|
|
Нисхождение
(цикл)
Мы играем
Во что захотим.
Мы упали,
И летим, и летим.
А куда не знаем -
До поры, до поры.
Мы слепые -
По законам игры.
Послушай, ветер свистит
Атональный мотив,
Ветер назойлив,
Ветер игрив.
Он целует меня,
Он кусает меня.
А тем, кто сам, добровольно
Падает в ад,
Добрые ангелы не причинят
Никакого вреда.
Никогда.
Гр. "Агата Кристи".
|
Гексаграмма первая
Волна
Время пришло, и захлопнулась дверь,
Ангел пропел, и полопалась кожа.
Мы выпили жизнь, но не стали мудрей,
Мы прожили смерть, но не стали моложе.
Гр. "Агата Кристи".
|
Луч первый
Море волнуется раз
Черной, черной, черной,
Та вода казалась,
Кто нам скажет, мальчик,
Что в воде той было?..
Ф. Г. Лорка.
|
- Алло, Владимир Петрович? Это Радмила. Да, по поводу сегодняшней встречи. Мне назначено на четыре. Так вот, я не приду. Вообще. Понимаете? Нет, со мной всё в порядке, просто так будет лучше. Для вас. Да, Владимир Петрович, именно для вас. Что бы ни говорило ваше профессиональное чутье. До свидания.
- Алло. Здравствуйте, Екатерина Васильевна. Как поживаете? У меня всё хорошо, спасибо. И вам не болеть. Я зайду после обеда. Конечно. Да. Да. До встречи.
Дел очень много. Чертовски большая куча. Надо успеть там, там и вон там тоже. Вертишься, как белка в колесе. Что еще? Ах да, не забыть забежать после обеда к бабе Кате. Не забыть.
Лифт, улица, трясущийся трамвай, шум и толчея большого города.
Цок, цок - каблучки по асфальту, гордо-величественная осанка, роскошные, пышные волосы. Встречные мужчины оборачиваются, липнут взглядами. А я знаю. Знаю! Ладно уж, смотрите. Издалека.
- Привет, Радмила. Как дела? - Игорь удивлен случайной встречей и пытается будто невзначай похлопать девушку по плечу. Она резко отстраняется.
- Шел бы ты.
Он берет ее за руку, тоскливо смотрит в глаза.
- Пойми же, это всё родители. Они запретили. А ведь я любил тебя.
- А я тебя... - жесткая улыбка, - нет. Понял? Катись, женишок, к своей невесте.
Торопливый стук каблуков. Игорь растерянно смотрит вслед. Как... нет? Разве?.. Догони же ее! - мятует душа. - Останови! Брось к дьяволу дуру Нинку, к чертям собачьим родителей! Маменькин ты сынок, ты хоть раз в жизни можешь совершить ПОСТУПОК?! Я...
- Молодой человек, время не подскажете?
- Что? Время? - Он крутит головой, отыскивая взглядом Радмилу.
- Да.
- Не знаю. Видите, я без часов.
- У вас же сотовый!
- Двадцать минут первого. - Он лихорадочно пролистывает записную книжку, нажимает кнопку соединения, ждет.
- Абонент отключен от сети, - сообщает приятный женский голос.
Отключен! Дурак ты, Игорь, дурак.
И не плакать, ни в коем случае не плакать. Нет, нет и нет. Косметика слишком дорогая, а Игорь просто кобель и сволочь. Как он мог? Господи, почему я такая невезучая? Никогда не видела в жизни ничего хорошего. Я - ходячая аномалия. Из двух зол выпадает какое? Правильно, худшее. Но в моем случае постулат в корне неверен, из двух зол произойдут три, и каждое - поганей предыдущего. Бутерброд всегда падает маслом вниз, так же как и Радмила постоянно впутывается в неприятности. А злодейка-судьба смеется, глядя сквозь пальцы на нарушение теории вероятности. Погоди, насмешница, будет и на моей улице праздник. Конечно, обманывать себя, предаваясь мечтам, - глупо и бессмысленно, но не стоит терять надежду, что когда-нибудь... О, когда-нибудь! И уже не важно - что. Важно совсем-совсем другое.
- Да что ты в нем нашла, Радмилочка? - обычный смазливый юнец. Думала, женится он на тебе? Ты же детдомовская.
- И поэтому я... не имею права на счастье? - Девушка горько заплакала, утирая слезы белым носовым платочком с инициалами Р. М.
- Ну что ты, что ты, дочка, баба Катя поможет.
- Не нужен он мне!
