная девушка, надежная, умная, образованная, из хорошей, уважаемой на Томлине семьи. Да, не всегда думает, прежде чем говорит, но потом ей самой становится стыдно за свою несдержанность.

Моей ладони нежно касаются пальцы мужчины, и я наконец прекращаю изучать неспешно удаляющуюся девичью фигурку, возвращаясь взглядом к принцу. В его глазах снова лишь забота и волнение, а голос настолько обволакивающий, мягкий и уютный, что мне, невзирая на присутствие свидетелей, хочется, как вчера на смотровой площадке, пересесть к нему на колени и оказаться ближе. И все же я остаюсь на месте. Лишь протягиваю томлинцу и вторую руку, показывая, что уж на этот контакт сегодня он точно может рассчитывать в полной мере.

-- Я доверяю вашему выбору, ферт Тогрис. Вы несомненно действуете в моих интересах. И в интересах империи.

А что еще я должна была сказать? Укорять принца в том, что он навязал мне девицу, не соблюдающую правил субординации? Ссориться перед расставанием, а потом долгие месяцы, а то и годы, мучиться? Проще уж сделать вид, что меня все устраивает, и найти общий язык с Рильминой. В конце концов, она ведь не моя нянька. И даже не наставница по этикету. Всего лишь компаньонка и воспитатель для крага. А вот кому-кому, а ящеру до деликатности обращения точно не будет никакого дела. Боюсь, как бы, наоборот, не пригодилась резкость томлинки. Какое-то у меня нехорошее предчувствие, что другого тона краг просто не воспримет...

Всех покоряет вновь и вновь большое чувство с именем...

Любовь

-- Драк! Ты... Ты безмозглая скотина! Ты вообще в курсе, сколько за свои несчастные полгода жизни сожрал жиралей? Хоть бы чередовал их с агралями! Ах, ну да! В гидрариуме же мокро! Туда твоя благородная сухая шкура лезть не намерена!

Рильмина, задыхаясь от возмущения, читает нотацию крагу, который при нашем появлении прекратил жевать и прижался к земле, делая вид, что его тут нет. Увы, пытаться слиться с зеленой травой для ящера песочного цвета занятие бессмысленное. Наверное, поэтому малыша не хватает надолго. Он фыркает, встряхивает шипастой головой, избавляясь от перьев, прилипших к мордочке, и, наступив лапой на изодранное тельце, вновь принимается за пиршество. Возможно, он просто понял, что, кроме выговора, никакого наказания не получит?

Ему ведь не впервой в аэрариум наведываться. Причем он постоянно изобретает новые пути проникновения, и попытки изолировать жиралей оказываются бессмысленными. Первый раз банально прошмыгнул незамеченным между ног смотрителей загона, когда те закрывали загон на ночь. Утром шесть тушек лежали бездыханными -- съесть Драк успел лишь одну, и то частично, потому как сытый был. Его ведь кормят до отвала.

Естественно, после этого следить за дверьми стали тщательнее. Не помогло. Краг подкоп сделал. Потом еще один, в другом месте. Когда нижнюю часть загона углубили, забрался по вьюнам, оплетающим стены, и влез в оконный проем под крышей. Пришлось и этот путь закрывать решетками.

Преграда не остановила охотничий азарт крага, который вошел во вкус. Он как раз летать начал и самым наглым образом при свете дня и на глазах у всех завис над крышей, а потом всей массой (которая, несмотря на небольшой размер, была не так уж мала) рухнул вниз. Перекрытие, само собой, не выдержало, в отличие от шкуры крага, на которой не осталось ни царапины. О сохранности не успевших взлететь жиралей можно ничего не говорить. Как и о том, что из моей спальни Драк, которого пришлось там поселить, чтобы он ко мне привык, исчезает не менее изобретательно. Вот вчера, например, когда мы спать ложились, ящер безмятежно сопел в своем углу. При этом утром его там не оказалось, несмотря на закрытые двери и окна. Как он выбрался, осталось загадкой. Впрочем, пока невыясненным был и способ, которым Драк проник в аэрариум. На первый взгляд, никаких разрушений в нем нет.

Недоумение наше длится не долго.

-- Конвейерная труба для подачи корма, -- вздыхает остановившийся рядом смотритель загона. -- Он в нее как-то втиснулся. Похоже, всю ночь лез. А защитную решетку своей массой выдавил. Придется и ее укреплять.

-- Если он будет есть с таким аппетитом, то не придется. В следующий раз он там застрянет, -- рассудительно замечает Вария.

-- Хорошо бы понять, почему его к жиралям так тянет, -- подхватывает Ваймон.

-- У него к ним любовь. Неистребимая, -- хмыкает Рильмина.

-- Но ведь ты говорила, что на Томлине никаких других животных нет. И краги питаются, обкусывая мясистые плоды растений. Откуда тогда такой сильный охотничий инстинкт? -- не выдерживаю я.

-- Понятия не имею, -- пожимает плечами томлинка. -- Может, когда-то давно животные были? И краги их всех пожрали? А потом вынужденно на другую пищу перешли.

М-да... Хорошо, что не на самих томлинцев. Похоже, двуногих наездников краги рассматривают как несъедобных. По крайней мере, Драк никого из нас ни разу не попытался укусить даже играючи.

-- Ну и что нам делать? -- в который раз пытается найти решение Ваймон. -- Может, все же на цепь посадим?

-- И все испортим, -- уверенно отвечает Рильмина. -- Краги больше всего на свете личную свободу ценят. Закрытые помещения еще переносят, если рядом с ними будущий наездник, а в остальном... Стоит один раз его ограничить, и все. Больше никого к себе не подпустит. Никогда.

Несколько минут мы молча смотрим, как Драк, жмурясь от удовольствия, с аппетитом глотает мясо и шевелит толстым у основания, коротким хвостом, покрытым роговыми пластинами. А потом умиротворенно отрыгивает, переступая коротенькими ножками. Смотрит на нас ярко-желтыми глазами с узким вертикальным зрачком, останавливает взгляд на мне, издает совершенно милое "ур-р-р" и уверенно подходит, чтобы... Ну да -- вытереть свою наглую, перепачканную в крови и перьях мордочку об мою юбку. И решительно улечься в траву... Спать. Устал от непосильных трудов, видимо.

-- Ольс, -- я разворачиваюсь к смотрителю, -- пожалуйста, отнесите Драка в мои покои. А я к папе пойду. Попробую уговорить его временно отправить большую часть жиралей в Вагдрибор. Легче будет следить за сохранностью оставшихся.

-- Вам сменить платье нужно, -- мягко напоминает Вария.

-- Непременно, -- соглашаюсь, кивая фрейлинам. -- Идемте.

-- Подожди, Идилинна, -- останавливает меня Ваймон. -- Тебе же достаточно помощи одной Рильмины? Мне с Варией нужно поговорить.

Вот как? Интересно, о чем? И почему так срочно?

Вспоминаю, что брат утром сам заглянул к нам в спальню, чего раньше никогда не делал. Наверное, как раз и хотел попросить о личной беседе. Вот только исчезновение Драка нас отвлекло. Ну а в том, что наперсница не в курсе, я даже не сомневаюсь -- на ее лице удивление не меньшее, чем у меня. Впрочем, причин для отказа я не вижу, поэтому разрешаю:

-- Хорошо. Идем, Рильмина.

Томлинка, в глазах которой светится неприкрытое любопытство, послушно следует за мной, оглядываясь на оставшуюся пару. Однако, едва мы оказываемся вне зоны видимости и, соответственно, слышимости, останавливается.

-- И что? Вот так просто уйдешь? -- несдержанно восклицает она.

-- Разумеется. -- Мне тоже приходится остановиться. Я за время знакомства с Рильминой уже не раз убедилась, что ее упрямство границ не имеет. И проще выслушать все сразу, чем потом получать отдачу маленькими порциями.

-- Разве ты не хочешь узнать, что задумал твой брат?

-- Зачем? -- пожимаю плечами. -- Вария вернется и все нам расскажет.

-- А если скроет правду? Или скажет, но не все? -- не сдается фрейлина.

-- Значит, так нужно. Она в состоянии самостоятельно принимать решения.

-- Ладно, -- отвечает томлинка тоном, пропитанным несогласием. -- Но я бы на твоем месте все же подслушала.

-- Это неэтично, -- продолжая путь, я отворачиваюсь и стараюсь скрыть улыбку, потому что вспоминаю, как сама однажды именно так поступила. Правда, не совсем по собственной воле.

-- Зато информативно, -- бурчит Рильмина у меня за спиной.

Я ее не слушаю. Поднимаюсь по лестнице в свою новую комнату. Из маленькой спальни, которую мы столько лет делили с Варией, пришлось переселиться в более просторное помещение, где и столовых хватило на нас всех, и комнат для гигиены. Мне здесь нравится меньше, но, увы, иного варианта нет. Жить отдельно я не могу. Ни из-за фрейлин, ни из-за питомца.

Шагнув на гладкое белоснежное покрытие, первым делом бросаю взгляд в ближайший угол, куда Ольс укладывает ящера, которого нес на руках. Драк спит, свесив и лапы, и голову. Даже язык высунул. Ему сейчас безразлично, что именно с ним делают, однако он прекрасно чувствует, что вокруг происходит. И тут Рильмина права: если я уйду и дверь закрою... Проблем потом будет выше головы. Кстати, к моему отсутствию при открытых дверях краг относится спокойно. Странное животное.

Вария отсутствует долго. Я успеваю и переодеться, и побывать у отца, и проведать маму, которой врачи, опасаясь за ребенка, посоветовали больше времени проводить в постели. Состояние мамы кажется им не самым благополучным, хоть шел всего второй месяц беременности.

В общем, я уже к себе возвращаюсь, а моя вторая фрейлина все еще гуляет под руку с Ваймоном по дворцовому парку. С открытой террасы-коридора третьего этажа их прекрасно видно. И я, нетерпеливо меряя шагами комнату, даже жалеть начинаю, что не послушала совета Рильмины. О чем так долго можно говорить?

Мое состояние томлинка чувствует. Смешливо фыркает, однако, прежде чем успевает высказаться, я прячусь в столовой. Хватит с меня ее провокаций! А то ведь, не ровен час, действительно рвану в парк, отыскивать возможность подслушать.

В комнату мы с Варией возвращаемся одновременно. Я -- сытая и сгорающая от любопытства, она... Она потерянная. И на глазах слезы.

-- Что случилось? -- пугаюсь, бросаясь к ней и хватая за плечи. -- Он тебя обидел?

Фрейлина молчит, избегая смотреть на меня, но головой отрицательно качает. Не обидел. Ладно. Тогда что?

Обняв Варию, усаживаю на свою кровать, которая оказывается ближе всего. Глажу по голове, успокаивая и пытаясь разобраться в причинах ее состояния. Что, надо честно признать, оказывается сложным делом. Не потому, что она говорить не хочет. Просто каждое слово дается ей с трудом. А уж связанными фразы можно назвать весьма условно. Мне приходится постараться, чтобы сложить из них цельную картину. В итоге получаю следующее: сначала Ваймон пытал Варию на предмет чувств к нему, а потом и сам признался, что любит.

-- Я в обморок чуть не упала, -- сквозь всхлипы лепечет подруга. -- Думала, он просто терпит меня и ждет, когда привязку... можно будет сбить. А он...

Ну, братик, удивил. Что же ты так внезапно разоткровенничался? Неужели Ларилина пошла в наступление? Других причин я не нахожу, скорее наоборот, вчерашний визит вице-короля во дворец становится понятным. И твое мрачное настроение после посещения. Обсуждали свадьбу, по всей видимости.

Правда, все равно непонятно, чем Вария, то есть ее осведомленность, тебе поможет. Против воли родителей ты не пойдешь и стать женой ей не предложишь, а официально признать своей фавориткой не сможешь, пока она несовершеннолетняя... Стоп!

-- Что он попросил? -- спрашиваю прямо, потому что только в ответе на этот вопрос и может крыться причина состояния девушки.

Фрейлина снова всхлипывает, комкая воздушную ткань юбки, бросает на меня быстрый затравленный взгляд и с не меньшим опасением смотрит на томлинку.

Ясно. Брат затеял какую-то авантюру и потребовал поклясться, что Вария никому не проговорится. Наверняка даже мне.

И все же я не сдамся.

-- Рильмина?.. -- выразительно смотрю на присевшую на диван у окна наперсницу.

-- А что я? -- изумляется та, округляя глаза. Несколько секунд непонимающе хлопает светлыми ресничками, а когда до нее доходит, в чем причина, обиженно восклицает: -- Девочки, ну вы чего? Я ничего никому не скажу! Зачем мне кого-то подставлять? Я и сама в такой же подвешенной ситуации. И честно вам все рассказала. Ничего не скрыла. А ведь это тоже был секрет!

Верно. Рильмина, может, и кажется грубовато прямолинейной, зато говорит то, что думает. Когда я спросила про привязку к некоему томлинцу и поинтересовалась, уж не к Тогрису ли, она с легкостью это подтвердила. Даже не попыталась уйти от ответа. Хотя, в общем-то, могла и не признаваться -- реальных доказательств никаких, лишь косвенные признаки. Мало того, томлинка и своих дальнейших планов не скрыла, совершенно открыто заявив, что ждет не дождется совершеннолетия, чтобы возникшее влечение убрать.

-- Я дорадой была, когда, узнав про ранение Тогриса, упросила брата взять меня с собой! -- сердито делилась с нами своими мыслями фрейлина. -- И если до этого чувствовала к ферту лишь легкую симпатию и заинтересованность, то несколько месяцев, проведенные у его постели, окончательно меня в него влюбили. Теперь сама этому ужасаюсь, знаю же, что он на мне не женится. А я женой быть хочу!

Откровениям я не слишком удивилась. Ожидаемо, да. Потому с легкостью поинтересовалась, не предлагал ли ей Тогрис после совершеннолетия стать его фавориткой.

-- Щас, -- язвительно хмыкнула в ответ Рильмина. -- Принц в этом качестве меня даже не рассматривает. Никого не рассматривает. Знаешь, сколько у него неофициальных любовниц? Когда мой брат за Даграной ухаживал, мы во дворце некоторое время жили. Так вот, почти каждую ночь в покои Тогриса новая девица наведывалась. Желающих попытать счастья и поймать будущего короля не так уж мало. А он этим пользуется.

Последнюю фразу я пропустила мимо ушей. Во-первых, девочка даже если осознает, что перспектив никаких, все равно ревнует того, к кому ее тянет. Я вот, например, точно это чувство испытываю. Сдерживаю, контролирую, но... Хотя Тогрис мне и не муж, наличие любовниц все равно неприятно и хочется, чтобы другие женщины держались от него подальше. Так что я вполне допускаю некоторое преувеличение в словах Рильмины относительно количества любовниц и намеренных провокаций со стороны Тогриса с целью образования привязок. Во-вторых, меня бы куда больше оскорбило, веди себя принц иначе. То есть если бы он отказывал бедняжкам, получившим к нему привязку. Это же жестоко -- заставлять их мучиться долгие годы, пока влечение само собой сойдет на нет. Потому и Рильмине я в большей степени сочувствую, чем сержусь на нее. Жалко девочку. Вместо того чтобы добиться взаимности свободного мужчины, она будет вынуждена ждать два года, прежде чем наконец избавится от своего желания с принцем переспать и сможет снова влюбиться.

-- Он полагал, что Ларилине все же надоест ждать и она от свадьбы откажется...

Ой! Я увлеклась воспоминаниями и упустила момент, когда Вария решилась открыть нам чужую тайну. Потому навостряю уши.

-- ...а она не отказывается, -- продолжает фрейлина. -- И вчера вице-король потребовал назначить дату свадьбы. Причем в обозримом будущем, а не эфемерно далекую.

-- С чего такая срочность? -- перебивает ее Рильмина.

-- Ваймон не уверен, но полагает, что это из-за угасания привязки. Ларилина уже десять лет как совершеннолетняя, а влюбилась-то за год до этого. Наверное, она испугалась, что еще немного, и сама уже танцевать не захочет. Вот и заторопилась.

-- Ну а ты чем ему поможешь?

Теперь уже я не выдерживаю, потому что фрейлина надолго замолкла, ушла в себя. Мое нетерпение и недоумение понять легко: жена вице-короля (а я уверена, что именно она озаботилась пошатнувшимися перспективами будущего дочери и подтолкнула мужа) умеет прилипнуть крепче, чем ик'лы. Разве что с кожей отодрать получится. Так что у Ваймона никаких шансов не осталось. Тем более мои родители на стороне будущей невесты.

-- Я могу подтвердить, что готова после совершеннолетия стать его фавориткой, -- тихо признается Вария. -- Это даст Ваймону еще два года отсрочки.

Логично. Правильно мыслит братик. Иметь в семье и жену, и фаворитку мужчине законы империи позволяют. Но официальная любовница должна появиться до свадьбы, после это уже невозможно. Как невозможно и признать фавориткой девушку, не достигшую половой зрелости.

-- А дальше? -- округляет глаза Рильмина. -- Если это не сработает, ему все равно жениться придется, а ты подобным обещанием себе всю жизнь испортишь. Раз Ваймон признался, что тебя любит, значит, на свадьбе будет и с тобой танцевать тоже. После этого ты навсегда с ним будешь связана. И в его семье останешься. Думаешь, Ларилина станет к тебе хорошо относиться?

-- Я люблю его... -- вместо ответа всхлипывает Вария, закрывая ладонями лицо.

Понятно. Согласилась.

Томлинка закатывает глаза к потолку, качая головой и беззвучно ругаясь. Мне тоже хочется последовать ее примеру, однако вместо этого я придвигаюсь к подруге и обнимаю ее, в который уже раз принимаясь успокаивать.

-- Ты все правильно сделала. До совершеннолетия можешь давать любые обещания, они все равно не будут считаться законными. И никто тебя обязать их выполнить не сможет. Потом откажешься, скажешь, что передумала...

В последнее мне самой не верится. У Варии чувство долга и ответственности зашкаливает, и если бы Ваймон ее не любил, возможно, ее согласие было бы действительно временной поддержкой. Но он-то любит, а она к этому чувству относится очень серьезно. Знает, что мужчинам влюбиться сложнее. Как и разлюбить. У них влечение на психологическом уровне развивается, а не на банальной физиологии, как у женщин.

У ее отца была такая несчастная любовь до встречи с мамой Варии. Ему не повезло. Он влюбился в девушку, имеющую привязку к другому. А тот ее фавориткой сделал и, когда женился, оставил в своей семье, не отпустил. Отец Варии долго не мог забыть первую возлюбленную. И жениться ему пришлось без любви. Потому и ребенок у них единственный и очень поздний.

-- Мне кажется, ты должна Ваймону прямо сейчас сказать, что твое обещание фиктивное и ты не станешь его фавориткой, -- Рильмина сводит на нет все мои усилия. Варию сейчас нужно просто поддержать, дать время успокоиться, чтобы могла мыслить разумно -- она же на эмоциях. А томлинка своей прямолинейностью лишь усугубила ее состояние.

-- Не фиктивное! -- возмущенно восклицает вионка. -- Стану, если будет нужно! Я его не предам! И не... не откажусь... -- Она снова плачет, упав лицом мне на плечо.

-- Как есть дорада... -- сердито бурчит Рильмина, откидываясь на спинку дивана.

-- А ты не дорада, -- напоминаю ей ее же слова.

-- Дорада, -- соглашается томлинка. -- Однако умею разделять то, что хочу здесь, -- она кладет ладонь на низ живота, -- от того, к чему стремлюсь здесь, -- теперь указательный палец другой руки упирается в висок. -- Лина, хоть ты ей объясни, что если твой брат поймет, что Вария готова на самом деле остаться с ним на любых условиях, то не будет даже пытаться ситуацию исправить. Ему-то без разницы, кто у него любимая: жена или фаворитка. По-моему, мужчины вообще не понимают, насколько для нас важно быть единственными. Мой брат, узнав о привязке, прямым текстом заявил, что я должна все сделать, чтобы ферт Тогрис от меня не отказался. Я возмутилась, пыталась до него донести, что не согласна быть на вторых ролях, но разве меня кто-нибудь послушал? Потому сюда и отправили, чтобы... -- Она зло прищуривается и сердито цедит: -- Я их разговор подслушала. Сначала принц отказался обсуждать свои личные дела, но Рил умело нашел нужные аргументы и ферт пошел на уступку. В общем, они решили, что если мы с тобой подружимся, то Тогрис подумает насчет моего будущего. Совместного с ним, естественно.

Вот это да... Таких нюансов я не знала. Впрочем, откуда мне их знать? Мой суженый улетел на Шенор лечиться, так ничего и не рассказав. Вот и думай теперь: на самом деле он задумался о фаворитке в придачу к жене или просто не захотел портить отношения с мужем сестры?

Разбегается народ, когда краг идет на...

Взлет

-- Тише, мой хороший, спокойнее. Там нет ничего страшного, вода будет далеко, и ты в нее не упадешь...

Ласково поглаживая Драка по чувствительному загривку, где кожа намного тоньше и не имеет роговых пластин, я изо всех сил стараюсь его успокоить. Чтобы сам набрался смелости и пролетел над морем, а не сделал это по принуждению. Поэтому на выразительную мимику и жесты Рильмины, которая потрясенно поднимает глаза к небу и в умоляющем жесте складывает руки на груди, внимания не обращаю. У нее свой подход к воспитанию крага, у меня свой. Ну не могу я, как она, морально давить на моего любимца. Мне намного приятнее, когда ему самому нравится делать то, что мне нужно.

К счастью, мои усилия не оказываются бесполезными. Драк коротко шумно вздыхает, припадает на передние лапы, приподнимая задние и заставляя меня крепче вцепиться в два роговых шипа по бокам головы. Несколько раз качнув из стороны в сторону хвостом, который стал еще толще, но остался таким же коротким, ящер резко бросается вперед. Площадку перед обрывом преодолевает за считаные секунды и словно камень, брошенный в волну, летит над пропастью. Сначала по инерции, а потом... Потом за моей спиной раздается звук, словно резко встряхнули плотную ткань. Это развернулись упругие кожистые крылья -- небольшие, компактные, но на удивление сильные, ведь вес животного, которое они удерживают в воздухе, мне кажется невероятно большим. Драк за эти два года вырос так сильно, что я, стоя рядом, смотрю ему прямо в глаза. А ведь он всего лишь подросток. Боюсь представить его размерчик, когда будет взрослым!

Кстати, он стал не только больше, но еще и спокойнее. Уже не боится оставаться в одиночестве и понял, что я от него никуда не денусь. Даже перестал рваться в аэрариум, потеряв интерес к жиралям. Впрочем, мне кажется, они стали для него слишком маленькими и потому неинтересными. Он ведь никогда не увлекался добычей меньше себя по размеру, всегда охотился на то, что крупнее. На ворков или ик-лы, которые случайно оказывались рядом, лишь сердито ворчал и мотал головой, отгоняя в сторону. Сейчас примерно то же самое происходит с жиралями. Он их воспринимает просто как помеху, досадное недоразумение, которое летит рядом и мешает.

-- Прекрати немедленно, -- все же одергиваю, когда Драк своим рыком пугает одну из птиц, которую ее наездник неосмотрительно подвел слишком близко.

В ответ ящер издает такой жалобный звук, что мне становится стыдно -- он ведь на самом деле не со зла это сделал, просто особенность его полета такая, что не предусматривает препятствий на пути. Лавировать крагу сложно. А с учетом, что под нами вода, а не песок, падать ему очень страшно.

-- Прости, малыш, я не хотела тебя обидеть, -- извиняюсь и успокаиваю его. -- Ты не волнуйся, все хорошо. И вообще ты молодец! Смотри, вон уже и берег показался. Ты справился!

На мои слова внешне Драк никак не реагирует, но мне почему-то кажется, что ему моя забота приятна. Это ощущается... не знаю, как описать... В другом напряжении мышц у меня под ногами. В чуть ином изгибе короткой шеи, на которую я опираюсь. Даже в свисте, который рождает рассекаемый мощным телом воздух.

Мне сейчас на удивление радостно, потому я надеюсь, что и у него хорошее настроение. Ведь так сложно остаться равнодушным к ярким желтым лучам Адапи, заливающим светом окружающее пространство. Слепящим бликам, отражающимся от водной глади моря. Гребешкам волн, которые по мере приближения к берегу становятся все выше и плотнее. Теплому сильному ветру, норовящему сорвать с меня платье. Непередаваемому запаху моря -- влажному, соленому, будоражащему...

Оглянувшись, я улыбаюсь и машу рукой Рильмине, жираль которой летит следом за крагом. В ответ получаю кивок головой и вижу ее пальцы, сложенные в условный предупреждающий знак: "Не отвлекайся". Она всегда серьезно относится к полету. Постоянно мне напоминает, что ящеры не умеют планировать, если падают по вине наездника, то камнем вниз. Оттого и взлетают только с возвышенностей. Однако я в Драке уверена -- он меня не подведет!

Вария летит с другой стороны, так что я и к ней поворачиваюсь тоже. Фрейлина мне улыбается, но грустно, совсем не весело. И это при том, что сидит она не одна, а с Ваймоном, который ее обнимает и что-то шепчет, практически зарывшись носом в гладкие волны синих волос.

