Они встретились в кафе "Грот" на Восстания; Глеб сидел лицом к входу, поглядывая то на стойку, то на часы, то на дверь. Хороший интерьер: аквариум, окна-иллюминаторы, официанты в синих форменках. Глеб любил и ценил стильные заведения, но - не сегодня. Против обыкновения взяв только эспрессо, он мучительно пересчитывал деньги; встреча заранее не нравилась, к тому же Владимир Романович опаздывал. За спиной издевательски тикали часы, Глеб обернулся: минутная стрелка, казалось, ускорила бег. Давно пора плюнуть и уйти. Как бы не так! Будешь сидеть и ждать, пока начальник отдела не соизволит подъехать.
И всё-таки: Владимир или Владислав? Отчество запомнилось, а вот имя... Ляпнуть что-нибудь не то и не так - проще простого. Но нельзя, ни в коем случае нельзя. Тщательно следить за языком, кивать, улыбаться. Черт побери! Тебе нужна работа, тебе - не кому-то еще; после увольнения и трех отказов ты почти готов наступить на горло самолюбию. Почти.
В сознании ясно рисовалось: тесная клетка обстоятельств, из которой никак не выбраться. Крепкие прутья, частая сетка, тяжелая щеколда на дверце - не поднять, не выскользнуть, не убежать. Пусть даже не далеко-далеко, а всего-то в более просторную клетку. Сверху, грозя раздавить, опускался пресс безденежья.
Или даже так: пробка. Стой на месте, топчись; терпеливо, бесцельно, ведь уже никуда и никак, ни вперед, ни назад, коготок увяз - птичке пропасть, птичка сидит в клетке, на клетке запор, бейся-бейся о прутья, тарань грудью! в кровь, до потери памяти! нет, бесполезно, а клетка не спеша катится, катится, катится в пропасть...
Глеб очнулся, встряхнул головой; взгляд бесцельно блуждал по залу. У барной стойки... он чуть не поперхнулся: показалось или?.. Сашке-то что здесь надо?! Да нет, скорее всего, обознался. Вряд ли племянник при его-то роли сводни станет красоваться на виду у начальника. Раздираемый сомнениями, Глеб встал и направился к стойке, где, разумеется, никакого Сашки Фирсова не обнаружил. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Фирсову мелькать в кафе не с руки: этот Владимир ой не рад ему будет. Еще бы - при столь некорректном способе трудоустройства.
Кофе давно остыл, шапочка пены неряшливым налетом осела на стенках. Глеб лишь отхлебнул: напряжение не отпускало, и пить он не мог. Сейчас он был сам себе противен.
- Глеб? - к столику подошел высокий, спортивного телосложения, хотя уже начинающий добреть мужчина. На вид не больше тридцати двух.
Моложе меня, с неприязнью отметил Глеб, протягивая руку.
- Владимир. - Обменялись вялым рукопожатием. Предполагаемый начальник, подтянув брюки за аккуратно отутюженные стрелки, сел напротив.
- Ну? - спросил отрывисто, откинувшись на спинку. Грубоватое, но лощеное лицо, мешки под глазами, губы сжаты в тонкую полоску. Привык, наверное, хамить подчиненным. То-то племянник обмолвился, что с начальником они в контрах. Глеб моргнул и, с трудом подавив волнение, но всё же смущаясь и краснея от собственного смущения, начал неудобный разговор:
- Сашка... то есть Александр Фирсов говорил, вам специалист нужен?
Должность начбюро испортила характер двоюродного племянника. Ухватистый, энергичный, он делал карьеру, ни на кого не оглядываясь, следуя принципу "что не запрещено, то разрешено" и незаметно для себя подменяя другим - "правила существуют для того, чтобы их нарушать". Однако с Глебом был неизменно дружелюбен и участлив, будто находя отдушину среди тугого клубка интриг и прочих малоприятных событий.