- Нужен, не нужен - говоришь одно, думаешь иное. Смотри сама, взрослая, чай. В другом тогда помочь могу, хочешь, от мужиков отбоя не будет? Любого окрутишь, в ЗАГС поведешь.
- Не хочу. Пойду я, спасибо вам, баба Катя.
- Ладно, дочка, заходи как-нибудь.
Хлопнула входная дверь.
- Бедная девочка, - пробормотала старушка, усаживаясь за низкий колченогий столик. - Бедная ты моя девочка. А ну-ка погадаю тебе, на счастье, на удачу, - разложила карты.
Сухие морщинистые ладошки наверное уже в десятый раз тасовали колоду. Так, вот так, этак. Ничего не получалось. Ни счастья, ни удачи, ни-че-го.
- Не может быть... - Екатерина Васильевна в отчаянии качала седой головой. - Как же...
Карты словно издевались. В тринадцатый раз раскинув колоду, она было обрадовалась, потому что рисунок получился другой, отличный от прежнего единообразного повторения самого себя, а потом страшно испугалась.
С поверхности стола строго и печально, с мрачной усмешкой в уголках безгубого рта смотрела... Смерть.
- ...Мама, мама, иди скорей сюда. Посмотри, какой я дворец построила.
Волны с шелестом набегают на узкую полоску пляжа, оставляя на буром песке грязноватую пену. Солнце скрылось за тучами, холодный ветер теребит черные, как смоль, волосы ребенка. Отдыхающих нет, лишь следы недавнего присутствия - пустые бутылки, смятые пластиковые стаканчики, обрывки газет.
- Мама, ты где? - Девочка беспомощно оглядывается. - Мама!
Ветер усиливается, холод нисходит на землю, и вот уже мерзлый песок хрустит под босыми ногами. Злые ледяные волны ожесточенно штурмуют берег. Песчаный дворец смыт и разрушен.
- Мама! - захлебываясь плачем, несчастное дитя бежит прочь. Прочь! Прочь отсюда!
Ш-ш-ш - издевательски свистит ветер, ш-ш-ш - стылые волны закручивают белые барашки пены, и трудно дышать, и воздух прорастает тысячами снежно-стеклистых нитей, морозной паутиной, сетью, западней без конца и края.
- Мама! - исходя болью и страхом, бьется сердце. - Где ты, мама?!
Серые свинцовые тучи медленно, неохотно расходятся, из-за них показывается тусклый лик светила. Холод усиливается еще больше. Солнце злобно взирает на мир, под этим взглядом лопаются, рвутся, истончаются, загораясь призрачным огнем, нити. Пойманный за шкирку ветер жалобно скулит, будто побитый хозяином пес. Море, ворча и огрызаясь, угрожающе тянет вверх руки-волны, а навстречу ему идет поток лютой, свирепой стужи.
- Море волнуется раз... - шепчут губы, - два... три...
Застывшая гигантским барельефом, абстрактным памятником вода, промерзшая до самого дна, стеклянно отблескивает в странно-сумрачном свете дня и кажется очень темной, почти черной.
- ...морская фигура замри... - Иней. На щеках, бровях, ресницах. Скрюченное тельце на песке. Безучастное солнце в небе.
Этого не было.
Никогда.
Цок, цок, цок - каблучки по лестнице. Дзинь! - звонок в прихожей. Дзинь-дзинь!
- Кто там?
- Это я, баба Катя. Радмила.
- Уходи, - тяжелое, прерывающееся дыхание за дверью. - Ты уходи-ка лучше.
- Почему... уходить?..
- Господи, Христом Богом заклинаю тебя, убирайся. Сгинь! Кто бы ты ни была, оставь меня в покое!
- Что случилось, баба Катя?.. Ничего не понимаю.
- Сейчас поймешь. Подожди, сейчас...
Дверь открывается, совсем чуть-чуть: мешает накинутая цепочка.
- Получай, дьявольское отродье! - Радмилу окатывает выплеснутая прямо в лицо вода. Дверь захлопывается.
- Ай! - девушка вскрикивает от неожиданности. - Вы с ума сошли, что ли?!
Тушь потекла, тени тоже. Мокрая, взъерошенная, с испачканным от поплывшей косметики лицом и удивленно-испуганными глазами она судорожно стискивает ремешок сумочки и совершенно не знает, что делать. Наконец, растерянная, обиженная до глубины души, чуть ли не бегом спускается по лестнице. Оборачивается.
- Да я... ведь я попрощаться зашла! - Неподдельная боль в голосе. - А вы!.. Вы...