Он, после того как признался в любви, вообще старается ее от себя не отпускать. Брат и раньше постоянно был где-то поблизости, но все-таки создавал нам иллюзию своего отсутствия и появлялся только по необходимости. Теперь же я вижу его рядом постоянно. Ваймон лишь на ночь уходит к себе, и то когда я уже недовольно ворчать начинаю.

Разумеется, его понять можно: признание для мужчины -- это как сорванный стопор. Он принял решение, и теперь его не остановить. При этом они всего лишь встречаются, -- официально Вария все еще свободная девушка. Представляю, что будет, когда их отношения на другой уровень общения перейдут... А до этого момента осталось совсем немного. Три дня назад моя фрейлина стала совершеннолетней, а за день до этого получила возможность быть с мужчиной -- физиология в этом смысле довольно точна и расхождения в сроке редко превышают несколько дней.

И ведь вот что удивительно -- Ваймон ситуацией не воспользовался! Хоть и знает, что теперь для него преград уже нет, а держит себя в руках. Причин я не понимаю, объяснять свои действия брат не спешит, а устраивать ему допрос у меня просто не было времени. Мы к приему у вице-короля готовились. Наряды, подарки, личные вещи... Хоть и рядом совсем его резиденция -- на острове, недалеко от побережья, а вернуться домой, если что-нибудь забудем, будет проблематично. Это не краткий визит, нас на несколько дней пригласили.

Водный простор внизу меняется на насыщенно-зеленый, травяной, и Драк становится увереннее. Прочная опора, на которую можно сесть и не провалиться невесть куда, его несомненно радует. Он даже позволяет себе повернуть голову и покоситься на меня хитро прищуренным желтым глазом.

-- Нет, дорогой, тут тебе добычи тоже не будет! -- Я смеюсь, потому что прекрасно помню этот взгляд, полный лукавой безнаказанности, в то время, когда мощные челюсти исправно пережевывают жираль.

-- Ваур-р иур-р-р... -- бархатисто ворчит в ответ краг.

"А это мы еще посмотрим!" -- услужливо подсказывает перевод моя фантазия.

Нет, конечно, ящеры не говорят, но ничто не мешает мне думать иначе.

Равнина сменяется пологими холмами, растительность на которых гуще. На одной такой природной возвышенности бликует отраженным светом невысокое строение, напоминающее прозрачный купол, врытый в землю. У вице-короля, вернее, его жены, своеобразный вкус. Старину она не так ценит, как новые необычные материалы и современный дизайн.

Перед резиденцией высокие растения отсутствуют, и мне это место кажется удобным для посадки. Я мягко хлопаю ладонью по шее ящера, показывая, что нам нужно вниз.

-- Гур-р-р... -- снижаясь, он вновь подает голос.

"Держи-и-ись!" -- слышится мне.

Вытянув вперед все четыре лапы, Драк тормозит, вспарывая землю. По инерции я отклоняюсь назад, и смеюсь, цепляясь за роговые выросты. А когда останавливаемся, не дожидаясь помощи спрыгиваю со спины, покрытой плотной тканью, и крепко обнимаю своего питомца за шею. Какой же он молодец!

-- Опять ты... -- Подбежавшая к нам Рильмина принимается меня отчитывать, но тут же осекается, бросает испуганный взгляд на Ваймона, помогающего Варии слезть с жирали, и исправляется: -- Вы его совсем разбаловали! Он не должен так резко опускаться. Вы могли не удержаться, упасть и покалечиться.

А вот и положительный эффект от постоянного присутствия брата -- он в первый же день тесного общения поставил Рильмину на то место, которое она должна занимать. Томлинка в своей обычной манере, то есть неофициально и бесцеремонно, обратилась ко мне, когда мы по террасе гуляли. Спросила о чем-то неважном, я даже не помню, что именно ее заинтересовало. А в ответ получила от Ваймона настоящий выговор. Мало того, потом еще месяц ходила на занятия к моей наставнице по этикету, дабы не забыть, что к наследнице нельзя обращаться на ты.

Мне наказание показалось излишне жестким, и я его смягчила, заверив фрейлину, что в приватных беседах нам незачем так строго соблюдать правила. Возможно, сделала это напрасно, потому что Рильмина нет-нет да и срывается. Вот как сейчас.

-- Это ваше упущение. Вы здесь для того, чтобы научить его действовать правильно, -- строго парирует брат, не позволяя мне проявить лояльность. Слова фрейлины он все же услышал. Осматривается и громко приказывает сопровождающим: -- Разгружаемся!

Ясное дело, в отсутствие родителей, которые остались во дворце, он здесь главный. К нему и с вопросами обращаются, и слушаются без возражений. Я же прохаживаюсь по лужайке, посматривая в сторону здания, из которого так никто и не вышел. Такое ощущение, что нас здесь не ждут.

Впечатление обманчиво. Нам просто дают возможность привести себя в порядок, а нашим спутникам снять груз с птиц. Едва последний контейнер касается травы, как прозрачные трипслатовые створки дверей распахиваются, являя главу семейства де'вРонов, его жену и дочь.

Ну что сказать... В изысканности наряда никому из них не откажешь. Ярко-синий глянцевый камзол вице-короля идеально гармонирует с платьем спутницы, лазурным, как вода в море, пронзенная полуденными лучами Адапи. На Ларилине не менее симпатичный комплект: юбка цвета грозового неба и в тон ей короткий жакет, из-под которого, словно облака, выбиваются кружева рубашки.

К манерам тоже никаких нареканий. Суеты и спешки никакой. Первый зрительный контакт со мной. Вежливые улыбки дам, протянутая рука мужчины, по ладони которой я скольжу подушечками пальцев, почти не касаясь, показывая свое расположение к собеседнику. И он тут же радушно меня приветствует:

-- Идилинна! Ну, здравствуй, девочка! Как добралась?

-- Спасибо, отлично. Погода изумительная для полетов.

Я тоже улыбаюсь, правда, в большей степени потому, что меня смешит забавная смена выражений на круглом одутловатом лице вице-короля, когда он смотрит на вальяжно разлегшегося на траве крага. Изумление, восхищение, опасение...

-- Ох, не думал, что он такой большой! -- Мужчина в смятении проводит пальцами по подбородку. -- Нам сообщили размеры, конечно, и загон для него готов, но, оказывается, знать и видеть -- совершенно разные вещи.

Согласна. Мне про Ларилину тоже много хорошего говорили, но вижу я совсем иное. Хотя, разумеется, чисто внешне придраться не к чему: поза самая что ни на есть скромная, глаза опущены долу, голосок елейный.

-- У вас очень красивый зверь.

-- Он не зверь. -- Я вздыхаю, стараясь не выдать своего возмущения вопиющей безграмотностью. -- Это ящер.

-- Да? -- пытаясь сообразить, чем же эти понятия отличаются, девица с удивлением смотрит на крага.

-- Ящеры -- это как птицы, только без перьев, -- со знанием дела сообщает ее мать.

Мне же хочется спрятать лицо в ладони и истерически захихикать, однако приходится сдерживаться и мило хлопать ресничками. Нет, я могу, конечно, прочитать им лекцию по фауне планет, но ведь обидятся. А портить с ними отношения мне нельзя. Папа запретил.

Понять родителя можно. Это я выйду замуж и улечу с Виона, а моему отцу и брату здесь еще жить и править. А если на планете будет оппозиция нынешней власти, тем более такая высокопоставленная, которая может найти себе немало союзников, -- добра не жди. Папа ведь именно по этой причине так в браке Ваймона и Ларилины заинтересован -- в этом случае вице-король станет только союзником, никак иначе.

Ясное дело, что и другая сторона имеет стимул к свадьбе ничуть не меньший. Когда власть уплывает из рук, будешь готов на все, лишь бы остаться при ней. Ничего не пожалеешь, даже собственную дочь.

Впрочем, дочь как раз не против того, чтобы ее использовали. Она лишь смотрит на Ваймона, а дыхание уже становится чаще. Щечки розовеют. В глазах обожание. А уж когда он ей руку протягивает...

-- Я так рада нашей встрече, -- тихо лепечет Ларилина, в ответ на краткое "приветствую".

Я с удивлением перевожу взгляд с нее на брата. Кто-то говорил об угасании привязки? Да тут влечение в самом разгаре, даже слепой это почувствует! Ну и на что же рассчитывает Ваймон? Неужели Рильмина права и он удовольствуется тем, что приготовила для него судьба? То есть послушно исполнит желание родителей и предпочтет сделать вид, что не замечает, как больно его любимой.

Вария даже сейчас, хоть и контролирует свои эмоции, выглядит потерянной. Не знаю уж, что ей шептал брат во время перелета, наверняка клялся, что все будет хорошо и она должна ему верить, но результат аховый.

Он не изменяется даже тогда, когда мы оказываемся в отведенных нам покоях, хотя необычность и оригинальность отделки более чем способствуют отвлечению внимания от всего, кроме... Перламутровых, идеально гладких стен, плавно переходящих в не менее изящные многоуровневые плоскости иссиня-черного, глянцевого пола. Необычной, совершенно прозрачной мебели, из-за чего кажется, что находящиеся в них предметы висят в воздухе, не имея поддержки. Потокам света, проникающим сквозь разноцветный потолок из трипслата.

Да уж... Мне страшно представить, сколько же все это стоит! Понятно, что вице-король не бедствует -- род древний, накоплений много, да и нынешний пост весьма доходный -- но не настолько же. Интересно, а папа все это видел?

-- Насколько я знаю, нет, -- задумчиво бегая глазами по интерьеру, отвечает брат. -- Вроде бы резиденцию совсем недавно обновили. Любопытно...

По-моему, он в своей заинтересованности даже о присмотре за мной и о влюбленных в него девушках забыл. Весь оставшийся день и половину следующего провел в компании вице-короля и приближенных, также приглашенных на отдых. Нам же оставалось лишь наслаждаться изумительными блюдами в умопомрачительных столовых, гулять по шикарному кустарниковому парку, забавляться с пушистыми йкурпами, которых здесь, пожалуй, больше, чем дорад и ик-лы вместе взятых, и развлекать себя разговорами.

Последнее удовольствие сомнительное. В первую очередь потому, что Ларилина и ее мать считают своим долгом проводить время со мной. Как и мои фрейлины. Что получается в итоге -- страшно пересказывать. Одни вопросы и комментарии чего стоят.

-- Как же так?! Вария, ты до сих пор не фаворитка?..

-- Ваймон из-за тебя столько времени вынужден обходиться без женщины!

-- Ты ведь совершеннолетняя! Почему отказываешь?

-- Как не стыдно! Ты же мальчика держишь к себе привязанным. А другие ждут...

-- Он из-за тебя мне так мало внимания уделяет!

-- Это же большая честь -- быть для принца законной официальной любовницей!

Они наперебой возмущаются, советуют, расспрашивают. Мы втроем едва справляемся с их наглостью и напором. Даже Рильмина и та выдыхает с облегчением, когда собеседницы наконец соизволили удалиться.

-- Можно я встречу этих дорад в каком-нибудь темном закоулке этого ослепительного сооружения? Прибью и скормлю Драку. Случайно, так сказать.

Ярость в ее голосе более чем очевидна. Хорошо, что, кроме нас, фрейлину никто не слышит.

-- Нельзя, -- на риторический вопрос я риторически же отвечаю: -- Драк отравится. А он мне еще нужен.

Да, я нахожу в себе силы шутить, потому что Вария совершенно сникла. Мне ее хоть как-то поддержать нужно! Так она хоть слабо, но все же улыбнулась.

Спать мы ложимся в молчании. Наговорились.

Не знаю, как мои фрейлины, а я уснуть не могу долго. Мысли, воспоминания, образы, впечатления -- все это крутится в голове, смешивается, бурлит, рождая самые невероятные сочетания. Руки Ваймона, обнимающие фрейлину, так же, как меня обнимают руки Тогриса. Звонкий смех Рильмины, превращающийся в свист ветра. Наш дворец, на который волнами накатывает желтый песок томлинской пустыни. Драк, плывущий по морю, словно аграль...

-- Лина! -- слышу настойчивый тихий зов. -- Лина, проснись же! Нам надо поговорить!

-- С ума сошел? -- протираю глаза, но голос все же приглушаю, чтобы фрейлин не разбудить.

Смотрю на нежданного посетителя. Решительно сжатые губы, упрямый взгляд, поза уверенная, никаких сомнений в том, что делает... М-да, без ночных откровений Ваймон не уйдет. Придется вставать.

-- Идем.

Стараясь сделать это бесшумно, сползаю с кровати и, утащив за собой одеяло, ныряю в дверь столовой. Брат заходит следом, и я нервно вздрагиваю.

Нам с младенчества вбивают в голову, что столовая это индивидуальное пространство. Прием еды -- вообще сугубо личный процесс, для которого свидетели не нужны. А тут посторонние. Пусть и в лице брата, по сути мне родного, но ощущения все равно неприятные. Ладно хоть еды сейчас нет, не так стыдно.

Отбросив приличия, потому что вариантов все равно нет, я опускаюсь на стул и закутываюсь в одеяло.

Ваймон, помедлив, садится прямо на крышку стола.

-- Они настаивают, чтобы я на завтрашнем приеме сделал Ларилине и Варии официальные предложения, -- начинает без предисловий.

-- Да я поняла уже, -- отмахиваюсь, вспоминая "содержательную" беседу с хозяйками резиденции.

-- Я не хочу, -- коротко сообщает брат.

-- Чего именно? Варию как фаворитку или Ларилину как жену?

-- И ту и другую. Ларилина нравится нашим родителям, она из уважаемой семьи, красивая, богатая...

-- Глупая, -- не выдерживаю и добавляю, перебивая, потому что брат никогда не позволит себе оскорбить женщину нелестным эпитетом.

На мгновение Ваймон осекается и вновь бросается в бой.

-- Возможно. Но я к ней чувствую лишь неприязнь. Раньше это не так сильно проявлялось, но в последнее время неприятие становится все острей. Сегодня я вообще едва выдержал ее прикосновение. Наверное, я однолюб, потому что хочу сделать счастливой одну-единственную женщину.

-- Свадебный танец это исправит, -- с деланым безразличием я зеваю. -- Лет через... десять.

Мне так хотелось сказать "пятьдесят", но решаю все же срок снизить и трагизма не нагнетать. Помогает мало.

-- Издеваешься?! -- рявкает Ваймон так, что я основательно пугаюсь. Подпрыгиваю даже. Вот эту бы ярость да в правильное русло...

-- Тише! Девочек разбудишь! -- шиплю, снова устраиваясь на сиденье. -- А чем ты думал, когда проявлял к Ларилине внимание и позволил всем считать, что согласен на этот брак?

-- Я до встречи с Варией действительно был не против. Даже радовался, когда у Ларилины привязка образовалась. А потом понял, как сильно ошибся и какую глупость совершил. Да только менять что-то было поздно. Надеялся, что Ларилина сама отступится, но, видно, не судьба. Хотел сегодня во всем признаться вице-королю, думал, он меня поймет. Но когда тот заговорил о предложении, понял, что это бессмысленно. Лишь врага получу на всю оставшуюся жизнь. И отца подставлю. -- Брат взъерошивает пальцами волосы, которые и без того лежат на голове в беспорядке. -- Лина! Ну хоть ты меня не добивай, а? Я и так мучаюсь. Помоги лучше!

Пф-ф... Легко сказать -- помоги. А что я могу? То есть могу, конечно, поговорить с родителями и постараться их убедить... Нет, не вариант. Времени на это у нас не остается. Да и не поймут они. Скажут, что причина смехотворная. Вот если бы Ваймон Варии совсем лишался из-за брака, тогда, конечно, было бы что обсуждать, а так... И все же...

-- Ладно, -- еще сомневаюсь, но уже чувствую, что решение близко. Нужно только обдумать его в спокойной обстановке. -- Я попробую. Только ты имей в виду, что эта отсрочка будет последней. И жениться тебе все равно придется, если сам ничего за это время не предпримешь и не найдешь веского повода для отказа. Кстати, и переспать с Ларилиной тебе тоже придется при любом раскладе. Только в одном случае это будет разовое наказание за глупость, а в другом многолетняя каторга.

-- Я понимаю. Спасибо, сестричка! Буду твоим должником.

М-да. Долг -- это очень полезная штука, пригодится. Осталось лишь реализовать идею, которая на самом деле больше сложна в исполнении, чем в своей сути. Потому что... Потому что роль у меня будет не соответствующая моему характеру. Ну да ладно, переживу. Лишь бы Вария обрела уверенность в будущем.

Но это вопрос времени. А пока раскрывать план фрейлине я не буду -- она должна вести себя естественно. Как и Ваймон.

Хотя брату и не нравится моя таинственность, настаивать он не рискует. Понимает, что иначе нас заподозрят в сговоре. Вария ведь даже не пытается плыть против течения. Она окончательно смирилась с худшим вариантом, грустит и украдкой вытирает слезы, но собирается на прием и помогает мне, спокойно выслушивая болтовню Ларилины, которая решила, что мне без ее ценных советов красивой сегодня не быть.

Мне настрой фрейлины не нравится, но... но он удачно вписывается в план! Особенно в ту его часть, для которой в невероятно красивый хрустальный зал, сквозь грани стен которого просвечивает зеленый фон, окружающий резиденцию, принесли вазы с цветами.

Это же не просто эффектный декор, это символ. Знак того, что женщина готова отдать себя мужчине не на краткий миг взаимного удовольствия, а на более долгий срок, пока он не решит -- хочет ее отпустить или желает остаться с ней навсегда. Увы, в качестве любовника, а не мужа.

Гости с любопытством посматривают на ожидающие начала церемонии прекрасные бутоны -- крупные, с махровыми ярко-синими лепестками, обрамленными белой каймой, и с желтыми пушистыми серединками, напоминающими пух на загривках агралей. Ритрасы -- самые редкие растения на Вионе, поэтому мужчины их и дарят фавориткам. Чтобы хоть этим показать, насколько ценят своих любовниц.

Попросив своих фрейлин отойти в сторону и не мешать, я с преувеличенным любопытством рассматриваю живой элемент декора. Жду, когда зал заполнится приглашенными, а вице-король появится в сопровождении своих дам. Ну и, поскольку я тут гостья номер один, направится ко мне. Поприветствовать.

-- Надеюсь, ты приятно проводишь время? -- заботливо интересуется он, поправляя изысканного покроя камзол, который не очень-то ладно сидит на его грузной фигуре. -- Не жалеешь, что не осталась с родителями?

-- Нет, что вы! -- Этого вопроса я давно ждала, поэтому и отвечаю с легкостью, таинственно приглушая голос. -- Если честно, я была рада хоть немного отдохнуть от Горана.

Привираю, конечно. Разве можно устать от самого милого на свете синеволосого карапуза, который смешно сопит, пытается за все схватиться маленькими цепкими пальчиками и тащит в рот любой предмет, находящийся в пределах досягаемости. Игрушки, листья, палки, даже землю. Папа говорит, что это инстинкт и мы все так делали. Мол, организм таким образом вырабатывает устойчивость к ядам. Может, он и прав, но я за собой такой тяги не замечала. Или же просто не помню.

-- Но император так рад рождению второго сына... -- с явным оттенком грусти говорит вице-король.

Оно и не мудрено -- у него только одна дочь. Жена, видимо, категорически отказалась дарить мужу кулон второй раз. Поэтому сейчас она, несомненно намеренно, оказывает мне поддержку.

-- А я вас понимаю. Это так утомительно -- иметь маленького ребенка в семье!

Умно действует. Мое расположение тоже важно. Вот только я уже решила, как им распоряжусь.

-- Тут многое зависит от того, кто рожает, -- глубокомысленно замечаю, приняв самый серьезный вид. -- Если жена, это одно, а если фавори-и-итка... -- многозначительно растягиваю последнее слово, намекая, что мужчина может оставить без детей любую из своих женщин. Наверняка они об этом не задумывались, ослепленные идеей брака. Не договорив, спохватываюсь, вновь впиваясь взглядом в ритрасы. -- Кстати! А у вас, насколько я вижу, на сегодня цветочная церемония была запланирована. Здорово! Я никогда на такой не присутствовала. Очень любопытно посмотреть. А кто решил закрепить статус?

С этим вопросом на губах самым внимательным образом осматриваю присутствующих, отыскивая виновников торжества и демонстративно не останавливая взгляда ни на Варии, ни на Ваймоне.

-- Так ведь ваш брат... -- растерянно лепечет собеседница, но я не даю ей договорить.

-- Брат? -- изумленно смотрю, словно она что-то очень неожиданное сказала. -- А Ваймон-то тут при чем? Ой! -- не дожидаясь ответа, всплескиваю руками, словно от неожиданного озарения. -- Он и Ларилина решили стать законными любовниками?

Невнятный писк вместо нормального ответа и лицо, по которому пошли красные пятна, -- вот видимый эффект моей "наивности". Вице-король тоже беззвучно открывает рот, не зная, как отреагировать. Я даже жалею, что его дочь моего заявления не слышала, потому что предпочла общество Ваймона компании родителей.

Ну да ладно. У нее еще все впереди.

-- Ах, как это мило! -- продолжаю, делая вид, что не замечаю смятения своих визави. Лучезарно улыбаюсь, прижимая руки к груди. -- Они доставят другу другу столько удовольствия!

-- Идилинна, ты не так все поняла, -- наконец обретает голос вице-король. -- Ведь Вария уже давно дала согласие стать фавориткой.

-- И что? -- Я непонимающе хлопаю ресничками. -- Если брат передумал и решил, что Ларилина подходит на это место больше...

-- Нет, он не передумал, -- настойчиво гнет свою линию собеседник.

-- Вот как? Значит, цветы для...

Замолкаю, приняв крайне задумчивый вид, Поднимаю брови, морщу нос, хмурюсь, словно о чем-то размышляю. И наконец...

-- Вы!.. Вы меня хотите лишить подруги! -- негодующе взвизгиваю. Да так громко, что гости, которые мирно наслаждались общением, разворачиваются к нам, замолкая. Я же и не думаю прекращать начатого спектакля. Даже ножкой топаю для большей убедительности. -- Это возмутительно! Я все отцу расскажу! Все-все! Безобразие!

-- Идилинна, девочка, успокойся, -- испуганно лепечет вице-король. -- Да что же тебя так возмущает? Ты же знала, что это рано или поздно произойдет.

-- Вот именно! Рано или поздно, а не сейчас! Мне по статусу положены две фрейлины! Я что, по-вашему, должна буду еще два года обходиться одной?

-- Вы можете взять новую, -- торопливо вносит свой вклад его жена. Но разве я с ней соглашусь?

-- Новую?! -- потрясенно возвожу глаза к медленно темнеющему небу за прозрачным сводом потолка. -- Издеваетесь? Разве она сможет так же хорошо выполнять свои обязанности, как Вария, у которой стаж больше десяти лет!

-- Идилинна, вы не волнуйтесь, -- наконец к выяснению отношений присоединяется и главная виновница происходящего. -- Мы не хотим лишать вас Варии. Она будет фавориткой и фрейлиной одновременно...

-- Нет, вы точно действуете против меня! -- злюсь, упирая руки в бока. -- Я не дорада, Ларилина! Признайте сразу, что вы планировали заговор! Когда фрейлина по первому зову любовника отправится в его объятия, оставив наследницу одну, так легко расправиться с оставшейся без присмотра беззащитной девушкой!

Сгущаю краски и всхлипываю в панике. Даже отступаю на пару шагов, показывая, как же меня пугают подобные перспективы.

-- Нет, нет! Дихол! -- не выдерживает вице-король.-- Ничего подобного у нас и в мыслях не было. Мы просто не подумали, что это станет проблемой.

Я молчу, настороженно глядя на него. Типа поверю, если доказательства будут. И он мне их предоставляет.

-- Я прошу прощения, наследница. Это моя вина. Поторопился, не учел всех обстоятельств. Действительно, некуда спешить. И для нашей семьи будет честью, если свадьба Ларилины пройдет в один день с вашей. Надеюсь, случайное недопонимание не отразится на наших отношениях.

Я на всякий случай еще несколько секунд думаю и лишь затем неуверенно киваю. Нужно же сохранить иллюзию опасений в их адрес. На этом считаю свою миссию завершенной. А что? Результат налицо. Обещание, данное брату, я выполнила. Имею право расслабиться.

Опускаюсь на любезно предложенное место в центре зала -- самое удобное, естественно. Улыбаюсь брату, замершему в счастливом ожидании, подзываю фрейлин, чтобы не сидеть одной, и любуюсь завораживающим шоу, демонстрируемом на голографическом экране. Вице-король и в этом впереди всего Виона. Где он раздобыл запись шоу с Эрциана, я ума не приложу. Это же настоящая контрабанда, потому что власти этой неприсоединившейся к империи планеты запрещают трансляцию за пределы их системы.

Размышления о политике наводят на мысли о будущем. Тогрису придется нелегко в правлении, даже учитывая, как много сделал мой отец и другие императоры до него. Вокруг нашей маленькой империи еще много миров, по-прежнему сохраняющих захватнические амбиции. И военные действия не прекращаясь идут то в одной звездной системе, то в другой. До полного объединения еще так далеко!

Мне очень хочется увидеть тот момент, когда все-все планеты в нашем кусочке Галактики станут единым целым. Будут не враждовать, а сотрудничать. Не убивать друг друга, а помогать выживать.