Глеб никогда еще не давал взяток, не приходилось. Липкими ладонями достал конверт. Белый прямоугольник на синей скатерти, ржавое пятно на совести. Владимир барабанил пальцами по столу, словно не замечая денег, затем резко нагнулся, произнес, глядя прямо в глаза:
- Да, мне нужен специалист, хороший специалист. Который работает, а не резину тянет. И дело знает. - На каждой точке он с силой ударял по столу, подчеркивая фразы. - А Фирсов, гм... ну ладно. Вопросы с Фирсовым я решу отдельно.
Глеб смутился. Зачем тогда деньги? Что за ерунда.
- Я хороший специалист, - бросил с досадой.
- Отчего ж без работы? Спецов с руками отрывают, без дела они не сидят, - начальник уперся в край столешницы, глаза недовольство щурились.
- Так... получилось. - На прежней фирме иметь личное мнение не поощрялось. А уж пререкаться... Глеб едва сдерживался, чтобы не нагрубить. Молодой, заносчивый, да еще денег хочет за устройство? Морду бы набить, чтобы воздух не отравлял!
- Ну? Что за общие слова? - напирал Владимир. - Ты конкретнее, конкретнее.
- Спорил часто. С вышестоящими.
- Резок, значит? Правду-матку в лицо, невзирая на ситуацию?
Глеб пожал плечами. Беседа не клеилась; ее чахлая крона поникла и засохла, а ствол густо порос колючками, так и норовившими пребольно зацепить обоих.
- Понимаешь, - Владимир преувеличенно аккуратным жестом снял воображаемую соринку с лацкана пиджака, поправил галстук. - Штатной единицы пока нет.
- Так какого черта?.. - медленно и страшно произнес Глеб. Уши его пылали. - Мне нужна работа. Сейчас. И я... я... - он подпихнул конверт к начальнику. Унижение казалось невыносимым, но Глеб терпел. Дома ждет сын, ждет жена, и он просто-напросто обязан...
- Новое штатное расписание визирует шеф. Должность я могу выбить, но...
"За тридцать сребреников", - мысленно продолжил Глеб. Губы его дрогнули, и Владимир уловил язвительную усмешку. Темные глаза начальника враждебно блеснули, в нем будто лопнула чудовищно, до предела сжатая пружина.
- Значит, утверждаешь, ты хороший спец? - он порывисто, загрохотав стулом, поднялся. - Скинь резюме по факсу завтра до полудня, я перезвоню. - Вынув из нагрудного кармана визитку, кинул на стол.
Глеб онемел. Это собеседование? Ну Сашка, ну гад! Помог, благодетель, сосватал.
- Деньги, - процедил почти с ненавистью. Мерзкий тип оглянулся.
- Что?
Глеб кивнул на конверт, оставшийся лежать посреди стола возле перечницы и солонки.
Мужчина замешкался, щеки его побагровели. Казалось, Владимир готов собственными руками придушить незадачливого соискателя... но с ожесточением смяв конверт, он сгреб деньги и вышел.
Глеб залпом выпил холодный кофе и едва не закашлялся. Фирсова убить. Себя тоже. Вспороть живот, крест-накрест, как принято у самураев. Чтоб долго и мучительно...
Люстра светила тускло: вторая лампочка перегорела, запасной не было. В магазин забежать некогда, да и забываешь - проблем по горло, не до лампочки. В углу бубнил телевизор. Люда разбирала кучу стираного белья; на гладильной доске пыхтел паром утюг. Женька, протирая пузом ковер, возюкал туда-сюда машинки. Коробки с ними занимали немало места - родители беспрекословно покупали новую модель, стоило только сынуле ткнуть пальчиком. Разбаловали, конечно, но... поздний ребенок, единственное утешение.