На первом этаже щелкает замок: любопытные соседи спешат стать свидетелями драмы.
- Господи, спаси, сохрани, оборони, - истово молится старушка. - Защити от мертвяка-оборотня, не берет ее святая вода. Господи, на тебя уповаю.
- ...прибывает на третью платформу. Скорый поезд...
Вещей всего ничего - три объемистые сумки; толчея на перроне, так, куда теперь?
- ...нумерация вагонов начинается с головы поезда. Стоянка двадцать минут.
- Девушка, вам помочь? - Добродушная улыбка, очки-хамелеоны, жесткий ежик черных волос. Весьма симпатичный молодой человек.
- Нет.
- Почему?
- Потому.
- Вам же тяжело, я донесу вещи до вагона и всё, идет?
Она неопределенно качает головой: жест можно истолковать двояко. Незнакомец молча подхватывает сумки.
Проводник у подножки вагона сосредоточенно проверяет билеты.
- Вы провожающий?
- Ну... вроде как.
- Быстрее, пожалуйста. Отправление через десять минут.
Дверь купе зазывающе распахнута: ждем-с, проходите, гости дорогие.
- Не приглашаю. - Улыбка отражается в стеклах очков. - Хотя... спасибо.
- Радик, - представляется он. - Почему вы смеетесь?
- Просто смешно. Я - Радмила. - Оба фыркают. - Ладно, можете зайти. После. Ни на что особо не рассчитывайте.
- Да, мадам. Понял, мадам. Зайду всенепременно.
Он уходит. На душе легко и спокойно. Нам нужны дорожные приключения? - как собаке пятая нога. Пока, Радик, я помашу тебе ручкой. Забудь и даже не вспоминай. Для своего же, между прочим, блага.
Иногда кажется, что мы - это не мы. Будто наблюдатели со стороны. Что-то делаем, спешим, болтаем по телефону, валяемся с книжкой на диване. Не мы.
Мы - другие: смотрим, отмечаем, анализируем, иногда советуем. Мы знаем, что случится в скором времени, и не без удовлетворения признаём - вот, случилось. Странное чувство. Если бы мы располагали всей информацией, то... Нет, так неинтересно. Скучно.
Итак, соседей по купе не будет. Никаких пустопорожних разговоров, дешевого портвейна или дорогого коньяка с домашними бутербродами, холодной курицей и вареными вкрутую яйцами не предвидится, как и прочих сомнительных прелестей дальней дороги.
Радмила вздохнула: ей не нравилось это состояние, не нравилось быть наблюдателем. Но что делать? - накатывает. Иногда. Она достала телефон, отметив мимоходом: да, правильно, надо позвонить
- Алло, Вика? Привет. Я еду. Поезд в девятнадцать пятьдесят. Отметить? Можно. Торт, что ли, купи. Шампанское? Смотри сама. Ладно, пока.
Пальцы нервно барабанили по столику. Чужой город, чужая жизнь... Тяжело всё. Глупо. Игорь ли виноват? "Нет, - сказал наблюдатель. - Кстати, он набирает твой номер. Настырный мальчик". Да уж, и не говори. Улыбка сушит губы. Где гербарий? - я положу ее туда, у меня большая коллекция: улыбки прекрасно сохраняются, самому старому экземпляру почти двадцать пять лет. Отключенный телефон ныряет в сумочку.
Легкий, но вместе с тем уверенный стук: костяшками пальцев.
А? Что? Неужели задремала?
- Сейчас. Подождите минутку.
Так, зеркальце: протереть глаза, пригладить волосы. Расправить мятую юбку.
Кто там? Тук, тук сердце - наблюдатель исчез, никто не подскажет. Неужели Радик?
- Привет.
Она рассматривает свое отражение в очках-хамелеонах. Блики на стекле.
- К сожалению, вагона-ресторана в поезде нет. Проводник сказал, должен быть, но, увы, поиски не увенчались успехом.
Улыбается. Непринужденно-раскованно, однако присутствует в этом - тук... тук... сердце - некая напряженность. Врешь, красавчик. Зачем? Ресторан дорогой, а денег мало? Не хочешь светиться на людях? Твои очки давно вышли из моды, хотя для конспирации самое то: черные слишком подозрительны. Молчание затягивается - развернешься и уйдешь? Нет. Странно. Дурацкая - уже? да! - улыбка кажется нарисованной. Ты любишь анимэшные фильмы? Я - нет. А ведь похож. На кого? - щелк, щелк - звонкие моторчики, обход банков памяти, тянутся цепочки ассоциаций. Ни на кого не похож. Почему? Ладно, неважно. Но ведь герой-красавчик? А то! Поиграем в гляделки? Только, чур, не моргать. Ну вот и всё: я не вижу твои глаза, однако чувствую - моргнул, и еще раз.