Конечно, есть надежда, что за те триста лет жизни, что отпущены мне природой, полное объединение произойдет. Но эта надежда слабая. Тогрис, при всем моем нежном к нему отношении, политик не самый сильный. Я-то думала, он успеет набраться опыта у моего отца, времени было много. Однако судьба словно не желает дать ему этой возможности. Сначала война, потом ранение и реабилитация. И даже это еще не все. Не успел он адаптироваться к новым ногам на Шеноре, как его отец почувствовал недомогание и попросил сына взять на себя правление, чтобы не назначать другого преемника, пусть даже временного. Тогрису пришлось срочно возвращаться на Томлин.

Разумеется, поступил он правильно. Вот только когда же я теперь его увижу?

Правда всегда обретает известность, а двигаться к ней помогает нам...

Честность

Сегодня, сегодня, сегодня он прилетает! Наконец-то сумел вырваться из сумасшедшего круговорота дел и обязанностей. Наконец все же нашел временную замену своей незаменимой на Томлине персоне. Наконец написал мне, что ужасно соскучился и сделал все, чтобы наша встреча состоялась как можно скорее.

Три года прошло, как мы с ним последний раз общались. Год с момента начала его правления после скоропостижной смерти отца. Я уж начала опасаться, что такими темпами мы только на помолвке и сможем увидеться. Но нет, ошиблась. И это замечательно!

Я готова прыгать от радости, смеяться от счастья, млеть от предвкушения... Впрочем, почему -- готова? Я именно это и делаю, когда мои фрейлины выходят из своих столовых. Ну а поскольку сочетание улыбки до ушей, скакания по комнате и нервного хихиканья для меня, в общем-то, нетипично, девушки теряются.

-- Вы неважно себя чувствуете? -- деликатно беспокоится Вария.

-- Ты что-то не то съела? -- пользуясь отсутствием бдительного стража этикета, настороженно присматривается ко мне Рильмина.

-- Нет и нет! -- отвечаю сразу обеим и делюсь новостью: -- Тогрис прилетает!

Раскинув руки и покружившись по комнате, падаю спиной на кровать, утопая в мягком кружевном белье.

Как же мне хорошо... Стоп! Не хорошо! Вечером мой суженый рассчитывает на меня любоваться, а я без красивой укладки, лицо наверняка уставшее, кожа обветренная после полета на Драке, и платье...

От моей эйфории не остается и следа. Стремительно подскакиваю, пугая фрейлин еще больше. Впрочем, я сейчас на этом внимания не заостряю. Есть более важные заботы. И вообще, сначала помогать мне, потом уже думать о себе -- это прямая обязанность наперсниц, подкрепленная не только нравственным долгом, но и ощутимой финансовой составляющей.

Через четыре часа суматошных сборов я придирчиво рассматриваю себя в зеркале, решая, остановиться на том, что получилось, или запустить процесс в третий раз. Потому что первые два мне не понравились.

Салатовое платье, подобное тому, что я надевала на торжественный прием четыре года назад. Облегающая фигуру, тонкая, но тяжелая ткань, струящаяся при движении, словно потоки воды. Белая кожа лица, румянец на которой смотрится необычайно мило. Высоко поднятые волосы, ниспадающие спиралями на плечи...

-- Вы отлично выглядите, -- с надеждой на отдых робко высказывается Вария.

-- Принц будет в восторге, -- поддерживает ее Рильмина.

-- Ну ничего себе... -- вплетается в общую картину голос старшего брата. И тут же дополняется еще одним.

-- Каласавица.

-- Иди ко мне, мой сладкий! -- зову, увидев в зеркале появившуюся в дверном проеме пару.

Разворачиваюсь и подхватываю подбежавшего малыша на руки. Легко поднимаю, потому что, по сути, Ваймон это делает за меня -- весит Горан совсем немало.

-- Тебе правда нравится? -- поцеловав пухленькие щечки и потрепав мягкие синие волосы, заглядываю в озорные глаза, которые у обоих братьев совершенно одинаковые -- насыщенно-синие и большие.

-- Да! На Дл-л-лака хотю! Лина Гола катать, катать, катать!

-- Мы завтра на нем полетаем.

-- Ага, -- легко соглашается малыш. -- Пути!

Он несколько раз изгибается всем телом, добиваясь, чтобы Ваймон поставил его на пол.

-- Почему он с тобой? -- тихо спрашиваю, присматриваясь, как Горан лезет вверх по декоративным горизонтальным полочкам на стене, напоминающим вертикальную лесенку. Он нагло пользуется поддержкой Варии, которая не может сорванцу ни в чем отказать. Рильмина, в отличие от вионки, идти на поводу маленького манипулятора не спешит. Стоит рядом, скрестив руки на груди, и скептически на все это смотрит. У нее определенно подход к воспитанию детей такой же, как к крагам. Жесткий.

-- Родители в провинцию Мод улетели. Отдохнуть. Завтра вернутся.

Понятно, значит, у Тогриса визит неофициальный, раз никаких торжественных встреч не планируется. Впрочем, это понятно. Будь иначе, я бы не сегодня утром о его прибытии узнала, а намного раньше. Ну что ж, так даже лучше.

Ваймон, решив, что мне его общество больше не требуется, уходит к сосредоточенно пыхтящему братику, преодолевшему уже половину подъема до окна. Одним движением подхватывает мальчишку и ставит на подоконник. Варию же, которая с облегчением опустила руки, обнимает и целует в висок.

О! К лицу все ближе? Так-так-та-а-ак... Это несомненно прогресс в отношениях. Обычно прикасается к лицу только муж. Бывают, конечно, исключения. Если мужчина, например, полагает, что таким способом спровоцирует привязку. Срабатывает это в редких случаях, только когда у девушки настрой к нему позитивный. Если же влечение уже есть, нет никакого смысла в такой дополнительной стимуляции. А вот в том, чтобы показать, с какой нежностью он к девушке относится, смысл имеется.

-- Ты о чем задумалась-то? -- прерывает мой мыслительный процесс Ваймон. -- Лина, можно я заберу у тебя Варию до завтра? Я один с Гораном не справлюсь.

Лукавит, конечно. Еще как справится. В конце концов, зачем во дворце поселились две няньки и гувернер? Другой вопрос, что братик еще слишком мал, его нельзя оставлять с ними наедине, без внимания кого-то из семьи. Но настоящая причина в том, что Ваймону просто хочется больше времени проводить с любимой. С Ларилиной он теперь старается не встречаться, а если оказывается рядом, то держится на расстоянии. Правда, как ему это поможет избежать свадьбы, я все равно не понимаю.

Однако это не повод, чтобы отказывать подруге, у которой глаза светятся счастьем, когда ее возлюбленный рядом. И лишь когда они уходят, а я перевожу взгляд на Рильмину, сосредоточенно рассматривающую даль за трипслатовым окном, запоздало соображаю, что она наверняка ждет появления Тогриса ничуть не меньше меня.

-- У нас еще есть время, может, ты тоже приоденешься? -- тихо спрашиваю, а затем громче, потому что она не реагирует: -- Рильмина, ты меня слышишь?

Оборачивается томлинка медленно. Смотрит с недоумением. Так глубоко задумалась, что ей приходится приложить немало усилий, чтобы вернуться в реальность. Она встряхивает светлой головой, проводит руками по волосам, перекидывая толстую косу через плечо, набирает в грудь воздуха и решительно заявляет:

-- Зачем мне красоту наводить? Тогрис к тебе приехал. На меня он смотреть не будет, а привязку сбивать все равно еще рано.

Последнее верно и неверно одновременно. У нее совершеннолетие через неделю, так что в настоящий момент, несомненно, рано. А вот чуть позже -- очень даже вовремя. Если, конечно, мой суженый сможет остаться на такой длительный срок.

И он меня не разочаровывает. Едва я бросаюсь к нему, появившемуся в гостевом холле дворца, едва, не сумев сдержаться, всхлипываю, едва прижимаюсь всем телом и вцепляюсь пальцами в его руки, не желая отпускать даже на минуту, успокаивает:

-- Идилинна, милая, не надо так переживать. Я не исчезну, и улетать мне не завтра.

-- А когда? -- Этого заверения мне недостаточно, хочется точно знать, сколько продлится мое маленькое личное счастье.

-- После дня рождения Рильмины. То есть после того, как... -- Он нерешительно замолкает, видимо, не желая говорить на деликатную тему.

Меня же не столько смущает процесс сбивания привязки, сколько волнует истинная причина появления принца на Вионе.

-- Хочешь сказать, что ты только ради этого прилетел? Чтобы с ней... получить удовольствие? Разовое? Или на постоянной основе? -- сердито бросаю отрывистые фразы, даже не замечая, что сорвалась и перешла на неофициальное обращение. И заставляю себя оттолкнуться от того, к кому хочется прилипнуть как ик-лы к коже.

-- Идилинна... -- страдальчески стонет Тогрис. Ловит меня за талию, возвращает в свои объятия и утаскивает к дивану.

Я злюсь. Возмущенно вырываюсь, хотя получается как-то не очень. То ли моих сил не хватает, то ли мне просто не слишком хочется, чтобы мужчина меня отпускал. А он, усаживая меня рядом и обнимая, объясняет, усиливая мое смятение:

-- Не нужна мне Рильмина! Я хочу быть только с вами. Поверьте, я не желаю, чтобы в наши отношения вмешивался кто-то еще. Я думал, будет правильнее как можно скорее избавиться от проблемы. Ведь вам самой станет проще, если у фрейлины не будет ко мне влечения.

Затихаю, положив голову ему на плечо и вслушиваясь в ласкающие интонации. Приятно. И рассуждает он правильно.

-- Значит, вы не предложите ей стать вашей официальной любовницей? -- подняв голову, заглядываю в прозрачно-оранжевые глаза.

Несколько секунд Тогрис непонимающе хлопает светлыми ресницами.

-- А вы хотите, чтобы в нашей семье была фаворитка? -- наконец сдавленно спрашивает он.

-- Нет, не хочу, -- выдыхаю с облегчением. Все же слова Рильмины, что Тогрис подумает насчет их совместного будущего, если мы с ней подружимся, прочно засели в памяти. -- Просто подумала, что у вас могло быть такое желание, раз вы попросили моих родителей устроить ее на должность фрейлины.

-- Ясно. Вы восприняли этот поступок, как мой личный план. Но я это сделал лишь потому, что обещал Рилу помочь его сестре устроиться в жизни, -- терпеливо объясняет Тогрис, ласково скользя пальцами по голой коже моей руки. -- Единственные, кто меня поддержал сразу после ранения и последующей лавины обвинений в некомпетентности -- мои близкие. Отец, сестры, Рил и Рильмина. Они все помогали мне. И в отношении сестры своего друга я не мог остаться неблагодарным, тем более что из-за тесного длительного контакта у нее пошла ко мне привязка. Но моя благодарность вовсе не подразумевала длительных отношений. Рильмина приятная девушка, но вы...

Последнее слово прозвучало так выразительно, с таким чувством Тогрис в этот момент смотрел в мои глаза, что даже в груди что-то защемило, перехватывая дыхание.

-- Идилинна, я безумно соскучился. По вашему голосу, синим глазкам, мягким волосам... -- Он с явным наслаждением погрузил пальцы в пряди волос, наверняка испортив прическу, над которой так долго трудились фрейлины. -- Последние ваши голографии в сети просто умопомрачительны -- вы с каждым днем становитесь все краше. А я ревную, когда думаю, что кто-то любуется ими так же, как я. Вы дали обещание, но от меня так далеко. Я с ума схожу...

Вот! Большего мне и не нужно. Вернее, нужно, но оно только через год станет возможным. А потому пока я получаю удовольствие иного рода, наконец начиная понимать Варию, которая с придыханием вспоминает свои целомудренные прогулки с Ваймоном. Хотя, казалось бы, что такого особенного? Ну слова, ну прикосновения, ну взгляды. А какой эффект!

Мне на самом деле хорошо сидеть с ним бок о бок, смотреть в глаза, держаться за руки, сочувствовать, слушая о событиях на Томлине и смерти короля, восхищаться популярностью созданного будущим императором игрового поля "Ривуса", рассказывать о Драке и его детских шалостях, вместе радоваться, что Тогрис снова может ходить... Мне совсем не хочется расставаться даже на ночь, несмотря на то, что утром я его снова увижу.

Поглощенная своими чувствами, молчаливую угрюмость Рильмины я замечаю не сразу. Спохватываюсь, лишь оказавшись в постели. Что случиться-то могло? С Тогрисом она не говорила, только с братом -- они оба в коридоре перед холлом нас ждали.

-- Отсутствие элементарного доверия случилось, -- в привычной грубой манере сообщает фрейлина. -- Не бери в голову.

-- Не брать я не могу. Мне сейчас хорошо и хочется, чтобы все вокруг тоже были счастливы. А ты в этот план не вписываешься.

Решив не пускать дела на самотек, я продолжаю допрос. Приподнимаюсь на локте, чтобы лучше видеть лежащую на соседней кровати девушку. Пусть мое ночное зрение и не такое отчетливое, как дневное, но видеть выражение лица это не мешает.

-- Через неделю впишусь так, что радости будет хоть отбавляй. Особенно у братца моего, -- неожиданно признается Рильмина. -- Представляешь, он, оказывается, так настаивал на моей связи с Тогрисом только затем, чтобы я из упрямства поступила наоборот. Рил, видите ли, думал, если скажет, что Тогрис не для меня и глупо рассчитывать на серьезные отношения, то получит эффект противоположный. Я обижусь и стану навязываться.

Вот и как мне на такое реагировать? Как, как... Ну уж точно не промолчать и не лечь обратно в кровать. Рильмина все же моя фрейлина. И подруга. Почти. С Варией я все равно ближе. Однако моего безразличия или холодности томлинка не заслуживает точно.

-- А мы докажем твоему брату, что он ничего не понимает в женской логике! -- Перебираюсь к ней на кровать и в ответ на скептическое "каким образом?" объясняю: -- Завтра мои родители возвращаются, поэтому мы должны быть во дворце -- Тогрису их поприветствовать нужно. А послезавтра на агралях в Белую заводь поплывем. Проведем там несколько дней, как раз до твоего дня рождения. Будем наслаждаться красотой залива и отдыхать. Проявишь к Тогрису больше внимания, чем нужно. Намекнешь, что с удовольствием стала бы фавориткой. В шутку, естественно, только чтобы подразнить твоего брата. Пусть помучается, видя, что все получилось с точностью до наоборот. Он ведь не знает, что именно ты за эти два года для себя решила? -- на всякий случай уточняю, а то вдруг Рильмина ему в сегодняшнем разговоре все как есть выложила. И радуюсь, когда она отрицательно мотает головой: -- Ну вот, отлично! А перед тем как привязку сбить, признаешься, что это розыгрыш был.

-- Да уж, представляю его реакцию. Это подействует как холодный душ, но и научит его точно, -- кривит губы в усмешке фрейлина. -- Ладно. Согласна. А Тогриса не предупредишь?

Вопрос очень правильный, и я надолго задумываюсь. В итоге все же отрицательно качаю головой -- не предупрежу. Да, это неэтично. Можно сказать, это своего рода подстава. Но гложут меня какие-то смутные подозрения в правдивости слов, которые я сегодня слышала. А вот такая контролируемая провокация со стороны Рильмины позволит мне проверить его чувства и убедиться. Я хочу быть на сто процентов уверенной в нем! Хочу, чтобы он, когда останется наедине с Рильминой, думал только обо мне. Представлял, что он со мной, а не с ней. Тогда и мне будет легче пережить этот момент.

Может, я ошиблась. Может, поступила глупо, но... Как говорится, не попробуешь -- не узнаешь. Поэтому я и пробую, самым внимательным образом отслеживая малейшие изменения в выражении лица, позы и интонациях томлинца.

Недоумевающий взгляд в ответ на причитание Рильмины: "Ах, как же я сама на эту аграль заберусь?! Ферт Тогрис, вы мне не поможете?" и краткое ответное: "Рил! Помоги сестре". Легкую тень недовольства на лице, когда во время прогулки томлинка "случайно" касается его руки. И неприкрытое удивление, едва в ночной тишине раздается негромкое, но вполне отчетливое:

-- Знаешь, я тут подумала, может, не так уж плохо быть фавориткой...

Это моя фрейлина с братом беседу ведет. Мы с ней долго место и время выбирали, чтобы и звук не приглушался, и все действующие лица находились в нужных местах. Она с Рилом -- в шатре, я с Тогрисом -- прямо за ним, на берегу залива, а Вария с Ваймоном на прогулке в окрестностях.

Сковавшее принца напряжение я прекрасно чувствую, потому как сижу в его объятиях. Остается только проверить, что именно его беспокоит: само признание или мое присутствие при этом.

-- Она влюблена, -- тихо поясняю.

-- Я знаю. -- Ответ краткий и ничего не объясняющий. Поэтому я продолжаю:

-- Ей будет очень больно принять, что у ваших отношений нет будущего.

-- Лина...

Тогрис так резко переходит на неофициальное обращение, что я дар речи теряю. И способность двигаться. А потому очень быстро оказываюсь на мягкой пушистой поверхности ковра, закрывающего камни, и в тесной близости от мужчины, нависающего надо мной.

-- Лина, ты о ней думаешь, а обо мне? Мне будет не больно? Быть с ней, а желать тебя...

Одна из рук, которыми он опирается на ковер, чтобы оставаться надо мной, меняет положение. Скользит по моему телу вниз, к коленям, и сминает ткань юбки, подтягивая ее выше. Тело же, лишенное опоры, опускается совсем низко, прижимая меня своим весом. Теперь мужчина опирается только на одну руку, ладонь другой гладит голый участок кожи на бедре, медленно поднимаясь все выше. Я же, пораженная его действиями, лишь рот открываю в беззвучном протесте, который никак не может сорваться с губ. Ум в панике от того, что происходит, а вот тело... Оно без сомнения не желает отказываться от неприличного контакта.

А Тогрис и не думает останавливаться. Оставив ногу в покое, рука перемещается мне на плечо, жадным движением освобождая от ткани и его. А когда я все же нахожу в себе силы и пытаюсь его с себя столкнуть, он просто ловит мою ладонь, чтобы жадно поцеловать. И прошептать, не отпуская:

-- Знаешь, как часто я себя корил за то, что позволил развиться привязке у несовершеннолетней, да еще после того, как в моей жизни появилась ты? Я потому и хочу побыстрей освободить Рильмину от болезненного влечения, чтобы она могла влюбиться в другого. Тогда с последним, что нас обоих тяготит, будет покончено. Навсегда.

-- Что тут происходит? -- Гневный мужской голос одной фразой разрушает атмосферу томительной чувственности и неги.

Тогрис моментально отстраняется и вскакивает на ноги. Я куда более медленно сажусь, приходя в себя, приводя в порядок платье и старательно избегая смотреть на возмущенного Ваймона. Впрочем, меня брат и не обвиняет. Он принца отчитывает:

-- Я был о вас лучшего мнения, Тогрис цу'лЗар! Вы нагло воспользовались наивностью и неискушенностью моей сестры! А где?.. -- Он яростным взором окидывает окружающее пространство и рычит: -- Рильмина!

Едва фрейлина выскакивает из шатра, как оказывается под прессингом праведного гнева.

-- Почему вы оставили наследницу без присмотра? Вы же знали, что на вас ложится эта ответственность, когда рядом нет второй наперсницы! Я лишаю вас всего, заработанного за этот месяц! Если подобное повторится, отправитесь обратно на Томлин. С соответствующими рекомендациями. Вария!

Голос все еще сердитый, но даже злость не может скрыть ноток нежности к любимой.

-- Вария, проводи Идилинну... Рильмина, вы особого приглашения ждете? Тогрис, будьте любезны зайти ко мне.

Ясно. Выговор продолжится.

Понурые и напряженные, мы молча сидим в шатре на мягких подушках, заменяющих нам кровати, и прислушиваемся к голосам, которые слышны даже через два слоя плотной ткани. Слов не разобрать, но я и так знаю, о чем Ваймон говорит.

Тогрис не имел права на такое тесное физическое взаимодействие. Касаться рук еще куда ни шло. Волос. Тела через одежду. А все остальное запрещено, ведь он мне не жених, лишь получил возможность сделать предложение с высокой вероятностью, что на него ответят согласием. Но ведь могут и отказать. То, что мои родители простили ему вольность того первого поцелуя, от которого я потеряла сознание, вовсе не означает поблажек в остальном. Так что он совершенно напрасно возомнил себя героем-любовником и решил, что ему дозволено больше, чем другим.

-- Ваймон наверняка расскажет все твоему отцу, -- наконец нарушает молчание Рильмина. -- Что будет дальше?

-- Не знаю. -- Я вздыхаю, потому что на самом деле предсказать решение папы мне сложно. -- Может, простит?

Вероятность маленькая, но все же есть. И на следующий день, когда мы возвращаемся во дворец, я все еще надеюсь. Увы. То ли Ваймон перестарался, то ли на самом деле мои родители сочли нарушение вопиющим безобразием, но Тогриса попросили покинуть Вион. К счастью, не навсегда. Через год он вернется, как раз к моему совершеннолетию, чтобы сделать мне официальное предложение. Если я к тому времени не передумаю, конечно.

-- Простите меня, Идилинна, -- прощаясь со мной, принц ведет себя максимально корректно. И обращение вновь официальное, и прикосновения нейтральные. -- Я хотел показать, насколько вы мне дороги, но этим все испортил. Не сердитесь на меня.

Грустно, но я ему улыбаюсь. Шепчу: "Буду ждать", и он уходит к ожидающему его транспортнику, возле которого замерли томлинцы-охранники во главе с Рилом. Идет Тогрис медленно, неохотно, постоянно оглядываясь. Мне даже показалось, что он прихрамывает, хотя до этого я ничего подобного не замечала.

Принц, несомненно, расстроен и угнетен. Я с трудом сдерживаю слезы и желание бросится следом, позволяя эмоциям вырваться на свободу, лишь когда небольшой посадочный бот превращается в маленькую темную точку и исчезает в свинцово-серой мгле, закрывающей небо. Кажется, даже погода солидарна со мной и грустит, провожая того, кто мне так дорог. Я рыдаю на плече Варии, чувствуя, как осторожно касается моих волос еще чья-то рука.

-- Так лучше сестричка, поверь мне, -- шепчет брат.

Я не отвечаю. Мне совсем не хочется с ним говорить, хоть умом я и понимаю, что в чем-то он прав. Теперь мне остается лишь ждать. И Рильмине придется ждать... Вот чем закончилось мое стремление выяснить истину.

ГЛАВА 3

Думать и не рисковать. Где терпенье отыскать?

Когда после ночи является утро, мы поступаем не глупо, а ...

Мудро

Лазурно-зеленая роспись, имитирующая морские водоросли, играет яркими красками в лучах заглядывающей в оконный проем Адапи. К светилу тянутся нежно-зелеными, пушистыми листочками растущие в кадках под окном кустистые рокуансы, готовые зацвести, а потому усыпанные набухшими голубыми почками. Два молоденьких йкурпа, одетые в серо-голубые шерстяные шкурки, весело перепрыгивают с ветки на ветку и нежно урчат. Старший, почти черный, лежащий в тени, лениво за ними наблюдает, приоткрыв один глаз.

Я все это замечаю лишь как фон, меня сейчас занимает совсем другое -- неподвижная фигура брата, стоящая ко мне спиной. Скрестив руки и опираясь на стену, Ваймон неотрывно смотрит в пространство коридора за приоткрытой дверью. Я же меряю шагами комнату, нервно комкая хвосты пояса, перехватывающего белую удлиненную рубашку, лежащую поверх темно-синей юбки. Останавливаюсь, чтобы поинтересоваться:

-- Все?

-- Нет.

Получить ответ и продолжить движение, пытаясь хоть этим себя отвлечь. Я даже не могу сесть рядом с Варией, которая, посматривая на меня с сочувствием, расположилась на диване и играет с розовым ик-лы. Фрейлина пыталась меня успокоить, отвлечь, но ничего у нее не вышло. Очень уж момент волнующий.

-- Все?

-- Нет.

Новая дистанция. Дихол! Как же долго. Неужели сделать все по-быстрому так трудно? Мама, когда мы с ней это обсуждали, смеялась, говорила, что мужчина никогда не потратит на нелюбимую женщину больше времени, чем необходимо. Убедится, что свою порцию удовольствия она получила, и на этом завершит процесс. Может... Может, им обоим понравилось? Нет! Даже думать о такой возможности не желаю! Наверняка проблема в самой Рильмине.

-- Все?

-- Нет.

Очередной забег. Вот уж не думала, что мне будет так сложно. Я за этот год не волновалась столько, сколько за последний час. Казалось бы, ну привязка, ну что такого? Обычное дело. Сбил, и ладно. А по факту столько переживаний! Сомнений. Тревог. Тогрису проще -- он делом занят, а я бездействуй и страдай!

-- Все?

-- Нет.

Гр-р-р... Я сейчас в душе на Драка похожа. Была бы Рильмина жиралью, ей бы точно не поздоровилось. Тогриса мне тоже хочется немного растерзать. Угораздило же его обременить себя этой привязкой и обязанностью ее снять! Еще и по срокам такой длительной. Ну ничего, мне до совершеннолетия пять дней осталось. До помолвки два. Получу право и возможность физического контакта, и все. Пусть жених всецело занимается вопросами моего удовольствия. От себя его не отпущу! Никаких временных любовниц! И уж тем более постоянных.

-- Все?!

-- Не...

Привычный ответ обрывается, и я тут же бросаюсь к выходу.