Женька сталкивал машинки лбами; металлические корпуса неприятно лязгали. Глеб поморщился: ни минуты покоя, и так голова кругом. Но замечание делать не спешил: жена поедом съест. Людмила за Женьку горой. А тот визит к врачу после напугавшего их припадка? Он-то думал, каприз, блажь, малец вьет веревки из ахающих и охающих родителей. Женечка, родненький! Что с тобой, золотце?! Не нравится? Апельсин не нравится? Что? Косточкой подавился?! Не хочешь? А что хочешь? Прекрати орать! Глеб, заткнись! Дура!! Да ты сам, сам!.. Извини...
Врач выспрашивал про патологические роды и черепно-мозговые травмы; в зеленом хрустком халате, в полукруглых очечках и узких туфлях, он стремительно расхаживал по кабинету, живостью движений напоминая богомола. Замирал на мгновение и вновь бросался с расспросами. Потом были анализы, направление в профильную, пятую горбольницу, другие доктора, уже в белых халатах, и неутешительный диагноз.
Гулкие, солоноватые на вкус, отдающие йодом слова, от которых дрожали ноги и скапливалась во рту тягучая слюна. Предрасположен к эпилепсии. Ваш сын. Предрасположен. К эпилепсии.
Жена, конечно, плакала. А он... да что он! Мужчины не плачут.
Вишневую "Феррари" Глеб подарил Женьке на пятилетие, два месяца назад. Тогда еще была работа, водились деньги...
- Сашке звонил? - расправляя рубашку, спросила Люда. Глеб безучастно следил за ее пухлыми руками.
- Нет, - пробормотал глухо. - То есть звонил вчера, он снова подождать просил.
На самом деле Сашка клялся и божился: нет, никакой подставы, да как ты мог вообще?.. А после перезвонил и сказал: если на неделе ничего не получится, Владимир вернет деньги. Глеб облегченно вздохнул; тесть уже не раз намекал на долг. Отношения с тестем, мягко говоря, не складывались. А уж теперь...
- Да сколько можно? - В голосе жены прозвучали слезы. - А в этой, как ее... ну, помнишь, где продуктами торгуют, узнавал?
- Коммерческие фирмы требуют не старше тридцати пяти, - ответил, стараясь унять раздражение. - А на завод не пойду. - Машинально подобрал лежащего на диване пса с оторванным ухом, стиснул игрушку.
Женька повернул кудрявую головенку, заныл:
- Пап, ты взял Дика! Паап...
- Ничего я с ним не сделаю, - огрызнулся Глеб, нервно комкая плюшевую собаку.
- Несколько месяцев протянули бы, а там нашел бы нормальное место... - Жена взялась за утюг.
- Люда, что ты несешь! Я не могу работать и искать работу!
- Паааа!.. - завыл Женька, бросая машинки.
- Да оставь ты собаку! - выкрикнула Люда. - Не нервируй ребенка! Целый день хнычет, я уж извелась вся. Не дай бог опять развопится, еле успокоила недавно, чуть что - сразу в крик.
Глеб кинул игрушку в угол дивана.
- Машину помыть надо, - буркнул хмуро. - Пойду.
Люда опустилась на корточки рядом с сыном, что-то успокаивающе шептала на ухо.
- Возьми Женьку, - взмолилась. - Хоть ужин спокойно приготовлю. С утра только и нянчусь, а ему то не нравится, это не по вкусу... ничего не успеваю.
Отогнав "Гольф" за детскую площадку, Глеб развернулся, чтобы аккуратно съехать с поребрика. Хорошо, услышал Женькин вопль и успел ударить по тормозам; машина заглохла, перегородив дорогу.
- Чего под колеса лезешь, дурья башка?! - он подхватил ребенка на руки. - Садись-ка назад, поможешь мне.
- Поехали! - радостно подпрыгивая на сидении, потребовал сын.
Глеб повернул ключ... мотор низко рыкнул - и не завелся. Глеб выжал газ до упора: двигатель схватился и вновь заглох.
- Паап, ну поехали... - захныкал Женька. - Хочу кататься!
- Не заводится, дрянь, - ругнулся Глеб, собирая лоб морщинами. - Надо под капот глянуть, и поедем. Ладно?
