Начало матча
- А теперь, - заявил комментатор Пелевин, и голос его эхом прокатился по всему стадиону, - мы увидим, на что способны настоящие фантасты! Дамы и господа, первоапрельский хоккейный матч на выбывание начинается! Смотрите, команды уже на льду. Они нестройно приветствуют друг друга и обещают показать соперникам кузькину мать. Ну что ж, поглядим. Рефери сегодня - господин Семецкий, им же объявлен особый приз выигравшей команде. Но об этом - после. Кто будет победителем? Волнующий вопрос. Чувствуете, как звенят-натягиваются нервишки? Чувствуете смятение болельщиков? Кстати, на стадионе работает тотализатор. Минимальная ставка - сто долларов. Однако вернемся к нашим баранам, то есть, гхм, фантастам. Сразу оговорюсь, лично я себя к таковым не отношу. Обе команды экипированы достаточно хорошо, да и тренеры у них неплохие. Поэтому борьба обещает быть достаточно захватывающей. Также скажу слова благодарности спонсорам матча - каналу ОРТ, его операторы ведут прямую трансляцию. Миллионы людей, в свое время посмотревших "Ночной Дозор", просто жаждут увидеть эту битву титанов, в которой участвует знаменитый Сергей Лукьяненко. Да, да, народ сидит перед телевизорами, обложившись чипсами, гамбургерами и прочим фаст-фудом. Не зря же по ОРТ битый месяц гоняли рекламу - "Незабываемое зрелище! Только 1-го апреля! Все на ледовое побоище!"
Пять минут спустя
Защитник Лукьяненко засмотрелся на юного подростка, который сидел на трибуне; подростка с трогательной синей жилкой на шее. Сергей смотрел и смотрел, и слезы стояли в его глазах, чертили по щекам мокрые дорожки - потому что он знал, видел сквозь сумрак, - пацан умрет. Скоро. Совсем скоро.
Лукьяненко открыл рот - он хотел крикнуть, предупредить мальчишку: "Будь осторожней!" Но в этот момент команда соперника перешла в атаку - Сергей отвлекся. Острые косы, играющие сегодня роль хоккейных клюшек, с присвистом резали воздух. Круглый шарик гранаты РГД-5 с ребристыми гранями летал по полю, как самая настоящая резиновая шайба. Крутился волчком, рискованно перекатываясь с боку на бок. Заставлял игроков вздрагивать, в ужасе таращить глаза на полувытащенную чеку.
- Опасный момент! - верещал комментатор. И все понимали - действительно, мать его, опасный.
Но приз того стоил. Оч-чень неплохой приз.
- А-ах! - обмирали трибуны и с ненавистью поглядывали на судью.
- Сэр Грей, сэр Грэй! - Пацан махал руками. - Я прочитал все ваши книги!
Завтра, на одном из шумных и пыльных городских перекрестках, мальчика сшибет машина. Лада десятой модели, цвета металлик.
Лукьяненко расстроился, стоял, хлюпал носом, оттого и проморгал появление Васильева из вражеской команды. Нападающий Воха недоброжелательно осклабился и в наглую попытался обойти Сергея справа; тот махнул косой - неудачно.
- Никогда больше не буду писать с тобой в соавторстве! - рявкнул злой и небритый Васильев. - И Перумов не будет! Да, Никки?
- Ыгы, - подтвердил возникший сбоку фэнтезист. - Че только его одного экранизируют? Несправедливо!
- Ребят, ребят, - оторопел Лукьяненко. - Вы чего?
- А ничего! - рассвирепел Воха, и его "боевая клюшка" распорола противнику горло.
Десять минут спустя
Лазарчук с Успенским стремглав кинулись к воротам, получив пас от Вохи. Вратарь Каганов ничего не успел сделать - только открыть рот, - импровизированная шайба влетела ему прямо в глотку, где благополучно взорвалась, вышибив Кагановские мозги наружу. Красно-бурая жижа забрызгала сетку.
- Леонид! Ленчик! - причитал запасной Головачев, его левое веко дергалось от напряжения. Он упал на лед и задергался в конвульсиях, а потом затих. Прибежавшие врачи поставили диагноз: кровоизлияние в мозг.
- Он у него слишком большой был, - качая головой, шептал первый доктор.
- По-настоящему, большой, - соглашался второй. - Немудрено, что кровоизлияние случилось.
- Странно, что оно не случилось ранее - после всех тех книг, которые он написал!
Раздался свисток судьи.
- Запасной Никитин, становитесь в ворота. Помощники, уберите то, что осталось от Каганова! Вбрасывание! - кричал Семецкий. Потом он наклонился к разыгрывающим и прошептал вкрадчиво: - Помните, друзья: кто одержит победу в матче, тот удостоится права лично убить меня. Каким угодно способом. Подумайте, ребята, подумайте об этом: я разрешу вам расчленять меня и ронять на голову шкафы и рояли; я буду с улыбкой глядеть, как вы пичкаете меня мышьяком и сверлите в черепе дыры; я буду с благодарностью принимать удары по почкам и печени, я буду истекать кровью и вывалю наружу внутренности - ради вас, ребята.
У разыгрывающего, известного птицевода Бенедиктова, потекли слюнки, и он отвлекся. Но слюни продолжали течь даже тогда, когда голова Кирилла отлетела в сторону трибун, где и была растерзана негодующими болельщиками.