-- Стоять! -- грозным шепотом приказывает Ваймон, перехватывая меня за талию. -- Куда понеслась? Мы же договаривались!

-- Я не понеслась! Я просто посмотреть! -- яростно шиплю, отдирая от себя его руки. -- Пусти! Мне надо!

Спорить со мной сейчас бессмысленно. Брат это быстро понимает и отступает, освобождая мне наблюдательный пост. Вовремя. Я успеваю рассмотреть направляющегося в боковой коридор Тогриса. Одет он неряшливо: рубашка не застегнута, лишь заправлена в брюки, жакет в руках. Торопился уйти, по всей видимости. Шагает неторопливо, но без особого воодушевления. На лице усталость и даже что-то брезгливое.

Ага! Ему не понравилось! Не понравилось! Ура!

От облегчения на душе так хорошо становится, радостно, ярко. Я счастливо смеюсь, на краткий миг обнимаю брата и тут же бросаюсь к поднявшейся с дивана Варии. Схватив за руки, кружусь с ней по комнате, не в силах остановить затапливающую меня эйфорию.

Это все гормоны. Влечение. Привязка. Умом я это понимаю. Знаю, что сейчас мой организм все делает для того, чтобы получить то, что ему нужно. А изменить этого не могу. Все мысли только о том, как хорошо мне будет, когда мы с Тогрисом останемся наедине. И как же замечательно, что этот момент настанет совсем скоро!

-- Ну, хватит, хватит, -- ворчит Ваймон. -- Вот ведь неугомонная! Ты бы лучше свою энергию на подготовку к свадьбе направила.

-- Мне ее на все хватит! -- легко парирую, но совет все же не игнорирую. -- Вария, идем! Нас примерка ждет! И репетиция!

Брата не зову, он сам следует за нами как приклеенный. И мрачный, потому что хочет он одного, а поступать ему приходится совсем иначе. Он ведь так много сделал, чтобы его мечта исполнилась. Родителям свою позицию объяснил. С Ларилиной напрямую поговорил. Даже ее родителям честно признался. И к отцу Варии слетал, чтобы попросить поддержки. А в итоге... В итоге папа категорично сказал: "Хочешь на Варии жениться, отказывайся от права наследования". Мама вздохнула и посетовала: "Ох уж эти дети, только о себе думают". Отец Варии, у которого, как оказалось, есть своя фаворитка, почесал в затылке и констатировал: "Значит, такова ее судьба". Вице-король, стимулируемый подсказками жены, предсказуемо пообещал будущему зятю отстроить второй дворец, точно такой же, как наш, чтобы и жена, и фаворитка чувствовали себя равными. Навязанная невеста расстроилась, разревелась и устроила истерику, а на следующий день приехала с визитом и при моих родителях попросила Ваймона принять от нее кулон в обмен на сбивание привязки. Мол, если не ты, так хоть твой ребенок со мной останется. Украшение брат не взял. Так что теперь у него одновременно со мной состоится свадьба с дочерью вице-короля. Фрейлине ничего не остается, кроме как принять цветок фаворитки и танцевать с Ваймоном второй танец. Отпускать ее он категорически отказался. И привязку до сих пор не сбил. Да и Вария ничего не хочет слышать о расставании, на все готова, лишь бы с ним остаться.

Раньше, возможно, я бы ее понять не смогла. Но теперь прекрасно понимаю, потому что сама в том же положении. Уверена, случись сейчас невероятное, перевернись мир с ног на голову, скажи Тогрис, что я не могу быть ему женой, только фавориткой, и это бы ничего для меня не изменило. Я бы согласилась.

Так что Варии тоже нужно праздничное платье, как и мне. Она на свадьбе должна быть такой же красивой. Ваймон не должен стыдиться своей любимой, пусть и не такой титулованной и богатой, как Ларилина.

-- Давайте мы вот эти рюшечки все же уберем. Они ее полнят, -- советую портнихе, которая занимается примеркой.

Когда та кивает и снимает отделку, вновь скольжу взглядом по шикарному длинному платью из переливающейся струящейся ткани. Синяя юбка имеет несколько разрезов почти до талии, из них при движении проглядывает вторая -- желтая. Цвет неплох сам по себе, но...

-- Подъюбник сделаем белым, -- решаю все же заменить.

-- Но белый ни с чем не сочетается, -- пытается переубедить меня женщина, -- а желтый будет хорошо гармонировать с ритрасами.

Я именно этого и хочу избежать -- лишнего напоминания. Поэтому готова уже настоять на своем. Однако у Варии на этот счет есть свое мнение, и она меня опережает.

-- А мне нравится! Пусть остается. Лина, я же говорила, что не требую для себя иного статуса. Меня все устраивает.

Она уверена, что Ваймон любит только ее. Поэтому счастливо улыбается и смотрит в свое будущее с оптимизмом. Больше нет ни слез, ни переживаний.

-- Ладно, как знаешь. -- Я пожимаю плечами, на этот раз сосредотачиваясь на наряде, что предназначен мне.

Эффектный ничуть не меньше. Ультрамариновые язычки пламени, идущие по низу юбки, охватывают ее синим пожаром, постепенно переходящим в нежно-голубую вышивку на белом фоне. Легкие, почти невесомые рукава закрывают лишь часть плеча, оставляя соблазнительную полоску кожи, а глубокий вырез не намекает, он кричит о достоинствах той части тела, которая так привлекает мужчин.

-- Очень красиво! -- восхищается Вария, когда портнихе удается наконец подогнать все детали по фигуре.

Я с ней согласна, так что примерку мы заканчиваем быстро. Да и с отработкой фигур танца тоже проблем никаких -- недаром же столько лет потратили на обучение.

Хотя нет, есть одна проблема. И имя ей -- Ваймон.

Он замер у стены, скрестив руки на груди. В его глазах выражение, которое сложно описать словами. Для влюбленного мужчины смотреть, как танцует его девушка, -- самое большое испытание на прочность. Я брата понимаю, несомненно, ему хочется забыть обо всех ограничениях, выбросить из головы все обязательства, сбросить с себя груз ответственности и танцевать с той, которую любит. Однако... Однако он этого не делает. И не отворачивается, не выпускает нас из виду ни на мгновение. Это гардеробом мы занимались в его отсутствие, а вот танцуем под строгим надзором. Если бы на месте брата находился посторонний мужчина, такой присмотр был бы неприличным. Но сейчас это не так, а потому мы с Варией без стеснения повторяем за наставницей-танцовщицей основные элементы и фигуры. Задорно смеемся, когда у нас не получается или сбиваемся с ритма. Бегаем по залу и кружимся, выплескивая то напряжение, которое нарастает в предвкушении церемонии.

Скоро! Скоро этот одиночный танец станет парным! Он будет самым важным событием в жизни, переломным, после него нет пути назад, нет возможности передумать и сказать: "Мы ошиблись. Давай пойдем разными дорогами". Связь станет прочной, неразрывной и будет такой же долгой, как наша жизнь.

-- Класиво! Как класиво! Я тоже так хочу!

К нашему смеху присоединяется еще один голос. Звонкий, жизнерадостный. Он врывается в зал вместе с шустрым мальчишкой, за которым, по всей видимости, гувернер не уследил. Тот, кстати, тоже появляется, с ужасно виноватым выражением лица, покрасневший, бормочущий извинения, но вынужденный следовать за неугомонным сорванцом. Он пытается Горана поймать, но мальчишка не дается. Прыгает вокруг нас, прячась за юбками и весело требуя:

-- Я хочу, хочу! Лина... Нет, Валя пусть со мной танцует! Со мной, со мной, да!

Мы, хоть и оказываемся втянуты в процесс, а все равно с умилением за ним наблюдаем. Ваймон же к брату относится с куда большей строгостью, потому ловит, останавливая, и предупреждает:

-- Тебе нельзя. С девушками можно танцевать только на свадьбе.

-- Почему? -- удивляется малыш, который еще только познает законы нашего мира.

-- Потому что после танца мужчина и девушка уже не смогут расстаться.

-- Мне Валя нлавится, я не хочу с ней ласставаться.

-- И мне нравится, -- впервые за весь день улыбается Ваймон.

-- Жалко, -- с милой серьезностью хмурит синие бровки Горан, но не сдается. -- А посмотлеть на танец можно?

-- Нельзя.

-- Тебе можно, а мне нельзя... -- обижается братик. Надувает губы и топает ножкой, обутой в лакированный синий сапожок. -- Ладно! Вот я выласту и тебе не лазлешу смотлеть, как танцует моя жена!

-- А мне разрешишь? -- Я не выдерживаю и приседаю, чтобы его обнять.

-- Ага.

Маленькие ручки обвивают мою шею. Щеке достается поцелуй, и малыш, забыв о своих обидах, вприпрыжку бежит на выход.

Смешной он. И очень милый. Я рада, что братик родился и подрос раньше, чем я замуж вышла. По крайней мере, родителям будет не так грустно со мной расставаться -- у них Горан останется. Да и Ваймон ведь никуда не улетит. Избавится от необходимости за мной присматривать и займется вопросами управления Вионом. Будет у отца учиться быть королем.

Ну а я... Я буду счастлива с тем, кого выбрала. Если, конечно, Рильмина исчезнет из нашей жизни и у Тогриса не возникнет желания снова пригласить ее в комнату для свиданий. Тогда и ее влечение угаснет раньше, чем мы улетим на Томлин.

-- Идилинна! Вы опять ошиблись! Неужели так трудно запомнить? Сначала вы стоите здесь, потом отходите вот сюда. Влево, а не вправо! Пожалуйста, будьте внимательнее. Не заставляйте меня краснеть за вас при ваших родителях и гостях.

Я действительно задумалась и ушла в себя. Даже не заметила, как мы вышли на террасу, где нас ждал устроитель церемонии. Теперь он причитает, а я извиняюсь и пытаюсь разобраться в сложной последовательности движений. Когда начать, куда встать, к кому повернуться... Варии куда проще. Ей только в сторонке постоять, цветок принять и на танец выйти. А мне? Мне и к отцу подойти. И сквозь какую-то арку пройти. И жениху руку подать. И подождать... Да кто все это придумал?!

-- Как кто? -- изумляется устроитель, всплеснув тонкими руками. -- Это же свадебные традиции планет-столиц вместе сложились. Каждая что-то свое внесла, получилась дань уважения мирам, так много значащим для империи!

Мешанина получилась. Потому мне и не освоить быстро, что нет никакой логики! Мало того, все знакомые элементы расставлены шиворот навыворот. Шенориане, у которых арка -- это символ защиты от падающих с неба метеоров, под ней несколько часов проводят. Мы же всего лишь краткий миг перед тем, как остаться вдвоем. Ночные часы наедине должны стать для нас проверкой чувств, хотя на Рооотоне для этого ждут наступления краткого дня. А поцелуй, который у ипериан означает помолвку, вообще будет завершением свадьбы!

Сочувствую наследницам, которые будут выходить замуж после меня. Наверняка лет через пятьсот уже все звездные системы нашего скопления будут в составе империи, а планет, побывавших столицами, наберется не пяток, а десяток. В конечном итоге ведь это число и до сотни дойдет. Бедные мои пра-пра-правнучки!

Надеюсь, Тогрис не преподнесет сюрприза в виде какого-нибудь нового действа. Очень не хочется окончательно запутаться. Хотя, конечно, если папа скажет, что так нужно... Эх, не поспоришь.

В общем, в спальню я возвращаюсь еле живая. Можно сказать, доплетаюсь на последнем издыхании, мечтая лишь поесть и упасть на кровать. А ведь завтра еще один сумасшедший день предстоит! И суматохи будет ничуть не меньше, наверное, даже больше, потому что он последний перед помолвкой.

Вария тоже утомлена. Она даже не осталась с Ваймоном на ежедневный часовой тет-а-тет,-традиционный с тех пор, как она стала совершеннолетней. Впрочем, сегодня причина, вероятнее всего, не в усталости, а в том, что вторая фрейлина отсутствует -- у нее однодневный отпуск. А оставить меня одну, да еще накануне свадьбы... Скандал гарантирован.

Так что брат, пусть и не слишком довольный, проводив нас, все же уходит. А я, вернувшись в комнату из столовой и готовясь ко сну, жду, пока Вария закончит приводить в порядок мои волосы. Смотрю в зеркало, но больше не на себя, а на подругу, по розовым губам которой нет-нет да скользит мечтательная полуулыбка.

Ее состояние, как и недовольство брата, мне понятно. Она на гормональном допинге, а он боится, что ее привязка угаснет, если этот поток эйфории и наслаждения ослабнет.

Я Ваймона и порицаю, и сочувствую ему одновременно. С одной стороны, нечего было переходить к близким отношениям до свадьбы. Сам ведь сорвался! С другой, десять лет воздержания, когда любимая так близко... Кто бы на его месте устоял?

Поначалу я склонна была верить, что встречи брата и фрейлины носят исключительно платонический характер, но потом стала обращать внимание на припухшие губы, растрепавшиеся волосы и томный взгляд, когда Вария возвращалась. Но даже после этого мысль, что изменения могут быть связаны с чем-то большим, чем просто объятия или поцелуи, мне в голову пришла не сразу. Подозрения накатили лавиной, лишь когда Ваймон стал проявлять настойчивость в том, чтобы свидания были регулярными, а о них, кроме нас, никто не знал. Тогда я не удержалась и решила все прояснить.

-- Вария, а вы с Ваймоном случайно не... -- многозначительно не договорив, растянула фразу. Надеялась, что она сама догадается и признается. Увы. Лишь синие глаза лукаво на меня взглянули, сопровождая невинный вопрос:

-- Что "не"?

-- Не любовники? -- деликатничать я не стала, напрямую спросила. Но даже это не помогло, потому что фрейлина, посмотрев на меня с укором, спокойно ответила:

-- Нет.

Ну-ну. Вижу я это "нет". Вот и сейчас в зеркале именно оно отражается, даром что сегодня парочка в вынужденном воздержании. Зато при первой же возможности Ваймон упущенное наверстает.

Секретность, с которой он это делает, вот что меня беспокоит. Да, я понимаю, что до моей свадьбы официально признать любимую фавориткой Ваймон не может -- я же сама такое условие поставила, когда спасала его скоропалительного брака с Ларилиной. Так что сейчас фактически Вария для моего брата неофициальная любовница, а это считается неприличным. Разовый секс, чтобы сбить привязку -- пожалуйста. То есть получила ты удовольствие, избавилась от влечения к тому, кому ты не нужна, и пошла искать другого, более достойного. Либо стала женой, если он этого хочет. Либо фавориткой -- постоянной законной любовницей, раз уж женой никак. Но длительные близкие отношения без обязательств... Это аморально.

Так что я виновата в шатком положении, порицаемом в обществе, в котором находится Вария. Надеюсь, она на меня за это не сильно обижается и отказ признаваться связан не с этим, а с опасениями потерять место фрейлины. Вряд ли мои родители оставили бы без внимания подобное нарушение приличий. Уж если Тогриса за куда меньшее прегрешение попросили улететь, чтобы не было скандала, то Варию с позором выгнали бы точно.

Получается, правильно подружка делает, что все отрицает и даже мне не признается. Вдруг я случайно их тайну выдам? Ведь потом сама себе этого не прощу. Не зря же говорят: меньше знаешь, меньше наделаешь проблем. Себе и другим.

Соединяет два сердечка обручальное...

Колечко

-- Тогрис поставил еще три фрагмента стены-укрепления и говорит: "Будьте внимательнее, Эриш. Прошлый ход вы сделали рискованный. Проиграете". А тот ему: "Не проиграю! Смотрите!" И отправляет боевых юнитов как раз туда, где, скрытые силовым экраном, стоят самые мощные защитные башни Ваймона. Ясное дело, они тут же всех и уничтожили. И все. Дальше играть смысла уже не было.

Я смеюсь, представляя изумленно вытянувшееся лицо молодого томлинца, которого Тогрис по прилете отрекомендовал нам как своего кузена и нового министра внешней политики. Они позавчера с папой и Ваймоном в "Ривус" играли. Само собой, после этого брат с Варией впечатлениями поделился. Вот только вчера она их не пересказала -- утром меня совсем иное занимало, а потом забылось.

Зато теперь фрейлина воодушевленно рассказывает, ловко сплетая свои длинные волосы и укладывая их венком на голове. Она приводит себя в порядок, а моей прической занимается Рильмина, появившаяся в нашей спальне под утро.

Томлинка непривычно молчалива. Сама на себя не похожа, словно ее подменили. Раньше она на такой рассказ точно бы отреагировала каким-нибудь язвительным замечанием.

-- Ай! Осторожнее! -- дернувшись от боли, я хватаюсь за голову. На пол падают заколка и расческа, которыми наперсница так неаккуратно воспользовалась.

-- Простите, я случайно, -- поднимая вещи, бормочет девушка.

Я даже оглядываюсь и осматриваю комнату, не доверяя собственным глазам, которые в отражении зеркала видят, что Ваймона здесь нет. Значит, нет и необходимости в официальном обращении.

-- Рильмина, с тобой все в порядке? -- задаю вопрос, начиная чувствовать беспокойство.

-- Да, да... -- отвечает она с прежней заторможенностью, неторопливо расчесывая мои локоны. И во взгляде поволока. Вот ведь как меняет восприятие мира и поведение длительная привязка! Вернее, процесс избавления от нее. Организм вроде и получил то, что хотел, но до конца еще не прочувствовал -- достаточно ему этого или он хочет повторения. А потому не в состоянии определиться, что теперь с этим новым ощущением делать. Этот эффект может на несколько дней растянуться, иногда до месяца требуется, чтобы влечение окончательно сошло на нет. Тут главное, чтобы контакты с мужчиной на этом прекратились.

Любопытно, как быстро моя фрейлина поймет, что все закончилось и Тогрис ей не нужен? И когда же она справится со своими обязанностями? Я такими темпами хорошо если к обеду соберусь.

-- Вы еще не готовы? -- В раскрывшийся проем заглядывает Ваймон. На меня он смотрит лишь первое мгновение, а дальше только на Варию, хотя по-прежнему говорит со мной. -- Идилинна, поторопись. Через полчаса тебя родители ждут в малой гостиной.

Сказал и исчез. Ведь мог и письменным сообщением ограничиться, но все равно пришел лично. Для чего? Да для того, чтобы любимую лишний раз увидеть.

Я его понимаю. У меня самой все мысли о встрече с Тогрисом. Нам ведь так и не удалось побыть вдвоем. Делегация томлинцев прибыла на Вион официальная, многочисленная -- все приглашенные на свадьбу. Потому и встреча прошла на высшем уровне, который личных бесед не предполагает. А потом нас обоих взяли в оборот устроители церемонии, да еще и Тогрису пришлось Рильминой заниматься... Так что я с огромным нетерпением иду к родителям, надеясь, что хоть после разговора у меня появится шанс на пусть самое-самое коротенькое, но свидание.

И когда, шагнув на порог той самой гостиной, где мы собираемся исключительно в тесном семейном кругу, я вижу своего жениха, это становится приятной неожиданностью. Нарядный, в строгом черном костюме с желтыми вставками, он сидит в кресле напротив дивана, где разместились родители. Я непроизвольно направляюсь к нему, но Ваймон ловит меня за локоть и усаживает в соседнее кресло. Сам остается позади, однако я быстро забываю о его присутствии. Ведь Тогрис смотрит на меня не отрываясь. Я и без того в радостном предвкушении была, а теперь улыбка не сходит с моих губ. Какой же он все же... притягательный! Сидеть так близко и не иметь возможности прикоснуться -- невыносимо. Ох, быстрей бы наступило завтра!

-- Кхм... -- пытается привлечь наше внимание папа, но мы по-прежнему поглощены друг другом, и он не выдерживает: -- Так. Лина, Тогрис, хватит! Завтра будете друг другом наслаждаться, а сегодня, прошу, на мне сосредоточьтесь!

Мне с трудом удается опустить взгляд. Теперь я старательно смотрю куда угодно, но не на того, к кому стремлюсь всем сердцем. И слушаю, потому что просто так отец не стал бы нас приглашать. Точно есть важная причина.

-- Беседа неофициальная, как вы уже поняли. Вопрос, который нужно обсудить, касается и нас, и империи в целом. Мы должны выбрать традицию Томлина, которая станет единой для всех планет империи. Решить, будет ли она удачной и гармоничной, послужит ли сплочению империи и не приведет ли к ее дисбалансу. А затем уже вынести ее на одобрение в совет Объединенных территорий. Тогрис, мы вас слушаем.

Папа говорит мягко, даже маму обнимает, показывая, что обстановка действительно домашняя и уютная. Поэтому в голосе моего суженого нет напряжения.

-- Спасибо, Литт, -- благодарит он отца, в очередной раз запнувшись перед именем. -- У меня два предложения. Первое, это все же законодательно ввести указание статуса в официальном разговоре. Я понимаю, вам всем привычно называть просто имя, но для меня это настоящее испытание. Боюсь, что не выдержу, если ко мне как к императору обратятся, игнорируя титул. Вторая традиция очень красивая, она, несомненно, станет украшением свадебной церемонии. Это дарение невесте колечка.

-- М-м-м... -- задумывается папа. -- С первым понятно. И причины, которые лежат в основе вашей просьбы, тоже. А кольцо?

-- На Томлине кольцо, которое мужчина надевает на палец женщине, -- это символ зачатия. Демонстрация серьезности намерений и желания иметь от любимой ребенка, а не просто получать и дарить удовольствие.

-- Не понимаю, -- нервно выдыхает мама, которая к вопросу детей всегда относилась болезненно. -- Для этого есть кулоны.

-- Кулон -- это просьба женщины, а кольцо -- принятое мужчиной решение, -- объясняет различия Тогрис.

-- В каком смысле -- принятое? Это обещание, что ребенок будет зачат, когда женщина захочет? Или констатация факта, что женщина забеременеет, потому что мужчина считает это уместным? -- не успокаивается мама. И я не понимаю ее волнения, пока не слышу:

-- Второе.

-- Литт! -- едва не задыхается от возмущения родительница. -- Это невозможно! Нет, нет и нет! Я против! Вы хотите лишить женщин едва ли не единственного их права? Мы и так во всем ограничены! Работать на ответственных должностях нельзя. В управлении нельзя. А если кого и допускают, то только под строгим контролем. Создать семью или сбить привязку -- тоже не мы решаем. Если лишимся возможности планировать рождение детей, кем тогда станем? Безвольными куклами, во всем зависящими от мужчин?

-- Милая, успокойся, -- примирительно уговаривает папа. -- Мы же не ограничиваем вас в выборе одежды, жилья, прислуги, того, чем заниматься в свободное время... У женщин достаточно прав.

-- А станет на одно меньше! Лина, не вздумай соглашаться! -- вспомнив, что я еще не высказала своего мнения, восклицает мама.

-- Дочка? -- папа выжидательно на меня смотрит, а я...

Я в ступоре не меньшем, чем мамино возмущение. Да, мне хочется, чтобы Тогрис был со мной счастлив, но я не готова так быстро заводить детей! Мне хочется хотя бы пару лет наслаждаться единением с тем, кого я люблю. А ребенок при всем том, что у нас будет уйма помощников, все равно отнимет много сил и времени. Получится, что мужа, который и так будет занят вопросами управления, я буду видеть очень редко. И вообще, у меня двести, а то и триста лет в запасе! Куда торопиться?

Одно дело, когда я захочу ребенка, тогда о нем попрошу. И совсем другое -- принять кольцо и находиться в постоянном напряжении, зная, что у мужа есть право больше меня не спрашивать и моим мнением на этот счет не интересоваться. То есть я могу забеременеть и сразу после свадьбы, и в любой другой день, когда ему захочется? Ну нет! Никаких колец. Точка.

-- Я не приму кольцо, -- упрямо заявляю, соглашаясь с мамой. -- Я хочу остаться свободной в своем праве решать, когда у нас появится ребенок. И подарю мужу кулон, когда сама захочу забеременеть.

Папа, пожав плечами, вновь притягивает к себе маму, которая, нервничая, выскользнула из его объятий. Она, вздохнув с облегчением, уютно устраивается в кольце его рук, положив голову на плечо. Тогрис тоже вздыхает, но совсем иначе -- растерянно, с сожалением. Однако, удивляя меня, не спорит.

-- Пусть остается кулон, мне будет приятно его получить. Я просто подумал... -- прикусывает губу, словно сомневаясь, говорить или нет. Бросив быстрый взгляд на моего отца, заинтересованно приподнявшего бровь, отступает. -- Не важно. Если имперский совет одобрит традицию именования, этого будет более чем достаточно.

Мне же безумно интересно, что же он хотел сказать? Вот только не та обстановка и окружение, чтобы спрашивать. А когда оно меняется, мне опять не удается остаться с суженым наедине. Его и моего отца снова ждут на репетиции: обоим императорам -- и будущему, и нынешнему -- на второй день свадьбы предстоит очень длительная и сложная церемония передачи власти. Да и мне следует повторить последовательность перемещений, чтобы не путаться. А еще нужно выгулять Драка -- он и так, бедненький, вчера весь день в загоне сидел, потому что и я, и Рильмина заняты были.

-- Мне тоже традиция с кольцом не понравилась. Хорошо, что ты отказалась, -- неожиданно слышу за спиной, когда в сопровождении фрейлин торопливо иду по парку к побережью. Там, рядом с гидрариумом, поселили моего питомца.