Но сын не понял. С обидой оттопырил нижнюю губу, собираясь зареветь. Глеб забеспокоился: - Да погоди ты, - сказал торопливо. - Мы застряли в пробке. Кругом куча машин, и все стоят, ехать нельзя. Помнишь, вчера видели, от магазина до самого моста?
Женька покосился в окно и, решив, что игра ему нравится, кивнул. Уселся, сложив руки на коленях.
- Будем ждать?
- Конечно. Ты терпи, мужик ведь, - отец подмигнул сыну. С улицы доносились резкие гудки - там пробка настоящая: конец рабочего дня.
Из замершего потока вывернул черный "Лендровер", помчался через дворы. Казалось, он с минуты на минуту протаранит "Гольф" насквозь. Справа стеной тянулись унылые гаражи, перед носом раскинулась детская площадка. Джип взвыл пароходной сиреной, остановился; стекло со стороны водителя опустилось.
- А ну, убирай свое корыто!
- Не могу, заглох, - Глеб виновато развел руками. - Объезжай по Садовой.
В машине завозился Женька.
- Пробка ведь? Мы стоим. Дядя стоит.
- Какое объезжай?! - кипя от злости, заорал хозяин джипа. - Ты там был? Впереди ремонт, из трех рядов свободен один, а Лермонтовский проспект менты перекрыли, авария! Так что откатывай телегу!
- Откачу, не шуми, - Глеб уперся плечом в стойку, поднатужился.
- Нельзя ехать! - всполошился Женька. - У нас пробка-а!!
- Погоди, сынок, не сейчас. - Красный от напряжения Глеб не успел еще сдвинуть машину, как дверь "Лендровера" хлопнула.
- Это ты? - мрачно спросили сзади. Глеб обернулся: Владимир неприязненно разглядывал его вытертую джинсовку и стоптанные кроссовки.
- Пусти, - оттолкнул Глеба.
С балкона на детский крик выглянула жена.
- Пробка-а-а! Нельзя ехать!! - Женька выл в голос. Глеб испугался: сын не плакал - визжал на высокой ноте, сморщив бледное личико и сжав кулачки. Его трясло.
Люда, всплеснув руками, бросилась в дом и спустя минуту выскочила из подъезда в куртке поверх домашнего халата.
Владимир бесцеремонно сел в "Гольф", взялся за ключ.
- А ну уйди! - Глеб вцепился ему в плечо, дернул: затрещала ткань костюма. Дорогой, наверно. Ну и плевать!
Подбежала, хлопая задниками тапок, Люда. Накинулась на мужа:
- Сдурели? У ребенка приступ может начаться! - От волнения не сумев открыть заднюю дверь, она дергала ручку, приговаривая: - Упокойся, Женечка, всё хорошо, только не плачь...
- Я на важную встречу опаздываю! Шеф меня в клочки... Завтра же устрою на работу, слышишь? - Начальник дернул ключ - двигатель не отозвался.
Глеб не успел ответить: Женька вдруг умолк и, упав на сидение, забился в мелких судорогах. Губы обметало пеной. Люда запричитала, налегая на стекло руками и грудью:
- Да открой же дверь! У Женьки припадок!
- Скорую вызывай! - Глеб оттащил жену, сунул ей телефон.
Всхлипывая, Люда тыкала в клавиши. Глеб осторожно повернул сына на бок, придерживая затылок. Припадок не прекращался: Женьку трясло, из посинелых губ шла слюна.
Владимир, остолбенев, переводил глаза то на отца, то на мальчишку.
- Алло! - надрывалась жена: - Скорая? У сына эпилептический припадок! Да, повторный! Из-за расстройства, говорю вам! Да, часто. Лиговский, тридцать девять!
- Не проедет ваша "Скорая", - начальник выбрался наружу. - Везде пробки, движение перекрыто с обеих сторон. Неси ко мне, дворами попробуем. - Он был сдержанно-тороплив и заметно смущен.