Полчаса спустя
Вратарь Никитин писал новый роман. Он писал его везде: на бортике, на воротах, на льду, высекая слова верной косой. Он очень любил писать. Черкать, строчить, карябать. Просто не мог не заниматься таким важным делом. И ни у кого не получалось остановить увлекшегося автора. "Трое из леса, - писал Никитин, - в борьбе против пятерых из города доказали, что славяне есть доминирующая раса, ибо..."
- Эй, дед, тебе ворота защищать не надо? - разбрызгивая коньками лед, поинтересовался у него Громов.
Никитин поднял на него воспаленный, красный свой взгляд и издал нечленораздельный звук, отчего Громов побледнел и криво улыбнулся.
- Кого ты дедом назвал, шмакодявка?
- Но, млин, все ж тебя дедушкой кличут...
- Я те щас покажу, кто тут у нас дедушка! - в исступлении закричал Никитин, разворачивая над головой пращу.
Испуганный Громов выхватил из-за пазухи огнемет и в один миг спалил Никитина, а кучка пепла, что осталась от горемыки, взлетела к самой крыше и была склевана там приблудными голубями.
Публика встретила смерть Никитина радостными криками, но Семецкий был неумолим.
- Огнестрельное оружие запрещено! - разорялся он. - Слышите?! Запрещено! Критики! Где критики? Рас-с-стрелять!
Андрей Шмалько, более известный как Валентинов, достал старый, дореволюционный еще, маузер и новенький пистолет-пулемет "Клин". Стрелял навскидку, с обеих рук. По-македонски.
- Аааа, паааадлы! - бесновался Громов, паля из огнемета во все стороны, отчего обе сборные быстро теряли своих игроков. Наконец, кто-то самый удачливый, кажется, это был критик Владимирский, стремительным домкратом увернулся от шипящей струи пламени, прицелился и метнул охотничий нож. Острое жало с противным чмоканьем вошло в глазное яблоко фантаста.
- НФ умерла! - провозгласил критик. - За упокой. Стоя!
Сорок минут спустя
- Мить, я не хочу, - шептала Яна Зорич, обнимая мужа. Волей случая они оказались в разных командах. - Не хочу драться с тобой. Не буду!
- Я тоже не хочу, милая... Но ведь... но ведь надо! - Дмитрий плакал и гладил жену по волосам. - Наша команда выиграет, и я лично убью Семецкого. Это... это будет справедливо. После всего того, что мы пережили. Извини, дорогая.
- Ай! - завопила девушка, когда Дима подрезал ей жилы на ногах. Повалилась на забрызганный кровью лед. Муж нависал над ней конем апокалипсиса - зловещий, бледный, он замахнулся "клюшкой", но вдруг захрипел, коса выпала из ослабевших рук. Лезвие торчало из его живота хищным стеблем нераспустившегося цветка, а сзади стоял и зловеще ухмылялся двухголовый мутант. То были Олди собственной персоной.
- Спасибо, спасибо вам большое... - шептала Яна.
Бряк! - шлепнулась к ногам шайба-граната. Щелк! - упала-выскользнула на лед чека.
- Ыыыыы... - проскрипел мутант, роняя "клюшку".
- Аааааа... - тоненько пропищала Яна.
Последующий взрыв перемешал их в однородный фарш.
Пятьдесят минут спустя
Последняя из игроков, Ольга Громыко, царапая лед ногтями, ползла к воротам противника и толкала перед собой шайбу. Ног у нее не было.
- Вот оно! Во-от!! - кричал Пелевин. - Неужели гол все-таки будет?! Ну же! Ну! Женская фантастика! Да! Да, да, да!! Оооо! Женская фантастика! Даешь женскую фантастику!
Но гола не было. Метра за два до ворот, Оля конвульсивно дернулась и умерла. Женской фантастике не было суждено покорить российский рынок, несмотря на оптимистичные прогнозы критиков и литературоведов.
Конец игры
Зрители и критики молчали. Они не знали, что сказать. Стадион был полон крови, а в самую его середку рефери Семецкий стаскивал обезображенные трупы. Когда набралась приличная куча, он забрался на самый верх, встал одной ногой на Лукьяненко, а другой - на Перумова. Эльфийские уши Ника сиротливо торчали из-под копны волос.
- Посмотрите! - хорошо поставленным голосом возопил Семецкий. - Посмотрите, господа зрители, и вы тоже взгляните, господа критики! Разве этого вы хотели? Разве вы не понимаете, в чем проблема современной фантастики? В чем ее дохлость? Фантастику захлестывает насилие! Когда вы в последний раз читали книгу, где герои не мрут как мухи на каждой странице? Когда, я спрашиваю, следили не за очередной табуреткой, вышибающей из героя мозги, а за душевными терзаниями протагонистов?
Зрители с критиками пристыжено переглядывались. Никто не произнес ни звука.
- Я скажу вам, как все это исправить! Скажу! - кричал Семецкий, в глазах его полыхали молнии: - Все очень просто, надо всего лишь... ой, млин!
Семецкий поскользнулся, ступив ногой на вываленные наружу кишки Джаббы, и шлепнулся с высоты на лед; там и замер с неестественно вывернутой шеей.
В полной тишине критик Владимирский подошел к Семецкому, пощупал пульс.
- Шею сломал, - негромко сказал он.
Достал именной люггер с оптическим прицелом и застрелился.
|