Оглянувшись, вижу догнавшего нас Ваймона. Через мгновение его рука уже обнимает Варию, которая буквально на глазах расцветает и воодушевляется.

-- Из-за Ларилины? -- спрашиваю, хотя мысль брата мне и так ясна. Если кольцо станет помолвочным, то есть обязательным, то и у мужчины не останется возможности отказаться от рождения детей. Или хотя бы одного ребенка. Фактически он этим подарком своей жене его уже гарантирует.

-- Ну да. Я хотя бы на законном основании могу не принимать ее кулона.

-- А мой примешь? -- игриво интересуется Вария.

-- Хоть сейчас, -- не задумываясь отвечает Ваймон. -- Подаришь?

-- После свадьбы подарю, -- смеется фрейлина. -- Когда буду уверена, что не разлюбишь.

-- А сейчас, значит, не уверена? -- наигранно сердится брат. -- Ну держись! Придется тебе доказывать обратное!

Он якобы случайно убирает руки и, когда Вария с визгом подхватывает юбку и бросается наутек, бежит за ней. Дорожка, по которой мы шли, узкая, поэтому девушка с нее сворачивает и лавирует между кустами, не позволяя себя поймать. Ваймон же решительно отсекает ей возможность вернуться ко мне, и они постепенно убегают все дальше, исчезая из виду. Я улыбаюсь и смотрю им вслед, но радость мою быстро приглушают непередаваемо горькие нотки в голосе оставшейся рядом Рильмины.

-- Счастливые... -- Впрочем, тон быстро меняется, становясь напористым, сердитым. -- Но глупые! Ларилина испортит им жизнь. Я бы на месте Варии действовала, а не ждала, пока мужчина проблему устранит.

Подумав, что бессмысленно выяснять, как именно, по ее мнению, следовало поступить фрейлине, я предпочитаю ответ, который польстит самолюбию томлинки. Она и так чувствует себя ущемленной.

-- Ты решительнее, чем Вария. А если Ваймон правильно построит семейные отношения, то жена ничего не испортит.

-- Н-да? -- хмыкает Рильмина. -- Я как-то сомневаюсь... Смотри!

Дорожка, свернув, выводит нас на открытую площадку перед глубоко врезающейся в береговую линию узкой полосой залива. И я сразу вижу причину скепсиса наперсницы: у входа в гидрариум, уперев руки в бока, стоит Ларилина. Напротив нее, в позе не менее властной, замер Ваймон, а за ним прячется Вария, которую брат прикрывает своей спиной.

Хотя мы и так идем быстро, я прибавляю шаг и, когда оказываюсь достаточно близко, слышу:

-- Не потерплю!

-- И не надо!

-- Надо! Вай, она же на мое место метит! Разве не видишь? Все делает, чтобы ты с ней на первый танец вышел!

-- Это не так! Вария ради меня готова на все. А ты ничем жертвовать не хочешь.

-- Да, не хочу! -- топает ногой девушка. -- Я влюбилась в тебя раньше! И столько ждала не для того, чтобы так просто отдать тебя этой сиурве!

-- Выбирай выражения, Ларилина, -- злится Ваймон. -- Иначе собью привязку насильно, и не жалуйся потом, что не можешь забеременеть.

-- Ха! Напугал! Я не дорада! У меня и так детей не будет, раз ты кулон брать не хочешь! Так что какая разница, по какой причине я буду бездетной? А так хотя бы от тебя удовольствие получу...

-- Ну, хватит! -- приказываю, пользуясь тем, что этикет мне это позволяет. Иначе они тут друг другу такого наговорят, что потом сами не рады будут. -- Нашли время и место отношения выяснять! Скажи лучше, почему ты здесь одна?

-- Родители завтра на жиралях прилетят, -- вынужденно переключается на меня девушка. Впрочем, в синих глазах по-прежнему сверкает негодование, перемешанное с обидой. -- А я хотела во дворце церемонию отрепетировать. И спальню подобрать, где мы с Ваймоном будем проводить время. Мне не нравятся гостевые покои, в которых я в прошлый раз жила. Мама сказала, что у жены короля, даже будущего, должны быть лучшие комнаты во дворце...

Она плаксиво лепечет, а я на брата смотрю, который едва сдерживается. У меня даже ощущение возникает, что еще немного, и он сорвется. Скажет, что никакой свадьбы не будет, а от трона он отказывается.

Но все же я ошибаюсь. Прикрыв глаза, Ваймон несколько раз глубоко вдыхает воздух, накрывает своей рукой ладонь Варии, которая гладит его по плечу. А когда Ларилина замолкает, спокойно говорит:

-- Тебе нужно было предупредить меня о своих планах. Я бы тебя встретил, и тебе не пришлось бы волноваться.

-- А я и так не волнуюсь, -- цедит невеста, передергивая изящными плечами в облаке кружевных белых оборок. -- Просто напоминаю. Чтобы ты о нашем договоре не забыл.

Тон предупреждающий, взгляд, брошенный на меня, можно трактовать так: я кое-что знаю, но ты, надеюсь, не знаешь. Ваймон молча наклоняет голову -- типа, помню, не дурак. А вот в глазах Варии мгновенно появляется страх. И она сама вздрагивает.

Так-так-так... Ларилина, похоже, опустилась до шантажа. Но чем же она могла так крепко зацепить Ваймона? Чем, чем... Тем, что Вария для него неофициальная любовница, вот чем. Как-то узнала, увидела, донесли... Неважно. Главное, она этим воспользовалась, чтобы удержаться в нужном ей статусе. Наверняка потребовала первый танец в обмен на молчание.

И это более чем неприятно. Это гадко, противно, мерзко... Но тут даже я ничем не могу помочь.

Пусть будет сложной подготовка, зато легко пройдет...

Помолвка

-- Идилинна, просыпайтесь, пора вставать, -- ласково зовет меня голос Варии, и я, откинув одеяло, сажусь на постели.

-- Уже не сплю, -- сообщаю удивленной подруге.

Ну да, обычно по утрам меня не добудиться. А вот в эту ночь мне не удалось нормально поспать. Столько мыслей крутилось в голове, столько эмоций бушевало в душе... Я ворочалась в кровати, в комнату гигиены на цыпочках бегала, в столовой воду пила и снова ворочалась, не в силах совладать с волнением. Задремала лишь под утро, но все равно слышала, как фрейлины, которым этикет предписывает просыпаться раньше наследницы, шуршали одеждой и покрывалами, приводя в порядок себя и комнату.

Конечно, это не слишком хорошо, что я не выспалась,-- день предстоит долгий и нервный. Но теперь-то время назад не вернешь. Его и так не хватает.

Не успеваю я набросить на плечи халатик, как в комнату заглядывает Ларилина. Платье нарядное, синее, прическа шикарная, улыбка на губах.

-- Доброе утро, Идилинна, -- нежно воркует, усаживаясь на диван. -- Я только что с Ваймоном говорила. Он просил вас предупредить, что первую половину дня проведет с вашим женихом.

-- Спасибо, -- вынужденно благодарю за известие, которое и без нее знаю.

Это тоже часть обряда. До момента официальной встречи будущего жениха и невесты они оба проводят время в исключительно мужской и, соответственно исключительно женской компании.

-- Ваша мама придет через полчаса. Моя присоединится к нам перед прогулкой. Остальные женщины и девушки, приглашенные на праздник, будут ждать уже в парке, -- деловито продолжает выполнять функции организатора Ларилина, не обращая внимания на косые взгляды фрейлин.

Я подруг понимаю. Им, как и мне, прекрасно помнится вчерашнее. И то, что брат вынужденно оставил Варию и повел будущую невесту во дворец, никому из нас не понравилось. Однако отреагировали мы по-разному. Рильмина пробурчала, что надо было все же Ларилину скормить Драку, пока тот маленький был. Вария промолчала, грустно посмотрев вслед любимому. Ну а я, присмотревшись к изумительным и очень дорогим камням, украшавшим платье вице-принцессы, вспомнила свои подозрения относительно финансов, вложенных вице-королем в постройку второго дворца. Вспомнила, что говорила об этом маме, и она обещала все выяснить. Эх, если бы нашелся повод обвинить семью Ларилины в махинациях и присвоении средств! Он стал бы неоспоримым основанием для отказа в танце!

Жаль только, не оправдались надежды.

-- Доходы легальные, -- сообщила мама, едва я, вернувшись после прогулки, напомнила ей про обещание. -- Вернее, с позиции политики империи они, конечно, незаконны, потому что торговля налажена через Милбар. Но две трети дохода идет в казну Виона, де'вРон забирает лишь остатки. Так что, сама понимаешь, папа на контрабанду глаза закрывает. Перекрывать такой источник дохода глупо.

Вот и провалилась моя попытка хоть чем-то помочь брату. Хотя, я уверена, он и сам эту информацию проверял. Может, Ваймон и мягкий, и уступчивый характером, как большинство мужчин-вионцев, но в уме ему не откажешь.

-- Лина, ты почему опять в столовой так долго? Смотри, наберешь вес, тебя потом даже Драк в небо не поднимет!

Хотя дверь закрыта, громкий голос мамы все равно прекрасно слышен, и я от неожиданности прекращаю жевать. С удивлением смотрю на опустевшие тарелки и стаканы, понимая, что родительница права. Я на нервной почве только сплю плохо, а ем очень даже хорошо. Крученые ральфики в кисло-сладком соусе, тонкие хрустящие полоски агузы, мелкие липкие шарики пельцы, сочные дольки плодов дагри, красный сок льяри, тягучий экстракт из шоста... Кухня у нас работает великолепно, все блюда очень вкусные и в любую столовую дворца поступают в большем объеме, чем нужно ее владельцу. Ну а вдруг что-то не понравится, а что-то, наоборот, понравится больше всего?

Мне сейчас все по вкусу, и потому с количеством съеденного я точно переборщила. Это если посмотреть со стороны. А вот если прислушиваться к своему организму, то недоела однозначно. Я все равно голодна! Вот что значит иметь шенорианские гены!

Запихнув в рот последний оставшийся ральфик и торопливо его прожевывая, выхожу.

-- Ага... -- Мама придирчиво оценивает мою фигуру, переводит взгляд на раздувшиеся щеки и констатирует: -- Я так и думала. Она в платье не влезет. Ну что, помолвку отменим или одежду перешивать будем? Как думаете, девочки?

-- Мама! -- разом проглотив то, что жевала, возмущенно восклицаю я.

-- Ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, -- смеется родительница, увлекая меня за руку к гардеробной. -- Нужно же тебя как-то расшевелить! И фрейлин. А то и у них настрой мрачный. Одна Ларилина выглядит довольной.

-- А у меня всегда отличное настроение. Даже когда не все идет удачно, -- весело откликается подхалимка. Она и не думает нам помогать, сидит себе на диване, играя с розовым ик'лы.

-- Это вам хорошо, когда другим плохо, -- тихо-тихо вздыхает Вария.

Слышу ее только я, и то лишь потому, что фрейлина у меня за спиной стоит, помогая расправить закрутившийся вокруг пояса подъюбник.

-- И у тебя все будет хорошо. Ваймон обязательно найдет выход. У него еще целых два дня до свадьбы, -- обнадеживаю подругу, пользуясь тем, что мама увлеченно раскладывает верхнее платье на диване и не обращает на нас внимания.

В ответ получаю вымученную улыбку. В глазах все равно печаль. Вария мне не верит, и разочарование в любимом с каждой минутой растет. А все почему? Да потому что близости с Ваймоном у нее не было... дня три, наверное. Может, и больше. У нас тут такая круговерть с подготовкой к празднику, что утверждать я не берусь. А привязка Варии танцем не закреплена, держится на честном слове. То есть на регулярном сексе. Ох, не зря брат переживает! Так ведь и потеряет любимую. Она же, если угасание пойдет быстро, никакого цветка не примет и фавориткой быть не захочет. Даже на танец может не согласиться, если разлюбит.

Возможно, я перегибаю палку. Возможно, Вария любит его не только телом, но и душой. Тогда, конечно, и влечение пропадать будет очень и очень медленно. Тут ведь у всех по-разному идет процесс. Индивидуально. Одинаков лишь итог. Нет танца или секса -- нет привязки. Пшик.

-- Неужели влезла? -- преувеличенно удивленно восклицает мама, когда Рильмина все же стягивает на моей груди корсаж, основательно поднимая грудь, а Вария завязывает ленты шнуровки на талии. Хорошо, что мне еще легкая вуаль положена, открытый верх не будет смотреться так вызывающе.

-- Мама, вот скажи честно, а как ты с этим справляешься? -- не выдерживаю я. Нет, ну на самом деле! Она же шенорианка. У нее должны быть те же проблемы.

-- С чем именно? С аппетитом? -- уточняет родительница.

-- Да. Ты ведь не так много ешь?

-- Какие у тебя вопросы неприличные, -- загадочно улыбается мама, разглаживая юбку бледно-желтого платья. Вовсе не голубого. Лишь синяя вышивка по подолу и кромкам поддерживает традиции Виона. -- Впрочем... ты девочка взрослая...

-- Почти, -- огорченно вздыхаю я.

Расстраиваюсь я не без причины. Мне ведь вчера двадцать пять исполнилось, поэтому и помолвку на сегодня назначили, но половозрелой я так и не стала. Надеялась, что хоть сегодня это произойдет. Увы. Никаких намеков на изменения. Видимо, мой организм решил не торопиться. Обидно. А ведь я так хотела, чтобы первая ночь нас с Тогрисом по-настоящему сблизила!

Мама моего замечания не слышит, потому что Ларилина, заинтригованная не меньше меня, вскочила на ноги, чтобы подойти ближе. И уронила беднягу ик'лы, который нервно пискнул, заглушив мой голос.

Укоризненно посмотрев на потенциальную невестку, огорчено лепечущую "ой, я случайно", родительница продолжает:

-- Организм шенориан запасает вещества впрок, чтобы надолго хватило, когда наступает голодное время. Но делает он это только в том случае, когда у него нет уверенности, что пища появится. Если женщина и мужчина... едят... вместе... вернее... -- Паузы повторяются с завидной регулярностью, потому что мама никак не решается сказать, как есть. И все же говорит: -- Если мужчина кормит женщину из своих рук, то организм снижает запросы, потому что чувствует -- рядом тот, кто может его питанием обеспечить... Хватит хихикать! -- сердится, потому что мы все без исключения, кто громче, кто тише, смехом пытаемся замаскировать смущение. -- Лина, будешь так реагировать, выйдешь к гостям с красным лицом!

А я бы и рада не реагировать, да только как? Это ведь жутко неприлично! Мало того, что кто-то смотрит, как ты ешь, так еще и... кормит. Бр-р-р. Хорошо хоть, я до свадьбы узнала о таком извращении. Наставницы, когда мы личные отношения с мужчинами разбирали, ничего подобного не рассказывали. Стыд-то какой! И мне это предстоит? Ой нет! Лучше я заранее попрошу Тогриса ничего такого не делать. Если, конечно, смелости наберусь. А может, он и сам не захочет? С чего бы ему вдруг меня кормить? Тем более он не шенорианин. С другой стороны, папа, судя по маминым словам, именно этим с ней занимается. Хотя, возможно, лишь потому, что она попросила? Чтобы не хотелось есть много. И на других планетах мужчины такого безобразия не практикуют?

Вопрос так сильно меня волнует, что я теперь лишь о том думаю, кто мне на него ответит. Кто, кто... Рильмина, больше некому. За все планеты она, конечно, ручаться не будет, но за свою-то может.

Вот только спросить возможности нет. При маме и Ларилине этого не сделаешь, а количество тех, кто может разговору помешать, увеличивается по мере того, как мы покидаем мои апартаменты и приближаемся к парку. Появляется возможность лишь там, где кустарники не дают женскому сообществу обступить меня плотно.

-- Думаю, он захочет, -- в лоб ошарашивает меня Рильмина, когда я тихо задаю вопрос.

-- Почему? -- расстраиваюсь. Все же я надеялась иное услышать.

-- Потому что, когда Тогрис раненый в постели лежал и я его кормила, ему нравилось. -- Томлинка даже не пытается смягчить шокирующую информацию.

-- Ты?.. Сама?.. -- Я мучительно краснею, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

-- А что мне оставалось? -- отводит взгляд фрейлина. Впрочем, ее тон остается уверенным и резким. -- Дать ему умереть с голоду? Да и влечение все равно уже развивалось, я ведь чувствовала.

Мы выходим на открытое пространство, где меня вновь обступают весело щебечущие девушки, и я облегченно вздыхаю, радуясь, что приходится прекратить неприятный разговор.

Привязку сбить -- куда ни шло, но кормить... Возмутительно! Это... это... А вот это как раз ответ на вопрос, почему организм Рильмины так долго не теряет тяги к Тогрису. Еще бы! Такой контакт провокационный!

Фрейлину я осуждаю куда больше, нежели ей сочувствую. Страдает она из-за собственной неосторожности. А вот нечего было идти на поводу у жалости! Пусть бы сам ел. И слабость тут не оправдание. Собрался с силами и ложку до рта донес! Мужчина он, в конце концов, или нет?! Дети и те стремятся к уединению во время еды, им только пока они совсем несознательные, кормильцы помогают. А тут, на тебе, нравится! И ладно бы с той нравилось, на которой жениться собрался, то есть со мной, так ведь нет! Мало того что с совершенно посторонней девицей такой интимный процесс разделял, так еще и делал это с удовольствием!

Возмущение так и кипит в душе. Я не замечаю, как мы выходим на площадку, где будет проводиться помолвка. И на прекрасный фон -- оплетающие камни зеленые вьюны и гирлянды цветов -- тоже внимания не обращаю. Не вижу даже Драка, который чуть в стороне от приглашенных на торжество империан нетерпеливо ждет прогулки. Я до тех пор негодую, пока среди встречающих нас мужчин взгляд не находит виновника моего состояния.

Тогрис смотрит не отрываясь, словно каждым моим шагом любуется, и я о Рильмине забываю тут же. Ведь он такой... такой... Желанный! Статный, красивый, притягательный! Невольно ускоряюсь, стремясь как можно быстрее оказаться рядом, коснуться руки, почувствовать тепло его ладони, услышать мягкое, ласкающее: "Добрый день, фисса Идилинна".

Титул он произносит уверенно -- вчера имперский совет принял нововведение. Впрочем, скоро, уже через пару часов, когда церемония будет завершена, моему жениху это не понадобится. Он сможет и имя сокращать, и обращаться ко мне неофициально. Наконец-то мы хоть в этом станем ближе, избавившись от необходимости соблюдать условности.

И как же я рада, что все, что мне приходится делать, отработано до автоматизма. Мне совсем не хочется думать о том, куда идти и что говорить. Я с волнением слежу лишь за тем, что делает Тогрис. Послушно следую за ним через увитую вьюном каменную арку. Млею от счастья, ощущая крепкое пожатие руки. С трепетом ловлю каждое слово, которое он произносит, опустившись передо мной на одно колено:

-- Фисса Идилинна Мео Эвон, наследница Виона, дочь империи Объединенных территорий. Я, Тогрис Ламин цу'лЗар, король Томлина, прошу разрешения назвать вас своей невестой.

Ответа от меня не требуется. Вернее, подтверждение даст мой отец, а вовсе не я. Так что я лишь улыбаюсь, всматриваясь в оранжевые глаза и слушая уверенный, размеренный голос отца.

-- Ферт Тогрис Ламин цу'лЗар. Я, Литт Эвон ди'Дон, император Объединенных территорий, даю согласие на брак. Завтра ты принесешь клятву служения империи. Послезавтра моя дочь станет твоей женой, а ты императором. Помолвка совершена.

Вот и все. Теперь я настоящая невеста!

Его коснись (даю подсказку), и получишь ты...

Привязку

Не скрывая своей радости, смотрю, как жених поднимается с колена, чтобы крепко взять меня за руку. Как же я мечтала об этом!

У нас целый вечер и вся ночь впереди! И мы не ограничены в том, как их провести. Можем летать на Драке, можем плавать на агралях, можем бродить по парку, пока не надоест. Можем провести время среди гостей, можем остаться наедине, можем выбрать ограниченный круг тех, с кем нам будет приятно провести время. Можем сразу вернуться во дворец, можем гулять до заката, а можем не спать всю ночь, наслаждаясь обществом друг друга. Даже ужинать можем вместе, хотя, честно говоря, не представляю, как мы будем это делать. Только близкие отношения для нас пока невозможны, и то лишь потому, что мой организм упрямо не желает предоставлять нам этой возможности. А мне так хочется!

-- Лина, -- ласково зовет Тогрис, -- ты о чем задумалась?

-- О том, как будем развлекаться, -- улыбаюсь, впервые услышав совсем иное к себе обращение, и намекаю: -- Драк сегодня еще не летал.

-- Выгуляем обязательно, -- обещает жених. -- Кстати, ты не будешь против, если вечер с нами проведет мой кузен Эриш? Ты можешь пригласить своих фрейлин и брата. Получится прекрасная компания.

Я расстраиваюсь, конечно. Все же побыть вдвоем меня бы устроило больше. С другой стороны, а чем нам наедине заниматься, раз секс еще невозможен? Да и ночью времени для личного общения будет много.

Потому с женихом и не спорю. Пока он отыскивает своего кузена, сообщаю растерявшимся подругам и брату о нашем решении. Недовольный взгляд Ваймона игнорирую. Да, он наверняка рассчитывал приятно провести время с фрейлиной в мое отсутствие, но тут уж вариантов никаких. Потерпит. Пусть скажет спасибо, что я Варию с собой беру, а не Ларилину.

Эриш оказывается приятным молодым томлинцем, действительно похожим на Тогриса, хотя, разумеется, до него ему далеко. Слишком высокий, глаза блекло-оранжевые, излишне худощавый, нос длинный и волосы какие-то... не такие, в общем. Во всех его чертах я вижу недостатки, которых нет у моего любимого.

-- Летим до Вагдрибора, -- пока я рассматриваю нового знакомого, инструктирует Тогрис. -- Гуляем по пригороду, потом возвращаемся в замок.

Наши спутники усаживаются на жиралей, мы забираемся на Драка, который ворчит, почувствовав прикосновение чужака. Успокаивается, лишь когда я оказываюсь на нем первой. Но даже после этого я вижу, как щелевидный зрачок, хорошо заметный на желтой радужке, внимательно и недобро посматривает на второго наездника, сидящего позади меня.

-- Краги жуткие собственники, -- вполголоса говорит Тогрис, обняв меня и прижав к себе. -- Жаль, что вылупился мальчик, ему теперь сложно будет найти себе пару. Обычно мы самцов обкатываем только после того, как они привязываются к самочке. Тогда они любого наездника принимают, лишь бы пара была рядом.

-- А определить пол, пока краг в яйце, нельзя? -- Откинув голову ему на плечо и закрыв глаза, я наслаждаюсь уютными объятиями и теплым ветром, несущимся навстречу.

-- Увы, -- чувствую, как мужчина пожимает плечами. -- Скорлупа очень толстая, особенно в начале развития. Ее даже специальными приспособлениями просветить невозможно. А когда истончается, потому что вещества уходят на развитие скелета и чешуи, яйцо лучше не трогать. Оно становится уязвимым.

Да, это я помню. Был момент, когда Рильмина строго-настрого наказала не то что пальцем не прикасаться, даже не дышать рядом с яйцом. А через пару дней оболочка стала тонкой, как пленка, и прозрачной настолько, что я крага сквозь нее видела. И он меня тоже. Следил своими желтыми глазами за моими передвижениями по комнате. Запоминал, видимо. Оттого и ревнует сейчас. Даже к Рильмине относится иначе, словно понимает, что она для него всего лишь воспитательница.

Слезаю я с Драка после жениха. В первую очередь, из-за соображений его безопасности. Во вторую, потому как Тогрис мне помогает... Нет, как раз вот эта причина главная! Соскользнуть со спины крага в объятия любимого -- непередаваемое удовольствие. Видеть в его глазах восхищение -- огромная радость. Чувствовать силу его рук и близость тела -- невероятное наслаждение!

Я и на том, что нас окружает, не могу толком сосредоточиться. Возвышающиеся над невысокой растительностью дома. Ну да, вроде красивые... Вид на королевский парк. Можно подумать, я его раньше не видела... Закат Адапи, окрашивающий все в причудливые оранжевые оттенки. Всю жизнь только его и наблюдаю. Хочется уже разнообразия.

-- Как же я на Томлин хочу, -- протяжно жалуюсь, теснее прижимаясь к обнимающему меня за плечи мужчине. -- Там все будет новое, привлекательное, и ты всегда будешь рядом. Твой замок, краги, подземные озера, пустыни. Наверняка все это завораживающе красиво! Я от Виона устала. Тут все такое обычное, скучное...

-- Ты несправедлива, любимая, -- нравоучительно, но очень ласково говорит Тогрис. -- Вион прекрасен. И другие планеты тоже.

-- Нет, -- не сдаюсь я. -- Томлин лучше всех! Ты сам посуди. На Ле до жути холодно, на Рооотоне мрачно и темно, на Шеноре страшно, на Ипере тишина гробовая! А Томлин... -- мечтательно жмурюсь от удовольствия. -- Теплый...

-- Жаркий, -- неожиданно перебивает меня чужой голос.

Я не сразу соображаю, что это идущий за нами следом Эриш сказал. А когда понимаю, оглядываюсь на наглого томлинца, награждая возмущенным взглядом. Ну вот кто просил его вмешиваться в наш разговор?