Глеб тяжело взглянул на него.
- Не дури. После... поговорим, - скривился Владимир.
- Люда, голову держи! - попросил Глеб, осторожно вытаскивая сына.
Начальник, упершись в поребрик, раскачал "Гольф" и прокатил вперед.
- Проедет. Давай, чего встал! - быстрым шагом двинулся к "Лендроверу". Переглянувшись с женой, Глеб заторопился следом.
Люда обессилено проводила джип взглядом; из нее будто разом, как из нарядного детского шарика, выпустили воздух, проколов тугой резиновый бок иглой, острой и блестящей, и теперь она могла лишь ждать, ждать... Ведь больше от нее ничего не зависело.
Двор между тем заполнялся машинами: рванув за "Лендровером", они сразу умудрились столпиться на узком участке и лихорадочно сигналили, не желая уступать ни пяди из отвоеванных метров асфальта.
В приемном покое было людно. Женьку увезли санитары, Глеб остался возле регистрационной стойки, где медсестра заполняла амбулаторную карту; Владимир сидел в углу на обитом коричневым дерматином диванчике.
- Ну, что еще? - угрюмо спросил Глеб, закончив разговор с медсестрой. - Спасибо, конечно, помог. Однако не смею задерживать. Время - деньги, да? Что ж ты его теряешь? Ты ведь, наверно, из каждого случая стремишься выгоду извлечь.
- Хамишь... специалист. - Слово прозвучало как ругательство.
- Всего лишь говорю, что думаю.
- Всегда?
- Да.
- А ты думай, прежде чем говорить! Алло! - рявкнул начальник в затрезвонивший мобильник. Слушал, закаменев лицом. Внезапно поникнув, нетвердо пошел к выходу. Но, спохватившись, вернулся, извлек из бумажника ворох мятых купюр, швырнул на диванчик.
- Извини, без конверта. Не знаток в этих делах.
Глеб ошарашено уставился на деньги.
- Всучишь новому начальнику отдела. Впрочем, Фирсов тебя и так примет, по дружбе. Или вы заранее... сговорились? Иначе откуда им знать? Ну да, - Владимир жутко осклабился, - точно. Сукин кот, Фирсов! Обвел вокруг пальца, бестия. Да и ты, гляжу, лицедей, а? Не пропадешь. Талант! - он обреченно махнул рукой, ссутулился и, разом став незаметным, растворился в толчее приемного покоя.
Глеб думал о тех, кто живет не по совести, кто только притворяется человеком, а на самом деле... В частности, Глеб думал о племяннике Сашке и о том, что скажет ему завтра. Он, Глеб, не привык, чтобы его использовали, тем более в чьих-то чужих и заведомо грязных махинациях, которые...
- Привалов! - крикнули от регистрационной стойки. - Кто Привалов?
- Я, - Глеб поднялся, отгоняя на задний план невеселые мысли.
- Подойдите, - велели ему.
И последней мелькнувшей в закоулках сознания мыслью было: нужна ли работа такой ценой? Нужна ли? Ответ не обрадовал. Нужна, решил Глеб. Принципы? Сплыли твои принципы. Сплыли, когда согласился на взятку. Финита...
В вечернем небе, снежной ватой на еловых ветках висели темные, с розовой опушкой облака. Зажигались неяркие еще фонари, сигналили машины.
- На Лермонтовском и Маркса пробка. - У стойки медсестры ожил радиоприемник, хрипевший до этого разноголосую невнятицу. - На Зорге отключен светофор. Будьте внимательны на Чуйкова, соблюдайте правила.
Где-то на Лермонтовском среди плотной массы машин, огромной черной глыбой выделяясь на фоне других автомобилей, застыл "Лендровер" возвращающегося домой Владимира. Бывший начальник курил и, забывая стряхивать пепел, смотрел на гаснущие облака. В зрачках его отражались огни вставшей до горизонта пробки.
|