- Я... не вовремя? Я думал... хотел...
О да, ты хотел. И, конечно же, думал. Чертовски убедительная речь. А главное - лаконичная. Смешно.
- Проходи.
Обрадовался. Щенок-сосунок - поманили косточкой, он и бежит, виляя хвостом. Шире плечи, грудь колесом, выше подбородок, ух, шустрый! Скоро возомнит себя хозяином ситуации. Ага, дверь - на запор. Товарищ донжуан, презерватив-то у вас есть? Мне с запахом клубники, пожалуйста. Нет, каков наглец - развалился вальяжно, пиджачок снял. Надо щелкнуть по носу.
- Это что? - небрежно ткнуть пальчиком в бутылку, водруженную на стол.
- "Монастырская изба". Неплохое вино.
- Неплохое? Эта кислятина? - язвительности побольше. Побольше. Стыдно? Щечки горят? - Не люблю красное. От муската не отказалась бы, а так... Нет, не люблю.
- Ну извини, другого нет. Не знал, что ты такая привередливая.
Э-э, хамишь, парниша. Не нравишься ты мне что-то. Выставлю за дверь - и вся недолга. Что-о? Лапать?! Меня?!!
- Пусти, сволочь!
Пощечина - звонкая и хлесткая. Очки летят на пол, следом - задела рукой, нечаянно! - бутылка. Блямс! - разбивается; кровавая лужа источает резкий кислый аромат, а еще - ощутимо воняет спиртом. Неплохое вино? И где, интересно, разливали?
- Сука, - очень спокойно говорит Радик. - Ты что творишь-то, а? Посидели б нормально, отдохнули. - Лицо его искажает плаксивая гримаса, а блекло-голубые, рыбьи глаза наливаются бешеной злобой. Рука слепо тычется в брючный карман.
В карман? Почему? Что... Что у него в руке?!
Щелк! - выкидной нож серебряной рыбкой взрезает воздух.
Щелк, щелк - скрежещут шестеренки дуры-памяти, тянут цепочки ассоциаций. Нож - боль - смерть - убийца - разыскивается. А ведь похож. Без очков - похож.
- Кислятина, говоришь? - Он ударяет неожиданно резко, без замаха.
...Иней. На щеках, бровях, ресницах. Скрюченное тельце на песке. Безучастное солнце в небе.
Тук, тук - сердце...
Застывший, смерзшийся песок противно скрипит под чьими-то ногами.
Тук... тук...
- Гляди-ка, девчонка. Живая еще.
- Где?
- Вон, не видишь, что ли.
- Добей.
- Зачем? Так сдохнет.
- Ладно. Какова площадь охвата?
- Примерно сто квадратных километров.
- Неплохо. Сделаем еще проекций десять, и хватит с них.
Шаги и голоса удаляются.
- ...две опорные точки: в мирослоях Розенге и Прикамп, здесь возьмем только энергию для прокачки. Фронтальный запуск через два месяца, левый и правый фланги - чуть раньше. Охват Пограничья на уровне девяноста процентов, просачивание будет максимально возможным по следующим направлениям...
И все-таки этого не было.
Никогда.
Муторно. И голова болит. Хочется пить. Ничего не понимаю...
Щерится острыми сколами разбитое окно - ужасно толстое, с красными каплями-потеками. Что... произошло? Не понимаю... Радика нет.
В луже... крови? - да нет же - вина! - лежит нож. Ах! - вспышкой-озарением сквозь головную боль и непонимание - он ударяет неожиданно резко... без замаха, и... Не помню.
Вот же черт. Что теперь делать с этим... всем? Пока ясно лишь одно - убираться отсюда, и как можно быстрее. Сойду на следующей станции, сяду на другой поезд или... может, автобус? Если такой рейс есть. Если тут вообще что-то есть, не считая покосившихся хибарок вдоль железнодорожных путей. Попутка? - вряд ли, автостопом как-то не хочется. И позвонить Вике: сказать, что задерживаюсь.
Посмотреть на себя в зеркальце: волосы, одежда, макияж. Глаза - черные-черные. Стылые. Чудится в них плеск далеких... волн.
Ш-ш-ш - накатывает-выплескивается на берег ледяная вода с барашками пены, ш-ш-ш - свистит-издевается ветер, а воздух прорастает тысячами снежно-стеклистых нитей...