-- Песчаный... -- упрямо возвращаюсь к перечислению достоинств.

Но и кузен не сдается:

-- Пыльный.

-- Бескрайний, -- начинаю злиться я.

-- Душный.

Да что ж такое?! Так и хочется вспылить, но рука Тогриса нежно касается шеи, скользя пальцами к затылку, а глаза смотрят с такой заботой, что я тут же теряю воинственный запал. Зачем доказывать что-то совершенно постороннему и неинтересному для меня мужчине? Главное, чтобы Тогрис был мной доволен.

-- Эриш, ты бы не моей невесте надоедал, а Рильмину беседой развлек. Девушке скучно, разве не видишь? -- встает на мою защиту жених.

Я, хоть мне и хочется прильнуть к нему и благодарно курлыкнуть, как почувствовавшему тепло ик'лы, все же отыскиваю глазами фрейлину.

А ведь она действительно не рада прогулке. Держится на расстоянии, на лице каменная маска, губы плотно сжаты, по сторонам не смотрит, только на дорожку. С другой стороны, а чему ей радоваться? Это Варии и Ваймону хорошо. Они хоть и стараются не слишком привлекать к себе внимание, но все же заняты друг другом.

Не знаю, чем руководствовался жених, когда подбирал наше окружение, но сделал он это не слишком разумно. Или же...

Неожиданная догадка заставляет иначе посмотреть на происходящее. Сгорая от нетерпения, дождаться, когда кузен соизволит приступить к исполнению рекомендации. Замедлить ход, чтобы еще больше увеличить расстояние между нами и нашими спутниками. И, наконец, спросить:

-- Ты специально их сводишь вместе? Хочешь, чтобы она в него влюбилась?

-- Рильмина Эришу нравится. Они будут хорошей парой, если все сложится. Ты же не против?

Я? Против? Да я после Тогриса вообще первая в очереди, кто фрейлину к кузену подтолкнет! Даже если сопротивляться будет, все равно привязку получит. Уж я постараюсь и обеспечу ей счастливое будущее. А то ведь, не ровен час, нарвется на какого-нибудь легкомысленного кавалера, у которого одни только развлечения с девушками на уме, и снова будет страдать от неразделенной любви.

В общем, инициатива жениха меня и радует, и вдохновляет. Если Рильмина станет женой Эриша, а он будет министром, то я подругу не потеряю. Должности фрейлины, ясное дело, в моем штате уже не будет, но окружение все равно хотелось бы иметь знакомое.

Мне даже становится понятной проявленная кузеном бестактность в разговоре со мной и отсутствие внимания по отношению к Рильмине. Фрейлина все еще не отошла от первой привязки и потому не очень-то жалует новых кавалеров. То есть для Эриша вероятность получить отказ куда выше, чем добиться привязки. А так вроде и оправдание есть, типа я не очень-то хотел тебе докучать, пока ты не готова, но раз уж будущий император повелел...

Хоть я и не спрашиваю, но почему-то уверена, что они с Тогрисом эту стратегию заранее разработали: Эриш "случайно" нарывается на выговор, ну и посылается в нужном направлении. Все же жених у меня умничка! Не просто так его игровое поле с битвой имперской эскадры против объединенного флота фузойлийцев и адерианцев до сих пор самое популярное в империи. А по неофициальным данным, и в неприсоединившихся мирах.

Теперь я от прогулки получаю куда больше удовольствия. Любуюсь закатом, окрашивающим песочного цвета волосы томлица в медные оттенки. Восхищаюсь ажурными оградами домов, которые так хорошо гармонируют с декоративными вставками на черном камзоле жениха. Мне даже удается спровоцировать его за мной побегать, как в детстве, когда мы только познакомились. И порадоваться, что шенорианские протезы движений ничуть не сковывают, скорее наоборот, делают мужчину выносливее.

Догнав, Тогрис подхватывает меня на руки точно так же, как на побережье, когда я еще совсем ребенком была. Тогда мне было весело. Сейчас безумно приятно. Волнующе...

-- Ты ведь ночью меня не оставишь, -- тихо спрашиваю, убирая жесткие волосы с шеи и касаясь губами кожи.

Мужчина вздрагивает от необычных ощущений и хрипло стонет:

-- Ты провокатор, Лина. Хочешь, чтобы завтра я ничего не соображал на церемонии принесения присяги?

-- Прости, -- тут же прекращаю заигрывания. -- Я обещаю, больше так делать не буду. Останешься?

-- Останусь, если ты дашь мне возможность хоть немного поспать, -- медлит, но все же не отказывает Тогрис.

-- Конечно! -- У меня тут же меняются приоритеты. От меня сейчас мужчине мало толку, так что он прав, пусть выспится.

Главное, что я его уговорила. Да, он в одиночестве поужинает в моей столовой вместо своей, а потом терпеливо подождет, пока я сделаю то же самое. Да, жених будет крепко спать, вместо того чтобы получать удовольствие от общения со мной. Да, рано утром, еще до восхода Адапи, он уйдет к себе, приводить внешний вид в порядок и переодеваться. Зато все это время мы будем рядом!

А я уснуть не смогу. Так и просижу всю ночь на кровати, не сводя глаз с томлинца. Буду изучать черты лица, запоминая каждую линию. Буду прислушиваться к ровному дыханию, мечтая о том времени, когда оно будет хриплым и страстным. Буду невесомо скользить пальцами по одеялу, очерчивая контуры тела. И есть мне тоже не захочется -- видимо, права мама. Хотя, конечно, совместно пищу мы еще не принимали...

Когда чего-то очень ждешь, достигнуть цели...

Невтерпеж

Моих плеч касаются теплые ладони. Скользят по коже, даря ласку. Спускаются к запястьям, вновь поднимаются вверх. Останавливаются и медленно, нерешительно перемещаясь на талию, на спину... На краткий миг Тогрис теряет контроль и резко притягивает меня к себе, чтобы обнять и тут же выпустить на свободу. Хотя как раз последнего я хочу меньше всего.

-- До завтра, любимая...

Словно понимая, что мучает и меня, и себя, жених решительно уходит. Дверь за ним закрывается, а я, стараясь не поддаваться безудержному желанию броситься за ним следом, впиваюсь пальцами в подоконник.

Как же тяжело! Я ведь его действительно до завтра не увижу, женщин не приглашают на присягу, так уж издревле повелось. Мне целый день и ночь, до завтрашнего утра придется страдать. Эх, если бы близкие отношения для нас были возможны, мне было бы немного легче разлуку пережить!

Громадным усилием воли заставляю себя об этом не думать. Отвлечься. Смотреть, как первые робкие лучи все еще невидимой Адапи скользят по облакам, плывущим высоко в небе. Как окрашивают их в розовые тона. Как горизонт плавится огненным росчерком, вздымающимся все сильнее, словно морская волна.

-- Доброе утро, Идилинна, -- раздается тихое приветствие за спиной, и я разворачиваюсь к явившимся фрейлинам.

-- Ну наконец-то... -- с облегчением вздыхаю. -- Долго же вы просыпались!

-- Так мы же не знали, когда можно будет прийти, -- не слишком доброжелательно отзывается Рильмина. Не выспалась, наверное.

-- Мы встали, как только фист Рил сообщил, что ферт Тогрис уходит, -- куда мягче оправдывается Вария. Она даже статус не забывает указать, доказывая, насколько серьезно относится к своим обязанностям.

-- Ладно, -- принимаю объяснение, понимая, что они действительно не виноваты.

Бедным фрейлинам пришлось спать в гостевой комнате напротив моих покоев из-за того, что Тогрис ночевал у меня. А вот его телохранителю, как я подозреваю, вообще не удалось глаз сомкнуть.

Смотрю, как Вария принимается приводить постель в порядок, и потому приказываю не ей:

-- Рильмина, платье из гардероба достань. Самое бледное, простенькое. И туфли, которые без каблуков. Я в душ и завтракать, -- сообщаю подругам.

Жаль, что нельзя взять их с собой, чтобы отвлекали. Пока я умываюсь и перекусываю, тоска накатывает с новой силой. Ведь здесь совсем недавно был мой жених. Даже его запах остался...

Чтобы себя не провоцировать, стараюсь как можно скорее вернуться в комнату. Увидев платье, одобрительно киваю, а бросив взгляд на кровать, удивленно поднимаю брови -- Вария так медленно ее застилает, что прической, по всей видимости, тоже придется заниматься Рильмине.

Томлинка тоже это видит, поэтому без возражений берется за расческу. И со своей работой справляется быстро, забрав волосы в несколько косичек и мило закрепив их на голове.

-- Вария, ты ускорься немного, -- прошу, когда понимаю, что фрейлина опять зависла.

-- Вы куда-то собираетесь? -- спохватывается та, прекращая уборку.

-- Не волнуйся, не к Тогрису. К Драку схожу. Надо подбодрить малыша. Он вчера нервничал, наверняка переживает. А мне его даже не выгулять. Сегодня летать никуда нельзя, а завтра из-за свадьбы не получится. Так что если ты не поторопишься, то останешься в комнате, и меня сопровождать придется одной Рильмине.

-- А можно я не пойду? -- неожиданно интересуется томлинка. Увидев в зеркале мое изумление, поясняет: -- Ферт Эриш прислал сообщение с просьбой встретиться и поговорить. До начала торжеств. Мы вчера с ним немного... повздорили, перед тем как разойтись. Я недолго буду отсутствовать. Думаю, он извиняться будет.

Привязку он провоцировать будет, я-то это точно знаю. Хотя, конечно, мне сложно представить, чего такого кузен мог наговорить Рильмине. Или это она ему наговорила? Ладно, вот вернется, все выясню. И потому со спокойной душой фрейлину отпускаю. Тем более мне одной Варии в качестве компаньонки достаточно.

В общем, на побережье мы топаем вдвоем. Вернее, втроем -- едва вышли в коридор, как к нам Ваймон присоединился. Идем не привычной дорогой, через парк, а в обход, с другой стороны от скального массива, по каменному крошеву. Так дольше, зато точно не встретим тех, кто непременно захочет со мной поговорить, поздравить, что-нибудь спросить... Праздничная суета мне и в замке надоела, приглашенные гости прохода не дают. А я никого видеть не хочу! И слышать. И вообще, так хорошо идти в тишине, прислушиваясь лишь к хрусту гравия под нашими ногами...

Сообразив, что тишина совершенно ненормальная, заставляю себя вспомнить о своих спутниках. Это вчера они ворковали, как лайрами, а сегодня молчаливы, словно аграли. Идут вроде рядом, и Ваймон Варию за руку держит, да только она почти равнодушно воспринимает его желание быть ближе. Смотрит в сторону, о чем-то своем думает. Ох, неспроста!

Брат хмурится, пытается ее обнять, но итог все равно одинаков: девушка осторожно высвобождается, используя для этого любой повод. Присесть, поправляя туфельку. Обернуться ко мне, чтобы помочь перепрыгнуть через совершенно безопасный участок дороги. Шагнуть в сторону, увидев там что-то очень интересное. Она даже со мной в загон к Драку зашла, не осталась снаружи. То есть возможности побыть наедине с любимым предпочла мою скромную персону. При таком настрое завтра она точно цветок не примет!

Хотя за брата я и переживаю, но в их отношения не вмешиваюсь. Взрослые. Сами разберутся. А Ваймону так вообще полезно, чтобы впредь головой думал, прежде чем решаться на такие длительные неофициальные отношения. Знал ведь, чем все может закончиться.

Обратный путь ничуть не веселее. А оттого, что на подходе к замку становятся слышны веселые голоса, возгласы, звон металла, еще какой-то шум, несомненно связанный с подготовкой к торжеству, Ваймон окончательно мрачнеет. Я думала, что, проводив нас до моих покоев, он уйдет -- ему ведь тоже привести себя в порядок нужно и присутствовать на присяге. Но нет, брат заходит следом. Тоскливым взглядом провожает Варию, которая направилась в ванную комнату, и судорожно выдыхает:

-- Лина, я не хочу ее потерять.

Я лишь плечами пожимаю. Ясно, не хочет. А делать для этого хоть что-то собирается?

-- У нас больше недели близости не было. Я вчера вечером на прогулке обещал ей, что эту ночь мы обязательно вместе проведем, раз ты с Тогрисом осталась. Но меня отец к себе вызвал. Пришлось полночи у него в кабинете провести.

-- Что-то серьезное? -- меня на самом деле вопрос волнует. А ну как это "что-то" на Тогрисе отразится!

-- Нет, -- морщится брат, взъерошивая пятерней волосы. -- Текст присяги редактировали. Совет поправки внес, а о складном изложении никто не позаботился. Одни сухие официальные фразы. Вот мы и думали, как перефразировать, чтобы красиво звучало и смысл тот же остался... Лина! -- едва не выкрикивает от волнения, но все же вовремя приглушает голос.-- Не уходи от темы! Помоги лучше.

-- Ну а сейчас-то я что могу? -- обреченно выдыхаю. В который раз он о помощи просит.

-- Отпусти Варию на пару часов.

Понятно. Решил восстановить привязку. В принципе, если ему удастся Варию соблазнить, на какое-то время влечение, может, и вернется. Но вот что дальше?

Однако и отказать, не дать брату шанс я не могу.

-- У меня всего две фрейлины, -- напоминаю. -- И второй, как видишь, сейчас нет в наличии. А мне нельзя одной оставаться.

-- Я подожду! -- Ваймон с готовностью соглашается на отсрочку.

Воодушевленный, он в предвкушении расхаживает вдоль стены, улыбается вернувшейся в комнату Варии и бросается к ней, едва в раскрывшийся проем заходит Рильмина.

-- С ума сошел? -- взвизгивает Вария, которую брат перехватил за ноги и закинул на плечо. -- Лина! Что происходит?! Вай! Пусти! Я тебя ненавижу!..

Последнее восклицание звучит уже из коридора, и я очень надеюсь, что им не заинтересуется кто-нибудь посторонний.

-- Это что сейчас было? -- Томлинка, прижавшаяся к стене, чтобы не мешать потерявшему контроль мужчине, изумленно смотрит им вслед.

Я лишь отмахиваюсь. Что тут объяснять? И так понятно.

Рильмина, в потрясении покачав головой, закрывает дверь, а я с любопытством смотрю на ее пояс, к которому привешена необычная сумка-сетка, удерживающая небольшую бутылочку с прозрачными стенками.

-- Эриш тебе что-то подарил?

-- Где? -- теряется Рильмина. Осматривает себя, не сразу вспоминая о необычной вещи. -- Ах это...

Она неторопливо отстегивает сумку, выпутывает предмет из тонких нитей и ставит на стол, поясняя:

-- Не подарил. Отдал. Он воду привез из озера на Томлине. Для Драка. Там состав особый, важный для обмена веществ.

-- Ясно... -- Я с любопытством касаюсь пальцами гладкой, прохладной поверхности. Осторожно поднимаю флакон, чтобы посмотреть на просвет и увидеть, как в мутной коричневатой жидкости перемещаются пузырьки воздуха. -- Жаль, что так поздно отдал. Мы бы с утра ящера напоили.

-- Не страшно. Можем еще раз сходить. Или я отнесу, когда Вария вернется.

-- Лучше ты сама, -- подумав, я решаю, что второго похода не хочу. А хочу... Хочу выяснить, что же думает Рильмина об Эрише. -- Почему же воды так мало? -- начинаю издалека, чтобы постепенно подойти к нужной теме. -- Разве крагу этого хватит?

-- Ферт много привез, это я сейчас с собой взяла одну порцию. Ее Драку достаточно.

-- А ты с Эришем давно знакома? Вчера вроде фертом не именовала, просто по имени.

Томлинка отвечает не сразу. Уходит к окну, почти минуту смотрит на что-то вдали, а когда говорит, голос звучит ровно, но печаль в нем все равно слышна.

-- Нет. Он во дворце ни разу не появлялся. При мне, по крайней мере. Я только вчера с ним познакомилась. И его вообще никак не называла. Ты ошиблась.

Оттолкнувшись от подоконника, она перемещается на диван. Я, вернув бутылку на стол, подхожу к ней и сажусь рядом, чтобы не кричать через всю комнату.

Причина ее угнетенного состояния мне понятна, потому больше вокруг да около я не хожу, прямо говорю:

-- Скоро влечение сойдет на нет, и ты совсем иначе будешь себя чувствовать. Встретишь достойного мужчину, который тебя полюбит. Выйдешь замуж. Это ведь лучше, чем стать фавориткой... Кстати, разве не заметила, как Эриш вчера на тебя смотрел? Ты ему понравилась. Что он тебе сегодня сказал?

-- Ничего особенного, -- сердито бормочет фрейлина, привычно быстро переходя от пессимизма к агрессии. -- Привязку он хотел, а не "понравилась". Чтобы в постель затащить под благовидным предлогом. Эриш тот еще ловелас.

-- Ты и про Тогриса то же самое говорила. И вообще, если только вчера познакомилась, то откуда знаешь?

Рильмина, которая готова была продолжить, осекается. В ее глазах плещется недоумение и еще что-то, что я никак не могу распознать.

-- Все мужчины одинаковы, -- отрезает она категорично. -- Если ты не имеешь династического статуса, то только в любовницы и годишься. Желательно разовые. Чтобы снять напряжение.

-- А если Эриш на самом деле в тебя влюбится?

Вопрос совершенно невинный, вот только реакция на него неадекватная. Злость на лице Рильмины становится еще отчетливее, и она вскакивает, едва себя сдерживая.

-- Что ты ко мне пристала? Эриш, Эриш! Вот сама к нему и привязывайся, раз уж так понравился!

-- Выражения выбирай, -- холодно осаживаю я зарвавшуюся фрейлину. -- Сядь. И тон смени.

-- Прости. -- Томлинка спохватывается, осознав, как предосудительно себя ведет. Осторожно присаживается, стараясь успокоиться окончательно. -- Я сама не понимаю, что происходит. Не понимаю, почему я не могу его забыть...

Она всхлипывает, но от моей руки, когда я пытаюсь погладить ее по плечу, отодвигается. Сильным движением стерев с лица мокрые дорожки, откидывается на спинку дивана и закрывает глаза.

Я, решив, что ни слова, ни действия с моей стороны сейчас не нужны, следую ее примеру.

Тишина и едва слышное дыхание девушки баюкают, мягкость дивана расслабляет, лучи Адапи, падающие через окно, греют кожу, я их даже с закрытыми глазами ощущаю. Они как руки Тогриса -- нежные, ласковые, а мне так хочется большего -- сильного, властного напора, который я лишь раз ощутила...

-- Лина! -- резкий голос безжалостно рвет мои воспоминания.

-- А? -- с трудом заставляю себя очнуться. И даже фрейлину не сразу узнаю, так глубоко в сон погрузилась.

-- Лина, иди-ка ты в кровать, -- хмурится томлинка. -- Там спать удобнее. Ночью же глаз не сомкнула. Да и время быстрее пройдет.

А ведь она права! Я не первую ночь не высыпаюсь, завтра день долгий, беспокойный. Мне силы жизненно необходимы. Усну и... И не замечу, как наступит утро!

Как бы ни был ты силен, побороть не сможешь...

Сон

Облака -- мягкие, невесомые, скользят в вышине, куда я с легкостью поднимаюсь. Раскинув руки, забыв о том, что нужно держаться за выросты на спине крага, в нетерпении жду, когда же ящер заденет крылом облачный слой. Но нет, не выходит. Они, словно живые, разлетаются в стороны при нашем приближении.

Небо -- голубое, бездонное, сливается с лазурной синевой моря, слепящей яркими отблесками. Волны то вздымаются высоко, норовя достать до облаков, то неожиданно опадают, смиряясь с тем, что Драк теперь опускается и, переходя на бреющий полет, вытягивает вперед ноги. Он тормозит о водную гладь, а я смеюсь, прикрыв рукой глаза. Брызги летят во все стороны!

Ящер резко дергается, рванув вперед, и я, потеряв опору, падаю. Тону, задыхаюсь, барахтаюсь, хватаясь за плотные струи, окутывающие тело.

-- Дыши, Лина, дыши, -- ласково уговаривает вода. -- Ты же умеешь...

Умею? Да, верно...

Успокаиваюсь, позволяя ей утопить себя окончательно. Опустить на дно, качнув мягко, совсем нежно. Погладить кожу, окутав прохладным полупрозрачным одеялом. Обернуть в него с головой, лишая возможности видеть.

С каждой секундой становится темнее -- муть превращается в песок. Сухой, мелкий, он осыпается под моими ногами. В нем увязают ступни, и я падаю, судорожно вдыхая тягучий неприятный запах. Пропитанный им воздух колеблется, плавится, и в этом призрачном мареве рождаются сгустки -- неясные, зыбкие, качающиеся. Они то приближаются, то снова удаляются, но с каждым мгновением становятся все больше похожими на лица империан.

Я всматриваюсь в них, отыскивая знакомые черты в надежде узнать, вспомнить, но вижу лишь глаза, рассматривающие меня с пренебрежением. Так смотрят на того, кто ничего не значит, и встреча с ним никому не нужна, но он вдруг почему-то оказался на пути.

-- Нас-с-следница... -- с дуновением ветра неожиданно явственно шипит мужской голос.

Я вздрагиваю, с ужасом наблюдая, как плотный сгусток неожиданно превращается в дым, а на его месте оказывается высокий худощавый вионец в костюме таком же синем, как и его развевающиеся на ветру длинные волосы.

-- Неблагодарная нас-с-следница, -- повторяет он, раздражаясь все сильнее. -- Она от меня ус-с-стала. Вы слыш-ш-шали? Обыч-ч-чный! С-с-скучный! Я с-с-столько ей дал, а она...

-- Не ценят некоторые то, что получили.

Гортанный голос раздается за спиной. Обернувшись, никакого сгустка я не нахожу. Вижу лишь долговязого, нескладного иперианина в желтых брюках и салатового цвета рубашке. Он неторопливо подходит ближе, останавливается, сложив руки на груди, и встряхивает головой, закидывая за спину зеленую косу.

-- Их только ошибки могут научить, -- глухо, словно камень, падающий в рыхлую землю, грозит еще один голос.

Я резко разворачиваюсь и невольно ахаю -- настолько разительным получается контраст тех, кто появился раньше, с низеньким коренастым брюнетом-рооотонцем. Мрачным, недовольным, бросающим на меня сердитые взгляды.

-- Простите, а вы кто? -- нахожу в себе силы спросить, хотя язык едва слушается, а слова застревают в горле.

-- Ни тебе почтения, ни уважения. О нас даже не помнят, -- игнорируя вопрос, сетует вылепившийся из тьмы прямо передо мной блондин с ледяными серо-голубыми глазами. У цессян таких не бывает, да и кожа более темная, значит... леянин?

-- Безобразие, -- вторит ему крепко сложенный мужчина, с волосами столь же желтыми, как и у моей мамы. -- Ей на Шеноре страшно! Она не знает, что такое настоящий кошмар.

-- Не верит, что бывает тьма желанней света, -- продолжает рооотонец.

-- Время торопит, -- подхватывает леянин.

-- Не слышит истинных значений слов, -- припечатывает иперианин.

-- Своей сути не сознает, -- завершает вионец, заворачиваясь, как и остальные, в туманный плащ.

Остается последний мужчина. Когда он появился, я не заметила. И когда все говорили, он молчал, наверное, поэтому я его не видела. Теперь же я растерянно смотрю на грустное, невероятно красивое лицо, обрамленное темными волосами. А те шевелятся, словно он находится в толще воды.

-- Прости, девочка. Я ничем не могу тебе помочь.

Незнакомец исчезает, как и все остальные, оставив после себя плотную белую дымку, осевшую на потемневший песок. Липкая взвесь течет, набухает, пенится, касается моих ладоней, и я вскакиваю на ноги.

Бежать! Но куда?

Я нигде. Сверху, снизу, сбоку -- везде туман. Вязкий, холодный, белесый, глухой. Я бреду наугад в надежде выбраться. Шаг... Второй... Двадцатый... Сотый...

Каждое движение дается с трудом. Даже дышать сложно -- настолько сильно сгустился воздух. От мутной недвижной картинки я словно ослепла, хотя там, за туманом, отнюдь не ночь.

Сколько я иду? Час? День? Год?

Теряя силы, падаю на колени, погружаясь ладонями в эфемерную опору. Единственное желание, которому я готова последовать, -- лечь, закрыть глаза и исчезнуть, раствориться в дымке, стать ее частью. Ничем. Никем.

-- Забвение будет приятным, -- обещаю сама себе.

-- Нет, нет, нет... -- шипит туман.

-- Иди, иди, иди... -- плачут капли.

Прислушиваюсь к тихим звукам. Надо? Значит, пойду.

-- Куда? -- вновь спрашиваю, найдя в себе силы встать.

-- Туда, туда, туда... -- шелестит дымка.

И снова я бреду, медленно переставляя ноги. Вот только теперь с каждым шагом становится легче. Свободнее. Увереннее. Просторнее!

Я уже не иду, я бегу! Последнее усилие, и словно порыв ветра отдергивает штору, заставляя меня вскрикнуть от радости и... проснуться. Увидеть над собой мозаику потолка моей спальни. Вдохнуть полной грудью. Почувствовать себя живой.

Я с наслаждением зеваю и зажмуриваюсь. Ощущая, как сильно затекли мышцы, потягиваюсь. Переворачиваюсь на живот и, сев на кровати, выдыхаю:

-- Ох, девочки, до чего же жуткий сон мне снился...

ГЛАВА 4

Долг чести огромен. Кто в этом виновен?

Все, чему нет объясненья, вызывает...

Удивленье

Скольжу ладонями по такой приятной простыне -- привычно гладкой, нежной... Не поняла.

С недоумением смотрю на разорванную ткань, в которую попали пальцы. Это что еще за безобразие? И почему на кровати листья?

Растерянно смахиваю на пол несколько засохших листочков. Встряхиваю головой, убирая с лица закрывающие обзор волосы, отдергиваю легкий прозрачный полог и замираю в замешательстве.

Да, это моя комната, но... Но она какая-то неправильная! Облицовка стен, которая всегда была яркой, сейчас совсем тусклая, выцветшая. Одно из окон разбито. Хотя что могло повредить необычайно прочный трипслат, мне представить невероятно сложно. Осколки рассыпались по полу, который покрыт слоем пыли, отчего рисунок едва заметен. В образовавшуюся дыру пролез вьюн, который оплел не только раму, но и часть потолка. И это его листья упали на кровать, решив украсить собой интерьер.

-- Вария! Рильмина! Что за глупые шутки?!

Все еще не веря своим глазам, громко зову фрейлин. Прислушиваюсь к эху своего голоса, отразившемуся от стен, к тишине, в которой слышны лишь неясные шорохи, и в панике вскакиваю с кровати. Что вообще происходит?

Судорожно осматриваю себя.

Платье... Свободное, легкое, синее. Я именно в него переоделась, прежде чем, по совету Рильмины, лечь спать. Правда, тогда оно было ярко-синим, теперь же совсем бледное. И вышивка на нем иначе смотрится.

Ноги босые. Да, домашние туфельки я сняла, и они... Осматриваюсь и заглядываю под кровать. Обнаружив среди листьев то, что ищу, морщусь и, прихватив двумя пальцами, вытаскиваю покрытую слоем пыли обувь. Стукнув пару раз друг о дружку, надеваю, стараясь не надышаться поднявшейся в воздух пылью.

Смотрю на пляшущие в столбе света пылинки и сама себе не верю. Может, это продолжение сна? Он ведь тоже был очень реалистичным! Как же проверить?

Во сне нельзя саму себя увидеть... Зеркало!

Запоздало о нем вспомнив, бегу к гардеробной. Распахнув дверь, облегченно выдыхаю -- все мои наряды на месте. Вот только едва касаюсь одного из платьев, как сомнения накатывают с новой силой. Ткань, несомненно, стала тоньше и покрыта сетью мелких проколов. Словно... истлела?

Резко разворачиваюсь, впиваясь глазами в свое отражение.

Нет, я совсем не изменилась. Из глубины зеркальной глади на меня смотрят испуганно округлившиеся синие глаза. Ресницы длинные, кожа гладкая, бледная, губы розовые, на скулах от волнения румянец. Ну, может, волосы чуть потеряли блеск. Но это точно из-за пыли.

Я не постарела, а все вокруг вдруг резко обветшало? Разве так бывает?

Не желая думать о худшем, в поисках ответа бросаюсь к двери. С трудом распахнув тяжелые створки, морщусь от неприятного, затхлого запаха, ударившего в нос. Воздух здесь спертый, сырой, в комнате такого не ощущалось из-за разбитого окна.

-- Мама! Отец? Ваймон... Кто-нибудь... -- зову в отчаянии, хотя ужас накатывает волной, и я понимаю -- бессмысленно. Здесь никого нет.

Но почему? Что же произошло? Где все? Где Тогрис?!

При мысли о женихе отчаяние и боль рвут душу в разы сильнее. Слезы, пока еще беззвучные, горячие, наполняют глаза и скатываются по щекам.

Почему он меня оставил одну? Бросил? Нет! Я не верю!

Не разбирая дороги, забыв о неприятном запахе, бегу по коридору, распахивая и заглядывая во все комнаты, что встречались на пути. Гостиные... Холл... Лестница, ведущая вниз, на второй этаж.

Малый зал... Приемная... Кабинет... Везде одно и то же: мрак, запустение и тишина.

Вбежав в гостиную родителей -- такую родную, знакомую, сразу понимаю: те, кого я так люблю, здесь давно не живут. Никаких личных вещей. Исчезла почти вся мебель. Оставшаяся, видимо, никому не приглянулась -- у столика отломана ножка, и он лежит боком, у дивана отсутствует один подлокотник...

На диван я и падаю. Рыдаю громко, цепляюсь пальцами за обивку, отчаянно твержу себе: "Это сон. Страшный сон. Надо всего лишь проснуться..."

Наконец с собой справляюсь. Паника все еще рвется наружу, но я глубоко вдыхаю, поднимаюсь, открываю глаза и... И едва не реву снова. Все осталось, как было. Я не проснулась.

Подойдя к окну, занавешенному плотной гардиной, отбрасываю ее в сторону. И в испуге отскакиваю, потому что упала не только оторвавшаяся ткань, но и карниз. Вернее, он повис на полпути к полу, удерживаясь на частично вырванном крепеже. Больше я не рискую. Второе окно освобождаю от шторы и открываю медленнее, стараясь ничего не разрушить.

Свежий, прохладный воздух наполняет комнату, принеся с собой запах травы, моря, песка, а я смотрю на парк. Когда-то аккуратный, ухоженный, он превратился в дикие заросли. Буйно разрослись кусты, потеряв привычную форму, оплелись вьюном, цепляющимся за любую вертикальную опору. Везде, кроме...

С замиранием сердца я впиваюсь взглядом в ту часть парка, где кусты определенно ниже. Да и цвет их светлее -- они там не такие плотные!

Я ни секунды не раздумываю. Спешу туда -- по коридору, внутренней лестнице, каменным ступеням той, что расположена снаружи и за перила которой держаться точно нельзя. Камни тоже шатаются под ногами, поэтому и я замедляюсь. Спускаюсь осторожно, медленно. Оказавшись на земле, пробираюсь сквозь заросли, радуясь, что не все дорожки исчезли -- когда-то самые широкие превратились в узкие тропинки. Но они хотя бы есть...

Добравшись до расчищенного участка, осматриваюсь.

Аккуратные кустики, ограничивающие окультуренный участок. Ровные границы грядок, на которых растут дагри -- низкие, стелющиеся растения с очень вкусными плодами. Чуть дальше полянка красных стеблей льяри, сок из которых я, пожалуй, люблю больше других напитков.

При мысли о еде рот заполняется слюной, и я не удерживаюсь, срываю сиреневый плод. Осторожно ломаю, стараясь не испачкаться, и вгрызаюсь зубами в сладкую мякоть. М-м-м... Как же я есть хочу! И одного дагри мне точно недостаточно. Срываю второй... третий...

Приглушив голод, иду дальше, огибая небольшой скальный выступ. За ним, насколько я помню, была ровная площадка для выгула жиралей в брачный сезон. Она им очень нравилась, потому что находилась высоко над поверхностью моря.

Площадка сохранилась, только теперь гнезд на ней нет, а стоит маленький каменный домик. Чистенький, одноэтажный, с конусообразной крышей, покрытой красным водоотталкивающим материалом. В небольших окнах виднеются белые занавески, а двухступенчатое крылечко ведет внутрь. И дверь, кстати, приглашающе открыта.

Мне терять нечего. И бояться тоже. Вряд ли в этом доме прячется то, что страшнее уже увиденного. А может... Может, там кто-то из моих близких?

Воспрянув духом и одновременно боясь разочароваться, я поднимаюсь по ступеням. Небольшая кприхожая, где развешана верхняя одежда и стоят инструменты для обработки земли, но при этом чисто убранная и застеленная плетеным ковриком, ведет в уютное светлое помещение, напоминающее кухню. Здесь белые стены, украшенные мелким цветочным рисунком. Длинный кухонный стол, на котором разложены плоды дагри. Стеллажи с банками для хранения продуктов. Шкаф с посудой, а рядом маленькая автоматическая мойка.

Сидящую на полу спиной ко мне женщину я замечаю, лишь когда слышу нежный голос:

-- Подожди, Ваймон, я сейчас помогу.

-- Вария? -- невольно срывается с моих губ, но свою ошибку я понимаю сразу. Незнакомка, отложившая в сторону нож, которым счищала кожуру плодов, и начавшая вставать, оборачивается. На мою фрейлину она если и похожа, то очень-очень слабо.

Получается, мой брат выбрал себе другую жену? Ее родственницу?

-- Ой... -- Молодая женщина изумленно на меня смотрит, округлив синие глаза и схватившись рукой за сердце. -- Вы?.. -- Она бросает взгляд в окно, где виднеются крыши замка, словно знает, что я могла прийти только оттуда, но все равно не может поверить. -- Вы проснулись?..

Однако, едва ее глаза снова находят меня, ступор проходит.

-- Простите, простите! Проходите! Ох, как же так! Мы не предполагали... Вот сюда садитесь, пожалуйста, -- хлопочет незнакомка, отодвигая от стены и разворачивая ко мне плетеный стул. -- Извините, у нас не слишком много удобств. Дом маленький. Еду я выращиваю и перерабатываю. Да и мясо тоже самим добывать приходится. Вай на охоту пошел... Ах, если бы мы знали!..

-- Подожди, -- опускаюсь на упругое сиденье и останавливаю словесный поток, потому что окончательно запутываюсь -- так много женщина говорит. -- Как тебя зовут? -- начинаю с самого простого.

-- Сейлисса.

Замерев передо мной, вионка судорожно мнет в пальцах испачканный оранжевым соком белый передник, надетый на темно-синее, почти черное длинное платье.

-- Сядь, пожалуйста, -- прошу, потому что не хочу, чтобы она нервничала так сильно. Да и мне удобнее будет расспрашивать.

Жду, пока она снимет передник, займет еще один стул, и лишь затем продолжаю:

-- Ты и Ваймон, -- имя брата дается мне с трудом, настолько сильно волнение, -- давно живете в этом доме?

-- Я -- тридцать два года, -- неуверенно улыбается Сейлисса. -- Я здесь родилась. А Вай пять лет всего, после того как мы поженились.

Ничего не понимаю. Она, конечно, старше меня, но, учитывая, что иногда вионцы и до четырехсот лет доживают, совсем молодая. Сколько же лет брату было, когда он на ней женился?

-- Ты говоришь, что здесь неудобно. Почему же не уехала? Муж не позволил?

-- Ну что вы! -- ахает вионка. -- Разве я могла нарушить клятву и оставить вас? И за Ваймона я вышла только потому, что он согласился со мной жить именно здесь.

-- Какую клятву? -- Нехорошее предчувствие холодит грудь, с каждой секундой сильнее сковывая тело.

-- Ждать, когда вы проснетесь. Оберегая ваш сон, жертвовать личным, не думая о себе. Ее мой прадедушка дал, но сыновей у него не было, так что такое же обещание дала моя бабушка. А потом мама. Ну и я.

-- Сейла! Я вернулся! -- не оставив мне времени на осмысление, врывается в дом веселый мужской голос.

Спустя секунду в дверях появляется симпатичный молодой вионец в бежевых кожаных брюках и свирте, надетом на голый торс. Светло-синие волосы убраны под повязку, чтобы не падали на лицо. Добрые яркие глаза, курносый нос, полные, улыбающиеся губы, крупный подбородок. В одной руке оружие, видимо для охоты, потому что в другой добыча -- пестроцветный раль, дикий родственник агралей.

-- Ты не одна? -- теряется незнакомец, опуская ношу на скамейку. -- Это... Она?.. -- Он столь же потрясенно, как ранее женщина, смотрит на меня.

-- Да, любимый. Наследница проснулась.

Сейлисса подходит к мужу, чтобы взять за руку и подвести ближе.

-- Это мой муж, Ваймон. Я была так счастлива, когда мы познакомились. И вдвойне от того, что Вай носит такое же имя, как и мой прадедушка. Он ведь был вашим братом.

Брат... Прадедушка? Она мне правнучатая племянница? Четыре поколения. Это же...

От ужаса, который завладел мной, волосы на голове шевелятся. Дрожь сотрясает тело, и я из последних сил заставляю себя спросить:

-- Сколько лет... прошло?

-- Вы уснули в триста пятьдесят пятом, -- мягко, понимая, как мне сложно, говорит Сейлисса. -- Сейчас девятьсот семидесятый.

Больше шестисот?!

Я задыхаюсь. Воздуха не хватает, горло сжимает спазм от тошноты, в глазах темнеет...

Когда сила духа с отвагой подружится, тогда в человеке рождается...

Мужество

-- Я из дальних предков только бабушку помню. Но даже ее видела в раннем детстве, когда она уже совсем старенькая была...

Сейлисса, сидящая на краю дивана, держит меня за руку, успокаивающе поглаживая по тыльной стороне кисти. Я же, откинувшись на подложенные под спину подушки, вслушиваюсь в ее мягкий говор, находя в нем все больше знакомых интонаций. Таких привычных, родных, от которых хочется снова заплакать. И все же я держусь, стараясь сосредоточиться на смысле слов, а не на собственных переживаниях.

-- Все, что о них знаю, мне мама рассказывала. А она говорила, что у прадедушки и прабабушки была самая необычная и романтическая история любви. Прабабушку звали Вария... -- Родственница смущенно на меня смотрит и говорит, словно извиняется: -- Вы, наверное, меня за нее приняли. Она в прадедушку влюбилась, а у него другая невеста была. Все думали, что прадедушка на свадьбе цветок фаворитки Варии подарит, а он вместо этого вывел ее на танец. А после этого отказался от права наследования и дал клятву охранять ваш сон. К невесте даже не подошел. Представляю, в каком все были шоке...

Да уж, это еще слабо сказано. Мать Ларилины, вне всяких сомнений, рвала и метала. Хорошо, что сделать ничего уже не могла. Вице-король, как мне кажется, отнесся к произошедшему философски. Он ведь амбиции проявлял исключительно угождая жене, а не по личным качествам характера. Ну а сама несостоявшаяся невеста наверняка презрительно скривилась и сама попросила привязку сбить. Без каких-либо условий. Ибо незачем ей ребенок от того, кто к власти больше отношения не имеет. Она всегда была прагматичной, даже свою влюбленность использовала с выгодой.

Но хоть за судьбу брата я теперь спокойна. И за фрейлину. Они прожили жизнь с тем, кого любят, а это дорого стоит.

-- Поначалу все надеялись, что вы быстро проснетесь, -- рассказывает дальше Сейлисса. -- Королевская семья продолжала жить в замке, и прадедушка с прабабушкой тоже. Моя бабушка там же родилась. А когда король Литт умер и власть над Вионом перешла к младшему принцу, тот, видя, что вы по-прежнему спите, решил переехать в другой дворец, который бывший вице-король де'вРон построил как приданое своей дочери. Ее саму и ее мужа новый король выселил в родовое имение. Если они и были этим недовольны, то предпочли промолчать. За любые попытки ему противодействовать король Горан отправлял на казнь без разговоров.

Ого... Младший брат проявил характер и решительность, которых так не хватало уступчивому и покладистому Ваймону. Да и отец предпочитал все решать миром и согласием.

-- Бабушка поздно вышла замуж, ей было уже восемьдесят лет. Так уж сложилось, что до этого никто не затронул ее сердце. Брак оказался счастливым, хотя и был заключен по расчету -- прадедушка нашел жениха, который согласился поселиться в глуши. Ведь теперь старый замок не был центром светской жизни. И прислуги там осталось совсем немного. Кто-то просто не захотел жить в пустом замке, кто-то последовал за королем. Но больше уезжали потому, что боялись вас.

-- Меня? -- Удивление мое настолько сильно, что даже душевная боль на мгновение отступает в сторону.

-- Ну да. -- Сейлисса виновато на меня смотрит и убирает руки, нервно их стискивая и складывая на коленях. -- Вы ведь не видели себя со стороны --не дышите, тело холодное, недвижное, а на щеках румянец и губы красные. Жуткое зрелище.

Теперь понятно, отчего замок в таком плачевном состоянии. Но все равно странно...

-- Почему же меня оставили там, где уснула? Ведь можно было перенести в какую-нибудь постройку, за которой ухода меньше, -- растерянно спрашиваю, надеясь, что ответ Сейлисса знает.

И она меня не разочаровывает.

-- Ваша мама запретила. Все подумали, что вы умерли, а она первая заподозрила, что спите. Вернее, впали в леянский анабиоз. На Вион даже кто-то из леян прилетал, чтобы в этом убедиться. Он и сказал, что вас ни в коем случае нельзя перемещать. Вроде как в этом состоянии душа куда-то улетает, а обратно не вернется, если тела на прежнем месте не окажется. На Ле в ледяной глыбе полость вырубают, и в нее ложится тот, кто уходит в анабиоз, чтобы его никто не потревожил и не помешал возвращению.

Эта традиция леян мне знакома. Правда, причины, по которой они ее столь неукоснительно придерживаются, я не знала. Теперь же мне остается лишь благодарить неведомого леянина за его признание. Скрой он правду, и я осталась бы в белом тумане навечно.

-- Бабушка и дедушка жили в замке, пока были живы прадедушка и прабабушка, -- продолжает рассказывать Сейла. -- А когда те умерли, они начали строить этот дом. Правда, переезжать в него не стали, отдали дочери, моей маме, которая как раз замуж вышла. Мои родители больше ста лет вместе прожили, прежде чем я родилась. Папа утонул, когда мне пять лет было. Его аграль сбросила в воду далеко от берега. Доплыть он не сумел. А мама умерла через год после нашей с Ваймоном свадьбы.

-- Ее организм не выдержал нагрузки, -- поясняет серьезный мужской голос. -- Ведь она работала на износ, живя здесь в одиночестве, за замком присматривая, да еще и заботясь о маленькой дочери.

Я перевожу взгляд на молодого мужчину, который стоит, прислонившись плечом к косяку двери и сложив руки на груди. Вижу боль в его глазах, когда он смотрит на грустную жену, и в моей душе растекается горечь, смешанная с негодованием. Неужели Горан оказался не только жестким, но еще и бесчувственным правителем? Оставил брата и его семью без средств?

-- Королевская семья ничем не помогала? Никому? -- сдавленно спрашиваю, чувствуя, что готова расплакаться от обиды.

-- Нет, что вы, средства выделялись, пока был жив король Горан, -- успокаивает меня Сейлисса, и мне становится стыдно, что я плохо о брате подумала. -- Но его наследник не успел вступить в права наследования. Война ведь шла. Король Мьер, а ему тогда уже около двухсот лет было, и его сын, принц Эйрон, едва достигший совершеннолетия, защищали подступы к системе Адапи. До этого вионский флот трижды отбрасывал нападавших без особых потерь. Но в этот раз им не повезло. Флагманский крейсер подбили. Нападавшие не тронули оставшуюся без защиты планету, они удовольствовались тем, что захватили почти все корабли. На Вион вернулось всего три экипажа из сорока. И принцев среди них не было. Пропали без вести, как и остальные. Никто так и не знает, погибли они или попали в плен. Это сто пятьдесят лет назад произошло, как раз когда мои родители поженились. С этого момента и поддержка прекратилась.

-- Кто сейчас правит Вионом? -- Дурные предчувствия проходят по телу удушливой волной, переходящей в тошноту.

-- Латал Роси де'вРон. Внук той самой невесты, которой пренебрег мой прадедушка, а она сама вышла замуж за своего кузена, -- вздыхает Сейлисса. -- Новая династия средства выделять перестала. И вообще предпочла забыть о нашем существовании. И о вас.

Вот как... Что ж, можно было и не спрашивать.

-- Уничтожить не пытались? -- от горькой усмешки я не удерживаюсь.

-- По периметру парка стоят очень качественные охранные системы, -- вновь подает голос Ваймон. -- Древние, но безотказные. Они даже меня не пропускают, настроены на генетику рода ди'Донов. Если попытки сквозь них пройти и были, то наверняка они заканчивались плачевно для нарушителей.

Предусмотрительно. Спасибо, Горан, ты, можно сказать, меня спас.

Представить маленького карапуза взрослым мужчиной у меня никак не получается, оттого и щемящая боль никак не отпускает. Или она не с ним связана? А с тем, кого я любила и к кому стремилась всей душой? Тогрис...

-- Мой жених... -- едва смогла сказать это спокойно. -- Что было с ним?

-- Он вернулся на Томлин. Я ничего о нем не знаю. -- Лицо Сейлиссы такое расстроенное, будто она лично в отсутствии информации виновата.

-- А Рильмина, моя вторая фрейлина? Она здесь осталась?

И снова в ответ лишь отрицательное качание головой. Ясно, тоже улетела. А спрашивать "с кем" бессмысленно.

-- А война? Ты сказала, на Вион несколько раз нападали. Почему война продолжалась? Неужели за столько лет так и не навели порядок? Кто сейчас правит империей?

Сейлисса и Ваймон обмениваются беспокойными взглядами и молчат, пугая меня окончательно. Я отталкиваюсь от подушек, подскакивая на диване.

-- Говорите же! -- требую, не в силах сдерживаться.

-- В день, когда вы заснули, -- обреченно признается Сейла, -- ваш отец перестал быть императором, потому что ваш жених принес клятву. Но Тогрис цу'лЗар так и не получил прав правления, потому что свадьбы с вами не было. В общем, стало непонятно, кто из них остался императором. Тогда они договорились управлять вдвоем, но это не понравилось правителям других планет. Начались возмущения, кто-то на кого-то напал, те ответили. Война охватывала все больше звездных систем, а восстановить мир не получалось. Доверие к империи было подорвано, планеты начали выходить из ее состава. Вион и Томлин оставались последними, которые поддерживали друг друга, но после смерти короля Литта и этот союз распался. К пятисотому году от объединения не осталось ничего.

Жуткое признание. Страшное. С малых лет я знала, что моя жизнь принадлежит не мне, а тому, кто будет управлять Объединенными территориями. Что я обязана соединить свои и его способности, передав их нашей дочери, чтобы связать планеты еще крепче, сделать союз прочнее. И вот теперь... Империи не существует, и я никому не нужна. Свободна от обязательства, которое меня ничуть не тяготило!

Но что, вернее, кто в этом виноват? Кому было нужно развалить то, на что были затрачены столетия, принести в мир хаос, отбросив в то время, когда все так же враждовали, как сейчас?

-- Ты знаешь, отчего я заснула так крепко? Это тебе рассказали? -- шепчу с трудом, боясь даже строить предположения.

-- Да, -- кивает Сейлисса. -- Рядом с вами нашли флакон, в котором была вода, привезенная с Томлина. Она особенная, смешанная с отравляющими газами. Вы, наверное, этого не знали, потому и открыли. Выпили, ну и надышались... -- Она сочувственно вздохнула. -- Любой вионец от такого сильного воздействия погиб бы прежде, чем его организм нашел способ избавиться от попавшего в организм яда. Очень уж он специфический и необычный, такой сложно нейтрализовать. А вы впали в анабиоз, чтобы замедлить процессы жизнедеятельности и не дать яду вас убить. Но это замедление в то же время мешало вам быстро вывести отраву. Вот сон и оказался таким долгим.

Рильмина... Ох, подруженька, за что же ты так со мной! Месть? Зависть? Что тебя вело? Или ты подумала, что если меня не станет, Тогрис на тебе женится? И не удержалась от соблазна устранить соперницу, раз уж обстоятельства так удачно сложились? Ведь нет ничего проще: открыть флакон перед моим лицом, приложить к губам и заставить выпить. Вот не просто так я во сне захлебнулась! А всем сказать: "Она сама! Я не уследила! Всего на минуту оставила бутылочку без присмотра и наследницу одну, а когда вернулась..." Если нет свидетелей, кто узнает правду? И не проверишь, не обвинишь.

Бедная Вария... Как же она корила себя за то, что позволила Ваймону себя увести. А брат? Он ведь тоже себя счел виновным. Развлекался с любовницей, когда сестра на грани жизни и смерти оказалась. Не уберег. Даже представить себе не могу его состояние. Потому он и от трона отказался, да и Вария наверняка поэтому с ним осталась, хотя готова уже была уйти.

Впрочем, сколько раз я Ваймона выручала? Дважды. И оба раза брат говорил, что останется моим должником. Будем считать, что свой долг он вернул сполна. Да, в итоге потерял возможность стать королем, зато был счастлив со своей любимой. Кажется, я повторяюсь в выводах, но это лишь подтверждает их правильность.

Родители... Тут остается только пожалеть, что у них больше не было детей. Еще одна дочь, вторая наследница, наверняка спасла бы империю. И я уверена, что при всем нежелании мамы снова беременеть она подарила папе кулон еще раз. Но, видимо, нужного результата это не принесло, раз Сейлисса ни о чем таком не упомянула.

Горан, пожалуй, единственный, кто больше выиграл, чем пострадал. Хотя, разумеется, потеря сына и внука -- это огромная боль, которая перечеркивает все плюсы от нежданно полученной власти.

Ну а что касается Рильмины... Не думаю, что ей удалось скрыть содеянное и уйти от наказания. Мой любимый не дорада, наверняка во всем разобрался и уж тем более не приблизил бы к себе ту, которая едва меня не убила. Возможно, просто не стал ее поступок афишировать, чтобы не нагнетать обстановку, которая и без того поставила на грань существование империи. Оттого Сейлисса и не в курсе. Впрочем, узнать это достоверно можно, только попав на Томлин и найдя тех, кто хоть что-то мне расскажет. Вряд ли можно рассчитывать на какие-то документальные свидетельства. Но я буду не я, если не попытаюсь.