Море волнуется... раз?
Что?! - закушенные до крови губы, почему?! - рухнуть кулем на жесткое сиденье, зачем?! - всхлипнуть, тяжело и жадно дыша. Ах-х - отпустило. Из каких глубин проклятущей памяти явилось-возникло? Клац, клац - звонкие моторчики, дзинь, дзинь - цепочки ассоциаций. Ни из каких. Не возникло. Этого не было. Никогда.
Неужели? - Иней. На щеках, бровях, ресницах.
Никогда? - Скрюченное тельце на песке.
Не было? - Безучастное солнце в небе.
Жаркий озноб, капли пота на лбу.
- Не было, не было, не было!.. - шепчут губы.
Тук! тук! - сердце.
Тук, тук - колеса...
...опереться на руки, встать на четвереньки, подняться. Потянуться - с хрустом! - разгоняя легкий туман и ватную тишину. Улыбнуться злому солнцу, пройтись к темно-бликующему, застывшему барельефу из волн и пены, продавливая смерзшуюся песчаную корку босыми ступнями. Щелкнуть ногтем, извлекая долгий протяжный звук. Скорчить рожу, показать язык отражению и успеть повернуться, заметив еще одно, - размытую черно-дымную фигуру, метра три высотой.
- Анирой? Борх? В проекции один-ноль нештатная ситуация. Наблюдаю довольно странный случай энергоадаптации местной формы жизни. Ваша территория - ваша ответственность. Если что-нибудь пойдет наперекосяк, с меня три шкуры спустят, а я - с вас. Понятно?
- Да. Уже идем. Как выглядит объект?
- Какой, на хрен, объект! Это ребенок!
- Понятно. Говорил я тебе, Борх... Хорошо, как выглядит ребенок?
- Нормально выглядит. Улыбается, идет ко мне. Эй! Ты что делаешь?! А-а-а!..
- Вика? Привет. Алло-о, тебя плохо слышно. Ага, еду. Задерживаюсь. Буду завтра утром, полшестого. Рано? Ну так... Нет, никаких проблем. Всё нормально. Давай, до скорого.
Мобильник старенький, потертый. Купить новый? Может быть... А пока - в сумочку.
Дзинь! Дзи-и-инь! Интересно, кто?
- Да.
- Радмила? Только не клади трубку, Радмила! Свадьбы не будет! Я ее бросил. Зачем ты уехала? Я люблю тебя! Не молчи. Пожалуйста, не молчи!
- Поздно, Игорь. - Палец давит на кнопку отбоя. - Теперь - поздно. Окончательно и бесповоротно. Не веришь? - спроси у бабы Кати. О дьявольском отродье, например. Я вспомнила. Валяясь в горячке бреда - вспомнила. А психиатры? Я консультировалась с ними по поводу кошмаров. Ха! кошмаров! Все они так или иначе погибли: убийство, самоубийство, несчастный случай... Сразу после того, как... Я честно предупреждала: третья смерть - веский довод. Они - смеялись. Сначала. А потом... Кто-то угрожал, кто-то молил о пощаде, кто-то до самой кончины усердно изображал Фому неверующего, украдкой поплевывая через левое плечо. Может быть, Владимира Петровича минует чаша сия? Мы и встречались-то несколько раз. Неужели некие таинственные силы так тщательно оберегают тайну бредовых видений? Ах да, не видений. Это - было. И смерти были. Вокруг, рядом, около... меня.
Я ходила на похороны и возлагала цветы на могилы. Выражала соболезнования друзьям и родственникам. Давала показания следователям из прокуратуры. Моталась по стране, меняя города как перчатки - один, другой, третий, тридцать третий... И плакала по ночам в подушку, просыпаясь от безумного кошмара.
Однажды свора отмороженной гопоты попыталась изнасиловать беззащитную, как им показалось, девчонку прямо на кладбище. Сколько же их было? Пять? Шесть? Сколько осталось?..
Улыбка сушит губы. Прекрасный экземпляр, он займет достойное место в коллекции.
Тук, тук - колеса. От судьбы не уйдешь, правда, можно попробовать сыграть с ней в прятки. Кто водит первым? Я? Ну... тогда. Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать. Ответы на вопросы? Нет. Это бесполезно. Я попробую найти подобных себе. Выродки страшны тем, что норовят сбиться в стаю. Хотя бы для защиты от остальных.
Э-эй, судьба! Я иду. Слышишь?! И я найду.
А кто не спрятался...
03.07 - 12.09.04
|
|
|