Прислушиваюсь к себе и понимаю -- отчаяние отступило. Пропала безысходность, лишающая жизнь смысла. Нет, боль не ушла, она по-прежнему терзает сердце и все так же истекает слезами душа, помня о тех, кого я навсегда потеряла. Но пустота в ней исчезла. Заполнилась стремлениями, новыми целями, смыслом. Решимостью разобраться до конца и вернуть утерянное... Не мое счастье -- его я не заслужила. Я обязана собрать то, что разбилось, неважно, по моей неосторожности или по чьему-то злому умыслу. Хотя бы попытаться это сделать! Ради памяти тех, кто столько страдал. Ради будущего тех, кто страдает сейчас. Ради всех, кто еще только родится.

"Своей сути не сознает"... Слова из сна. Кто их сказал? Мое подсознание. Оно уже тогда знало и понимало больше меня. Наверняка под влиянием токсинов создало те самые странные образы, что со мной говорили. Но сообщило мне главное: я -- наследница! Я не имею права быть предвзятой и кого-то выделять. Я не могу жить ради самой себя. Я -- единственная, кто удерживает в себе тонкую связь между планетами, сумевшими когда-то объединиться. Сохранить эту связь, дополнить новой нитью, чтобы в итоге сплелась прочная сеть -- смысл моего существования. И если я отступлю... Не будет у империи шанса на второе рождение.

Правильно спросишь -- получишь ответ и непременно раскроешь...

Секрет

-- Вам легче?

Красивые синие глаза смотрят на меня с сочувствием, от которого даже боль отступает.

-- Спасибо, Сейла, уже отпустило... Это разовый приступ, второго не будет?

Хоть и помню, что ни Рильмина, ни Вария ни о чем таком не упоминали, а все равно спрашиваю. Очень уж неприятные ощущения, не хочется повторения.

-- Не будет. Кости быстро и сразу в нужное положение расходятся, -- заверяет меня племянница. -- Я сейчас принесу вам воду и другую одежду. Эту все равно носить уже нельзя.

Она исчезает за дверью маленькой гостиной, а я снимаю платье, пользуясь отсутствием мужчины, который тактично оставил нас одних, едва понял, что происходит. Присаживаюсь на край дивана, морщась от остаточного тянущего ощущения, и комкаю тонкую ткань, испачканную в крови.

Вот она -- ирония судьбы. Теперь, когда нет того, о ком я столько времени мечтала, мое тело готово его принять. Ну почему это не случилось тогда, когда мы с Тогрисом были вместе? Почему произошло именно сейчас, когда уже поздно? Как же это жестоко!

Нет, нет, не думать! Вернее, не думать о прошлом как о возможном настоящем. Сколько раз мне твердила наставница Гренна, что в истории нет сослагательного наклонения. И все мои "если бы да кабы" не просто бессмысленны, они опасны. Из-за них можно окончательно потерять желание жить. А мне нужен обратный эффект.

Нужна цель... Она у меня есть. Нужна точка опоры...

Вот с этим проблема.

Рассматривая в зеркале свой новый наряд -- длинное синее платье без декоративных элементов и сложной отделки, -- незаметно наблюдаю за Сейлиссой, которая расчесывает мои волосы, а затем заплетает их в толстую косу. Спокойная, вежливая, надежная. Ее муж тоже кажется мне порядочным и честным вионцем. Но помочь мне достичь желаемого они не в состоянии. Кроме этого дома и верности данному слову, у них ничего нет. Хотя как раз последнее может оказаться ценнее самых дорогих украшений.

-- Сейла, покажешь мне дом? И участок?

-- Конечно!

Она с радостью принимает мою просьбу, наверное, даже не задумываясь о том, что именно мною движет -- простое любопытство или желание оценить, узнать больше, убедиться... С готовностью рассказывает о том, что и когда сделано, где посажено, куда ведет, даже не допуская мысли, что в основе моей заинтересованности вовсе не обычное стремление сориентироваться.

Я же по ходу своеобразной экскурсии окончательно убеждаюсь сразу в двух вещах. Первая. Даже если все это продать, на аренду корабля вырученных средств мне не хватит. А ведь это отнюдь не все нужные расходы. Вторая. Оставлять племянницу и ее мужа без жилья и средств к существованию нельзя. Это подло и... недальновидно.

Последнее особенно актуально, ведь воодушевленная моим появлением Сейлисса загорается грандиозными идеями, которые, если дать им прорасти, на корню загубят все мои планы.

-- Сегодня уже поздно, поэтому вам придется переночевать здесь, но завтра после завтрака мы отведем вас во дворец де'вРона. Пусть только попробует не признать за вами право на продолжение династии ди'Донов! Я уверена, вы быстро найдете себе мужа и защитника. А до этого я и Ваймон будем рядом...

-- Нет, Сейла, ты с мужем останешься здесь.

-- Но почему? -- потрясенно ахает племянница и останавливается, непроизвольно хватаясь за вьюн на стене дома. -- Вы нам не доверяете? Прогоняете? Но ведь мы... столько лет... -- Она всхлипывает.

Слезы обиды так быстро появляются в глазах женщины, что я даже среагировать не успеваю. И вместо того чтобы сразу свое решение объяснить, мне приходится сначала ее успокаивать.

-- Сейла, я доверяю вам обоим больше, чем самой себе. И ближе вас у меня нет никого на свете. Причина в том, что к де'вРону я не пойду.

-- Как же так... -- еще сильнее теряется родственница, но плакать перестает. -- Неужели вы не хотите вернуть то, что принадлежало вашей семье? Откажетесь от своего статуса?

-- Очень хочу. И не откажусь. Но при этом я хочу еще и выжить. Знаешь, после того как подруга, с которой мы бок о бок прожили пять лет, едва не отправила меня на тот свет, как-то слабо верится, что потомок женщины, оскорбленной и отвергнутой моим братом, не попытается сделать то же самое.

-- Скорее, Латал захочет, чтобы вы стали его женой, чтобы укрепить свою власть, -- судорожно вздыхает племянница, поднимая на меня полный тревоги взгляд.

-- Он еще и не женат? -- изумляюсь я. -- Тогда я точно в замок ни ногой.

Теперь в синих глазах появляется неуверенность. Точно такая же звучит в голосе, хотя в словах, на первый взгляд, немало рассудительности.

-- Может, все будет не так плохо? Мы сможем вас защитить. Есть же пресса. Другие семьи, заинтересованные в вашем возвращении. У Ваймона есть друзья, они наверняка согласятся быть вашими телохранителями.

-- Друзья это хорошо. Но где гарантия их лояльности? Они ведь клятву не приносили. А что сделает пресса, если со мной произойдет "несчастный случай"? Или кто-то из других семей? Чем это поможет мне? Нет, Сейла, я не буду рисковать.

-- Вы хотите скрыть от всех факт своего пробуждения?

-- Именно. Поэтому тебе и Ваймону придется остаться здесь. Будете продолжать жить и вести себя так, как это делали раньше. Вы -- моя страховка. Тогда никто не заподозрит, что меня в старом замке нет.

-- Если так, то да... -- задумчиво соглашается Сейлисса. Наконец замечает вьюн в своей руке и резким движением срывает его со стены. Скручивает, наматывая на кисть, и сокрушается: -- Только как же вы? Совсем одна, без поддержки, без... Ой! И денег нет! -- Она роняет несчастное растение, хватаясь за щеки.

-- Немного есть, -- вмешивается в наш диалог спокойный мужской голос. -- Помнишь, я три года назад поймал улетевшую из королевского питомника какую-то редкую жираль? Мне за нее хорошо заплатили, и из этих денег мы почти ничего не потратили. Я по окрестностям прошелся, -- это он уже мне говорит. -- Тут периодически народ появляется. То ли ищут чего, то ли проверяют. Может, вообще случайные, не поймешь. Но лучше не рисковать, раз вы хотите остаться инкогнито.

-- Спасибо, -- благодарю я его совершенно искренне. -- Но я очень надеюсь, что эти деньги мне не понадобятся.

-- Как так? -- удивляется Сейлисса, да только я пока сама ни в чем не уверена. Потому и ответить на ее вопрос не могу. Мне сначала нужно в замок вернуться, осмотреться, понять. Не может быть, чтобы мои родители не сделали схрона. Даже будучи уверенными, что все под контролем второго сына, они прекрасно понимали, что ситуация может измениться в одно мгновение, тем более было неясно, когда же я проснусь. Значит, оставили для меня страховку. Нужно лишь найти, где именно.

Отправляться на ночь глядя смысла не имеет. Да и торопиться мне некуда -- от скорости исполнения успешность плана не зависит. Потому я неторопливо ужинаю в столовой, которую супруги мне уступили, а потом до утра сижу у окна, всматриваясь в звездное небо.

Спать мне не хочется. Возможно, я выспалась за шестьсот-то лет. Возможно, просто боюсь. Боюсь снова впасть в анабиоз и потерять ту крошечную связь с прошлым, которая чудом сохранилась. Глупо, конечно. Ведь нет тех стимулов, которые могут это состояние спровоцировать. Однако страх всегда иррационален. Ему можно дать объяснение, но его сложно побороть.

Я пока и не пытаюсь. Стресс, если он не слишком длительный, для организма тоже полезен. Мобилизует и подстегивает похлеще Гренны. А уж она-то точно знала, на что надавить, чтобы получить оптимальный результат. И я именно на этот результат и рассчитываю. Я уверена, что не оставлю надежды, не убедившись в полной ее бессмысленности.

Поднимая юбку, чтобы не промокла, потому что ступаю по траве, покрытой капельками росы, шагаю следом за уверенно шагающей Сейлиссой. Поправляю лямки рюкзачка с запасом еды, надетого на плечи, потому что неизвестно, сколько времени придется провести во дворце. Уже давно остался позади маленький домик. За скальным выступом с нами попрощался Ваймон. Заросли сгустились, преграждая путь. Маленькие дорады пугливо сыпались с веток, которые я случайно задевала...

Может, тайник сделан в парке?

Внимательнее присматриваюсь к буйно разросшейся растительности, которая, конечно, может что-то скрывать, но сомнений в этом у меня все больше. Ведь если бы отказали блокирующие доступ в парк системы, то схрон обнаружили бы быстро. Не я одна такая догадливая. Значит, не здесь.

Перед главной лестницей мы останавливаемся. Я изучаю фасад, Сейлисса терпеливо ждет моего решения, потому как, к сожалению, ничем существенным мне помочь не может -- информации у нее нет. Видимо, не рискнули мои родные оставлить устные подсказки. Ну что ж, будем искать материальные. Которых снаружи я точно не вижу -- надписей нет и внешне ничего не изменилось, не считая обвалившихся камней.

-- Идем внутрь?

В голосе племянницы отчетливо слышится тревога, и я поспешно оборачиваюсь к ней, а потом сама же смеюсь над своей пугливостью -- ее всего лишь туча беспокоит, которая грозит пролиться дождем. Хотя, конечно, промокнуть и мне не хочется.

Ступив на хорошо сохранившийся, хоть и грязный пол парадного холла, я с трудом заставляю себя идти дальше. Вот здесь стояли мои родители, когда мы встречали гостей. За этими колоннами прятались Вария и Ваймон, когда в их присутствии не было необходимости. А тут шел Тогрис, возвращаясь вместе со мной с прогулки...

-- Что с вами?! -- бросается ко мне Сейлисса, поднимая с каменного покрытия, на которое я буквально рухнула. -- Плохо, да? Лучше сюда сядьте, здесь не так грязно.

На непослушных ногах я куда-то иду, опускаюсь на что-то мягкое, ничего не видя из-за застилающих глаза слез. Единственное, что воспринимаю -- заботливый, сочувственный женский голос.

-- Это из-за воспоминаний? Прав был Ваймон, не нужно было торопиться... Может, вернемся? Ну его, этот клад.

-- Нет, -- собравшись с силами, я отрицательно мотаю головой. -- Сейчас... Пройдет.

Как я ни стараюсь, боль отпускает не сразу. Вернее, она и не исчезает никуда, просто становится постоянным фоном, к которому мне, видимо, придется привыкать. Ведь нет иного выхода. Здесь все мне напоминает о прошлом, и с этим ничего не поделать. Я ведь сюда пришла, зная, что будет непросто. Так чего теперь ныть?

Потому и улыбаюсь присевшей рядом со мной Сейлиссе. Невесело, но хоть этим пытаясь поощрить ее за вынужденные страдания. Ей ведь тоже непросто -- видеть, как мне плохо, и не иметь возможности помочь. А потом мы поднимаемся на третий этаж в мои апартаменты. Я уверена, что начинать поиски нужно там. Должны быть зацепки, подсказки, намеки...

Ну вот! Я так и думала!

Стремительно подбегаю к столу, на котором вижу плотный лист, прижатый камнем, жадно впиваюсь взглядом в символы и... Горько смеюсь над своей наивностью.

"Дорогая Идилинна, простите, что не встречаю вас так, как этого требует моя клятва, но в замке нет возможности проживать. Вы найдете меня в домике на площадке жиралей..."

-- Это ты написала? -- смотрю на подошедшую ближе племянницу.

-- А что мне оставалось? -- Она расстраивается, наверняка в уверенности, что я сержусь. -- Не могла же я сидеть здесь безвылазно и ждать? Да и не я одна так поступала... Вот.

Смотрю на кресло в углу комнаты, куда указывает ее палец, и вижу целую стопку похожих листов. Снизу древних, почти истлевших, сверху новее, но символы на них едва заметны из-за того, что выцвели.

-- Мама каждые десять лет новую запись делала и лист меняла, -- продолжает оправдываться Сейла. -- Место выбрала удобное, хорошо заметное...

Заметное? Ну да, для того, кто проснулся и неторопливо занялся изучением комнаты. А та, которая выпучив глаза понеслась к гардеробу и на выход, не заметила бы этой записки, даже будь она на нее саму приклеена. Утрирую, конечно, но суть именно такая. Не учли мои родственницы шока, в котором я окажусь.

Ладно. Зато хоть понятно, что меня тут не бросили. Сейла права, ей тоже жить нужно. Достаточно того, что она к месту оказалась привязана -- ни насовсем уехать, ни просто в гости. А я могла еще лет сто спать или даже больше. Так что никаких претензий у меня нет.

Успокоив племянницу, продолжаю осмотр и убеждаюсь в одном -- мои драгоценности точно не здесь. Их нет ни в ящиках ветхой, но все же сохранившейся мебели, ни на полках гардеробной. Ничего ценного! Кто-то заботливо все собрал и... надеюсь, спрятал.

Присматриваюсь ко всему, что есть в спальне, к каждой мелочи, но кроме подозрительно разбившегося окна, ничего не нахожу. А ведь оно меня, еще когда я только проснулась, насторожило.

Подхожу ближе, чтобы точнее оценить повреждения.

Удар был мощный, прицельный -- от места пролома расходятся трещины. Но на противоположной стене комнаты никаких следов разрушений. Значит, не оружие. На полу, под окном лежит скомканная ткань, а осколков нет.

-- Что здесь произошло? -- думаю, что Сейла этим тоже должна была заинтересоваться и у своей мамы спросить.

-- Это ваш питомец в окна и стены замка бился, чтобы к вам попасть. Его увезти хотели, а он вырвался, не смогли удержать. Краг зуб о трипслат сломал, но и тот не выдержал, треснул.

Драк... Нежность к верному существу отозвалась новой волной щемящей боли. Как же ему было плохо, если себя не щадил, лишь бы со мной остаться. И ему ведь не объяснишь, что в этом нет смысла, что ему будет лучше там, где он должен был жить.

Снова смотрю на пролом, пытаясь понять ту неправильность, которую интуитивно ощущаю.

-- А почему окно не починили? -- наконец осеняет меня. Ведь в то время, когда готовилась к отлету томлинская делегация, еще все жили в замке, значит, и с ремонтом проблем не должно было быть.

-- Не знаю, -- теряется племянница. -- В распоряжениях относительно дворца, которые я получила, было предписано только периодически проверять и закрывать отверстие ветошью, если она выпадала.

Это странно. Ведь нет ничего проще, чем залить дыру чем-то плотным, долговечным. Конечно, на Вионе не бывает холодно, но все равно с целым окном надежнее.

Возможно, это и есть подсказка? То есть нужно искать там, где краг? Однако...

-- Драка увезли на Томлин? -- принимаюсь за выяснение.

-- Видимо, нет, -- мнется Сейлисса.

-- Что значит "видимо"? -- пугаюсь я.

Племянница тяжко вздыхает и молча ведет меня к выходу из спальни. Анфилада из шести комнат. Налево. Вверх по лестнице.

В темноте очередного коридора и из-за идущей впереди Сейлы я не сразу замечаю препятствие на пути, а когда вижу, в ужасе отшатываюсь, ударяясь спиной в стену. А потом сползаю по гладкой, идеально отшлифованной поверхности, не в силах оторвать глаз от страшного зрелища.

Светло-желтые кости массивными позвонками, реберными дугами и изогнутыми хвостовыми пластинами почти на высоту моего роста возвышаются над полом. Скелет без плоти и шкуры, разинувший в устрашающем оскале пасть... со сломанным зубом.

-- Это ведь он, да? -- грустно спрашивает Сейла.

Сжимаю челюсти и киваю, пытаясь не разреветься. Я предполагала, что Драка уже нет в живых, хотя Тогрис и говорил, что они могут жить очень долго, но перед моими глазами все равно вставал образ живого ящера, приветливо урчащего и ласково жмурящего желтые глаза. Увидеть его таким я была не готова.

И снова Сейлисса не позволила мне долго сидеть на полу. "Он холодный!" -- строго объяснила, подхватывая меня под мышки и поднимая.

Я не спорила. Где-то здесь, под полом, проходит конвейерный ход для подачи корма жиралям. Он снизу поднимается, из подвала, оттого и воздух по нему движется холодный. Когда-то по этому ходу маленький Драк пробрался в аэрариум. А теперь лежит здесь...

Совпадение? Или еще одна подсказка? Коридор узкий, сомнительно, чтобы краг сюда заполз по собственной инициативе. Логичнее было умереть поближе ко мне. Рядом со спальней, например.

Присматриваюсь к месту внимательнее. Пол цельный, не похоже, чтобы его разбирали. Могли, конечно, здесь схрон сделать и аккуратно заложить, чтобы следов не осталось, но тогда бы и вентиляция нарушилась. Как бы проверить?

Осторожно отодвигаю мешающие кости, грозя разрушить хрупкую конструкцию, изучаю швы, даже прошу Сейлиссу принести что-нибудь прочное, чтобы поскрести цемент. В итоге бросаю бессмысленное занятие. Нет тут ничего. Никаких намеков на возможность плиты поднять. Да и не оставят родители запасник, который я заведомо не смогу открыть.

Получается, я неверную ниточку раскручиваю. Ну что ж, поищем другую. Как бы ни было больно, придется пройтись по всему замку. Сверху вниз. Из комнаты в комнату. Из коридора в коридор. Парадные и подсобные. Гостевые и личные. Жилые и технические... В некоторых я никогда не была -- просто не имела необходимости.

В кухнях сейчас стоят пустые длинные столы без намека на еду и посуду, да и шкафы зияют пустыми полками. В санитарных очистителях бачки без воды и канализационных стоков, совершенно сухие. Лишь в кормовом хранилище осталась пара мешков с кормом для жиралей, которых давным-давно нет уже в аэрариуме.

Почему их не забрали? Забыли? Или в них спрятали то, что я ищу?

С волнением развязываю рвущуюся от ветхости ленту, стягивающую горловину. Завалив тяжелый мешок на пол, сначала выгребаю сухой, ставший похожим на землю корм, а затем высыпаю остатки.

Увы. Не здесь.

Второй мешок проверяю из чистого упрямства. Чтобы потом не сомневаться. Увидев что-то плотное, мгновенно хватаю, отряхивая и сдувая коричневую крошку, а потом в недоумении смотрю на острый изогнутый предмет с рваными, словно рублеными краями.

-- На зуб крага похоже, -- заглянув мне через плечо, делится мыслями племянница.

Он самый, у меня сомнений никаких. Драк мне не раз свои челюсти демонстрировал. Меня другое удивляет: что зуб делает в корме?! Представить его естественный путь от окна моей спальни до мешка я не могу при всем старании. Его сюда специально положили. Но что это означает?

Что я имею? Зуб, Драк, конвейер, корм. Связь между ними несомненная. Зуб ящера в корме. Тот должен подниматься по конвейерной ленте в аэрариум. Скелет крага лежит над этим ходом...

Конец ознакомительного фрагмента.

Книга на бумаге Лабиринт.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Выбор и детство. Куда от них деться?

Начинается взросленье в славный праздник... День рожденья

Энергична и упряма, в курсе всех событий... Мама

Все дела свои забрось, ждет внимания твой... Гость

Для всех родителей на свете важней всего их... Дети

Не боясь испачкать ноги, мы шагаем по... Дороге

Если ты устал играть, то ложишься на... Кровать

Глава 2. Советы и дружба. Зачем это нужно?

Каждый день невзирая на сложности, мы читаем и слушаем... Новости

Встреча с той, что на выданье, превращается в... Свиданье

Если в жизни повод яркий, должен ты дарить... Подарки

Всех покоряет вновь и вновь большое чувство с именем... Любовь

Разбегается народ, когда краг идет на... Взлет

Правда всегда обретает известность, а двигаться к ней помогает нам... Честность

Глава 3. Думать и не рисковать. Где терпенье отыскать?

Когда после ночи является утро, мы поступаем не глупо, а ... Мудро

Соединяет два сердечка обручальное... Колечко

Пусть будет сложной подготовка, зато легко пройдет... Помолвка

Его коснись (даю подсказку), и получишь ты... Привязку

Когда чего-то очень ждешь, достигнуть цели... Невтерпеж

Как бы ни был ты силен, побороть не сможешь... Сон

Глава 4. Долг чести огромен. Кто в этом виновен?

Все, чему нет объясненья, вызывает... Удивленье

Когда сила духа с отвагой подружится, тогда в человеке рождается... Мужество

Правильно спросишь -- получишь ответ и непременно раскроешь... Секрет

Для победы капитан в голове имеет... План

Личность выдаст (допустим погрешность), не бывает секретом... Внешность

Не по речам, не по уступкам, о человеке судим по... Поступкам

Глава 5. Проигрыш сравни удаче. В чем условие задачи?

Любого товара путь будет тернист, если везет его... Контрабандист

Сбрось туман наивных грез, не бывает драк без... Слез

Расширяй общенья круг -- у тебя есть новый... Друг

Не страшна тебе беда, если друга будет... Два

Для души одежда -- вера и... Надежда

Как огненной стрелы узор, прочертит небо... Метеор

Глава 6. Победы и поражения. Где логика решения?

Конец цепи, которая себя догнала, превращается в.. Начало

Повторилось рандеву? Восклицаем... Дежавю

Самоотверженно, горой встал на защиту наш... Герой

Не скажет прорицатель заклинанье, услышишь от него лишь... Предсказанье

Кто правил не знает, тот не... Побеждает

Действуй споро, действуй ловко, и появится... Сноровка

Глава 7. Живешь и желаешь. Что ты выбираешь?

Чтоб кого-то поразить, впечатление оставить, без сомненья иногда нам приходится... Лукавить

Радует, как слава, веселая... Забава

Загадай желанье ты, и исполнятся... Мечты

Себя кому-то подарить, значит верить и... Любить

Ждешь иль не ждешь каких событий, не избежать тебе... Открытий

Возродив все былое, сбросив тяжкое бремя, можешь смело сказать: прощай, смутное... Время

No Эль Бланк, 2019

Ол'ва -- самое ядовитое растение на Вионе.

Свирт -- укороченный жилет.

Ганиты -- древняя форма жизни на планете Эйвор. Их ископаемые выделения способствуют быстрому излечению при любом инфекционном заболевании.

Ултриз -- топливо для полетов в подпространстве.

Спираль (эпистатическая) -- скрученная структура подпространства, позволяющая сокращать расстояние в реальном пространстве / аналогично: червоточина, кротовая нора, подпространственный туннель.

Спеш-ультри -- мелодия, преходящая в ультразвук. Характерна для музыкальных композиций Ипера.

Комментарии: 5, последний от 03/11/2020. © Copyright Бланк Эль (987bella@gmail.com) Размещен: 28/08/2020, изменен: 29/07/2021. 351k. Статистика. Роман: Приключения, Фантастика, Любовный роман Империя Объединённых территорий Иллюстрации/приложения: 2 шт.
Аннотация: Единственная дочь, наследница огромной звездной империи, влюбленная невеста будущего императора... Ей так много дано и позволено! Даже беспечность юных лет, из-за которой она в одночасье теряет все, что ей так дорого. И вот уже нет жениха, нет родных, не на кого опереться, а империя рухнула. От такого можно впасть в отчаяние... А можно искать свой путь! Выжить в стычке с пиратами, доказать врагам свои права на титул, возродить империю. Но главное - вернуть кольцо, потерянное в прошлом, залог победы, счастья и любви. Фантастика. Любовный роман. Приключения. Вышла в издательстве "Альфа-книга". Приобрести ЛАБИРИНТ

Бланк Эль : другие произведения.

Колечко для наследницы